Вот требования, предъявляемые мною к вам (как бы плохо они не доходили до вашего слуха) — вы должны:Фрагмент 399
— распространить вашу критику и на самые моральные оценки;
— при помощи вопроса: «почему подчинение?» [...им] побороть импульс морального чувства, требующего в этом вопросе подчинения, а не критики;
— смотреть на это требование «почему?», на требование критики морали именно как на вашу теперешнюю форму самой моральности, как на самый возвышенный вид моральности, который делает честь вам и вашему времени; ваша честность, ваша воля не обманывать самих себя должна оправдать себя: «почему нет?». — Перед каким судом?
Фридрих Ницше - Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей.
***
Необходимость свободной критики и скептицизма в эпоху переоценки ценностей
Мораль, как система норм, усвоенных нами детства, традиционно воспринимается в качестве незыблемого фундамента человеческого поведения. Однако Фридрих Ницше предлагает радикальный подход: подвергнуть все моральные принципы тотальному сомнению.
Речь идёт не об отрицании нравственности как таковой, а о требовании(!) осознать основания, на которых она построена. Вопрос «почему подчинение?» или «почему этому следовать?» становится ключевым — не для разрушения, а для проверки прочности моральных конструкций.
Слепое принятие моральных оценок, по Ницше, равнозначно интеллектуальной капитуляции. Традиционная этика, требующая подчинения без критики, без сомнений - превращает человека в исполнителя чужих предписаний, лишая его способности к автономному суждению.
Важно понять: критика морали не аморальна. Напротив, она представляет собой высшую форму моральной ответственности, поскольку требует от индивида полной честности перед самим собой.
Ницшеанский вызов заключается в переносе морали из области бессознательных реакций в сферу рефлексии. Когда мы спрашиваем «почему?», мы не просто отвергаем норму — мы создаём условия для её легитимации или трансформации. Такой подход противостоит лицемерию, при котором общество сохраняет устаревшие принципы лишь в силу их традиционности.
С точки зрения философа, подлинная нравственность возможна только там, где человек осмеливается ставить под вопрос даже самые сакрализованные установки.
Этот процесс не ведёт к анархии, как может показаться. Напротив, он требует строго внутреннего суда, где разум и воля становятся инструментами проверки себя. Мораль, выдержавшая испытание критикой, перестаёт быть внешним диктатом — она превращается в осознанный выбор и усваивается сознанием подобно "инстинкту". В этом контексте сомнение выступает не врагом, а союзником этики: оно очищает её от догм, открывая путь к подлинно человеческому измерению морали.
Современность, с её кризисом традиционных ценностей, делает ницшеанский проект особенно актуальным. Речь идёт о созидании, о воссоздании и формировании морали, способной ответить на вызовы эпохи без внешней опоры.
Требование «оправдать» нравственные принципы перед судом собственного разума — не угроза, а возможность. Возможность, которая превращает мораль из набора готовых ответов в живой процесс их поиска, а единственной непреложной ценностью остаётся воля к неподдельному, неиллюзорному существованию-бытийствованию.
ıllıllıNova Nobilitas ıllıllı
#цитата #Ницше #virtus #arete #ценности #этика
Когда речь заходит о добродетели, обычно всё сводится к перечислению разных качеств и скучных правил. Древние греки понимали это совсем по другому, как искусство жить мастерски, называя это арете (ἀρετή) — умение предельно раскрыть свой потенциал, овладеть собой: как владеет мечом опытный воин или как капитан управляет кораблем в шторм. Это не про “успешный успех” или глянцевую идеальность, не про абстрактное добро, а про уверенность, силу, честность и ответственность в каждом действии.
Арете — внутренний “компас” в бушующем море жизни, указывающий наилучшее решение в каждый её миг. Мы порой сталкиваемся с неразрешимыми дилемами, с выбором: Ради карьеры предать мечту? Промолчать, когда надо защитить слабого?
Это выбор под давлением: не тогда, когда всё легко. А когда страшно, невыгодно, опасно. Арете учит не бежать от таких ситуаций, а встречать их с достоинством. Встать горой за то, что для тебя свято, несмотря на цену – вот где рождается арете.
Она требует виртуозности, а не бездумного упрямства. Быть принципиальным “дубом”, который сломает буря – не арете. Арете – это гибкость ивы, но с корнями дуба. Умение найти ход, когда все пути кажутся закрытыми, не предав себя. Сила измеряется не количеством побед или отсутствием ран, а способностью нести свои шрамы, не сломавшись.
Когда вокруг все рушится, у тебя будет точка опоры. Не во внешних обстоятельствах (деньги, связи, статус их можно легко потерять), а внутри. Это дает несокрушимую устойчивость. Ты перестаешь быть щепкой в потоке.
Принятие цены освобождает. Арете не делает вас неуязвимыми. Она делает вас готовым платить за свой выбор. За честь – комфортом. За правду – спокойствием. За верность принципу – возможной потерей.
Арете это акт воли, утверждающей власть над обстоятельствами, пусть и ценой потерь. Когда ты идешь на риск не потому, что тебя заставили, а потому, что это твой осознанный выбор в защиту себя и своих собственных ценностей, ты перестаешь быть жертвой. Ты становишься агентом своей судьбы. Даже если действие ведет к поражению, его цена известна заранее и жребий брошен, сам акт выбора и его последовательное исполнение является триумфом воли над хаосом и страхом. Это дает глубинное ощущение силы и свободы, недоступное тому, кто действует лишь под давлением внешних угроз.
Фокус страха смещается с “Я” (уязвимого) на “Дело” (должное).
Страх эгоцентричен. Он кричит: “Мне будет больно! Меня накажут! Меня унизят! Меня убьют!”. Арете, напротив, обращено наружу. Внимание смещается с собственной уязвимости (“Что будет со мной?”) на суть действия (“Что должно быть сделано?”). Сила рождается из преданности чему-то большему, чем только личное выживание.
Воля концентрируется, собирается “в кулак”. Энергия ранее растрачиваемая на сомнения, угождение другим, метания между вариантами, фокусируется на самозащите и воплощении главного для тебя. Ты становишься решительнее, сильнее и опаснее для хаоса в себе и вокруг себя.
Это не путь для “избранных”. Это путь для тех, кто устал быть меньше, чем может. Кто чувствует, что его истинная сила спит где-то за стеной страхов и компромиссов. Кто готов к работе над собой: не к прочтению мотивационных цитат, а к испытанию на деле. К принятию мысли о том, что подлинное величие – не в публичных триумфах, а в тихой, но непреклонной несгибаемости перед лицом соблазна всё бросить и этим предать себя.
#arete #virtus
⫷Nova Nobilitas ⫸
Арете — внутренний “компас” в бушующем море жизни, указывающий наилучшее решение в каждый её миг. Мы порой сталкиваемся с неразрешимыми дилемами, с выбором: Ради карьеры предать мечту? Промолчать, когда надо защитить слабого?
Это выбор под давлением: не тогда, когда всё легко. А когда страшно, невыгодно, опасно. Арете учит не бежать от таких ситуаций, а встречать их с достоинством. Встать горой за то, что для тебя свято, несмотря на цену – вот где рождается арете.
Она требует виртуозности, а не бездумного упрямства. Быть принципиальным “дубом”, который сломает буря – не арете. Арете – это гибкость ивы, но с корнями дуба. Умение найти ход, когда все пути кажутся закрытыми, не предав себя. Сила измеряется не количеством побед или отсутствием ран, а способностью нести свои шрамы, не сломавшись.
Когда вокруг все рушится, у тебя будет точка опоры. Не во внешних обстоятельствах (деньги, связи, статус их можно легко потерять), а внутри. Это дает несокрушимую устойчивость. Ты перестаешь быть щепкой в потоке.
Принятие цены освобождает. Арете не делает вас неуязвимыми. Она делает вас готовым платить за свой выбор. За честь – комфортом. За правду – спокойствием. За верность принципу – возможной потерей.
Арете это акт воли, утверждающей власть над обстоятельствами, пусть и ценой потерь. Когда ты идешь на риск не потому, что тебя заставили, а потому, что это твой осознанный выбор в защиту себя и своих собственных ценностей, ты перестаешь быть жертвой. Ты становишься агентом своей судьбы. Даже если действие ведет к поражению, его цена известна заранее и жребий брошен, сам акт выбора и его последовательное исполнение является триумфом воли над хаосом и страхом. Это дает глубинное ощущение силы и свободы, недоступное тому, кто действует лишь под давлением внешних угроз.
Фокус страха смещается с “Я” (уязвимого) на “Дело” (должное).
Страх эгоцентричен. Он кричит: “Мне будет больно! Меня накажут! Меня унизят! Меня убьют!”. Арете, напротив, обращено наружу. Внимание смещается с собственной уязвимости (“Что будет со мной?”) на суть действия (“Что должно быть сделано?”). Сила рождается из преданности чему-то большему, чем только личное выживание.
Воля концентрируется, собирается “в кулак”. Энергия ранее растрачиваемая на сомнения, угождение другим, метания между вариантами, фокусируется на самозащите и воплощении главного для тебя. Ты становишься решительнее, сильнее и опаснее для хаоса в себе и вокруг себя.
Это не путь для “избранных”. Это путь для тех, кто устал быть меньше, чем может. Кто чувствует, что его истинная сила спит где-то за стеной страхов и компромиссов. Кто готов к работе над собой: не к прочтению мотивационных цитат, а к испытанию на деле. К принятию мысли о том, что подлинное величие – не в публичных триумфах, а в тихой, но непреклонной несгибаемости перед лицом соблазна всё бросить и этим предать себя.
#arete #virtus
⫷Nova Nobilitas ⫸
Виталий Найшуль, директор Института национальной модели экономики: Хочу сделать короткое замечание. Прежде всего — о слове «правый». У меня такое впечатление, что этот термин совершенно некорректно используется и это порождает и на аналитическом уровне, и на политическом уровне конфуз. Потому что там, откуда этот термин взят, это не правые, а, вообще говоря, консервативные круги. В Америке говорят, что один из лучших измерителей правизны — это количество прихожан среди избирателей данной партии, которое показывает, является ли она правой. А отнюдь не её отношение к изменению налогового законодательства и тому подобным вещам."
Независимая газета - Кому и какие правые нужны сегодня 06.11.2002
В политических дискуссиях часто используется термин "правые", но, как справедливо отметил ещё в 2002г. Виталий Найшуль, его применение порождает путаницу. Эта мысль подводит нас к плодотворной идее: возможно, ось "лево/право" гораздо продуктивнее строить именно на фундаментальном отношении к Традиции как к феномену.
Чтобы глубже понять саму Традицию, полезно взглянуть на нее через призму другого ключевого понятия – Власти. Рассматривая Власть как отправную точку, мы видим подлинную роль Традиции. Ее главная функция внутри власти – обеспечить преемственность, минимизировать разрушительные случайности и гарантировать непрерывность самого института власти. Речь идет не о догматичной консервации, а о живом процессе, создающем необходимое напряжение и динамизм, порожденный самой сутью власти.
Такая идея хорошо известна в бизнесе: абсолютная "стабильность", отсутствие внутреннего развития в изменчивом мире – верный путь к кризису при столкновении с реальностью. Опыт деловой среды, с присущим ей стратегическим мышлением, пониманием риска и необходимости адаптации, подсказывает, что на уровне политической и ценностной организации общества понимание внутренней динамики требуется гораздо острее, чем это часто признавалось, и не только в контексте переоценки самой концепции стабильности.
Это естественным образом приводит нас к сути концепции динамического консерватизма В.В. Аверьянова. Это не ответ на внешние вызовы, а полностью самодостаточный принцип, задающий собственный ритм. Суверенность традиции здесь – не данность, а постоянная задача и проблема. Внутри нее скрыт вечно возобновляемый источник социокультурного наследования, принципиально не смешивающийся с внешними новациями и переворотами. Если свести суть к краткой формуле, "динамический консерватизм – это способность традиции к обновлению своих внешних манифестаций без утраты своей глубинной идентичности".
Динамический консерватизм – это цивилизационный подход. Его носителем выступает не класс, а культурная общность. Ключевое значение имеет формирование внутри этой общности решительного активного меньшинства, которое осознает свою цивилизационную идентичность, свой традиционализм не как абстрактную теорию или мечту, а как прямое руководство к действию. Это группа, осознанно берущая на себя миссию культурного и политического самоутверждения. Ключевое качество таких людей, по нашему мнению – особое отношение к Власти.
Оно отличает тех, кто мыслит масштабно, для кого власть – не инструмент личной выгоды ("урвать кусок"), а внутренняя позиция, априорное состояние сознания, воля к созиданию целого, к установлению правил для этого целого. Именно такие люди исторически создавали и поддерживали республиканские формы правления, обеспечивая их жизнеспособность и развитие даже будучи в меньшинстве. Их отличает восприятие Власти как непреходящей ценности, а не как предмета тайных вожделений или циничного торга.
Архетип, воплощаемый таким отношением к Власти, – это архетип ответственности за целое. Пока он жив, пока Власть воспринимается как служение и ценность, а не как нечто постыдное или сугубо утилитарное, существует и развивается государство – будь то национальное или имперское по форме. Само его существование по природе и есть постоянное развитие.
#власть #консерватизм #virtus #даэтонашареклама #социальныйпротокол #товарищество #когнитивныйпротокол
В свое время великий А.В.Суворов преодолел со своими чудо-богатырями перевал Сен-Готард и взял с боем Чертов мост. Он прошел переход, который ему дался не просто нелегко. Переход был смертельно опасен. То был переход не ради победы над противником, а ради победы над собой. Никакого военного смысла переход Суворова через Альпы уже не имел. Это была победа духа, да простит меня читатель за пафос.
Мы попали в похожую ситуацию. Нам придется перейти этот Чертов мост.
И никто при этом не знает толком – что будет после него.
С.А. Смирнов - Чертов мост
Хотя книга Введение в антропологию перехода, Смирнова, не касается напрямую темы добродетелей, она очень остро ставит вопрос(ы) о человеке. На них можно (и нужно) отвечать по разному, и мы попытаемся кратко ответить исходя из артетической версии человека.
С этой точки зрения, переход через Альпы акт чистейшей арете — неизмеримой доблести, не зависящей от внешнего успеха и обусловленной только верностью долгу перед лицом абсурда и кажущейся безсмысленности.
Да, мы попали в похожую ситуацию и тем, кто это осознает, придётся перейти свой "Чертов мост". И никто (никто!) не знает толком, что будет после. Но в том то и состоит истинная арете, как её понимали эллины и римляне, — не в гарантии результата, а в готовности заплатить цену за свой выбор, каким бы он не был.
После получения известия о разгроме Римского-Корсакова и предательстве австрийцев, Суворов оказался в ловушке. Прорыв через Альпы (через перевал Паникс) в сторону Граубюндена был единственной возможностью избежать полного уничтожения его измотанной армии в Мутенской долине. Чертов мост и Паникс не были целью, а лишь вынужденным путем спасения, но спасения не гарантированного.
Что нас ждёт за мостом?
Возможно, пустота. Возможно, новая битва. Возможно, ничего особо не изменится или изменимся только мы сами. Но арете учит: фокус должен быть не на исходе, а на качестве самого шага. Суть — в превращении страха "за себя" в силу "для этого дела". "Пойти туда, не знаю куда" и вернуться, и желательно с "аленьким цветочком".
Несмотря на потери (около 5000 убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести из 21 тысячи), Суворову удалось сохранить боевое ядро армии (он вывел около 15 тыс.) и ее знамена. Это было чудом военного искусства в условиях полного окружения и превосходства противника.
Как перейти?
Великое редко бывает "разумным". Переход Суворова был бессмыслен стратегически — но стал символом несгибаемости. Наш "мост" — такой же. Его не перейдут те, кто ждёт гарантий, инструкций или те, кто "гнётся под изменчивый мир" без собственных принципов. Его перейдут только те, для кого долг выше страха, а честь — дороже выгоды и они готовы это сохранить, в качестве ядра своего сознания. Это и есть арете: та тихая, но неумолимая решимость идти до конца, даже если никакого конца не предвидется, а впереди то ли смерть, то ли начало новой битвы.
Не спрашивай: "Что будет после моста?"
Спроси: "Достоин ли я его перейти?"
#arete #virtus #переход #смирнов
В современном мире термин "республика" часто ассоциируется с демократией, где каждый гражданин активно участвует в "общем деле" — от голосования до общественных инициатив. Обычно мы представляем себе res publica (лат. "публичное дело") как коллективный проект, где все равны и все вносят вклад. Однако в Древнем Риме в этом понятии было куда больше элитаризма: res publica олицетворяло публичное пространство, где успешные, амбициозные индивиды — аристократы, военачальники и политики — создавали и расширяли империю не только для своего возвышения, но и для блага остальных граждан. Это не было делом многих, скорее ареной, где талантливые лидеры ("высокие маки") расцветали, чтобы занять центральное место и украсить весь "сад" римского общества. Такая система позволяла Риму завоевать мир, но также имела в себе угрозу внутренних конфликтов.
Сегодня "синдром высокого мака" (Tall Poppy Syndrome) проявляется в траве альтернативных мнений в соцсетях, корпоративном давлении или политической дискредитации. Но Римская Республика нашла способ интегрировать "изрядных" людей, превратив их амбиции в двигатель прогресса.
В отличие от афинской демократии с ее остракизмом (изгнанием талантов), Рим строил систему, где успешные индивиды становились основой государства. Res publica не была "общим делом" в смысле равноправного участия всех, но имевшая открытый доступ. Сенат, cursus honorum (карьерная лестница) и система сдержек позволяли талантам вроде Гая Мария или Сципиона Африканского подниматься по заслугам, а не по рождению.
Успешные создавали Рим: их военные победы, реформы и строительство инфраструктуры (акведуки, дороги) приносили пользу всем. Но это не личный эгоизм — римляне видели в res publica общее достояние, когда личный успех усиливает всех, что минимизировало зависть. Как отмечает историк Брет Деверекс (Bret Devereaux), res publica — это нечто, принадлежащее гражданам, но управляемое лучшими.
Рим преодолевал синдром высокого мака институционально: амбиции канализировались через выборы, триумфы и ограниченные сроки власти (консульство на год).
Верховенство закона и институтов, а не личности, которое выражалось в принципе libertas — самостоятельность личности и ее свобода отстаивать свои интересы в рамках закона; и iustitia — совокупность правовых установлений, ограждающих достоинство человека в соответствии с его общественным положением. Знаменитое dura lex et lex (закон суров, но это закон) - это главный принцип. Когда закон стоит выше любого гражданина, каким бы выдающимся он ни был, это создает "правила игры". Выдающийся человек не воспринимается как прямая угроза, потому что его возможности ограничены конституцией, законами и независимыми институтами. Его успех измеряется в рамках этих правил, а не в способности их обойти.
Cursus honorum (карьерная лестница): Структурированный путь политического продвижения, где выдающиеся личности могли начинать с низших должностей (например, квестор) и подниматься до высших (консул, претор) на основе заслуг, выборов и общественного признания. Это обеспечивало интеграцию талантов, как в случае с Гаем Марием, который, несмотря на оппозицию сената, стал консулом благодаря военным успехам и поддержке народа. И превращало энергию амбиций из разрушительной силы в конструктивную, направленную на служение государству.
Продолжение ▶️
#рим #virtus #respubica #optimates #aristoi #социальныйпротокол #даэтонашареклама
Сегодня "синдром высокого мака" (Tall Poppy Syndrome) проявляется в траве альтернативных мнений в соцсетях, корпоративном давлении или политической дискредитации. Но Римская Республика нашла способ интегрировать "изрядных" людей, превратив их амбиции в двигатель прогресса.
В отличие от афинской демократии с ее остракизмом (изгнанием талантов), Рим строил систему, где успешные индивиды становились основой государства. Res publica не была "общим делом" в смысле равноправного участия всех, но имевшая открытый доступ. Сенат, cursus honorum (карьерная лестница) и система сдержек позволяли талантам вроде Гая Мария или Сципиона Африканского подниматься по заслугам, а не по рождению.
Успешные создавали Рим: их военные победы, реформы и строительство инфраструктуры (акведуки, дороги) приносили пользу всем. Но это не личный эгоизм — римляне видели в res publica общее достояние, когда личный успех усиливает всех, что минимизировало зависть. Как отмечает историк Брет Деверекс (Bret Devereaux), res publica — это нечто, принадлежащее гражданам, но управляемое лучшими.
Рим преодолевал синдром высокого мака институционально: амбиции канализировались через выборы, триумфы и ограниченные сроки власти (консульство на год).
Верховенство закона и институтов, а не личности, которое выражалось в принципе libertas — самостоятельность личности и ее свобода отстаивать свои интересы в рамках закона; и iustitia — совокупность правовых установлений, ограждающих достоинство человека в соответствии с его общественным положением. Знаменитое dura lex et lex (закон суров, но это закон) - это главный принцип. Когда закон стоит выше любого гражданина, каким бы выдающимся он ни был, это создает "правила игры". Выдающийся человек не воспринимается как прямая угроза, потому что его возможности ограничены конституцией, законами и независимыми институтами. Его успех измеряется в рамках этих правил, а не в способности их обойти.
Cursus honorum (карьерная лестница): Структурированный путь политического продвижения, где выдающиеся личности могли начинать с низших должностей (например, квестор) и подниматься до высших (консул, претор) на основе заслуг, выборов и общественного признания. Это обеспечивало интеграцию талантов, как в случае с Гаем Марием, который, несмотря на оппозицию сената, стал консулом благодаря военным успехам и поддержке народа. И превращало энергию амбиций из разрушительной силы в конструктивную, направленную на служение государству.
Продолжение ▶️
#рим #virtus #respubica #optimates #aristoi #социальныйпротокол #даэтонашареклама
Коллегиальность власти. Ярчайший пример — римской коллегиальности (два консула, каждый с правом вето на решение другого) и разделение власти между консулами, сенатом и народными собраниями. Сенат, состоящий из опытных бывших магистратов, служил платформой для интеграции элиты, где таланты влияли на политику через дебаты и консенсус. Членство было пожизненным, но открытым для новых сенаторов, включая плебеев после реформ (например, Lex Ogulnia 300 г. до н.э.), что способствовало социальной мобильности.
Сдержки (коллегиальность, вето) предотвращали тиранию, а судебные процессы заменяли произвольное изгнание.
Система сдержек и противовесов: включала коллегиальность (должности занимали минимум двое для взаимного контроля), вето трибунов и provocatio (право апелляции к народу). Всё это предотвращало доминирование одного человека и изгнание по произволу, в отличие от монархий или олигархий, где правитель мог с лёгкостью устранять угрозы.
Общественное признание (почести, награды, уважение) должно быть направлено на тех, кто приносит реальную пользу res publicae (общественному делу). Римляне были мастерами в этом: триумф полководца, статуя на форуме, овация — все это было способом "канализировать" славу и честолюбие в полезное для государства русло, давая выдающемуся человеку необходимое признание, но в рамках, одобренных обществом.
Противоречие заключается в том, что выдающаяся личность одновременно и полезна (ведет к победам, инновациям, процветанию), и опасна (может уничтожить существующий порядок).
Римляне институционализацировали соперничество: общество не подавляет конкуренцию, а заключает ее в правовые и ритуализированные рамки. Выдающиеся люди соревнуются не через заговоры и убийства, а через выборы, судебные процессы, законодательные инициативы или на рынке. Их противостояние укрепляет систему, а не разрушает ее.
Амбиции талантливого человека направляются на внешнего врага (завоевания), на внутреннее развитие (строительство, законы) или на экономическое процветание. Его цель — не уничтожить систему, чтобы стать единоличным правителем, а достичь вершин внутри системы и получить от нее признание.
Допустима критика и новые идеи, но опять-таки в определенных формах. Это позволяет выявлять проблемы и применять новые подходы без насильственной смены власти.
В эпоху, когда синдром "высокого мака" самоподдерживается массовым единогласием мнений в соцсетях и офисах, стоит вспомнить, как римляне создавали свою империю, конечно, помня и про необходимость сохранения баланса. Возможно, наш взгляд на "республику" как общее дело нуждается в серьёзной корректировке: для этого и создан Nova Nobilitas место интеграции лучших для блага многих.
◀️ Первая часть
#рим #virtus #respubica #optimates #aristoi #социальныйпротокол #даэтонашареклама
Сдержки (коллегиальность, вето) предотвращали тиранию, а судебные процессы заменяли произвольное изгнание.
Система сдержек и противовесов: включала коллегиальность (должности занимали минимум двое для взаимного контроля), вето трибунов и provocatio (право апелляции к народу). Всё это предотвращало доминирование одного человека и изгнание по произволу, в отличие от монархий или олигархий, где правитель мог с лёгкостью устранять угрозы.
Общественное признание (почести, награды, уважение) должно быть направлено на тех, кто приносит реальную пользу res publicae (общественному делу). Римляне были мастерами в этом: триумф полководца, статуя на форуме, овация — все это было способом "канализировать" славу и честолюбие в полезное для государства русло, давая выдающемуся человеку необходимое признание, но в рамках, одобренных обществом.
Противоречие заключается в том, что выдающаяся личность одновременно и полезна (ведет к победам, инновациям, процветанию), и опасна (может уничтожить существующий порядок).
Римляне институционализацировали соперничество: общество не подавляет конкуренцию, а заключает ее в правовые и ритуализированные рамки. Выдающиеся люди соревнуются не через заговоры и убийства, а через выборы, судебные процессы, законодательные инициативы или на рынке. Их противостояние укрепляет систему, а не разрушает ее.
Амбиции талантливого человека направляются на внешнего врага (завоевания), на внутреннее развитие (строительство, законы) или на экономическое процветание. Его цель — не уничтожить систему, чтобы стать единоличным правителем, а достичь вершин внутри системы и получить от нее признание.
Допустима критика и новые идеи, но опять-таки в определенных формах. Это позволяет выявлять проблемы и применять новые подходы без насильственной смены власти.
В эпоху, когда синдром "высокого мака" самоподдерживается массовым единогласием мнений в соцсетях и офисах, стоит вспомнить, как римляне создавали свою империю, конечно, помня и про необходимость сохранения баланса. Возможно, наш взгляд на "республику" как общее дело нуждается в серьёзной корректировке: для этого и создан Nova Nobilitas место интеграции лучших для блага многих.
◀️ Первая часть
#рим #virtus #respubica #optimates #aristoi #социальныйпротокол #даэтонашареклама