⬆️ Интеллигент ужасное слово с не менее кошмарной коннотацией.
Отмывать его нет никакого желания, но текст хорош, это не про интеллигенцию, а про то как правильно.

Неужели вы не понимаете, что человеческое благородство основано прежде всего на самоотдаче, готовности рисковать, верности до самой смерти? Если вам нужен образец для подражания, вы найдете его в летчике, жертвующем собой ради почты, которую он везет, во враче, погибающем, сражаясь с эпидемией, в арабском воине, который на своем боевом верблюде спешит во главе отряда навстречу лишениям и одиночеству. Кто-то из них погибает каждый год. И даже если их жертвы кажутся бессмысленными, что же, вы думаете, их жизнь пропала даром? Они запечатлели прекрасный образ на первобытной глине, из которой мы сделаны, они посеяли семена даже в сознании малого ребенка, засыпающего Под легенды об их подвигах. Ничто не исчезает бесследно, и даже от огороженного стенами монастыря исходит свет.

(Antoine de Saint-Exupéry. Il faut donner un sens à la vie des hommes)

"Нужно лишь малое семя, крохотное: брось он его в душу простолюдина, и не умрет оно, будет жить в душе его во всю жизнь, таиться в нем среди мрака, среди смрада грехов его, как светлая точка, как великое напоминание."

Ф.М.Достоевский - Братья Карамазовы

Человек инициативный, выставленный на вид

«Знать живёт в мире как истории и углубляет его поскольку изменяет его картину»^[​​​​​Шпенглер О . Закат Европы. С. ​​​​​356].

Такое аристократическое стремление приводит к поступанию (включающему в себя действующего субъекта, в отличие от «поступка», отчужденного от него) и является исходным способом существования для субъекта ​​​​​– ​​​​​не как результата моральной рефлексии и анализа мира, а как способа задания этого мира.

Использование слова «поступание» подчеркивает в человеке нечто, противостоящее осмысливанию, пониманию, продумыванию реальности ​​​​​– ​​​​​а именно нечто первичное реальности, задающее ее, создающее прецедент, а им ​​​​​– ​​​​​смысл мира и его возможности.

В поступании аннигилируется разрыв подлинной идеи и неподлинного мира, достойного должного и несовершенного сущего, в нем осуществляется их неразделимое единство, а точнее ​​​​​– ​​​​​они уничтожаются в своей противоположности. В поступании я локализую себя в том центре, в котором бытие плотно, которое есть «абсолютная реальность» (М. ​​​​​Элиаде).

Словами Шпенглера: «Здесь не раздумывают: кто раздумывает, уже бесчестен». С точки зрения «из центра» поступание принимается как исходное, ничем ​​​​​– ​​​​​никакими нормами и теоретическими рассмотрениями не обосновываемое: только через него есть выход к единому и единственному бытию.

Традиционная этика, отвечая потребностям и реализуя возможности периферийного человека, видит моральный поступок, в первую очередь, как отрефлексированный, как логичный, но, тем самым устраняет из него ответственного субъекта.

В силу этого отрыва от единого и единственного центра ответственного сознания: логическая ясность и необходимая последовательность, на которые делает ставку теоретическое сознание, превращаются в темные и стихийные силы.

Центральная локализация в ценностном мире ​​​​​– ​​​​​неустранимое и существенное основание ценностного бытия, но это разрушает всю традиционно периферийную логику этики.

Человек поступает не в пространстве таких же равных других, но в пространстве, ценностно организованном вокруг него и являющимся им самим: только в этом случае он ставит подпись под своим деянием, и самой подписью придаёт этому деянию бытийственность,
подлинность, позволяет поставить подпись ​​​​​– ​​​​​и она является таковой не в силу соответствия некоему образцу подписи (периферийному ценностному сознанию свойственна архетипичность ​​​​​– ​​​​​для него существует лишь то, что воспроизводит идеальный образец), а в силу того, что поступок всецело является моим.

Как обнаруживает Х.Арендт, мужество не сводится обязательно или первично только к готовности взять на себя последствия за сделанное: мужества требует уже решение выйти из приватного круга потаенности и показать, кто ты, собственно, есть, т.е. выставить самого себя. Но аристократическое существование во многом вообще лишено этой приватной потаенности, и выставление самого себя есть способ аристократического существования с самого детства.

Потаенность и невыставленность невозможны там, где человек осуществляет то, что может быть названо инициативой.

Аристократ инициирует всю жизнь замка, что для него во многом совпадает с инициированием самого себя. «Однако сила того, кто берет на себя инициативу, поистине придающую всю крепость крепкому, дает о себе знать только в этой инициативе и во взятом тогда на себя риске, не в действительном достижении»^[Арендт Х. Vita activa, или о деятельной жизни. СПб., 2000. С. 250.].

Величавая ответственность аристократа не есть суетливая ответственность за результат, за то, что вне замкового пространства. Для него непостижимы мучения ситуативного морального субъекта.

Он ответственен лишь за исполненную роль и лишь за обустройство замка, т.е. самого себя. (Остатки этого обустройства сохраняются, если бы можно было так сказать — ностальгируют, в исключительной щепетильности и консервативности аристократии в отношении одежды, устройства дома и распорядка жизни.)

О.П.Зубец - Об аристократизме // Аристократизм, как основа поступания

#aristo #arete #личность

Человек высокого уровня активности и ответственности - «правый человек» - является носителем идеи дела, которым он занимается. Его дело одновременно и его призвание, в этом он видит смысл своей активности.

Внутренняя активность побуждения себя и других на что-то, одновременно самоопределяет личность, это дисциплинирующее насилие.

Такую практику самопреодоления, следует отличать от «практики самоотрицания», отказа от властвования над собой (и – закономерно продолжая – над другими), от ответственности за взятое дело и качество его исполнения. В этом смысле отказ от насилия над собой уже является отказом от себя и своей субъектности.

Продуктом такого властного насилия (в первую очередь над самим собой) и становится активность и инициатива, создание чего-то «нового».

Культура трудовой активности, влияет и на отношение к власти и политическими формами, основанными на субъектной способности (человека, общины, корпорации).

Человек относится к государству (общине, корпорации, своему делу) как к лично своему, уже не частному, но публичному корпоративному делу, потому что априорно видит во властном порядке над собой не насилие, а свободу, не «неизбежное зло», а ценность.

#arete #virtus #respublica #корпоративный_дух

"Личное – как все любят говорить это слово, мать их – это политика. Так что если какой-нибудь идиот-политик, облечённый властью, попытается претворить в жизнь решение, причиняющее страдания тебе или тем, кто тебе дорог, ПРИНИМАЙ ЭТО КАК ЛИЧНОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ. Злись. Заводись. Машина правосудия тебе не поможет – она холодная и неповоротливая и принадлежит сильным мира сего, как железом, так и программным обеспечением. От рук правосудия страдают лишь маленькие люди; те, в чьих руках власть, с улыбкой ускользают от неё. Если хочешь добиться правосудия, вырви его у них из рук. Пусть это станет твоим ЛИЧНЫМ делом.... ГРОМКО ЗАЯВИ О СЕБЕ. Только в этом случае у тебя появится надежда, что в следующий раз к тебе отнесутся серьёзно. Посчитают опасным. И пойми правильно: это ЕДИНСТВЕННОЕ, что отличает в глазах политиков игрока от мелкой сошки. С игроками надо договариваться. Мелочь устраняют с дороги. И снова и снова твою ликвидацию, твои мучения и жестокую смерть политики будут страшно оскорблять, они будут утверждать, что это высокая политика, что так устроен мир, что жизнь у нас суровая и не надо принимать случившееся как ЛИЧНУЮ ОБИДУ. Так вот, посылай их ко всем чертям. Пусть это станет личным.

Куэллкрист Фальконер
«То, что я уже должна была понять» Том II"

Видоизмененный углерод - Ричард К. Морган
#virtus

Человек, отвечающий за себя, как вершину истории.

"Весь мир на ладони — ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем,
Другим, у которых вершина ещё впереди..." В.Высоцкий

Аристократическая ответственность есть ответственность за тот мир, который полностью принадлежит действующему в нем, который есть он сам.

Основа такой ответственности заложена в характере течения времени аристократичного сознания - замка: это время не линейное, оно движется по спирали, как бы сужающейся кверху, превращающей ныне живущего в болезненный сгусток всей предыдущей истории его рода.

Именно в нем оживают родовые портреты, его глаза видят привиденческую оживленность замковых коридоров. Для жителя замка подлинная бытийственность, осмысленность, оживленность основана на вечном возвращении, бесконечном повторении одних и тех же сюжетов в исполнении все новых поколений.

Родовое уродство есть подлинная красота, ибо оно не случайно. Einmal ist Keinmal — Единожды — все равно что никогда.

Словами Милана Кундеры, «Чего стоит жизнь, если первая же ее репетиция есть уже сама жизнь… набросок к ничему, начертание, так и не воплощенное в картину»^[Кундера М. Невыносимая легкость бытия. СПб., 2000. С. 12].

Если же в твоем лице история проигрывает единственную возможную драму, многократно сыгранную на фоне тех же стен, то в этом мире вечного возвращения на всяком поступке лежит тяжесть невыносимой ответственности.

Это ответственность не перед кем-то, ибо зрители этой драмы воплощены в самом актере, породили его со всеми его уродством и красотой, благородством и низостью.

Сцена окружена высокой каменной стеной и не существует взгляда со стороны, нет источника оценки, облегчающего ответственность.

Король ответственен перед Богом и подданными. Житель замка ответственен перед сконцентрированной в нем историей. Он ее сгусток, вершина.

О.П.Зубец - Об аристократизме

#aristo #arete #личность #время

Говоря о преемственности поколений и "вечном повторении" одних и тех же сюжетов, следует сказать, что с вершины открывается вид на все существовавшие в истории драмы.

Аристократическая роль это не точное подражание одному персонажу - все доступные для включения в свой мир истории и их герои воплощаются в одном человеке. Он продолжает их жизни своей, обретает черты их характера, и вместе с тем обретает их проблемы, обречен задавать те же вопросы, но также имеет и шанс переиграть историю опираясь на весь опыт предшественников.

Таки образом происходит болезненное переосмысление истории, всех сделанных ошибок и успехов, которые необходимо отождествляются как свои собственные, оттуда нельзя вычеркнуть ни хорошее, ни плохое. И если ассоциировать себя с успехами предков всегда приятно, то исправлять, либо даже искать пути выхода из сложных ситуаций потребует выдержки и мужества.

Может показаться, что человек таким образом это некий пустой сосуд, tabula rasa, который надо заполнить некими ценностями и снабдить подробным сценарием на всю жизнь, конечно, это не так.

Впуская в себя дух древних героев и подлецов, он становится каждым их них, но не есть ни один из них на самом деле, он нечто большее - тот кто выносит вердикт их жизни, решает будут они жить дальше в нем, их наследнике или нет. Такая оценка не останавливается, как не останавливается познание и расширение мира.

Совершая оценку прошлого, происходит оценка и самоидентификация в настоящем. В этом смысле пережитые героические примеры создают нравственные нормы и формируют характер.

Важно отметить, что совсем не обязательно совершать вечное возвращение только в рамках своего рода - не даром знатные древние греки вели родословную от богов и героев эпосов. Мир в себе это и народные образы из сказок, сказаний, фильмов, книг и истории.

К сожалению ли, но герои жанра casual (повседневность) возвращаются чаще других.

#личность

Человек смеющий обещать.

Ф. Ницше писал о задаче дрессировки человека смеющего обещать в отличие от животного, не способного на это.

«Человек собственной независимой длительной воли, смеющий обещать, — и в нем гордое... сознание собственной мощи и свободы, чувство совершенства человека вообще.

Этот вольноотпущенник, действительно смеющий обещать, этот господин над свободной волей, этот суверен — ему ли было не знать того, каким преимуществом обладает он перед всем тем, что не вправе обещать и ручаться за себя, сколько доверия, сколько страха, сколько уважения внушает он — то, другое и третье суть его «заслуга» — и что вместе с этим господством над собою ему по необходимости вменено и господство над обстоятельствами, над природой и всеми неустойчивыми креатурами с так или иначе отшибленной волей?

«Свободный» человек, держатель долгой несокрушимой воли, располагает в этом своем владении также и собственным мерилом ценности: он сам назначает себе меру своего уважения и презрения к другим; и с такою же необходимостью, с какой он уважает равных себе, сильных и благонадежных людей (тех, кто вправе обещать), — стало быть, всякого, кто, точно некий суверен, обещает с трудом, редко, медля, кто скупится на свое доверие, кто награждает своим доверием, кто дает слово как такое, на которое можно положиться, ибо чувствует себя достаточно сильным, чтобы сдержать его даже вопреки несчастным случаям, даже "вопреки судьбе", — с такою же необходимостью у него всегда окажется наготове пинок для шавок, дающих обещания без всякого на то права, и розга для лжеца, нарушающего свое слово, еще не успев его выговорить.

Гордая осведомленность об исключительной привилегии ответственности, сознание этой редкостной свободы, этой власти над собою и судьбой проняло его до самой глубины и стало инстинктом, доминирующим инстинктом..., этот суверенный человек называет его своей совестью…»[1]

Сознание силы и свободы позволяет давать слово. Но аристократическое обещание есть в первую очередь воплощение господства над собой: такого господства, которое признаёт достойным и равным себе как добро, так и зло, как сдержанность, так и страсть.

Суть обещания не в том, что будет совершено определенное действие, а в том, что оно будет совершено определенным человеком со всеми его возможностями, ограничениями и непредсказуемостями, что
именно он выйдет на бой с судьбой и с внешними обстоятельствами, которые в сущности ничто по сравнению с взятой на себя ответственностью.

Это обещание основано на
том, что замок стоит и будет стоять, что бы ни происходило в природе и человечестве.[2]

1. Ф. Ницше - К генеалогии морали
2. О.П.Зубец - Об аристократизме

#aristo #arete #virtus

Согласно недавней традиции на этом месте должна была бы появиться моя рефлексия к написанному выше, однако приведенная обширная цитата и прекрасный комментарий к ней полностью закрывают тему обещания, начальных условий и способности к нему, анонсируя выход на ещё более глубокую тему совести, которая хочется верить, тоже когда нибудь будет раскрыта.

Вместо этого я приглашаю читателей и случайных посетителей этой группы - оценить себя, а ещё лучше написать в комментариях о том насколько доступна им такая добродетель и как они переживают невыполнение обещаний, как своих, так и чужих, как они относятся к людям дающим пустые обещания и почему.

Опрос считаю неуместным, потому что он узначально задаст рамки, а тема полна неожиданных деталей.

Очень надеюсь на ваш интерес к такому формату, превращающему нравственные чтения в практическую пользу и тренировку для характера.

Итак, способны ли вы обещать?

>Может ли массовое общество быть преодолено?

salery: Да, думаю, что оно может быть преодолено.

Уже не раз высказывались даже суждения, что оно будто бы, уже как бы и преодолено, что оно теперь совсем другое... там, сотовые телефоны, интернет, прежде всего... они, значит, там... Нет! оно по-прежнему не преодолено, но может быть преодолено именно потому... то есть, ведь... понимаете, оно...

Явление массового общества связано с таким всплеском, который готовился весь XIX-й век и наконец прорвался. Это ведь тоже явление конкретно историческое, когда на протяжении XIX-го столетия резко выросло, в несколько раз, выросло население и улучшились, в результате научно-технического прогресса, условия жизни. Это повлекло за собой априорные изменения... то есть вот все эти, значит, якобы...

Но, понимаете, человек - он всегда остается человеком, и в этом смысле массовое общество было аномалией. Иерархия социальная - она является абсолютной, так сказать, жизненной необходимостью и законом всякого общества. В эпоху массового общества она подверглась деформации, коррозии такой, да, но уже, я бы сказал, к середине XX-го столетия (то есть самое такое - это в 20-30-е годы был пик) оно стало по-немножку возвращаться в более нормальное русло.

Я писал... Сейчас сложно об этом долго говорить, вот, но хотел сказать, что тенденции самого последнего времени, начиная с 80-х годов двадцатого века, они вот заставляют подозревать, что вот оно постепенно будет преодолено. Почему - потому что увеличивается разница, качественная разница, между каким-то слоем компетентным и, значит вот, массой, и у этого слоя, как я думаю, со временем будет все меньше необходимости зависеть, приклоняться как-то, потворствовать этой массе.

Левые пишут об этом в крайнем негодовании и с ужасом - как это ужасно будет! - но я думаю, что наоборот, это возвращение к естественному порядку вещей, потому что... ну, если очень грубо говорить: умных мало, дураков много, понимаете. И совершенно ненормально, когда дураки командуют умными людьми, вот. Масса всегда глупа. По определению. Поэтому любое такое заигрывание - всегда плохо.

Так что я думаю, что массовое общество со временем будет преодолено.

(стрим с Николаем Росовым, 30.09.2021)

Ответственность перед другими мотивирует нас сильнее, чем ответственность перед самим собой, что в общем то вполне ожидаемо, если мы располагаем себя в центральной точке зрения на мир.

Обещать себе не имеет смысла, ведь мир равен нашему "мы" и мы сами даём оценку своим действиям.

Другое дело если речь идёт о зависимости, страсти или привычке, потому, что против этого восстает совесть, оскорбленная добровольным подчинением, не соответствием моего состояния моим идеалам.

Нравственный человек, радуясь соответствию реального идеальному, насколько оно удалось, с другой стороны, обречен на вечное беспокойство и постоянную неудовлетворенность существующим порядком вещей, поскольку никогда не устраняется противоречие между сущим и должным.

Хаос и произвол всегда проглядывают за кажущейся гармонией, непреодолимая необходимость и слепая случайность – за кажущейся свободой и творчеством, разрушение и гибель – за кажущимся развитием и продолжением рода, временная разорванность – за кажущейся непрерывностью, всеобщее страдание – за кажущимся ликованием, и совесть, как реакция нравственного человека на противоречие сущего и должного, не позволяет смириться с действительностью, как она есть, и требует, вопреки очевидности, провозглашения идеальных ценностей — гармонии, свободы, творчества, милосердия и т.д.

Благородный человек старается, насколько это возможно, исключить из реальной действительности все, что не соответствует идеалу.

Если реальная жизнь этого мира не признается нормальной, значит, нравственной нормой должен быть отказ от многих вещей, не соответствующих, чуждых бытию подлинному.

Такой отказ через сопротивление склонностям, обуздание желаний, ограничение потребностей как бы отодвигает от меня то, что не соответствует идеалу. И наоборот, всякое, хотя бы незначительное привнесение в жизнь свободного, вечного, милосердного и упорядочивающего начала дает моральное удовлетворение, нравственную гордость. Оно как бы подвигает нелепую действительность к идеальному состоянию. И потому любое исполнение долга есть подвиг.

Учитывая все сказанное, нравственный человек – самое недовольное существо на свете! Ему можно дать все, что есть в мире и даже весь мир, а он все равно будет стремиться к идеальному состоянию мира.

В.П.Фетисов - Солнце не заходит

#arete #virtus

Мотив поведения героя, как бы он не был оформлен, всегда один - жажда схватки. Через неё проложен самый короткий путь к славе, определяющей, с свою очередь, способ героического существования исключительно через подвиг. Чтобы разорвать оковы профанического мира герой постоянно должен балансировать на краю катастрофы. В твёрдой решимости оставаться верным самому себе - принципам своей личной свободы и чести, - он готов нестись навстречу неизбежности, чего бы она не сулила.

(Сергей Иванов. Реакционная культура: От авангарда к Большому стилю)

Иллюстрация: Newell Convers Wyeth. Illustrations for The Ladies Home Journal, 1921

О свободных философах
1/2

У П.Щедровицкого в главе "Проблема свободы в СМД-антропологии":
"...в рамках СМД-антропологии в качестве важнейшего, в определённом смысле предельного понятия, указывающего на онтологическую возможность освобождения от диктата социальных систем, культуры и деятельности, вводятся общее представление о мышлении и совокупности инструментальных представлений о техниках и методах рамочного мышления, проблематизации, полагания и схематизации, рассуждения".

Накопление представлений о мышлении и разработка инструментальных представлений о техниках - это, несомненно, важная работа, чем бы она не мотивировалась. Но в данном пассаже - стоящем в ряду многих высказываний иных философов и нефилософов - мне бросилось в глаза безоговорочное полагание "освобождения от диктата X, Y, Z", свободы как само собой разумеющейся ценности. Это определённо систематичное, неэпизодическое. Рефлексировать можно понимание свободы, её состояние, достижение или ущемление - но не ценность для автора. По крайней мере, я пока таких рефлексий не находил.
Любая попытка релятивизировать ценность свободы воспринимается как атака или как свидетельство или проявление той самой неуважаемой "несвободы". Известный шовинистичный дискурс "нерабов" про "рабский народ" имплицитно предполагает аксиологическую и вытекающую из оной социальную иерархию: свобода выше, чем несвобода - мы свободные выше, чем они рабы. Вроде бы очевидные инстинкты, но есть масса неочевидных проекций. Механику этого процесса интересно реконструировать в эпистемическом измерении, в проекциях на индивидуальные и популяционные программы, но в данном случае просто согласимся с этой иерархией - она, несомненно, имеет свой эволюционный смысл. Только её нужно нарастить за обычные, неявно полагаемые рамки.

Над ценностью свободы стоит ценность долга, ценность служения большему и великому. Или, если угодно, свободе, но уже чего-то великого и надиндивидуального, часто отрицающего ценность личной свободы.
Для шудры-раба главной текущей ценностью является самообеспеченность, "чарка-шкварка". Свобода для него - загоризонтная эволюционная цель. Продвинутые шудры созревают до состояния, когда уже жаждут не только колбасы, но и свободы, и однажды могу последнюю получить, переходя в варну свободных вайшью - тех, которые свободой уже пользуются. Вайшью-селяне куда более производительны, чем рабы, и главной ценностью для них является производство и накопление - детей, земель, зерна, капитала, научных трудов. Впечатлений, фоток и "жизненного опыта" в целом. Но однажды всё это расширение и накопление упирается в организационный потолок, в горизонт за которым стоит Служение. Не имей сто рублей, имей одну Сверхцель. Самый быстрый горизонт - это служение семье, роду, клану, подчинённость своих хотелок и страдалок нуждам поколений. Далее осознанная подчинённость может дорасти до служения корпорации, нации, закону и человечеству - форм не счесть. Служение - это уже кшатрийское. Без служения и соответствующей ценностной инфраструктуры невозможно обеспечить созависимую деятельность сколь-нибудь крупной социальной группы.

Кшатрий презирает Свободу, как вайшью презирает Рабство. Кшатрий презирает анархичный Хаос, благодатное свободное место; он жаждет подчинять, строить из этого Хаоса упорядоченный Космос. Но не потому, что кшатрий - "несвободный раб", как обычно полагают подслеповатые селяне, а потому что знает новую, превосходящую ценность направляющей и творящей Воли. И своё место в её Космосе. Когда Родина приказывает, кшатрий осознанно жертвует и своей колбасой, и своей свободой. Потому что уже умеет превосходить и подчинять эти инстинкты. Он живёт в большем, развёрнутом мире, где Воля отодвинула и подчинила Свободу.

Эти эпистемические состояния, аксиологические и социальные иерархии - части критической инфраструктуры популяции. Они такими должны быть, иначе общество умрёт или будет съедено соседями.
Когда вам всучивают свободу в виде предельной ценности, знайте - вас располагают в беличьем колесе шудрийской сансары: всегда стремись к свободе, всегда стремись.

2/2
Сверх кшатриев также есть жизнь и ценности, превосходящие кшатрийские. Но это уже другая история. Две истории. Эти ценности "превосходящие", т.е. выстроены в иерархию не потому, что кому-то более симпатичны, а потому что более эффективно обеспечивают согласованную деятельность более масштабных социоров. У кого таких иерархий нет, кто не проходит аксиологический и социоорганизмический ароморфоз - те остаются ресурсом для превзошедших.

Есть большое заблуждение, что развитая интеллектуальная способность определяет аксиологию или соответствует позиции индивида на лестнице эволюционных масштабов. Вроде "если умный - значит брамин". Думаю, однако, основополагающей характеристикой здесь являются именно предельные ценности индивида, а не частные способности: физические, эмоциональные или интеллектуальные.

* * *
Куда делись философы, речь и мысль которых стоит на опорах Превосходящей и Созидающей Воли? Они же были. Неужели всех схарчило общество потребления с его мелочным гедонизмом и хором респектабельных шоуменов?

Уже в начале ХХ века стало ясно, что Модерн и его наука ведут цивилизацию куда-то совсем не туда, однако, тогда ещё не стало очевидно, какая из доктрин Модерна, либерализм, коммунизм или фашизм одержат верх и перейдут в парадигмальную стадию, подчинив и включив в себя элементы других.

Многие мыслители того времени, когда казалось, что мир стоит на пороге нового начала и эпоха Модерна подходит к концу, совершили дорого всем стоившую ошибку, выбрав проигравшую в итоге сторону, поддавшись на очарование краткосрочных успехов. Теперь спустя столетие мы знаем, что как реальные, так и идеологические войны, тогда только предстояли.

В это же время в Германии времен Веймарской республики сформировалось Движение Консервативной революции, которое так и не получило достойного продолжения и оказалось не способно сформировать свою политическую линию и воплотить ее в жизни. Консервативные революционеры растворились в более простых и массовых идеологиях начала ХХ века, а переосмысление их идей началось совсем недавно.

Сложность анализа КР заключается как в нечеткости и огромному спектру идей, которые можно к ней отнести, так и из-за характера личностей ее вдохновителей.

Что стоит за самим термином? Консервативная, так как консерватизм, принимается в качестве главного образа мысли и политической деятельности. Отказ от погони за прогрессом, бережное отношение к своему прошлому и традиционным ценностям - то что однозначно можно отнести к характеристикам КР.
Революция - содержит множество коннотаций. Это отсылка к Великой Французской революции, по отношению к которой КР выступает в качестве контр-революциии и во времена после краха монархических режимов Европы это придавало движению реакционный характер. С другой стороны КР не ставила своей целью восстановление, какого либо режима или обязательного возврата к монархическим формам правления, в этом смысле "революция" это как минимум оппозиция существующим политическим силам. Важно отметить, что провозглашалась идеологическя революция, и революционная смена образа мысли и мировозрения, а никак не действия по насильственной смене политического строя.

Не смотря на разные реально существовавшие ситуативные союзы, можно сказать, что концептуально КР находилась в оппозиции ко всем политическим силам. Против монархистов, так как требовался не просто возврат к монархии, а исправление ошибочного направления заданного Модерном, для чего необходимо не просто вернуться во времена до ВФР, а погрузится в переосмысление причин приведших к переходу от пре-модерна к модерну и отказа от традиции в целом. Против комунизма и фашизма - в силу умаления значения личности в этих доктринах, размывания идентичностей и главенству общественного (государственного) интереса над личным. В меньшей степени это относилось и к капитализму, на который обрушивалась обоснованая критика в меркантилизме, приводящему к отказу от вечных ценностей и добродетелей традиции.
Аппелируя к традиции КР, тем не менее не становилась в позицию необходимости решительного к ней возврата. Так сформировалось течение традиционалистов ратующих за традиционные, античные и ведические ценности, но не желавших, за редкими исключениями, принимать сторону существующих религиозных течений.
Таким образом главной целью становится тотальное переосмысление и "переоценка ценностей" как совремнности, так и прошлого. Все достижения человечества следует не только переосмыслить, но и воссоздать заново опираясь на весь исторический опыт, попутно исправляя совершенные в прошлом ошибки.

#КР

Созданная ярчайшими интеллектуалами своего времени, Консервативная революция (КР) не могла на равных конкурировать с другими более инклюзивными и популисткими массовыми политическими движениями начала ХХв, хотя и находила признание в том числе в университетской среде Германии.

Изначально ориентированная на глубокую философскую рефлексию КР остановилась на анализе консерватизма, их часто называли "младо-консерваторами", но они так и не сформулировали своей универсальной политической программы.

В качеставе политического движения КР закончила свое существование после становления фашистских и национал-социалистических режимов, использовавших схожую риторику, во многом заимствованную у КР, но лишенную какого либо внутреннего содержания.

После этого фокус исследований сместился с общественно политических вопросов к историко религиозному аспекту традиционализма.

Такой поворот мысли по видимому являлся неосознанной попыткой поиска духовных и социальных основ КР, однако в итоге привёл к окончательному разрыву с политической деятельностью и ещё большему усложнению общей концепции.

Вместо четко сформулированной социальной базы КР, была создана ещё одна такая же сложная и не способная завоевать популярность, но уже религиозная доктрина.

Не смотря на прямую преемственность, традиционализм не может считаться единственным и необходимым основанием для КР.

Первые организации и общественные ассоциации, которые можно отнести к движению КР, были созданы и финансировались аристократами крови и людьми близкими к аристократическим кругам. Не смотря на постоянные поиски союзов с самыми разными группами в сельских движениях, молодежных и студенческих, религиозных, финансовых и военных кругах - дух аристократократизма и высоких этических стандартов неизменно присутствовал во всех их начинаниях.

Делая упор на мировозрение, против идеологии и на изменение сознания и образа мысли, против социальных революций, функционеры КР, тем не менее были слишком увлечены проектами социальных преобразований и перспективами, которые открывались в союзе с противоречащими друг другу политическими и общественными силами.

В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что аристократизм не способен к саморефлексии, взгляд из центра бытия и событий, делает возможным только внешнее действие. Однако не владея пониманием внутреннего стержня КР, безсистемные внешние действия, обусловленные открытостью к диалогу и поиском союзников в противоборствующих лагерях - привели к нулевой результативности.

Парадигму Консервативной революции - невозможно понять до конца, не поняв философии аристократизма, которая проходя нитью, связывает и немецких идеалистов и русскую нравственную философию Серебряного века.

#КР #aristo

Восхитительная лекция Гизелы Страйкер (р. 1943, профессор-эмерит античной философии и классической филологии Гарварда) о знаменитом трактате Цицерона De Officiis («Об обязанностях») и том, почему стоическая этика лишена в нем метафизических аргументов, которые мы могли бы ожидать в подобном сочинении. Сочиняя его, Цицерон опирался на трактат стоика Панэтия Περὶ Καθήκοντος («О должном»), и Страйкер делает завораживающую попытку вычленить ключевые панэтиевские идеи в цицероновском тексте: в частности, идею τὸ καλόν или ho­nes­tum, внутренней красоты, которая была для стоиков залогом εὐδοξία (репутации). Как мы можем понять, что к добродетели стоит стремиться? Совершенно необязательно для этого понимать стоическую космологию, повествующую о мировом логосе и необходимости вести добродетельную жизнь согласно разумной природе. Мы можем познать добродетель как нечто ценное, просто восхищаясь прекрасным поведением и внутренней красотой других людей. Такова эпистемологическая сторона τὸ καλόν, но есть и практическая: чтобы достичь этой желаемой добродетели, мы обязаны вести такую жизнь, которая будет точно так же восхищать других людей. Отсюда социальная роль умеренности, воздержности и любой другой подобающей (decorum) добродетели, которые как бы развернуты в сторону общества, одновременно служа примером и свидетельствуя о нравственной красоте их обладателя. Цицерон говорит об этом напрямую: «Подо­баю­щее, кото­рое све­тит в жиз­ни, заслу­жи­ва­ет одоб­ре­ния у тех, сре­ди кого мы живем, бла­го­да­ря поряд­ку и нашей стой­ко­сти и воз­держ­но­сти во всех наших выска­зы­ва­ни­ях и дей­ст­ви­ях». Таким образом, De Officiis и Περὶ Καθήκοντος были своего рода пролегоменами к учению о добродетели, предназначавшимися для молодых римских аристократов и начинающих политиков, далеких от стоической схоластики. При этом далее, отмечает Страйкер, трактат Цицерона претерпел любопытную метаморфозу: от Ренессанса до XVIII века, пока это был один из самых читаемых античных текстов, он воспринимался вовсе не как введение в этику, которому недостает онтологического основания, а как полноценная этическая программа, поскольку в эту эпоху этика мыслилась как наука о правильном поведении и надлежащих манерах, чему De Officiis, собственно, и посвящен.

Эта лекция Страйкер стоит десяти стоиконов — из сопоставимого видел только доклад другого корифея истории античной философии Тони Лонга, который по интересному стечению обстоятельств тоже акцентирует внимание на значении τὸ καλόν и эстетического измерения в стоической этике. Отдельно хочется отметить очаровательную иронию Страйкер — именно такую, которая свойственна порой людям, давно подвизающимся на поприще классической филологии.

https://www.youtube.com/watch?v=8elib4581UQ

Обобщающий термин аристократизм, можно применить для описания большинства анти-модернистских философских течений, от Фихте, Ницше, Шмитта, Ортеги-И-Гассета и далее от Соловьева, Бердяева, Бахтина до Фетисова и Дугина.

Любая сколько-то завершенная философская система является фундаментом для политической доктрины и если говорить о КР, то по нашему мнению, ее фундаметом является именно философия аристократизма.

Обращаясь к вечным античным добродетелям, аристократизм создает такой тип человека для которого принципы КР не утопия, а политическая программа, реальный план взаимодействия с внешним миром.

Осуществление такой политической программы становиться возможно только при одном условии — при появлении этого нового типа человека. Уничтожая все различия, современность в то же время позволяет овладеть таким мирровозрением гораздо более широким слоям общества, чем это было возможно в античности.

Выбор между посредственным "нормальным" сознанием и становлением личности перестает быть полностью обусловленной данностью, делая аристократизм консервативных революционеров более актуальным, чем он когда либо был раньше.

"Нормальный", "рядовой человек" будет неизбежно вносить свое извращенное (неправильное) понимание в любые непостижимые для него идеи, кажущиеся ему только вредной и опасной утопией.

Однако, если Homo sapiens превращается в Homo virtus (человек благородный) - то утопия перестает быть таковой и воплощается в реальности, становится достижимой.

Добродетель-безупречность (arete), стремление к недостижимому совершенству — тот самый мостик над пропастью, который соединяет нового человека, аристократа духа, с остальным обществом.

Мягкий элитизм, добровольность и открытость участия, мировоззрение из центра человеческого бытия, вечное балансирование между крайностями и отсутствие внешнего авторитета и данности по отношению ко всем сферам жизни, в следствии преобладания внутреннего индивидуального закона - разительно отличает КР от остальных политических теорий.

Ядро КР сформировали именно такие личности аристократического типа, воспринимаюшие "Я", как часть целого, одновременно - обособленные, различающие, всегда проводящие границу между достойным и недостойным, и в то же время тяготеющие к обществу равных.

Для них имеется только один мир и этот мир начинается там, где мы находимся, он повсюду вокруг нас. И поскольку центр в нас, inter pares (для равных) «центр повсюду».

В своём стремлении к целостности КР идет намного дальше, не ограничиваясь дефрагментацией личностей и объединения их в пестрое единство.

Нет дальнего предела - любое из мест мира подчиняется одним и тем же законам. Возможно различение отдельных частей в Целом, но не их разделение.

Любая черезмерность, односторонее предпочтение вызывают протест - из центра видна тщетность попыток соединить идеальное с реальным и духовное с материальным.

В центре они пересекаются не соединяясь, amor fati аристократа духа состоит в том, чтобы бесстрастно смотреть на все проявления мира, но полагаться только на себя.

Даже «вечность» для него не вне времени и не над временем, она представляет собой свернутое в его сознании время – прошлое и будущее как настоящее.

Он присутствует здесь и везде, он есть - весь и всегда.

#КР #virtus #aristo #arete #личность #элита #amor_fati #радикальный_субъект

Быть «нормальным» – идеал для неудачника, для всех тех, кому еще не удалось подняться до уровня общих требований. Но для тех, чьи способности намного выше среднего, кому нетрудно было достичь успеха, выполнив свою долю мирской работы, – для таких людей рамки нормы означают прокрустово ложе, невыносимую скуку, адскую беспросветность и безысходность. В результате многие становятся невротиками из-за того, что они просто нормальны, в то время как другие страдают неврозами оттого, что не могут стать нормальными.

Карл Густав Юнг

И это ☝️☝️☝️ ещё очень мягко сказано.
На самом деле сама социальная обусловленность конструируется нездоровыми людьми👇👇👇