Продолжаю брать интервью у первых советских переселенцев, переехавших в 40-х годах в бывшую Восточную Пруссию. На этот раз пообщался с Валентиной Ефимовной Новиковой, перебравшейся с мамой, братьями и сестрами из Владимирской области по совету старшего брата-фронтовика:

«Как приехали, тут кругом были крысы, они прямо стаями ходили. У нас их собака ловила. А у парня одного, у Гены Кошелева, с которым я сено возила, эти крысы большой палец ноги отгрызли, пока он спал. Мы все тогда привыкли крепко спать, потому что клопы, которые повсюду в стенах жили, кусались больно. Мне кажется, даже больней пчел они кусались. Мама керосин на стены лила, чтобы избавиться от них. Как краска появилась, мы их в щелях прямо закрашивали. А вшей было! Выйдешь на улицу, а на скамейке уже ищутся один у одного».

#истории_первых_переселенцев

И еще одна история в продолжение проекта «Истории первых переселенцев». Константин Владимиров вместе с мамой, отчимом, братьями и сестрами переехал в 1946 году из Владимирской области в поселок Шупенен (позже его переименовали в Шумное) бывшей Восточной Пруссии.

Его отец Николай с фронта не вернулся. Зато вернулся его младший брат Алексей, как две капли вод на него похожий (сравните фотографии в статье). Сам Алексей во время войны потерял семью, поэтому женился на жене родного брата и принял пятерых его детей.

Послевоенное детство – это оружие и боеприпасы в каждой канаве, поэтому вскоре от разрыва снаряда, подогретого на костре, погибнет друг моего собеседника, а в следующий раз уже сам Костя останется без левой руки и половины пальцев на правой.

Еще интересно, как дети относились к оставшимся в Калининградской области немцам: «Хороших отношений ни с кем из них у нас не было. Как-то больше дрались и камнями в них кидали. Если у кого-то оружие было – стреляли даже».

#истории_первых_переселенцев

Вероятно, это самая страшная история о переселенцах в бывшую Восточную Пруссию из тех, что мне удалось собрать на сегодняшний день. Вот, к примеру, короткий отрывок из рассказа жительницы поселка Кострово Надежды Шеиной (сразу после войны она вместе с матерью, братьями и сестрами переехала в деревню Таве, что на берегу Куршского залива):

«Дома там все какие-то разбитые стояли. Мы вместе с управляющим и его женой жили. У нас, как только вода пойдет с залива, половину дома заливало. Однажды, когда снег начал таять, с потолка стала кровь идти, по стенам, по обоям потекла. Как на чердак забрались, а там ноги человеческие валяются и внутренности какие-то. Семен, старший брат, тогда же с чердака сапоги домой принес. Входит в комнату и кричит: «Мама, смотри, какие сапоги хорошие». А в сапогах ноги чьи-то. Туловища нигде не было».

#истории_первых_переселенцев

Еще одна записанная мной история о переселенцах в Калининградскую область. На этот раз речь о семье орловского партизана Алексея Абашина. Его дочери Марии было 13 лет, когда в поселок пришли немцы. Она рассказала, как один из поселившихся в доме Абашиных гитлеровцев попытался ее изнасиловать:

- Оккупанты на постое были и в нашем доме. Человек семь солдат на полу спали, а мы, все дети, на русской печке сидели. Однажды жителей деревни согнали выбирать старосту, маму тоже вызвали. А я дома осталась с младшим братом, ему тогда всего шесть месяцев исполнилось. Я люльку качала, а Миша кушать, наверное, хотел, потому что плакал сильно. За столом немец сидел, которому посылка с родины пришла. Он шнапс пил, шоколад рядом лежал. Но ребенок-то кричит и не дает развлекаться. Он тогда вскочил, братишку схватил и на улицу в снег выкинул, потом ко мне на печку полез с шоколадкой – изнасиловать хотел, наверное. А за печкой проход такой был, я разутая – туда, об чугун нос разбила, вот у меня и сейчас отметина. - Так босиком по снегу к хромой бабке Марихе, убежала, все лицо в крови было. Миша жив остался, крик соседка услышала и забрала брата к себе домой. А немца того я больше не видела.

Весь рассказ Марии Абашиной - по ссылке.

#истории_первых_переселенцев

Еще одна семейная драма первых переселенцев, переехавших в 1946 году в Калининградскую область. Рассказывает жительница поселка Мельниково (бывший Рудау) Александра Николаевна Турок:

- Мама хлеб и для нас пекла, и для других. Когда к нам немцы приходили, она их жалела и хлеб просто так давала, взамен ничего не брала. К нам постоянно одна женщина заходила, уже совсем больная. С ней всегда была девочка, которую все по-русски звали Зиной. Однажды, где-то в конце 1947 года, женщина сказала маме: «Я чувствую, что долго не протяну, потому что мне совсем плохо. Не могли бы вы мою девочку приютить?». Она, видимо, поняла, что мама была доброжелательная и входила в положение. И мы взяли эту девочку к себе, а маму ее нашли через несколько дней на улице замерзшую. Как раз в 1948 году у нас Валя родилась, самая младшая моя сестричка. На потолке люлька у нас висела, и ее качала то я, то Зина. Мы вместе с ней с Валей нянчились. Зина очень рада была, что ее приютили, быстро русский язык освоила, мечтала, что скоро будут в русской школе учиться. Но потом случилась депортация. Когда всех немцев начали собирать и пересчитывать, кто-то донес, что у нас живет девочка. К нам пришли, и Зина все сразу поняла. Она убежала в сад, что напротив дома рос, и спряталась там. Мама очень не хотела ее отдавать и упрашивала, но ей пригрозили: «Хотите неприятностей? Не отдадите, они у вас будут». Пришлось Зиночку отдать. Увезли ее. Почти год она у нас прожила.

#истории_первых_переселенцев

История переселенки Ольги Меланьиной, переехавшей в конце 1947 года в Калининград вместе с матерью. Ольга Васильевна пережила ленинградскую блокаду, у нее умерли от голода родные брат и сестра. На эти ужасы наложились еще и семейные скандалы, причиной которых стал вернувшийся с фронта раненый отец:

«Мой папа, Петров Василий Васильевич, был на Ленинградском фронте. А потом он получил контузию, и его комиссовали. Привезла его медсестра. К тому моменту мои брат с сестрой уже умерли. С этой медсестрой у отца что-то было. Он ее нам представил как свою фронтовую подругу, чуть ли не как свою жену. Какое-то время они жили с нами, даже ширму сделали - помню, что она была сиреневая. Они в одном углу жили, а мы в другом. А потом случился большой скандал. Мамины сестры приходили и чуть ли не кочергой эту медсестру выгоняли. Маму ругали, что она «разрешила двум медведям жить в одной берлоге». Бабушке тоже досталось».

#истории_первых_переселенцев

Продолжаю публиковать записанные истории первых калининградских переселенцев. Тамара Пустовая (Красноборова) приехала вместе с мамой и младшим братом из Пермской области. Отец ее с фронта не вернулся, хотя и выжил – женился на медсестре. Вскоре оказалось, что находился он в соседнем городе. По инициативе матери состоялось свидание.

А вот отрывок о том, как развлекались школьники в послевоенном Калининграде:
«В трех или четырех соседних домах на Менделеева среди маленьких детей я одна девочка была. Остальные – мальчишки. Когда я заканчивала пятый или шестой класс, все эти ребята, не спрашивая родителей, украдкой находили оружие и складывали в подвале нашего дома. Мы все среди детей договорились никому об этом не говорить. Но один из военных, который был отцом мальчишки из нашей компании, узнал о складе. Ночью все из подвала вытащили. Был большой разгон, и мне попало. У меня к тому времени один из одноклассников руку после взрыва потерял, смертельные случаи тоже бывали».

#истории_первых_переселенцев

Еще одна история о первых калининградских переселенцах.

Валентина Трифонова (Гущина) – дочь полкового аптечного фельдшера, участвовавшего в Гражданской войне на стороне красных, один из ее братьев погиб во время бомбежки (его эшелон не добрался до передовой), а в бывшую Восточную Пруссию семья Гущиных поехала после того, как их дом снесли из-за строительства Горьковского водохранилища. Вот один из забавных эпизодов на новой земле:

«Запомнила, как мы въехали в тоннель калининградского Северного вокзала. Стало темно, и наши взрослые бабы все заплакали: «Куда нас завезли?». У нас ведь на Волге поездов не видели, все только речным транспортом пользовались. А отец с Колчаком воевал, до Тихого океана добирался, тоннелей он видел видимо-невидимо. Стал женщинам объяснять, но не закончил – мы выехали на свет божий».

#истории_первых_переселенцев

В очередной раз убедился, насколько тесен мир. На днях спросил у своего приятеля Саши Вавилова, не знает ли он кого-то из первых калининградских переселенцев. «Знаю, - говорит, – мама моя в 1947 году сюда переехала».

Сегодня встретился с ней для интервью. Оказалось, что ее отец, Иван Васильевич Костылёв, войну встретил на границе, в Новограде-Волынском. Тут же вспоминаю, что командовал там Рокоссовский, а под его началом был мой земляк Николай Калинин, командовавший 131-й моторизованной дивизией.

Залезаю на «Память народа». Точно! Капитан Иван Костылев – командир 115-го отдельного разведбатальона 131-й механизированной дивизии. И тут же нахожу сразу два упоминания о нем в книге Калинина:

1) «В направлении Луцка я приказал выслать отдельный разведывательный батальон на бронемашинах и танках-«амфибиях». Командовал им энергичный и смелый капитан Костылев».
2) «743-й полк, в командование которым вступил капитан Костылев, занял оборону от Чижовки до Барышей, 489-й оседлал дороги, идущие из Новоград-Волынского на Житомир».

20 июля 1941 года Калинина отправляют командовать 31-м стрелковым корпусом, а для его дивизии наступают тяжелые времена - 15 сентября она попадает в Киевский котел. Капитан Костылев 23 сентября 1941 года получает ранение в ногу (это подтверждают документы). Начинается гангрена. Разведчики носят командира на руках, а потом, по словам дочери фронтовика, красноармейцы в полевых условиях отпиливают ему ногу до колена. Гангрена пошла выше. Костылев отдал приказ прорываться без него. У умирающего командира забрали документы, сняли знаки отличия и оставили в сарае. Немцы нашли его и, пользуясь случаем, испытали новые медикаменты – ногу отрезали выше, по бедро.

Ну а дальше – самое невероятное. Костылева из немецкого госпиталя выкрадывают партизаны. С этого момента он становится их командиром и организует подрывную работу в тылу. И так до освобождения Украины от гитлеровцев. Сразу после войны Иван Костылев становится председателем колхоза «Победа» в Мамоново Калининградской области.

#истории_первых_переселенцев

Переселенка Людмила Паршина в начале войны жила в Ленинграде. Там во время блокады у нее умер сначала отец, потом младший брат, а затем мама. Вместе с сестрой Люсю отправили в детский дом, который через месяц эвакуировали в Ивановскую область. В Калининградскую область она была направлена уже в 1946 году по комсомольской путевке. Вот одна из ее блокадных историй:

«От голода мы не могли ходить нормально, ноги еле волочились. Однажды, когда я через кладбище возвращалась с хлебом домой, то заметила, что за мной идет мужчина. Он тоже передвигал ноги с трудом, но хотел отнять у меня хлеб. Уже у самого дома он приблизился ко мне очень близко, мне казалось, что я бегу изо всех сил. Когда я закрыла дверь и зашла в дом, сестра мне рассказала, что все видела через окно. Оказалось, что мы не бежали, а еле-еле шли».

#истории_первых_переселенцев