Дарья Кормановская в Нижнем Новгороде. Запись лекции «Политический смысл милосердия. Средневековый госпиталь как образ общего дела»

Современному человеку кажется естественным, что помощь немощным и забота о сиротах являются либо частной благотворительной инициативой, либо ответственностью государства. Однако существует иной образ милосердия, воплощаемый совместными усилиями граждан республики, в которой общее благо понимается как забота о ближнем.

Яркий тому пример – госпитали Средневековья и Ренессанса. Какие идеи стояли за воздвижением больницы и приюта как мест общегражданского значения? Как это стремление к общему благу выразилось во внешнем облике города и новаторских решениях в искусстве? А главное, что означает любовь к ближнему в перспективе политики добродетели?

https://youtu.be/65E2gTWXSYQ?feature=shared

Родион Белькович о Трампе, Маске и Хайнлайне в новогоднем выпуске передачи «Международное обозрение» на России-24.

В рядах сторонников Трампа неспокойно, хотя до инаугурации рукой подать. МАГА-движение раскололось по вопросу о визах для трудовых мигрантов. И хотя комментаторы на Fox News говорят о «полезной дискуссии», всё значительно серьёзнее. Оказалось, что взгляды на проблему миграции у тех, кто поддерживают новую команду, кардинально различаются. Настолько, что Илон Маск публично предложил противникам миграции… неприличные вещи. Мало того, товарищ по будущему департаменту бюрократической чистки (DOGE), Вивек Рамасвами, внезапно сообщил всё, что он думает по поводу американской культуры или, скорее, lack of it. В ответ представители независимых МАГА-медиа заявили, что миллиардные чеки Маска не дают право подрывать основы движения, к которому венчурные предприниматели присоединились только сейчас. Америка — для американцев, и никакие приросты ВВП не оправдывают замещение талантливыми индусами позиций инженеров.

Для этого конфликта есть весьма серьёзные причины, о которых я на днях говорил в эфире «Международного обозрения»: МАГА-движение сегодня воспроизводит процессы внутри Американской революции конца XVIII века. «Патриоты» и тогда состояли из двух лагерей, которые смысл Войны за независимость видели по-разному. С одной стороны, это были представители крупной буржуазии, чьим интересам не соответствовала система феодальных ограничений, которая сдерживала темпы развёртывания капиталистических отношений. С другой стороны, за независимость боролись носители консервативных взглядов, для которых революция была способом реставрации порядков, присущих метрополии в старые-добрые времена, но утраченных на Британских островах в силу разложения двора и парламента. Революция должна была пресечь распространение коррупции на заокеанские территории. Make America Great Again! Интересы двух принципиально разных групп совпали — и власти «кадровых политиков» в лице Георга III и камарильи пришёл конец. Но довольно быстро стало понятно, что этот союз глубоко проблематичен и что крупная буржуазия вовсе не желает возрождать традиционные порядки — её интересует только прибыль, зависящая от темпов технического прогресса. Ничего это вам не напоминает?

О том, как события разворачивались тогда, я писал в книге «Кровь патриотов». То, как они будут разворачиваться сейчас, мы будем наблюдать в прямом эфире. Но ясно, что речь идёт о Новой Американской Революции. В XVIII веке врагами буржуазии были порядки позднего абсолютизма. Сегодня стало ясно, что не меньшую угрозу прогрессу могут нести институты, которые когда-то пришли на смену королевской власти. Прежде всего, институты массовой демократии. И вот, интересы консерваторов и прогрессистов вновь парадоксальным образом сошлись.

Консерваторы увидели в Трампе человека, который выгонит всех «мэров, пэров и херов» и восстановит Республику. Но планы Маска и Рамасвами совсем иные — их интересуют возможности, которые откроются перед крупным бизнесом, когда государство перестанет заигрывать с левой повесткой. Маска не интересует Республика или народ — его интересует только эффективное использование ресурсов. Дело, конечно, не только в прибыли. Маск представляет собой типаж первопроходца, пионера. Все его реверансы в сторону традиционного общества — только слепленные ИИ картинки, оказавшиеся достаточно эффективными для того, чтобы привести к власти Трампа.

Да, в американском контексте первопроходец — часть культурного мифа. Но для консерватора мышление первопроходца — это только стадия, которая должна быть преодолена. Когда рывок в невозможное становится самоцелью и заполняет всю жизнь, вытесняя привязанности к тому, что мило сердцу, налицо патология души. И об этом традиционалисты в США говорили ещё в XX веке, критикуя логику индустриального капитализма и культ прогресса. С этой критикой читатель может ознакомиться в вышедшей на днях антологии американского консерватизма «Рождённые контрреволюцией», составленной yours truly. Конфликт, развернувшийся вокруг рабочих виз сегодня — это не просто политическая дискуссия, это новый виток войны мировоззрений, сопутствующей всей истории Соединённых Штатов.

Говорят, конец года — время подводить итоги. Но в мире бесконечного информационного шума это всё чаще похоже на попытку собрать воду в ладони: каждый день приносит новые дилеммы, каждый год — новую порцию горькой исторической иронии. Нам снова навязывают выбор: либо «традиционные ценности» с душком кнуто-патернализма, либо карго-культ «свободы и демократии», бесцеремонно экспортируемый коллективной Демпартией США. За громкими словами, как обычно, потеряли человека.

2024-й оказался столь же противоречивым, как и предыдущий. Войны, простирающиеся за горизонт, вновь напомнили о хрупкости мира. Потери, особенно та, что произошла в ледяной тишине крайнего севера, стали частью этого времени. Её не вспоминают в официальных сводках, но она навсегда останется в памяти тех, кто слушал и понимал. Однако даже несмотря на эти утраты история продолжается, даже когда кажется, что она застыла под тяжестью непоправимого.

Республика — это всегда третий путь. Не громкий, не удобный, не обёрнутый в лозунги. Это попытка говорить о свободе без иллюзий, видеть человека не только таким, каков он есть, но и таким, каким он мог бы быть. Республиканский идеал — это вызов: отказаться от навязанных дихотомий, чтобы за фасадом идеологий и realpolitik разглядеть личность в её сложности и со всей её свободой, столь неудобной и порой нежеланной.

В уходящем году мы часто слышали: «Сейчас не время». Не время для вопросов, не время для сомнений. Просто выбери сторону, Ваня, возьми флаг и бегом маршировать. За «многополярный мир» или за «права человека». Два флага, одна печать. Но, пожалуй, именно в такие времена мысль становится особенно важной. Политический климат меняется только тогда, когда меняется стиль мышления. Стоит вспомнить слова Сенеки: «И после плохого урожая надо сеять». Даже если сегодня земля кажется истощённой, каждое посеянное зерно может стать началом перемен.

2025-й год принесёт свои вызовы. Нам снова будут объяснять, что следует думать, что чувствовать, за что бороться. Но пусть этот год станет временем, когда мы сможем разглядеть за идеологическими вывесками человека — с его сложностями, грузом ошибок и его потенциалом что-то с ними сделать.

Пусть этот год станет годом ясных мыслей, терпимости к несовершенствам и упрямства в отстаивании своего пути. Свобода не приходит по расписанию. Её строят, защищают и проживают — день за днём.

А мы тут плюшками балуемся...

Проснулись-потянулись? Ну так скорее к экрану — на канале ЦРИ воскресные мультики показывают! Быстров и Белькович решили, что в честь Нового года полагается немного пошалить, и хвалили либералов обсудили недетские сюжеты советской мультипликации.

Обязательно ли слушаться бабушку, чтобы избежать обвинений в левом ревизионизме, и готов ли Пятачок к революционному действию? Нужен ли русским людям волшебник в голубом вертолёте и найдёт ли Фунтик спасение в рассеянном спектакле капитализма? Из чьих мультфильмов Белькович узнал о вермуте «Чинзано» и яхт-спорте, а Быстров понял, что слова «ром» и «смерть» означают для него одно и то же? Ну и конечно же… Какой заяц, какой орёл, какая блоха?!

Мы раньше почему такие вредные были? Потому что у нас Бусти не было!

Расширенная версия разговора Родиона Бельковича с добрым другом ЦРИ Фёдором Лукьяновым.

Навстречу инаугурации - кого привёл Трамп.

https://globalaffairs.ru/articles/protiv-politiki-belkovich/

Рожество Твое Христе Боже наш, возсия мирови Свет разумныи, в нем бо иже звездам служащии, звездою поучахуся, Тебе кланятися Солнцу праведному, и Тебе ведети свыше восток, Господи слава Тебе.

(Рождество Христово из праздничного чина церкви Николы Гостинопольского монастыря, к. XV в. Палаццо Леони Монтанари, Виченца)

Вчера умер Ле Пен, фигура, символизирующая поколение, которое даже в контексте послевоенной Европы сумело найти в себе силы отказаться от присяги на верность стандартному набору либерально-демократических слоганов. Можно недолюбливать и Ле Пена лично, и французов вообще, но отрицать наличие в этом bête noire известного класса, которого лишено подавляющее большинство современных политиков, невозможно. Французские правые, вынужденные выкарабкиваться из глубокого политического подполья, в которое загнали их внезапно «раскаявшиеся» европейцы после войны, не могли бы достичь своих успехов сегодня, если бы тогда в их рядах не было фигур, опирающихся на старые представления о том, что такое публичная персона. Люди хотят видеть в качестве своих лидеров тех, кто готов произносить вещи, которые могут не нравиться popolari.

Французам было тяжелее, чем итальянцам — всё же MSI практически сразу стали влиятельной структурой, имеющей довольно заметное парламентское присутствие. Ле Пену и компании приходилось действовать в политических условиях, где персонажи вроде Сартра и Фанона, претендуя на историческое наследие 1789 года, всё же значительно глубже проникли в мышление республики о самой себе. Тем интереснее опыт французских правых. Франция остаётся важной частью Европы, всё ещё таящей в себе нетленные сокровища православных и католических святых, помноженные на революционные традиции.

Мой личный интерес к «французской линии» подогревался разговорами с Владимиром Игоревичем Карпцом, ушедшим от нас тоже в январе, восемь лет тому назад. Он немало сделал для того, чтобы французская тема продолжала звучать в России. На фотографии Владимир Игоревич беседует с Ле Пеном. Я смотрю на них и вспоминаю ритм тягучего и глубокого русского языка, доступный только человеку масштаба Карпца или Ле Пена. Тогда они говорили на французском. А сейчас эти большие люди, я уверен, снова беседуют, но уже на каком-то совсем другом языке, изучение которого начнётся у нас только со следующего класса.

Автор: Родион Белькович
Полный текст

Новый год начинается в лучших традициях прошлого — как будто перемена порядкового номера могла что-то изменить! И снова мы вяло раскачиваемся на привычных качелях: тревожные ноты сменяются осторожным оптимизмом. Где-то отменяют позорный «фактчекинг», давно ставший инструментом политической цензуры, а где-то, будто бы в противовес, обсуждают новые способы контроля над X, чтобы «защититься от внешнего влияния».

Илон Маск открыто поддерживает правых в Европе, заявляя о симпатии к «АдГ» и Найджелу Фараджу, а в Британии пакистанские мигранты вновь становятся поводом для разговоров об «упадке Европы». В Германии бывший еврокомиссар угрожает «румынским сценарием», если выборы пойдут не по линии Брюсселя. А в Калифорнии, некогда символе американской мечты, лесные пожары стали зловещим напоминанием о том, как политика ради идеологии вытесняет последние ростки здравого смысла, оставляя за собой только дым и обугленные надежды. И где-то на этом фоне Трамп, как Колумб нового времени, замахивается на Гренландию и Канаду, превращая амбиции своей Америки в вызов границам. И это при том, что предвыборную кампанию он вёл под лозунгами свободы.

И тут же звучит старый рефрен о мире на Украине. Теперь, правда, не за 24 часа, а за полгода. Но, возможно, это не просто риторика. Обещание мира — это сегодня редкая вещь, которая вызывает надежду, особенно когда усталость от войны грозит перешагнуть границы терпения. Впрочем, обещание может оказаться пустым — удивляться этому, увы, не придётся.

Что общего между Илоном Маском, поддерживающим «Альтернативу для Германии», еврокомиссаром, грозящим переписать демократические правила, и избирателями из Флориды и Висконсина, чьи голоса однажды привели Трампа в Белый дом? Или между ними и теми, кто теряет свои дома в огне Калифорнии? На первый взгляд — ничего. Но всё это лишь штрихи одной картины, где локальные решения неожиданно определяют глобальную реальность. Этот вечный маятник — между левым и правым, между противостоянием и попытками баланса — никогда не останавливается.

Каждое поколение тоскует по утраченной гармонии (которой, конечно, никогда и не было на самом деле). Одни вспоминают времена, когда «законы соблюдались», другие — мечтают о «настоящей свободе». Но нынешние законы обычно работают только там, где это выгодно сильнейшему. А свобода зачастую заканчивается там, где пересекается с чужими интересами. Разорвать этот порочный круг не так просто. Многие считают этот цикл бесконечным. Но, с другой стороны, именно он движет историю, не лишая её надежд на лучшее.

Мы можем видеть ростки чего-то хорошего в симпатии Маска к силам здравого смысла и готовности бросить вызов привычным бюрократическим порядкам. Мы понимаем амбиции Трампа, чьи громкие заявления — одновременно вызов и напоминание о том, как непредсказуема политика.

Но мир устроен так, что никакой «правый поворот» не принесёт окончательного покоя, и никакая победа здравого смысла не станет финальной. Каждый новый виток идейной борьбы открывает дорогу, полную новых противоречий и столкновений.

И всё-таки мы продолжаем. Радуемся хорошим новостям, сокрушаемся, когда приходят плохие. Именно эта амбивалентность — постоянный спор между порядком и хаосом, надеждой и разочарованием — делает жизнь не просто выносимой, но подлинной.

Да и в самих этих качелях можно усмотреть лекарство от уныния. В конце концов, на свою окончательную победу силы хаоса могут только надеяться. Ростки свободы так же неискоренимы, как и ненависть к ней в сердцах тех, кто боится перемен. А потому, если маятник клонит в неприятную нам сторону, важно помнить: он лишь набирает силу для обратного хода. И в наших руках то, как мы распорядимся его возвращением.

В эту пятницу в Шанинке пройдёт презентация книги «Рождённые контрреволюцией. Американский консерватизм: антология»

Политические успехи нового поколения сторонников республиканской партии США в наши дни связаны с нарастающей интенсивностью их консервативной риторики. Этот «поворот направо» многим нашим соотечественникам кажется удивительным, ведь именно Соединённые Штаты в последние десятилетия были флагманом прогрессивной повестки.

Понять происходящее сегодня в американской республике можно, только опираясь на знание сложной судьбы традиции консервативного мышления в США — традиции очень плохо известной российской аудитории. Антология американской консервативной мысли «Рождённые контрреволюцией» призвана хотя бы частично исправить эту ситуацию.

Книгу представит составитель антологии Родион Юрьевич Белькович — кандидат юридических наук, руководитель Центра Республиканских Исследований.

Когда: 17 января, 19:00.
Где: библиотека Шанинки (г. Москва, Газетный переулок, 3/5с1, этаж 5)
Вход свободный по предварительной регистрации.
Для входа в кампус необходим паспорт.

Звучит, наверное, как начало рекламного ролика времён перестройки, но всё же — американцам везёт. И дело не только в том, что их политические лидеры, как новоявленные триумфаторы, умеют эффектно заявлять о себе, но и в том, что за их словами угадывается вера. Пусть эта вера не в божественное провидение или высшие добродетели, но в полёты на Марс, в капитализм и самое важное — в здравый смысл. Простые понятия XX века, которые сегодня звучат как вызов.

Да, до подлинных консервативных ценностей, возможно, пока столь же далеко, как и остальным. Но символические жесты — такие как отмена госцензуры в первый день президентства Трампа — уже указывают на движение в нужную сторону. И главное, всё это выглядит мощно. Как будто пиратская вольница из благородного мультфильма вроде «Острова сокровищ» вдруг воплотилась в реальность на примере конкретного государственного аппарата. Амбиции, большой стиль, дерзость в отношении фальшивых приличий — всё это подкрепляется действиями. Разговоры о возвращении величия не остаются пустыми словами: за ними стоит чёткое понимание своего места в мире. Хотя конструкция этого величия оказывается не более замысловатой, чем облик Trump Tower, но в том числе именно в этой прямолинейности и узнаваемости и заключается её сила. «Мы предки колонистов, покоривших Дикий Запад, мы самая сильная экономика мира, мы отправим наших астронавтов на Марс», — в этих словах не только имперский пафос, но и способность задавать тренды, формировать повестку и рисовать образ будущего, которые не сводятся к провинциальному желанию угодить кому-то более взрослому и приличному.

Собственно, здесь и кроется принципиальная разница между настоящим суверенитетом (или имперским мышлением?) и его симуляцией. Подлинный имперский взгляд на мир предполагает самостоятельность и силу, он видит в окружающем мире полигон для амбиций и пространство для свершений. Его жалкая имитация, напротив, озабочена лишь тем, чтобы заслужить одобрение извне — заискивая или конфликтуя, часто через кровь, но всегда оставаясь второстепенной на общем политическом празднике. Признание, однако, не нужно тем, кто уже строит корабли для полётов на Марс.

И даже простое заявление о том, что существует два пола, звучит здесь не как архаика, а как возвращение к основам бытия. Это не просто слова, а вызов миру, где очевидное и естественное становится предметом идеологической борьбы. Голливудский антураж инаугурации только усиливает ощущение, что это не просто смена власти, а сражение между порядком и хаосом. Противостояние с разложением, которое, как кажется, своей левой повесткой с её перверсиями, выдаваемыми за новую нормальность, тотально разъело все самые передовые державы, остаётся ключевым вызовом. Утрата нормальности в повседневной жизни неизбежно ведёт к размыванию моральных ориентиров, а затем — и к политической коррупции. Последний аккорд этой деградации — акт превентивного помилования Байденом членов своей семьи — уже выглядит не просто как жест отчаяния, но как символическая капитуляция перед хаосом, который сама эта идеология и породила.

Досадно, что в современном мире простое соответствие слов и дел воспринимается как редкость, достойная симпатий. Но в этом и есть парадокс нашего времени: то, что ещё вчера считалось нормой, сегодня выглядит как революция здравого смысла. Америка демонстрирует, что амбиции и ясное понимание своей миссии могут вернуть надежду даже в эпоху упадка.

Этот пример напоминает: большие перемены начинаются с малого — с идей, которые кажутся устаревшими, но именно они способны открыть путь к новому будущему.