Павел Баженов, пластина «На страже границ СССР» (1935 год)

О расформировании Коминтерна (это было одно из условий союзников перед открытием второго фронта) литературы не очень много. Еще меньше мемуаров, в которых упоминается отказ от экспорта революции. Но вот уроженец Ростовской области и будущий генерал Виктор Манойлин, воспитанный на фильмах 20-х годов, вспоминал, что для него это было шоком. В комсомол он вступил в 1943 году, когда выгод от этого было немного (даже наоборот, немцы могли вернуться, и активистов запросто выдавали те же соседи). Последовавшие за этим патриотические события тоже вывели подростка из равновесия – налицо был полный откат и деполитизация:

«Вскоре после моего вступления в комсомол было объявлено о роспуске Коммунистического интернационала (Коминтерна) и КИМа. Я был этим удивлен, не понимая, как можно отказаться от мирового коммунистического движения, от подготовки и проведения мировой революции. Окружавшие меня ученики и взрослые отнеслись к этому совершенно равнодушно, и когда я пытался с ними говорить на эту тему, недоумевали, зачем я этим вопросом забиваю себе голову.

В Красной Армии ввели погоны, командиров стали называть офицерами, а красноармейцев — солдатами. Парадные погоны у офицеров сделали «золотыми». Для меня, выросшего на книгах и фильмах о Гражданской войне, революции и на ненависти к «золотопогонникам», это было неожиданностью. За что же боролись, если снова будут «золотопогонники», если будет не Дом Красной Армии, а Дом офицеров и солдатский клуб — каждый отдельно. Ведь Чапаев говорил: «В строю я командир. А когда я чай пью, приходи, садись рядом — пей со мной чай». Между тем мои сверстники, родители и знакомые взрослые восприняли введение погон как нормальное явление.

После освобождения города от немцев всякая антирелигиозная работа и пропаганда куда-то пропала, и больше я с ней не встречался».

Демонстрация против «подавления свободы разума» колонии художников на Брайтенбахплатц (Берлин). После поджога рейхстага эта колония стала одним из первых мест, где нацисты провели свои рейды. Там же жил писатель-антифашист Йоханнес Роберт Бехер, занесенный ими в черный список. Во время облавы Бехеру удалось скрыться и перебраться в Чехословакию.

Евро-2020 еще продолжается, поэтому еще одна короткая футбольная история от Юрия Никулина. Его отец был фанатом «Спартака», а сам будущий актер болел за «Динамо». И вот сын-артиллерист, который не видел родителей всю войну, приезжает с фронта и звонит домой:

«— Слушаю, — раздалось в трубке. К телефону подошла мама, я сразу узнал ее голос.

— Мама, это я!

— Володя, это Юра, Володя… — услышал я, как мама радостно звала отца к телефону.

Отец с места в карьер, как будто я и не уезжал на семь лет из дому, сказал:

— Слушаю! Как жалко, что поезд поздно пришел. Сегодня твои на «Динамо» играют со «Спартаком».

Я почувствовал в голосе отца нотки сожаления. Он собрался идти на матч и огорчался, что придется оставаться дома. Тогда я сказал, чтобы он ехал на стадион, а сам обещал приехать на второй тайм.

Он с восторгом согласился:

— Прекрасно! Я еду на стадион. Билет возьму и тебе. После первого тайма встречаемся на контроле у Южной трибуны.

Пока я трясся в трамвае, шел по Разгуляю к Токмакову переулку, сердце так бешено колотилось, что подумал: наверное, вот так люди умирают от радости».

Уже после матча отец Никулина торжественно достал из ящика письменного стола коробку «Казбека». В ней лежала недокуренная папироса, на мундштуке которой было написано: «9 мая 1945 года». Отец тут же докурил ее в присутствии сына, хваля ее особый вкус.

О немецкой коммунистке Ольге Бенарио, проживавшей с 1925 года в берлинском районе Нойкельн (наряду с Веддингом этот район считался «красным»), есть одна история в стиле русских народовольцев. Началась она со знакомства с писателем и советским агентом Отто Брауном. Ольге 17 лет, ее парень на семь лет старше. В 1926 году начинаются первые испытания – Брауна арестовали за шпионаж в пользу СССР, а вслед за ним в тюрьму Моабит попадает и Ольга. Ей светит срок за «политическую агитацию» и «подготовку к госизмене», но в заключении она проводит всего пару месяцев – отцу удается добиться освобождения. Браун же продолжает сидеть.

Вскоре у Бенарио созревает план. 11 апреля 1928 года ей разрешают посетить своего парня перед судебным слушанием. Ольга просит разрешения передать ему апельсин. Это становится сигналом для группы из шести ее товарищей, пробравшихся в зал суда под видом студентов-юристов. Внезапно она вытаскивает пистолет и направляет его на судебного охранника. Пока перепуганный пристав стоит с поднятыми руками, товарищи по партии на глазах у судебных служащих заталкивают Отто Брауна в подготовленную для побега машину. Само собой, история попала на первые полосы всех берлинских газет, и за поимку любовников-коммунистов назначили премию в 5000 рейхсмарок. Повсюду были расклеены плакаты с их лицами, а в кинотеатрах зрителям с экранов показывали их фотопортреты, но поиск не дал результатов. Сначала Отто и Ольга перебрались в Чехословакию, а потом в Москву.

А уже потом всплывают подробности похищения – пистолет Ольги, оказывается, не был заряжен. Бенарио моментально становится кумиром левой молодежи Берлина. О своей дерзкой операции она расскажет и по радио в Москве. А в августе 1928 года Семен Буденный, который оказывается соседом Ольги по 5-му конгрессу КИМа приглашает ее в кавалерийский полк в Тамбовской области, над которым шефствует КИМ. Там Бенарио проходит плотную военную подготовку: учится стрелять, ездить верхом, водить грузовик и прыгать с парашютом.

На фото Ольга Бенарио в тюрьме Моабит. Судя по веселому настрою, сидеть долго она не собирается

Когда страх перед прививкой обоснован. Из сообщения Совинформбюро от 24 сентября 1942 года:

«В деревне Захаровка Курской области немецкий комендант объявил населению, что 4 сентября все взрослые и дети обязаны явиться в помещение школы, где им сделают прививки. Крестьяне отказались от прививок и не пошли в школу. Тогда комендант с помощью солдат согнал во двор большую группу жителей. Немецкие врачи отобрали 26 человек, в том числе Солнцева Петра — 14 лет, Грачёву Веру — 11 лет, Дворникову Екатерину — 9 лет и других, и взяли у них большие дозы крови, не считаясь ни с какими медицинскими нормами. От большой потери крови умерло 9 человек, в том числе 5 подростков».

Тот, кто смотрел тыкверовский сериал «Вавилон-Берлин», наверное, запомнил сцену, где вскрывается цистерна со странной маркировкой, из нее выпускается ядовитый газ, и гибнут люди. Так вот этот эпизод исторический. Реальная утечка фосгена из цистерны произошла 20 мая 1928 года в Гамбурге. В этом громком скандале был замешан так называемый «черный рейхсвер» и генерал Ханс фон Сект, а облако фосгена, вырвавшееся из емкости объемом 10 400 литров, переместилось в жилые кварталы, спровоцировав гибель не менее десяти человек и тяжелые заболевания у около 300 жителей.

Само собой, немецкие левые моментально отреагировали на это событие (в 1929 году Михаил Дубсон снял фильм «Ядовитый газ», а агитгруппа «Rote Raketen» написала свою знаменитую песню «Gaslied»), однако виновники аварии не только не были наказаны, но и добились отказа в компенсациях по искам. Окончательно судебный скандал, длившийся 6 лет, похоронили нацисты, масштабы террора при которых выросли настолько, что история с фосгеном кажется детской шалостью.

Ну а теперь – уникальная возможность послушать запись «Газовой песни» от коллектива «Rote Raketen». Написал песню Макс Йенсен в 1929 году по свежим следам скандальных гамбургских событий. Получилось бодро и молодежно. Настолько, что в мае того же года власти Веймарской Республики конфисковали у музыкантов инструменты и агитационный автомобиль.

Ниже – немецкий текст и русский перевод:

«Gaslied»

Aus ist s mit den bösen Kriegen,
sagt der Völkerbund,
Friedenstauben munter fliegen
um das Erdenrund.
Es ertönt in jedem Land Friedensmusik,
und geächtet und verbannt ist jetzt der Krieg!

Nur zum Spaß macht man Gas,
weil s noch keiner kennt.
Panzerkreuzer sind das beste Friedensinstrument,
Tankgeschwader, Fliegerbomben -
nur für den Sport,
niemand denkt mehr an den Massenmord.
Tiefer Frieden weit und breit,
endlich die ewige Friedenszeit.

Doch im allerliebsten Frieden explodierte was,
und der Menschheit war beschieden
bestes Phosgengas.
Allen guten Pazifisten wurde plötzlich mies,
doch den Mund weit aufgerissen
und sprachen dies:

Mit dem Gas, das macht Spaß,
weil s noch keiner kennt,
Phosgengas,
das ist das neuste Friedensinstrument.
Gasgefüllte Fliegerbomben nur für den Sport.
Wirklich denkt niemand an Massenmord.
Tiefer Frieden weit und breit,
immer noch ewige Friedenszeit.

Mit den Friedenslobtiraden
wirst du eingewiegt,
bis der erste Giftgasschwaden
dir im Magen liegt;
bis du wirst im Krieg verrecken an Giftgasduft;
aus dem Schlaf dich zu erwecken:
Die Rote Front ruft!

Krieg dem Krieg!
Unser Sieg macht dem Mord ein End,
unsre Fäuste sind das beste
Friedensinstrument.
Es vertreibt die Giftgaswolken vom Horizont
das Heer der Arbeit - die Rote Front!
Erst dann wird der Frieden nicht mehr gestört,
wenn dem Proleten die Welt gehört.
Drum reih dich ein in die Rote Front!

«Газовая песня»

"Покончено со злой войной," -
говорит Лига Наций.
Голубь мира бодро летает
Вокруг земного шара.
Музыка мира звучит в каждой стране,
поставлена вне закона и изгнана сейчас война!

Только в шутку можно пускать газ,
пока еще никто не знает.
Бронированный крейсер - лучший инструмент мира,
танковый дивизион, авиабомбы -
только для спорта,
никто не думает о массовом убийстве.
Глубочайший мир, длинный и широкий,
наконец, вечное мирное время.

Однако в любимейшем мире взрывалось,
и человечеству был дарован
наилучший газ фосген.
Все хорошие пацифисты становятся внезапно дрянными,
когда все же разевают рот
и говорят это:

С газом можно шутить,
пока еще никто не знает,
Газ фосген -
новый инструмент мира.
Газом начиненные авиабомбы - только для спорта.
Действительно, не думает никто о массовом убийстве.
Глубочайший мир, длинный и широкий,
наконец, вечное мирное время.

Мирными хвалебными тирадами
будешь ты убаюкиваться,
до первого ядовитого газового облака,
тебе в желудок лёгшего;
до того, как ты на войне сдохнешь в ядовитом газовом аромате.
Ото сна пробуждайся:
Красный Фронт призывает!

Война войне!
Наша победа положит конец убийству,
наши кулаки - лучший
инструмент мира.
Ядовитое газовое облако на горизонте
изгоняет армия рабочих - Красный Фронт!
Только тогда мир не будет больше нарушен,
когда пролетариям мир будет принадлежать.
Поэтому становись в ряды Красного Фронта!

Густав Клуцис, «Да здравствует многомиллионный ленинский комсомол» (1932 год).

Комсомольцы на плакате в форме юнгштурма, доставшейся им по наследству от немецкого Союза красных фронтовиков, запрещенного в мае 1929 года. С конца 20-х годов она считалась официальной формой бойца мировой революции. Уже с 1933 года ее носили только в СССР, а с конца 30-х о форме и вовсе стали забывать, как и о планах революционного экспорта. Социализм строился в отдельно взятой стране.

Рекомендуем канал к подписке. Как раз для тех, кому не хватает наших героев и подвигов.

Великая Отечественная война — это миллионы подвигов наших солдат, матросов, ополченцев и партизан, тружеников тыла всех возрастов, инженеров и ученых, врачей и медсестер, переводчиков и разведчиков.

В Телеграм-канале «Победа» вот уже больше года публикуются реальные истории людей, чье мужество позволило нашему народу победить в самой страшной войне в человеческой истории.

Подписывайтесь, читайте и помните! Телеграм-канал «Победа».
Одна на всех, мы за ценой не постоим

На этом фото, сделанном корреспондентом Юрием Ростом, десять сыновей Евдохи Лысенко из села Бровахи Черкасской области: Хтодось, Петро, Иван, Василь, Михайло, Степан, Николай, Павло, Андрей и Александр. Во время Великой Отечественной войны все они ушли на фронт и вернулись домой живыми. Николай пережил немецкий плен, после чего воевал в артиллерии. Танкист Степан перенес тяжелое ранение в голову. Павло и воевал с нацистами, и ловил по лесам бандеровцев. А еще он встретился на фронте с братом Михайлом, награжденным орденом Славы. Хдось и Андрей потеряли по одной ноге: один напоролся на мину под Будапештом, а второй – под Яссами. Минометчик Василь был ранен трижды, домой возвращался из ереванского госпиталя. Иван дошел до Вены, а до этого бежал из плена, в который попал под Треблинкой. Петро не написал с фронта ни одного письма, зато в мирное время работал почтальоном. Младший брат Сашко, участвовавший в штурме Берлина, пришел последним. На Рейхстаге он расписаться постеснялся из-за неважного почерка.

В конце июня BBC выпустила документалку «Нацисты: как политические маргиналы стали правящей партией», так что будем смотреть ее в рубрике #воскресное_кино.

Минусов в фильме можно найти много. Главный – идеализация Веймарской Республики. Авторы фильма ни слова не говорят о полицейском терроре в Германии до прихода к власти нацистов и о готовности силовиков (в первую очередь военных) броситься в объятия НСДАП. Но есть и важные плюсы. Среди них – богатые архивные материалы (фото, видео, газетные вырезки, документы), а также акцент на деятельности нескольких антифашистов, как из левой, так и из буржуазной среды.

Из интересных для нас героев – адвокат из «Rote Hilfe» Ханс Литтен, защищавший активистов КПГ. В частности, отдельное внимание создателей фильма уделено судебной битве Литтена с нацистской партией после бойни в колонии Фельзенек (в январе 1932 года 150 штурмовиков напали на жителей колонии, которыми были коммунисты и социал-демократы – был убит коммунист Фриц Клемке).

В остальном фильм рассказывает о постепенном увязании Германии в нацистском болоте; противоречиях в среде тех, кто собирался использовать Гитлера в своих интересах; и бессилии демократических институтов перед ультраправыми. Местами затянуто, но посмотреть можно.

1923 год, красноармеец у павильона «Махорка» на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве.

Создатель павильона – архитектор-аваргардист Константин Мельников. Это был первый его проект в наваторском духе. Заказчики были в бешенстве (они хотели получить одноэтажную типовую конструкцию) и требовали уничтожить павильон, однако «Махорка» прославила Мельникова на весь мир, она наметила архитектурно-конструктивные приемы, определившие облик архитектуры XX века.

«Жизненное пространство» - карикатура польского художника Станислава Добжиньского, 1944 год.

Симонов – один из немногих по-настоящему рефлексирующих советских авторов. Наверное, помните его рассуждения о превращении немецких коммунистов в послушных солдат вермахта? Ниже – те же самые мысли, но уже в форме диалога героев его «Так называемой личной жизни». Комиссар Бастрюков после катастрофического отступления 1941 года решает, что проблема Красной Армии – в ее интернационализме, его оппонент Левашов другого мнения (и Симонов, конечно, на его стороне):

«– Вообще-то, конечно, в гражданскую, – сказал он, – в головах было еще молодо-зелено… Считали, что мировая революция вот-вот будет! И мадьяры, и австрийцы были в интернациональных батальонах, и финны… У нас, в запасном полку, Миккелайнен начштаба был, его потом посадили – оказался шпион. Думали – интернационал до гроба, а где теперь эти австрийцы, и мадьяры, и финны? Все против нас воюют! Вот тебе и мировая революция! Это хорошо, что в газете «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» сняли. «Смерть немецким оккупантам!» – и все, и точка, и больше ничего не надо. Ясно и понятно! Я рад был, когда прочел!

Левашов, в противоположность Бастрюкову, не был рад, когда увидел, что над заголовком армейской газеты исчезли привычные с детства слова: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Грозные слова: «Смерть немецким оккупантам!» – пришлись ему по душе, но он тут же подумал – неужели нельзя было, написав их с одной стороны, с другой поставить по-прежнему – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»? Ему казалось, что это вполне можно было сделать. Он даже тогда вгорячах поделился своими мыслями с Мурадовым, но Мурадов отрезал, что, может, он и прав, но их дело солдатское – воевать, а не рассуждать о заголовках.

Но сейчас об этом заговорил сам Бастрюков, и заговорил так, что Левашов понял: да, есть люди, которые считают, что раз на газетах не пишут «Пролетарии всех стран…», то для них теперь все проще пареной репы! Они рады не думать надо всем тем, над чем бьется он, Левашов: как же так – были Тельман, юнгштурм, Ротфронт, Германская компартия – и вдруг сто семьдесят дивизий фашистов! И человек, который не хотел ни о чем этом думать, сидел перед ним и был комиссаром его дивизии!

– А как же вы теперь думаете насчет мировой революции, товарищ полковой комиссар? – до крайности взволнованный собственными мыслями, спросил Левашов.

– А я об ней не думаю, – отрезал Бастрюков. – Фашисты почему сильно воюют? Они не думают, они знают одно – бей, и все! А у нас какое было воспитание? Это – можно! То – нельзя! Да как же все так случилось? Да почему ж этому в Германии рабочий класс не помешал?.. Вот и проудивлялись, пока треть России не отдали! А по-моему, будь у нас поменьше этого интернационализма раньше – позлей воевали бы теперь! Тем более что время само показало, как иностранец – так через одного, хоть и с партбилетом, а шпион!»

«Господские скривила морды пятиконечная звезда».

Стихотворение, написанное к шестилетию создания РККА. Опубликовано в газете «Красная деревня» за 2 марта 1924 года.