❗️ Обыск в квартире.

Помощник Александра. Сообщил наш общий знакомый адвокат. Как мне передали, уже работает юрист. Видео/фото пока нет.

😊🆓Борис Кагарлицкий:

Классовый анализ западной демократии у Грамши принципиально важен для понимания причин стабильности буржуазной общественной системы.
Вопреки представлениям многих левых, она держится не только на обмане и принуждении, но и на гегемонии, то есть на способности правящего класса вести за собой классы подчиненные, ставить перед обществом и решать вместе с ним задачи, которые значимы не только для правящей элиты, но и для всех остальных.
Гегемония правящего класса преодолевается не внезапным восстанием или упорной пропагандистской работой пролетарского авангарда, а постоянной работой левых в гражданском обществе, становлением контр-гегемонии — чем, собственно, и занимались коммунистические партии Запада в лучшие свои годы.
Борьба левых в европейских демократических странах напоминала «позиционную войну», когда приходится с большим трудом продвигаться вперед, занимая одну траншею за другой. Устойчивые структуры гражданского общества не оставляют иного пути. В них надо работать, надо стать их частью, тем самым укореняя левый проект в социально-культурной повседневности. Такой метод делает позиции левых прочными (даже фашистская диктатура в Италии не смогла выкорчевать из низов присутствие коммунистической и социалистической партий, что показал Бернардо Бертолуччи в знаменитом фильме «ХХ век»). Но он же тормозит движение вперед, гасит революционный энтузиазм, нередко превращая молодых борцов в функционеров и оппортунистов.
«Позиционная война» на Западе противопоставлялась у Грамши «маневренной войне» на Востоке. Ссылки на военный опыт начала ХХ столетия выглядели для его времени вполне убедительными. На Западе мы имеем плотную сеть коммуникаций, железных дорог, населенных пунктов. В России, напротив, огромные пустые пространства, по которым могли носиться красная конница Буденного или белые казаки Мамонтова.
Так же и с гражданским обществом: в России оно было развито слабо, а государство — сильно, и потому, взяв власть, можно было сразу решать задачи общественного преобразования. Во Франции, Англии или Италии так не сделаешь: без поддержки гражданского общества преобразования застопорятся.
Отсюда понимание значимости демократии не просто как политического принципа, но и как пути, как образа действия и образа мысли для левых.
Впрочем, концепция Грамши предполагала не только такой относительно благополучный сценарий. Пережив и Первую мировую войну, и революцию 1917 года, и установление фашизма в родной Италии, он прекрасно понимал, что положение может меняться не только в лучшую сторону. Левые могут более или менее успешно строить систему альтернативной гегемонии, но также возможно и то, что гегемония правящего класса стихийно рухнет, политические партии превратятся в «пустые оболочки», и в обществе возникнет идеологический и духовный вакуум.
Именно так появляется почва для фашистской диктатуры, тоталитарных систем, при которых политика в привычном смысле исчезает, а общественные противоречия начинают трактоваться как культурные.