Рассуждения о трёх декадах войны и Вестфальском мире
24 октября 1648 г. был заключён Вестфальский мир, о котором знает любой человек, связанный с политическими науками. С этого момента отсчитывается «вестфальский миропорядок», определяемый через понятия «суверенитета» и «национального государства».
Дорогая редакция имеет склонность если не «разоблачать», то как минимум «корректировать» распространённые стереотипы о тех или иных исторических событиях. В годовщину заключения Вестфальского мира выскажу несколько замечаний и о нём, а также о войне, которую он завершил.
Согласно распространённой точке зрения, Тридцатилетняя война начиналась как религиозный конфликт между католиками и протестантами, а заканчивалась уже как противостояние национальных государств. Это не совсем верно, так как война изначально была вызвана целым клубком противоречий внутри Священной Римской империи, из которых религиозный вопрос был всего лишь одним из многих. Не меньшую роль играл конфликт по поводу баланса сил между курфюрстами. Достаточно сказать, что на первом – «чешском» – этапе войны Протестантская лига отказалась поддержать своего формального лидера – протестантского курфюрста Пфальца Фридриха V, провозгласившего себя богемским королём. Протестантский курфюрст Саксонии Иоганн Георг совместно с католическими баварскими и имперскими войсками вовсе принял участие в вооружённом подавлении протестантского чешского мятежа. Таким образом, уже в самом начале войны «политика» превалировала над «верой», хотя религия, безусловно, продолжала играть важную роль для мобилизации сторонников.
Упоминая о потерях, часто говорят, будто «Германия потеряла до 2/3 населения». В масштабах всей империи это неверно. К началу войны в ней проживали около 20 млн. человек, а спустя 30 лет остались около 13 млн. Таким образом, общие потери составили около 1/3 населения, что, конечно, не менее ужасно, пусть и не дотягивает до 2/3. Столь значительные потери действительно могли понести отдельные регионы внутри империи. Однако следует иметь в виду, что часть этих потерь приходится не на смертность, а на миграции населения. Иными словами, где-то убыло, а где-то прибыло. Например, война обошла стороной ганзейские города северо-западной Германии (Бремен, Гамбург, Любек), которые продолжали богатеть и развиваться. Некоторые города, вроде Дрездена, находившегося прямо в эпицентре боевых действий, за счёт миграции смогли сохранить численность населения в неизменности.
Наконец, сам Вестфальский мир зачастую представляют едва ли не как приговор Священной Римской империи, после которого она стала не более чем фикцией. Однако империя уже к 1618 г. была децентрализована, и 1648 г. в этом отношении ничего не поменял. «Революционерами» выступали скорее Габсбурги, которые предприняли последнюю попытку централизовать империю, однако князья, призвав иностранные армии, не позволили им сделать это, сохранив традиционные «немецкие вольности».
Сами современники вовсе не считали, будто Вестфальский мир «добил» империю. В XVII – XVIII вв. он воспринимался крайне благожелательно как новая имперская Конституция. Император продолжал выступать в качестве верховного суверена, арбитра и символа имперского единства. Все правители внутри империи ещё в течение столетия были обязаны на коленях получать инвеституру у императора, чтобы подтверждать своё вступление на престол.
Роковой удар по империи нанесла Эпоха Просвещения, когда этот многоуровневый средневековый институт начал восприниматься «прогрессивной публикой» в качестве архаичной нелепицы. С середины XVIII в. князья перестали проходить инвеституру, что, по выражению современника, «разорвало узы, оберегавшие имперский порядок и соединявшие голову с членами». Наконец, сами Габсбурги начали рассматривать себя, прежде всего, в качестве австрийских, а не общеимперских императоров. Во время революционных и наполеоновских войн они не стеснялись жертвовать общеимперскими территориями для сохранения собственных наследственных владений. Под давлением Наполеона император Франц II распустил империю в 1806 г.
24 октября 1648 г. был заключён Вестфальский мир, о котором знает любой человек, связанный с политическими науками. С этого момента отсчитывается «вестфальский миропорядок», определяемый через понятия «суверенитета» и «национального государства».
Дорогая редакция имеет склонность если не «разоблачать», то как минимум «корректировать» распространённые стереотипы о тех или иных исторических событиях. В годовщину заключения Вестфальского мира выскажу несколько замечаний и о нём, а также о войне, которую он завершил.
Согласно распространённой точке зрения, Тридцатилетняя война начиналась как религиозный конфликт между католиками и протестантами, а заканчивалась уже как противостояние национальных государств. Это не совсем верно, так как война изначально была вызвана целым клубком противоречий внутри Священной Римской империи, из которых религиозный вопрос был всего лишь одним из многих. Не меньшую роль играл конфликт по поводу баланса сил между курфюрстами. Достаточно сказать, что на первом – «чешском» – этапе войны Протестантская лига отказалась поддержать своего формального лидера – протестантского курфюрста Пфальца Фридриха V, провозгласившего себя богемским королём. Протестантский курфюрст Саксонии Иоганн Георг совместно с католическими баварскими и имперскими войсками вовсе принял участие в вооружённом подавлении протестантского чешского мятежа. Таким образом, уже в самом начале войны «политика» превалировала над «верой», хотя религия, безусловно, продолжала играть важную роль для мобилизации сторонников.
Упоминая о потерях, часто говорят, будто «Германия потеряла до 2/3 населения». В масштабах всей империи это неверно. К началу войны в ней проживали около 20 млн. человек, а спустя 30 лет остались около 13 млн. Таким образом, общие потери составили около 1/3 населения, что, конечно, не менее ужасно, пусть и не дотягивает до 2/3. Столь значительные потери действительно могли понести отдельные регионы внутри империи. Однако следует иметь в виду, что часть этих потерь приходится не на смертность, а на миграции населения. Иными словами, где-то убыло, а где-то прибыло. Например, война обошла стороной ганзейские города северо-западной Германии (Бремен, Гамбург, Любек), которые продолжали богатеть и развиваться. Некоторые города, вроде Дрездена, находившегося прямо в эпицентре боевых действий, за счёт миграции смогли сохранить численность населения в неизменности.
Наконец, сам Вестфальский мир зачастую представляют едва ли не как приговор Священной Римской империи, после которого она стала не более чем фикцией. Однако империя уже к 1618 г. была децентрализована, и 1648 г. в этом отношении ничего не поменял. «Революционерами» выступали скорее Габсбурги, которые предприняли последнюю попытку централизовать империю, однако князья, призвав иностранные армии, не позволили им сделать это, сохранив традиционные «немецкие вольности».
Сами современники вовсе не считали, будто Вестфальский мир «добил» империю. В XVII – XVIII вв. он воспринимался крайне благожелательно как новая имперская Конституция. Император продолжал выступать в качестве верховного суверена, арбитра и символа имперского единства. Все правители внутри империи ещё в течение столетия были обязаны на коленях получать инвеституру у императора, чтобы подтверждать своё вступление на престол.
Роковой удар по империи нанесла Эпоха Просвещения, когда этот многоуровневый средневековый институт начал восприниматься «прогрессивной публикой» в качестве архаичной нелепицы. С середины XVIII в. князья перестали проходить инвеституру, что, по выражению современника, «разорвало узы, оберегавшие имперский порядок и соединявшие голову с членами». Наконец, сами Габсбурги начали рассматривать себя, прежде всего, в качестве австрийских, а не общеимперских императоров. Во время революционных и наполеоновских войн они не стеснялись жертвовать общеимперскими территориями для сохранения собственных наследственных владений. Под давлением Наполеона император Франц II распустил империю в 1806 г.
24 октября 1929 г. произошёл обвал на Нью-Йоркской фондовой бирже, с которого традиционно принято отсчитывать начало Великой Депрессии.
В немецком сериале «Вавилон–Берлин», действие которого как раз происходит в Веймарской республике в 1929 г., показан механизм возникновения экономического пузыря. На фоне беспрецедентного роста акций бюргеры берут кредиты, покупают на них акции, и рассчитывают через какое-то время перепродать их по более высокой цене, расплатившись с кредитами и оставшись с каким-то наваром. Крах на Уолл-стрит, с которым на тот момент уже были связаны все мировые экономики, привёл к тому, что акции превратились в мишуру, кредиты оказалось нечем возвращать, и бюргеры взвыли.
Экономические невзгоды действительно могут (но не обязаны) способствовать росту симпатий к всевозможным популистам, социальным демагогам и автократам. Однако одних только экономических проблем никогда не достаточно для того, чтобы вышеназванные категории политиков пришли к власти. Ни Великобритания, ни Франция, ни США не стали диктатурами по итогам Великой Депрессии, а Италия стала диктатурой и без всякой Депрессии. Экономический кризис девяностых в России также не сказать, чтобы привёл к какому-то серьёзному политическому выхлопу, а ужесточение внутренней политики в нулевые-десятые годы связано с совершенно другими причинами. Экономический фактор является лишь дополнением к специфическим условиям того или иного общества. В Германии начала 1930-х гг. Великая Депрессия наложилась на целый комплекс других политических, социальных и культурных проблем, свойственных немецкому обществу того периода. Вся эта сложная и многообразная совокупность факторов и сделала возможным (но отнюдь не предопределила) то, что произошло в 1933 г.
https://youtu.be/vKsWZkuZL38
В немецком сериале «Вавилон–Берлин», действие которого как раз происходит в Веймарской республике в 1929 г., показан механизм возникновения экономического пузыря. На фоне беспрецедентного роста акций бюргеры берут кредиты, покупают на них акции, и рассчитывают через какое-то время перепродать их по более высокой цене, расплатившись с кредитами и оставшись с каким-то наваром. Крах на Уолл-стрит, с которым на тот момент уже были связаны все мировые экономики, привёл к тому, что акции превратились в мишуру, кредиты оказалось нечем возвращать, и бюргеры взвыли.
Экономические невзгоды действительно могут (но не обязаны) способствовать росту симпатий к всевозможным популистам, социальным демагогам и автократам. Однако одних только экономических проблем никогда не достаточно для того, чтобы вышеназванные категории политиков пришли к власти. Ни Великобритания, ни Франция, ни США не стали диктатурами по итогам Великой Депрессии, а Италия стала диктатурой и без всякой Депрессии. Экономический кризис девяностых в России также не сказать, чтобы привёл к какому-то серьёзному политическому выхлопу, а ужесточение внутренней политики в нулевые-десятые годы связано с совершенно другими причинами. Экономический фактор является лишь дополнением к специфическим условиям того или иного общества. В Германии начала 1930-х гг. Великая Депрессия наложилась на целый комплекс других политических, социальных и культурных проблем, свойственных немецкому обществу того периода. Вся эта сложная и многообразная совокупность факторов и сделала возможным (но отнюдь не предопределила) то, что произошло в 1933 г.
https://youtu.be/vKsWZkuZL38
YouTube
The Great Depression in Germany (shortly before)
A financial auditor is taking a survey about the market situation in Germany few weeks before the Financial Crisis called the Great Depression that arrived from the States. This crisis later led to the rise of Radical parties take over political and social…
Тевтонские рыцари Веймарской республики
Германия в первой половине XX в. была лидером европейской индустриализации. Однако чем сильнее «прогресс» пёр вперёд, тем больше немцев ностальгировали по старым-добрым доиндустриальным временам, когда трава была зеленее, а человеческие отношения «чище» и проще. Разнородные союзы «бюндиш», состоявшие из молодых романтиков, «народников» и сторонников коллективного ЗОЖа, были популярны в Рейхе ещё до Великой войны. После поражения в войне и революции выжившие романтики массово политизировались и принялись воссоздавать союзы уже как политические структуры.
Офицер-фронтовик Артур Мараун, кавалер множества боевых наград, в годы революции успел повоевать во фрайкорах, а в 1920 г. создал «Младогерманский орден». Сам Мараун возводил свою родословную к рыцарям Тевтонского ордена, а потому структура и антураж Ордена, казалось, воскрешали традиции Средневековья. Символом младонемцев был чёрный мальтийский крест. Местные группы – «братства» и «сестринства», объединялись в окружные «бальяжи». Сами «бальяжи» составляли региональные «гроссбальяжи». Во главе «братств» стояли «гроссмейстеры», «бальяжи» возглавляли «комтуры», а «гроссбальяжи» – «Великие комтуры». На всех уровнях лидеров избирали, но их окончательное утверждение зависело от решения вышестоящих руководителей. «Великие комтуры» составляли высший руководящий орган Ордена – «Великий капитул», во главе которого стоял сам Мараун в ранге «Великого магистра». Согласно оценке самого Марауна, в Ордене на пике его деятельности состояли около 40 тыс. человек.
Несмотря на то, что Младогерманский Орден тяготел к «правому» лагерю, и в нём даже действовал «арийский параграф» (то есть членство евреев было запрещено), он отличался от других аналогичных организаций веймарского периода. Младонемцы были равнодушны к реставрации монархии и не желали установления диктатуры. Во время всех правых путчей Мараун поддерживал республиканские правительства, а те активисты Ордена, кто пытался навести мосты с Гитлером, были исключены из организации. Более того, младонемцы открыто заявляли о желательности франко-немецкого примирения, за что их проклинали как «национал-предателей» остальные «правые». Орден имел тесные контакты с либеральным партиями и с «Рейхсбаннером» – военизированной организацией защитников республики. Денег от правых олигархов младонемцы не брали, существуя на членские взносы и краудфандинг от сочувствующих.
Своим политическим идеалом Мараун видел пирамидальную структуру общества, при которой 500 человек, объединённых в «соседства», избирали бы своих представителей в сельские и городские советы. Эти советы в свою очередь выбирали бургомистров. Бургомистры затем избирали районных ландратов, а ландраты выбирали окружных регирунгспрезидентов. Регирунгспрезиденты заседали в земельных ландтагах, которые делегировали своих представителей в рейхстаг. Депутаты рейхстага избирали президента. Социально-экономические вопросы передавались в ведение профессиональных корпораций.
В 1930 г. Младогерманский Орден объединился с левыми либералами в Немецкую Государственную партию. К сожалению, в условиях бушевавшей Великой депрессии левые либералы не смогли предложить избирателям ничего стоящего и получили на парламентских выборах в том году всего 4% голосов. После этого Мараун перестал участвовать в электоральной политике, сконцентрировавшись на организации бесплатных столовых для нуждающихся и трудовых лагерей для безработных.
В 1933 г. младонемцы не прогнулись под нацистов, против которых всегда боролись, а потому были запрещены. Самого Марауна посадили в тюрьму, где его несколько месяцев истязали нацистские бандиты. Выйдя из тюрьмы полуинвалидом, бывший глава младонемцев ушёл во внутреннюю эмиграцию.
После краха нацизма Мараун решил не восстанавливать Орден. Он поддержал создание ФРГ, призывая власти опереться на «соседства», как на ещё одну опору демократии, наряду с партиями и парламентом. Однако принять участие в строительстве нового государства ему было не суждено. Так и не оправившись от нацистской тюрьмы, Артур Мараун умер в 1950 г.
Германия в первой половине XX в. была лидером европейской индустриализации. Однако чем сильнее «прогресс» пёр вперёд, тем больше немцев ностальгировали по старым-добрым доиндустриальным временам, когда трава была зеленее, а человеческие отношения «чище» и проще. Разнородные союзы «бюндиш», состоявшие из молодых романтиков, «народников» и сторонников коллективного ЗОЖа, были популярны в Рейхе ещё до Великой войны. После поражения в войне и революции выжившие романтики массово политизировались и принялись воссоздавать союзы уже как политические структуры.
Офицер-фронтовик Артур Мараун, кавалер множества боевых наград, в годы революции успел повоевать во фрайкорах, а в 1920 г. создал «Младогерманский орден». Сам Мараун возводил свою родословную к рыцарям Тевтонского ордена, а потому структура и антураж Ордена, казалось, воскрешали традиции Средневековья. Символом младонемцев был чёрный мальтийский крест. Местные группы – «братства» и «сестринства», объединялись в окружные «бальяжи». Сами «бальяжи» составляли региональные «гроссбальяжи». Во главе «братств» стояли «гроссмейстеры», «бальяжи» возглавляли «комтуры», а «гроссбальяжи» – «Великие комтуры». На всех уровнях лидеров избирали, но их окончательное утверждение зависело от решения вышестоящих руководителей. «Великие комтуры» составляли высший руководящий орган Ордена – «Великий капитул», во главе которого стоял сам Мараун в ранге «Великого магистра». Согласно оценке самого Марауна, в Ордене на пике его деятельности состояли около 40 тыс. человек.
Несмотря на то, что Младогерманский Орден тяготел к «правому» лагерю, и в нём даже действовал «арийский параграф» (то есть членство евреев было запрещено), он отличался от других аналогичных организаций веймарского периода. Младонемцы были равнодушны к реставрации монархии и не желали установления диктатуры. Во время всех правых путчей Мараун поддерживал республиканские правительства, а те активисты Ордена, кто пытался навести мосты с Гитлером, были исключены из организации. Более того, младонемцы открыто заявляли о желательности франко-немецкого примирения, за что их проклинали как «национал-предателей» остальные «правые». Орден имел тесные контакты с либеральным партиями и с «Рейхсбаннером» – военизированной организацией защитников республики. Денег от правых олигархов младонемцы не брали, существуя на членские взносы и краудфандинг от сочувствующих.
Своим политическим идеалом Мараун видел пирамидальную структуру общества, при которой 500 человек, объединённых в «соседства», избирали бы своих представителей в сельские и городские советы. Эти советы в свою очередь выбирали бургомистров. Бургомистры затем избирали районных ландратов, а ландраты выбирали окружных регирунгспрезидентов. Регирунгспрезиденты заседали в земельных ландтагах, которые делегировали своих представителей в рейхстаг. Депутаты рейхстага избирали президента. Социально-экономические вопросы передавались в ведение профессиональных корпораций.
В 1930 г. Младогерманский Орден объединился с левыми либералами в Немецкую Государственную партию. К сожалению, в условиях бушевавшей Великой депрессии левые либералы не смогли предложить избирателям ничего стоящего и получили на парламентских выборах в том году всего 4% голосов. После этого Мараун перестал участвовать в электоральной политике, сконцентрировавшись на организации бесплатных столовых для нуждающихся и трудовых лагерей для безработных.
В 1933 г. младонемцы не прогнулись под нацистов, против которых всегда боролись, а потому были запрещены. Самого Марауна посадили в тюрьму, где его несколько месяцев истязали нацистские бандиты. Выйдя из тюрьмы полуинвалидом, бывший глава младонемцев ушёл во внутреннюю эмиграцию.
После краха нацизма Мараун решил не восстанавливать Орден. Он поддержал создание ФРГ, призывая власти опереться на «соседства», как на ещё одну опору демократии, наряду с партиями и парламентом. Однако принять участие в строительстве нового государства ему было не суждено. Так и не оправившись от нацистской тюрьмы, Артур Мараун умер в 1950 г.
Как Германская империя две недели была парламентской монархией
Большую часть монархического периода своей истории Германская империя представляла собой полуконституционную монархию. Федеральный избирательный закон 1869 г. был самым прогрессивным в Европе того времени. Нижняя палата парламента – рейхстаг, избиралась всеми мужчинами старше 25 лет (за исключением военных). Для сравнения, в Великобритании окончательное упразднение имущественного ценза для мужчин произошло одновременно с введением женского избирательного права в 1918 г. Без одобрения рейхстага ни один закон не мог вступить в силу. Однако парламент не имел никакого контроля над исполнительной властью. Император обладал неограниченными правами по назначению и смещению канцлеров, которые были ответственны исключительно перед кайзером, а не перед рейхстагом. Все вопросы, связанные с военной и дипломатической сферами, также находились вне зоны парламентского контроля. На протяжении десятилетий конфликт между исполнительной и законодательной властями по поводу расширения полномочий последней представлял собой ключевой вопрос германской внутренней политики.
В годы Великой войны рейхстаг, в котором большинство принадлежало коалиции из социал-демократов, католических центристов и «прогрессивных» либералов, стал барьером на пути установления военной диктатуры Генерального штаба. Что касается кайзера и имперской бюрократии, то они старались балансировать между двумя лагерями, чтобы не утратить собственных позиций. Осенью 1917 г. с парламентом впервые проконсультировались в вопросе о будущем канцлере, которым стал представитель Центра.
В конце сентября 1918 г. Генеральный штаб признал военное положение Германии безнадёжным и потребовал скорейшего заключения мира. Генерал Людендорф предложил включить в правительство больше членов парламентских партий, так как это должно было показать Антанте новый «демократический» облик Германии и в теории смягчить условия будущего мира. К тому же Людендорф рассчитывал переложить на плечи демократов ответственность за проигрыш в войне.
В начале октября канцлером был назначен либеральный принц Макс Баденский, в правительстве которого партийных политиков стало ещё больше, и впервые среди них появились социал-демократы. Принц сначала попытался провести косметические реформы, согласно которым депутаты могли занимать государственные должности, оставаясь депутатами, а парламент получал полномочия в сфере объявления войны и мира. Рейхстаг отклонил эти предложения, как недостаточные, требуя дальнейшей парламентаризации.
Канцлеру пришлось уступить. Рейхстаг добился главного: теперь канцлер мог быть отправлен в отставку в результате парламентского вотума недоверия. Контроль над военными переходил от императора к канцлеру и рейхстагу. 28 октября кайзер подписал одобренные рейхстагом поправки к Конституции 1871 г., в результате чего Германская империя превратилась в конституционную монархию.
Мы не можем достоверно судить, какой была бы судьба Германии, останься она парламентской монархией. На следующий день после принятия конституционных поправок на флоте начались первые мятежи. Не пройдёт и двух недель, как революция «снизу» сметёт монархию, а Германия станет республикой.
Однако октябрьские реформы не пропали даром. Ими воспользовались разработчики Веймарской Конституции, перенеся октябрьскую конструкцию в новую республиканскую Конституцию, в которой «император» просто был заменён на «президента». Хотя рейхстаг имел право отправить канцлера в отставку, его назначение по-прежнему всецело зависело от воли президента. Из старой Конституции за главой государства сохранилось право верховного командования армией. Ликвидация суверенных монархий внутри Германии и завершение юридического «объединения» страны привели к тому, что президент получил право в любой момент вводить чрезвычайное положение в Рейхе или в какой-либо из его частей, во время которого могли приостанавливаться конституционные права и свободы.
Всё это заложило потенциал к превращению страны в сверхпрезидентскую республику, что и прорвалось трагическим образом в начале 1930-х гг.
Большую часть монархического периода своей истории Германская империя представляла собой полуконституционную монархию. Федеральный избирательный закон 1869 г. был самым прогрессивным в Европе того времени. Нижняя палата парламента – рейхстаг, избиралась всеми мужчинами старше 25 лет (за исключением военных). Для сравнения, в Великобритании окончательное упразднение имущественного ценза для мужчин произошло одновременно с введением женского избирательного права в 1918 г. Без одобрения рейхстага ни один закон не мог вступить в силу. Однако парламент не имел никакого контроля над исполнительной властью. Император обладал неограниченными правами по назначению и смещению канцлеров, которые были ответственны исключительно перед кайзером, а не перед рейхстагом. Все вопросы, связанные с военной и дипломатической сферами, также находились вне зоны парламентского контроля. На протяжении десятилетий конфликт между исполнительной и законодательной властями по поводу расширения полномочий последней представлял собой ключевой вопрос германской внутренней политики.
В годы Великой войны рейхстаг, в котором большинство принадлежало коалиции из социал-демократов, католических центристов и «прогрессивных» либералов, стал барьером на пути установления военной диктатуры Генерального штаба. Что касается кайзера и имперской бюрократии, то они старались балансировать между двумя лагерями, чтобы не утратить собственных позиций. Осенью 1917 г. с парламентом впервые проконсультировались в вопросе о будущем канцлере, которым стал представитель Центра.
В конце сентября 1918 г. Генеральный штаб признал военное положение Германии безнадёжным и потребовал скорейшего заключения мира. Генерал Людендорф предложил включить в правительство больше членов парламентских партий, так как это должно было показать Антанте новый «демократический» облик Германии и в теории смягчить условия будущего мира. К тому же Людендорф рассчитывал переложить на плечи демократов ответственность за проигрыш в войне.
В начале октября канцлером был назначен либеральный принц Макс Баденский, в правительстве которого партийных политиков стало ещё больше, и впервые среди них появились социал-демократы. Принц сначала попытался провести косметические реформы, согласно которым депутаты могли занимать государственные должности, оставаясь депутатами, а парламент получал полномочия в сфере объявления войны и мира. Рейхстаг отклонил эти предложения, как недостаточные, требуя дальнейшей парламентаризации.
Канцлеру пришлось уступить. Рейхстаг добился главного: теперь канцлер мог быть отправлен в отставку в результате парламентского вотума недоверия. Контроль над военными переходил от императора к канцлеру и рейхстагу. 28 октября кайзер подписал одобренные рейхстагом поправки к Конституции 1871 г., в результате чего Германская империя превратилась в конституционную монархию.
Мы не можем достоверно судить, какой была бы судьба Германии, останься она парламентской монархией. На следующий день после принятия конституционных поправок на флоте начались первые мятежи. Не пройдёт и двух недель, как революция «снизу» сметёт монархию, а Германия станет республикой.
Однако октябрьские реформы не пропали даром. Ими воспользовались разработчики Веймарской Конституции, перенеся октябрьскую конструкцию в новую республиканскую Конституцию, в которой «император» просто был заменён на «президента». Хотя рейхстаг имел право отправить канцлера в отставку, его назначение по-прежнему всецело зависело от воли президента. Из старой Конституции за главой государства сохранилось право верховного командования армией. Ликвидация суверенных монархий внутри Германии и завершение юридического «объединения» страны привели к тому, что президент получил право в любой момент вводить чрезвычайное положение в Рейхе или в какой-либо из его частей, во время которого могли приостанавливаться конституционные права и свободы.
Всё это заложило потенциал к превращению страны в сверхпрезидентскую республику, что и прорвалось трагическим образом в начале 1930-х гг.
Экс-президент США Теодор Рузвельт позирует на фоне убитого носорога.
Сразу после окончания своих президентских полномочий в 1909 г. Рузвельт отправился на год в Африку в составе экспедиции Смитсоновского института, целью которой было собрать материал для нового Национального музея естественной истории в Вашингтоне.
За год сафари по Восточной и Центральной Африке Рузвельт и компания убили около 11,5 тыс. животных, включая 5 тыс. млекопитающих, 4 тыс. птиц, 2 тыс. рептилий и земноводных, а также 500 рыб.
Справедливости ради, крупной дичи настреляли «всего» 512 штук, включая 20 носорогов, 17 львов, 11 слонов, 10 буйволов, 9 гиен, 7 гепардов, 3 леопарда, а также множество птиц и антилоп.
В итоге собранный материал описывали на протяжении последующих восьми лет. Ну а сам Рузвельт написал книгу про африканскую охоту и свои приключения на Чёрном континенте.
Сразу после окончания своих президентских полномочий в 1909 г. Рузвельт отправился на год в Африку в составе экспедиции Смитсоновского института, целью которой было собрать материал для нового Национального музея естественной истории в Вашингтоне.
За год сафари по Восточной и Центральной Африке Рузвельт и компания убили около 11,5 тыс. животных, включая 5 тыс. млекопитающих, 4 тыс. птиц, 2 тыс. рептилий и земноводных, а также 500 рыб.
Справедливости ради, крупной дичи настреляли «всего» 512 штук, включая 20 носорогов, 17 львов, 11 слонов, 10 буйволов, 9 гиен, 7 гепардов, 3 леопарда, а также множество птиц и антилоп.
В итоге собранный материал описывали на протяжении последующих восьми лет. Ну а сам Рузвельт написал книгу про африканскую охоту и свои приключения на Чёрном континенте.
«Лося так просто не убьёшь»
Теодор Рузвельт был президентом США с 1901 по 1909 гг. и во многом предопределил тенденции политического развития Соединённых Штатов на весь последующий XX в. Он стал первым президентом после Линкольна, кто оседлал прогрессистскую риторику, принявшись «причинять добро» и насаждать социальную справедливость посредством расширения полномочий федерального правительства. Под лозунгом «Честного курса» президент ограничивал монополии, а также создавал новые федеральные структуры по защите прав потребителей и охране окружающей среды. Несмотря на то, что конституционного запрета на третий президентский срок в США тогда не существовало, это всё равно считалось моветоном. В 1909 г. Рузвельт уступил президентское кресло своему другу и соратнику по Республиканской партии малоприметному Уильяму Тафту.
Несмотря на то, что Тафт в целом следовал в фарватере прогрессистского курса своего предшественника, он полагал, что борьбой с монополиями должны заниматься, прежде всего, судьи, а не федеральные чиновники. Былую дружбу окончательно добил извечный американский спор о тарифах: Рузвельт поддерживал их снижение, а Тафт выступал за протекционизм. В итоге Республиканская партия в преддверии президентских выборов 1912 г. раскололась на «консерваторов» во главе с Тафтом и «прогрессистов» во главе с Рузвельтом.
Действующий президент сумел удержать организационную структуру партии при себе, а потому официальным кандидатом от республиканцев снова стал Тафт. Тогда экс-президент Рузвельт организовал собственную – Прогрессистскую – партию, которая выступала за усиление государственного вмешательства в экономику: расширение социальных программ, повышение налогов для богатых, восьмичасовой рабочий день и создание национальной системы здравоохранения. Суфражисткам обещали введения женского избирательного права.
За месяц до выборов на Рузвельта было совершено покушение. Один сумасшедший стрелял в кандидата перед тем, как тот собирался произнести публичную речь. Пуля пробила футляр от очков и сложенный в несколько слоёв лист со шпаргалкой речи, застряв в груди. Как опытный охотник, Рузвельт понял, что раз он не кашляет кровью, то лёгкие не задеты, и как ни в чём не бывало произнёс запланированную речь, пока кровавое пятно 90 минут расплывалось по его рубашке. Своим напуганным сторонникам Рузвельт отшучивался, что «лося так просто не убьёшь», а позднее, комментируя состояние своего здоровья, подчёркивал, что «здоров как лось». Хлёсткие высказывания Рузвельта привели к тому, что лось стал символом Прогрессисткой партии, подобно тому как «слон» является символом республиканцев, а «осёл» – символом демократов.
В конце концов, воспользовавшись расколом между «слонами» и «лосями», вперёд вырвались «ослы». Президентом стал демократ Вудро Вильсон, набравший 42% голосов избирателей и 435 голосов выборщиков. Рузвельт набрал 27% голосов и заручился поддержкой 88 выборщиков, став единственным представителем «Третьей партии» в истории США, кто занял второе место на президентских выборах. Тафт набрал лишь 23% голосов и всего 8 голосов выборщиков.
Демократ Вильсон в целом продолжил прогрессистский курс своих республиканских предшественников. Однако Рузвельту действия Вильсона казались непоследовательными, а потому экс-президент снова стал главным противником действующего хозяина Белого дома. В 1916 г. Рузвельт примирился с республиканцами, после чего «лоси», так и оставшиеся «партией одного человека», исчезли с политической сцены. Рузвельт рассматривался в качестве основного кандидата от республиканцев на выборах 1920 г., но в начале 1919 г. он неожиданно умер в возрасте 60 лет.
Раскол 1912 г. стал важной вехой в истории Республиканской партии. Если до того республиканцы с самого момента своего возникновения скорее тяготели к «левому» прогрессистскому движению, то уход сторонников Рузвельта привёл к тому, что республиканцы всё больше дрейфовали в сторону «правого» социально-экономического консерватизма, приверженцами которого они считаются в наше время.
Теодор Рузвельт был президентом США с 1901 по 1909 гг. и во многом предопределил тенденции политического развития Соединённых Штатов на весь последующий XX в. Он стал первым президентом после Линкольна, кто оседлал прогрессистскую риторику, принявшись «причинять добро» и насаждать социальную справедливость посредством расширения полномочий федерального правительства. Под лозунгом «Честного курса» президент ограничивал монополии, а также создавал новые федеральные структуры по защите прав потребителей и охране окружающей среды. Несмотря на то, что конституционного запрета на третий президентский срок в США тогда не существовало, это всё равно считалось моветоном. В 1909 г. Рузвельт уступил президентское кресло своему другу и соратнику по Республиканской партии малоприметному Уильяму Тафту.
Несмотря на то, что Тафт в целом следовал в фарватере прогрессистского курса своего предшественника, он полагал, что борьбой с монополиями должны заниматься, прежде всего, судьи, а не федеральные чиновники. Былую дружбу окончательно добил извечный американский спор о тарифах: Рузвельт поддерживал их снижение, а Тафт выступал за протекционизм. В итоге Республиканская партия в преддверии президентских выборов 1912 г. раскололась на «консерваторов» во главе с Тафтом и «прогрессистов» во главе с Рузвельтом.
Действующий президент сумел удержать организационную структуру партии при себе, а потому официальным кандидатом от республиканцев снова стал Тафт. Тогда экс-президент Рузвельт организовал собственную – Прогрессистскую – партию, которая выступала за усиление государственного вмешательства в экономику: расширение социальных программ, повышение налогов для богатых, восьмичасовой рабочий день и создание национальной системы здравоохранения. Суфражисткам обещали введения женского избирательного права.
За месяц до выборов на Рузвельта было совершено покушение. Один сумасшедший стрелял в кандидата перед тем, как тот собирался произнести публичную речь. Пуля пробила футляр от очков и сложенный в несколько слоёв лист со шпаргалкой речи, застряв в груди. Как опытный охотник, Рузвельт понял, что раз он не кашляет кровью, то лёгкие не задеты, и как ни в чём не бывало произнёс запланированную речь, пока кровавое пятно 90 минут расплывалось по его рубашке. Своим напуганным сторонникам Рузвельт отшучивался, что «лося так просто не убьёшь», а позднее, комментируя состояние своего здоровья, подчёркивал, что «здоров как лось». Хлёсткие высказывания Рузвельта привели к тому, что лось стал символом Прогрессисткой партии, подобно тому как «слон» является символом республиканцев, а «осёл» – символом демократов.
В конце концов, воспользовавшись расколом между «слонами» и «лосями», вперёд вырвались «ослы». Президентом стал демократ Вудро Вильсон, набравший 42% голосов избирателей и 435 голосов выборщиков. Рузвельт набрал 27% голосов и заручился поддержкой 88 выборщиков, став единственным представителем «Третьей партии» в истории США, кто занял второе место на президентских выборах. Тафт набрал лишь 23% голосов и всего 8 голосов выборщиков.
Демократ Вильсон в целом продолжил прогрессистский курс своих республиканских предшественников. Однако Рузвельту действия Вильсона казались непоследовательными, а потому экс-президент снова стал главным противником действующего хозяина Белого дома. В 1916 г. Рузвельт примирился с республиканцами, после чего «лоси», так и оставшиеся «партией одного человека», исчезли с политической сцены. Рузвельт рассматривался в качестве основного кандидата от республиканцев на выборах 1920 г., но в начале 1919 г. он неожиданно умер в возрасте 60 лет.
Раскол 1912 г. стал важной вехой в истории Республиканской партии. Если до того республиканцы с самого момента своего возникновения скорее тяготели к «левому» прогрессистскому движению, то уход сторонников Рузвельта привёл к тому, что республиканцы всё больше дрейфовали в сторону «правого» социально-экономического консерватизма, приверженцами которого они считаются в наше время.
Годовщина революции
Первый в истории мирового кинематографа полнометражный документальный фильм был посвящён Русской революции. Он вышел в ноябре 1918 г., в первую годовщину Октябрьского переворота, и представлял собой компиляцию кинохроники, отснятой, начиная с февраля 1917 по октябрь 1918 гг. Создателем фильма был 22-летний Дзига Вертов (настоящее имя – Давид Абелевич Кауфман), который в следующие два десятилетия станет главным советским кинодокументалистом. Кино возили по всей Советской России, пока к началу 1920-х гг. все позитивные копии не износились, а на негатив, как тогда было принято, перезаписали другие кадры. Лишь в 2017 г. историки обнаружили афишу фильма со всеми подписями, использованными в нём, после чего нашли в архивах все кадры кинохроники, соответствующие подписям, смонтировали и оцифровали их. В 2018 г., спустя 100 лет после премьеры, «Годовщину революции» снова стало возможным посмотреть.
Ценность этого фильма, помимо возраста и «передового» жанра, состоит ещё в том, что он снят до формирования привычного советского канона в изображении революции и Гражданской войны. Революция здесь происходит сама собой по воле «народа» без всякой помощи со стороны партии-авангарда. Первое упоминание о каких-то «коммунистах» встречается лишь на 47-й минуте, о «большевиках» – на 55-й минуте.
Вертов не боится представлять в нейтральном виде «звёзд» февралистской России, которые в большинстве своём выступали против большевиков. Один за другим в кадре появляются депутаты Государственной Думы, министры Временного правительства, меньшевистские председатели Совета рабочих и солдатских депутатов, военные лидеры, вроде командующего флотом адмирала Колчака (который на момент создания фильма ещё не был никаким Верховным правителем, а являлся всего лишь военным министром в одном из многих антибольшевистских правительств). Впрочем, многие ключевые персонажи и события 1917 г. проигнорированы. Нет князя Львова, ничего не сказано о ноте Милюкова и об Апрельском кризисе, даже не упомянут Корнилов и его выступление, проигнорированы Чернов и эсеры.
Организаторами и главными действующими лицами «Октябрьско-Ноябрьской Революции» (в фильме она называется именно так) являются товарищи Троцкий, Луначарский, «Каллонтай» и Дыбенко. Ленин появляется в фильме всего на две минуты, когда зрителя знакомят с составом Совета народных комиссаров. Главной же звездой является уже упомянутый выше Троцкий. Помимо того, что именно он представляется главным организатором прихода большевиков к власти, треть фильма посвящена поездке Троцкого на Восточный фронт осенью 1918 г., во время которой красные отбили у своих противников Казань, Симбирск и Самару. И этот «троцкизм» фильма делает его ещё более уникальным. Вряд ли, даже если бы негатив плёнки пережил 1920-е гг., советские зрители увидели это кино после политических пертурбаций, произошедших в Советском Союзе в первые два десятилетия его существования.
Наконец, ещё одним отходом от советского канона представляется какая-то поистине простодушная прямолинейность, которая, наверное, всё же была близка суровым нравам той эпохи. В эпизоде с разгоном Учредительного собрания авторская подпись, абсолютно ничего не стесняясь, гнёт правду-матку: «Толпа сторонников Учредительного собрания не захотела расходиться по своей воле, поэтому мы, большевики, пригнали латышей и разогнали демонстрацию силой с применением артиллерии. Посмотрите, как сторонники Учредительного собрания хоронят своих жертв, убитых нами». Или в эпизоде со взятием красными Казани рассказывают, как красная артиллерия разрушила пристань, после чего с нескольких ракурсов демонстрируют обугленный труп какого-то бедолаги, попавшего под раздачу.
В общем, было бы символично завершить день 104-й годовщины революции просмотром самой первой «Годовщины революции».
https://youtu.be/JfQ-Mj0pppQ
Первый в истории мирового кинематографа полнометражный документальный фильм был посвящён Русской революции. Он вышел в ноябре 1918 г., в первую годовщину Октябрьского переворота, и представлял собой компиляцию кинохроники, отснятой, начиная с февраля 1917 по октябрь 1918 гг. Создателем фильма был 22-летний Дзига Вертов (настоящее имя – Давид Абелевич Кауфман), который в следующие два десятилетия станет главным советским кинодокументалистом. Кино возили по всей Советской России, пока к началу 1920-х гг. все позитивные копии не износились, а на негатив, как тогда было принято, перезаписали другие кадры. Лишь в 2017 г. историки обнаружили афишу фильма со всеми подписями, использованными в нём, после чего нашли в архивах все кадры кинохроники, соответствующие подписям, смонтировали и оцифровали их. В 2018 г., спустя 100 лет после премьеры, «Годовщину революции» снова стало возможным посмотреть.
Ценность этого фильма, помимо возраста и «передового» жанра, состоит ещё в том, что он снят до формирования привычного советского канона в изображении революции и Гражданской войны. Революция здесь происходит сама собой по воле «народа» без всякой помощи со стороны партии-авангарда. Первое упоминание о каких-то «коммунистах» встречается лишь на 47-й минуте, о «большевиках» – на 55-й минуте.
Вертов не боится представлять в нейтральном виде «звёзд» февралистской России, которые в большинстве своём выступали против большевиков. Один за другим в кадре появляются депутаты Государственной Думы, министры Временного правительства, меньшевистские председатели Совета рабочих и солдатских депутатов, военные лидеры, вроде командующего флотом адмирала Колчака (который на момент создания фильма ещё не был никаким Верховным правителем, а являлся всего лишь военным министром в одном из многих антибольшевистских правительств). Впрочем, многие ключевые персонажи и события 1917 г. проигнорированы. Нет князя Львова, ничего не сказано о ноте Милюкова и об Апрельском кризисе, даже не упомянут Корнилов и его выступление, проигнорированы Чернов и эсеры.
Организаторами и главными действующими лицами «Октябрьско-Ноябрьской Революции» (в фильме она называется именно так) являются товарищи Троцкий, Луначарский, «Каллонтай» и Дыбенко. Ленин появляется в фильме всего на две минуты, когда зрителя знакомят с составом Совета народных комиссаров. Главной же звездой является уже упомянутый выше Троцкий. Помимо того, что именно он представляется главным организатором прихода большевиков к власти, треть фильма посвящена поездке Троцкого на Восточный фронт осенью 1918 г., во время которой красные отбили у своих противников Казань, Симбирск и Самару. И этот «троцкизм» фильма делает его ещё более уникальным. Вряд ли, даже если бы негатив плёнки пережил 1920-е гг., советские зрители увидели это кино после политических пертурбаций, произошедших в Советском Союзе в первые два десятилетия его существования.
Наконец, ещё одним отходом от советского канона представляется какая-то поистине простодушная прямолинейность, которая, наверное, всё же была близка суровым нравам той эпохи. В эпизоде с разгоном Учредительного собрания авторская подпись, абсолютно ничего не стесняясь, гнёт правду-матку: «Толпа сторонников Учредительного собрания не захотела расходиться по своей воле, поэтому мы, большевики, пригнали латышей и разогнали демонстрацию силой с применением артиллерии. Посмотрите, как сторонники Учредительного собрания хоронят своих жертв, убитых нами». Или в эпизоде со взятием красными Казани рассказывают, как красная артиллерия разрушила пристань, после чего с нескольких ракурсов демонстрируют обугленный труп какого-то бедолаги, попавшего под раздачу.
В общем, было бы символично завершить день 104-й годовщины революции просмотром самой первой «Годовщины революции».
https://youtu.be/JfQ-Mj0pppQ
YouTube
"Годовщина революции 1918" / Godovshchina revolyutsii 1918
«Годовщина революции», сделанная Дзигой Вертовым в 1918 году, — первый в истории полнометражный документальный фильм. Многие годы он считался утраченным, а к...
Судя по этим двум плакатам, одному – февралистскому, другому – большевистскому, пресловутые «девочки (а может и мальчики) дизайнеры» активно путали цвета российского триколора уже сто лет назад.
Революционные рабочие топчут то ли перевёрнутые флаги ещё не созданного Протектората Богемии и Моравии, то ли обьектом их ненависти почему-то стал флаг несчастных лужицких сербов.
Революционные рабочие топчут то ли перевёрнутые флаги ещё не созданного Протектората Богемии и Моравии, то ли обьектом их ненависти почему-то стал флаг несчастных лужицких сербов.
9 ноября в Германии именуется «Судьбоносным днём» («Schicksalstag»), так как в этот день в течение XX в. произошли несколько ключевых событий германской истории.
9 ноября 1918 г. в Берлине произошла кульминация Ноябрьской революции. Социал-демократ Филипп Шейдеман с балкона рейхстага заявил об упразднении монархии Гогенцоллернов и провозгласил создание «Германской республики». Спустя несколько часов левый радикал Карл Либкнехт с балкона Городского дворца провозгласил создание «Свободной Социалистической республики Германия». В течение следующих месяцев «умеренные» республиканцы перестреляли «радикальных» республиканцев, однако как бы то ни было, Германия с тех пор является республикой.
9 ноября 1923 г. в Мюнхене был подавлен Пивной путч национал-социалистов, которых возглавляли фюрер партии Адольф Гитлер и генерал Эрих Людендорф. Ситуация выглядела весьма запутанной, так как правое баварское правительство, которое подавило нацистский мятеж, само находилось в состоянии мятежа по отношению к центральному правительству в Берлине. Более того, изначально Гитлер планировал взять баварские власти в союзники, чтобы совместно с ними совершить «марш на Берлин», косплея успех итальянских фашистов. Однако руководители Баварии не пожелали обострять ситуацию и идти на поводу у радикальных маргиналов. Утром 9 ноября колонна нацистов была разогнана баварской полицией. Погибли 16 путчистов и 4 полицейских. В итоге НСДАП была временно запрещена, а её фюрер арестован и отправлен в тюрьму, где он надиктовал «Майн Кампф». Пивной путч, несмотря на неудачу, повысил узнаваемость Гитлера в немецком обществе, а память об этом дне стала ключевым элементом квазирелигиозного нацистского культа.
9 ноября 1938 г. в нацистской Германии прошла серия еврейских погромов, вошедших в историю как «Хрустальная ночь». Несмотря на то, что систематическая социально-общественная дискриминация евреев началась с момента прихода нацистов к власти в 1933 г., режим старался не лезть в сферу их экономической деятельности вплоть до осени 1938 г. Поводом для изменения политики стало убийство евреем Гершелем Гриншпаном немецкого дипломата Эрнста фом Рата в Париже. По инициативе Йозефа Геббельса партийные гауляйтеры и руководители штурмовых отрядов организовали «взрыв народного гнева», который на деле представлял собой организованные погромы, пик которых пришёлся на ночь с 9 на 10 ноября. По всей стране были разрушены, разграблены или сожжены до 1,5 тыс. синагог и около 7 тыс. магазинов. 30 тыс. человек были отправлены в концлагеря, несколько сотен были убиты или доведены до самоубийства. В течение следующего месяца на всех евреев был наложен единовременный налог в 1 млрд. марок и изданы законы, которые полностью запрещали евреям владеть бизнесом или какой-либо собственностью, а также вести любую коммерческую деятельность. «Хрустальная ночь» рассматривается в качестве важного эпизода радикализации нацистской антисемитской политики, когда вслед за социально-общественным «исключением» евреев последовало их экономическое «исключение», что впоследствии с началом войны приблизило постановку вопроса о начале физического «исключения».
9 ноября 1989 г. в разгар мирной революции в ГДР секретарь ЦК СЕПГ Гюнтер Шабовски на пресс-конференции огласил решение Политбюро открыть границу между ГДР с одной стороны и Западным Берлином и ФРГ с другой. Через несколько часов десятки тысяч восточных берлинцев начали переходить границу с Западным Берлином. В ту же ночь начался стихийный снос Берлинской Стены – пожалуй, самое яркое событие мирной революции в самой ГДР и «бархатных революций» во всём Восточном блоке.
В 1990 г. в Германии развернулись дебаты о том, какой день следует сделать общенемецким национальным праздником. 9 ноября напрашивался сам собой, но в итоге его отвергли из-за того, что этот день нёс в себе не только демократические, но и нацистские и антисемитские смыслы. В конце концов, национальным праздником объединённой Германии стало 3 октября – годовщина присоединения ГДР к ФРГ.
9 ноября 1918 г. в Берлине произошла кульминация Ноябрьской революции. Социал-демократ Филипп Шейдеман с балкона рейхстага заявил об упразднении монархии Гогенцоллернов и провозгласил создание «Германской республики». Спустя несколько часов левый радикал Карл Либкнехт с балкона Городского дворца провозгласил создание «Свободной Социалистической республики Германия». В течение следующих месяцев «умеренные» республиканцы перестреляли «радикальных» республиканцев, однако как бы то ни было, Германия с тех пор является республикой.
9 ноября 1923 г. в Мюнхене был подавлен Пивной путч национал-социалистов, которых возглавляли фюрер партии Адольф Гитлер и генерал Эрих Людендорф. Ситуация выглядела весьма запутанной, так как правое баварское правительство, которое подавило нацистский мятеж, само находилось в состоянии мятежа по отношению к центральному правительству в Берлине. Более того, изначально Гитлер планировал взять баварские власти в союзники, чтобы совместно с ними совершить «марш на Берлин», косплея успех итальянских фашистов. Однако руководители Баварии не пожелали обострять ситуацию и идти на поводу у радикальных маргиналов. Утром 9 ноября колонна нацистов была разогнана баварской полицией. Погибли 16 путчистов и 4 полицейских. В итоге НСДАП была временно запрещена, а её фюрер арестован и отправлен в тюрьму, где он надиктовал «Майн Кампф». Пивной путч, несмотря на неудачу, повысил узнаваемость Гитлера в немецком обществе, а память об этом дне стала ключевым элементом квазирелигиозного нацистского культа.
9 ноября 1938 г. в нацистской Германии прошла серия еврейских погромов, вошедших в историю как «Хрустальная ночь». Несмотря на то, что систематическая социально-общественная дискриминация евреев началась с момента прихода нацистов к власти в 1933 г., режим старался не лезть в сферу их экономической деятельности вплоть до осени 1938 г. Поводом для изменения политики стало убийство евреем Гершелем Гриншпаном немецкого дипломата Эрнста фом Рата в Париже. По инициативе Йозефа Геббельса партийные гауляйтеры и руководители штурмовых отрядов организовали «взрыв народного гнева», который на деле представлял собой организованные погромы, пик которых пришёлся на ночь с 9 на 10 ноября. По всей стране были разрушены, разграблены или сожжены до 1,5 тыс. синагог и около 7 тыс. магазинов. 30 тыс. человек были отправлены в концлагеря, несколько сотен были убиты или доведены до самоубийства. В течение следующего месяца на всех евреев был наложен единовременный налог в 1 млрд. марок и изданы законы, которые полностью запрещали евреям владеть бизнесом или какой-либо собственностью, а также вести любую коммерческую деятельность. «Хрустальная ночь» рассматривается в качестве важного эпизода радикализации нацистской антисемитской политики, когда вслед за социально-общественным «исключением» евреев последовало их экономическое «исключение», что впоследствии с началом войны приблизило постановку вопроса о начале физического «исключения».
9 ноября 1989 г. в разгар мирной революции в ГДР секретарь ЦК СЕПГ Гюнтер Шабовски на пресс-конференции огласил решение Политбюро открыть границу между ГДР с одной стороны и Западным Берлином и ФРГ с другой. Через несколько часов десятки тысяч восточных берлинцев начали переходить границу с Западным Берлином. В ту же ночь начался стихийный снос Берлинской Стены – пожалуй, самое яркое событие мирной революции в самой ГДР и «бархатных революций» во всём Восточном блоке.
В 1990 г. в Германии развернулись дебаты о том, какой день следует сделать общенемецким национальным праздником. 9 ноября напрашивался сам собой, но в итоге его отвергли из-за того, что этот день нёс в себе не только демократические, но и нацистские и антисемитские смыслы. В конце концов, национальным праздником объединённой Германии стало 3 октября – годовщина присоединения ГДР к ФРГ.
Сегодня в годовщину окончания Первой Мировой войны поговорим с Николаем Росовым про завершение этой войны и про её итоги, а также про Ноябрьскую революцию в Германии. Начало трансляции в 18:00 по мск.
https://youtu.be/K35fr_d5jMA
https://youtu.be/K35fr_d5jMA
12 ноября 1918 г. в Вене была провозглашена Республика Немецкая Австрия
Хотя Австро-Венгрия представляется многим как государство, где верховодили немцы, сами немецкие жители этого государства зачастую так не считали. Многонациональная империя во многом оставалась реликтом феодальных времён, в которой ценилась верность династии, а не принадлежность к «титульной» нации. В представлениях немецких националистов, к числу которых относились не только «правые» великогерманцы, но и «левые» социал-демократы, бенефициарами империи Габсбургов являлись поляки, чехи, венгры, евреи и много кто ещё, а немецкий народ своим горбом оплачивал весь этот многонациональный банкет. Впрочем, о путях решения проблемы мнения разнились. Умеренные предлагали «федерализовать» империю, чтобы немцы получили собственную автономию, радикалы же призывали к полному упразднению государства, желая присоединить населённые немцами территории к Германской империи.
В октябре 1918 г. мечты радикалов начали сбываться. В национальных окраинах начался «парад суверенитетов». Немецкая часть некогда единого парламента Цислейтании объявила себя Национальным собранием и избрала из своих рядов Государственный совет, призванный заменить имперскую исполнительную власть. 11 ноября, оставшись без империи, кайзер Карл I подписал декларацию о «самоустранении от управления». На следующий день Национальное собрание приняло «Закон о государственном устройстве и форме правления». В первой статье закона Немецкая Австрия провозглашалась республикой. Вторая статья провозглашала, что Немецкая Австрия является частью Германской республики. Тем самым австрийские немцы, как правые, так и левые, выразили желание войти в состав единого немецкого национального государства.
Изначально авторы законопроекта вовсе хотели отказаться от использования термина «Австрия», так как тот был слишком связан с габсбургским прошлым. Предлагались варианты, вроде «Юго-Восточной Германии», «Дунайской Германии», «Дойчмарка», «Хохдойчланда», «Берграйха», «Тройланда» или «Фридланда». Впрочем, в конце концов, слово «Австрия» оставили по настоянию ностальгирующих консерваторов из Христианско-социальной партии.
Однако стать провинцией Германии Австрии было не суждено. Союзники, опасаясь усиления Рейха, запретили объединение. Более того, значительная часть Немецкой Австрии отошла к другим государствам: Южный Тироль – к Италии, часть Штирии и Каринтии – к Югославии, Судеты – к Чехословакии. Волей-неволей австрийским немцам пришлось строить своё отдельное государство, сожалея, о том, что им не только не удалось присоединиться к Германии, но и не получилось объединить все немецкоязычные земли бывшей империи.
Тем не менее со временем в правом лагере среди сторонников консервативной католической Христианско-социальной партии сложилось мнение об австрийцах как о «немцах со знаком качества», которым хорошо и так, без объединения с северянами. В период протофашистского диктаторского режима «Корпоративного государства» в 1933 – 1938 гг. этот дискурс стал господствующим. С этим не соглашались австрийские нацисты и… левые – социал-демократы и коммунисты, которые по-прежнему видели себя частью большой Германии. Когда в 1938 г. случился аншлюс, австрийские марксисты приветствовали его, заявляя, что хоть они и продолжат бороться с нацисткой диктатурой, но делать это будут совместно с немецким рабочим классом ради общего будущего.
Австрийская государственность была спасена Московской декларацией 1943 г., в которой союзники, желая разжечь сепаратистские страсти в Рейхе, объявили Австрию – «первой жертвой нацизма». В 1945 г. эта концепция стала «мифом основания» Второй Австрийской республики. Отсутствие желания нести ответственность за нацистские преступления совместно с Германией превратило австрийцев в горячих патриотов Австрии и похоронило среди широких масс желание объединяться с северным соседом.
Хотя Австро-Венгрия представляется многим как государство, где верховодили немцы, сами немецкие жители этого государства зачастую так не считали. Многонациональная империя во многом оставалась реликтом феодальных времён, в которой ценилась верность династии, а не принадлежность к «титульной» нации. В представлениях немецких националистов, к числу которых относились не только «правые» великогерманцы, но и «левые» социал-демократы, бенефициарами империи Габсбургов являлись поляки, чехи, венгры, евреи и много кто ещё, а немецкий народ своим горбом оплачивал весь этот многонациональный банкет. Впрочем, о путях решения проблемы мнения разнились. Умеренные предлагали «федерализовать» империю, чтобы немцы получили собственную автономию, радикалы же призывали к полному упразднению государства, желая присоединить населённые немцами территории к Германской империи.
В октябре 1918 г. мечты радикалов начали сбываться. В национальных окраинах начался «парад суверенитетов». Немецкая часть некогда единого парламента Цислейтании объявила себя Национальным собранием и избрала из своих рядов Государственный совет, призванный заменить имперскую исполнительную власть. 11 ноября, оставшись без империи, кайзер Карл I подписал декларацию о «самоустранении от управления». На следующий день Национальное собрание приняло «Закон о государственном устройстве и форме правления». В первой статье закона Немецкая Австрия провозглашалась республикой. Вторая статья провозглашала, что Немецкая Австрия является частью Германской республики. Тем самым австрийские немцы, как правые, так и левые, выразили желание войти в состав единого немецкого национального государства.
Изначально авторы законопроекта вовсе хотели отказаться от использования термина «Австрия», так как тот был слишком связан с габсбургским прошлым. Предлагались варианты, вроде «Юго-Восточной Германии», «Дунайской Германии», «Дойчмарка», «Хохдойчланда», «Берграйха», «Тройланда» или «Фридланда». Впрочем, в конце концов, слово «Австрия» оставили по настоянию ностальгирующих консерваторов из Христианско-социальной партии.
Однако стать провинцией Германии Австрии было не суждено. Союзники, опасаясь усиления Рейха, запретили объединение. Более того, значительная часть Немецкой Австрии отошла к другим государствам: Южный Тироль – к Италии, часть Штирии и Каринтии – к Югославии, Судеты – к Чехословакии. Волей-неволей австрийским немцам пришлось строить своё отдельное государство, сожалея, о том, что им не только не удалось присоединиться к Германии, но и не получилось объединить все немецкоязычные земли бывшей империи.
Тем не менее со временем в правом лагере среди сторонников консервативной католической Христианско-социальной партии сложилось мнение об австрийцах как о «немцах со знаком качества», которым хорошо и так, без объединения с северянами. В период протофашистского диктаторского режима «Корпоративного государства» в 1933 – 1938 гг. этот дискурс стал господствующим. С этим не соглашались австрийские нацисты и… левые – социал-демократы и коммунисты, которые по-прежнему видели себя частью большой Германии. Когда в 1938 г. случился аншлюс, австрийские марксисты приветствовали его, заявляя, что хоть они и продолжат бороться с нацисткой диктатурой, но делать это будут совместно с немецким рабочим классом ради общего будущего.
Австрийская государственность была спасена Московской декларацией 1943 г., в которой союзники, желая разжечь сепаратистские страсти в Рейхе, объявили Австрию – «первой жертвой нацизма». В 1945 г. эта концепция стала «мифом основания» Второй Австрийской республики. Отсутствие желания нести ответственность за нацистские преступления совместно с Германией превратило австрийцев в горячих патриотов Австрии и похоронило среди широких масс желание объединяться с северным соседом.
В начале минувшего десятилетия, годах этак в 2012/2013-х, я испытывал душное чувство «конца истории». Казалось, что в международных отношениях и в мировой политике ничего или почти ничего серьёзного не происходило. Было откровенно скучно.
Спустя десять лет скучать не приходится. Мир стремительно меняется. То тут, то там вспыхивают международные и внутренние кризисы, а потому интересующимся людям важно быть в курсе событий, происходящих на мировой арене.
Автор канала @PolonskyBarton знакомит аудиторию с актуальными трендами мировой политики, уделяя особенно пристальное внимание темам, связанным с Великобританией и Содружеством наций. Как говорится, Люди работают!
t.me/polonskybarton
Спустя десять лет скучать не приходится. Мир стремительно меняется. То тут, то там вспыхивают международные и внутренние кризисы, а потому интересующимся людям важно быть в курсе событий, происходящих на мировой арене.
Автор канала @PolonskyBarton знакомит аудиторию с актуальными трендами мировой политики, уделяя особенно пристальное внимание темам, связанным с Великобританией и Содружеством наций. Как говорится, Люди работают!
t.me/polonskybarton
Telegram
Михаил Полонский
Для связи: @mikhailpolonsky
Общество.Будущее: https://ob.community/
Общество.Будущее: https://ob.community/
У Андрея Рудого ВНЕЗАПНО вышел хороший ролик про историю создания ГДР.
В целом, сказано то же самое, о чём я уже писал до того на канале. Сталин изначально не желал создания отдельного коммунистического немецкого государства. Наиболее приемлемым для него было создание нейтральной буржуазно-демократической Германии. В таком случае американские танки стояли бы ещё дальше от Центральной Европы, а легальная коммунистическая пропаганда достигала бы берегов Рейна. Напротив, западные союзники желали полной интеграции Германии в западный военно-политический блок. Создание ФРГ фактически являлось актом сепарации с их стороны. Лишь после того, как нота Сталина, опубликованная в марте 1952 г, была отклонена на Западе, Советский Союз всерьёз принялся за строительство отдельного социалистического немецкого государства. Берия на короткий срок весной – летом 1953 гг. попытался продолжить прежнюю сталинскую политику по ограничению социалистического строительства в ожидании будущего объединения.
Исходя из вышеизложенных соображений, в первые годы оккупации Германии коммунисты парадоксальным образом обменялись своими довоенными программными лозунгами с «буржуазными» демократами и социал-демократами. С подачи Москвы КПГ ничего не говорила о «строительстве социализма», зато требовала «завершения буржуазно-демократической революции» в духе 1848 г. В свою очередь, христианские демократы, напротив, проклинали капитализм и ориентировались на модель построения «христианского социализма». Самой леворадикальной партией фактически стали социал-демократы, которые с одной стороны идейно продолжали оставаться марксистами, а с другой – были самостоятельными и не ориентировались на указания из Кремля. Именно «левые» социал-демократы являлись главными противниками «правых» коммунистов во второй половине 1940-х гг.
В условиях коллапса государственных институтов в первые годы после окончания войны на немецких предприятиях, как на Западе, так и на Востоке, фактически установилась реальная Советская власть рабочих Советов во главе с «левыми» социал-демократами. Создатели ролика, нужно отдать им должное, сохранили интеллектуальную честность. На Западе капитализм проявил свою гибкость и в итоге интегрировал производственные Советы в систему социально-ориентированной рыночной экономики в качестве органов рабочего контроля. А вот на Востоке Советы были задавлены бюрократической системой государственного социализма.
Попытки перейти, начиная с 1952 г., к форсированному строительству социализма по советской модели усугубили социально-экономический кризис, который привёл к полномасштабному рабочему восстанию в июне 1953 г. Это рабочее восстание было антикоммунистическим, но вполне социалистическим по своему духу. Восставшие требовали снижения норм выработки, повышения зарплаты, улучшения условий труда, перевыборов в Советы (что означало бы победу «левых» социал-демократов), отставки правительства и объединения Германии под властью всё тех же социал-демократов. Антикоммунистическое социалистическое рабочее восстание было подавлено советскими танками. Тем не менее восточногерманское руководство настолько перепугалось, что выполнило экономические требования восставших: снизило производственные нормы, повысило уровень зарплаты и улучшило условия труда. Как бы то ни было, с начала 1950-х гг. руководство СССР окончательно взяло курс на сохранение и укрепление отдельной восточногерманской государственности.
https://youtu.be/TEB3QLwW8Hk
В целом, сказано то же самое, о чём я уже писал до того на канале. Сталин изначально не желал создания отдельного коммунистического немецкого государства. Наиболее приемлемым для него было создание нейтральной буржуазно-демократической Германии. В таком случае американские танки стояли бы ещё дальше от Центральной Европы, а легальная коммунистическая пропаганда достигала бы берегов Рейна. Напротив, западные союзники желали полной интеграции Германии в западный военно-политический блок. Создание ФРГ фактически являлось актом сепарации с их стороны. Лишь после того, как нота Сталина, опубликованная в марте 1952 г, была отклонена на Западе, Советский Союз всерьёз принялся за строительство отдельного социалистического немецкого государства. Берия на короткий срок весной – летом 1953 гг. попытался продолжить прежнюю сталинскую политику по ограничению социалистического строительства в ожидании будущего объединения.
Исходя из вышеизложенных соображений, в первые годы оккупации Германии коммунисты парадоксальным образом обменялись своими довоенными программными лозунгами с «буржуазными» демократами и социал-демократами. С подачи Москвы КПГ ничего не говорила о «строительстве социализма», зато требовала «завершения буржуазно-демократической революции» в духе 1848 г. В свою очередь, христианские демократы, напротив, проклинали капитализм и ориентировались на модель построения «христианского социализма». Самой леворадикальной партией фактически стали социал-демократы, которые с одной стороны идейно продолжали оставаться марксистами, а с другой – были самостоятельными и не ориентировались на указания из Кремля. Именно «левые» социал-демократы являлись главными противниками «правых» коммунистов во второй половине 1940-х гг.
В условиях коллапса государственных институтов в первые годы после окончания войны на немецких предприятиях, как на Западе, так и на Востоке, фактически установилась реальная Советская власть рабочих Советов во главе с «левыми» социал-демократами. Создатели ролика, нужно отдать им должное, сохранили интеллектуальную честность. На Западе капитализм проявил свою гибкость и в итоге интегрировал производственные Советы в систему социально-ориентированной рыночной экономики в качестве органов рабочего контроля. А вот на Востоке Советы были задавлены бюрократической системой государственного социализма.
Попытки перейти, начиная с 1952 г., к форсированному строительству социализма по советской модели усугубили социально-экономический кризис, который привёл к полномасштабному рабочему восстанию в июне 1953 г. Это рабочее восстание было антикоммунистическим, но вполне социалистическим по своему духу. Восставшие требовали снижения норм выработки, повышения зарплаты, улучшения условий труда, перевыборов в Советы (что означало бы победу «левых» социал-демократов), отставки правительства и объединения Германии под властью всё тех же социал-демократов. Антикоммунистическое социалистическое рабочее восстание было подавлено советскими танками. Тем не менее восточногерманское руководство настолько перепугалось, что выполнило экономические требования восставших: снизило производственные нормы, повысило уровень зарплаты и улучшило условия труда. Как бы то ни было, с начала 1950-х гг. руководство СССР окончательно взяло курс на сохранение и укрепление отдельной восточногерманской государственности.
https://youtu.be/TEB3QLwW8Hk
YouTube
ГДР - НЕЛЮБИМЫЙ РЕБЁНОК СТАЛИНА. Часть 1: Рождение
Германская Демократическая Республика - одно из самых интересных и самобытных государств соцблока. В сферах экономики, политики, культуры жизнь в Восточной Германии в известной степени отличалась от жизни в том же СССР. И мы вместе с проектом Spichka.media…
Написал, пожалуй, самый подробный лонгрид на русском языке про «Хрустальную ночь» в Германии в ноябре 1938 г. Текст доступен моим платным подписчикам на Boosty или на Patreon.
Кстати говоря, использование термина «Хрустальная ночь» («Kristallnacht») в немецкоязычном пространстве сталкивается с рядом проблем. Дело в том, что он представляет собой скорее метафору и эвфемизм, наподобие термина «Третий Рейх», о котором я уже как-то писал. Изначально «Хрустальная ночь» – это берлинский жаргонизм, которым некоторые немецкие свидетели едва ли не с иронией нарекли серию погромов против еврейской собственности и общественных сооружений в начале ноября 1938 г. Из этого же разряда и термин «Ночь разбитых витрин». Иногда к эвфемизму «Kristallnacht» прибавлялась приставка «Reichs-», что иронически обыгрывало нацистскую манеру вставлять эту приставку к месту и не к месту. Сами погромщики и их непосредственные жертвы эти события так не называли. Нацисты говорили о «взрыве народного гнева» или об «акциях» разного рода. Евреи использовали более многочисленные и разнообразные варианты наименований.
После войны эффектный термин «Хрустальная ночь» вошёл во все языки мира. Однако со временем, особенно с 1980-х гг., в Германии усилились голоса против его использования. Критики упирали на то, что выражение, родившееся в качестве иронического, не совсем подходит к событию, в ходе которого погибли до 2 тыс. человек и которое считается ключевой вехой на пути к Холокосту. Были высказаны предложения говорить о «Ночи имперского погрома» («Reichspogromnacht»), но этот термин тоже раскритиковали за то, что он непреднамеренно смешивает средневековые погромы в «Первом Рейхе» с нацистскими погромами в «Третьем Рейхе». К тому же следует помнить, что погромы в ноябре 1938 г. происходили на протяжении нескольких дней, и одной ночью не ограничивались.
В конце концов, если вы зайдёте на соответствующую страницу в немецкой Википедии, то увидите, что она называется «Ноябрьские погромы 1938 г.» («Novemberpogrome 1938»). Этот термин отражает и конкретное историческое время события, и подчёркивает продолжительность погромов, и уходит от чрезмерно эвфемистических образов. Впрочем, старый термин «Хрустальная ночь» уже прижился в других языках, поэтому на русском/английском/французском/испанском и прочих языках события в Германской империи в ноябре 1938 г. продолжают обозначаться тем выражением, которое придумали берлинские очевидцы.
Напоминаю, что более подробно о тех событиях со всем сопутствующим им контекстом в виде «дикой приватизации» и национализации еврейской собственности, польско-немецкого кризиса беженцев, покушения на убийство с гомосексуальным подтекстом, внутриэлитной грызни между топовыми нацистами, британской гуманитарной операции по спасению еврейских детей и загадки с исчезновением политического убийцы вы можете прочитать, подписавшись на Дорогую редакцию на Boosty или на Patreon.
Кстати говоря, использование термина «Хрустальная ночь» («Kristallnacht») в немецкоязычном пространстве сталкивается с рядом проблем. Дело в том, что он представляет собой скорее метафору и эвфемизм, наподобие термина «Третий Рейх», о котором я уже как-то писал. Изначально «Хрустальная ночь» – это берлинский жаргонизм, которым некоторые немецкие свидетели едва ли не с иронией нарекли серию погромов против еврейской собственности и общественных сооружений в начале ноября 1938 г. Из этого же разряда и термин «Ночь разбитых витрин». Иногда к эвфемизму «Kristallnacht» прибавлялась приставка «Reichs-», что иронически обыгрывало нацистскую манеру вставлять эту приставку к месту и не к месту. Сами погромщики и их непосредственные жертвы эти события так не называли. Нацисты говорили о «взрыве народного гнева» или об «акциях» разного рода. Евреи использовали более многочисленные и разнообразные варианты наименований.
После войны эффектный термин «Хрустальная ночь» вошёл во все языки мира. Однако со временем, особенно с 1980-х гг., в Германии усилились голоса против его использования. Критики упирали на то, что выражение, родившееся в качестве иронического, не совсем подходит к событию, в ходе которого погибли до 2 тыс. человек и которое считается ключевой вехой на пути к Холокосту. Были высказаны предложения говорить о «Ночи имперского погрома» («Reichspogromnacht»), но этот термин тоже раскритиковали за то, что он непреднамеренно смешивает средневековые погромы в «Первом Рейхе» с нацистскими погромами в «Третьем Рейхе». К тому же следует помнить, что погромы в ноябре 1938 г. происходили на протяжении нескольких дней, и одной ночью не ограничивались.
В конце концов, если вы зайдёте на соответствующую страницу в немецкой Википедии, то увидите, что она называется «Ноябрьские погромы 1938 г.» («Novemberpogrome 1938»). Этот термин отражает и конкретное историческое время события, и подчёркивает продолжительность погромов, и уходит от чрезмерно эвфемистических образов. Впрочем, старый термин «Хрустальная ночь» уже прижился в других языках, поэтому на русском/английском/французском/испанском и прочих языках события в Германской империи в ноябре 1938 г. продолжают обозначаться тем выражением, которое придумали берлинские очевидцы.
Напоминаю, что более подробно о тех событиях со всем сопутствующим им контекстом в виде «дикой приватизации» и национализации еврейской собственности, польско-немецкого кризиса беженцев, покушения на убийство с гомосексуальным подтекстом, внутриэлитной грызни между топовыми нацистами, британской гуманитарной операции по спасению еврейских детей и загадки с исчезновением политического убийцы вы можете прочитать, подписавшись на Дорогую редакцию на Boosty или на Patreon.
Forwarded from Роман Юнеман
«Зато Сталин индустриализацию провёл».
«Принял с сохой — оставил с атомной бомбой».
Можно ли было провести индустриализацию, заплатив меньшую цену? И была ли отсталой «лапотная Россия» до революции?
Об этом, а также о мифах вокруг сталинской индустриализации поговорим в нашем новом видео.
https://youtu.be/l8IkPfpsMhM
«Принял с сохой — оставил с атомной бомбой».
Можно ли было провести индустриализацию, заплатив меньшую цену? И была ли отсталой «лапотная Россия» до революции?
Об этом, а также о мифах вокруг сталинской индустриализации поговорим в нашем новом видео.
https://youtu.be/l8IkPfpsMhM
YouTube
Мифы о сталинской индустриализации / Роман Юнеман
Мифы о сталинской индустриализации стали особенно популярны после развала СССР. Все эти истории про то, как Сталин «принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой», не выдерживают никакой критики, если посмотреть на исследования последних лет.
Но это…
Но это…
Оккупация Рейнской области
Согласно Компьенскому перемирию, заключённому 11 ноября 1918 г., немецкие войска должны были освободить все оккупированные территории, вернуть французам Эльзас и Лотарингию, а также эвакуироваться с непосредственно немецкой территории на западном берегу Рейна и из пятидесятикилометровой зоны к востоку от этой реки. Левобережье Рейна и три плацдарма на правом берегу были оккупированы союзными войсками, чтобы сделать невозможным возобновление войны со стороны Германии. Расчёт союзников оказался верным. Когда в июне 1919 г. немцы узнали об условиях Версальского договора, демократическое правительство изначально собиралось продолжить войну. Однако военные убедили политиков подписать договор, так как сопротивление при тогдашних стратегических раскладах выглядело безнадёжным.
Тот факт, что союзники разместили свои контингенты на Рейне, представлял собой компромисс между позициями Франции и англо-американского блока. Французы желали лишить Германию её рейнских провинций и создать там союзное себе буферное государство. Англосаксы, напротив, не хотели чрезмерного усиления Франции в Европе и желали сохранить сильную Германию в качестве противовеса французам и, возможно, большевикам. В итоге сошлись на том, что левобережье Рейна и три плацдарма на правом берегу должны были быть оккупированы союзниками сроком на 15 лет, в то время как гражданская администрация на этих территориях оставалась немецкой. Также оккупация являлась своеобразной гарантией того, что немцы продолжат выплачивать репарации.
Изначально оккупационная зона была разделена на четыре сектора: бельгийский, британский, американский и французский. Однако к 1923 г. Соединённые Штаты окончательно вернулись к политике изоляционизма и передали свой сектор французам.
Именно французская армия являлась основной оккупационной силой. Численность французского контингента колебалась от 100 тыс. до 200 тыс. человек, из которых несколько десятков тысяч составляли «цветные части», набранные из сенегальцев, арабов, малагасийцев и вьетнамцев. С ними связана знаменитая история так называемого «Чёрного позора», когда немецкая пропаганда при поддержке «доброжелателей» из англосаксонских стран обвиняла французские колониальные войска в массовых изнасилованиях немок. Впрочем, фактчекинг, проведённый несколькими комиссиями ещё в начале 1920-х гг., показал, что большая часть обвинений просто выдумана, и количество подтверждённых изнасилований чёрными солдатами немецких женщин составило несколько десятков за несколько лет, но никак не сотни и не тысячи. Несколько сотен мулатов, рождённых немками от чёрных солдат, в абсолютном большинстве были плодами добровольных связей. В «Третьем Рейхе» этих людей, презрительно именуемых «рейнландскими бастардами», подвергли принудительной стерилизации.
Оккупация Рейнской области наряду с выплатой репараций являлась главным камнем преткновения в отношениях Германии с союзниками на протяжении всех 1920-х гг. Французы регулярно расширяли оккупационную зону, нервно реагируя на любые немецкие задержки по выплате репараций или на нарушение ими статуса демилитаризованной зоны. Самым известным кризисом такого рода стала оккупация Рурской области – экономического сердца Германии, в 1923 г.
Однако во второй половине 1920-х гг. стороны достигли некоторого взаимопонимания. Благодаря политике праволиберального министра иностранных дел Густава Штреземана, Германия получила доступ к американским кредитам и смогла своевременно выплачивать репарации. Также Штреземан отказался от всех территориальных претензий к западным соседям. Получив такую договороспособную и платёжеспособную Германию, союзники с 1926 г. начали постепенный вывод войск, который завершился в 1930 г. на пять лет раньше срока. Центристский канцлер Генрих Брюнинг в 1932 г. добился окончательной отмены репараций.
Все эти международные успехи веймарских политиков впоследствии были использованы Гитлером. В марте 1936 г. по его приказу немецкие войска заново ремилитаризировали Рейнскую область и снова вышли к границам Франции и Бенилюкса.
Согласно Компьенскому перемирию, заключённому 11 ноября 1918 г., немецкие войска должны были освободить все оккупированные территории, вернуть французам Эльзас и Лотарингию, а также эвакуироваться с непосредственно немецкой территории на западном берегу Рейна и из пятидесятикилометровой зоны к востоку от этой реки. Левобережье Рейна и три плацдарма на правом берегу были оккупированы союзными войсками, чтобы сделать невозможным возобновление войны со стороны Германии. Расчёт союзников оказался верным. Когда в июне 1919 г. немцы узнали об условиях Версальского договора, демократическое правительство изначально собиралось продолжить войну. Однако военные убедили политиков подписать договор, так как сопротивление при тогдашних стратегических раскладах выглядело безнадёжным.
Тот факт, что союзники разместили свои контингенты на Рейне, представлял собой компромисс между позициями Франции и англо-американского блока. Французы желали лишить Германию её рейнских провинций и создать там союзное себе буферное государство. Англосаксы, напротив, не хотели чрезмерного усиления Франции в Европе и желали сохранить сильную Германию в качестве противовеса французам и, возможно, большевикам. В итоге сошлись на том, что левобережье Рейна и три плацдарма на правом берегу должны были быть оккупированы союзниками сроком на 15 лет, в то время как гражданская администрация на этих территориях оставалась немецкой. Также оккупация являлась своеобразной гарантией того, что немцы продолжат выплачивать репарации.
Изначально оккупационная зона была разделена на четыре сектора: бельгийский, британский, американский и французский. Однако к 1923 г. Соединённые Штаты окончательно вернулись к политике изоляционизма и передали свой сектор французам.
Именно французская армия являлась основной оккупационной силой. Численность французского контингента колебалась от 100 тыс. до 200 тыс. человек, из которых несколько десятков тысяч составляли «цветные части», набранные из сенегальцев, арабов, малагасийцев и вьетнамцев. С ними связана знаменитая история так называемого «Чёрного позора», когда немецкая пропаганда при поддержке «доброжелателей» из англосаксонских стран обвиняла французские колониальные войска в массовых изнасилованиях немок. Впрочем, фактчекинг, проведённый несколькими комиссиями ещё в начале 1920-х гг., показал, что большая часть обвинений просто выдумана, и количество подтверждённых изнасилований чёрными солдатами немецких женщин составило несколько десятков за несколько лет, но никак не сотни и не тысячи. Несколько сотен мулатов, рождённых немками от чёрных солдат, в абсолютном большинстве были плодами добровольных связей. В «Третьем Рейхе» этих людей, презрительно именуемых «рейнландскими бастардами», подвергли принудительной стерилизации.
Оккупация Рейнской области наряду с выплатой репараций являлась главным камнем преткновения в отношениях Германии с союзниками на протяжении всех 1920-х гг. Французы регулярно расширяли оккупационную зону, нервно реагируя на любые немецкие задержки по выплате репараций или на нарушение ими статуса демилитаризованной зоны. Самым известным кризисом такого рода стала оккупация Рурской области – экономического сердца Германии, в 1923 г.
Однако во второй половине 1920-х гг. стороны достигли некоторого взаимопонимания. Благодаря политике праволиберального министра иностранных дел Густава Штреземана, Германия получила доступ к американским кредитам и смогла своевременно выплачивать репарации. Также Штреземан отказался от всех территориальных претензий к западным соседям. Получив такую договороспособную и платёжеспособную Германию, союзники с 1926 г. начали постепенный вывод войск, который завершился в 1930 г. на пять лет раньше срока. Центристский канцлер Генрих Брюнинг в 1932 г. добился окончательной отмены репараций.
Все эти международные успехи веймарских политиков впоследствии были использованы Гитлером. В марте 1936 г. по его приказу немецкие войска заново ремилитаризировали Рейнскую область и снова вышли к границам Франции и Бенилюкса.
Свободное государство бутылочного горлышка: государство, в котором не было дорог
Когда союзники по Антанте на рубеже 1918/19 гг. оккупировали Рейнскую область после своей победы в Великой войне, они заняли не только всё немецкое левобережье Рейна, но и разместились на трёх плацдармах радиусом в тридцать километров каждый на правом берегу. Центром британского плацдарма стал Кёльн, американского – Кобленц, а французского – Майнц. Однако во время планирования зон оккупации союзники непреднамеренно совершили ошибку. Между американским и французским секторами осталась узкая полоска земли, которая не попала ни в одну из оккупационных зон. Союзники не смогли договориться между собой по поводу расширения своих плацдармов, да и местные жители выступили резко против прихода оккупантов.
Проблема состояла в том, что все дороги, как железные, так и грунтовые, оказались перерезаны, и населённые пункты, располагавшиеся на этой территории – пара городков и десяток деревень, остались без какой-либо связи друг с другом и с внешним миром. Фактически небольшой участок земли, на котором проживали около 8 тыс. человек, вернулся в доиндустриальные времена. Передвигаться между секторами и провозить какие-то грузы по дорогам можно было лишь с формального разрешения оккупантов. Гораздо легче было заниматься контрабандой, обходя французские заставы через лесные тропинки на гужевом транспорте или нелегально переправлять товары через Рейн. Особенно расцвела контрабанда вина, которое виноторговцы с левого берега Рейна переправляли на правый берег в обход французских досмотрщиков, а затем на повозках перевозили его на «большую землю».
Несмотря на то, что формально эта территория продолжала принадлежать Германскому Рейху, сами местные жители шутливо прозвали свой изолированный экслав «Свободным государством Фляшенхальс» (т.е «бутылочным горлышком»).
Изоляция от остальной Германии обернулась нехваткой валюты. Её пытались компенсировать выпуском собственных денежных суррогатов – нотгельдов. Не хватало главного топливного ресурса – угля. Однажды дошло до того, что железнодорожники угнали со станции, контролируемой французами, состав с углём и нелегально пригнали его во Фляшенхальс.
Судя по всему, наиболее жёсткий режим изоляции Фляшенхальса продолжался около года. В 1920 г. американцы смягчили контрольно-пропускной режим в своём секторе, и жизнь более-менее вернулась в нормальное русло. Тем не менее везде срок существования «Свободного государства» дотягивают аж до начала 1923 г. Тогда во время Рурского кризиса французы расширили свою зону оккупации и, наконец, ввели войска в том числе и во Фляшенхальс. Тем самым узкая полоска земли потеряла свой «особый» статус и стала обычной оккупированной территорией на западе Германии. Французские войска были выведены отсюда осенью 1924 г., а плацдармы в Кобленце и в Майнце были оставлены в 1929/30 гг. К этому моменту отношения между Германией и Францией нормализовались, и проблем с перемещениями людей и с провозом товаров больше не возникало.
В наше время необычная история этого места стала своеобразным «конкурентным преимуществом» на туристическом рынке. Сюда активно зазывают туристов, торгуют местным вином и оставшимися сувенирными нотгельдами. За несколько десятков евро можно даже приобрести паспорт «Свободного государства», благодаря которому покупатель обслуживается здесь как гость премиум-класса.
Когда союзники по Антанте на рубеже 1918/19 гг. оккупировали Рейнскую область после своей победы в Великой войне, они заняли не только всё немецкое левобережье Рейна, но и разместились на трёх плацдармах радиусом в тридцать километров каждый на правом берегу. Центром британского плацдарма стал Кёльн, американского – Кобленц, а французского – Майнц. Однако во время планирования зон оккупации союзники непреднамеренно совершили ошибку. Между американским и французским секторами осталась узкая полоска земли, которая не попала ни в одну из оккупационных зон. Союзники не смогли договориться между собой по поводу расширения своих плацдармов, да и местные жители выступили резко против прихода оккупантов.
Проблема состояла в том, что все дороги, как железные, так и грунтовые, оказались перерезаны, и населённые пункты, располагавшиеся на этой территории – пара городков и десяток деревень, остались без какой-либо связи друг с другом и с внешним миром. Фактически небольшой участок земли, на котором проживали около 8 тыс. человек, вернулся в доиндустриальные времена. Передвигаться между секторами и провозить какие-то грузы по дорогам можно было лишь с формального разрешения оккупантов. Гораздо легче было заниматься контрабандой, обходя французские заставы через лесные тропинки на гужевом транспорте или нелегально переправлять товары через Рейн. Особенно расцвела контрабанда вина, которое виноторговцы с левого берега Рейна переправляли на правый берег в обход французских досмотрщиков, а затем на повозках перевозили его на «большую землю».
Несмотря на то, что формально эта территория продолжала принадлежать Германскому Рейху, сами местные жители шутливо прозвали свой изолированный экслав «Свободным государством Фляшенхальс» (т.е «бутылочным горлышком»).
Изоляция от остальной Германии обернулась нехваткой валюты. Её пытались компенсировать выпуском собственных денежных суррогатов – нотгельдов. Не хватало главного топливного ресурса – угля. Однажды дошло до того, что железнодорожники угнали со станции, контролируемой французами, состав с углём и нелегально пригнали его во Фляшенхальс.
Судя по всему, наиболее жёсткий режим изоляции Фляшенхальса продолжался около года. В 1920 г. американцы смягчили контрольно-пропускной режим в своём секторе, и жизнь более-менее вернулась в нормальное русло. Тем не менее везде срок существования «Свободного государства» дотягивают аж до начала 1923 г. Тогда во время Рурского кризиса французы расширили свою зону оккупации и, наконец, ввели войска в том числе и во Фляшенхальс. Тем самым узкая полоска земли потеряла свой «особый» статус и стала обычной оккупированной территорией на западе Германии. Французские войска были выведены отсюда осенью 1924 г., а плацдармы в Кобленце и в Майнце были оставлены в 1929/30 гг. К этому моменту отношения между Германией и Францией нормализовались, и проблем с перемещениями людей и с провозом товаров больше не возникало.
В наше время необычная история этого места стала своеобразным «конкурентным преимуществом» на туристическом рынке. Сюда активно зазывают туристов, торгуют местным вином и оставшимися сувенирными нотгельдами. За несколько десятков евро можно даже приобрести паспорт «Свободного государства», благодаря которому покупатель обслуживается здесь как гость премиум-класса.
Когда Львув был ещё «польське място»
22 ноября 1918 г. закончился, пожалуй, самый яркий эпизод малоизвестной у нас польско-украинской войны 1918/19 гг. Победой поляков завершились уличные бои за Львов – столицу Восточной Галиции.
Распад великих европейских континентальных империй по итогам Великой войны погрузил большую часть Европы в хаос и анархию. Лавина гражданских войн захлестнула тогда весь континент от берегов Рейна до Владивостока. Противостояния происходили не только по линии «красных» и «белых», но и по линии антагонистичных национальных проектов, которые оспаривали между собой «исконные земли».
Одним из конфликтов такого рода являлась польско-украинская война 1918/19 гг. Яблоком раздора между только что воссозданной Польшей и новообразованной Западно-Украинской народной республикой (ЗУНР) стала территория Восточной Галиции (или Галичины), которая до того входила в состав Австро-Венгрии. Из 5,5 млн. населения этого региона около 60% составляли украинцы, проживавшие преимущественно в сельской местности, около 25% – поляки и примерно 12% – евреи. Две последние этнические группы составляли основное население галичанских городов. Не был исключением и Львов. Его население состояло на 50% из католиков (то есть поляков), на 30% из иудеев и на лишь на 20% из греко-католиков (то есть украинцев). В двуединой монархии Львов одновременно являлся центром и украинского, и польского национального движений. В условиях краха империи Габсбургов осенью 1918 г. спор о том, чей Львов, а с ним и вся Восточная Галиция, не мог не привести к вооружённому конфликту.
В последние два года существования Австро-Венгрии имперские власти перестали воспринимать поляков в качестве лояльной этнической группы, так как последние, почуяв, что чаша весов склоняется в пользу Антанты, начали демонстрировать свой гонор перед Центральными державами. Напротив, определённые преференции получили украинцы. Поэтому на момент краха Австро-Венгрии во Львове стояли именно украинские батальоны, в то время как польские подразделения находились в других местах. 1 ноября 1918 г. украинские солдаты и офицеры взяли под контроль большую часть города, после чего во Львове была провозглашена Западно-Украинская народная республика. Австрийские власти без сопротивления передали город под контроль украинцев.
С этим естественно не согласились поляки. Польские подпольные организации, уже действовавшие во Львове до этого, начали организовывать сопротивление и формировать гражданское ополчение. Городская герилья местных жителей, идеально знавших свой город, оказалась успешной, и часть Львова была отбита у украинцев, которые изначально были лучше вооружены и экипированы. Почти половину польских ополченцев составляла молодёжь, из которых около 1,5 тыс. вовсе были школьниками и гимназистами. В польский исторический миф они вошли в качестве «львовских орлят», в память о которых в 1920-х гг. на львовском Лычаковском кладбище был воздвигнут целый мемориал (разрушен при СССР, восстановлен при президенте Ющенко в 2005 г.).
В итоге военная подмога, посланная поляками из Кракова, деблокировала окружённый Львов 21 ноября и к следующему дню полностью очистила город от украинцев. Свою победу поляки «отпраздновали» двухдневным погромом, в ходе которого были убиты несколько сотен евреев и украинцев.
Впрочем, битва за Львов на этом не закончилась, так как армия ЗУНР продолжала блокировать город с трёх сторон и даже предпринимала попытки повторных штурмов. Осада Львова продолжалась до мая 1919 г., пока польские войска из «Голубой армии» генерала Юзефа Галлера, прибывшие с Западного фронта, где они до того воевали на стороне французов, не смели фронт украинцев в ходе генерального наступления.
Польско-украинская война завершилась безоговорочной победой поляков. Восточная Галиция в течение следующих 20 лет находилась в составе Второй Речи Посполитой.
Окончательно «польским местом» Львов перестал быть в 1944/46 гг., когда советские власти депортировали большую часть польского населения города в Польшу и заменили его на украинцев.
22 ноября 1918 г. закончился, пожалуй, самый яркий эпизод малоизвестной у нас польско-украинской войны 1918/19 гг. Победой поляков завершились уличные бои за Львов – столицу Восточной Галиции.
Распад великих европейских континентальных империй по итогам Великой войны погрузил большую часть Европы в хаос и анархию. Лавина гражданских войн захлестнула тогда весь континент от берегов Рейна до Владивостока. Противостояния происходили не только по линии «красных» и «белых», но и по линии антагонистичных национальных проектов, которые оспаривали между собой «исконные земли».
Одним из конфликтов такого рода являлась польско-украинская война 1918/19 гг. Яблоком раздора между только что воссозданной Польшей и новообразованной Западно-Украинской народной республикой (ЗУНР) стала территория Восточной Галиции (или Галичины), которая до того входила в состав Австро-Венгрии. Из 5,5 млн. населения этого региона около 60% составляли украинцы, проживавшие преимущественно в сельской местности, около 25% – поляки и примерно 12% – евреи. Две последние этнические группы составляли основное население галичанских городов. Не был исключением и Львов. Его население состояло на 50% из католиков (то есть поляков), на 30% из иудеев и на лишь на 20% из греко-католиков (то есть украинцев). В двуединой монархии Львов одновременно являлся центром и украинского, и польского национального движений. В условиях краха империи Габсбургов осенью 1918 г. спор о том, чей Львов, а с ним и вся Восточная Галиция, не мог не привести к вооружённому конфликту.
В последние два года существования Австро-Венгрии имперские власти перестали воспринимать поляков в качестве лояльной этнической группы, так как последние, почуяв, что чаша весов склоняется в пользу Антанты, начали демонстрировать свой гонор перед Центральными державами. Напротив, определённые преференции получили украинцы. Поэтому на момент краха Австро-Венгрии во Львове стояли именно украинские батальоны, в то время как польские подразделения находились в других местах. 1 ноября 1918 г. украинские солдаты и офицеры взяли под контроль большую часть города, после чего во Львове была провозглашена Западно-Украинская народная республика. Австрийские власти без сопротивления передали город под контроль украинцев.
С этим естественно не согласились поляки. Польские подпольные организации, уже действовавшие во Львове до этого, начали организовывать сопротивление и формировать гражданское ополчение. Городская герилья местных жителей, идеально знавших свой город, оказалась успешной, и часть Львова была отбита у украинцев, которые изначально были лучше вооружены и экипированы. Почти половину польских ополченцев составляла молодёжь, из которых около 1,5 тыс. вовсе были школьниками и гимназистами. В польский исторический миф они вошли в качестве «львовских орлят», в память о которых в 1920-х гг. на львовском Лычаковском кладбище был воздвигнут целый мемориал (разрушен при СССР, восстановлен при президенте Ющенко в 2005 г.).
В итоге военная подмога, посланная поляками из Кракова, деблокировала окружённый Львов 21 ноября и к следующему дню полностью очистила город от украинцев. Свою победу поляки «отпраздновали» двухдневным погромом, в ходе которого были убиты несколько сотен евреев и украинцев.
Впрочем, битва за Львов на этом не закончилась, так как армия ЗУНР продолжала блокировать город с трёх сторон и даже предпринимала попытки повторных штурмов. Осада Львова продолжалась до мая 1919 г., пока польские войска из «Голубой армии» генерала Юзефа Галлера, прибывшие с Западного фронта, где они до того воевали на стороне французов, не смели фронт украинцев в ходе генерального наступления.
Польско-украинская война завершилась безоговорочной победой поляков. Восточная Галиция в течение следующих 20 лет находилась в составе Второй Речи Посполитой.
Окончательно «польским местом» Львов перестал быть в 1944/46 гг., когда советские власти депортировали большую часть польского населения города в Польшу и заменили его на украинцев.
