Мы знаем, что слово в Традиции играло фундаментальную роль. Слово было само по себе неким сгустком духа, к которому тянулось множество вещей из реального мира и растворялось в нем. Слово было первичным, и к нему тяготели, стремясь раствориться в нём, интегрироваться в него, предметы и явления^[А.Г.Дугин - Радикальный субъект и его дубль].
«Символ с самого начала заявляет о себе убийством Вещи — и смертью этой увековечивается его желание»^[Жак Лакан - Функция и поле речи и языка в психоанализе].
В модерне слово утратило эту сакральную теургическую нагрузку и стало наоборот притягиваться к конкретике материальных вещей. Идеально для позитивизма было бы, чтобы одному слову соответствовала только одна вещь. Это и есть понятие точности. Традиция не знает точности, в Традиции всё приблизительно. Эта приблизительность, эта расплывчатость – это специфика наличия живого духа, который веет в слове, но, вместе с тем, это оперативная расплывчатость, которая снимает тяжесть существующей вещи.
Как говорит Жак Лакан (семинар «Психозы») - «Система языка нигде, в каком бы пункте вы ее ни взяли, не становится перстом, указывающим на определенную точку реальности; сеть языка, взятого как целое, накрывает всю реальность в ее совокупности. Вы никогда не сможете сказать, что указано именно вот это, ибо, даже если бы это вам удалось, вы ни за что не узнали бы, на что я указываю, скажем в этом столе: на цвет, на плотность, на стол в качестве предмета или на что-нибудь еще».
В модерне наоборот вещь начинает доминировать, и каждой вещи соответствует какой-то один чёткий термин, одна вещь – одно слово. Идеальная точность достигается в названии каждого предмета нумерическим кодом: это предмет №4855, это предмет №8966... И, таким образом, предел языка модерна достигается в штрих-коде.
Но что происходит со словом в эпоху постмодерна? Слово вообще освобождается от вещи, а вещь от слова, уже слово не означает никакой вещи, ничего не спасает и ничего не возвышает, не растворяет и не интегрирует, но, с другой стороны, оно не соответствует никакой вещи, слова существуют отдельно от вещей, а вещи от слов.
То, что мы слышим и говорим, вообще не имеет никакого отношения к реальности, а реальность никакого отношения к словам^[А.Г.Дугин - Радикальный субъект и его дубль].
Причем различия находятся между самой «вещью» и ее образами, между оригиналом и копией, моделью и симулякром, где для обозначения каждого из них могут быть использованы как разные наименования, так и одно и то же. Контекст использования термина зачастую также не сообщает нам о чем именно идет речь.
В конфуцианской философии существует традиция исправления имен (кит. 正名). Она исходит из и связывается с реорганизацией знака-значения. Это императив, утверждающий необходимость правильно выстраивать понятия ради того, чтобы с их помощью самосовершенствоваться и управлять государством.
"Правитель (должен быть) правителем, сановник - сановником, отец - отцом, сын - сыном"; "Когда имена неправильны, суждения несоответственны; когда суждения несоответственны, дела не исполняются" ("Лунь юй", гл. "Цзы Лу")
Можно ли представить себе, что проблемы соответствия слова и вещи, смысла и образа были очевидны уже в то время?
Очевидно, что путь к предельной конкретизации языка, ведущий к штрих-коду, разрушая образность предельно сужает, как вероятность ложного толкования, так и спектр смыслов, необходимый для создания новых идей. В конечном счёте не так важна сама терминология, сколько образы и смыслы скрывающиеся за словами. Язык кода уничтожает их таким же образом, как и символ, игнорирующий описываемую им вещь. Здесь мы видим две крайности от которых следует дистанцироваться.
Когда имена неправильны - следует их, по возможности, исправлять, находить их корни и возвращать исконное значение, но погоня за излишней конкретностью может быть лишена смысла.
@rightrev
#исправление_имен
«Символ с самого начала заявляет о себе убийством Вещи — и смертью этой увековечивается его желание»^[Жак Лакан - Функция и поле речи и языка в психоанализе].
В модерне слово утратило эту сакральную теургическую нагрузку и стало наоборот притягиваться к конкретике материальных вещей. Идеально для позитивизма было бы, чтобы одному слову соответствовала только одна вещь. Это и есть понятие точности. Традиция не знает точности, в Традиции всё приблизительно. Эта приблизительность, эта расплывчатость – это специфика наличия живого духа, который веет в слове, но, вместе с тем, это оперативная расплывчатость, которая снимает тяжесть существующей вещи.
Как говорит Жак Лакан (семинар «Психозы») - «Система языка нигде, в каком бы пункте вы ее ни взяли, не становится перстом, указывающим на определенную точку реальности; сеть языка, взятого как целое, накрывает всю реальность в ее совокупности. Вы никогда не сможете сказать, что указано именно вот это, ибо, даже если бы это вам удалось, вы ни за что не узнали бы, на что я указываю, скажем в этом столе: на цвет, на плотность, на стол в качестве предмета или на что-нибудь еще».
В модерне наоборот вещь начинает доминировать, и каждой вещи соответствует какой-то один чёткий термин, одна вещь – одно слово. Идеальная точность достигается в названии каждого предмета нумерическим кодом: это предмет №4855, это предмет №8966... И, таким образом, предел языка модерна достигается в штрих-коде.
Но что происходит со словом в эпоху постмодерна? Слово вообще освобождается от вещи, а вещь от слова, уже слово не означает никакой вещи, ничего не спасает и ничего не возвышает, не растворяет и не интегрирует, но, с другой стороны, оно не соответствует никакой вещи, слова существуют отдельно от вещей, а вещи от слов.
То, что мы слышим и говорим, вообще не имеет никакого отношения к реальности, а реальность никакого отношения к словам^[А.Г.Дугин - Радикальный субъект и его дубль].
Причем различия находятся между самой «вещью» и ее образами, между оригиналом и копией, моделью и симулякром, где для обозначения каждого из них могут быть использованы как разные наименования, так и одно и то же. Контекст использования термина зачастую также не сообщает нам о чем именно идет речь.
В конфуцианской философии существует традиция исправления имен (кит. 正名). Она исходит из и связывается с реорганизацией знака-значения. Это императив, утверждающий необходимость правильно выстраивать понятия ради того, чтобы с их помощью самосовершенствоваться и управлять государством.
"Правитель (должен быть) правителем, сановник - сановником, отец - отцом, сын - сыном"; "Когда имена неправильны, суждения несоответственны; когда суждения несоответственны, дела не исполняются" ("Лунь юй", гл. "Цзы Лу")
Можно ли представить себе, что проблемы соответствия слова и вещи, смысла и образа были очевидны уже в то время?
Очевидно, что путь к предельной конкретизации языка, ведущий к штрих-коду, разрушая образность предельно сужает, как вероятность ложного толкования, так и спектр смыслов, необходимый для создания новых идей. В конечном счёте не так важна сама терминология, сколько образы и смыслы скрывающиеся за словами. Язык кода уничтожает их таким же образом, как и символ, игнорирующий описываемую им вещь. Здесь мы видим две крайности от которых следует дистанцироваться.
Когда имена неправильны - следует их, по возможности, исправлять, находить их корни и возвращать исконное значение, но погоня за излишней конкретностью может быть лишена смысла.
@rightrev
#исправление_имен
Forwarded from Article reader|Статей читалка
habr.com via ctreaderbot
Манифест В++, социальные сети + Википедия + каталог всего на одном движке
Аннотация. В данной статье рассматриваются методы создания социальных сетей, которые будут одновременно свободны от цензуры и спама согласно своей архитектуре. Предложенная архитектура универсальна: по выбору пользователя система может выглядеть для пользователя…
«Материя — это внешний мир или наше восприятие внешнего мира?»
https://yangx.top/c/1356874826/1311
Если вы ответите, что это одно и то же, то вы не материалист, а монический объективный идеалист, исповедующий гегелевскую философию тождества, в рамках которой идеальные восприятия и знания тождественны опять же идеальному внешнему миру.
Если вы ответите, что материя — это только наше восприятие внешнего мира, то вы не материалист, а субъективный идеалист, признающий правоту феноменологического принципа.
Если, наконец, вы ответите, что материя — это внешний мир сам по себе и он не тождествен нашему его восприятию, то вы, приматируя такую материю, действительно материалист. Но вам еще придется признать, что приматируете вы неизвестно что — пусть и «адекватную» нашим восприятиям, но все-таки непознаваемую вещь в себе, метафизическую субстанцию (см. выше), о которой даже нельзя сказать, что она именно материальна.
При любом из трех ответов т. н. основной вопрос философии не имеет смысла. Причем абсурдным является только третий ответ.
Материализм — абсурден.
Идеализм же — логически не противоречив, но маразматичен, т.к. можно что угодно навыдумывать, и доказать типа не надо.
https://yangx.top/c/1356874826/1311
Если вы ответите, что это одно и то же, то вы не материалист, а монический объективный идеалист, исповедующий гегелевскую философию тождества, в рамках которой идеальные восприятия и знания тождественны опять же идеальному внешнему миру.
Если вы ответите, что материя — это только наше восприятие внешнего мира, то вы не материалист, а субъективный идеалист, признающий правоту феноменологического принципа.
Если, наконец, вы ответите, что материя — это внешний мир сам по себе и он не тождествен нашему его восприятию, то вы, приматируя такую материю, действительно материалист. Но вам еще придется признать, что приматируете вы неизвестно что — пусть и «адекватную» нашим восприятиям, но все-таки непознаваемую вещь в себе, метафизическую субстанцию (см. выше), о которой даже нельзя сказать, что она именно материальна.
При любом из трех ответов т. н. основной вопрос философии не имеет смысла. Причем абсурдным является только третий ответ.
Материализм — абсурден.
Идеализм же — логически не противоречив, но маразматичен, т.к. можно что угодно навыдумывать, и доказать типа не надо.
Forwarded from palaman chats
Я давно уже ЗНАЮ (не верю, а именно знаю опытно), что каждый из нас обитает одновременно в двух мирах.
Телом — в материальном мире, а душой — в мире духовном. И сам материальный мир мы осознаём лишь в той мере, в какой наш ум умудряется смоделировать его — но при этом сама построенная им модель лишь часть духовного мира.
То есть, материю-как-таковую мы вообще не воспринимаем нашим умом. Всё, что мы видим вокруг себя — лишь образ, модель материального мира, а не сам этот мир. Каков же сам мир? Мне кажется, его гораздо лучше описывают абстрактные физические модели, вроде того же уравнений Гейзенберга. А мы видим РИСУНОК.
Телом — в материальном мире, а душой — в мире духовном. И сам материальный мир мы осознаём лишь в той мере, в какой наш ум умудряется смоделировать его — но при этом сама построенная им модель лишь часть духовного мира.
То есть, материю-как-таковую мы вообще не воспринимаем нашим умом. Всё, что мы видим вокруг себя — лишь образ, модель материального мира, а не сам этот мир. Каков же сам мир? Мне кажется, его гораздо лучше описывают абстрактные физические модели, вроде того же уравнений Гейзенберга. А мы видим РИСУНОК.
Forwarded from palaman chats
Ну ещё бы.
В духовной жизни любая игрушка имеет масштаб Вселенной.
В духовной жизни любая игрушка имеет масштаб Вселенной.
В труде «Световой человек в иранском суфизме» Корбена встречается триадическая модель, которую мы с полным на то основанием соотнесли с моделью трех Логосов, предложенной Александром Дугиным («В поисках темного Логоса»). Первое, что следует отметить: Корбен настаивает на необходимости строгого различия между Тьмой и Тьмой, т. е. двумя аспектами Тьмы:
1) Тьмой, держащей в заточении свет, «крайним западом материи и небытия, где заходит и скрывается солнце чистых Форм»,
2) Тьмой как сияющей Чернотой, как Божественной Ночью сверхбытия, черным Светом или Ночью света. Это солнце полуночи, Перворазум, «архангел Логос как откровение, являющееся из Тьмы Deus absconditus», инициатическая Ночь [Диониса]. Первый аспект Тьмы есть Тьма Великой Матери, титаническая уплотненная Тьма, поглотившая частицу божественного света. Модель Корбена выглядит следующим образом:
Ночь сверхсознания
День сознания
Ночь бессознательного
Связывая ее с моделью трех Логосов, мы получаем:
Ночь сверхсознания (Дионис)
День сознания (Аполлон)
Ночь бессознательного (Великая Мать)
Н.Сперанская - Дионис преследуемый
1) Тьмой, держащей в заточении свет, «крайним западом материи и небытия, где заходит и скрывается солнце чистых Форм»,
2) Тьмой как сияющей Чернотой, как Божественной Ночью сверхбытия, черным Светом или Ночью света. Это солнце полуночи, Перворазум, «архангел Логос как откровение, являющееся из Тьмы Deus absconditus», инициатическая Ночь [Диониса]. Первый аспект Тьмы есть Тьма Великой Матери, титаническая уплотненная Тьма, поглотившая частицу божественного света. Модель Корбена выглядит следующим образом:
Ночь сверхсознания
День сознания
Ночь бессознательного
Связывая ее с моделью трех Логосов, мы получаем:
Ночь сверхсознания (Дионис)
День сознания (Аполлон)
Ночь бессознательного (Великая Мать)
Н.Сперанская - Дионис преследуемый
Энтаз (entasiz) означает «вхождение внутрь себя» (неологизм, принадлежащий М. Элиаде) в отличие от «экстаза» (extasiz), который представляет «выхождение из себя».
Если мы будем рассматривать ницшеанский приговор «Бог умер» в перспективе Титаномахии, то речь, безусловно, должна идти о мире, в котором победили Титаны. И современный мир, который отвергают традиционалисты, это мир, в котором триумфально воцарились Титаны.
Фридрих Юнгер указывал на важность выбора, который внутренне совершает каждый человек: боги или Титаны («Там, где нет богов, там есть Титаны»), Олимп или Офрис. Сказать, что «Бог умер» есть констатировать, что на его место «пришел Титан». Но прийти он мог только в одном единственном случае: если человек предал богов. Да, предательство человека сделало торжество
Титанов возможным. Десакрализация, с которой мы сегодня сталкивается, является лишь следствием сделанного выбора. Мы говорим о кризисе Запада, а не Востока по той же самой причине. Титаномахия и сумерки богов метаисторичны. Тот, кто этого не понимает, так навсегда и останется на периферии священной истории. Почему Рене Генон настаивал на том, что цивилизации Востока еще сохранили свою глубинную связь с Традицией? Именно потому, что представители восточных цивилизаций сделали ДРУГОЙ выбор (между Ормуздом и Ариманом, между дэва-ми и асурами, — подобие Титаномахии можно найти повсюду; в христианстве это, безусловно, борьба Христа с Антихристом). Отказ человека от божественного — лишь другое название для “разрыва с Традицией”. “Бог умер! — пишет Ницше. — Мы его убили — вы и я!”
Корбен обращает внимание на то, как следует понимать coincidentia oppositorum, указывая на самую распространенную ошибку, когда «в одном и том же понятии opposite смешиваются взаимодополняющие и взаимоисключающие элементы». Корбен настаивает, что совместимы дополнения, но не противоречия. Coicidentia oppositorum женское/ мужское — возможно, в то время как coincidentia oppositorum Христос/Сатана или Ормазд/Ариман — нет, как невозможно coicidentia oppositorum боги/титаны. Поэтому и человек как создание божественно-титаническое невозможен, — он является переходной ступенью, «мостом, а не целью» (Ницше), возможностью «стать чем-то», что выше и совершеннее человека; человек есть то, чему предначертано сбыться как «не-человеку», «больше-чем-человеку». Поэтому перед ним всегда стоит выбор между двумя возможностями: боги или Титаны, Христос или Сатана, Ормазд или Ариман, Фос (световой человек) или ветхий Адам (смертный человек).
Н.Сперанская - Дионис преследуемый
Фридрих Юнгер указывал на важность выбора, который внутренне совершает каждый человек: боги или Титаны («Там, где нет богов, там есть Титаны»), Олимп или Офрис. Сказать, что «Бог умер» есть констатировать, что на его место «пришел Титан». Но прийти он мог только в одном единственном случае: если человек предал богов. Да, предательство человека сделало торжество
Титанов возможным. Десакрализация, с которой мы сегодня сталкивается, является лишь следствием сделанного выбора. Мы говорим о кризисе Запада, а не Востока по той же самой причине. Титаномахия и сумерки богов метаисторичны. Тот, кто этого не понимает, так навсегда и останется на периферии священной истории. Почему Рене Генон настаивал на том, что цивилизации Востока еще сохранили свою глубинную связь с Традицией? Именно потому, что представители восточных цивилизаций сделали ДРУГОЙ выбор (между Ормуздом и Ариманом, между дэва-ми и асурами, — подобие Титаномахии можно найти повсюду; в христианстве это, безусловно, борьба Христа с Антихристом). Отказ человека от божественного — лишь другое название для “разрыва с Традицией”. “Бог умер! — пишет Ницше. — Мы его убили — вы и я!”
Корбен обращает внимание на то, как следует понимать coincidentia oppositorum, указывая на самую распространенную ошибку, когда «в одном и том же понятии opposite смешиваются взаимодополняющие и взаимоисключающие элементы». Корбен настаивает, что совместимы дополнения, но не противоречия. Coicidentia oppositorum женское/ мужское — возможно, в то время как coincidentia oppositorum Христос/Сатана или Ормазд/Ариман — нет, как невозможно coicidentia oppositorum боги/титаны. Поэтому и человек как создание божественно-титаническое невозможен, — он является переходной ступенью, «мостом, а не целью» (Ницше), возможностью «стать чем-то», что выше и совершеннее человека; человек есть то, чему предначертано сбыться как «не-человеку», «больше-чем-человеку». Поэтому перед ним всегда стоит выбор между двумя возможностями: боги или Титаны, Христос или Сатана, Ормазд или Ариман, Фос (световой человек) или ветхий Адам (смертный человек).
Н.Сперанская - Дионис преследуемый
Кайрос — это не просто благоприятный момент, как принято считать. Изначально это слово толковалось как «нить, сплетённая с другими нитями, которые она пересекает под прямым углом». Бернар Галле называл кайрос «местом встречи вертикальных и горизонтальных нитей». Кайрос нельзя высчитать. Кайрос (подлинное время) не есть Хронос (формальное время), он находится за пределами линейного течения. Это внезапный, лёгкий, крылатый бог, вечно юный, вечно неуловимый. Греки изображали его с прядью волос на голове. Кайрос можно «схватить за чуб». Только интеллектуальная интуиция способна помочь нам это сделать. Галле указывает на ещё одно значение кайроса — на этот раз в «Илиаде» Гомера, где он представлен как слабое место в доспехах воинов. «Кайрос — это зияние в броне, слабое, наиболее уязвимое место в ткани, на котором держатся распределение и порядок нитей» (М. Ямпольский). У П. Тиллиха читаем: «Мое время еще не настало», — было сказано Иисусом (Иоан. 7, 6), и затем оно пришло: это — кайрос, момент полноты времени». Лишь когда оно пришло, имеет смысл действовать. Только тогда действие безошибочно, ибо направляемо волей, не знающей преград и остановок. Кайрос есть то, что призвано устранить зазор между мыслью и действием. Попытка поймать кайрос представляет собой хроноклазм, или «времяборчество» (борьбу с современным миром и его Zeitgeist). У Плотина мы находим Онто-Кайрос — Единое Сокровенное Божественное Начало, исток всего сущего.
Н.Сперанская - Дионис преследуемый
Н.Сперанская - Дионис преследуемый
"можно действительно сказать, что по отношению ко всему тому, что в наши дни образует современные цивилизацию и общество, нет ничего более революционного, чем Традиция"
Ю.Эвола - «La Droite et la Tradition», «Правое и Традиция» in Explorations, op. cit., p. 305.
Ю.Эвола - «La Droite et la Tradition», «Правое и Традиция» in Explorations, op. cit., p. 305.
Не обольщайтесь относительно «посвящения». За каждым градусом вас ожидает очередная абракадабра и сомнительная метаморфоза из жертвы в шарлатана и вымогателя.
Странные фильмы — вот испытанное средство гностической инициации. Их гораздо больше, чем вы думаете. О них помалкивают в меру возможностей те, чьи щупальца контролируют краны промывки ваших мозгов. На их обильных достоинствах паразитируют современные ничтожества, верные своему обычаю осквернять и разворовывать то, до чего они так и не доросли. Учитесь дискриминации — умению разбираться. Странные фильмы — они порождают беспокойство, инсинуируют тревожные помыслы.
Георгий Осипов
Фабрика звезд — кузница кадров
#инициация
Странные фильмы — вот испытанное средство гностической инициации. Их гораздо больше, чем вы думаете. О них помалкивают в меру возможностей те, чьи щупальца контролируют краны промывки ваших мозгов. На их обильных достоинствах паразитируют современные ничтожества, верные своему обычаю осквернять и разворовывать то, до чего они так и не доросли. Учитесь дискриминации — умению разбираться. Странные фильмы — они порождают беспокойство, инсинуируют тревожные помыслы.
Георгий Осипов
Фабрика звезд — кузница кадров
#инициация
Forwarded from Deleted Account
У каждого произведения(фильм либо книга) есть четыре уровня. У нас какой самый в России знаметый 20 века философ- Бахтин. На него в Германии и Франции молятся. Первое полное собрание Бахтина издано в Японии. У нас он никаким философом не был. Доктор филологии. Филологи изучают язык. Это как для компьютеров программист. Все мы играем в игры которые нам написали програимисы. Выше уровень -на каком языке написали на Яве или Бейсике. Вот и мы живем на каком языке нам написали программу. Вы выбираете программу а не язык. Поэтому для многих людей высшего уровня не играют в предоставленные игры, а знают язык и сами пишут программы. По статистике на 1 000 000 человек 1 математик. Они так же ругаются спорят, но они думают по другому.
— Не следует смешивать философа и философского работника. Для воспитания истинного философа, возможно, необходимо, чтобы и сам он был некогда научным работником философии, а так же — скептиком, догматиком, историком, критиком, и, сверх того, поэтом, собирателем догадок, путешественником, моралистом, прорицателем, свободомыслящим, всем, чтобы пройти весь круг человеческих ценностей, чтобы иметь возможность смотреть разными глазами. Но все это только предусловия… Главное, чтобы он создавал ценности. Собирать и систематизировать факты — колоссальная и почетная задача. Но подлинные философы суть повелители и законодатели; они говорят: «Так должно быть!», они определяют «куда?» и «зачем?» Их «познавание» есть законодательство, их воля к истине есть воля к власти.
Девочка, которая любила Ницше, или как философствовать вагиной - Вика Соева
Девочка, которая любила Ницше, или как философствовать вагиной - Вика Соева
Полтора века назад французский поэт Жерар де Нерваль в конце своей повести «Аурелия» сказал такие слова:
«Мне привидилось какое-то черное Солнце в небесной пустыне и кровавый шар над землей. Подступает ночь, — подумал я, — и ночь будет ужасной. Что же случится, когда люди заметят, что Солнца больше нет?»
Хорошо, если бы это было всего полтора века назад, но дело в том, что Солнце исчезло еще раньше. В поэме Джона Донна, которая называется «Анатомия мира» (это примерно конец XVI в.) было сказано столь же мрачно:
«Солнце потеряно и Земля, и никто не знает более, где все это искать».
Это значит, что в принципе пиковая и патовая ситуация жизни этой планеты уже давно — века четыре — не была тайной.
Что в точности обозначают такого рода цитаты? Что надеяться не на что и не на кого.
«Поднимайся душа, ты должна учиться,
когда нет звезд, когда черные своды ночи нас устрашают,
быть себе своим собственным светом».
Евгений Головин - Приближение к Снежной Королеве
#кризис #радикальный_субьект
«Мне привидилось какое-то черное Солнце в небесной пустыне и кровавый шар над землей. Подступает ночь, — подумал я, — и ночь будет ужасной. Что же случится, когда люди заметят, что Солнца больше нет?»
Хорошо, если бы это было всего полтора века назад, но дело в том, что Солнце исчезло еще раньше. В поэме Джона Донна, которая называется «Анатомия мира» (это примерно конец XVI в.) было сказано столь же мрачно:
«Солнце потеряно и Земля, и никто не знает более, где все это искать».
Это значит, что в принципе пиковая и патовая ситуация жизни этой планеты уже давно — века четыре — не была тайной.
Что в точности обозначают такого рода цитаты? Что надеяться не на что и не на кого.
Но у нас есть мы. То есть у нас есть душа, которая может подсказать решение. В середине XVII в. великий немецкий поэт Хофманнсвальдау написал такие строки:«Поднимайся душа, ты должна учиться,
когда нет звезд, когда черные своды ночи нас устрашают,
быть себе своим собственным светом».
Евгений Головин - Приближение к Снежной Королеве
#кризис #радикальный_субьект
Forwarded from аспирант-философ
«Сила поступать по-своему должна быть воспитана». (П.Д. Успенский)
Много лет назад меня очень удивило, когда в педагогических сочинениях К.Д. Ушинского я вдруг увидел, что огромное место занимает учение о свободе воли. Я думал: ну понятно, мышление, нервная система, типы характеров, внимание, память и т.д. – это всё необходимо, но зачем философские рассуждения о типах воли и свободе? Сейчас меня это не удивляет, а кажется необходимым. Нельзя приступать к воспитательной работе без признания в человеке врождённого стремления к свободе. Жизненно важно воспитать и развить это стремление и не дать развиться склонности к своеволию и произволу. И важно это не только в педагогике, но и в самовоспитании. Ведь каждый день каждый наш маленький поступок – дома, на улице, на работе, в магазине, – как маленькое упражнение. Если постоянно уступать в мелочах и мириться с собой, то нечего и ждать свободы в «больших делах». Одна уступка рождает другую, и жизнь превращается в cплошной ряд уступок. И, вроде бы, всё это ясно, но как бы выбить у себя на душе тату с надписью «Сила поступать по-своему должна быть воспитана», чтобы всегда это помнить?
Кстати, у К.Д. Ушинского в рассуждениях о воле есть замечательная мысль о том, что ни одна реформа образования не способна сделать того, что сделала отмена рабства. «Устройством тысячи самых обдуманных педагогических заведений нельзя было сделать и сотой доли того, что сделало одно уничтожение крепостной прислуги».
Много лет назад меня очень удивило, когда в педагогических сочинениях К.Д. Ушинского я вдруг увидел, что огромное место занимает учение о свободе воли. Я думал: ну понятно, мышление, нервная система, типы характеров, внимание, память и т.д. – это всё необходимо, но зачем философские рассуждения о типах воли и свободе? Сейчас меня это не удивляет, а кажется необходимым. Нельзя приступать к воспитательной работе без признания в человеке врождённого стремления к свободе. Жизненно важно воспитать и развить это стремление и не дать развиться склонности к своеволию и произволу. И важно это не только в педагогике, но и в самовоспитании. Ведь каждый день каждый наш маленький поступок – дома, на улице, на работе, в магазине, – как маленькое упражнение. Если постоянно уступать в мелочах и мириться с собой, то нечего и ждать свободы в «больших делах». Одна уступка рождает другую, и жизнь превращается в cплошной ряд уступок. И, вроде бы, всё это ясно, но как бы выбить у себя на душе тату с надписью «Сила поступать по-своему должна быть воспитана», чтобы всегда это помнить?
Кстати, у К.Д. Ушинского в рассуждениях о воле есть замечательная мысль о том, что ни одна реформа образования не способна сделать того, что сделала отмена рабства. «Устройством тысячи самых обдуманных педагогических заведений нельзя было сделать и сотой доли того, что сделало одно уничтожение крепостной прислуги».
Ирония появляется всякий раз, когда язык разворачивается в соответствии с отношениями возвышенного, равноголосия и аналогии. Эти три великих понятия традиции служат источниками, из которых исходят все фигуры риторики. Итак, ирония находит себе естественное приложение в третичном порядке языка в случае аналогии сигнификаций, равноголосия лепетаний и возвышенности того, кто манифестирует себя — целая сравнительная игра Я, мира и Бога по отношению к бытию и индивидуальному, представлению и личности, задающая классическую и романтическую формы иронии. Но даже в первичном процессе голос с высоты освобождает собственно иронические ценности; он удаляется за собственное возвышенное единство, утилизирует равноголосие собственного тона и аналогию своих объектов. Короче, он имеет в своем распоряжении отношения языка еще до того, как обретает соответствующий принцип организации.
Логика смысла / Theatrum Philosophicum - Жиль Делез
Логика смысла / Theatrum Philosophicum - Жиль Делез
Представим себе: вот семья, в которой мы живем, друзья с которыми мы общаемся, враги, которые нас не любят и т. д. В принципе мы можем очень хорошо понимать, что несмотря на белый цвет кожи и весьма одинаковые потребности, эти существа глубоко и абсолютно нам чужды. Мы не знаем, зачем они. Кусок кварца нам гораздо теплее и приятнее, чем наши мать или отец. Можно посмотреть на звезду и поговорить с ней, и это будет гораздо интереснее, нежели говорить с любым человеческим существом. Это пробуждение вертикальной оси, через горизонтальную манифестацию.
... мы можем не только культивировать наши сны, наши грезы, но при некотором усилии можем найти эйдетически сходные с собой существа — людей, растения, камни, кого угодно, то есть те субстанции во внешнем мире, которые отвечают нашей внутренней сущности. Это значит: мы, в сущности, довольно-таки неплохо можем изменить нашу жизнь, когда вспомним о «внутреннем пути». Нам мниться, что внутри темно и одиноко, но все будет иначе, когда пройдет это затмение. У нас появляется кое-какая надежда на нечто нам близкое, доступное.
Приближение к Снежной Королеве - Евгений Головин
#радикальный_субъект
... мы можем не только культивировать наши сны, наши грезы, но при некотором усилии можем найти эйдетически сходные с собой существа — людей, растения, камни, кого угодно, то есть те субстанции во внешнем мире, которые отвечают нашей внутренней сущности. Это значит: мы, в сущности, довольно-таки неплохо можем изменить нашу жизнь, когда вспомним о «внутреннем пути». Нам мниться, что внутри темно и одиноко, но все будет иначе, когда пройдет это затмение. У нас появляется кое-какая надежда на нечто нам близкое, доступное.
Приближение к Снежной Королеве - Евгений Головин
#радикальный_субъект
«Нет двух небес, внутреннего и внешнего — это одно небо, разделенное надвое».
Парацельс
Парацельс
Forwarded from palaman (Maksimo Solohxin)
Слепота монизма.
Из обсуждения:
> Вообще-то мистика — это по определению сверхъестественное, и с наукой пересекаться не может.
Бывает разное естество. Или иными словами, разная природа. Иная природа -- иные законы природы. Вы исходите из аксиомы монизма, единства всего существующего. А жизнь устроена сложнее. И естественное для одной природы неестественно для другой. А есть и То, Что превосходит законы любой природы. Только Оно и именуется сверхъестественным. Для полноты картины и Его можно считать Природой и дать Ему имя, назвав Богом или Божественной природой. Почему нет?
Пока Вы держитесь в рамках своего узколобого монизма, Вам трудно даже просто понять, о чём говорят люди, которые этими рамками себя не ограничивают.
Объёмное зрение требует как минимум два глаза, а лучше три или больше.
Но никто не запрещает Вам, конечно, и дальше играть роль философского Полифема. Это всего лишь вопрос свободного выбора.
Несколько хуже, если свой монизм Вы некритически восприняли от кого-то в нежном возрасте как данность и с тех пор просто никогда не подвергали сомнению. Это называется инвалид детства.
Конец цитаты.
Монизм не вредит и во многих случаях даже помогает человеку мыслить, подталкивая его собирать воедино разрозненные факты. Это основа науки. Но в некоторых ситуациях он наносит существенный вред, заставляя своих сторонников тупо отвергать факты, не укладывающиеся в прокрустово ложе монизма.
В этом случае наука превращается в Одиссея, который хитростью лишает несчастного и последнего глаза.
Из обсуждения:
> Вообще-то мистика — это по определению сверхъестественное, и с наукой пересекаться не может.
Бывает разное естество. Или иными словами, разная природа. Иная природа -- иные законы природы. Вы исходите из аксиомы монизма, единства всего существующего. А жизнь устроена сложнее. И естественное для одной природы неестественно для другой. А есть и То, Что превосходит законы любой природы. Только Оно и именуется сверхъестественным. Для полноты картины и Его можно считать Природой и дать Ему имя, назвав Богом или Божественной природой. Почему нет?
Пока Вы держитесь в рамках своего узколобого монизма, Вам трудно даже просто понять, о чём говорят люди, которые этими рамками себя не ограничивают.
Объёмное зрение требует как минимум два глаза, а лучше три или больше.
Но никто не запрещает Вам, конечно, и дальше играть роль философского Полифема. Это всего лишь вопрос свободного выбора.
Несколько хуже, если свой монизм Вы некритически восприняли от кого-то в нежном возрасте как данность и с тех пор просто никогда не подвергали сомнению. Это называется инвалид детства.
Конец цитаты.
Монизм не вредит и во многих случаях даже помогает человеку мыслить, подталкивая его собирать воедино разрозненные факты. Это основа науки. Но в некоторых ситуациях он наносит существенный вред, заставляя своих сторонников тупо отвергать факты, не укладывающиеся в прокрустово ложе монизма.
В этом случае наука превращается в Одиссея, который хитростью лишает несчастного и последнего глаза.
О научном монизме - https://palaman.livejournal.com/587064.html
Livejournal
О научном монизме
Сегодня я написал небольшую заметку под названием Слепота монизма, за которой последовало небольшое, но довольно ёмкое обсуждение, вместившее в себя и тезис, и антитезис, и синтез. Собственно тезисом послужило следующее мнение одного из моих оппонентов :…
НТР стала возможна в результате повсеместного распространения христианства.
Отрицание этого это самоотрицание.
Пре-модерн подготовил почву для модерна, который в свою очередь стал отрицанием первого.
"Европейское восприятие человека является в высшей степени христианским. Оно покоится на искупительном акте Христа. Он избавил человека от проклятия природы и дал ему независимость от натуры и от себя самого, чего человек не смог бы достигнуть, следуя лишь путем естественного развития, так как его суверенитет исходит от Бога, на котором держится мир. Однако та же самая независимость дает возможность взглянуть на мир, приблизиться к нему, господствовать над ним, что ранее едва ли было возможно. Нет нечего ошибочнее суждения о том, что современное господство над миром через познание и технику было достигнуто вопреки христианству, которое якобы хотело от человека бездеятельной покорности. Истина совершенно иная: огромные и смелые достижения современной науки и техники, значение которых в последнее время мы воспринимаем с нескрываемым беспокойством, стали возможными лишь благодаря той персональной независимости, который дал человеку Христос" (Романо Гвардини)
Отрицание этого это самоотрицание.
Пре-модерн подготовил почву для модерна, который в свою очередь стал отрицанием первого.
"Европейское восприятие человека является в высшей степени христианским. Оно покоится на искупительном акте Христа. Он избавил человека от проклятия природы и дал ему независимость от натуры и от себя самого, чего человек не смог бы достигнуть, следуя лишь путем естественного развития, так как его суверенитет исходит от Бога, на котором держится мир. Однако та же самая независимость дает возможность взглянуть на мир, приблизиться к нему, господствовать над ним, что ранее едва ли было возможно. Нет нечего ошибочнее суждения о том, что современное господство над миром через познание и технику было достигнуто вопреки христианству, которое якобы хотело от человека бездеятельной покорности. Истина совершенно иная: огромные и смелые достижения современной науки и техники, значение которых в последнее время мы воспринимаем с нескрываемым беспокойством, стали возможными лишь благодаря той персональной независимости, который дал человеку Христос" (Романо Гвардини)