#книжная_полка #современники
Борис БЕРГИН
А потом на крышу упало небо.
Я запомню — стояли они на Могиле Острой.
Раз — старик забросил в море дырявый невод...
Превратился двор в робинзонов остров.
Человек ли, сад — все дичает быстро.
Это точно, что слой культурный ужасно тонок.
Жили-были — и только один лишь выстрел...
Золотая рыбка в пучине тонет.
Я читал тебе, помнишь, про эту рыбку,
и не знал, что одного снаряда всего лишь хватит,
что окажется мир удивительно зыбким
и такой непрочной родная хата.
Старики и старухи у нас в Донбассе
никогда не просили чудес у волшебных рыбок,
а привыкли всего своим трудом добиваться
и всегда отвечать за нелёгкий выбор.
И за то, что голову не клонили,
жили-были, всего на родной им земле хватало,
те, стоящие тогда на Острой Могиле,
засыпа'ли сёла смертельным металлом.
Я до самой смерти уже не забуду
стариков, бредущих по разбитым дорогам...
Я не верю в возмездие, словно в чудо,
только знаю — оно не имеет срока.
Если смерть придёт ко мне раньше Победы,
потому, что сейчас это всё очень просто,
ты запомни, сын, дом, построенный дедом,
украинский нацбат стоял на Могиле Острой.
Борис БЕРГИН
А потом на крышу упало небо.
Я запомню — стояли они на Могиле Острой.
Раз — старик забросил в море дырявый невод...
Превратился двор в робинзонов остров.
Человек ли, сад — все дичает быстро.
Это точно, что слой культурный ужасно тонок.
Жили-были — и только один лишь выстрел...
Золотая рыбка в пучине тонет.
Я читал тебе, помнишь, про эту рыбку,
и не знал, что одного снаряда всего лишь хватит,
что окажется мир удивительно зыбким
и такой непрочной родная хата.
Старики и старухи у нас в Донбассе
никогда не просили чудес у волшебных рыбок,
а привыкли всего своим трудом добиваться
и всегда отвечать за нелёгкий выбор.
И за то, что голову не клонили,
жили-были, всего на родной им земле хватало,
те, стоящие тогда на Острой Могиле,
засыпа'ли сёла смертельным металлом.
Я до самой смерти уже не забуду
стариков, бредущих по разбитым дорогам...
Я не верю в возмездие, словно в чудо,
только знаю — оно не имеет срока.
Если смерть придёт ко мне раньше Победы,
потому, что сейчас это всё очень просто,
ты запомни, сын, дом, построенный дедом,
украинский нацбат стоял на Могиле Острой.
Сопровожу перепубликацию ещё одним стихотворением Андрея Дмитриева, а по ссылке найдёте другие стихи сами
#современники
Андрей ДМИТРИЕВ
* * *
Это шахтный ствол, это клеть дрожит.
Это я спускаюсь, разинув рот,
в горном деле тёмный, что антрацит, —
услыхать струенье подземных вод.
Нам — довольно Пруста среди зимы.
Нам бы — лишь боярышника кусты...
Но придём к шахтёрам — просить взаймы,
исчерпав лексические пласты.
Чтоб, когда им скажут: «Всему хана.
Трепыхаться дальше — какой резон?», —
коногонки луч натыкался на
запредельный угольный горизонт.
Это мой Вергилий, седой шахтёр,
сапогами чавкая, месит грязь,
воспевая лаву и транспортёр,
лишь мужскою рифмою обходясь.
Горнякам знаком ядовитый газ
и взрывная взвесь распирает грудь.
Я хотел бы с ними нащупать лаз,
ускользнуть отсюда — куда-нибудь.
И когда всё станет огнём гореть,
их чумазый ангел проявит прыть —
на поверхность где-то поднимут клеть:
...и цветёт боярышник, так и быть!
2000 г.
#современники
Андрей ДМИТРИЕВ
* * *
Это шахтный ствол, это клеть дрожит.
Это я спускаюсь, разинув рот,
в горном деле тёмный, что антрацит, —
услыхать струенье подземных вод.
Нам — довольно Пруста среди зимы.
Нам бы — лишь боярышника кусты...
Но придём к шахтёрам — просить взаймы,
исчерпав лексические пласты.
Чтоб, когда им скажут: «Всему хана.
Трепыхаться дальше — какой резон?», —
коногонки луч натыкался на
запредельный угольный горизонт.
Это мой Вергилий, седой шахтёр,
сапогами чавкая, месит грязь,
воспевая лаву и транспортёр,
лишь мужскою рифмою обходясь.
Горнякам знаком ядовитый газ
и взрывная взвесь распирает грудь.
Я хотел бы с ними нащупать лаз,
ускользнуть отсюда — куда-нибудь.
И когда всё станет огнём гореть,
их чумазый ангел проявит прыть —
на поверхность где-то поднимут клеть:
...и цветёт боярышник, так и быть!
2000 г.