Сегодня в 18:00 по мск. на канале «Гроза» поговорим о польско-немецких отношениях в межвоенный период и в особенности про Силезские восстания 1919/21 гг.

Присоединяйтесь!

https://www.youtube.com/watch?v=IHl4ywweLIc

Залетаем на стрим

https://www.youtube.com/watch?v=IHl4ywweLIc

Охрана здания Рейхстага перед демонстрацией коммунистов, 13 января 1920 г.

Вскоре после того, как была сделана эта фотография, протестующие пошли на штурм парламента, после чего охрана начала отстреливаться из пулемётов и закидывать площадь перед Рейхстагом гранатами. Жертвами беспорядков стали более 40 человек, более сотни получили ранения.

Палата представителей конгресса США проголосовала за импичмент Дональда Трампа. Президента обвиняют в подстрекательстве к мятежу: 14-я поправка Конституции США позволяет отстранить его от власти. Ранее члены Палаты предлагали признать Трампа недееспособным и использовать 25-ю поправку. Тогда бы полномочия перешли к вице-президенту Майку Пенсу. Пенс отказался, чтобы не создавать "ужасный прецедент".

Новый год только начался, а непредвиденных событий уже много. Пока мы следим за их развитием, вы можете вспомнить ноябрьский выпуск "Синего Бархата" о спорных периодах в истории выборов США. Рассказываем в нем о скандалах с фальсификацией голосов в 1960-м и о том, кто от этого выиграл (спойлер: не только Кеннеди).

Слушайте выпуск подкаста "Синий Бархат":

Яндекс.Музыка
Apple Podcasts
Soundcloud
Castbox
YouTube
Другие ссылки

Фрайкоры в Берлине в январе 1919 г. во время подавления восстания коммунистов

​​15 января 1919 г. после подавления Январского восстания немецкие «белые» убили лидеров Коммунистической партии Германии – Карла Либкнехта и Розу Люксембург.

Можно по-разному относиться к вождям немецких левых радикалов и к их идеям. Как бы то ни было, людьми они были лично отважными (буквально единственные с горсткой соратников пошли против собственной партии во время Великой войны, отстаивая антивоенную платформу), образованными и интеллектуально крайне плодовитыми (особенно Роза, положившая начало целому направлению в марксизме – люксембургианству). Впрочем, как лидеры Германской революции, стоит признать, и Либкнехт, и Люксембург полностью провалились. В те два месяца между свержением монархии и собственной смертью, что они могли легально действовать как лидеры крайних революционеров, у них не получилось ни радикализировать Советы (большинство из которых продолжало придерживаться умеренных позиций), ни элементарно выстроить жёсткую иерархичную партийную структуру. Вместо орг.строительства свои бешенный темперамент и энергию оба спустили исключительно в свисток «агитации». В итоге в решающий момент Январского восстания на улицы Берлина вышла полумиллионная толпа сторонников левых радикалов, а дальше... помялась в отсутствие внятных указаний, и разошлась по домам. После этого вооружённый разгон нескольких сотен фанатичных приверженцев Советской власти фрайкорами стал лишь делом нескольких дней.

Либкнехт и Люксембург были арестованы на конспиративной квартире и доставлены в берлинский отель «Эдем», служивший штаб-квартирой фрайкоровцев. Спустя некоторое время изрядно побитых вождей коммунистов поодиночке вывели из отеля, после чего Карла вывезли в Тиргартен (центральный парк Берлина) и застрелили там, а Розе сначала прострелили голову, а затем скинули в Ландвер-канал с моста.

Вообще их убийство представляет собой крайне мутную историю. Непонятно, как их вычислили. Естественно возникли версии о предательстве. Брат Карла Либкнехта – Теодор, полагал, что лидеров немецких коммунистов чуть ли не по заказу Ленина сдал эмиссар из Москвы, «курировавший» Германию – Карл Радек. У того были личные счета с Люксембург, с которой они конфликтовали ещё до Великой войны. К тому же Люксембург активно критиковала политику российских большевиков: от Брестского мира (соглашательство с германским империализмом) до разгона Учредительного собрания и введения однопартийной диктатуры. Фразу Люксембург про то, что «Свобода – это, прежде всего, свобода для инакомыслящих», её поклонники любят припоминать до сих пор. Правда, в подразумеваемом ею контексте это касалось других, небольшевистских социалистов. О какой-либо «свободе» для капиталистов, националистов, монархистов, консерваторов и либералов, Люксембург не особо переживала, открыто говоря о желательности Гражданской войны. Впрочем, несогласия с «вождём мирового пролетариата» уже было достаточно, чтобы тот, по версии Теодора Либкнехта, «слил» шибко «умных» немецких конкурентов.

В 1960-х гг. офицер, который непосредственно отдал приказ о расстреле – Вальдемар Пабст, рассказал в интервью, что необходимые сведения фрайкоровцам передал соратник Либкнехта и Люксембург – Вильгельм Пик. За это его не тронули, после чего дядечка продолжил делать карьеру в Компартии, и, в конце концов, дослужился до первого и единственного президента ГДР.

Тот же Пабст заявил, что приказ на бессудное убийство он получил напрямую от министра рейхсвера Носке и главы правительства Эберта – двух «правых» социал-демократов, которые ещё совсем недавно были однопартийцами Либкнехта и Люксембург. Впрочем, Пабст – лицо явно заинтересованное, «вспомнивший» обо всех обстоятельствах только почему-то спустя полвека, к тому же явно рассчитывавший «подложить свинью» СДПГ. Так что верить ему на слово не стоит.

Никакого реального наказания никто из убийц не понёс: их отмазали военные трибуналы, рассматривавшие это дело. В память о Либкнехте и Люксембург немецкие крайние левые каждый год во второе воскресенье января проводят демонстрацию на кладбище Фридрихсфельде, где захоронены революционеры.

​​Социалистический мемориал

После провала Январского восстания 1919 г. представители Коммунистической партии Германии подали заявку в берлинский магистрат на захоронение погибших коммунистов (в том числе Карла Либкнехта и Розы Люксембург) в символическом месте: на кладбище «Мартовских павших», где до этого традиционно хоронили революционеров: жертв «Весны народов» 1848 г. и Ноябрьской революции 1918 г. Магистрат послал мятежников куда подальше, и тем пришлось выбирать другое место. В итоге выбрали кладбище Фридрихсфельде – кладбище для бедняков, где за 20 лет до того уже была захоронена значимая фигура для всего левого движения – Вильгельм Либкнехт, один из отцов-основателей СДПГ и, по совместительству, отец убиенного Карла.

Таким образом, Фридрихсфельде стало местом притяжения для всех левых радикалов, в то время как более «традиционное» место упокоения «Мартовских павших» осталось за «правыми» социал-демократами. В 1926 г. архитектор Людвиг Мис ван дер Роэ возвёл на этом месте массивный модернистский памятник с огромной красной звездой. Вплоть до 1933 г. коммунисты каждый январь проводили здесь «недели трёх Л» в память о Либкнехте, Люксембург и Ленине (который тоже умер в январе). При национал-социалистах естественно мемориал был разрушен, а кладбище заброшено.

В 1951 г. власти ГДР восстановили мемориал (уже в другом виде), превратив его в официальный некрополь восточногерманского государства по аналогии с Кремлёвской стеной в Москве. Каждый год в январе здесь проходили массовые демонстрации в память об убиенных революционерах, но как и в Советском Союзе к 1970/80-м гг. всё это выродилось в пустую обязаловку. С конца 1970-х гг. на митинги начали выходить восточногерманские диссиденты, которые обнаружили, что цитатами из «канонизированной» Люксембург, вроде «Свобода – это прежде всего свобода для инакомыслящих», можно неплохо троллить режим партийных бюрократов из СЕПГ.

После воссоединения Германии Социалистический мемориал и январские демонстрации в память о Либкнехте и Люксембург остаются важными символическими «местами памяти» для немецких крайних левых. Впрочем, «войны памяти» не обошли и их. Крайне левое сообщество в Германии остаётся расколотым по отношению к коммунистическим преступлениям XX века, поэтому январские демонстрации до сих пор сопровождаются скандалами, что кто-то развернул транспарант с портретами Сталина или Мао, а кто-то, напротив, призвал почтить память жертв сталинизма.

«Благими намерениями...»
 
На волне обсуждений, касающихся бана в социальных сетях одного небезызвестного президента, вспомнил старый пост о том, как меры по защите демократии могут стать прецедентом для её ликвидации.

В июне 1922 г. праворадикальные экстремисты убили министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау. Тот был евреем, олигархом, лидером левых либералов и эффективным переговорщиком как с Антантой, так и с Советской Россией. По мнению экстремистов убийство такого человека спровоцировало бы начало Гражданской войны, в которой они почему-то наделялись победить. В реальности же общество получило мученика за демократию и только сплотилось против правого террора.

Однако внешне безусловно благая и справедливая борьба против радикалов привела к опасному юридическому прецеденту. Германское правительство быстро разработало «Закон о защите республики». Этот закон в обход действовавшей Конституции предполагал создание нового особого судебного органа – Государственного суда, который бы вместо обычных уголовных судов отдельно занимался рассмотрением политических дел. В Веймарской системе возможность легально нарушить Конституцию существовала: для этого требовалось одобрение 2/3 рейхстага, которое и было вскоре получено.

Особого практического значения «Закон о защите республики» не имел: консервативный судейский корпус, даже обладая надлежащими полномочиями, максимально снисходительно относился к правым, уделяя куда большее внимание проявлениям левого экстремизма. Бавария, представлявшая собой в первые республиканские годы фактически полунезависимое государство, вообще не признала новый суд. Вместо него политические дела там вели специальные Народные суды (один из таких судов осудил Гитлера после провала Пивного путча). Федеральный Государственный суд был упразднён всего через пять лет после своего учреждения.
 
Значение акта 1922 г. заключается в том, что именно этот закон, принятый с целью защиты парламентской демократической республики, стал прецедентом для уничтожения этой самой республики спустя 11 лет. В марте 1933 г. нацисты точно также добились легального обхода Конституции путём принятия 2/3 рейхстага «Закона о полномочиях», передававшего правительству Гитлера всю полноту законодательной власти. В том же месяце были учреждены «Особые суды», которые рассматривали дела в ускоренном порядке и ориентировались не на букву закона, а буквально на «революционную сознательность». Главным судом такого рода стал «Народный суд», рассматривавший политические дела о государственной измене.
 
Таким образом, нацисты не изобрели ничего нового. За десятилетие до них ровно такие же действия были предприняты демократами и либералами для спасения республики. Вся эта история наглядно показывает, что если вы считаете возможным «обойти» Основной закон даже ради каких-то хороших целей или, например, готовы политизировать юстицию против действительно отвратительных явлений, будьте готовы, что через какое-то время те же самые действия могут быть предприняты против вас самих.

​​Про важность предлога «в»

У Пруссии как у государства на самом деле короткая история. Как единое целое она возникла лишь 18 января 1701 г. До этого момента под властью курфюрстов из династии Гогенцоллернов находились несколько разрозненных не связанных друг с другом массивов земли, которых объединяла лишь правящая династия. Пруссия в этой коллекции земель являлась далёкой и глухой окраиной. Гогенцоллерны наезжали туда лишь время от времени, управляя своими владениями из бранденбургского Берлина и куда больше интересуясь присоединением территорий в западной или в северной Германии. «Королевством Пруссия» их государство называться стало в общем-то случайно.

В начале XVIII в. ещё существовала, пусть и значительно ослабленная после Тридцатилетней войны, Священная Римская империя. Титул «короля» был закреплён за императором, а потому ни один из правителей-суверенов внутри империи, каким бы он ни был могущественным, не мог рассчитывать на то, чтобы самому принять этот титул. Однако хитрые князья нашли лазейку. Ведь если нельзя стать королём внутри империи, можно стать им за её пределами. Именно в рамках этой логики курфюрсты Саксонии стали королями Польши, а курфюрсты Ганновера – королями Великобритании.

Курфюрст Бранденбурга Фридрих III, который тоже очень хотел стать королём, пошёл по тому же пути. По счастливой случайности из всей совокупности его владений герцогство Пруссия не входило в состав империи, и там Фридрих III мог чувствовать себя полным сувереном, независимым от вассальных отношений с императором. Тем не менее с ним всё же пришлось провести переговоры, которые закончились своеобразным компромиссом.

По их итогу курфюрст Бранденбурга Фридрих III объявил себя «королём в Пруссии» («König in Preußen») Фридрихом I. Предлог «в» подчёркивал, что вне пределов Пруссии, а именно внутри империи, Гогенцоллерны по-прежнему являются не более чем курфюрстами. К тому же предлог «в» должен был успокоить Речь Посполитую, которой тогда принадлежала Западная Пруссия, мол Гогенцоллерны не считают себя королями всего региона, а лишь отдельной его части.

«Королями Пруссии» («König von Preußen») Гогенцоллерны стали лишь в 1772 г., когда во время Первого раздела Польши откусили от неё ту самую Западную Пруссию. Формальное объединение всех владений династии под одним титулом произошло лишь в 1806 г. после роспуска империи.

Однако на внутригосударственном уровне, не важно имело это место быть в Пруссии, в Бранденбурге, в Померании или в маленьких герцогствах на Рейне, королевская титулатура Гогенцоллернов начала использоваться с момента провозглашения Фридриха I «королём в Пруссии» 18 января 1701 г. Именно эта дата и считается днём основания единого прусского государства, которое спустя 170 лет объединило Германию.

​​18 января 1871 г. в Зеркальном зале Версальского дворца была провозглашена Германская империя. Данное событие уместно считать скорее инаугурацией императора Вильгельма I, нежели провозглашением империи. В юридическом отношении империя существовала с 1 января, когда вступила в силу Конституция Германского Союза. Именно в этом документе Союз именовался «империей», а его глава – «императором». Впрочем, совершенно объяснимо, что в исторической памяти осталась не обыденная публикация документа в газетах, а торжественная церемония победителей в сердце поверженного противника.

Интересно, что для немцев той эпохи смысловое наполнение слова «император» несло более свободные, либеральные и эгалитарные смыслы, нежели слово «президент». Модернистское словечко «президент» ассоциировалось с прусской автократией, которую (небезосновательно) подозревали в желании подчинить своей власти все прочие германские государства. Слова же «Рейх» и «император» воскрешали воспоминания о средневековых вольностях и свободах в Священной Римской империи, в которой императоры особо не лезли в дела имперских субъектов. В конце концов, первыми, кто поднял на щит идею единого демократического Рейха с императором во главе, были либералы и демократы во время «Весны народов» 1848/49 гг.

Ещё более удивительно, что этот, казалось бы, торжественный день принёс лишь одни душевные расстройства его главным триумфаторам – Вильгельму I и Отто фон Бисмарку. Во-первых, Вильгельм всю жизнь считал себя, прежде всего, пруссаком, и в создании немецкого национального государства видел опасность растворения милой сердцу Пруссии в непонятной Германии.

Во-вторых, король и канцлер рассорились из-за титулатуры. Вильгельм желал быть «императором Германии» («Kaiser von Deutschland»), в то время как Бисмарк настаивал на титуле «Германский император» («Deutscher Kaiser»). Сегодня нам это может показаться совершенно несерьёзной мелочью, но в монархических полуфеодальных обществах того периода разница в значениях улавливалась слёту и была очень важна. Титул «Император Германии» подразумевал, будто бы существует некая «единая Германия», и у неё есть «император», поданными которого являются все жители Рейха, включая монархов прочих германских государств. В свою очередь, титул «Германский император», который носили правители старой Священной Римской империи, подразумевал, что его обладатель является скорее «первым среди равных» и не более того. Бисмарк прекрасно понимал, что южногерманские государи согласятся только на второй вариант, и пытался убедить Вильгельма ограничиться этим титулом.

Однако даже утром 18 января окончательное решение так и не было принято. На самой церемонии Великий герцог Баденский, которому было поручено обратиться с приветственной речью от имени прочих союзных монархов, сгладил углы, назвав адресата просто «императором Вильгельмом». Впрочем, в конце концов, Бисмарк «уломал» кайзера. Тот, однако, сильно обиделся.

Очевидцы так описывали поведение главных действующих лиц церемонии: «Граф Бисмарк вышел вперёд, мрачнее тучи, и сухо-деловитым тоном, без малейшего намёка на праздничность и торжественность момента зачитал обращение к «германскому народу». Его Величество настолько огорчил титул «Германского императора», что в день провозглашения империи он совершенно игнорировал Бисмарка». Принц Отто Баварский, наследник баварского трона, говорил: «Не могу выразить словами, как мне было беспредельно больно и грустно во время церемонии. Во всём было столько равнодушной мишуры, показухи, напыщенности, чванства и душевной пустоты». В конце концов, в пылу всеобщих ссор и обид забыли уведомить супругу Вильгельма королеву Августу, что та теперь германская императрица, о чём она узнала лишь несколько дней спустя. Число недовольных и обиженных этим днём, который потомки будут воспринимать как один из величайших дней в истории Германии, таким образом, ещё больше увеличилось.