Если я попрошу вас описать среднестатистического вампира, скорее всего, вы вспомните кого-то очень красивого, стильно одетого и живущего в шикарном особняке в лесу в окружении таких же стильных, красивых и богатых родственников с клыками. Чего бы они ни захотели, все будет — деньги, любовь, еда. Лидия, героиня романа «Женщина, голод» Клэр Коды, максимально далека от этого образа из поп-культуры: ее выселили из дома за долги, и она покупает одежду в комиссионке.

Лидия стала вампиршей ещё в детстве. у неё были серьезные проблемы со здоровьем и мать была вынуждена её обратить. Была вынуждена — ключевая фраза. Мать Лидии ненавидит себя и всё свое вампирское существо. Она уверена: они с дочерью противоестественные, уродливые и отвратительные демоны, удел которых поддерживать свою жизнь кровью таких же грязных животных — свиней. Ни Лидия, ни ее мать никогда не питались человеческой кровью три раза в день. и вообще жили очень незавидной жизнью — желание такое экранизировать у голливудских продюсеров наверняка отсутствует.

И хоть её мать утверждала обратное, Лидия очень хотела быть человеком. Она смотрела «Баффи», мечтала попробовать сашими и рамен — блюда с родины ее отца-человека, и стать художницей. Последнее желание даже начало сбываться: она устроилась стажёркой в новомодную галерею и их дорожки с матерью окончательно разошлись. Лидия переехала в студию для художников в Лондоне, а её мать — в загородный дом престарелых.

На новом месте Лидия тут же столкнулась с неожиданной проблемой — голодом. Достать свиную кровь в большом городе оказалось не так просто. Мясники смотрели на нее с подозрением, а дара влиять на решения людей с помощью сверхъестественного вампирского обаяния у неё не было. Лидия видит в вынужденном голодании свой шанс стать ближе к людям. А вдруг, если попить коровьего молочка голод исчезнет? Или может стоит присмотреться к шее вон того незнакомца? Какая часть души возьмёт верх — человеческая или демоническая — фундаментальный вопрос для любых вампирских историй. Клэр Кода решит его по-своему.

Такие совсем не эпичные истории про экстраординарное мне по душе. Это не ситком в духе «Чем мы заняты в тени» о вампирах, которые дожили до эпохи смартфонов, но и не «Дневники вампира» с повышенным уровнем вампирского тестостерона. Героиня максимально живая, хоть и максимально мёртвая. Мир вокруг — сложный, а проблемы не решаются магическим образом. Хвала писательнице и её способности создать совершенно уникальную историю при всей типичности сюжета о вурдалаках. очень надеюсь, что следующий свой роман она посвятит ведьмам.

#зарубежнаялитература

И в том, и в этом году много всего читала русскоязычного, о чем все говорили, но многое то ли не нравилось, то ли просто внутри не находилось слов. Вот и «Побеги» Ирины Костаревой, прочитанные на первой неделе января, в аннотации подавали больше надежд, чем в реальности.

Что меня порадовало там на 100%, так это метафора сада как пространства силы, видимой и невидимой. В романе множество героинь разного возраста, которых объединил один посёлок. Кто-то по молодости приехал работать на местный завод, а кто-то там просто родился и выбора не имел. И хотя девочки на свет здесь появлялись намного чаще — всю свою жизнь местные и приезжие в основном страдали от действий мужчин. И только в саду, который на заваленном бутылками и бычками холме разбила заводчанка Кира, все они могли выдохнуть.

«Прознав про цветник, женщины стали уступать Кире рассаду, и каждая обрела в саду свой круг камней — вместе они складывались в единый узор. Глядя на красоту сада, каждая хотела выращивать цветы. Женщины приходили в сад в одиночку или вместе, гуляли по дорожкам, кланялись бородатым ирисам, вдыхали струистый, тягучий запах гиацинтов и с каждым укоренившимся цветком чувствовали, что могут справиться не только с рассадой, но и с жизнью. Потом, встречая друг друга на заводе, на поселковых улицах, в подъездах и магазинах, они тихо улыбались общей тайне, которая ускользала от языка, но коренилась в самой привычной для женщины вещи — теле».

Кроме общей геолокации девочек и женщин роднило наличие сверхъестественной силы. одна слышала то, чего не могли слышать остальные, другая управляла огнем. Вот только в поселке ни одна суперсила полезной так и не оказалась. спасти никого не удалось — выжил только сад.

#русскаялитература

Невероятно, но факт — всё ещё открываю для себя новые издательства. «Нежные точки» Эми Берковиц — моё знакомство с soyapress.

«Каждое утро я просыпаюсь с ощущением, что меня переехал грузовик. С ощущением, что меня сбил автобус. Чувствую, будто мне переломало хребет ремнем безопасности. Чувствую, будто спала на полу. Чувствую, будто меня разжевали и выплюнули. Снова звенит будильник, и я снова чувствую себя так, будто меня переехал грузовик»

Ключевая тема книги — жизнь писательницы с хронической мышечной болью. фибромиалгия — диагноз, который записан в медкнижке Берковиц, а нежные (чувствительные) точки — диагностический критерий для этого заболевания. если верить статистике, то 90% людей страдающих от него — женщины. А мы с вами знаем (те кто читал «Невидимых женщин» уж точно), что если число пациенток сильно превышает число пациентов, то, скорее всего, мы получим заболевание, которое исследуют кое-как, и ставят под сомнение его существование.

«”Лекарство одобрено. А реальна ли болезнь?”. Так называлась статья о фибромиалгии в ”Нью-Йорк таймс”, опубликованная в тот год, когда мне поставили диагноз»

Для Берковиц боль более чем реальна. Она пишет небольшой текст, но на всех его страницах ищет ответ на один вопрос: почему ей больно? Она заранее знает, что ответ не будет простым, ведь её болезнь не пазл, который можно сложить парочкой недостающих частей, а тайна — сложная и запутанная. И ключ к ней — травма, которую она много лет прятала ото всех. От травмы за это время разрослись десятки невидимых ниточек, по которым боль распространяется по всему телу. Берковиц уверена, травма опасна не только для психики, но и для тела.

Стихи, цитаты из серьёзных исследований и популярной культуры, ирония — всё идёт в ход для разгадки тайны. Таблетки спасают от боли на время, но помочь себе можно и другими способами: назвать насилие насилием, травму — травмой, боль — болью, а ещё понять, что ты не одинока среди этих ужасов.

#нонфикшн #зарубежнаялитература

Сегодня несу вам тематическую подборку хороших книг, так или иначе связанных с Японией. В ней нашлось место и социальным вопросам, и колониальным проблемам, и красоте местных городов.

И, кстати, интересный факт: до сих пор некоторыми исследователями первым в мире романом считается «Повесть о Гэндзи», написанная между 1000 и 1012 годами, предположительно придворной дамой Мурасаки Сикибу. Ну и к списку:

«Человек-комбини» Саяка Мурата

Кэйко Фурукура с детства не вписывалась в общество, поэтому решила просто «стать как все» — работать в круглосуточном магазине и следовать четким правилам. 18 лет она идеально исполняла роль «нормального человека», подражая коллегам и прячась за униформой, но мир все равно нашел, к чему придраться: а где карьерный рост, а где муж и дети? В итоге Кэйко осознает, что ее единственное безопасное место — это комбини, а значит, она остается там навсегда, растворяясь в этом механическом и понятном мире. История, конечно, больше жуткая, чем какая-либо другая. Но героиня смогла все-таки выбрать ее сама.

«Трава» Ким-Жандри Кымсук

Смерть — не единственное последствие войны. Рост сексуализированного насилия — также неотъемлемая часть конфликтов прошлого и настоящего. «Женщины для утешения» — одна из форм гендерных преступлений родом из XX века. Под этим термином скрываются сотни тысяч кореянок, китаянок, филиппинок, а также девочек и женщин из других стран Азии, которые во время Второй мировой войны находились в рабстве у японской армии. Кореянка Ли Оксон, главная героиня этого графического романа, стала одной из них в пятнадцать лет.

«Канцтовары Цубаки» Ито Огава

Хатоко возвращается в родную Камакуру, чтобы продолжить семейный бизнес — управление лавкой канцтоваров и древнее ремесло юхицу, искусство писать письма за других. В детстве она бунтовала против строгой бабушки-наставницы и сбежала в Канаду, но теперь, спустя годы, берет заказы и невольно погружается в истории клиентов, переосмысляя свою собственную — как она оказалась там, где оказалась и что с этими обстоятельствами, которых она себе не желала, делать дальше. У книги в прошлом году вышло продолжение — «Республика счастья».

«Последний бумажный журавлик» Кэрри Дрюри

6 августа 1945 года американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу. Больше ста тысяч японцев погибли сразу, а те кто смогли спастись — всю жизнь страдали от последствий. Одно из таких описала британская писательница Кэрри Дрюри. Главный герой ее книги «Последний бумажный журавлик» страдает от чувства вины. Он пообещал, но не смог спасти младшую сестру лучшего друга.

#списки

Пока чиновники в регионах вводят единовременные выплаты для беременных школьниц, я дочитала роман о женщине, которую материнство измучило настолько, что она буквально завыла.

Главная героиня «Ночной сучки» — в прошлом художница и кураторка галереи современного искусства, а в настоящем — домохозяйка с маленьким ребёнком на руках. Каждый её новый день похож на предыдущий. Муж вечно в командировках, бабушек и дедушек поблизости нет, поэтому приходится забыть обо всём и сосредоточиться исключительно на потребностях сына.

Непрошенные советы от всех подряд, изменившееся тело и хроническая усталость — это лишь верхушка айсберга, скрывающего то, что находится глубже: ярость. Её не стоит проявлять на публике — нельзя кричать на орущего ребёнка, нельзя срываться на вечно отсутствующего мужа, нельзя грубить незнакомцам с сочувствующими взглядами. Но в одну из ночей, проснувшись от очередного крика младенца, героиня романа Рейчел Йодер не выдерживает — и начинает рычать и лаять.

Что за абсурд, могли бы подумать и я, и вы. Но давайте разберёмся: что вместе с шерстью и хвостом получает героиня? С феминистской точки зрения роман можно интерпретировать так:

Привет, утрата идентичности. Трансформация уставшей матери в «ночную сучку» — это метафора поиска свободы, возвращения к себе и обретения внутренней силы.

Здравствуй, критика патриархальных ожиданий. Муж героини, поглощённый работой, даже не замечает её изменений. Это подчёркивает, насколько невидим и недооценён материнский труд.

Приветствую, женская ярость. Гнев, злость, раздражение — эти чувства не «приличны» для матери. Их принято удалять из жизни матери любого количества ангелочков. Но героиня Йодер не подавляет свою «звериную» природу — она учится принимать её. А под конец и вовсе превращает в искусство.

Вывод делаю такой: «Ночная сучка» — это не просто странная история превращения в духе Кафки, а мощный феминистский манифест с элементами бодихоррора — о материнстве, свободе и праве женщины не быть «идеальной матерью».

#зарубежнаялитература