Движение это, несмотря на устоявшуюся политическую традицию Бангладеш, как бы даже передовое: самоорганизованное, демократическое и принципиально аполитичное.
В отличие от движений 2013 и 2018, теперь нет ни вождей, ни центральных координаторов, короче, никакого индивидуального руководства. Заместо этого был создан координационный оргкомитет из 65 человек, принявший программу ненасильственной борьбы: кратковременные блокады дорог и ж/д путей, бойкот занятий, сидячие забастовки, митинги в кампусах и аудиториях, ничего такого особо криминального. Правда, в этот оргкомитет вошли не только нынешние учащиеся, но и несколько лиц, занимавшихся организацией протестов в 2013 и 2018 гг. - с целью передачи опыта, так сказать.
Еще одним существенным отличием от прошлых лет, стало широкое вовлечение девушек (а Бангладеш, напомню, страна с мусульманским населением с вытекающим отсель отношением к дамам), ибо квоты на госслужбу для женщин в стране тоже мудро предусмотрели.
Тактика борьбы, агитация и вообще связь с массой происходит в уже привычном духе 21 века: помимо традиционных раздач самодельных листовок и проведения сборищ в аудиториях, кампусах и общагах, оргкомитет юзает соцсети, виртуальные конференции, рассылки и вот это вот все.
Что касается аполитичности, то изначально студенты подчеркивали, что движение не носит антиправительственного характера и не связано никак ни с одной из политических партий - ни через денежные займы, ни через введение политических представителей в коллективное руководство. Типа, опыт прошлых лет продемонстрировал пагубность явной политической ориентации: якобы, это ведет лишь к расколам, спорам и разобщению общего движения, а правительство получает козырь для дискредитации студентов как “марионеток оппозиции”. Более того: заявляется, что принцип формирования оргкомитета исключает вовлечение в него людей, известных в стране своим политическим бэкграундом и способным, поэтому, вызвать неприятие какой-либо части общего движения. И наконец, - во что верится с трудом, но пишут, будто это есть свершившийся факт, - прямо говорится, что в оргкомитете нет ни одного представителя Националистической Партии (традиционной оппозиции) или студенческого движения “Бангладеш Джамаат-и Ислями” (исламистской оппозиции). Что для Бангладеш с его бипартийной системой и ростом низового исламизма весьма нетривиально.
Поэтому формально на мероприятиях “Антидискриминационного студенческого движения” запрещено использование партийных цветов и флагов, а основным символом протеста является собственно флаг Народной Республики Бангладеш.
И вот, опираясь на такие принципы, движение против квот за месяц молниеносно распространилось по всей стране, охватив не только все университеты страны, но и колледжи и даже школы. Естественно, к нему в частном порядке присоединяются традиционные оппозиционеры, - в основном, националисты и национал-социалисты (такие тоже есть, но с Гитлером их не роднит ничего), - однако до сего момента беспартийный характер движения удалось сохранять.
Расчет правительства на то, что студенты выдохнутся особо не оправдался, поэтому на неделе начались попытки силового подавления протеста: отчасти с помощью полиции (там где речь идет о нарушении протестующими всевозможных законов, типа запрета перекрытия дорог или нарушений при проведении митингов), отчасти с помощью боевых отрядов проправительственной студенческой организации “Чхатра Лига”, известных под общим именем “хельмет бахини” (“бойцы в шлемах”). Которые якобы возмущены антипатриотизмом студентов и уничтожением ими “духа освободительной войны”.
Впервые “хельмет бахини” появились на политической сцене Бангладеш еще в 2018 году, когда они нападали опять же на студентов, протестующих по разным поводам. А так как города Бангладеш добрыми китайскими друзьями оборудованы многочисленными камерами распознавания лиц, эти местные “титушки” используют мотоциклетные шлемы чтоб не попасть случайно под статью.
В отличие от движений 2013 и 2018, теперь нет ни вождей, ни центральных координаторов, короче, никакого индивидуального руководства. Заместо этого был создан координационный оргкомитет из 65 человек, принявший программу ненасильственной борьбы: кратковременные блокады дорог и ж/д путей, бойкот занятий, сидячие забастовки, митинги в кампусах и аудиториях, ничего такого особо криминального. Правда, в этот оргкомитет вошли не только нынешние учащиеся, но и несколько лиц, занимавшихся организацией протестов в 2013 и 2018 гг. - с целью передачи опыта, так сказать.
Еще одним существенным отличием от прошлых лет, стало широкое вовлечение девушек (а Бангладеш, напомню, страна с мусульманским населением с вытекающим отсель отношением к дамам), ибо квоты на госслужбу для женщин в стране тоже мудро предусмотрели.
Тактика борьбы, агитация и вообще связь с массой происходит в уже привычном духе 21 века: помимо традиционных раздач самодельных листовок и проведения сборищ в аудиториях, кампусах и общагах, оргкомитет юзает соцсети, виртуальные конференции, рассылки и вот это вот все.
Что касается аполитичности, то изначально студенты подчеркивали, что движение не носит антиправительственного характера и не связано никак ни с одной из политических партий - ни через денежные займы, ни через введение политических представителей в коллективное руководство. Типа, опыт прошлых лет продемонстрировал пагубность явной политической ориентации: якобы, это ведет лишь к расколам, спорам и разобщению общего движения, а правительство получает козырь для дискредитации студентов как “марионеток оппозиции”. Более того: заявляется, что принцип формирования оргкомитета исключает вовлечение в него людей, известных в стране своим политическим бэкграундом и способным, поэтому, вызвать неприятие какой-либо части общего движения. И наконец, - во что верится с трудом, но пишут, будто это есть свершившийся факт, - прямо говорится, что в оргкомитете нет ни одного представителя Националистической Партии (традиционной оппозиции) или студенческого движения “Бангладеш Джамаат-и Ислями” (исламистской оппозиции). Что для Бангладеш с его бипартийной системой и ростом низового исламизма весьма нетривиально.
Поэтому формально на мероприятиях “Антидискриминационного студенческого движения” запрещено использование партийных цветов и флагов, а основным символом протеста является собственно флаг Народной Республики Бангладеш.
И вот, опираясь на такие принципы, движение против квот за месяц молниеносно распространилось по всей стране, охватив не только все университеты страны, но и колледжи и даже школы. Естественно, к нему в частном порядке присоединяются традиционные оппозиционеры, - в основном, националисты и национал-социалисты (такие тоже есть, но с Гитлером их не роднит ничего), - однако до сего момента беспартийный характер движения удалось сохранять.
Расчет правительства на то, что студенты выдохнутся особо не оправдался, поэтому на неделе начались попытки силового подавления протеста: отчасти с помощью полиции (там где речь идет о нарушении протестующими всевозможных законов, типа запрета перекрытия дорог или нарушений при проведении митингов), отчасти с помощью боевых отрядов проправительственной студенческой организации “Чхатра Лига”, известных под общим именем “хельмет бахини” (“бойцы в шлемах”). Которые якобы возмущены антипатриотизмом студентов и уничтожением ими “духа освободительной войны”.
Впервые “хельмет бахини” появились на политической сцене Бангладеш еще в 2018 году, когда они нападали опять же на студентов, протестующих по разным поводам. А так как города Бангладеш добрыми китайскими друзьями оборудованы многочисленными камерами распознавания лиц, эти местные “титушки” используют мотоциклетные шлемы чтоб не попасть случайно под статью.
Однако нынче мотоциклетные каски, позволяющие не только скрыть лицо, но и защитить голову от кирпичей, крикетных бит, клюшек и палок в уличных столкновениях успешно юзают и сами обороняющиеся студенты. Все как в третьем законе Ньютона - сила действия сравнялась с силой противодействия.
Соответственно, 15 июля в кампусе Университета Дакки произошли первые столкновения между студентами и атакующими их бойцами “Чхатра Лиги”, в ходе которых ранения получили свыше 200 человек с обеих сторон. Далее насилие развернулось по всему городу. А 16 числа появились и первые погибшие, убитые как раз бангладешскими “титушками”. В этот же день насилие шагнуло за пределы столицы, охватив Читтагонг, Богру и Раджшахи. Играя, как это ни покажется странным, на руку протестующим, в ряды которых вливались все новые и новые участники, возмущенные атаками против ненасильственного протеста. Стратегическое направление движения тоже слегка изменилось - если в июне выставлялся только лозунг отмены квот, то после неспровоцированных нападений повсюду зазвучали призывы к борьбе с тиранией и её уличными бандами. Все это, конечно, находит немалый отклик в низах общества.
Со стороны соседней Индии, меж тем, солидарность со студенческими протестами выразили Всеиндийская студенческая ассоциация и Всеиндийская демократическая студенческая ассоциация; обе совершенно ультралевые и, что называется, антиревизионистские. А так, в целом, международное сообщество не особо даже и заметило (пока) бангладешский бунт, несмотря на довольно высокое, - даже для такой неспокойной страны, - количество погибших и раненых и предельно демократические лозунги студентов.
Пока что напряжение не спадает, но чрезвычайные меры правительства (вплоть до приказа стрелять без предупреждения по нарушителям комендантского часа) вероятно дадут эффект и восстание потушат.
#Бангладеш
Соответственно, 15 июля в кампусе Университета Дакки произошли первые столкновения между студентами и атакующими их бойцами “Чхатра Лиги”, в ходе которых ранения получили свыше 200 человек с обеих сторон. Далее насилие развернулось по всему городу. А 16 числа появились и первые погибшие, убитые как раз бангладешскими “титушками”. В этот же день насилие шагнуло за пределы столицы, охватив Читтагонг, Богру и Раджшахи. Играя, как это ни покажется странным, на руку протестующим, в ряды которых вливались все новые и новые участники, возмущенные атаками против ненасильственного протеста. Стратегическое направление движения тоже слегка изменилось - если в июне выставлялся только лозунг отмены квот, то после неспровоцированных нападений повсюду зазвучали призывы к борьбе с тиранией и её уличными бандами. Все это, конечно, находит немалый отклик в низах общества.
Со стороны соседней Индии, меж тем, солидарность со студенческими протестами выразили Всеиндийская студенческая ассоциация и Всеиндийская демократическая студенческая ассоциация; обе совершенно ультралевые и, что называется, антиревизионистские. А так, в целом, международное сообщество не особо даже и заметило (пока) бангладешский бунт, несмотря на довольно высокое, - даже для такой неспокойной страны, - количество погибших и раненых и предельно демократические лозунги студентов.
Пока что напряжение не спадает, но чрезвычайные меры правительства (вплоть до приказа стрелять без предупреждения по нарушителям комендантского часа) вероятно дадут эффект и восстание потушат.
#Бангладеш
Верховный суд Бангладеш отменил большинство квот на государственную службу, оставив в итоге лишь 7% для внучков ветеранов освободительной войны 1971 года. Ну, как говорил видимо теперь уже не приветствующийся в РФ Тарас Григорьевич: “Боритеся - поборете”.
По крайней мере формального повода для продолжения деятельности “Антидискриминационного студенческого движения”, - в том виде, в каком оно функционировало в июне-июле, - больше нет. А как откликнутся в будущем сотня трупов, положенных студентами на алтарь борьбы против государственных квот - неизвестно.
#Бангладеш
По крайней мере формального повода для продолжения деятельности “Антидискриминационного студенческого движения”, - в том виде, в каком оно функционировало в июне-июле, - больше нет. А как откликнутся в будущем сотня трупов, положенных студентами на алтарь борьбы против государственных квот - неизвестно.
#Бангладеш
Почитываю иногда журнал Lêgerîn (в переводе с курманджи, как понимаю, нечто типа “в поисках”; очень перекликается кстати с идентичным названием основного теоретического органа Компартии Китая “Цюши”), распространяющий идеи радикальной демократии (она же - “демократия современности”) и издающийся силами людей, принадлежащих к интернациональной коммуне Рожавы ака Северо-Восточной Сирии. Иногда на самом сайте выкатывают статьи из будущего номера, для привлечения внимания стало быть. Вот, в очередном опусе под названием “Общественный договор во имя революции?” внимание привлекло сжатое изложение нынешней идеологии Рабочей Партии Курдистана и близких к ней (теоретически) организаций:
“...Невозможно говорить о революции в Рожаве, не упомянув о влиянии на неё идей Абдуллы Оджалана и 50-летнего опыта борьбы РПК. В частности, тех усилий, которые с 90-х годов РПК предпринимала в области разработки новой революционной теории, которая могла бы заменить старую марксистско-ленинскую ориентацию. Это был процесс самокритики и перестройки, в рамках которого движение оценивало свои собственные ошибки, а так же неудачи социалистических и революционных движений по всему миру, которые стали очевидны после падения Советского Союза и распада т.н. “реального социализма” (...) Результатом этого переосмысления является то, что сегодня именуется “Парадигмой демократической современности”.
Одной из главных отправных точек был анализ взаимоотношений между обществом, государством и революцией. Из опыта 20-го века с его попытками построить «государственный социализм» или «социалистическое государство», а также за счет исследования истории развития государства со времен античности, стало понятно, что государство не может быть путем к развитию социализма в обществе.
Фактически был сделан вывод, что государство и общество принципиально отличаются друг от друга и представляют собой совершенно противоположные интересы и способы понимания мира. С одной стороны, государство основано на интересах меньшинства людей, пытающихся монополизировать богатство и власть путем создания иерархической системы, которая порабощает общество, прикрывая это положение посредством идеологического аппарата.
С другой стороны, изначально общество является результатом естественного развития, основанного на демократических и эгалитарных ценностях и отношениях, которые породили человека как такового. С этой точки зрения социализм должен пониматься как современный этап длительной борьбы за защиту общества и его ценностей. Поэтому мерилом успеха социалистической революции является не то, завоевано или разрушено государство, а то, насколько общество способно самоорганизоваться и жить в соответствии со своими собственными моральными и политическими принципами.
В то же время, природа самой власти и то, как она становится доминирующей в обществе, были глубоко изучены. Абдулла Оджалан спрашивал: “Откуда у политических обладателей власти такая огромная сила? Как им удается захватить и распоряжаться такой великой ценностью?”. Или, другими словами, как возможно, что меньшинство людей сумело подчинить себе большинство общества и даже убедить его принять эту форму рабства как естественную? Очевидно, что физическая сила сама по себе не может этого достичь. Власть также нуждается в идеологической силе, чтобы подчинить общество. Особенно сегодня, когда власть распространила свое влияние на каждую часть общества и каждую часть мира, как никогда необходимо, чтобы люди стали добровольными участниками системы. Это означает, что менталитет и личность людей должны быть сформированы таким образом, чтобы они действовали в соответствии с интересами власти, чувствуя, что они свободно выбирают это. По этому поводу Абдулла Оджалан писал:
“Если присмотреться, то можно увидеть, что общество, власть и современное государство развивались, переплетаясь друг с другом, используя национализм, сексизм, религиозность и различные наукообразные доктрины для поддержания национального государства, в котором каждый втягивается в эту парадигму, каждый являлся и властью, и обществом, и государством”.
“...Невозможно говорить о революции в Рожаве, не упомянув о влиянии на неё идей Абдуллы Оджалана и 50-летнего опыта борьбы РПК. В частности, тех усилий, которые с 90-х годов РПК предпринимала в области разработки новой революционной теории, которая могла бы заменить старую марксистско-ленинскую ориентацию. Это был процесс самокритики и перестройки, в рамках которого движение оценивало свои собственные ошибки, а так же неудачи социалистических и революционных движений по всему миру, которые стали очевидны после падения Советского Союза и распада т.н. “реального социализма” (...) Результатом этого переосмысления является то, что сегодня именуется “Парадигмой демократической современности”.
Одной из главных отправных точек был анализ взаимоотношений между обществом, государством и революцией. Из опыта 20-го века с его попытками построить «государственный социализм» или «социалистическое государство», а также за счет исследования истории развития государства со времен античности, стало понятно, что государство не может быть путем к развитию социализма в обществе.
Фактически был сделан вывод, что государство и общество принципиально отличаются друг от друга и представляют собой совершенно противоположные интересы и способы понимания мира. С одной стороны, государство основано на интересах меньшинства людей, пытающихся монополизировать богатство и власть путем создания иерархической системы, которая порабощает общество, прикрывая это положение посредством идеологического аппарата.
С другой стороны, изначально общество является результатом естественного развития, основанного на демократических и эгалитарных ценностях и отношениях, которые породили человека как такового. С этой точки зрения социализм должен пониматься как современный этап длительной борьбы за защиту общества и его ценностей. Поэтому мерилом успеха социалистической революции является не то, завоевано или разрушено государство, а то, насколько общество способно самоорганизоваться и жить в соответствии со своими собственными моральными и политическими принципами.
В то же время, природа самой власти и то, как она становится доминирующей в обществе, были глубоко изучены. Абдулла Оджалан спрашивал: “Откуда у политических обладателей власти такая огромная сила? Как им удается захватить и распоряжаться такой великой ценностью?”. Или, другими словами, как возможно, что меньшинство людей сумело подчинить себе большинство общества и даже убедить его принять эту форму рабства как естественную? Очевидно, что физическая сила сама по себе не может этого достичь. Власть также нуждается в идеологической силе, чтобы подчинить общество. Особенно сегодня, когда власть распространила свое влияние на каждую часть общества и каждую часть мира, как никогда необходимо, чтобы люди стали добровольными участниками системы. Это означает, что менталитет и личность людей должны быть сформированы таким образом, чтобы они действовали в соответствии с интересами власти, чувствуя, что они свободно выбирают это. По этому поводу Абдулла Оджалан писал:
“Если присмотреться, то можно увидеть, что общество, власть и современное государство развивались, переплетаясь друг с другом, используя национализм, сексизм, религиозность и различные наукообразные доктрины для поддержания национального государства, в котором каждый втягивается в эту парадигму, каждый являлся и властью, и обществом, и государством”.
Lêgerîn
REVISTA | Lêgerîn
Plataforma de difusión ideológica para la construcción del Confederalismo Democrático Mundial de la Juventud.