Ответственность перед другими мотивирует нас сильнее, чем ответственность перед самим собой, что в общем то вполне ожидаемо, если мы располагаем себя в центральной точке зрения на мир.

Обещать себе не имеет смысла, ведь мир равен нашему "мы" и мы сами даём оценку своим действиям.

Другое дело если речь идёт о зависимости, страсти или привычке, потому, что против этого восстает совесть, оскорбленная добровольным подчинением, не соответствием моего состояния моим идеалам.

Нравственный человек, радуясь соответствию реального идеальному, насколько оно удалось, с другой стороны, обречен на вечное беспокойство и постоянную неудовлетворенность существующим порядком вещей, поскольку никогда не устраняется противоречие между сущим и должным.

Хаос и произвол всегда проглядывают за кажущейся гармонией, непреодолимая необходимость и слепая случайность – за кажущейся свободой и творчеством, разрушение и гибель – за кажущимся развитием и продолжением рода, временная разорванность – за кажущейся непрерывностью, всеобщее страдание – за кажущимся ликованием, и совесть, как реакция нравственного человека на противоречие сущего и должного, не позволяет смириться с действительностью, как она есть, и требует, вопреки очевидности, провозглашения идеальных ценностей — гармонии, свободы, творчества, милосердия и т.д.

Благородный человек старается, насколько это возможно, исключить из реальной действительности все, что не соответствует идеалу.

Если реальная жизнь этого мира не признается нормальной, значит, нравственной нормой должен быть отказ от многих вещей, не соответствующих, чуждых бытию подлинному.

Такой отказ через сопротивление склонностям, обуздание желаний, ограничение потребностей как бы отодвигает от меня то, что не соответствует идеалу. И наоборот, всякое, хотя бы незначительное привнесение в жизнь свободного, вечного, милосердного и упорядочивающего начала дает моральное удовлетворение, нравственную гордость. Оно как бы подвигает нелепую действительность к идеальному состоянию. И потому любое исполнение долга есть подвиг.

Учитывая все сказанное, нравственный человек – самое недовольное существо на свете! Ему можно дать все, что есть в мире и даже весь мир, а он все равно будет стремиться к идеальному состоянию мира.

В.П.Фетисов - Солнце не заходит

#arete #virtus

Мотив поведения героя, как бы он не был оформлен, всегда один - жажда схватки. Через неё проложен самый короткий путь к славе, определяющей, с свою очередь, способ героического существования исключительно через подвиг. Чтобы разорвать оковы профанического мира герой постоянно должен балансировать на краю катастрофы. В твёрдой решимости оставаться верным самому себе - принципам своей личной свободы и чести, - он готов нестись навстречу неизбежности, чего бы она не сулила.

(Сергей Иванов. Реакционная культура: От авангарда к Большому стилю)

Иллюстрация: Newell Convers Wyeth. Illustrations for The Ladies Home Journal, 1921

О свободных философах
1/2

У П.Щедровицкого в главе "Проблема свободы в СМД-антропологии":
"...в рамках СМД-антропологии в качестве важнейшего, в определённом смысле предельного понятия, указывающего на онтологическую возможность освобождения от диктата социальных систем, культуры и деятельности, вводятся общее представление о мышлении и совокупности инструментальных представлений о техниках и методах рамочного мышления, проблематизации, полагания и схематизации, рассуждения".

Накопление представлений о мышлении и разработка инструментальных представлений о техниках - это, несомненно, важная работа, чем бы она не мотивировалась. Но в данном пассаже - стоящем в ряду многих высказываний иных философов и нефилософов - мне бросилось в глаза безоговорочное полагание "освобождения от диктата X, Y, Z", свободы как само собой разумеющейся ценности. Это определённо систематичное, неэпизодическое. Рефлексировать можно понимание свободы, её состояние, достижение или ущемление - но не ценность для автора. По крайней мере, я пока таких рефлексий не находил.
Любая попытка релятивизировать ценность свободы воспринимается как атака или как свидетельство или проявление той самой неуважаемой "несвободы". Известный шовинистичный дискурс "нерабов" про "рабский народ" имплицитно предполагает аксиологическую и вытекающую из оной социальную иерархию: свобода выше, чем несвобода - мы свободные выше, чем они рабы. Вроде бы очевидные инстинкты, но есть масса неочевидных проекций. Механику этого процесса интересно реконструировать в эпистемическом измерении, в проекциях на индивидуальные и популяционные программы, но в данном случае просто согласимся с этой иерархией - она, несомненно, имеет свой эволюционный смысл. Только её нужно нарастить за обычные, неявно полагаемые рамки.

Над ценностью свободы стоит ценность долга, ценность служения большему и великому. Или, если угодно, свободе, но уже чего-то великого и надиндивидуального, часто отрицающего ценность личной свободы.
Для шудры-раба главной текущей ценностью является самообеспеченность, "чарка-шкварка". Свобода для него - загоризонтная эволюционная цель. Продвинутые шудры созревают до состояния, когда уже жаждут не только колбасы, но и свободы, и однажды могу последнюю получить, переходя в варну свободных вайшью - тех, которые свободой уже пользуются. Вайшью-селяне куда более производительны, чем рабы, и главной ценностью для них является производство и накопление - детей, земель, зерна, капитала, научных трудов. Впечатлений, фоток и "жизненного опыта" в целом. Но однажды всё это расширение и накопление упирается в организационный потолок, в горизонт за которым стоит Служение. Не имей сто рублей, имей одну Сверхцель. Самый быстрый горизонт - это служение семье, роду, клану, подчинённость своих хотелок и страдалок нуждам поколений. Далее осознанная подчинённость может дорасти до служения корпорации, нации, закону и человечеству - форм не счесть. Служение - это уже кшатрийское. Без служения и соответствующей ценностной инфраструктуры невозможно обеспечить созависимую деятельность сколь-нибудь крупной социальной группы.

Кшатрий презирает Свободу, как вайшью презирает Рабство. Кшатрий презирает анархичный Хаос, благодатное свободное место; он жаждет подчинять, строить из этого Хаоса упорядоченный Космос. Но не потому, что кшатрий - "несвободный раб", как обычно полагают подслеповатые селяне, а потому что знает новую, превосходящую ценность направляющей и творящей Воли. И своё место в её Космосе. Когда Родина приказывает, кшатрий осознанно жертвует и своей колбасой, и своей свободой. Потому что уже умеет превосходить и подчинять эти инстинкты. Он живёт в большем, развёрнутом мире, где Воля отодвинула и подчинила Свободу.

Эти эпистемические состояния, аксиологические и социальные иерархии - части критической инфраструктуры популяции. Они такими должны быть, иначе общество умрёт или будет съедено соседями.
Когда вам всучивают свободу в виде предельной ценности, знайте - вас располагают в беличьем колесе шудрийской сансары: всегда стремись к свободе, всегда стремись.

2/2
Сверх кшатриев также есть жизнь и ценности, превосходящие кшатрийские. Но это уже другая история. Две истории. Эти ценности "превосходящие", т.е. выстроены в иерархию не потому, что кому-то более симпатичны, а потому что более эффективно обеспечивают согласованную деятельность более масштабных социоров. У кого таких иерархий нет, кто не проходит аксиологический и социоорганизмический ароморфоз - те остаются ресурсом для превзошедших.

Есть большое заблуждение, что развитая интеллектуальная способность определяет аксиологию или соответствует позиции индивида на лестнице эволюционных масштабов. Вроде "если умный - значит брамин". Думаю, однако, основополагающей характеристикой здесь являются именно предельные ценности индивида, а не частные способности: физические, эмоциональные или интеллектуальные.

* * *
Куда делись философы, речь и мысль которых стоит на опорах Превосходящей и Созидающей Воли? Они же были. Неужели всех схарчило общество потребления с его мелочным гедонизмом и хором респектабельных шоуменов?

Уже в начале ХХ века стало ясно, что Модерн и его наука ведут цивилизацию куда-то совсем не туда, однако, тогда ещё не стало очевидно, какая из доктрин Модерна, либерализм, коммунизм или фашизм одержат верх и перейдут в парадигмальную стадию, подчинив и включив в себя элементы других.

Многие мыслители того времени, когда казалось, что мир стоит на пороге нового начала и эпоха Модерна подходит к концу, совершили дорого всем стоившую ошибку, выбрав проигравшую в итоге сторону, поддавшись на очарование краткосрочных успехов. Теперь спустя столетие мы знаем, что как реальные, так и идеологические войны, тогда только предстояли.

В это же время в Германии времен Веймарской республики сформировалось Движение Консервативной революции, которое так и не получило достойного продолжения и оказалось не способно сформировать свою политическую линию и воплотить ее в жизни. Консервативные революционеры растворились в более простых и массовых идеологиях начала ХХ века, а переосмысление их идей началось совсем недавно.

Сложность анализа КР заключается как в нечеткости и огромному спектру идей, которые можно к ней отнести, так и из-за характера личностей ее вдохновителей.

Что стоит за самим термином? Консервативная, так как консерватизм, принимается в качестве главного образа мысли и политической деятельности. Отказ от погони за прогрессом, бережное отношение к своему прошлому и традиционным ценностям - то что однозначно можно отнести к характеристикам КР.
Революция - содержит множество коннотаций. Это отсылка к Великой Французской революции, по отношению к которой КР выступает в качестве контр-революциии и во времена после краха монархических режимов Европы это придавало движению реакционный характер. С другой стороны КР не ставила своей целью восстановление, какого либо режима или обязательного возврата к монархическим формам правления, в этом смысле "революция" это как минимум оппозиция существующим политическим силам. Важно отметить, что провозглашалась идеологическя революция, и революционная смена образа мысли и мировозрения, а никак не действия по насильственной смене политического строя.

Не смотря на разные реально существовавшие ситуативные союзы, можно сказать, что концептуально КР находилась в оппозиции ко всем политическим силам. Против монархистов, так как требовался не просто возврат к монархии, а исправление ошибочного направления заданного Модерном, для чего необходимо не просто вернуться во времена до ВФР, а погрузится в переосмысление причин приведших к переходу от пре-модерна к модерну и отказа от традиции в целом. Против комунизма и фашизма - в силу умаления значения личности в этих доктринах, размывания идентичностей и главенству общественного (государственного) интереса над личным. В меньшей степени это относилось и к капитализму, на который обрушивалась обоснованая критика в меркантилизме, приводящему к отказу от вечных ценностей и добродетелей традиции.
Аппелируя к традиции КР, тем не менее не становилась в позицию необходимости решительного к ней возврата. Так сформировалось течение традиционалистов ратующих за традиционные, античные и ведические ценности, но не желавших, за редкими исключениями, принимать сторону существующих религиозных течений.
Таким образом главной целью становится тотальное переосмысление и "переоценка ценностей" как совремнности, так и прошлого. Все достижения человечества следует не только переосмыслить, но и воссоздать заново опираясь на весь исторический опыт, попутно исправляя совершенные в прошлом ошибки.

#КР

Созданная ярчайшими интеллектуалами своего времени, Консервативная революция (КР) не могла на равных конкурировать с другими более инклюзивными и популисткими массовыми политическими движениями начала ХХв, хотя и находила признание в том числе в университетской среде Германии.

Изначально ориентированная на глубокую философскую рефлексию КР остановилась на анализе консерватизма, их часто называли "младо-консерваторами", но они так и не сформулировали своей универсальной политической программы.

В качеставе политического движения КР закончила свое существование после становления фашистских и национал-социалистических режимов, использовавших схожую риторику, во многом заимствованную у КР, но лишенную какого либо внутреннего содержания.

После этого фокус исследований сместился с общественно политических вопросов к историко религиозному аспекту традиционализма.

Такой поворот мысли по видимому являлся неосознанной попыткой поиска духовных и социальных основ КР, однако в итоге привёл к окончательному разрыву с политической деятельностью и ещё большему усложнению общей концепции.

Вместо четко сформулированной социальной базы КР, была создана ещё одна такая же сложная и не способная завоевать популярность, но уже религиозная доктрина.

Не смотря на прямую преемственность, традиционализм не может считаться единственным и необходимым основанием для КР.

Первые организации и общественные ассоциации, которые можно отнести к движению КР, были созданы и финансировались аристократами крови и людьми близкими к аристократическим кругам. Не смотря на постоянные поиски союзов с самыми разными группами в сельских движениях, молодежных и студенческих, религиозных, финансовых и военных кругах - дух аристократократизма и высоких этических стандартов неизменно присутствовал во всех их начинаниях.

Делая упор на мировозрение, против идеологии и на изменение сознания и образа мысли, против социальных революций, функционеры КР, тем не менее были слишком увлечены проектами социальных преобразований и перспективами, которые открывались в союзе с противоречащими друг другу политическими и общественными силами.

В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что аристократизм не способен к саморефлексии, взгляд из центра бытия и событий, делает возможным только внешнее действие. Однако не владея пониманием внутреннего стержня КР, безсистемные внешние действия, обусловленные открытостью к диалогу и поиском союзников в противоборствующих лагерях - привели к нулевой результативности.

Парадигму Консервативной революции - невозможно понять до конца, не поняв философии аристократизма, которая проходя нитью, связывает и немецких идеалистов и русскую нравственную философию Серебряного века.

#КР #aristo

Восхитительная лекция Гизелы Страйкер (р. 1943, профессор-эмерит античной философии и классической филологии Гарварда) о знаменитом трактате Цицерона De Officiis («Об обязанностях») и том, почему стоическая этика лишена в нем метафизических аргументов, которые мы могли бы ожидать в подобном сочинении. Сочиняя его, Цицерон опирался на трактат стоика Панэтия Περὶ Καθήκοντος («О должном»), и Страйкер делает завораживающую попытку вычленить ключевые панэтиевские идеи в цицероновском тексте: в частности, идею τὸ καλόν или ho­nes­tum, внутренней красоты, которая была для стоиков залогом εὐδοξία (репутации). Как мы можем понять, что к добродетели стоит стремиться? Совершенно необязательно для этого понимать стоическую космологию, повествующую о мировом логосе и необходимости вести добродетельную жизнь согласно разумной природе. Мы можем познать добродетель как нечто ценное, просто восхищаясь прекрасным поведением и внутренней красотой других людей. Такова эпистемологическая сторона τὸ καλόν, но есть и практическая: чтобы достичь этой желаемой добродетели, мы обязаны вести такую жизнь, которая будет точно так же восхищать других людей. Отсюда социальная роль умеренности, воздержности и любой другой подобающей (decorum) добродетели, которые как бы развернуты в сторону общества, одновременно служа примером и свидетельствуя о нравственной красоте их обладателя. Цицерон говорит об этом напрямую: «Подо­баю­щее, кото­рое све­тит в жиз­ни, заслу­жи­ва­ет одоб­ре­ния у тех, сре­ди кого мы живем, бла­го­да­ря поряд­ку и нашей стой­ко­сти и воз­держ­но­сти во всех наших выска­зы­ва­ни­ях и дей­ст­ви­ях». Таким образом, De Officiis и Περὶ Καθήκοντος были своего рода пролегоменами к учению о добродетели, предназначавшимися для молодых римских аристократов и начинающих политиков, далеких от стоической схоластики. При этом далее, отмечает Страйкер, трактат Цицерона претерпел любопытную метаморфозу: от Ренессанса до XVIII века, пока это был один из самых читаемых античных текстов, он воспринимался вовсе не как введение в этику, которому недостает онтологического основания, а как полноценная этическая программа, поскольку в эту эпоху этика мыслилась как наука о правильном поведении и надлежащих манерах, чему De Officiis, собственно, и посвящен.

Эта лекция Страйкер стоит десяти стоиконов — из сопоставимого видел только доклад другого корифея истории античной философии Тони Лонга, который по интересному стечению обстоятельств тоже акцентирует внимание на значении τὸ καλόν и эстетического измерения в стоической этике. Отдельно хочется отметить очаровательную иронию Страйкер — именно такую, которая свойственна порой людям, давно подвизающимся на поприще классической филологии.

https://www.youtube.com/watch?v=8elib4581UQ

Обобщающий термин аристократизм, можно применить для описания большинства анти-модернистских философских течений, от Фихте, Ницше, Шмитта, Ортеги-И-Гассета и далее от Соловьева, Бердяева, Бахтина до Фетисова и Дугина.

Любая сколько-то завершенная философская система является фундаментом для политической доктрины и если говорить о КР, то по нашему мнению, ее фундаметом является именно философия аристократизма.

Обращаясь к вечным античным добродетелям, аристократизм создает такой тип человека для которого принципы КР не утопия, а политическая программа, реальный план взаимодействия с внешним миром.

Осуществление такой политической программы становиться возможно только при одном условии — при появлении этого нового типа человека. Уничтожая все различия, современность в то же время позволяет овладеть таким мирровозрением гораздо более широким слоям общества, чем это было возможно в античности.

Выбор между посредственным "нормальным" сознанием и становлением личности перестает быть полностью обусловленной данностью, делая аристократизм консервативных революционеров более актуальным, чем он когда либо был раньше.

"Нормальный", "рядовой человек" будет неизбежно вносить свое извращенное (неправильное) понимание в любые непостижимые для него идеи, кажущиеся ему только вредной и опасной утопией.

Однако, если Homo sapiens превращается в Homo virtus (человек благородный) - то утопия перестает быть таковой и воплощается в реальности, становится достижимой.

Добродетель-безупречность (arete), стремление к недостижимому совершенству — тот самый мостик над пропастью, который соединяет нового человека, аристократа духа, с остальным обществом.

Мягкий элитизм, добровольность и открытость участия, мировоззрение из центра человеческого бытия, вечное балансирование между крайностями и отсутствие внешнего авторитета и данности по отношению ко всем сферам жизни, в следствии преобладания внутреннего индивидуального закона - разительно отличает КР от остальных политических теорий.

Ядро КР сформировали именно такие личности аристократического типа, воспринимаюшие "Я", как часть целого, одновременно - обособленные, различающие, всегда проводящие границу между достойным и недостойным, и в то же время тяготеющие к обществу равных.

Для них имеется только один мир и этот мир начинается там, где мы находимся, он повсюду вокруг нас. И поскольку центр в нас, inter pares (для равных) «центр повсюду».

В своём стремлении к целостности КР идет намного дальше, не ограничиваясь дефрагментацией личностей и объединения их в пестрое единство.

Нет дальнего предела - любое из мест мира подчиняется одним и тем же законам. Возможно различение отдельных частей в Целом, но не их разделение.

Любая черезмерность, односторонее предпочтение вызывают протест - из центра видна тщетность попыток соединить идеальное с реальным и духовное с материальным.

В центре они пересекаются не соединяясь, amor fati аристократа духа состоит в том, чтобы бесстрастно смотреть на все проявления мира, но полагаться только на себя.

Даже «вечность» для него не вне времени и не над временем, она представляет собой свернутое в его сознании время – прошлое и будущее как настоящее.

Он присутствует здесь и везде, он есть - весь и всегда.

#КР #virtus #aristo #arete #личность #элита #amor_fati #радикальный_субъект

Быть «нормальным» – идеал для неудачника, для всех тех, кому еще не удалось подняться до уровня общих требований. Но для тех, чьи способности намного выше среднего, кому нетрудно было достичь успеха, выполнив свою долю мирской работы, – для таких людей рамки нормы означают прокрустово ложе, невыносимую скуку, адскую беспросветность и безысходность. В результате многие становятся невротиками из-за того, что они просто нормальны, в то время как другие страдают неврозами оттого, что не могут стать нормальными.

Карл Густав Юнг

И это ☝️☝️☝️ ещё очень мягко сказано.
На самом деле сама социальная обусловленность конструируется нездоровыми людьми👇👇👇

Изучая воздействие психопатии на общество, историю и политику польский клинический психолог доктор Эндрю (Анджей) Лобачевский пришел к тем же самым заключениям, что ранее сделали Макс Нордау и Лотроп Стоддард: «Людям с различными психологическими отклонениями общественная структура, где доминируют нормальные люди, и их концептуальный мир кажутся «системой силы и притеснения».

Психопаты принимают такой вывод за правило. Если, в то же самое время, большая несправедливость действительно фактически существует в данном обществе, то патологические чувства несправедливости и суггестивные заявления, исходящие от людей с отклонениями от нормы, могут тогда быть легко распространены среди обеих групп, хотя причины одобрения таких идей у каждой группы абсолютно различны».
...
«У психопатов появляется мечта как некоторая утопия «счастливого» мира и социальной системы, которая не отвергает их и не вынуждает их подчиняться законам и обычаям, значение которых для них непостижимо.

Они мечтают о мире, в котором доминировал бы их простой и радикальный способ испытывать и чувствовать мир, где им, конечно, будут гарантированы безопасность и процветание.

В этой утопической мечте они представляют, что те «другие», отличающиеся, но также и технически более квалифицированные, чем они сами, должны быть привлечены к работе, чтобы достичь этой цели для психопатов и других из их рода».

Даша, ты наш Герой

Никак не хотел высказываться по произошедшему. Честно говоря, до сих пор не хочу. Однако волна сопутствующих текстов вынуждает — потому что заложенные в них патетика и истерия играют на руку злу.

Единственная цель любого террора — подорвать человеческую нормальность. Заронить зерна гнева, страха и безумия в людей, пытающихся строить что-то на без того зыбком фундаменте.

Террор всегда нащупывает эту эмоцию — дикий и бесконечный ужас. Чем циничнее и омерзительнее, тем лучше для террористов. Им нужно только это. Толкнуть на необдуманные поступки, сломить способность рассуждать здраво и логично. Превратить человека в опасное для себя и других животное.

Единственная возможность противостоять разобщению и отчуждению, которые всегда идут об руку с хаосом — держаться своих. Держаться семьи, друзей, людей, сохраняющих нормальность. Искать почву под ногами и делать то, что сопутствует благу. Потому что корни народа — в трезвомыслии каждого отдельного человека. Потому что погруженные в истерику люди никогда не построят царства.

Продолжайте строить свое и жить честной жизнью вопреки поползновениям Ада. Невозможно истребить то, что делает нас людьми, пока мы сами не откроем двери навстречу безумию.

Спи спокойно, Дарья.

Достоинство и честь и то, что мы называем благородством, – это стремление вверх: и в самом простом смысле, пространственном, и в более осмысленном, метафорическом или символическом. Т.е. благородным является человек, который хочет быть, по крайней мере, не ниже себя, а вообще говоря, выше себя.

Когда человек хочет быть не ниже себя, мы можем назвать это достойным поведением. Благородное поведение связано со стремлением превзойти собственную данность, не в ницшеанском смысле «сверхчеловека», а в каком-то другом.

Это благородство должно строиться на других основаниях – этических. Но от самого понятия благородства Данте не отказывается, наоборот – оно для него очень важно, потому что без него, он полагает, нельзя ни справиться с той бурей бедствий, которая терзает итальянские земли, ни создать благородный итальянский язык.

Первым признаком языка, который Данте создает, он называет благородство, он хочет создать благородный итальянский язык. Есть язык неблагородный, а есть благородный, gentile.

В «новое благородство» Данте входят глубоко усвоенные основные классические добродетели.

Четыре кардинальных (Благоразумие, Справедливость, Целомудрие, Мужество) – и много еще других. (О «теологических» добродетелях – Вере, Надежде, Любви – речь не заходит).

Вторая составная часть этого нового благородства – это знания и развитие ума.

Невежа благородным у Данте быть не может. Имеется в виду труд размышления, труд обучения, привычка жить умственным трудом.

Представление об аристократизме изначально было связано с темой друга и дружеского круга (к дружбе, в классической мысли, способны только благородные люди; негодяи составляют сговоры). Важен круг людей, понимающих друг друга. Вообще без дружелюбия и общей благосклонности благородного человека не представишь.

Ольга Александровна Седакова

https://telegra.ph/V-poiskah-novogo-blagorodstva-Razgovor-so-Svyato-Petrovskim-malym-pravoslavnym-bratstvom-08-21-4

Пока еще знаешь ты благородство свое, чувствуют его и другие — те, кто не любит тебя и посылает злобные взгляды тебе вослед.

Знай, что благородный у всех стоит поперек дороги.

Также и „добрым“ мешает он: когда же они и его называют добрым, то этим хотят устранить с пути.

Новое хочет создать благородный и новую добродетель.

Старое хочет сохранить добрый, чтобы оно пребывало в целости.

Но не в том опасность для благородного, что он сделается добрым, а в том, что может стать наглецом, насмешником и разрушителем.

Фридрих Ницше - «Так говорил Заратустра», (О дереве на горе)

#arete

Термин Nova nobilitas (новая аристократия/ дворянство, также можно перевести как новое благородство) впервые использовал Марк Аврелий Марий в своей речи после избрания консулом. Он причислял себя к новому типу знати, хотя и не имеющей знатных предков, но олицетворяющей истинные добродетели, которые родовая знать успела растерять, погрязнув в роскоши и безделье.

Homo novus (с лат. — «новый человек», мн. ч. homines novi) — в Древнем Риме — название человека из незнатного и малоизвестного рода или из плебса, получившего высшие магистратуры («курульный магистрат»), в отличие от нобилитета (точное определение новых людей и нобилитета в древнеримских источниках отсутствует).

Homo Novus находились в оппозиции к nobilitas. «Новые люди», знать достигшая высоких должностей за счёт собственных сил и компетенций, такие как Катон Старший, Марк Аврелий или Цицерон, являлись исключениями, подтверждающими правила.

Они обладали «стремлением победить старую аристократию своей доблестью». На новых людей из богатых плебейских семей, сделавших состояние на бизнесе, действительно смотрели свысока со стороны нобилитета, руководившего магистратами в течение нескольких поколений.

Во времена Древнего Рима слово novus имело трудноуловимый в современных языках оттенок презрения (ср. «новый русский», «новодел», «нувориш»).

#элита #aristo #virtus

https://telegra.ph/Rimskij-nobilitet-i-novye-lyudi-08-24

Умствование и сложность не обязательно есть мудрость. Хазрат Инайят Хан. Чаша Саки.
"Cleverness and complexity are not necessarily wisdom." Bowl of Saki, August 20, by Hazrat Inayat Khan

Комментарий Пир-о-Муршида Инаята Хана:

Человек любит сложность. Он не желает сделать один шаг; гораздо интереснее смотреть вперед на миллион шагов. Ищущий истину попадает в лабиринт, и этот лабиринт заинтересовывает его. Он хочет пройти его еще тысячу раз. Это похоже на детей. Весь их интерес в беготне вокруг, они не желают видеть дверь и войти в нее, пока не устанут. Так и взрослые люди. Все они говорят, что ищут истину, но им лишь нравится лабиринт. Именно поэтому мистики делают тайну из величайших истин, чтобы донести их до немногих, которые готовы к ним, позволяя остальным играться, потому что для них время игр.

«Зачем так тверд! — сказал однажды древесный уголь алмазу. — Разве мы не близкие родственники?» —

Зачем так мягки? О братья мои, так спрашиваю я вас: разве вы — не мои братья?

Зачем так мягки, так покорны и уступчивы?

Зачем так много отрицания, отречения в сердце вашем?

Так мало рока во взоре вашем?

А если вы не хотите быть роковыми и непреклонными, — как можете вы когда-нибудь вместе со мною — победить?

А если ваша твердость не хочет сверкать и резать и рассекать, — как можете вы когда-нибудь вместе со мною — созидать?

Все созидающие именно тверды. И блаженством должно казаться вам налагать вашу руку на тысячелетия, как на воск, —
— блаженством, писать на воле тысячелетий, как на бронзе, — тверже, чем бронза, благороднее, чем бронза.

Совершенно твердо только благороднейшее.

Эту новую скрижаль, о братья мои, даю я вам: станьте тверды! —

Фридрих Ницше - «Так говорил Заратустра», О старых и новых скрижалях, фр.29

#arete #virtus