ПУНЦОВЫЙ И ПУНАНЕ:
есть ли связь?
Поскольку артикуляционные возможности человека не безграничны, а количество слов, умноженное на количество языков, составляет колоссальное число, понятно, что в разных языках имеются неродственые и незаимствованные слова довольно близкие как по звучанию, так и по значению.
И чтобы не обмануться случайными созвучиями, необходимо учитывать историю слов.
Взять, к примеру, карельское punane и русское пунцовый.
Карельское punаne 'красный' имеет родственников не только в финском (puna) и эстонском (punane), но также и в мордовских языках. В последних пон означает просто 'цвет', что позволяет реконструировать прафинно-угорское слово puna 'цвет'.
Обозначение красного цвета как «цветного» отмечается, например, в романских языках: испанское colorado 'цветной' и 'красный' (из латинского coloratus 'цветной').
Возможно, это восходит к тем далеким временам, когда красный виделся истинным проявлением цвета, а белый и чёрный понимались как свет (светлый) и тьма (тёмный).
Что касается пунцового цвета, то его обозначение (как и других промежуточных оттенков) возникло позднее, а в русский язык проникло из французского, где ponceau 'тёмно-красный' является производным от pouncel 'дикий мак'. На этом можно вполне остановиться.
Однако пойдем чуть дальше и посмотрим на происхождение французского слова.
На основании яркого цвета мак был назван французами «павлинчиком» (французское paon 'павлин'). Как известно, французский – потомок латыни, где павлин назывался pavo (ср. рус. пава и древнерусское павъ).
В латынь слово пришло из греческого ταώς (taṓs), а в греческий попало из восточных языков – ср. арабское طَاوُوس (ṭāwūs), иврит טַוָּס (ṭawwās) 'павлин'.
В конечном счете все это многообразие, по-видимому, восходит к дравидийским языкам, в ареале которых павлин был «родной», а не завезенной птицей. Там его и назвали за основной отличительный признак - хвост (ср. тамильское தோகை (tōkai) 'хвост').
Правда, орнитологи не согласятся и скажут, что это не хвост, а перья надхвостья. Но в далекие времена «называния» птицы такие тонкости не были существенны.
есть ли связь?
Поскольку артикуляционные возможности человека не безграничны, а количество слов, умноженное на количество языков, составляет колоссальное число, понятно, что в разных языках имеются неродственые и незаимствованные слова довольно близкие как по звучанию, так и по значению.
И чтобы не обмануться случайными созвучиями, необходимо учитывать историю слов.
Взять, к примеру, карельское punane и русское пунцовый.
Карельское punаne 'красный' имеет родственников не только в финском (puna) и эстонском (punane), но также и в мордовских языках. В последних пон означает просто 'цвет', что позволяет реконструировать прафинно-угорское слово puna 'цвет'.
Обозначение красного цвета как «цветного» отмечается, например, в романских языках: испанское colorado 'цветной' и 'красный' (из латинского coloratus 'цветной').
Возможно, это восходит к тем далеким временам, когда красный виделся истинным проявлением цвета, а белый и чёрный понимались как свет (светлый) и тьма (тёмный).
Что касается пунцового цвета, то его обозначение (как и других промежуточных оттенков) возникло позднее, а в русский язык проникло из французского, где ponceau 'тёмно-красный' является производным от pouncel 'дикий мак'. На этом можно вполне остановиться.
Однако пойдем чуть дальше и посмотрим на происхождение французского слова.
На основании яркого цвета мак был назван французами «павлинчиком» (французское paon 'павлин'). Как известно, французский – потомок латыни, где павлин назывался pavo (ср. рус. пава и древнерусское павъ).
В латынь слово пришло из греческого ταώς (taṓs), а в греческий попало из восточных языков – ср. арабское طَاوُوس (ṭāwūs), иврит טַוָּס (ṭawwās) 'павлин'.
В конечном счете все это многообразие, по-видимому, восходит к дравидийским языкам, в ареале которых павлин был «родной», а не завезенной птицей. Там его и назвали за основной отличительный признак - хвост (ср. тамильское தோகை (tōkai) 'хвост').
Правда, орнитологи не согласятся и скажут, что это не хвост, а перья надхвостья. Но в далекие времена «называния» птицы такие тонкости не были существенны.
НЕЗРИМОСТЬ
Антропология в мемах очень доходчива!
Мем уважаемого канала «AnthropoLOGS» наглядно показывает бóльшую популярность неизмеряемой и неверифицируемой (но практически всем известной) пассионарности и представления об этносе как о навсегда определенной данности, неизменной чуть ли не со времён царя Гороха.
Вместе с тем, менее очевидно представление о «текучей» этничности, о том, что этническая идентичность не всегда и не везде являлась ведущей, а могла уступать место идентичности конфессиональной, сословной, региональной или государственной.
Например, исследования на конкретном (например, прибалтийско-финском) материале показывают малоизвестную множественную или сложную идентичность.
Так, в Петербургской губернии местные православные прибалто-финские народы могли называть себя venäläiset* 'русские' или «русские, говорящие по-ижорски» (ижора). Под karjalaiset могли «скрываться» не карелы, а ижора, под «ижорой» – водь.
Могли использоваться и просто «географические» этнонимы. Например, ямы 'ямбургские', soikkulaisеt 'сойкольцы' (ср. вепс. ojatilaižed 'оятские').
Попробуй тут разберись, если еще и языки смешивались (см. подробнее: [Муслимов М.З. 2012])!
На примере данных народов, неразделенных конфессионально или государственными границами, можно увидеть аналоги отношений между различными более крупными по численности этническими общностями.
Интересны и параллели в части типологической схожести этнонимов и обозначения языка без указания на конкретный этноним:
белорус. тутэйшыя – вепс. tägalaižed 'здешние';
«своя мова» – вепс. ičemoi keĺ 'свой (наш) язык' или mejāči 'по-нашему' (на нашем языке).
Неочевидными являются и вопросы былых языковых сдвигов и смены идентичности. Даже Ю.В. Бромлей с его теорией этноса не мог не отметить, что «большинство этносов сложились в результате смешения различных этнических групп как пришлых, так и автохтонных ... Однако значение в формировании собственного этноса автохтонного населения его самосознание, как правило, полностью игнорирует».
Как раз для решения вопросов языкового перехода и смены идентичности мы должны полагаться на еще более незримые вещи. Не на происхождение названий главных городов (будь то Москва или Рим), огромных рек (вокруг которых ломаются этимологические копья), а на имена самых маленьких объектов. Десяток названий лесных ручьев около деревни расскажет нам больше, чем «тёмное» или различно интерпретируемое название реки. Это касается и диалектной лексики (лучше обратить внимание не на название слона – это может быть экзотизмом, а на название какой-нибудь малозаметной лесной мыши, которое могло сохраниться при смене языка), и неофициальных фамилий и прозвищ.
*здесь и далее этнонимы представлены в упрощенном варианте, без учета диалектной специфики.
17.10.2024
Антропология в мемах очень доходчива!
Мем уважаемого канала «AnthropoLOGS» наглядно показывает бóльшую популярность неизмеряемой и неверифицируемой (но практически всем известной) пассионарности и представления об этносе как о навсегда определенной данности, неизменной чуть ли не со времён царя Гороха.
Вместе с тем, менее очевидно представление о «текучей» этничности, о том, что этническая идентичность не всегда и не везде являлась ведущей, а могла уступать место идентичности конфессиональной, сословной, региональной или государственной.
Например, исследования на конкретном (например, прибалтийско-финском) материале показывают малоизвестную множественную или сложную идентичность.
Так, в Петербургской губернии местные православные прибалто-финские народы могли называть себя venäläiset* 'русские' или «русские, говорящие по-ижорски» (ижора). Под karjalaiset могли «скрываться» не карелы, а ижора, под «ижорой» – водь.
Могли использоваться и просто «географические» этнонимы. Например, ямы 'ямбургские', soikkulaisеt 'сойкольцы' (ср. вепс. ojatilaižed 'оятские').
Попробуй тут разберись, если еще и языки смешивались (см. подробнее: [Муслимов М.З. 2012])!
На примере данных народов, неразделенных конфессионально или государственными границами, можно увидеть аналоги отношений между различными более крупными по численности этническими общностями.
Интересны и параллели в части типологической схожести этнонимов и обозначения языка без указания на конкретный этноним:
белорус. тутэйшыя – вепс. tägalaižed 'здешние';
«своя мова» – вепс. ičemoi keĺ 'свой (наш) язык' или mejāči 'по-нашему' (на нашем языке).
Неочевидными являются и вопросы былых языковых сдвигов и смены идентичности. Даже Ю.В. Бромлей с его теорией этноса не мог не отметить, что «большинство этносов сложились в результате смешения различных этнических групп как пришлых, так и автохтонных ... Однако значение в формировании собственного этноса автохтонного населения его самосознание, как правило, полностью игнорирует».
Как раз для решения вопросов языкового перехода и смены идентичности мы должны полагаться на еще более незримые вещи. Не на происхождение названий главных городов (будь то Москва или Рим), огромных рек (вокруг которых ломаются этимологические копья), а на имена самых маленьких объектов. Десяток названий лесных ручьев около деревни расскажет нам больше, чем «тёмное» или различно интерпретируемое название реки. Это касается и диалектной лексики (лучше обратить внимание не на название слона – это может быть экзотизмом, а на название какой-нибудь малозаметной лесной мыши, которое могло сохраниться при смене языка), и неофициальных фамилий и прозвищ.
*здесь и далее этнонимы представлены в упрощенном варианте, без учета диалектной специфики.
17.10.2024
VOCABULARIUM HUNGARICUM (II)
НЕМЕТЫ
Слово немец из славянских языков вошло в словарный фонд венгерского в форме német, откуда:
Németország [нéмэторсаг] – Германия, где ország 'страна';
Németalföld [нéмэталфёлд] – Нидерланды, где alföld 'низина';
német juhászkutya [нéмэт юхаскутя] – немецкая овчарка, где juhász 'пастух', kutya 'собака'.
Источник праславянского *němьcь 'чужеземец, неславянин', 'представитель германского племени' видят в праславянском *němъ, которое могло обозначать не только немого, но и вообще непонятно говорящего человека (ср. древнегреческое βάρβαρος 'чужеземец, негрек', от βαρ-βαρ – непонятная для греков речь).
Славянское слово немой также перекочевало в язык дунайских угров в форме néma. Поэтому мы можем быстро запомнить как по-венгерски немое кино – némafilm.
Иллюстрация: кадр из фильма «Ко мне, Мухтар» (1964)
#hungaricum
НЕМЕТЫ
Слово немец из славянских языков вошло в словарный фонд венгерского в форме német, откуда:
Németország [нéмэторсаг] – Германия, где ország 'страна';
Németalföld [нéмэталфёлд] – Нидерланды, где alföld 'низина';
német juhászkutya [нéмэт юхаскутя] – немецкая овчарка, где juhász 'пастух', kutya 'собака'.
Источник праславянского *němьcь 'чужеземец, неславянин', 'представитель германского племени' видят в праславянском *němъ, которое могло обозначать не только немого, но и вообще непонятно говорящего человека (ср. древнегреческое βάρβαρος 'чужеземец, негрек', от βαρ-βαρ – непонятная для греков речь).
Славянское слово немой также перекочевало в язык дунайских угров в форме néma. Поэтому мы можем быстро запомнить как по-венгерски немое кино – némafilm.
Иллюстрация: кадр из фильма «Ко мне, Мухтар» (1964)
#hungaricum
ОТ БАЛТИКИ ДО ТИХОГО ОКЕАНА ЧЕРЕЗ ОБОНЕЖЬЕ И БЕЛОМОРЬЕ
Важный путь с Балтики на восток емко описан историком С.М. Соловьевым и лингвистом А.С. Гердом.
С.М. Соловьев:
«В IX веке по Р.Х. устьем Невы начинался великий путь из варяг в греки; этим путем в половине века началась Россия. В продолжение осьми с половиной веков шла она все на восток; дошла вплоть до Восточного океана, но сильно наконец встосковалась по Западном море, у которого родилась, и снова пришла к нему за средствами к возрождению».
А.С. Герд:
«В течение тысячелетий, веками, по тем же самым рекам Волхов, Сясь, Вытегра, Паша, Оять, Свирь, Важинка, Ивина, Водла, по озерам Северо-Запада шли всё новые и новые миграционные потоки, нередко смешанные по своему этническому составу ...
При всем при этом следует подчеркнуть, что по-видимому, именно широкое и повсеместное расселение, шедшее с территории Верхней Руси, Новгорода и Пскова привело к формированию на огромных пространствах Русского Севера единой севернорусской этнокультурной зоны, единого культурного пространства, которое так или иначе проявилось и в фольклоре, и в народной музыке, и в архитектуре, и в искусстве, и в языке, и в материальной и духовной культуре в целом ...».
Продолжая мысль, А.С. Герд отмечает, современное культурное единство – итог прежних контактов:
«Все выделенные зоны /Обонежья/ – итог многовековых разноэтничных контактов. На протяжении тысячелетий – это зона постоянного этнического, языкового и культурного смешения и существования рядом разных типов, зона билингвизма и постепенной смены одного языкового типа другим (финно-угорского – волжско-финским, саамского – вепсским, вепсского – ливвиковским, людиковским, вепсского и карельского – восточнославянским), одного типа культуры другим.
Все зоны /Обонежья/ характеризуются следующими этапами эволюции:
- монокультура со следами субстрата;
- смешение;
- билингвизм в языке;
- переход к иной монокультуре и в языке и в материальной культуре с сохранением большого числа явлений предшествующего состояния.
Исторически Обонежье предстает как своеобразный котел, который тысячелетиями втягивал в себя с юга и юго-востока различные племена и народы, пройдя через который, они шли дальше на Север, к Белому морю, и на восток, к великим рекам Русского Севера».
Иллюстрация: Иван Федорович Шультце. Парусная лодка на закате в Финском заливе (1916)
18.05.2024
Важный путь с Балтики на восток емко описан историком С.М. Соловьевым и лингвистом А.С. Гердом.
С.М. Соловьев:
«В IX веке по Р.Х. устьем Невы начинался великий путь из варяг в греки; этим путем в половине века началась Россия. В продолжение осьми с половиной веков шла она все на восток; дошла вплоть до Восточного океана, но сильно наконец встосковалась по Западном море, у которого родилась, и снова пришла к нему за средствами к возрождению».
А.С. Герд:
«В течение тысячелетий, веками, по тем же самым рекам Волхов, Сясь, Вытегра, Паша, Оять, Свирь, Важинка, Ивина, Водла, по озерам Северо-Запада шли всё новые и новые миграционные потоки, нередко смешанные по своему этническому составу ...
При всем при этом следует подчеркнуть, что по-видимому, именно широкое и повсеместное расселение, шедшее с территории Верхней Руси, Новгорода и Пскова привело к формированию на огромных пространствах Русского Севера единой севернорусской этнокультурной зоны, единого культурного пространства, которое так или иначе проявилось и в фольклоре, и в народной музыке, и в архитектуре, и в искусстве, и в языке, и в материальной и духовной культуре в целом ...».
Продолжая мысль, А.С. Герд отмечает, современное культурное единство – итог прежних контактов:
«Все выделенные зоны /Обонежья/ – итог многовековых разноэтничных контактов. На протяжении тысячелетий – это зона постоянного этнического, языкового и культурного смешения и существования рядом разных типов, зона билингвизма и постепенной смены одного языкового типа другим (финно-угорского – волжско-финским, саамского – вепсским, вепсского – ливвиковским, людиковским, вепсского и карельского – восточнославянским), одного типа культуры другим.
Все зоны /Обонежья/ характеризуются следующими этапами эволюции:
- монокультура со следами субстрата;
- смешение;
- билингвизм в языке;
- переход к иной монокультуре и в языке и в материальной культуре с сохранением большого числа явлений предшествующего состояния.
Исторически Обонежье предстает как своеобразный котел, который тысячелетиями втягивал в себя с юга и юго-востока различные племена и народы, пройдя через который, они шли дальше на Север, к Белому морю, и на восток, к великим рекам Русского Севера».
Иллюстрация: Иван Федорович Шультце. Парусная лодка на закате в Финском заливе (1916)
18.05.2024
КОРЕЛЬСКАЯ ЛАЙКА И ЕЕ ПОТОМКИ
Корельская лайка – собака, с которой охотились еще древние карелы, кроме Карелии была распространена в южной части Олонецкой губернии – в Вытегорском, Лодейнопольском и Каргопольском уездах.
Окрас лайки варьировал от светло-желтого (на севере Карелии) до черного (на юге губернии).
На основе корельской лайки в Финляндии была создана стандартизированная порода – карельская медвежья собака (по-фински – karjalankarhukoira).
А в СССР на основе лаек Европейской части России (корельской, архангельской, зырянской и вотяцкой) – русско-европейская лайка.
Еще один потомок корельской лайки – карело-финская лайка, выведенная в результате скрещивания корельской (северокарельской), олонецкой лаек и финского шпица. Последний известен по-фински как suomenpystykorvа ('финская прямоушка'), что схоже со старым русским названием лаек – остроушки.
Иллюстрация: карело-финская лайка (фото из сети Интернет)
Корельская лайка – собака, с которой охотились еще древние карелы, кроме Карелии была распространена в южной части Олонецкой губернии – в Вытегорском, Лодейнопольском и Каргопольском уездах.
Окрас лайки варьировал от светло-желтого (на севере Карелии) до черного (на юге губернии).
На основе корельской лайки в Финляндии была создана стандартизированная порода – карельская медвежья собака (по-фински – karjalankarhukoira).
А в СССР на основе лаек Европейской части России (корельской, архангельской, зырянской и вотяцкой) – русско-европейская лайка.
Еще один потомок корельской лайки – карело-финская лайка, выведенная в результате скрещивания корельской (северокарельской), олонецкой лаек и финского шпица. Последний известен по-фински как suomenpystykorvа ('финская прямоушка'), что схоже со старым русским названием лаек – остроушки.
Иллюстрация: карело-финская лайка (фото из сети Интернет)
VOCABULARIUM HUNGARICUM (III)
ПОЛОВЕЦКИЙ ПЁС
Как известно, кочевники, исчезавшие со страниц древнерусских летописей, нередко оседали в придунайских степях.
Так и последний носитель половецкого языка – нотариус Иштван Варро умер в 1770 году на территории современной Венгрии.
Память о половцах (куманах) осталась в названии венгерской пастушьей собаки с вьющимися локонами – комондора (венгерское komondor). Вопреки многим популярным объяснениям, это не командор среди собак или овец.
Согласно этимологическому словарю венгерского языка, название породы восходит к тюркскому quman-dur, то есть 'куман (половец)', буквально 'куман есть' или 'половец есть'.
Иллюстрация: комондор (фото из сети Интернет)
#hungaricum
ПОЛОВЕЦКИЙ ПЁС
Как известно, кочевники, исчезавшие со страниц древнерусских летописей, нередко оседали в придунайских степях.
Так и последний носитель половецкого языка – нотариус Иштван Варро умер в 1770 году на территории современной Венгрии.
Память о половцах (куманах) осталась в названии венгерской пастушьей собаки с вьющимися локонами – комондора (венгерское komondor). Вопреки многим популярным объяснениям, это не командор среди собак или овец.
Согласно этимологическому словарю венгерского языка, название породы восходит к тюркскому quman-dur, то есть 'куман (половец)', буквально 'куман есть' или 'половец есть'.
Иллюстрация: комондор (фото из сети Интернет)
#hungaricum
ВОЛЖСКИЙ ГРИБ
Литературная норма определяет чайный гриб как 'напоминающую медузу слизистую плёнку, образующуюся из микроорганизмов и растущую на поверхности раствора сахара в слабом чае', а его продукт – как чайный квас, то есть 'слегка газированный кисло-сладкий напиток, образуемый в результате жизнедеятельности чайного гриба'.
С биологической точки зрения чайный гриб, известный также как медузомицет, – симбиоз дрожжевых грибов и бактерий.
Чайный гриб начали культивировать в Китае. Но в европейские страны он попал в начале XIX века из Российской империи, поэтому за ним закрепилось название гриба не только японского или маньчжурского, но и волжского (= восточного).
Так, по-немецки он известен как Wolgapilz 'волжский гриб', по-фински – volgansieni. Соответственно, чайный квас – volgansienitee 'чай волжского гриба'.
Литературная норма определяет чайный гриб как 'напоминающую медузу слизистую плёнку, образующуюся из микроорганизмов и растущую на поверхности раствора сахара в слабом чае', а его продукт – как чайный квас, то есть 'слегка газированный кисло-сладкий напиток, образуемый в результате жизнедеятельности чайного гриба'.
С биологической точки зрения чайный гриб, известный также как медузомицет, – симбиоз дрожжевых грибов и бактерий.
Чайный гриб начали культивировать в Китае. Но в европейские страны он попал в начале XIX века из Российской империи, поэтому за ним закрепилось название гриба не только японского или маньчжурского, но и волжского (= восточного).
Так, по-немецки он известен как Wolgapilz 'волжский гриб', по-фински – volgansieni. Соответственно, чайный квас – volgansienitee 'чай волжского гриба'.
СЕНИНО УХО
Сенино ухо 'съедобный гриб, напоминающий рыжик' (Шекснинский район Вологодской области) – по-видимому, переосмысление финно-угорского обозначения гриба: карельское sieni 'гриб', вепсское seń 'пластинчатый гриб' [Мызников], ср. также удмуртское сеньки 'трутовик'.
Прибалтийско-финское название гриба (ливское sēņ или эстонское seen) вошло в литературный латышский (sēne).
В свою очередь, славянский гриб попал в литовский (grybas) и румынский (hrib 'белый гриб'). А рыжик (польск. rydz, словацк. rýdzik) – в немецкий (Reizker), эстонский (riisikas) и венгерский (rizike).
Что же касается названий грибов в карельском и вепсском, то слова seń, sieni используются главным образом для общего обозначения пластинчатых грибов (грузди, лисички, волнушки).
Для общего обозначения губчатых грибов (белые грибы, подберезовики, подосиновики, моховики) используется карельское griba, людиковское и вепсское grib. При этом в вепсском губчатый гриб чаще называют babuk < рус. обабок 'подберёзовик'.
Иллюстрация:
Кондратенко Гавриил Павлович (1854-1924). Белые грибы.
Сенино ухо 'съедобный гриб, напоминающий рыжик' (Шекснинский район Вологодской области) – по-видимому, переосмысление финно-угорского обозначения гриба: карельское sieni 'гриб', вепсское seń 'пластинчатый гриб' [Мызников], ср. также удмуртское сеньки 'трутовик'.
Прибалтийско-финское название гриба (ливское sēņ или эстонское seen) вошло в литературный латышский (sēne).
В свою очередь, славянский гриб попал в литовский (grybas) и румынский (hrib 'белый гриб'). А рыжик (польск. rydz, словацк. rýdzik) – в немецкий (Reizker), эстонский (riisikas) и венгерский (rizike).
Что же касается названий грибов в карельском и вепсском, то слова seń, sieni используются главным образом для общего обозначения пластинчатых грибов (грузди, лисички, волнушки).
Для общего обозначения губчатых грибов (белые грибы, подберезовики, подосиновики, моховики) используется карельское griba, людиковское и вепсское grib. При этом в вепсском губчатый гриб чаще называют babuk < рус. обабок 'подберёзовик'.
Иллюстрация:
Кондратенко Гавриил Павлович (1854-1924). Белые грибы.
Forwarded from Русская культура