Россия в глобальной политике

Der Spiegel вышел с драматичной обложкой о кончине немецкой климатической политики. Интересно, что это произошло в тот период, когда два самых популярных политика в стране принадлежат к Партии зеленых.

Есть две идеи, связывающие запрет импорта углеводородов из России с климатическими целями.
Одна идея – простая – состоит в том, что такой запрет поможет Европе быстро построить зеленое будущее. Меньше углеводородов – меньше выбросов. Понятно, что идея эта рассчитана на широкую публику и к реальной жизни отношения не имеет. Впрочем, ранее немецкие «Зеленые» ту же логику использовали, отстаивая запрет Северного потока-2. А сейчас с призывами запретить импорт углеводородов из России из климатических соображений выступает немало экологических активистов. Конечно, так это не работает: на место газа из России придут не ВИЭ (они конечно тоже, но лишь в малой степени), а уголь, а еще газ из других стран (еще более вредный для климата). Собственно об этом и обложка Spiegel.

Вторая идея, гораздо более заслуживающая внимания, состоит в том, что с точки зрения климата введение запрета на углеводороды из России – это short-term pain for long-term gain. Модели общего равновесия (раз, два) показывают, что после нескольких лет адаптации произойдет переход экономики и энергетики Европы в новое равновесие, гораздо более благоприятное для климата. Думаю, что это действительно так. Вопрос, однако, в том, какой ущерб будет нанесен климату до того, как это новое равновесие сформируется. К сожалению, он может быть столь велик, что оно будет уже неактуально.

Есть три «но», которые ставят под угрозу long-term gain.

Во-первых, нужно чтобы европейские избиратели были готовы к short-term pain. Судя по падению уже нескольких европейских правительств (хотя рецессия в ЕС еще даже не началась), уверенности в этом нет никакой. Модели показывают, что высокие цены на энергоресурсы способствуют их экономии и замещению, но не показывают, что высокие цены способствуют также давлению на правительства с целью смягчения климатической политики.

Во-вторых, модели общего равновесия очень плохо работают на коротких временных горизонтах. Их главная проблема – игнорирование многих «трений» (frictions), определяющих стоимость замещения одних ресурсов другими. В долгосрочной перспективе этими трениями можно пренебречь, однако в кратко- и даже среднесрочной перспективе они имеют принципиальное значение. Нехватка транспортных мощностей для передачи внутри Европы импортного СПГ, настройка НПЗ на конкретные сорта нефти, необходимость резервных мощностей на ископаемом топливе для ВИЭ, особенно в моменты форс-мажоров (как нынешняя экстремальная жара) – все это по отдельности решаемые проблемы, но их решение требует времени, а решение, которое гарантирует устойчивость системы перед любыми форс-мажорами – очень большого времени. В результате pain может быть не таким уж и short-term.

В-третьих и в-главных, то, что будет с выбросами Европы, вообще имеет довольно малое значение для изменения климата. На ЕС приходится 8% мировых выбросов, и даже если они будут сведены к нулю, темпы потепления лишь незначительно замедлятся. Гораздо важнее, что будет происходить в ведущих развивающихся странах, а также в главных странах-экспортерах ископаемого топлива. Увы, в среднесрочной перспективе массовое перенаправление мировых энергетических потоков как результат «токсичности» российских углеводородов на Западе, никак не поспособствует сокращению выбросов в Китае и Индии (которые будут получать российские углеводороды с дисконтом), а также в странах Персидского залива (которые будут продавать свои углеводороды в ЕС дороже). Про саму Россию и говорить нечего: очевидно, что часть углеводородов просто перенаправится на внутренний рынок, не говоря уже про вынужденное сворачивание многих программ декарбонизации из-за всевозможных санкций. Очевидно, затормозится и международное сотрудничество, тоже принципиально важное для глобальной декарбонизации.

11.7K views10:31