Вообще, отношение болгарского коммунистического режима к православию было достаточно интересным.
Болгарская Православная Церковь исторически держалась русофильства и даже до того доходило, что высшие иерархи БПЦ неодобрительно отзывались о решении царя Бориса присоединиться к странам Оси, поскольку это потенциально грозило столкновением с русскими. Соответственно, изначально БПЦ (с точки зрения коммунистов) делала большое дело, проповедуя уважение к русским братьям, хотя бы даже и идущим под красными флагами социализма.
Точно так же церковь в целом проявляла лояльность и по отношению к Народной Республике, однако в период 47-50 гг. по БПЦ все-таки прокатилась волна репрессий и чисток против лиц, связанных со старым режимом. Стоит правда уточнить, что ислам или католицизм в этот период подверглись куда бóльшему давлению, нежели “родное” для болгар православие, т.к. эти религиозные течения воспринимались через призму начавшейся Холодной войны, в которой Ватикан или соседняя Турция выступали однозначными противниками социализма.
Тем не менее, в 40-50-е отношение идеологов Болгарской Компартии к православию было скептическим и в целом укладывалось в общемарксистскую схему о религии как опиуме для народа. Но с начала 60-х роль православия в болгарском обществе подверглась осторожному пересмотру.
Как и в СССР, атеистическая пропаганда не давала сногсшибательных результатов и болгары как в городе, так и, особенно, на селе, продолжали держаться “народного православия”, тесно связанного с самим “национальным духом”. С этим надо было что-то делать в рамках старого макиавеллиевского рецепта о том, что если не можешь победить толпу - возглавь её.
Поэтому из фальшивого и вредного теологического мировоззрения, с помощью которого феодалы держали в подчинении низы народа (классическая вульгарно-марксистская интерпретация), православие превращается в “историческую форму” общественного сопротивления многовековому османскому владычеству.
Т.е., по мере идейной консолидации болгарского “национал-коммунистического” режима, уже в 70-е православие в риторике местных исследователей трансформируется в некий “исторический” защитный механизм против завоевателей и их культуры, в “средневековую идеологию болгарского народа”, содействующую сохранению и защите нации, в неотъемлемую часть истории и идентичности болгар.
Переосмысление роли православия как части народной самобытности привело в тот же момент (60-70-е) к заметному потеплению отношений между БПЦ и режимом. В этот период церковь окончательно превращается в один из инструментов воспитания среди религиозных граждан (а таких было еще очень много) преданности формально атеистическому режиму. Собственно, в этом болгары повторяли путь СССР, который вместо уничтожения церкви сделал ставку на контроль над нею. Не отказываясь, при этом и от ведения атеистической пропаганды.
В ответ, в речах с амвонов и статьях в церковных журналах высший клир БПЦ не уставал прославлять народно-демократическое правительство, за что это самое правительство не только оплачивало расходы на содержание церквей и зарплаты служителей (несмотря на формальное отделение церкви от государства), но и финансировало многочисленные миссии БПЦ как в самой Болгарии, так и за рубежом (что было особенно ценным для работы по разложению антикоммунистических организаций среди эмигрантов).
Кроме того БПЦ неустанно укрепляла необходимую коммунистическому руководству идейную линию во внешней политике. Проклиная, например, желающих подчинить Третий Мир американских империалистов или педалируя вопрос о единстве болгар и македонцев (которые, якобы, тоже являются болгарами, только забывшими свои корни). В последнем случае речь идет о старой “докоммунистической” идее Великой Болгарии с её отрицанием македонской идентичности: и если БКП, подчиняясь интересам СССР на Балканах (особенно, в годы советско-югославского раскола), со скрипом, но признала факт существования македонцев, то болгарская церковь продолжала сохранять свои символические претензии на господство среди македонцев, имея в своей структуре даже реально не существующий
Болгарская Православная Церковь исторически держалась русофильства и даже до того доходило, что высшие иерархи БПЦ неодобрительно отзывались о решении царя Бориса присоединиться к странам Оси, поскольку это потенциально грозило столкновением с русскими. Соответственно, изначально БПЦ (с точки зрения коммунистов) делала большое дело, проповедуя уважение к русским братьям, хотя бы даже и идущим под красными флагами социализма.
Точно так же церковь в целом проявляла лояльность и по отношению к Народной Республике, однако в период 47-50 гг. по БПЦ все-таки прокатилась волна репрессий и чисток против лиц, связанных со старым режимом. Стоит правда уточнить, что ислам или католицизм в этот период подверглись куда бóльшему давлению, нежели “родное” для болгар православие, т.к. эти религиозные течения воспринимались через призму начавшейся Холодной войны, в которой Ватикан или соседняя Турция выступали однозначными противниками социализма.
Тем не менее, в 40-50-е отношение идеологов Болгарской Компартии к православию было скептическим и в целом укладывалось в общемарксистскую схему о религии как опиуме для народа. Но с начала 60-х роль православия в болгарском обществе подверглась осторожному пересмотру.
Как и в СССР, атеистическая пропаганда не давала сногсшибательных результатов и болгары как в городе, так и, особенно, на селе, продолжали держаться “народного православия”, тесно связанного с самим “национальным духом”. С этим надо было что-то делать в рамках старого макиавеллиевского рецепта о том, что если не можешь победить толпу - возглавь её.
Поэтому из фальшивого и вредного теологического мировоззрения, с помощью которого феодалы держали в подчинении низы народа (классическая вульгарно-марксистская интерпретация), православие превращается в “историческую форму” общественного сопротивления многовековому османскому владычеству.
Т.е., по мере идейной консолидации болгарского “национал-коммунистического” режима, уже в 70-е православие в риторике местных исследователей трансформируется в некий “исторический” защитный механизм против завоевателей и их культуры, в “средневековую идеологию болгарского народа”, содействующую сохранению и защите нации, в неотъемлемую часть истории и идентичности болгар.
Переосмысление роли православия как части народной самобытности привело в тот же момент (60-70-е) к заметному потеплению отношений между БПЦ и режимом. В этот период церковь окончательно превращается в один из инструментов воспитания среди религиозных граждан (а таких было еще очень много) преданности формально атеистическому режиму. Собственно, в этом болгары повторяли путь СССР, который вместо уничтожения церкви сделал ставку на контроль над нею. Не отказываясь, при этом и от ведения атеистической пропаганды.
В ответ, в речах с амвонов и статьях в церковных журналах высший клир БПЦ не уставал прославлять народно-демократическое правительство, за что это самое правительство не только оплачивало расходы на содержание церквей и зарплаты служителей (несмотря на формальное отделение церкви от государства), но и финансировало многочисленные миссии БПЦ как в самой Болгарии, так и за рубежом (что было особенно ценным для работы по разложению антикоммунистических организаций среди эмигрантов).
Кроме того БПЦ неустанно укрепляла необходимую коммунистическому руководству идейную линию во внешней политике. Проклиная, например, желающих подчинить Третий Мир американских империалистов или педалируя вопрос о единстве болгар и македонцев (которые, якобы, тоже являются болгарами, только забывшими свои корни). В последнем случае речь идет о старой “докоммунистической” идее Великой Болгарии с её отрицанием македонской идентичности: и если БКП, подчиняясь интересам СССР на Балканах (особенно, в годы советско-югославского раскола), со скрипом, но признала факт существования македонцев, то болгарская церковь продолжала сохранять свои символические претензии на господство среди македонцев, имея в своей структуре даже реально не существующий
👍11
македонский епископат.
В 90-е из-за своего теснейшего взаимодействия с рухнувшим социалистическим режимом все это дело аукнулось болгарской церкви длительным (1992-2004) расколом. Когда сформированному еще при БКП Каноническому синоду противостоял т.н. Альтернативный синод, требовавший декоммунизации церкви. Самое веселое, что после раскрытия архивов в 2012 году выяснилось, что в обеих фракциях балом правили митрополиты, с одинаковым энтузиазмом сотрудничавшие в своё время с органами госбезопасности социалистической Болгарии.
Короче говоря, при коммунистах церковь не утратила своей исторической роли, продолжая исполнять ту же миссию в атеистической Народной Республике, какую она исполняла и в буржуазно-монархической Болгарии - миссию укрепления государства и его идеологической основы.
В 90-е из-за своего теснейшего взаимодействия с рухнувшим социалистическим режимом все это дело аукнулось болгарской церкви длительным (1992-2004) расколом. Когда сформированному еще при БКП Каноническому синоду противостоял т.н. Альтернативный синод, требовавший декоммунизации церкви. Самое веселое, что после раскрытия архивов в 2012 году выяснилось, что в обеих фракциях балом правили митрополиты, с одинаковым энтузиазмом сотрудничавшие в своё время с органами госбезопасности социалистической Болгарии.
Короче говоря, при коммунистах церковь не утратила своей исторической роли, продолжая исполнять ту же миссию в атеистической Народной Республике, какую она исполняла и в буржуазно-монархической Болгарии - миссию укрепления государства и его идеологической основы.
👍17