Немецкий витязь на распутье. Карикатура из январского "Крокодила" за 1942 год

Выдержки из дневника Николая II за 1905 год. 9 января – это Кровавое воскресенье, когда было убито, по разным источникам, от 130 до 200 человек и ранено от 299 до 800 человек:

9-го января. Воскресенье.
Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! Мамá приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мамá осталась у нас на ночь.

10-го января. Понедельник.
Сегодня особых происшествий в городе не было. Были доклады. Завтракал дядя Алексей. Принял депутацию уральских казаков, приехавших с икрою. Гулял. Пили чай у Мамá. Для объединения действий по прекращению беспорядков в Петербурге решил назначить ген.-м. Трепова генерал-губернатором столицы и губернии. Вечером у меня состоялось совещание по этому поводу с ним, Мирским и Гессе.
Обедал Дабич (деж.).

11-го января. Вторник.
Днем особых беспорядков в городе не было. Имел обычные доклады. После завтрака принял контр-адм. Небогатова, назначенного командующим дополнительным отрядом эскадры Тихого океана. Гулял. Был нехолодный серый день. Много занимался. Вечер провели все вместе, читал вслух.

Рисунок Бориса Пророкова из февральского «Крокодила» за 1941 год. Красноармеец тут браво отчитывается перед Суворовым, Барклаем де Толли (?) и Кутузовым о полной боеготовности.

Тем временем, часть экспертов считает, что уже к февралю 41-го, то есть как раз к моменту публикации этого рисунка, Красная армия развивалась по экстенсивному пути, то есть военачальники отчитывались перед своим руководством чисто количественными показателями (увеличение количества танков, самолетов и т.д.), упуская из виду важные вещи. Например, не брали в расчет радиофикацию, которую начальство не могло пощупать и посмотреть.

12 января 1919 года в Берлине было подавлено восстание спартакистов, которое возглавляли Карл Либкнехт и Роза Люксембург. Последняя успела написать о жестокости, с которой войска, возглавляемые социал-демократом Густавом Носке, добивали восставших:

«Правительственные войска зверски убивали посредников, которые пробовали вести переговоры о сдаче здания „Форвертс“, используя приклады ружей, чтобы избивать их до неузнаваемости. Пленных ставили к стенке и убивали так жестоко, что череп и кусочки мозговой ткани разлетались в разные стороны».

15 января были избиты прикладами винтовок и застрелены Либкнехт и Люксембург. Это событие стало точкой невозврата. Социал-демократы и коммунисты превратились в смертельных врагов, что в дальнейшем помешало им объединить усилия против нацистов.

Великая Война - наверное, лучший канал по теме ПМВ. Поздравляю коллег с очередной взятой высотой!

В январе 1926 года Борисом Пильняком была написана «Повесть непогашенной луны», где писатель предложил свою версию смерти на операционном столе наркома по военным и морским делам СССР Михаила Фрунзе. В книге фамилия Фрунзе не называется (военачальник упоминается только в предисловии), а вместо него главным героем выступает командарм, орехово-зуевский ткач Николай Гаврилов (сестра Фрунзе Клавдия носила фамилию Фрунзе-Гаврилова).

Считается, что автором идеи написания повести был литературный критик Александр Воронский, примкнувший в 1923 году к Левой оппозиции Троцкого (он упоминается Пильняком в самом начале повести: «Воронскому, дружески»).

Интересно, что в распространившихся по Москве слухах заказчиком убийства назывался Троцкий. Вполне вероятно, что Воронский, скептически относившийся к Сталину и уважавший Троцкого, решил вывернуть слух в другую сторону: в тексте Сталин также не называется прямо, а вместо него упоминается «негорбящийся человек из дома номер первый». В любом случае, обе версии конспирологические, и прямых доказательств того, что Фрунзе был умерщвлен намеренно, до сих пор нет. Однако в позднейших исследованиях Фрунзе называли «жертвой хлороформного наркоза». На это намекал и Пильняк: «У больного не было пульса, не билось сердце, и не было дыхания, и холодали ноги. Это был сердечный шок: организм, не принимавший хлороформа, был хлороформом отравлен».

Само собой, «Повесть непогашенной луны», опубликованная в крупнейшем литературной журнале «Новый мир», была изъята из продажи, а Воронский и Пильняк за свои намеки поплатились в 1937 и 1938 годах соответственно. Оба были расстреляны.

На фото похороны Михаила Фрунзе 3 ноября 1925 года.

Полюбуйтесь на лофт, "созданный голландскими архитекторами"

Сделаю еще один литературный пост, который, наверное, надо было опубликовать чуть пораньше, когда вся страна, заправляя майонезом оливье, смотрела «Служебный роман».

На мой взгляд, рязановская «мымра» Людмила Прокофьевна Калугина могла быть отчасти списана с героини повести Алексея Толстого «Гадюка», Ольги Зотовой. Зотова – дочь купца-старообрядца, которую попытались изнасиловать белобандиты. В отместку она перешла к красным и воевала в кавалерийском эскадроне, нашла своего обидчика и убила его. Далее началась жизнь на «гражданке», Ольга стала «писчебумажной барышней» в одном из московских учреждений, но за ней закрепились клички: «гадюка», «клейменая» и «эскадронная шкура». Однажды она услышала, от прохожих, что выглядит она так, что «лошади испугаются», и решила привести себя в порядок. После этого случилась сцена на кухне в коммуналке:

«Утром, придя на кухню мыться, она уставилась блестящими глазами, как гадюка, на Сонечку Варенцову, варившую кашку. Подошла и, указывая на ее чулки: «Это где купили?» — задрала Сонечкину юбку и, указывая на белье: «А это где купили?» И спрашивала со злобой, словно рубила клинком.
Сонечка, нежная от природы, испугалась ее резких движений. Выручала Роза Абрамовна: мягким голосом подробно объяснила, что эти вещи Ольга Вячеславовна сумеет достать на Кузнецком Мосту, что теперь носят платья «шемиз», чулки телесного оттенка и прочее и прочее...
Слушая, Ольга Вячеславовна кивала головой, повторяла: «Есть. Так... Поняла...» Затем схватилась за Сонечкину светленькую кудряшку, хотя это была и не конская грива, а нежнейшая прядь:
— А это — как чесать?
— Безусловно стричь, мое золотко, — пела Роза Абрамовна, — сзади — коротко, спереди — с пробором на уши...
Петр Семенович Морш, зайдя на кухню, прислушался и отмочил, как всегда, самодовольно блестя черепом:
— Поздненько вы делаете переход от военного коммунизма, Ольга Вячеславовна...
Она стремительно обернулась к нему (впоследствии он рассказывал, что у нее даже лязгнули зубы) и проговорила не громко, но внятно:
— Сволочь недорезанная! Попался бы ты мне в поле...»

Кстати, Ленинградский театр юных зрителей им. Брянцева, когда ставил толстовскую «Гадюку», обыграл в афише историю с украинским памятником Первой Конной, разобранным местными жителями на металлолом

Как известно, в Красной Армии денщиков не было. Приведенная заметка из «Красноармейской правды» за 4 января 1924 года рассказывает, что случалось с теми, кто пытался-таки денщика завести. «Барина» лишали свободы на полгода с поражением в правах на три года, а «холуя» ждало общественное презрение.

К слову, институт денщиков был частично восстановлен во время Великой Отечественной войны, только назывались они ординарцами (директивы № 994235 от 09.04.1942 и № 994239 от 10.10.42). А после войны Сталин подписал приказ №317, в котором официально вводились штатные ординарцы для генералов и офицеров Красной Армии.

История переселенки Ольги Меланьиной, переехавшей в конце 1947 года в Калининград вместе с матерью. Ольга Васильевна пережила ленинградскую блокаду, у нее умерли от голода родные брат и сестра. На эти ужасы наложились еще и семейные скандалы, причиной которых стал вернувшийся с фронта раненый отец:

«Мой папа, Петров Василий Васильевич, был на Ленинградском фронте. А потом он получил контузию, и его комиссовали. Привезла его медсестра. К тому моменту мои брат с сестрой уже умерли. С этой медсестрой у отца что-то было. Он ее нам представил как свою фронтовую подругу, чуть ли не как свою жену. Какое-то время они жили с нами, даже ширму сделали - помню, что она была сиреневая. Они в одном углу жили, а мы в другом. А потом случился большой скандал. Мамины сестры приходили и чуть ли не кочергой эту медсестру выгоняли. Маму ругали, что она «разрешила двум медведям жить в одной берлоге». Бабушке тоже досталось».

#истории_первых_переселенцев

Писатель Андрей Платонов во время Великой Отечественной войны был одним из ведущих корреспондентов «Красной звезды». Тогда же он написал рассказ «Одухотворенные люди», где есть жутковатый эпизод с детьми, играющими в смерть. Приведу его целиком:

«Политрук подошел к низкой каменной ограде, огораживающей двор общежития. Мальчик лет семи рыл совком землю, готовя маленькую могилу. Около него уже было небольшое кладбище — четыре креста из щепок стояли в изголовье намогильных холмиков, а он рыл пятую могилу.

— Ты теперь большую рой! — приказала ему сестра. Она была постарше брата, лет девяти-десяти, и разумней его. — Я тебе говорю: большую нужно, братскую, у меня покойников много, народ помирает, а ты одна рабочая сила, ты не успеешь рыть... Еще рой, еще, побольше и поглубже, — я тебе что говорю!

Мальчик старался уважить сестру и быстро работал совком в земле.

Фильченко тихо наблюдал эту игру детей в смерть.

Сестра мальчика ушла домой и скоро вернулась обратно. Она несла теперь что-то в подоле своей юбчонки.

— Не готово еще? — спросила она у трудящегося брата.

— Тут копать твердо,— сказал брат.

— Эх ты, румын-лодырь, — опорочила брата сестра и, выложив что-то из подола на землю, взяла у мальчика совок и сама стала работать.

Мальчик поглядел, что принесла сестра. Он поднял с земли мало похожее туловище человечка, величиною вершка в два, слепленное из глины. На земле лежали еще шестеро таких человечков, один был без головы, а двое без ног — они у них открошились.

— Они плохие, такие не бывают, — с грустью сказал мальчик.

— Нет, такие тоже бывают,— ответила сестра. — Их танками пораздавило: кого как».

Казанский коллега подключился к поискам родственников погибшего в Калининградской области Рашита Мустафина. Прошу поддержать репостом

Демонстрация на площади Урицкого (Дворцовой) в Петрограде после убийства в Берлине Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Сегодня этому убийству, за которое никто властями Веймарской республики не был осужден, 102 года