Мы продолжаем развивать проекты, связанные с измерением социальных эффектов. В этот раз – итоги работы с Национальной медиагруппой по оценке социального воздействия кинематографа. Рейтинг фильмов по этому показателю «Платформа» делает уже третий раз, представляя их на Креативной неделе в Москве. Здесь – новый выпуск.

#исследования

На российской креативной неделе мы впервые представили первый российский рейтинг анимационных картин по критериям, связанным с социальными эффектами (social impact). Проект реализован при поддержке НМГ («Национальной медиагруппы»).

Доклад можно посмотреть – здесь.

#исследования

Исследователь Дальнего Востока, социолог Леонид Бляхер, с которым мы уже не раз беседовали в нашем канале, отправился в очередную экспедицию по таежным поселкам. Вот его первые путевые заметки:

В какой-то день экспедиции у нас кончился хлеб. Не трагедь, но неприятность. Магазина в посёлке, понятное дело, не было. Зато, как везде, где нет магазина, имелась предприимчивая дама, торгуюшая водкой и другими товарами первой необходимости. Пошли к ней. Узнав, что водка нам не нужна, а нужен хлеб, она удивилась. Нормальные люди хлеб сами пекут. Но молча удалилась и вернулась с огромной буханкой свежего, потрясающе пахнущего хлеба. Мою попытку заплатить, пресекла в зародыше. Кто ж хлеб продаёт?
Вернулись мы в наши апартаменты. А по посёлку, похоже, слух пошёл, что "писатели" (так жители поняли нас) голодают. В течение дня к нам наведалось полпоселка. Несли дичину, соленую рыбу, картошку, тот же хлеб. Попытались отблагодарить. Отказались и, кажется, даже обиделись. Только сигареты стреляли охотно. Дефицит, однако. А хорошую водку мы сразу, в первые же дни раздарили. Эх, как бы она сейчас пригодилась.
Часто слышу и читаю про стыд от осознания принадлежности к стране. Все может быть. Но не в Москве, не в Питере, а в далеком посёлке на берегу великой реки я испытал гордость за свою страну, за чудесных людей, которые в ней проживают.

#Намрассказывают. Отрывки из экспертных и глубинных интервью, фокус-групп.

«Фиксирует, а не решает»

Кино- и театральный критик, режиссер о социальной роли кино (на условиях анонимности):

Исторический перелом как вызов
 
Исторический перелом мгновенно делает фильмы устаревшими. Так бывало, скажем, в 1939-1940, так происходит сейчас. Потому что задачи, которые они перед собой ставили, оказались не те. Кино, как любое искусство, пытается справиться с вызовами, которые предъявляет реальность: «Попробуй-ка меня описать такую». Речь даже не об успешности этих попыток, а о том, что кинематограф должен осознать этот вызов и дать реакцию. Пока этого не происходит, но я верю, что ситуация изменится.
Я рассуждаю, как кино должно отвечать на вызовы, как режиссер должен это осознать. На самом деле, режиссер может и не осознавать. У кино есть удивительная способность: фиксировать дух эпохи вне зависимости от того, что по этому поводу думает автор. Поэтому если из моих слов сложилось ощущение, что я жду режиссеров умных, политически ответственных и офигеть каких талантливых – это не так. Всего лишь чутких и честных – это не очень много.

Зритель не формирует свой запрос

Я не знаю, есть ли какой-то запрос к кино со стороны общества. Но это и неважно. Зритель всегда хочет того, что он хотел вчера. Знал ли зритель в 1915 году, что он хочет увидеть человека в котелке с усиками и тросточкой? Но он появился, и тогда все поняли – да, мы этого хотим! Ни секундой раньше. Режиссер всего-навсего угадывает коллективные сны. Самое смешное – когда продюсер объясняет режиссеру: «Зритель сейчас хочет этого». Где же ты, дорогой друг, зрителя-то видел? Когда ты в последний раз спускался в метро и ехал вместе с ним? 

Градусник для социальных проблем

Кино может помочь увидеть социальные проблемы, но это разовый эффект, который нельзя ни предсказать, ни запрограммировать. Кроме того, кино всегда действует в своих интересах. Если вы снимаете фильм, вам надо учесть миллион элементов: мизансцена, монтаж, звук, цвет, музыка. Этих задач так много, они настолько сложны, что, помимо них, на что бы то ни было другое попросту не остается внимания. 
Кино не обязано затрагивать социальные проблемы. Оно вообще никому ничего не должно. В лучших своих образах кино способно запечатлевать наши иллюзии, мечты, страхи, надежды. Но даже если не ставить такой цели, кино не столько документирует реальность как таковую, сколько фиксирует наше представление о ней. Насколько часто вам снятся дети с нарушениями речевых функций? Сомневаюсь, что снятся вообще. Мы можем попробовать похвататься руками за голову и сказать, что это плохо. Возможно. Но кино фиксирует происходящее, а не влияет на него. Оно как градусник: температуру вы должны сбивать парацетамолом, а не встряхиванием термометра.

Индивидуальное влияние

Как машина едет туда, куда надо пассажиру, так и фильм будет производить на зрителя действие в зависимости от зрителя. Мы не можем сказать, что эта машина собрана настолько хорошо, что она прекрасно ездит в Брянск, – она либо прекрасно ездит везде, либо не ездит. Кому-то надо в Брянск, а кому-то в Париж. Фильм будет производить тот самый социальный эффект в зависимости от того, как зритель устроен: одного это утешит, второго разгневает, третьему причинит боль. Все устроены по-разному.
Чему фильм может научить? Да тому же, чему нас может научить вообще что угодно: любопытная сценка, свидетелем которой ты стал по пути на работу, новостная сводка. Все показательно, мы умеем отбирать и извлекать из этого выводы. Ставить вопрос о том, каким должно быть кино, чтобы оно нас чему-то научило, – все равно что подселять за стенку соседей, которые будут ссориться максимально поучительным для нас способом. Фильмы – не большая и не меньшая часть реальности, чем все остальное. У них можно научиться, как и у всего. Они производят впечатление, как и все. Могут ли у этого впечатления быть социальные последствия? Да, разумеется.

BrainsChains – уникальная цифровая платформа качественных соц.исследований в России

18 июля в 18:00 Алексей Фирсов (руководитель ЦСП «Платформа», вице-президент РАСО) и Олег Полетаев, первый вице-президент РАСО, представят beta-версию проекта BrainsChains.

Расскажем поподробнее, о чем этот проект:

BrainsChains - уникальная цифровая для проведения качественных социологических исследований, которая предлагает автоматизировать все этапы исследовательского процесса, включая создание экспертного интервью, рекрутинг и мотивацию участников и обработку данных.

На платформе смогут зарегистрироваться как заказчики исследований, которые получат возможность самостоятельно создавать и реализовать свои проекты, так и эксперты, которым будет предоставлено не только достойное вознаграждение, но и извлечение для себя ценных данных.

Презентация BrainsChains пройдёт в онлайн формате.

Регистрация здесь.

Не упустите шанс присоединиться к важному событию для индустрии исследований, маркетинга и коммуникаций!

«Коммерсантъ»: анализ общественных настроений в отношении законодательных запретов на смену пола.

«Российское общество «базово консервативно», комментирует данные опроса ВЦИОМа социолог, основатель центра социального проектирования «Платформа» Алексей Фирсов. «Хотя это и особая консервативность: где-то оно избыточно консервативно, где-то модернистское, отношение к нетрадиционным гендерным взаимодействиям все равно вызывает неприятие основной части общества,— продолжает господин Фирсов.— Много спорили о том, почему это происходит: особенности национальной истории, влияние лагерной и силовой культуры на значительную долю населения. Есть и другой взгляд — волновая теория. Замеры 90-х годов показывали гораздо более толерантное отношение к нетрадиционным гендерам, а потом произошел откат». Сейчас тенденция усиливается, так как «гендерная история» является одной из идеологических линий отстройки от западной цивилизации и некой интерпретацией того, что Россия — это особая, «более правильная и менее извращенная территория», которая находится в противостоянии с «деградирующим Западом», указывает Алексей Фирсов: «Когда человеку требуется объяснить, почему нам не надо становиться Западом, первые его аргументы, как правило, касаются гендерных отношений — у них там ЛГБТ+, нет нормальной семьи и так далее. Это самый доступный для него аргумент. Все остальное вызывает гораздо больше сомнений у обывателя».

Полный текст статьи - https://www.kommersant.ru/doc/6110273?from=top_main_5

Презентация первого MVP платформы BrainsChains.ru, которая соединяет заказчиков качественных исследований и экспертные аудитории, обеспечивая автоматизацию основных этапов исследовательского проекта.
Москва, июль 2023 г.

#СоциологияAsIs

Продолжим нашу рубрику ярким текстом известного социолога Дмитрия Рогозина (РАНХиГС) об идентичности в профессии.

Самые яростные споры, непреходящие обиды, зудящие раздражения в кругу социологов раз за разом возникают вокруг предметной области. Социологи – это мы, не они. Они – шарлатаны, горлопаны, недоучки. Мы знаем, какой может быть социология. Тут возможны приставки – полевой, прикладной, теоретической или академической, – не суть. Важнее то, что те другие, не мы, самый бестактным образом претендуют на нашу социологию, пытаются что-то сказать, заявить своё право. А право у них нет никакого, поскольку они – не мы. Возьмем опросные региональные компании, усердно и прилежно выполняющие заказы внешних субъектов, определяющих свою профессиональную идентичность через качественное исполнение того, что от них требуют.

– Мы – полевые социологи, – пытаются сказать там, где получается, дозволительно, где дают сказать.

– Какие же вы социологи? На что вы опираетесь, на заказчиков? Какую теорию вы развиваете?

– Нам и не нужна теория, наша социология прикладная!

– Прикладывайте прикладное к прикладному и не замахивайтесь на социологию.

Это я весьма мягко диалог реконструировал. Пожёстче будет с обеих сторон, со слюнями, кулаками, искаженными раздражением лицами. Исключений нет.

Или перейдем к профессору, вещающему с кафедры, автору научных статей и книжек:

– Начнем с того, что социология не имеет никакого отношения к опросам общественного мнения. Только в русском языке можно сформулировать сочетание "социологический опрос", ни на каком другом языке этого сделать не получится.

И в ответ слышится, с раздражением, прищуром, избыточным слюноотделением:

– Социологии ты толком не знаешь, я имею в виду знание предметных концепций или теорий среднего уровня, не знаешь нашего ремесла. Так что прекрати обычный трёп и учи матчасть. Не суйся в предметную область, в которой ничего не смыслишь.

– Примитивный ты господин, видящий только то, что стандартно для либералов, никакой субъектности ни в ком, кроме либералов не понимающий. Мямля ты, а не учёный.

И в сторону, уже другим, своим:

– Типичный манипулятор и псевдосоциолог. Интересно, что этот малоизвестный ранее персонаж появился очень вовремя. Чего с ним говорить, банить и делать своё дело, социологическое.

О чём бы ни затевали разговор отечественные социологи, в конце видим перепалку о том, кто есть социолог. Никто не задумается о предмете, не определит границы познания. Социология – это то, чем мы занимаемся, а кто не с нами, тот не социолог. Вот и весь расклад отечественной предметной дислексии, или расстройства определения своих занятий. Последние установливаются как признаки предельной всеобщности, которая перекидывается с предмета на объект, затем на субъект знания:

– То, чем я знаимаюсь, с кем занимаюсь, определяет мою профессиональную идентичность. Это и есть настоящая социология.

Предметная дислексия наших социологов – это не черта характера, а профессиональное заболевание, связанное с тем, что все вменяемые различения заимствуются извне, а невменяемые доморощенные распространяются на всю совокупность знания, определять которое необходимости нет. Всё определено по праву участия. Думать тут нечего. Мы – социологи. Они – шарлатаны, горлопаны и недоучки.

(Ссылка на канал автора - https://yangx.top/nizgoraev2)

#ЭкспертизаРАСО при поддержке ЦСП «Платформа»

Проект ассоциации, нацеленный на расширение взаимодействий с экспертным сообществом, рост компетенций участников сообщества. Организатор проекта – Лаборатория репутационных исследований РАСО.

Беседа с Юрием Мариничевым, IR-директором Positive Technologies о практиках работы с розничными инвесторами.

Продолжаем осмыслять судьбу регионов

Социология территорий. Совместный проект Незыгаря @russica2 и ЦСП «Платформа» @sociocrisis.
Нефтегазовые города - есть ли выход из урбанистического тупика?
Эксперт – социолог Алексей Фирсов.

Северные города, построенные в советскую эпоху для разработки нефтегазовых ресурсов, остаются нерешаемой отложенной проблемой. Споры о том, являлось ли их создание стратегической ошибкой (нужно было обходиться вахтовыми поселками) или неизбежностью (без них системное освоение сырьевых провинций невозможно) искусственно приглушили. Фатальный вопрос: «Что дальше, когда добыча все заметней будет смещаться в новые регионы?» задают себе жители, администрации регионов, но публичная дискуссия табуирована.
Конвенционально принято считать, что эти территории - зона ответственности бизнеса. Компании, как могут, играют роль социального инвестора: строят спортивные комплексы, дворцы культуры и даже аквапарки. Но это дает лишь временный эффект. Даже относительно освоенный Ханты-Мансийский округ, не говоря о более суровом Ямале, будут проигрывать средовую конкуренцию центрам «большой земли». Идеи по поводу создания в них новых секторов экономики и комфортной среды - косметичны или фантазийны. Перекладывать на коммерческие структуры ответственность за образ будущего территорий удобно, но по сути это не их функция - структуры эти созданы для извлечения прибыли, а не урбанизма.
Надо зафиксировать: сырьевые города: а) имеют ограниченный горизонт развития; б) их качество жизни среды невозможно сделать конкурентным с более южными территориями; в) инструменты привлечения советского периода (многократный рост доходов для «северных романтиков») уже не действуют; г) закрыть эти города на ключ, перевести их в статус вахты невозможно: слишком большой объем ресурсов сюда уже вложен.
Возникает ощущение стратегического тупика. Есть ли из него выход? Да, решения можно искать. Первое - надо, наконец, нормализовать понятие «пространственное сжатие». Города не обязаны только расти, некоторые могут сокращаться. Однако у нас индикатором успеха территорий считается рост их численности - идея если не вредная, то крайне однобокая.
Второе - менять модель пространственного развития территорий. Нужна особая стратегия, которая, с одной стороны, сохраняет за условным Муравленко или Когалымом статус города, с другой, это не город для постоянной жизни, - особое средовое пространство для жизни в течение 5-10 лет. Жители здесь - временщики, но не вахтовики. Для такой модели нужны особые средовые качества, которые отличаются от стереотипных представлений о городе.
Особые льготные режимы для МСП, культивирование любой точки роста, создание хоть каких-то аттракторов (например, вести сюда за большие деньги лучших учителей средних школ, с пониманием, что хорошее образование для ребенка - аргумент для родителей), усиление пространственной связности (горожанин может провести выходные в другом городе) - все это очевидные вещи, но их надо упаковать в концепт «мобильного города», который может меняться, адаптироваться, сохраняя ядро.
Ключевое преимущество таких городов - люди, «северный характер», который предполагает развитые горизонтальные связи, сильные уровни взаимной поддержки. И хотя образ в последние десятилетия размывается, его основа еще сохранилась. Инфраструктура, в первую очередь, должна поддерживать этот тип связей, который сильнее и важнее бетона. Мобильный город надо конструировать через призму таких сообществ.
Иными словами, решения могут быть, но важно выйти из эффекта колеи, искать новый подход к «северному урбанизму».

#CоциологияAsIs

Партнеры рубрики: Платформа, Низгораев, СЕАС Фокус, Russian Field | Социология

Публичная социология постсоветского пространства за пределами РФ пока развита крайне слабо – российские исследователи интересуются этим направлением фрагментарно, собственные социологические службы ряда стран также крайне неохотно делятся информацией, их общее состояние также сильно различается по уровню. Но, как можем, компенсируем этот пробел. Недавно ЦСП «Платформа» вместе с агентством «ОнИн» выпустила серию докладов, посвященных отношению к новой волне миграции из России – Выпуск 1 и Выпуск 2.
 
Затем были опубликованы данные нашего партнера по рубрике #СоциологияAsIs международного сетевого объединения социологов-волонтеров САЕАС «Фокус», посвящённые образу лидеров сопредельных государств –  часть 1, часть 2, часть 3. 

📌 Публикуем диалог генерального директора ЦСП «Платформа» Алексея Фирсова с командой САЕАС «ФОКУС».

#Событиедня

«Сити и беспилотники»

Символическая роль Сити – концентрация капитала и некоторых государственных регуляторов (Минэкономразвития в пострадавшей башне IQ). Отдаленный аналог «близнецов» в Нью-Йорке, ставшие мишенью 11.09.01. Таким образом, это демонстрация того, что можно дотянуться до центров управления экономикой. Однако шока не происходит: мегаполис адаптивен, поскольку обеспечивает высокую плотность повестки. То, что стало бы событием с долгосрочным шлейфом в малом и среднем городе, здесь быстро стирается новыми волнами. «Выбили стекла – ну так Собянин заменит, стекол что ли мало? Еще бы плитку повредили».

Сити лишен сакральности Кремля, его образ ассоциируется с финансовыми потоками, которые для большинства жителей страны распределяются несправедливо. Обыватель, даже москвич, имеет слабую эмоциональную связь с этим местом. Выбитые стекла – как разбитые очки лощеного менеджера в уличной драке, где он оказался случайным прохожим.

Однако атака открывает возможности дальнейшей рационализации конфликта. Его начало все более теряет четкие грани, временные рамки становятся пунктирными. Действия выглядят как реакции на вчерашние действия другой стороны, цепочка «стимул-реакция» становится очень короткой. Они – мост, мы – порты, они – Сити, мы – что-то там еще. Широкий горизонт закрывается в этих коротких импульсах.

#Событиедня

Розничные инвесторы как рискованная социальная группа

Возвращение индекса МосБиржи к довоенным позициям открывает перспективу иранского сценария – резкого роста фондового рынка на фоне жесткой санкционной политики, или его турецкой версии – такой же стремительной динамики на фоне обесценивания национальной валюты. Избыток ликвидности, падение рубля и повышение веры в устойчивость экономики создали экзальтацию на бирже, которую вряд стоит оценивать как однозначно позитивный сигнал.

Для нас как социологов здесь интересно другое – доминирующее влияние розничных инвесторов на фондовые показатели и численный рост этой группы превращают ее из экономического слоя в социальный. Это не просто субъекты инвестиционной активности, но пульсирующая, нервная, чуткая к экономической и политической повестке социальная среда с перспективой роста своей субъектности.

Сегодня эта группа смотрит, в первую очередь, на дивидендную политику компаний и на возможный апсайд в перспективе. Но при этом она оценивает динамику своих доходов под влиянием факторов внешней среды, которые являются следствием действий государства. Иными словами, они становятся политичными в исконном, античном понимании слова – через осознание связи общего и личного интереса.

«Платформа» делала несколько подходов к анализу этой группы, например, выделяя в ней сегменты, которые смотрят не только на эффективность своих инвестиций, но на общественное восприятие корпоративных брендов, когда репутационные факторы влияют на принятие инвестиционного решения. Таких пока относительно немного (на уровне 15%), однако показатель обладает потенциалом роста.

Возможность нового обвала рынка (а где гарантии, что он не возникнет на очередном резком повороте?) при росте числа его участников и при том, что значительная доля инвестиций делается в акции аффилированных с государством компаний, может создать эффект, сопоставимый с разочарованием «народных IPO». Да, формально здесь виновных нет: инвесторы должны понимать все риски игры на бирже. Однако при низкой финансовой грамотности они испытают фрустрацию и будут склонны делегировать вину внешнему источнику. Далее вопрос: а нужно ли государству поддерживать этот тренд сегодня?

По теме коммуникации с розничными инвесторов недавно выходило интервью.

#НамРассказывают

Отрывки из экспертных и глубинных интервью, фокус-групп. Еще один пост в поддержку нашего исследования.

Алексей Алешковский, президент Гильдии кинодраматургов Союза кинематографистов России, о госзаказе в кино.

Прочитать

#СобытиеДня

О письме Воложа

Независимо от оценок заявления основателя «Яндекса» относительно военных действий, как и от разговоров о том, насколько комфортно делать такие заявления, когда активы поделены, можно заметить - публичная позиция не столько ставит на грань риска, сколько позволяет капитализировать будущее (и в этом смысле срыв Олега Тинькова выглядит менее расчетливым, поскольку ставил на кон судьбу банка). Интересен вопрос: почему предприниматели IT-сферы оказались более чувствительными и более радикальными в публичной позиции, чем представители индустриального капитала. Есть ряд объяснений, который лежит на поверхности: повышенная мобильность сектора (никаких заводов, скважин, трубопроводов), интеграция в глобальные связи, поколенческие различия, наличие особого профессионального языка, позволяющего быть своим в любой точке планеты – все это формирует особое чувство космополитизма. В целом оперирование цифровым миром настраивает на пластичность реальности: прошлое можно стереть, личность перегрузить, переконфигурировать.

Впрочем, Волож хорош тем, что не стал играть в мессию, но аккуратно и рационально подошел к вопросу перезагрузки, выбрав момент и место. В 21-м веке мы увидели, насколько легко представители новой экономики берут на себя мессианскую функцию. Оказавшись на гребне технологической волны, фаундеры стали переносить свой бизнес-статус на общественные системы. Джобс, Цукерберг, Гейтс, Маск сыграли в эту роль. В России до этого не дошло: поделили активы и разошлись. Гражданская позиция воспринимается, скорее, в качестве прощального жеста, чем горна новой зари.

#ЭкспертизаРАСО

Продолжение рубрики, нацеленной на анализ новых коммуникационных практик. Рубрику ведет Лаборатория репутационных исследований РАСО, модератор – Алексей Фирсов.

В данном материале мы фокусируемся на коммуникациях в области территориального развития. Платформой для диалога со стейкхолдерами может выступать мастер-план города, часто проектируемый с участием бизнеса.

Что мы понимаем под эффективным мастер-планом, какую роль он играет в коммуникациях? Об этом разговор с одним из наиболее известных проектировщиков – руководителем архитектурного бюро Wowhaus и одним из ключевых разработчиков территориальных мастер-планов Олегом Шапиро.

📌 Прочитать интервью.
______________________________

Олег Шапиро — руководитель архитектурного бюро Wowhaus, автор первых современных общественных пространств в Москве и в России, таких как Крымская набережная, Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», обновленный Парк Горького, Электротеатр Станиславский, Музейный парк Политехнического музея, Инновационный культурный центр в Калуге, Ревитализация центра города Тулы, Театр имени Галиасгара Камала в Казани и др. Один из последних проектов – мастер-план по туристическому развитию Тобольска, который рассчитан на 15 лет.

Развивая недавний сюжет в духе «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет»

https://www.forbes.ru/mneniya/494524-prosal-nyj-zest-o-cem-govorit-poslanie-arkadia-voloza

#НамРассказывают. Отрывки из экспертных и глубинных интервью, фокус-групп.

Общественная консолидация

Степан Львов, директор по стратегическому развитию, ВЦИОМ, о вызовах для гражданской нации в России

Динамика гражданской идентичности

Мы наблюдаем некоторые изменения в социокультурных установках населения. На первый план выходят более универсальные ценности, появляется желание примкнуть к какой-то надежной группе. До недавнего времени люди мыслили, скорее, частностями: я собираюсь приобрести автомобиль, например, и идентифицирую себя с теми, у кого есть подобный интерес и кто обладает такими возможностями. Сейчас происходит переход к размышлениям о более общих категориях, таких как место России в мире, судьба моего народа. Прежде для этого не хватало или условий, или мотивации.

Конструируется идея общности. Чем мы отличаемся от остального мира? В чем наша роль, почему мы выбрали быть в оппозиции странам Запада? Большинство, конечно, задается этими вопросами. Ответы на них достаточно шаблонные: мы – носители определенных ценностей, и наша миссия состоит в том, чтобы эти ценности транслировать, предъявлять миру, не отступать от них. Многие удовлетворяются тем, что мы вместе. А в чем вместе? Что составляет основу этой конструкции? Пока нет каких-то явно осязаемых целей. Но движение в сторону консолидации, единства, оно ощущается.

Факторы укрепления гражданской нации

Выскажу гипотезу, что наличие неких центростремительных сил удовлетворяет и, скажем так, мотивирует значительную часть населения. В недавнем прошлом это были мега-события типа Олимпиады, Чемпионата мира, когда люди чувствовали сопричастность, общность. Это вызывает чувство удовлетворения, людям хочется быть в таком состоянии. Не просто мы объединились и мы вместе, а некая ощутимая динамика – важное условие существования гражданской нации. То есть это не цель, не состояние, к которому нужно идти, – это движение, и если его не будет, то все остановится, и велик риск, что рассыплется.

На данный момент, основной фактор, конечно, внешние вызовы – это актуально с 2014 года. Второе – возврат к истории. Поиск исторических оснований для консолидации легче, чем нацеленность на будущее. Главный пример, конечно, Великая Отечественная война. Отбрасывается оценочная составляющая, насколько это все было удачным, успешным и так далее, – остается только конструкция: людям удалось объединиться и решить поставленную задачу, ответить на глобальные вызовы. Сейчас примерно то же самое происходит. Наконец, патриотизм – на данный момент фактически не найдешь людей, которых нельзя было бы назвать патриотами, хотя каждый придает этому собственный смысл. И патриотизм становится более деятельностным.

Факторы риска для гражданской нации

Все-таки есть риск в том, что гражданская нация укрепляется под влиянием внешних угроз. Это негативная мотивация. Позитивную пытались придумать, но пока безрезультатно – это на порядок сложнее. Сложно предсказать, к чему приведет текущая ситуация. Сможет ли негативная мотивация перерасти в позитивную? Смогут ли вызовы, лежащие в основе консолидации, смениться на цели? Не могу подобрать исторических примеров. Теоретически такая возможность существует, но организовать этот переход, сделать из минуса плюс должна некая группа с сильной мотивацией. То есть убедить сразу всех, что сейчас мы переходим с реакции на вызовы к целям, наверное, нельзя. Нужна определенная заинтересованная в этом группа, которая как паровоз сможет подтянуть всех остальных. Сколько времени на это есть? Неизвестно. Что это за группа? Тоже очень сложно сказать. Однако рано или поздно актуальная реакция начнет затухать, для объединения понадобятся новые основания.