Мэтью Стаббингз с Донкастера говорит, что его трансгендерной сын Сторми никогда не считал себя девочкой и хочет сменить пол, чтобы быть таким же, как и его брат-близнец.Отец Сторми говорит, что его сын "ненавидел косички и платье" и даже "хорошую обувь". Также мальчик интересуется полицейскими и пожарными. Он постоянно играет только с детьми мужского пола. Сторми носит только одежду для мальчиков и коротко стрижется.

В возрасте двух с половиной лет Сторми сказал своей семье: "Я не девушка, я думаю, что я — мальчик". Отец отметил, что гордится выбором сына.

Насколько же подчеркнутым должен быть негатив к женскому полу ребенка, чтоб он предпочел в 2.5 года мимикрировать под мальчика?!
Так и работает детская психика – отказаться от себя, чтобы угодить родительскому запросу.

Годы терапии в будущем малышке обеспечены.

Уёбки, просто уёбки.

https://yangx.top/femilink/492

Закон Димы Яковлева это абсолютная политика и популизм, не имеющий ничего общего с заботой о детях.

Я бы поняла ещё это если бы вот был в России один единственный брошенный ребенок, которого доверили ненадежным американцам, хотя и тут очередь стояла из желающих, и вот что получилось.

Или если бы живущие в России дети, оставшиеся без попечения родителей, хотя бы после принятия этого закона, стали получать настоящую медицинскую помощь, качественную социализацию и так далее.

Или если бы в России в отношении приемных детей не было убийств, насилия, возвратов и просто скотского отношения.

Тема приемного родительства у нас традиционно (о, это что-то из тех самых ценностей, да?) одна из самых малообсуждаемых, а тема работы служб опеки и системы детских учреждений, по старой советской привычке, просто игнорируется, не считая каких-то праздничных или откровенно скандальных вспышек, вроде недавнего случая в Свердловской области или как в Челябинском детском доме администрация организовывала досуг под видом "гостевого режима".

Сейчас многие приемные семьи ведут страницы в социальных сетях (в очередной раз скажу тем, кто считает отвратительно отупляющим Инстаграм и ТикТок, что они не настроили себе контент). И то, с чем они столкнулись при контакте с российской системой опеки – это ад на земле, без преувеличений.

Поэтому я никогда не верю ни в какие "защиты детей" такими способами, как лишение их крошечных шансов на лучшую жизнь.


#приемноеродительство #Россия
#дети

Плеть

Это мы ещё не касались повсеместного сексуального насилия, отсутствия адекватного психологического сопровождения, из-за чего дети с педагогической запущенностью получают "умственно-отсталые" диагнозы, которые никто не лечит.

Зато тех, кто решился на приемство ждёт миллион проверок на пригодность, бесконечное обивание порогов для получения "бесплатных медицинских услуг", предусмотренных государством и клеймо "корыстных получателей пособий", хотя совершенно очевидно, что реабилитация ребенка после ДД и работа с его проблемами здоровья это огромные деньги и колоссальный труд, не снившийся никаким самым упоротым активистам.

Матери, которые оказались в тяжёлой жизненной ситуации, бабушки и другие родственники месяцам стоят под окнами, чтобы вернуть изъятых детей в семьи, пока система наносит им дополнительную травму.

Поэтому меня бесят разные "спасители семей от злого и ужасного ЛГБТ и фемок", пользующиеся повесткой, чтоб засветиться, но знать не знающие, какие у российских семей и детей настоящие проблемы.

#приемноеродительство
#Россия
#дети

Плеть

Очередной пример того, как под благим лозунгом творится хуета.

То есть, так то батька, конечно, мае право, но блять на что?

Перепугать своего ребенка похищением и внезапным разрывом с матерью и привычной жизнью?

Стоит ли расчитывать, что субъект поступивший таким образом, да ещё и затягивающий судебный процесс психически здоров и способен оказать адекватную поддержку ребенку, оказавшемуся по его вине в состоянии тяжелейшей травмы? Крайне маловероятно.

Мужчина из близкого окружения Швеца в 2015-2016 году рассказывает: в те годы на то, чтобы забрать ребенка, отцу нужно было около $10 000. Схема такая: сначала нужно создать обстоятельства, повод для войны с бывшей женой. Например, просить о встречах с ребенком в неудобное для нее время и фиксировать отказы.

– Потом следует снять квартиру, куда отец привезет ребенка, – рассказывает наш собеседник. Он попросил остаться анонимным, чтобы его не ассоциировали со Швецом. – Желательно нанять охранника, ведь мать узнает о месте, и начнет ходить туда со своей группой поддержки и, возможно, применять физическую силу. Дальше нужно арендовать другую квартиру и отвезти ребенка туда. Но чтобы бывшая думала, что ребенок все еще в прошлой квартире, ее тоже нужно продолжать снимать. Так может повторяться несколько раз.

С “Батько має право” в суде работают одни и те же юристы, а в выводах о психологическом состоянии детей значатся одни и те же фамилии психологов, – говорит Михаил Гончаренко. – В момент “похищения” большинство детей не хотят идти к отцу. Но уже через месяц, когда или папа сам настраивает ребенка, или это делает психолог, дети впадают в истерику при виде матери и не хотят к ней.

Михаил приводит примеры из своей практики: ребенку, которого забрали, говорят, что мама не хочет с ним общаться. Набирают неправильный номер телефона и заявляют: “Вот видишь, мама не берет трубку, когда мы звоним”. Иногда говорят, что мама хочет украсть и увезти ребенка.


Искренне считаю, что если женщина якобы препятствует праву отца на общение с ребенком сначала надо разобраться – почему.

Среди моих подруг достаточно разведенных и если "батька" не маргинал и не полный долбоёб, то запрещать ему видеть ребенка никто не станет, хотя бы потому, что женщина сама, как правило, заинтересована в свободном времени. Но у нас все бросаются сострадать отцам, которым "не даёт видеть детей злая бывшая", не узнав – возможно, отец водит машину после пары пива или следует традициям рукоприкладства.

Ничем, кроме отработки своего альфа-диагноза я не могу объяснить этот подход – цитирую Швеца, который координирует эту деятельность:

– Сначала я всегда спрашиваю: “Зачем тебе ребенок?”, – начинает Швец. – Обычно все говорят: “Ну, хочу воспитывать”. Потом я задаю простой вопрос: “А воспитывать – это как?”. Они отвечают: “Рассказывать о добре и зле, кататься на велике, готовить завтраки”. Я говорю: “Чудесно. А как ты можешь это делать, если будешь видеться с ребенком раз в неделю? Просто честно себе скажи, что твои мечты никогда не осуществятся и этого никогда не будет”.

– Я могу спросить у отца: “Ты со мной говоришь по мобильному телефону? Он твой? Ты спрашиваешь у кого-то разрешения перед разговором? Ребенок ведь тоже твой?”. Вот и вся консультация.

– Псевдофеминистичекие организации говорят, что “отцы крадут детей”. Первое, что мы им отвечаем: “Как можно украсть свое?”.

Действительно, какая разница между мобилой и ребёнком?


Плеть