Рубрика: СБЕРЕЖЕНИЕ РУССКОГО ЯЗЫКА

И вот еще один уродец появился в последнее время в современной речи -
«Доброго времени суток!»
По-русски нельзя так ни говорить, ни писать. Это безграмотно.
А как можно и нужно?

«Добрый день!» - это
исчерпывающее приветствие, равнозначное ему - «Здравствуйте!»

Утром можно сказать
«Доброе утро!»
Вечером -
«Добрый вечер!»

В дружеском или родственном общении, накоротке - допустимо короткое «Привет!»

Я лично, как только услышу «доброго времени суток», сразу отключаю говорящего, ибо очевидно - перед тобой малокультурный, малограмотный, а скорее - просто невежественный человек. Ничего путного такой человек ни сказать, ни написать - не может. Грамотная речь - один из признаков развитого ума.

СЕГОДНЯ 220 ЛЕТ - БЛИСТАТЕЛЬНОМУ НИКОЛАЮ ЯЗЫКОВУ!
(1803-1846)

«С самого появления своего сей поэт удивляет нас огнём и силою языка. Никто самовластнее его не владеет стихом и периодом. Кажется, нет предмета, коего поэтическую сторону не мог бы он постигнуть и выразить с живостью, ему свойственною. Пожалеем, что доныне почти не выходил он из пределов одного слишком тесного рода, и удивимся, что издатель журнала, отличающегося слогом неправильным до бессмыслицы, мог вообразить, что ему возможно в каких-то пародиях подделаться под слог Языкова, твердый, точный и полный смысла»
А.С. ПУШКИН

«Имя Языкова пришлось ему недаром. Владеет он языком, как араб диким конем своим, да еще как бы хвастается своей властью…»
Н.В. ГОГОЛЬ

Николай ЯЗЫКОВ (1803-1846)

К ХАЛАТУ

Как я люблю тебя, халат!
Одежда праздности и лени,
Товарищ тайных наслаждений
И поэтических отрад!
Пускай служителям Арея
Мила их тесная ливрея;
Я волен телом, как душой.
От века нашего заразы,
От жизни бранной и пустой
Я исцелен — и мир со мной!
Царей проказы и приказы
Не портят юности моей —
И дни мои, как я в халате,
Стократ пленительнее дней
Царя, живущего некстате.
Ночного неба президент,
Луна сияет золотая;
Уснула суетность мирская —
Не дремлет мыслящий студент:
Окутан авторским халатом,
Презрев слепого света шум,
Смеется он, в восторге дум,
Над современным Геростратом;
Ему не видятся в мечтах
Кинжалы Занда и Лувеля,
И наша слава-пустомеля
Душе возвышенной — не страх.
Простой чубук в его устах,
Пред ним, уныло догорая,
Стоит свеча невосковая;
Небрежно, гордо он сидит
С мечтами гения живого —
И терпеливого портного
За свой халат благодарит.

Иван ЖДАНОВ - поэт чистой, прозрачной, ключевой воды, сквозь толщу которой сверху вроде и не видишь этих ключей, бьющих на дне речном, но знаешь точно, что они ТАМ есть. А еще «ключ» зовется на Руси словом «родник», однокоренным со словами род, народ, родина. Вот подземные эти ключи-родники и питают невысыхающую реку чистой русской поэзии.

Иван помнит все свои стихи наизусть, реально может читать их несколько часов подряд - не подглядывая в книгу. Даже в свои 75 лет! Кстати, это один из маркеров подлинности поэзии: то есть, если сам автор не помнит написанного, значит все это было выдумано им в «творческих муках». У настоящих поэтов этих «мук» не бывает, их заменяет наслаждение ловить слова и успевать их записывать. И обливаться слезами над вымыслом, в котором значительна доля Промысла.

Сейчас Иван живет в Крыму и болеет за русский Крым. А в 2014 он был в Киеве, снимал происходящее на майдане своей неподкупной живой камерой. Я видела некоторые из этих кадров - ошеломляющее впечатление. Документ. Думаю, когда-нибудь обязательно проведем полномасштабную фотовыставку Ивана в Москве.

Иван ЖДАНОВ (р.1948)
***
Я не ветка, я только предветвие.
Я не птица, а имя её.
Я не ворон, но где-то в предветрии
обсуждает меня вороньё.

Мой Крым. Церковь в Форосе.

Лучшая книга о Крыме - это, конечно, «Очерки Крыма» Евгения Маркова, плодовитого писателя и этнографа, директора училищ Таврической губернии. «Очерки Крыма» по выходе имели большой читательский успех, мне известно, как минимум, 4 дореволюционных переиздания. В личной библиотеке - издание 1884 года. Куплено в Москве в 1976 году за 15 тогдашних рублей. Сейчас цена старинного издания - от 30 000 до 60 000 рубликов нынешних. Написаны «Очерки» волшебным русским языком, каким пишутся только хорошие и очень хорошие книги такого рода. Автор начинает с того, что сначала живописно и с большим чувством юмора описывает дорогу в Крым - по русским дорогам… Первая глава имеет подзаголовок: «Хохлы и страна хохлов»
«Малороссия гораздо упоительнее России: тише, проще, постояннее и поэтичнее… Здесь нет энциклопедичности и дерзости в предприятиях, которые отличают великоросса… Хохол осторожнее и степеннее русского, частью от честности своей натуры, частью от ненаходчивости и неуверенности в самом себе… Тут причина одна - не органическая разница, а просто может быть, разность исторических возрастов. Хохол - житель черноземной степи и юга - опоздал в истории…» И дальше - множество теплого по отношению к этим «опоздавшим» но из нынешнего дня - порою настолько неполиткорректного, что пожалуй, этого Евгения Львовича Маркова можно прямо отправлять на «Миротворец»: «Да, хохол несметлив, умственно неповоротлив, мозговой желудок его варит туго и долго; хохол еще ленив вдобавок. Но зато хохол честнее и задушевнее москаля. Самая лень его несколько благородного характера, лень юга и жизненного простора. Араб тоже ленив и итальянец ленив…»

18 марта 1874 года в Киевской губернии Российской Империи родился Николай Александрович Бердяев, один из самых знаменитых русских философов, автор многих известных работ - «Русская идея», «Смысл творчества», «Миросозерцание Достоевского», «Ветхий и Новый Завет в религиозном сознании Л.Толстого», «Русский соблазн», «Сумерки Европы» , «Новое Средневековье» и др. Бердяев принадлежал к старинному дворянскому роду, известному в России с середины XV века. Прадед - генерал-аншеф, отец тоже военный, кавалергард, и мальчику готовили такую же судьбу, отдав на учебу - в Кадетский корпус. Но не сложилось. Поступил на юридический факультет Киевского университета. За увлечение модным марксизмом, был изгнан из студентов и сослан в Вологду. Но как это часто бывает, в ссылке произошли перемены в его образе мыслей - и на свет Божий явился философ, по его же словам, «повернувший от марксизма к идеализму». События октябрьской революции он, один из противников большевизма, (его статьей открывались знаменитые «Вехи», сборник статей о русской интеллигенции) принял спокойно. В 1917 году создал «Вольную академию духовной культуры», просуществовавшую 3 года. В 1920 году избран профессором Московского университета, но уже в 1922 году по решению советского правительства был выслан из страны. Плодотворно работал во Франции. В 1942—1948 годах был семь раз (!) номинирован на Нобелевскую премию по литературе. Умер за рабочим столом в Кламаре под Парижем.
Ровно через год будет - 150 лет со дня рождения Н.А. Бердяева.
Солидный возраст.

Стихотворенье из последнего постсоветского посещения любимого Крыма. Помню, тогда нас с мужем, можно сказать, «молодоженов», потрясла чудовищная депрессивность некогда роскошного и обожаемого ЮБК. Запущенность престижного, бывшего «цэковского» санатория Ай-Даниль, где мы остановились. Темень в Ялте и вокруг нас - хоть глаз коли - в вечернее и ночное время. И вообще ощущение угасания, упрощения и какой-то странной бездомности осталось от того отдыха. Возвращались на машине домой в большой печали по этому поводу. Вся Украина была без света. Только переехали границу - и Белгород засиял огнями. «Неужели теперь Крым, эта «жемчужина в Короне Екатерины Великой» никогда не вернётся восвояси?! - спросил тогда мой покойный Володя… Чувство исторической справедливости оскорблено. Неужели Ельцин этого не понимал в Беловежской пуще?»
Ответила ему этими стихами.

***
Ночка в Крыму – ну хоть выколи глаз –
самостийности дочка.
Светится море, и в каждом из нас
Пол-огонечка.
 
Слышу, любимый, дыханье твое,
слухом и взглядом
чую, что прошлое, как воронье,
кружится рядом.
 
Грустно и кратко, как в хокку Басё
в жизни, о Боже!
Сколько Господь ни ссудил нам,
а все
хочется больше.
 
Роскошь последнюю дарит нам юг
в щедрости ложной,
и отвертеться от этих услуг
нам невозможно.
 
Звезды все мельче, бледней,  и уже -
мелкие точки.
Каждый в своей непонятной душе,
как в одиночке.
 
Сколько Твоих ни  читаю псалмов,
сколько –  заветов,
нужно ответ находить мне самой
в бездне ответов.
 
Даже когда -  ну хоть выколи глаз -
темная ночка,
только и держит,  что в каждом из нас
пол-огонечка.
                    1999

О Владимире Скобцове я впервые услышала от Юнны Мориц вскоре после Майдана. Иногда, бывало, что мы просто по стечению обстоятельств не встретились с ним в гостях у Юнны, разминувшись на один день в ту или другую сторону. А с Юнной мы знакомы скоро уже полвека, и я точно знаю, что в её окружении и тем более - в ее доме! - не может появиться человек случайный, приблудный в литературе. Поэтому мне было удивительно, что ни в одной из вышедших на сегодняшний день антологий нет стихов Владимира Скобцова. Сейчас, прослушав его интервью, кажется, начинаю понимать его отсутствие в собрании 43 живых и мертвых донбасских авторов Анны Ревякиной…
Послушайте, друзья это короткое интервью! О важности работы над словом в поэзии - сказано. И о допустимости/недопустимости мата в поэтической речи - тоже. И песню «Донбасс за нами» послушайте не в танцевальном, а в настоящем авторском исполнении. Тут все акценты расставлены верно.

Владимир Скобцов. "Мы не признали наглой воли".

ВСЕМИРНЫЙ ДЕНЬ ПОЭЗИИ? МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ - ПРИЧАСТНЫМ!

«Чем, думаешь, заняты правоведы, чем - врачи? Юстиниана и Эскулапа они уже знать не знают, воплей клиентов и больных не слышат: оглохли, ошеломленные громкими именами Гомера и Вергилия… Плотники, суконщики, земледельцы, забросив плуги и прочие орудия своих искусств, бредят музами и Аполлоном. Невозможно сказать, как широко разлилась уже эта чума, которой совсем недавно болели очень немногие. Спрашиваешь о причине? Она в том, что поэзия - невероятно сладостная вещь для вкусивших ее. Но только редчайшие таланты ею овладевают, потому что она требует и беззаботности и исключительного презрения ко всему в мире, и отрешенной высоты духа, и особенного расположения природы; школой здесь добьешься меньше, чем в любом другом искусстве. Поэтому - тебе, может, забавно, а мне противно - на площадях все поэты, на Геликоне ни одного не найдешь, потому что краешком губ к пиерийскому меду прикоснулись все, в рот никому не попало… Среди великой тщеты нашего века, среди бесконечно потерянного времени я с одним могу поздравить свое отечество: здесь между сухих плевел и сорняков, заполонивших все лицо земли, возвышается несколько талантливым молодых умов, которые, если меня не обольщает моя любовь к Италии, не впустую будут пить из кастальского ключа»


«Ни один разумный человек не станет жаловаться на то, на что жалуется весь мир: каждому довольно своих личных бед. «Довольно», - сказал я, а надо бы сказать - « с избытком». Неужели ты думаешь, ни с кем никогда не случалось такого, как с тобой? Ошибаешься: почти ни с кем не бывало иначе. Едва ли чьи писания или подвиги находили одобрение при жизни их автора или свершителя; человеческая слава начинается после смерти. Знаешь, почему? Потому что вместе с телом живет и вместе с телом умирает зависть… Со смерти человека начинается людская благосклонность, и конец жизни - начало славы; если она началась раньше, это необычайно и несвоевременно. Скажу больше: пока кто-то еще остался на свете из знавших тебя, ты тоже не достигнешь желаемого вполне; всех вместе должна поглотить могила, чтобы пришли люди, способные судить без ненависти и злобы…»

Франческо ПЕТРАРКА, «Книга писем о делах повседневных», 1360 г.

Все, кто знал и помнит Бориса подтвердит, насколько точно в картине «Русский Икар» передан именно его взгляд, его как бы отрешенный, но вместе с тем - неистовый огонь в глазах. И вот еще что удивительно: никакой бороды, конечно молодой Примеров не носил. Но как удивительно он стал похож (потом с бородой) на это своё- не своё изображение! Работу эту Илья Сергеевич Глазунов писал с юного, но уже известного тогда поэта, студента Литинститута Бориса Примерова. Увидел его у себя в мастерской, услышал, с какой энергетикой тот читает свои стихи и пригласил на несколько сеансов. Кажется, успел за два. Одновременно в знак благодарности был написан углем на картоне и просто портрет Б.П., позже подаренный нам, тогда уже семейной паре, в начале 70-х. В начале 90-х его украли из нашей квартиры…

Борис ПРИМЕРОВ был, наверно, последним поэтом ИМПЕРИИ. За нее и погиб. Не смог вынести для многих, вероятно, вполне приемлемого эпизода с отменой в 1995 году парада на Красной Площади в честь 50-летия Победы. Парад, правда, состоялся, но в какой-то унизительной форме - возле или точнее - напротив срытой еще раньше Поклонной горы. «Принимали» этот парад сидевшие на трибуне Ельцин и Клинтон. Трагически переживал Примеров, отлично знавший русскую историю, распад родной страны. (Имя «Новороссия» было обыденным в нашем доме). И уже совсем не мог смириться с отменой памяти фронтовиков. Их еще в начале и середине 90-х было много.
Вот стихи Бориса Примерова той поры:

ПРОЩАЛЬНЫЙ ДИПТИХ
                 
                    1.
Прощай, простор неповторимый!
По прихоти слепой совы
Остался ты теперь без Крыма
Без Украины и Литвы.
Вокруг тебя во всю кричали
Меридианы долготы
И в письмах отправлялись дали,
В печали перейдя на «ты».
Как ухо, раковина в шуме,
Забрасывая невода,
Ловила Ригу и Сухуми
И все другие города.
Ты помнишь дружеские встречи,
Армянский контур женских плеч,
Когда вверху горели свечи,
В твоих устах немела речь.
Родная мать седого поля –
Вся Новороссия при мне,
Где неба, кажется, поболе,
Чем где-то в стылой стороне, –
Откуда холодом дохнуло,
Лохматит космы камыша,
Где в общем горе потонула
Моя распятая душа.
Чего же ждать? К чему стремиться?
Иль бобылем на свете петь? –
Несется мимо колесница,
За ней хромому не поспеть.
Предел, пробел, чертовский жребий
Нависли над тобой и мной,
Над тьмой нескошенного хлеба,
Над мокрой черною страной.
Ворона чахлая маячит,
Перед забрызганным окном,
А сердце вместе с далью плачет,
Да вместе с далью – об одном.
«Единственное -  на потребу»!
В кровавый час в который раз
Раскинуло большое небо
Свой золотой иконостас.
Молюсь последним синим взглядом
На облик и размеры дней,
Где с ближним зарубежьем рядом
Шли толпы кинутых теней.
Они идут без сна на чудо –
Узреть лачуги, явь и свет,
Они идут земные люди,
В страну, которой больше нет.
Прощай, великая держава,
Одна шестая часть земли,
Которую на переправах
Мы сообща не сберегли.
 
                 2
 
Как белые голуби,
Как белые голуби
Найду ль высоту?
Стою я у проруби,
Стою я у проруби
На страстном посту.
И слышится колокол,
И слышится колокол
Из водных аркад.
Под сводом расколотым
Под сводом расколотым
Не Китеж ли град?!
 
 

Марина Кудимова в предисловии к книге стихотворений «Он шагает по войне» пишет.
👇👇👇👇👇
СГУЩЁНКА

Владислав Ходасевич, составив антологию «Война в русской лирике», сообщает в письме Г. Чулкову (на дворе конец 1914 г.): «…все (ах, ия!) пишут плохие стихи на военные темы. На военные темы, оказывается, русские поэты всегда писали неважно...» И в конце уныло добавляет: «Скучная вышла книжка».

(...)

Владислав Фелицианович и его соседи по Серебряному веку знали толк в «жизни мышьей беготне». Великая война многим из них дала выход из подполья, но многих загнала в ещё более глубокие хтонические подвалы. То же самое происходит и сегодня.

Размышления о «справедливости» или, с другой стороны, зеркальной «несправедливости» войны - оставим схоластам и оправдателям собственной вялотекущести. Война как социальный феномен и как интеллектуальный катализатор никуда не делась, как бы ни хотелось пацифистам и философам.

От ссоры
до кровавой бойни
всего полшага -
можно строем...

читаю в книге, к которой пишу предисловие, - книге Дмитрия Артиса «Он шагает по войне».

Перекличка в третьем лице с триумфально прошагавшим по Москве и повесившимся на собственном шарфе в переделкинской «творческой» общаге Шпаликовым не спонтанна. Никакая «оттепель» не спасает поэта от экзистенциального тупика. Война, строй имеют все шансы спасти. Если выживешь. В этом её Парадокс и Парацельс - химия и алхимия.

Война часто не убирает цивилизационый аспект конфликта, но всегда предельно обостряет аспект культурный. В литературном измерении война - мощный накопитель мифопоэтических заготовок, которые намертво внедряются в сознание или пока что скользят по его краям, рассчитывая внедриться в будущем.

(...)

Поэзия эпохи СВО на наших глазах только складывается, что называется, выковывается в горниле. В целом это пока поэзия в первом приближении, хотя и здесь уже родились свои шедевры. На мой взгляд, Артис, один из немногих, улавливает главное в философской природе трагедии, которой безусловно и безоговорочно беременна любая война. Обыватель войну предельно упрощает, поэт беспредельно усложняет.

Участник, ратник ищет золотую середину между Собой и Всеми:

Едем на раздолбанных КамАЗах,
тишину колёсами размазав,
в сторону вчерашнего ристалища
забирать погибшего товарища.

(...)

Доброволец Артис, оставаясь прирождённым лириком, изнутри осваивает ощущение героического эпоса:

Здесь на каждую сажень траншеи
по десятку великих людей.

Без лирического надрыва вчерашний боец соцсетей постигает происходящую лично с ним метаморфозу:

Я всё меньше поэт
и всё больше и больше солдат...

Время войны и время на войне далеко не тождественны. Как ни странно, в окопных буднях больше быта, чем на съёмной кухне. Но заполнение промежутка между боями, снарягой, помывкой, а тем более стихами там имеет спасительно-искупительный эффект:

И проще самого простого
сказать о сущностях земли:
вернулись парни с боевого,
распили чай и спать легли.

Артис нашёл в сегодняшней нарождающейся поэтике, наверное, пока самый точный образ времени на войне:

Время льётся,
как сгущёнка
в металлическую
кружку...

От постоянного стресса развивается гипогликемический синдром. Сахар падает. Убивать совсем не сладко. Умирать совсем не весело. Но сгущенное время войны несёт в себе не только минные осколки, но и зерно преображения. 

(...)

Побеждать - норма войны и поэзии. Бесконечная «позиционка» измотала, вконец истощила стихотворные войска. Наступательный драйв многих военных стихов Дмитрия Артиса - шаг к победе, потому что русская поэзия, как любовь, «никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13:8). Нескучная вышла книжка.

Марина Кудимова

👇👇👇👇👇
Помочь выходу книг можно. 

Карта для сбора средств:

2202 2036 4658 3460 
Получатель - Дмитрий Юрьевич К. 

Так же, есть необходимость в распространении этой информации (перепосты, перепосты и ещё раз перепосты).

https://yangx.top/dm_artis/1372

Да, вот так, как бы невзначай, выплывает информация о будущей поэтической премии.
Приём заявок будет открытым. Жюри я уже начал формировать. Задача, естественно, объединительная: дать шанс людям из разных углов, компаний и обойм патриотического спектра.
Надеюсь 2 апреля сделать подробное объявление и начать приём заявок.
https://yangx.top/mecenatrussia/517

«ОППОЗИЦИЯ НЕ ПРАВИТЕЛЬСТВУ, А ОТЕЧЕСТВУ»
ТОЧНЕЕ И НЕ СКАЖЕШЬ!

«Пушкинские тексты общеизвестны. Однако нельзя всего помнить даже у Пушкина. Иная фраза из какого-нибудь письма, иные слова из статьи или дневника, - особенно в соседстве с другими фразами, с другими словами, - поражают как новые или, вернее, - по-новому освещенные и понятые. Забегая вперёд, сошлюсь на пушкинское замечание о том, что «писатели наши говорят об отечестве с несчастным унижением; в них оппозиция не правительству, а отечеству»…
Георгий АДАМОВИЧ
(Из рецензии на книгу П.Н. Милюкова «Живой Пушкин»)

Если Бог даст здоровья и сил, обязательно соберем и издадим антологию стихов «ДЕВЯНОСТЫЕ». Кто-то назвал их «святыми», кто-то - «геополитической катастрофой», а для большинства людей в нашей стране - они стали горьким и трагическии временем личного выживания или личного крушения. Даже бегло оглядев русскую поэзию, жившую в те годы вне публичных тусовок, липовых фестивалей и унылых толстожурнальных джунглей, мы понимаем, что антология станет значительным документом той эпохи. И у такой книги обязательно появится читатель.
А пока - потихоньку, изредка будем публиковать стихи, пришедшие к нам из того времени или родившиеся позже, но тесно связанные с нашими девяностыми.

«ДЕВЯНОСТЫЕ»/ антология

Евгений БЛАЖЕЕВСКИЙ

***
От мировой до мировой,
Ломая судьбы и широты,
Несло героев - головой
Вперёд - на бункеры и дзоты.

И вот совсем немного лет
Осталось до скончания века,
В котором был один сюжет:
Самоубийство Человека.

Его могил, его руин,
Смертей от пули и от петли
Ни поп, ни пастор, ни раввин
В заупокойной не отпели.

И если образ корабля
Уместен в строчке бесполезной.
То век - корабль, но без руля
И без царя в башке железной.

В кровавой пене пряча киль
Эсминцем уходя на Запад,
Оставит он на много миль
В пустом пространстве трупный запах.

Но я, смотря ему вослед,
Пойму, как велика утрата.
И дорог страшный силуэт
Стревятника в дыму заката!..
1990

«ДЕВЯНОСТЫЕ»/антология

Денис НОВИКОВ

Россия
Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зелёным хрустом,
ни плата тебе, ни косынки –
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка — пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».

Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали своё на рейхстаге. Своё
– это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая.

Последний рассудок первач помрачал.
Ругали, таскали тебя по врачам,
но ты выгрызала торпеду
и снова пила за Победу.
Дозволь же и мне опрокинуть до дна,
теперь не шестая, а просто одна.
А значит, без громкого тоста,
без иста, без веста, без оста.

Присядем на камень, пугая ворон.
Ворон за ворон не считая, урон
державным своим эпатажем
ужо нанесём – и завяжем.

Подумаем лучше о наших делах:
налево – Маммона, направо – Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево – умрешь от огня.
Поедешь направо – утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.
1990

«ДЕВЯНОСТЫЕ»/антология

Владимир СОКОЛОВ

***
Мне страшно, что жизнь прожита,
Что смерть - это значит домой.
Что снова трясет нищета
На грязных вокзалах сумой.

Что родина - это слеза,
Что мать - это холм без креста,
Что вор, закативши глаза,
Гнусит: мир спасет красота.

А в целом… Да что говорить!
Всего мне страшнее сейчас,
Что я не могу сотворить
Из прошлого будущий час.
1991

Пока рабочий кормил семью,
пока мудрец прозревал.
Воин мысленно с восемью
врагами во сне воевал.

И был тревожен воина сон
и холоден воина пот.
И должен с врагами был справится он —
казалось ему вот-вот.

Когда ж обессилев, к лицу лицом —
со смертью встречался солдат,
смерть обращалась вертлявым купцом,
продавшим его автомат.

И воину снились пустыни, снега
и не было битвам конца.
И воин опять побеждал врага
и снова встречал купца.