Несколько отличий текущей военной кампании от ВОВ с точки зрения коммуникаций и пропаганды. Дополните, пожалуйста.

Нет персонального культа героев (Кожедуб, Матросов, герои-панфиловцы и тд).

Образ врага отделен от нации (тогда воевали с фашизмом и немцами одновременно) и вообще подвержен изменениям (от локального к «коллективному Западу»)

Не формируется на интенсивном уровне чувство экзистенциальной угрозы (если проиграем, то конец всему).

Нет желания интегрировать в военную повестку все аспекты мирной жизни.

Нет однозначного образа победы.

Нет искусства и литературы, подчинённой военной задаче в индустриальном масштабе.

Нет фигуры, аналогичной Левитану, функция которой значительно шире функции диктора.

С праздником!

У нас, как известно, есть проект «Социологические портреты городов», в котором мы описываем территорию с точки зрения характера и особенностей локальной культуры. В ленте можно найти несколько примеров. Но тут неожиданно появился конкурент, которого, правда, хотят заблокировать на официальном уровне.

В Госдуме призвали ограничить показ эпизода «Гриффинов» про Челябинск. В новой серии мультсериала демонстрируется «намеренно оскорбительный образ» российского города, который не имеет отношения к реальности, заявила депутат от Челябинской области Яна Лантратова. В новом выпуске «Гриффинов» главные герои отправляются в Челябинск на поиски хакера, который украл у Брайана доступ к аккаунту в соцсетях. В серии город показан серым, грязным и разрушающимся, его жители пьют, читают газету «Россия вчера», подвергаются действию радиации и заражаются «коровьей чумой». @vedomosti

#НамРассказывают. Отрывки из экспертных и глубинных интервью, фокус-групп.

Общество – как мешок картошки. Старые механизмы трещат по швам

Известный социолог/политолог о потенциале «левого поворота» в общественных взглядах и состоянии среды. Цитата анонимна (не договаривались о публичности).

Что касается «левого сдвига» в обществе, потребность в нем объективно есть, и определенные сценарии возможны, но они не реализуемы при данном политическом и социально-психологическом контексте. Это большая проблема российского общества – при его нынешнем состоянии ни одна идея не пойдет. Пока общество не прошло некоторые встряски, которые изменят социальные структуры, оно не способно к конструктивной солидаризации.

Мы пришли к тому, что общество оказалось сильно дестабилизировано – и сверху, и снизу. Есть такое выражение – «классовые интересы капитала», но капитал российский тоже разбит на группы, которые друг с другом не сильно взаимодействуют. Патроната, как во Франции, нет. Там основные корпорации находятся в некоем взаимодействии: хотите, не хотите, но вы ходите на переговоры с профсоюзом, вы должны выработать общую позицию по какому-то вопросу, как бы вы ни конкурировали между собой. В России же каждая группа капитала предпочитает договориться с конкретными чиновниками. Между ними нет солидарности, они не смогут договориться и сделать что-то для общего блага – каждый действует в пределах своей корпорации, но большая часть общества находится за ее пределами.

Кроме того, на уровне общества есть так называемая атомизация, сильная разобщенность. Вахитов это определил как молекуризацию. Мне такой термин нравится больше: атомы – каждый за себя, но в России, скорее, есть крошечные общины: семья, несколько ближайших друзей. Каждая из них враждебна или как минимум осторожна по отношению к остальным. Поэтому попытки запуска больших общих процессов безуспешны.

Маркс называл это «мешок картошки». Картофель – это община, а мешок – государство. У картофеля своей структуры нет, если мешок развязать, то все рассыпется. Рынок ведет к разобщению, и поэтому капитализм вынужден сохранять и развивать внерыночные институты, чтобы самого себя не разрушить. Поэтому, например, монархия в Британии будет существовать – это часть компенсаторных механизмов.

В России внерыночные компенсаторные механизмы либо остались от советского времени и разрушаются, либо искусственно воспроизводятся уже как диктаторство. Оставшиеся обломки социального государства не функционируют как целое. И каждый обломок живет своей бюрократической жизнью. Это мешок, который компенсирует рассыпание. Все видят, что он уже трещит по швам, ткань посыпалась, но будут затягивать его дальше. И мы не знаем, где мешок порвется – что меня больше всего пугает как социолога и как обывателя. Второй вариант – сознательная реконструкция социума, выстраивание социальных институтов. Но для этого я пока не вижу политической воли или других сил.

Еще непонятно, появятся ли прямые рейсы на Грузию, но если это случится, перераспределение туристического потока прямо скажется на ряде российских территорий. Последние 3 года были крайне комфортны для внутреннего туризма: ковид и санкции отсекали конкурентов, тепличные условия расслабили и успокоили рынок. И тут появляется направление, которое решает сразу комплекс запросов, от природной рекреации и пляжного отдыха до гастротуризма; причем, фактор сезонности, с учетом Тбилиси, будет не слишком проявлен. Одновременно Тбилиси становится новым пересадочным хабом для поездок в Европу.
Все это на фоне повышенного риска и незрелого, мягко выражаясь, сервиса в Крыму, усталости от хабально-кичевого Сочи, приятной, но прохладной Балтики.
Конечно, на Грузию будут давить американцы и европейцы, но шанс направить к себе несколько млн туристов в год - все же этот аргумент может перевесить.
Что будем делать? Будем радоваться, если это случится. Прекрасная страна.

По прошлому году: самое большое число визитеров в Грузию – граждане России, они составили 23,3% от общего количества туристов (сколько под влиянием мобилизации, не знаем). Они же лидируют по числу визитов: 915 тысяч граждан России осуществили 1,1 миллиона визитов в Грузию.
В Топ-3 также вошли граждане Турции и Армении.

Коллеги из ЦСП «Платформа» в недавнем посте рассуждали о достижимости в опросах.

С одной стороны, мы рады, что год назад задали тренд и снова обратили внимание сообщества на response rate. С другой, считаем, что недостаточно объяснили ситуацию, а от этого пострадало доверие к опросам и данным.

Коллеги подробно описали основные причины, по которым респонденты чаще всего отказываются от участия в исследованиях. Здесь мы согласимся — это подтверждают и наши исследования прерванных звонков.

Но главный вопрос — равны ли позиции отказников тем позициям, которые поллстеры получают в результате опросов — все еще без ответа.

Коллеги из «Платформы» настаивают, что при условии корректно составленной выборки достижимость несущественно влияет на качество исследования. Здесь, конечно, также важно учитывать тему опроса, ее сенситивность.

Но даже если мы соглашаемся с тем, что отказы и прерывания не смещают результаты, вторая, но не менее важная проблема — неискренние ответы, доля которых может возрастать в текущей реальности.

Возможные смещения мы также пробовали изучать и рассказывали об этом в статье «Девять волн: сложности и парадоксы восьми месяцев «военной операции».

Важно отметить, что отказы и снижение достижимости — тенденция, характерная не только для нашей страны. Подробнее о мировых показателях, наших методиках расчета отказов и борьбе с неискренними ответами мы также писали в статье «Отказы: кризис или новая реальность социологии?».

📆 А продолжим дискуссию о достижимости мы совсем скоро: 25 мая на секции «Проблема неответов в турбореальности» Грушинской конференции представим свой доклад о достижимости в опросах на тему «военной операции».

📌Регистрация слушателей доступна на сайте до 18 мая.

#СоциологияAsIs

Совместный проект Платформы, низгораева, Russian Field, САЕАС ФОКУСА

Измерение счастья – технология или социологическая авантюра?  
 
С точки зрения здравого смысла попытка измерить уровень счастья общества выглядит авантюрой. По крайней мере, в значении слова «счастье», которое придает ему русский язык – сильного, перегретого состояния в момент наибольшей полноты жизни человека. Человек не может быть счастлив непрерывно и равномерно,  24/7. Если это случается, возникает подозрение в употреблении наркотиков  или какой-то сектантской экзальтации. Можно сказать: «Я счастлив», имея в виду длительный  период жизни. Однако такие фразы чаще связаны с особыми моментами (условный медовый месяц), а не постоянным фоном.
 
Мы даже не знаем толком, как определить счастье. Это эмоция, чувство, состояние сознания? И  вместе с тем, социология предпринимает постоянные попытки признать счастье как постоянный атрибут общественной среды. На этой основе построены многочисленные национальные  «индексы счастья». Так, в последнем докладе World Happiness Report самыми счастливыми людьми названы жители Финляндии, русские – на 70-м месте. А ведь были когда-то жители одной империи. Но ВЦИОМ делает встречный ход. По его данным, 83% жителей России считают себя счастливыми, а за последние 30 лет индекс счастья в России вырос в 11 раз.
 
Возникает подозрение: что-то в этой процедуре не так. И здесь социологи  начинают объяснять, что в их понимании счастье – это следствие наличия социальных благ, сервисов. А все это можно измерить. Человек редуцируется к набору материальных факторов, которые детерминируют его психику, обязывают быть счастливым. Этим грешат не только правительства и бюджетные организации, но и личная практика. Например, так построен процесс имитации счастья в социальных сетях: изображать себя на пляже со скрещенными ногами и коктейлем в руке. Происходит сведение внутреннего состояния к набору внешних атрибутов, ВВП ли это или хороший алкоголь.  
 
Впрочем, в последнее время появились семантические компромиссы. Так, представитель ВЦИОМа объяснил, что русское «счастье» и английское «happiness» по наполнению – не одно и то же. Англосаксы понимают здесь спокойное позитивное состояние души, не обремененное тревогами и переживаниями. Коротко оно передается фразой «мне норм»; своем индексе ВЦИОМ исходит из островного понимания.
 
А вот другой известный социолог в своем тг-канале предложил китайский вариант оценки счастья через такое решение: «О счастье напрямую спрашивать не нужно. А нужно спросить себя о пяти проявлениях счастья и шести упущениях в счастья». Ну и далее – вполне конфуцианский разбор.
 
Мне же представляется, что лучше просто отказаться от желания все измерить и не морочить людям голову (ошибка вообще думать, что дело социологии – это калькуляция). К счастью, счастье, даже его дериватив «довольство», неизмеримы. Для этого люди живут слишком сложной и нестабильной жизнью: строят планы, которые редко сбываются, переносят болезни и потери, неожиданно схватывают удачу, принимают спонтанные решения. Сомнительно даже, может ли респондент зафиксировать состояние счастья в этом психическом потоке. Но при этом ему может быть внутренне приятно сказать анкетеру: «Да, я, конечно, счастлив». Ведь казаться счастливым лучше, чем наоборот.
 
Автор рубрики – Алексей Фирсов, социолог, генеральный директор ЦСП «Платформа»

Продолжение дискуссии об индексе счастья. Текст коллег из САЕАС ФОКУС

#БеседыНаПлатформе
 
Эзотерические практики как ответ на кризисные ситуации. Подходы к социологии мистического.
 
🕯19 мая в 17:00

Зум-встреча с публицистом, культурологом, социальным исследователем Ильей Переседовым.
 
Ключевые вопросы:

▪️Что мотивирует людей обращаться к эзотерическому опыту и как его можно классифицировать?
▪️Что сегодня в тренде?
▪️Уместен ли интеллектуальный снобизм по отношению к этим тенденциям?
▪️Усиливается ли конфликт между традиционными сакральными течениями и новыми подходами?

Для более детального рассмотрения этих вопросов будет выделена одна из практик – Таро. Мы обсудим, как формируется интерес к этому направлению, как оно соотносится с традицией, какие стереотипы здесь сложились, насколько различаются внутри практики – «профанная» группа и «продвинутые». Спикер профессионально изучает данное направление.
 
Организаторы: 1MI, ЦСП «Платформа»

Информационные партнеры: низгораев, Pure Strategy, #Шалимовправ, Московская прачечная, САЕАС ФОКУС, СоциоДиггер

Ссылка на регистрацию

После регистрации вы получите электронное письмо с подтверждением, содержащее информацию о входе в конференцию.

Всех приглашаем к участию! Будем вместе разбираться в этой интересной и трендовой теме.

Премия РАСО как институт репутации

Принято считать, что в России не развит институт репутации: нет метрик и процедур, которые определи бы репутационных лидеров в тех или иных сферах. Например, в бизнесе. Российская ассоциация по связям с общественностью восполняет этот пробел.

26 мая, уже второй раз, будет вручаться премия по ряду номинаций за прогресс компаний в области публичного восприятия. Оцениваются не отдельные проекты, не медийная активность, но финальный результат: что изменилось в репутации брендов в их различных аспектах – социальности, экологичности, устойчивости в ситуации кризиса, бизнес-солидарности и других. Работу по определению победителей ведет экспертный совет, в котором сегодня более 70-ти специалистов в области коммуникаций, маркетинга, социологии.

Председателем совета является Алексей Фирсов, генеральный директор ЦСП «Платформа», вице-президент РАСО.

Более подробно об этом событии можно прочитать здесь.

❗️❗️❗️Напоминаем ❗️❗️❗️

Сегодня в 17:00 состоится зум-встреча с Ильей Переседовым, культурологом, публицистом и социальным исследователем.

Тема дискуссии: Эзотерические практики как ответ на кризисные ситуации. Подходы к социологии мистического.

Ссылка на регистрацию

Присоединяйтесь!

Надолго ли мода на спорт?

26 мая в 15:30 на площадке Финансового университета поговорим о трендах на рынке телесных практик и о том, как меняются стратегии разных операторов любительского спорта.

Почему это интересно? Наши отношения с телом очень противоречивы. Индивидуальны и подвержены групповым модам и неврозам. Преисполнены любовью к себе и самобичеванием. В наших любительских спортивных практиках часто случаются подмены целей. Отношение к телу и спорту отражает целый набор культурных тенденций. Еще больше, пожалуй, можно сказать об отношении государства к нашему телу.

Мы можем рассказать много историй о том, как здоровое и красивое тело было целью, а стало средством – участие в соревнованиях и получение медалей. О том, как спорт дает свободу и радость, как мы активно бюрократизируем себя через спортивные приложения и трекеры. О спорте как регуляторе баланса работа-личная жизнь. О том, как в начале спорт появился ради того, чтобы жизнь была полнее, а потом, как жизнь перестраивалась под спорт. Но вместо этого пригласили на сессию несколько спортсменов-любителей, которые расскажут о себе в жанре автоэтнографии.

Ссылка на регистрацию

✔️Директор сессии, Мария Макушева. Изучает мотивацию, барьеры, вдохновения и срывы в любительском спорте
✔️Содиректор сессии, Олег Кильдюшов, ВШЭ. Изучает институциональный дизайн спорта, его идеологию и то, что происходит с ними «после глобализации»
✔️ Сергей Алтухов, ВШЭ. Специалист по спортивному менеджменту, изучает трансформацию национальной спортивной индустрии
✔️Валентина Волокитина, Министерство спорта. В тонкостях знает о том, какие программы проводит сейчас государство и какие цели ставит
✔️Андрей Адельфинский, МГТУ им. Баумана. Андрей - редкий случай профессионального атлета и аналитика в одном лице. Исследует как работают (и не работают) национальные стратегии управления спортом
✔️Максим Боровиков, FitnessData. Агентство Максима агрегирует информацию от всех крупнейших фитнес-клубов страны. Изучает тренды в любительском спорте и фитнесе

#СоциологияAsIs

Партнеры рубрики: Russian Field, СоциоДиггер, САЕАС Фокус, Низгораев.

Стоимость жизни как социологическая категория 

Сама постановка вопроса создает подозрение в цинизме. С моральной точки зрения жизнь человека бесценна и не является рыночным товаром. Попытка мыслить о ней в денежном эквиваленте встречает психологическое сопротивление. Если жизнь не поддается измерению, то зачем вешать ценник?

При этом процедура такой оценки неизбежно происходит. Её проводят страховые компании, частные военные корпорации, законодатели, экономисты. Фактически фундаментальный вопрос распадается на несколько. Какова средняя цена, за которую человек готов рисковать своей жизнью – например, идти добровольцем на фронт из материальных соображений? Какая сумма воспринимается обществом приличной, чтобы компенсировать смерть человека на производстве по вине компании? Какой ориентир задают страховщики, чтобы предложить сделку по страхованию жизни? И так далее. 

Если создать таблицу, сопоставляющую подходы различных социальных и культурных групп, мы получим полезный материал. Стоимость человеческой жизни может быть одним из показателей оценки качества жизни (не единственным!). Чем выше стоимость жизни, тем больше ценится человек, тем больше развито общество. Сразу отметим, что не стоит абсолютизировать показатель. Оценка может не учитывать исторический путь страны, культурные, в том числе, религиозные отличия, а также зависеть от половозрастных, географических и статусных особенностей человека.

Но все-таки, если жизнь человека – не товар, то как рассчитывать стоимость? 
Поскольку единой формулы расчета нет, оценка варьируется в зависимости от подхода. 

Стоимость жизни может оцениваться по размеру человеческого капитала (знаний, навыков, активности на рынке труда, уровня доходов). Поэтому при оценке ущерба от смерти человека рассчитываются выгоды общества, которые оно может приобрести, если сохранит жизнь или здоровье человека с определенным набором социально-экономических характеристик.

Такой подход кажется неполноценным, так как фокусируется лишь на трудовой деятельности человека. Компромиссным кажется подход субъективной оценки стоимости жизни, то есть готовности платить за повышение качества жизни. Такая оценка зачастую служит ориентиром для страховых компаний: позволяет рассчитывать стоимость услуг и справедливый размер выплат для клиентов. Например, по оценкам Сбербанка , мужчины оценивают свою жизнь в 1,5 раза дороже, чем женщины. Та же тенденция (оценивать свою жизнь дороже) свойственна для молодых людей с высшим образованием. Коллеги из Финансового университета усредняют показатель: для россиян справедливый размер компенсации в связи с гибелью человека равен примерно 5,2 млн руб. Однако самим исследователям кажется, что цифра должна быть примерно в 10 раз больше.

Теперь обозначим несколько гипотез. Что еще может влиять на субъективную оценку стоимости жизни, кроме ресурсов, которыми обладает человек или которые были вложены в него? 

Культурный контекст – есть общества, которые культивируют ценность индивидуального, и есть – коллективного. В первом случае стоимость жизни возрастает. Россия относится ко второй группе. Вообще признание жизни самоценностью свойственно далеко не каждой культурной группе: в античности или средние века смеялись бы над этой версией. Для древнего грека, например, доблесть существенно выше физического бытия. 
Горизонт планирования будущего. Чем дальше горизонт, тем выше оценка, поскольку ожидания создают дополнительную ценность. 
Плотность социальных связей. Это еще Дюркгейм отметил: в католических сообществах процент самоубийств существенно ниже, чем в протестантских. Он объяснял это не особенностями веры, а тем, что католики живут в более тесных сообществах. 

Определить место России в этой системе координат – задача будущих исследований. 

Текст подготовили Дарья Дубинина, Алексей Фирсов

Продолжение нашего сериала о судьбе территорий

Социология территорий. Совместный проект Незыгаря и ЦСП «Платформа». Дальний Восток: стремление к невидимости и ускользание. Как формируется идентичность жителей региона. Эксперт: социолог, завкафедрой философии и культурологии Тихоокеанского государственного университета Леонид Бляхер.

В нулевые годы начинали зарождаться большие идентичности: региональные, национальные, политические. Они подкреплялись горизонтальными связями, отношениями лояльности в связи с определенными возможностями тех лет. Сегодня эта ситуация нивелирована в ноль. Последние 3-5 лет происходило размывание всех больших идентичностей. Главная ценность, которую показывают исследования и декларируют люди, – невидимость: человек хочет, чтобы общество его не видело.
Нулевые годы – период, когда действовали устойчивые связи, возникшие в 90-е – региональные связи, международные связи региона – но добавились федеральные деньги. Это было время возможностей, инициативы. А потом пришла федеральная экономика и уничтожила местную активность. Даже не потому, что она ей чем-то мешала – она ее просто не заметила. Вы идете по дороге, и у вас на пути муравейник – вы его пнете не из жуткой ненависти к муравьям, он просто под ноги попался.
После этого начинается два больших процесса. Фантастическое ускорение оттока активного успешного населения из региона и заполнение этой лакуны низкоквалифицированной рабочей силой – частью сельской, частью из Центральной Азии. Оттока количественного из региона практически нет, но меняется качество населения. Для нового населения региональная идентичность не существует. Она подменяется знанием ситуации и правил: «Я не идентифицируюсь с этим сообществом, но я знаю, как в нем надо действовать». Происходит то, что описал Бауман: «Когда идентичность не существует, а имитируется».
Прежде была устойчивая идентичность региона: Дальний Восток – крепость России на границе с Китаем и Японией. Потом у крепости отобрали врага. Первая новая идентичность – катастрофичная: мы те, кто оказались в заднице. Но жить в катастрофе нельзя. Даже если вокруг одни руины, человек начинает из них что-то выстраивать. И возникает новая идентичность: мы – те, кто не любит китайцев, но вынужден с ними дружить, те, кто ездит на японских автомобилях, потому что российские автомобили – дрянь, а европейские неоправданно дорогие. Возникает более-менее устойчивая региональная идентичность, которая активно поддерживается тем обстоятельством, что населенных центров в регионе немного, активных людей в этих городах еще меньше, и они, как правило, знакомы друг с другом. Соответственно, эти образы начинают транслироваться.
В силу переселенческой природы региона русские здесь, скорее, суперэтнос. Не русский – недавно приехавший и тот, кто педалирует факт своей этничности. То есть еврей в кипе – это все-таки еврей, а еврей, с которым я пошел в баню или на охоту, – русский. Армянин, который говорит по-армянски, отмечает факт своей принадлежности к древней нации, – это, конечно, армянин. А мой бизнес-партнер – настоящий русский. Русский – равно обычный.
Когда возникает внешняя угроза, жители региона однозначно идентифицируют себя как россиян. Когда кто-то говорит, что все жители России должны посыпать голову пеплом, это вызывает сильную ответную реакцию именно как россиян. Но при других обстоятельствах эта идентичность мало проявляется, по понятным причинам. В 1991 году возникла качественно новая страна, которая пыталась себе выкроить костюм из остатков старого, вместо того чтобы пошить новый. По моему убеждению, эти структуры невозможно построить искусственно – они выращиваются, а социальные процессы требуют много времени.

Комментарий коллег САЕАС Фокус и низгораев по нашей совместной рубрике #CоциологииAsIs о стоимости человеческой жизни как социологической категории

По поводу голосования выше: западники неожиданно стали проигрывать славянофилам (хотя вначале уверенно вели). Надо возрождать салонные споры в духе 19-го века. Тем более, времена мягче: тогда П. Я. Чаадаева признали сумасшедшим, а сегодня он отделался бы статусом иноагента.

Сегодня мы продолжим рубрику «Социология As is», которую ведем в партнёрстве с рядом исследовательских центров. Партнёр проекта, известный социолог-деконструктор Дмитрий Рогозин (РАНХиГС) выступит с программным текстом о социологии секса.

Итак, Дмитрий Рогозин (социолог-деконструктор, как мы его называем), пишет о том, что пора подвергнуть тему сексуальности социологическому анализу. Область эта лишилась табуированности, которая сдерживала исследователей в прошлые десятилетия, – поясняет автор. Кроме того, смежные дисциплины, типа психологов, ее уже отработали. А значит, ее надо передавать на новый уровень.

Подойти к снаряду Рогозин предлагает через изучение сексуального опыта людей в возрасте 50+. И действительно, если получить релевантный продукт для этой группы, с более молодыми будет проще. Но в этой же группе прийдется встретиться с высокими внутренними барьерами: закрытость здесь будет выше.

Фундаментальная проблема социологических исследований сегодня состоит в том, что ее полевая часть в значительной мере построена на высказываниях людей, иными словами, на том, что люди сами говорят о себе. А люди часто говорят не то, что думают, думают не то, что в реальности делают, их мотивы смешаны и непроявлены, внутренняя рефлексия носит случайный характер. Ссылаясь на свой полевой опыт, Рогозин считает задачу решаемой.

#БеседыНаПлатформе

Запись беседы с Ильей Переседовым, культурологом, публицистом и социальным исследователем. В дискуссии приняли участие социологи, научные сотрудники, психологи, религоведы и представители коммуникационных компаний.

Разговор о том, почему люди обращаются к тому или иному опыту мистического. Какая категория людей больше склонна к поиску иной реальности. Отдельно была разобрана практика Таро – через сопоставление сложившихся стереотипов и личного опыта спикера.

Ждём на следующих встречах!