Невольные доноры терроризма и авторитаризма
Одна из моих любимых тем в политологической науке: как различные государства и вооруженные группировки, будь они повстанческие или террористические, используют гуманитарную помощь для собственного обогащения.
До этого я писал про Мьянму и Эфиопию, а сегодня поговорим в большей степени о Йемене и Сирии, опираясь на небольшую статью от израильских аналитиков Ари Хейштейна и Натаниэля Рабкина. Итак, как они извлекают выгоду из поставок помощи?
◾️Первая и самая важная причина: состояние кризиса, разрухи и опасности. При отсутствии нормально функционирующего государства, которое способно обеспечить граждан общественными благами, группировка или failed state замыкают на себе все ограниченные ресурсы, включая гуманитарную помощь.
В Йемене действует так называемый Supreme Council for the Management and Coordination of Humanitarian Affairs and International Cooperation (SCMCHA) (Высший совет по управлению и координации гуманитарных вопросов и международного сотрудничества). Все потоки помощи из за рубежа и ООН обязаны проходить через эту организацию. Её сотрудники — хуситы — составляют списки получателей помощи и адресно её раздают. В Сирии на себя эти функции взяло государство.
◾️Вторая: концентрация контроля за потоком в руках одной группировки или режима. Сконцентрировав все потоки гуманитарной помощи, организация может определять кому она достанется, а кому нет. Хуситы составляют вышеупомянутые списки. Если получатель будет выражать недовольство действиями властей, его просто оттуда вычеркнут. Например, так они поступают с семьями, которые не хотят отправлять своих детей в военные лагеря подготовки хуситов. Режим Ассада делает ещё проще: он просто распределяет помощь в стране в зависимости от лояльности населения, наказывая те регионы, в которых высокий уровень недовольства. Аналогичным образом поступают и африканские автократы (об этом писал здесь).
◾️Третья причина: шантаж международного сообщества. И хуситы и сирийские власти просто ставят ООН и другие организации перед фактом: если вы перестанете поставлять помощь, то умрут ни в чем неповинные люди, потому что мы полностью лишим их доступа к ресурсам. НКО вынуждены принимать эти условия и иногда даже мириться с убийством своих сотрудников, чтобы не потерять возможность помогать другим людям (как это случилось с Хишамом аль-Хакими, сотрудником Save the Children, предположительного убитого хуситами).
Хуситы в одно время совсем обнаглели и решили еще обложить налогом в размере 2 % любую гуманитарную помощь, поступающую на подконтрольную им территорию, но потом сдали назад, испугавшись, что своей наглостью они могут совсем её потерять.
➡️ Аналитики предлагают свое решение проблемы: необходимо лишить эти группировки и государства возможности заниматься распределением помощи и передать эту функцию в руки не связанного с ними органа. В качестве примера они приводят Комиссию по оказанию помощи в Бельгии (Commission for Relief in Belgium), которая занималась распределением гуманитарки после окончания Второй мировой войны на территории Франции и Бельгии. Раздача помощи контролировалась и охранялась американскими волонтерами.
#комментарий
🔻Подпишись на Politicanimalis
Одна из моих любимых тем в политологической науке: как различные государства и вооруженные группировки, будь они повстанческие или террористические, используют гуманитарную помощь для собственного обогащения.
До этого я писал про Мьянму и Эфиопию, а сегодня поговорим в большей степени о Йемене и Сирии, опираясь на небольшую статью от израильских аналитиков Ари Хейштейна и Натаниэля Рабкина. Итак, как они извлекают выгоду из поставок помощи?
◾️Первая и самая важная причина: состояние кризиса, разрухи и опасности. При отсутствии нормально функционирующего государства, которое способно обеспечить граждан общественными благами, группировка или failed state замыкают на себе все ограниченные ресурсы, включая гуманитарную помощь.
В Йемене действует так называемый Supreme Council for the Management and Coordination of Humanitarian Affairs and International Cooperation (SCMCHA) (Высший совет по управлению и координации гуманитарных вопросов и международного сотрудничества). Все потоки помощи из за рубежа и ООН обязаны проходить через эту организацию. Её сотрудники — хуситы — составляют списки получателей помощи и адресно её раздают. В Сирии на себя эти функции взяло государство.
◾️Вторая: концентрация контроля за потоком в руках одной группировки или режима. Сконцентрировав все потоки гуманитарной помощи, организация может определять кому она достанется, а кому нет. Хуситы составляют вышеупомянутые списки. Если получатель будет выражать недовольство действиями властей, его просто оттуда вычеркнут. Например, так они поступают с семьями, которые не хотят отправлять своих детей в военные лагеря подготовки хуситов. Режим Ассада делает ещё проще: он просто распределяет помощь в стране в зависимости от лояльности населения, наказывая те регионы, в которых высокий уровень недовольства. Аналогичным образом поступают и африканские автократы (об этом писал здесь).
◾️Третья причина: шантаж международного сообщества. И хуситы и сирийские власти просто ставят ООН и другие организации перед фактом: если вы перестанете поставлять помощь, то умрут ни в чем неповинные люди, потому что мы полностью лишим их доступа к ресурсам. НКО вынуждены принимать эти условия и иногда даже мириться с убийством своих сотрудников, чтобы не потерять возможность помогать другим людям (как это случилось с Хишамом аль-Хакими, сотрудником Save the Children, предположительного убитого хуситами).
Хуситы в одно время совсем обнаглели и решили еще обложить налогом в размере 2 % любую гуманитарную помощь, поступающую на подконтрольную им территорию, но потом сдали назад, испугавшись, что своей наглостью они могут совсем её потерять.
➡️ Аналитики предлагают свое решение проблемы: необходимо лишить эти группировки и государства возможности заниматься распределением помощи и передать эту функцию в руки не связанного с ними органа. В качестве примера они приводят Комиссию по оказанию помощи в Бельгии (Commission for Relief in Belgium), которая занималась распределением гуманитарки после окончания Второй мировой войны на территории Франции и Бельгии. Раздача помощи контролировалась и охранялась американскими волонтерами.
#комментарий
🔻Подпишись на Politicanimalis
Forwarded from Political Islam
Идеология хуситского движения
Коллеги из Politicanimalis опубликовали материал о том, как хуситы ограничивают доступ подконтрольного населения к гуманитарной помощи. Как нам представляется этот инструменталистский подход не согласуется с идеологией основателя хуситского движения.
Российский исследователь Тимофея Бокова провел великолепное, на наш взгляд, исследование идеологии движения. Ученый проанализировал лекции основателя хуситского движения Хусейна ал-Хуси, которые были прочитаны в 2002–2003 гг. В них в неструктурированной форме были высказаны основные идеологические постулаты движения. Отметим важность времени записи лекций – пик антиамериканских настроений после объявленной США войны с терроризмом.
В основе взглядов аль-Хуси лежит идея о богоизбранности арабов, так как именно этому народу Аллах доверил последнее пророческое откровение. При этом подчеркивается иерархия: самые избранные – это зейдиты (близкое к шиизму направление ислама, к которому относятся хуситы), потом – шииты, далее идут сунниты. По мнению религиозного деятеля, лидеры последних потворствовали главным противникам ислама – США, Израилю и Западу в целом. При этом основатель хуситского движения не видит разницы между США и Израилем. По мнению аль-Хуси, Запад считает ислам экзистенциальной угрозой своей цивилизации и поэтому действует против арабов. Например, именно внешние враждебные силы разделили единую мусульманскую общину на национальные государства.
Аль-Хуси не разделяет ислам и политику, по его мнению, именно религия позволит арабам ответить на вызовы современности. Как и многие исламисты он предлагает вернуться к Корану. В отличие от салафитов, он выступает за адаптацию священного текста к реалиям современной жизни. В этом смысле он близок к мейнстриму внутри ассоциации братьев-мусульман (запрещены в РФ) и некоторым другим движениям. Основатель хуситского движения подчеркивал личную ответственность человека за духовное развитие, формирование и транслирование правильных политических взглядов. Для аль-Хуси отказ от политической борьбы и индифферентность к ней – это отказ от ислама. Тот, кто использует Коран как руководство к действию и реальность, через призму религии является «помощником Бога» – араб. Ансар Алла.
В лекциях аль-Хуси критикуют современных правителей суннитских стран за попытки заменить религиозную легитимацию власти другими формами: демократией или династической монархией. Критикуют исламские богословы. С точки зрения аль-Хуси, многие из них призывали общину к покорности Западу и Израилю. При этом он никогда не призывал своих сторонников к вооруженной борьбе и не артикулировал необходимость создания теократического государства.
Аль-Хуси предлагает следующие меры для борьбы с доминированием Запада:
1. Правильное понимание Корана и его адаптация к сегодняшнему дню.
2. Бойкот западных товаров.
3. Борьба с проявлением национальной государственности.
4. Борьба с дискурсом, который мусульманам навязывает Запад.
Источники
Боков Т. А. «Оружие и позиция»: сарха как системообразующий элемент хуситского движения в 2000-х гг. // Вестник Института востоковедения РАН. 2023. Т. 25. № 3. С. 118-125.
Боков Т. А. Политическая идеология хуситского движения (по материалам лекций Хусейна Ал-Хуси). // Ислам в современном мире. 2017. Т. 13. № 4. С. 95-112.
Коллеги из Politicanimalis опубликовали материал о том, как хуситы ограничивают доступ подконтрольного населения к гуманитарной помощи. Как нам представляется этот инструменталистский подход не согласуется с идеологией основателя хуситского движения.
Российский исследователь Тимофея Бокова провел великолепное, на наш взгляд, исследование идеологии движения. Ученый проанализировал лекции основателя хуситского движения Хусейна ал-Хуси, которые были прочитаны в 2002–2003 гг. В них в неструктурированной форме были высказаны основные идеологические постулаты движения. Отметим важность времени записи лекций – пик антиамериканских настроений после объявленной США войны с терроризмом.
В основе взглядов аль-Хуси лежит идея о богоизбранности арабов, так как именно этому народу Аллах доверил последнее пророческое откровение. При этом подчеркивается иерархия: самые избранные – это зейдиты (близкое к шиизму направление ислама, к которому относятся хуситы), потом – шииты, далее идут сунниты. По мнению религиозного деятеля, лидеры последних потворствовали главным противникам ислама – США, Израилю и Западу в целом. При этом основатель хуситского движения не видит разницы между США и Израилем. По мнению аль-Хуси, Запад считает ислам экзистенциальной угрозой своей цивилизации и поэтому действует против арабов. Например, именно внешние враждебные силы разделили единую мусульманскую общину на национальные государства.
Аль-Хуси не разделяет ислам и политику, по его мнению, именно религия позволит арабам ответить на вызовы современности. Как и многие исламисты он предлагает вернуться к Корану. В отличие от салафитов, он выступает за адаптацию священного текста к реалиям современной жизни. В этом смысле он близок к мейнстриму внутри ассоциации братьев-мусульман (запрещены в РФ) и некоторым другим движениям. Основатель хуситского движения подчеркивал личную ответственность человека за духовное развитие, формирование и транслирование правильных политических взглядов. Для аль-Хуси отказ от политической борьбы и индифферентность к ней – это отказ от ислама. Тот, кто использует Коран как руководство к действию и реальность, через призму религии является «помощником Бога» – араб. Ансар Алла.
В лекциях аль-Хуси критикуют современных правителей суннитских стран за попытки заменить религиозную легитимацию власти другими формами: демократией или династической монархией. Критикуют исламские богословы. С точки зрения аль-Хуси, многие из них призывали общину к покорности Западу и Израилю. При этом он никогда не призывал своих сторонников к вооруженной борьбе и не артикулировал необходимость создания теократического государства.
Аль-Хуси предлагает следующие меры для борьбы с доминированием Запада:
1. Правильное понимание Корана и его адаптация к сегодняшнему дню.
2. Бойкот западных товаров.
3. Борьба с проявлением национальной государственности.
4. Борьба с дискурсом, который мусульманам навязывает Запад.
Источники
Боков Т. А. «Оружие и позиция»: сарха как системообразующий элемент хуситского движения в 2000-х гг. // Вестник Института востоковедения РАН. 2023. Т. 25. № 3. С. 118-125.
Боков Т. А. Политическая идеология хуситского движения (по материалам лекций Хусейна Ал-Хуси). // Ислам в современном мире. 2017. Т. 13. № 4. С. 95-112.
Telegram
Political Animals
Невольные доноры терроризма и авторитаризма
Одна из моих любимых тем в политологической науке: как различные государства и вооруженные группировки, будь они повстанческие или террористические, используют гуманитарную помощь для собственного обогащения.…
Одна из моих любимых тем в политологической науке: как различные государства и вооруженные группировки, будь они повстанческие или террористические, используют гуманитарную помощь для собственного обогащения.…
Что такое либеральный миропорядок?
Мы продолжаем нашу гостевую рубрику.
Новый пост — от Станислава Кожеурова, руководителя программ «Мировая политика» и «Глобальная политика и анализ данных» в Шанинке.
Длинные хронологии и макропроцессы удобно размечать ключевыми точками, всегда условными, но при этом полезными, чтобы собрать осмысленную картину из сотен разрозненных событий. В международных отношениях подобных точек, как минимум, три – 1815 год, 1919 год и 1945 год. Очевидно, что речь идет о «точках пересборки» международного порядка после крупных, мировых, конфликтов, когда баланс сил менялся в сторону государств-победителей, а те, в свою очередь, фиксировали новые правила межгосударственного взаимодействия. Эти точки – моменты долгого становления того миропорядка, в котором мы существуем и сегодня, либерального миропорядка.
Сам процесс его становления сопряжен с интересным нюансом: на каждой новой «развилке», от 1815 к 1945 году, государства-победители создавали все более сложную систему межгосударственных правил взаимодействия, все меньше полагаясь лишь на баланс сил как механизм поддержания порядка – несмотря на то, что на каждой новой «развилке» государства-победители обладали все бóльшим преимуществом в силе и, казалось бы, могли полагаться именно на баланс сил как на ключевых механизм поддержания международного порядка. В сущности, если дать максимально короткий ответ на вопрос что такое либеральный международный порядок?, то это порядок, основанный на правилах как ключевом, хотя, конечно, и не единственном, механизме его долгосрочного поддержания.
Этот ответ, однако, неполный. Ведь речь идет не об абстрактных правилах, а об определенном способе выстраивания взаимоотношений между более сильными (а в случае с 1945 г. недосягаемо сильными) и более слабыми государствами, когда правила становятся инструментом самоограничения – для тех, кто мог бы диктовать свою волю. И в 1815-м, и в 1919/20-м, и в 1945-м годах, государства-победители, обладая колоссальным перевесом в силе, добровольно отказывались от неограниченной свободы действий и сознательно «запирали» себя в рамки взаимообязывающих правил с более слабыми государствами. И чем больше был перевес в балансе сил в пользу государств-победителей, тем более сложными, разветвленными и обвязывающими становились правила.
Либеральный миропорядок, иными словами, не просто основан на правилах; он основан на правилах, ограничивающих наиболее сильные государства и одновременно дающих возможность государствам более слабым возможность голоса при принятии решений; правилах, делающих произвол со стороны сильного, пусть и возможным, но все же менее вероятным. Либеральный миропорядок отнюдь не про внутренние характеристики государства (и мир 1820-х годов, и мир 2020-х годов это сложная мозаика территорий, режимов, политических систем и управленческих практик); он про то, как эти столь разные и непохожие государства сосуществуют между собой; про то, что в международной системе сила легитимирует себя через самоограничение, а правила дают возможность слабым участвовать в принятии решений и снижают их уязвимость перед сильным.
#гость
🔻Подпишись на Politicanimalis
Мы продолжаем нашу гостевую рубрику.
Новый пост — от Станислава Кожеурова, руководителя программ «Мировая политика» и «Глобальная политика и анализ данных» в Шанинке.
Длинные хронологии и макропроцессы удобно размечать ключевыми точками, всегда условными, но при этом полезными, чтобы собрать осмысленную картину из сотен разрозненных событий. В международных отношениях подобных точек, как минимум, три – 1815 год, 1919 год и 1945 год. Очевидно, что речь идет о «точках пересборки» международного порядка после крупных, мировых, конфликтов, когда баланс сил менялся в сторону государств-победителей, а те, в свою очередь, фиксировали новые правила межгосударственного взаимодействия. Эти точки – моменты долгого становления того миропорядка, в котором мы существуем и сегодня, либерального миропорядка.
Сам процесс его становления сопряжен с интересным нюансом: на каждой новой «развилке», от 1815 к 1945 году, государства-победители создавали все более сложную систему межгосударственных правил взаимодействия, все меньше полагаясь лишь на баланс сил как механизм поддержания порядка – несмотря на то, что на каждой новой «развилке» государства-победители обладали все бóльшим преимуществом в силе и, казалось бы, могли полагаться именно на баланс сил как на ключевых механизм поддержания международного порядка. В сущности, если дать максимально короткий ответ на вопрос что такое либеральный международный порядок?, то это порядок, основанный на правилах как ключевом, хотя, конечно, и не единственном, механизме его долгосрочного поддержания.
Этот ответ, однако, неполный. Ведь речь идет не об абстрактных правилах, а об определенном способе выстраивания взаимоотношений между более сильными (а в случае с 1945 г. недосягаемо сильными) и более слабыми государствами, когда правила становятся инструментом самоограничения – для тех, кто мог бы диктовать свою волю. И в 1815-м, и в 1919/20-м, и в 1945-м годах, государства-победители, обладая колоссальным перевесом в силе, добровольно отказывались от неограниченной свободы действий и сознательно «запирали» себя в рамки взаимообязывающих правил с более слабыми государствами. И чем больше был перевес в балансе сил в пользу государств-победителей, тем более сложными, разветвленными и обвязывающими становились правила.
Либеральный миропорядок, иными словами, не просто основан на правилах; он основан на правилах, ограничивающих наиболее сильные государства и одновременно дающих возможность государствам более слабым возможность голоса при принятии решений; правилах, делающих произвол со стороны сильного, пусть и возможным, но все же менее вероятным. Либеральный миропорядок отнюдь не про внутренние характеристики государства (и мир 1820-х годов, и мир 2020-х годов это сложная мозаика территорий, режимов, политических систем и управленческих практик); он про то, как эти столь разные и непохожие государства сосуществуют между собой; про то, что в международной системе сила легитимирует себя через самоограничение, а правила дают возможность слабым участвовать в принятии решений и снижают их уязвимость перед сильным.
#гость
🔻Подпишись на Politicanimalis
Forwarded from Стальной шлем
Была ли провальной немецкая денацификация?
Знаменитая денацификация, которой победители подвергли Германию после её проигрыша во Второй мировой войне, зачастую оценивается как полная профанация, особенно в случае с ФРГ. И во многом эта точка зрения действительно справедлива.
Реальному наказанию подверглась лишь исчезающе малая часть преступников. В условиях послевоенной разрухи и нищеты антифашистские судебные коллегии, призванные классифицировать граждан по степени их ответственности, превратились в рассадники коррупции. Выдаваемые ими «очистительные сертификаты» стали известны как «Persilscheine» в честь знаменитой марки стирального порошка. В итоге абсолютное большинство из 6 млн. членов НСДАП (около 10% населения) были квалифицированы как незначительные «попутчики» режима, которых якобы просто ввели в заблуждение.
С самого создания ФРГ в 1949 г. начались повальные амнистии осуждённых преступников и массовое возвращение «денацифицированных» чиновников на государственную службу. Во внешней политике Федеративная республика вплоть до 1970-х гг. оставалась реваншистским государством, которое не признавало послевоенных границ и требовало вернуть территории Рейха по состоянию на 1937 г. Советский Союз и страны Восточного блока продолжали изображать в пропаганде как варваров и азиатов.
В итоге реальная денацификация национального сознания произошла лишь со сменой поколений, и то растянулась на многие десятилетия. Большая часть реальных нацистов спокойно ушли на пенсию и дожили свой век в почёте и уважении.
Однако существует мнение, что при всех своих ограничениях денацификация всё-таки не прошла даром. Тут стоит сравнить Германию после Второй мировой войны с ней же, но после Первой мировой.
Ноябрьская революция 1918 г. свергла монархию и установила республиканский режим, но не привела ни к какой «чистке» старых элит. Единственное – кайзер Вильгельм II уехал в изгнание в Нидерланды, но в остальном вся прежняя верхушка осталась на месте и обладала всеми возможностями вести открытую и легальную деятельность, причём зачастую никак не меняя свою антиреспубликанскую риторику. О том, какую роль эти старые элиты сыграли в приходе Гитлера к власти, я уже неоднократно писал.
В Германии после Второй мировой войны (во многом из-за союзной оккупации) ни о какой терпимости к нацизму не могло идти и речи. Нацистскую Социалистическую имперскую партию запретили вскоре после её создания в 1952 г., и все последующие реваншистские группы хотя бы риторически открещивались от гитлеровских идей. Никаких перспектив политической карьеры у бывших высокопоставленных нацистов больше не было. Бывшие же нацисты среднего и низшего звена, которые благополучно устроились в элитах ФРГ, могли думать внутри себя что угодно, но на публике были обязаны подчёркивать свою приверженность ценностям нового республиканского режима.
После падения кайзеровской империи никаких судов над её бывшей верхушкой и люстраций не было. А вот после падения гитлеровского режима даже те немногочисленные процессы над нацистскими преступниками с реальными сроками и казнями, а также хотя бы «временные» люстрации показали, что «правила игры» теперь действительно изменились. Крошечное число реально посаженных и казнённых нацистов стали необходимыми «сакральными жертвами», чей пример всегда стоял перед глазами их более многочисленных и удачливых коллег.
Иными словами, между политической культурой и кадровой политикой «Третьего Рейха» и «ранней ФРГ» действительно было много общего, и вторая объективно вытекала из первого. Но вместе с тем при всём своём реакционном консерватизме, агрессивном национализме и реваншизме «ранняя ФРГ» всё равно была принципиально другим – демократическим – режимом, нежели «Третий Рейх», причём таким режимом, который жёстко бил по голове за любые попытки в открытую реабилитировать предшествовавшую систему. Бывшие же нацисты не с гордостью выпячивали своё прошлое – в отличие от представителей старых кайзеровских элит в Веймарской республике – а стыдливо предпочитали врать или умалчивать о нём, подчёркивая свою полную лояльность ценностям новой системы.
Знаменитая денацификация, которой победители подвергли Германию после её проигрыша во Второй мировой войне, зачастую оценивается как полная профанация, особенно в случае с ФРГ. И во многом эта точка зрения действительно справедлива.
Реальному наказанию подверглась лишь исчезающе малая часть преступников. В условиях послевоенной разрухи и нищеты антифашистские судебные коллегии, призванные классифицировать граждан по степени их ответственности, превратились в рассадники коррупции. Выдаваемые ими «очистительные сертификаты» стали известны как «Persilscheine» в честь знаменитой марки стирального порошка. В итоге абсолютное большинство из 6 млн. членов НСДАП (около 10% населения) были квалифицированы как незначительные «попутчики» режима, которых якобы просто ввели в заблуждение.
С самого создания ФРГ в 1949 г. начались повальные амнистии осуждённых преступников и массовое возвращение «денацифицированных» чиновников на государственную службу. Во внешней политике Федеративная республика вплоть до 1970-х гг. оставалась реваншистским государством, которое не признавало послевоенных границ и требовало вернуть территории Рейха по состоянию на 1937 г. Советский Союз и страны Восточного блока продолжали изображать в пропаганде как варваров и азиатов.
В итоге реальная денацификация национального сознания произошла лишь со сменой поколений, и то растянулась на многие десятилетия. Большая часть реальных нацистов спокойно ушли на пенсию и дожили свой век в почёте и уважении.
Однако существует мнение, что при всех своих ограничениях денацификация всё-таки не прошла даром. Тут стоит сравнить Германию после Второй мировой войны с ней же, но после Первой мировой.
Ноябрьская революция 1918 г. свергла монархию и установила республиканский режим, но не привела ни к какой «чистке» старых элит. Единственное – кайзер Вильгельм II уехал в изгнание в Нидерланды, но в остальном вся прежняя верхушка осталась на месте и обладала всеми возможностями вести открытую и легальную деятельность, причём зачастую никак не меняя свою антиреспубликанскую риторику. О том, какую роль эти старые элиты сыграли в приходе Гитлера к власти, я уже неоднократно писал.
В Германии после Второй мировой войны (во многом из-за союзной оккупации) ни о какой терпимости к нацизму не могло идти и речи. Нацистскую Социалистическую имперскую партию запретили вскоре после её создания в 1952 г., и все последующие реваншистские группы хотя бы риторически открещивались от гитлеровских идей. Никаких перспектив политической карьеры у бывших высокопоставленных нацистов больше не было. Бывшие же нацисты среднего и низшего звена, которые благополучно устроились в элитах ФРГ, могли думать внутри себя что угодно, но на публике были обязаны подчёркивать свою приверженность ценностям нового республиканского режима.
После падения кайзеровской империи никаких судов над её бывшей верхушкой и люстраций не было. А вот после падения гитлеровского режима даже те немногочисленные процессы над нацистскими преступниками с реальными сроками и казнями, а также хотя бы «временные» люстрации показали, что «правила игры» теперь действительно изменились. Крошечное число реально посаженных и казнённых нацистов стали необходимыми «сакральными жертвами», чей пример всегда стоял перед глазами их более многочисленных и удачливых коллег.
Иными словами, между политической культурой и кадровой политикой «Третьего Рейха» и «ранней ФРГ» действительно было много общего, и вторая объективно вытекала из первого. Но вместе с тем при всём своём реакционном консерватизме, агрессивном национализме и реваншизме «ранняя ФРГ» всё равно была принципиально другим – демократическим – режимом, нежели «Третий Рейх», причём таким режимом, который жёстко бил по голове за любые попытки в открытую реабилитировать предшествовавшую систему. Бывшие же нацисты не с гордостью выпячивали своё прошлое – в отличие от представителей старых кайзеровских элит в Веймарской республике – а стыдливо предпочитали врать или умалчивать о нём, подчёркивая свою полную лояльность ценностям новой системы.
От торговли до конфликта один шаг. Почему Китай переходит к более агрессивной внешней политике.
Вчера наткнулся на интересную статью от аналитиков из Rhodium Group Дэниела Роузена и Логана Райта в Foreign Affairs по поводу торгово-экономического курса Китая. Их главный тезис: Китай наращивает темпы агрессивной экономической экспансии, все дальше углубляя степень конфронтации между Вашингтоном и Пекином.
Чтобы понять почему Китай перешел к такой политике, я хочу поставить ход дальнейших рассуждений на научные рельсы и разобрать концепцию политолога-международника Майкла Бекли из Университета Тафтса о так называемых «peaking powers».
В науке о международных отношениях есть несколько устоявшихся понятий касательно статуса государств. Их можно разделить на несколько: ⬇️
📌 Declining powers — крупные державы, часто гегемоны, пребывающие в упадке
📌 Rising powers — крупные державы, набирающие силу и влияние и идущие на смену гегемону
📌 Peaking powers — крупные державы, достигшие пика своих возможностей, но так и не сумевшие выйти на уровень гегемона
Текущее соперничество Китая и США часто интерпретировали в бинарной концепции declining power vs. rising power. Бекли говорит, что после Мирового кризиса 2008 г. Китай перешел в категорию peaking powers. Каким образом он это определил и что это значит для будущего страны? ⬇️
◾️Падение темпов роста ВВП Китая
◾️Масштабное расширение кредитной эмиссии, которая питала экономическую жизнь страны и стимулировала производство (по итогам которой построили десятки городов-призраков)
◾️Рост числа протекционистских барьеров в отношении Китая со стороны других государств с 2010 года.
Бекли назвал ситуацию, с которой столкнулось китайское правительство, economic slowdown (экономическое замедление). Падение темпов роста экономики стала причиной серьезной обеспокоенности руководства Китая, которую оно хотело решить за счёт агрессивной экономической политики (Бекли называет это «меркантилизмом»). Это вызывало ожидаемую негативную реакцию со стороны многих торговых партнеров Китая как на Западе, так и среди стран-членов БРИКС (ЮАР и Бразилия).
По итогам кризиса 2008 года Китай утратил возможность использовать экспоненциальный экономический рост для развития страны и попал в ловушку: этот рост он мог поддерживать только за счёт агрессивной экспансии, бросая вызов гегемону текущего либерального мирового порядка — США.
Текущая ситуация повторялась много раз в прошлом: ⬇️
◾️Экспансии Российской империи на Дальнем Востоке
◾️Экспансия Японской империи на Дальнем Востоке
◾️Экспансия Соединенных Штатов в Юго-Восточную Азию в конце XIX и в начале XX веков.
◾️Действия России в 2014 и по сегодняшний день на Юго-Востоке Украины
Активной и часто агрессивной внешней политике этих государств часто предшествовало падение темпов экономического роста, которые эти страны хотели компенсировать за счёт завоеваний и колонизации. То же самое происходит сейчас и с Китаем, утверждает Бекли.
⚔️ Как и в случае Японии и Российской империи, которые были авторитарными государствами, Китай может резко перейти от экономической войны к вооруженной агрессии. Peaking power боится ослабления своих дальнейших позиций за счёт исчезновения драйвера экономического роста, а свое спасение оно видит в завоевании рынков сбыта своих товаров — даже вооруженным путем.
Таким образом, следует ожидать курса на ужесточение конфронтации Китая с Западом, по мнению упомянутых аналитиков и учёных
P.S. Если следовать логике Майкла Бекли, то получается, что торговая война, которую инициировал Трамп, стала реакцией США на безудержную торговую экспансию отчаянного государства, теряющего источники экономического роста.
1. Rosen, D.H., Wright L. (2024, March 27). China’s Economic Collision Course As Growth Slows, Beijing’s Moves Are Drawing a Global Backlash, Foreign Affairs
2. Beckley, M. (2023). The Peril of Peaking Powers: Economic Slowdowns and Implications for China's Next Decade. International Security, 48(1), 7-46.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Вчера наткнулся на интересную статью от аналитиков из Rhodium Group Дэниела Роузена и Логана Райта в Foreign Affairs по поводу торгово-экономического курса Китая. Их главный тезис: Китай наращивает темпы агрессивной экономической экспансии, все дальше углубляя степень конфронтации между Вашингтоном и Пекином.
Чтобы понять почему Китай перешел к такой политике, я хочу поставить ход дальнейших рассуждений на научные рельсы и разобрать концепцию политолога-международника Майкла Бекли из Университета Тафтса о так называемых «peaking powers».
В науке о международных отношениях есть несколько устоявшихся понятий касательно статуса государств. Их можно разделить на несколько: ⬇️
📌 Declining powers — крупные державы, часто гегемоны, пребывающие в упадке
📌 Rising powers — крупные державы, набирающие силу и влияние и идущие на смену гегемону
📌 Peaking powers — крупные державы, достигшие пика своих возможностей, но так и не сумевшие выйти на уровень гегемона
Текущее соперничество Китая и США часто интерпретировали в бинарной концепции declining power vs. rising power. Бекли говорит, что после Мирового кризиса 2008 г. Китай перешел в категорию peaking powers. Каким образом он это определил и что это значит для будущего страны? ⬇️
◾️Падение темпов роста ВВП Китая
◾️Масштабное расширение кредитной эмиссии, которая питала экономическую жизнь страны и стимулировала производство (по итогам которой построили десятки городов-призраков)
◾️Рост числа протекционистских барьеров в отношении Китая со стороны других государств с 2010 года.
Бекли назвал ситуацию, с которой столкнулось китайское правительство, economic slowdown (экономическое замедление). Падение темпов роста экономики стала причиной серьезной обеспокоенности руководства Китая, которую оно хотело решить за счёт агрессивной экономической политики (Бекли называет это «меркантилизмом»). Это вызывало ожидаемую негативную реакцию со стороны многих торговых партнеров Китая как на Западе, так и среди стран-членов БРИКС (ЮАР и Бразилия).
По итогам кризиса 2008 года Китай утратил возможность использовать экспоненциальный экономический рост для развития страны и попал в ловушку: этот рост он мог поддерживать только за счёт агрессивной экспансии, бросая вызов гегемону текущего либерального мирового порядка — США.
Текущая ситуация повторялась много раз в прошлом: ⬇️
◾️Экспансии Российской империи на Дальнем Востоке
◾️Экспансия Японской империи на Дальнем Востоке
◾️Экспансия Соединенных Штатов в Юго-Восточную Азию в конце XIX и в начале XX веков.
◾️Действия России в 2014 и по сегодняшний день на Юго-Востоке Украины
Активной и часто агрессивной внешней политике этих государств часто предшествовало падение темпов экономического роста, которые эти страны хотели компенсировать за счёт завоеваний и колонизации. То же самое происходит сейчас и с Китаем, утверждает Бекли.
⚔️ Как и в случае Японии и Российской империи, которые были авторитарными государствами, Китай может резко перейти от экономической войны к вооруженной агрессии. Peaking power боится ослабления своих дальнейших позиций за счёт исчезновения драйвера экономического роста, а свое спасение оно видит в завоевании рынков сбыта своих товаров — даже вооруженным путем.
Таким образом, следует ожидать курса на ужесточение конфронтации Китая с Западом, по мнению упомянутых аналитиков и учёных
P.S. Если следовать логике Майкла Бекли, то получается, что торговая война, которую инициировал Трамп, стала реакцией США на безудержную торговую экспансию отчаянного государства, теряющего источники экономического роста.
1. Rosen, D.H., Wright L. (2024, March 27). China’s Economic Collision Course As Growth Slows, Beijing’s Moves Are Drawing a Global Backlash, Foreign Affairs
2. Beckley, M. (2023). The Peril of Peaking Powers: Economic Slowdowns and Implications for China's Next Decade. International Security, 48(1), 7-46.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
◾️Обратил внимание на текст одного известного Профессора в одной экстремистской социальной сети*. Автор рассказывает о том, что за последние несколько лет сотни тысяч граждан Таджикистана приняли российское гражданство, а некоторые из них и вовсе перебрались в РФ на ПМЖ с семьями. Профессор сокрушается из-за того, что у столь многочисленной группы нет своей республики в составе России, из-за чего не формируются национальные элиты, готовые отстаивать права этнических таджиков.
◾️Не могу сказать, что я совершенно и в корне не согласен с высказыванием Профессора. Действительно, как показывает практика, создание подобных территориальных этнических автономий приводит к появлению этнической политической элиты. О чем Профессор, однако, не говорит, так это о том, что создание подобной этнической автономии - это первый шаг к будущей сецессии. Причем именно из-за появления национальной элиты, в руках которой будет просто прекрасный инструмент для будущего сепаратизма - своя республика. Если не верите - почитайте об истории государственности Северной Македонии.
◾️Плюс, существует неписанный политический принцип, который гласит, что "дать проще чем отобрать обратно". Но даже в случае ликвидации такой автономии сам факт ее существования в прошлом будет оказывать стимулирующее действие на сепаратистскую активность (Косово, автономия которого была ликвидирована Милошевичем в начале 1990-х - хрестоматийный тому пример).
🇹🇯Ну и вишенка на торте. Вообще-то, тем, кого сегодня называют таджиками Россия уже однажды дала автономию. Теперь мы называем эту территорию Таджикистаном. Улавливаете иронию?
📚И еще раз, это не я придумал. Кому интересно рекомендую:
🔻Ronald Grigor Suny. The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union, 1993 (автор, что характерно, армянского происхождения)
🔻Valerie Bunce. Subversive Institutions: The Design and the Destruction of Socialism and the State, 1999
🔻Philip G. Roeder. Where Nation-States Come From: Institutional Change in the Age of Nationalism, 2007 (у нас ранее был краткий обзор на нее)
🔻David S. Siroky & John Cuffe. Lost Autonomy, Nationalism and Separatism, 2015 (на нее у нас тоже ранее был обзор)
🔻The Routledge Handbook of Self-Determination and Secession, 2023
❗️При этом, мысль Профессора о том, что многие мигранты и новые граждане РФ часто находятся в "серой зоне" и от этого много бед для всех - вполне верная. Однако, мне все же кажется, что думать надо в сторону способов интеграции их в общество, а не создания лишней головной боли в лице национальных анклавов.
*Meta, которая владеет Facebook и Instagram, признана экстремистской организацией на территории России.
◾️Не могу сказать, что я совершенно и в корне не согласен с высказыванием Профессора. Действительно, как показывает практика, создание подобных территориальных этнических автономий приводит к появлению этнической политической элиты. О чем Профессор, однако, не говорит, так это о том, что создание подобной этнической автономии - это первый шаг к будущей сецессии. Причем именно из-за появления национальной элиты, в руках которой будет просто прекрасный инструмент для будущего сепаратизма - своя республика. Если не верите - почитайте об истории государственности Северной Македонии.
◾️Плюс, существует неписанный политический принцип, который гласит, что "дать проще чем отобрать обратно". Но даже в случае ликвидации такой автономии сам факт ее существования в прошлом будет оказывать стимулирующее действие на сепаратистскую активность (Косово, автономия которого была ликвидирована Милошевичем в начале 1990-х - хрестоматийный тому пример).
🇹🇯Ну и вишенка на торте. Вообще-то, тем, кого сегодня называют таджиками Россия уже однажды дала автономию. Теперь мы называем эту территорию Таджикистаном. Улавливаете иронию?
📚И еще раз, это не я придумал. Кому интересно рекомендую:
🔻Ronald Grigor Suny. The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union, 1993 (автор, что характерно, армянского происхождения)
🔻Valerie Bunce. Subversive Institutions: The Design and the Destruction of Socialism and the State, 1999
🔻Philip G. Roeder. Where Nation-States Come From: Institutional Change in the Age of Nationalism, 2007 (у нас ранее был краткий обзор на нее)
🔻David S. Siroky & John Cuffe. Lost Autonomy, Nationalism and Separatism, 2015 (на нее у нас тоже ранее был обзор)
🔻The Routledge Handbook of Self-Determination and Secession, 2023
❗️При этом, мысль Профессора о том, что многие мигранты и новые граждане РФ часто находятся в "серой зоне" и от этого много бед для всех - вполне верная. Однако, мне все же кажется, что думать надо в сторону способов интеграции их в общество, а не создания лишней головной боли в лице национальных анклавов.
*Meta, которая владеет Facebook и Instagram, признана экстремистской организацией на территории России.
Политическая оппозиция в ссылке. Чьи интересы она отстаивает?
Jan Esberg, Alexandra A. Siegel
Политическое изгнание — это мощный инструмент давления на оппозицию. Оказавшись за пределами странами, её представители теряют прежние рычаги давления на режим и не могут активно участвовать в политической жизни своей страны.
На постсоветском пространстве этот феномен приобрел особый масштаб после протестов в Белоруссии в 2020 году, а затем и массового исхода граждан России в 2022 году после начала конфликта России с Украиной. Огромное количество оппозиционеров оказались за пределами своих стран, но, тем не менее, продолжили вести политическую деятельность. Многие наблюдатели заметили, что политики в изгнании как Светлана Тихановская и ряд других российских политиков агитировали Запад вводить санкции против своих стран — а некоторые даже выступали за военную интервенцию.
Является ли такое поведение типичным или необычным? Ведут ли себя так только политики с постсоветского пространства?
Ученые из Пенсильванского университета утверждают, что нет. Они провели исследование венесуэльской оппозиции и выяснили, что многие деятели оппозиции в изгнании как, например, Хуан Гуайдо, теряют связь с родиной и начинают больше ориентироваться на население принимающей страны и международную аудиторию.
Исследователи провели свое исследование, изучая тональность и смысловую нагрузку 5 миллионов постов 357 деятелей в изгнании в X (бывший Twitter) с 2013 года. Их методика довольно проста: в качестве независимой переменной они взяли статус оппозиционера (покинувший или не покинувший страну), а в качестве зависимой переменной — количество постов на определенную тематику (санкции, военное вмешательство, местные проблемы и пр.)
Что в итоге вышло: ⬇️
◾️У оппозиции в изгнании спустя 2 месяца после отъезда из Венесуэлы резко выросло количество твитов с призывами к иностранным правительствам принять меры в отношении враждебного оппозиционерам режима. Среди этих мер: санкции, дипломатическое давление и военные интервенции.
◾️Изгнанные политики все больше ориентируются на международную аудиторию и игнорируют проблемы жителей родной страны. Количество твитов с обсуждением внутренних проблем после изгнания сократилось в 2 раза.
◾️Оппозиционеры переходят от умеренной к ультракритической позиции в отношении правящего режима. Например, венесуэльские политики делают особый акцент на связь режима Мадуро с бизнесом картелей.
Конечно, нельзя утверждать, что данные постов из Twitter’а могут адекватно передать всю сложность настроений и позиций политиков в изгнании. Тем не менее, тех, кто активно следит за политической повесткой среди российской оппозиции, может поразить удивительное сходство между венесуэльскими и российскими оппозиционными политиками в эмиграции.
Отвечая на главный вопрос: многие деятели оппозиции вместо внутренней аудитории начинают ориентироваться и продвигать интересы принимающей страны и тщательно калибруют свою риторику, чтобы удовлетворять запросам международной аудитории. Внутренняя аудитория уходит на второй план, так как её поддержка больше не играет значительной роли.
Esberg, J., & Siegel, A. A. (2023). How exile shapes online opposition: Evidence from Venezuela. American Political Science Review, 117(4), 1361-1378.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Jan Esberg, Alexandra A. Siegel
Политическое изгнание — это мощный инструмент давления на оппозицию. Оказавшись за пределами странами, её представители теряют прежние рычаги давления на режим и не могут активно участвовать в политической жизни своей страны.
На постсоветском пространстве этот феномен приобрел особый масштаб после протестов в Белоруссии в 2020 году, а затем и массового исхода граждан России в 2022 году после начала конфликта России с Украиной. Огромное количество оппозиционеров оказались за пределами своих стран, но, тем не менее, продолжили вести политическую деятельность. Многие наблюдатели заметили, что политики в изгнании как Светлана Тихановская и ряд других российских политиков агитировали Запад вводить санкции против своих стран — а некоторые даже выступали за военную интервенцию.
Является ли такое поведение типичным или необычным? Ведут ли себя так только политики с постсоветского пространства?
Ученые из Пенсильванского университета утверждают, что нет. Они провели исследование венесуэльской оппозиции и выяснили, что многие деятели оппозиции в изгнании как, например, Хуан Гуайдо, теряют связь с родиной и начинают больше ориентироваться на население принимающей страны и международную аудиторию.
Исследователи провели свое исследование, изучая тональность и смысловую нагрузку 5 миллионов постов 357 деятелей в изгнании в X (бывший Twitter) с 2013 года. Их методика довольно проста: в качестве независимой переменной они взяли статус оппозиционера (покинувший или не покинувший страну), а в качестве зависимой переменной — количество постов на определенную тематику (санкции, военное вмешательство, местные проблемы и пр.)
Что в итоге вышло: ⬇️
◾️У оппозиции в изгнании спустя 2 месяца после отъезда из Венесуэлы резко выросло количество твитов с призывами к иностранным правительствам принять меры в отношении враждебного оппозиционерам режима. Среди этих мер: санкции, дипломатическое давление и военные интервенции.
◾️Изгнанные политики все больше ориентируются на международную аудиторию и игнорируют проблемы жителей родной страны. Количество твитов с обсуждением внутренних проблем после изгнания сократилось в 2 раза.
◾️Оппозиционеры переходят от умеренной к ультракритической позиции в отношении правящего режима. Например, венесуэльские политики делают особый акцент на связь режима Мадуро с бизнесом картелей.
Конечно, нельзя утверждать, что данные постов из Twitter’а могут адекватно передать всю сложность настроений и позиций политиков в изгнании. Тем не менее, тех, кто активно следит за политической повесткой среди российской оппозиции, может поразить удивительное сходство между венесуэльскими и российскими оппозиционными политиками в эмиграции.
Отвечая на главный вопрос: многие деятели оппозиции вместо внутренней аудитории начинают ориентироваться и продвигать интересы принимающей страны и тщательно калибруют свою риторику, чтобы удовлетворять запросам международной аудитории. Внутренняя аудитория уходит на второй план, так как её поддержка больше не играет значительной роли.
Esberg, J., & Siegel, A. A. (2023). How exile shapes online opposition: Evidence from Venezuela. American Political Science Review, 117(4), 1361-1378.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Бунт молодых мужчин. Что нам говорит исследование The Economist
Как говорится, явился не запылился: The Economist тоже решил немного хайпануть на повестке и выпустил свое собственное исследование по поводу гендерной поляризации. Оно вышло более проработанным и более детальным, чем у FT. Здесь я приведу его основные тезисы: ⬇️
◾Растет разрыв между полами на шкале идеологических предпочтений: женщины делают выбор в пользу леволиберальных кандидатов, а мужчины — в пользу консерваторов. Например, 72 % американок на прошлых президентских выборах проголосовали за Байдена, в то время как среди мужчин — только 54 %. В 2008 году такого разрыва не было.
◾Молодые мужчины более консервативны, чем старшее поколение. Например, 80 % корейцев мужского пола считают, что мужчины подвергаются систематической дискриминации
◾Большинство китайских мужчин считает, что “место женщины— на кухне” и что при сокращении должны в первую очередь увольнять сотрудниц женского пола, а не мужского
◾В США выпускников женского пола с дипломом о высшем образовании больше на 10 % — и этот процент продолжает расти. В Европе общее количество женщин от 25 до 34 лет с высшим образование равно 46 %, а мужчин — 35 %
◾Женщины поколения Gen Z гораздо чаще, чем их сверстники-мужчины относят себя к “лицам нетрадиционной сексуальной ориентации” — 31% и 16% соответственно.
◾В Европе рост антифеминистских настроений устойчиво коррелирует с безработицей
Как объясняют происходящее авторы?
📌 Во-первых, разрыв в школьной и академической успеваемости между мужским и женским полами ведет к переизбытку образованных женщин, которые не могут найти себе партнера среди мужчин.
📌 Во-вторых, формирование изолированных эхо-камер в соцсетях, где представители двух полов мало пересекаются с друг другом и пропитываются радикальными настроениями.
📌 В-третьих, молодые мужчины остро ощущает конкуренцию со стороны женщин и, возможно, их консервативный уклон связан с тревогой за свое будущее
📌 В-четвертых, несправедливое законодательство в ряде стран, которое откровенно дискриминируют мужчин (например, разводы, опека над детьми и пр.)
📌 И последнее, левые в свое агрессивной риторике заходят слишком далеко, превращая статус мужчины в нечто чрезмерно токсичное и нежелательное. Согласно их воззрениям, в современном мире лучше вообще не быть мужчиной, что провоцирует негативную реакцию со стороны мужского сообщества.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Как говорится, явился не запылился: The Economist тоже решил немного хайпануть на повестке и выпустил свое собственное исследование по поводу гендерной поляризации. Оно вышло более проработанным и более детальным, чем у FT. Здесь я приведу его основные тезисы: ⬇️
◾Растет разрыв между полами на шкале идеологических предпочтений: женщины делают выбор в пользу леволиберальных кандидатов, а мужчины — в пользу консерваторов. Например, 72 % американок на прошлых президентских выборах проголосовали за Байдена, в то время как среди мужчин — только 54 %. В 2008 году такого разрыва не было.
◾Молодые мужчины более консервативны, чем старшее поколение. Например, 80 % корейцев мужского пола считают, что мужчины подвергаются систематической дискриминации
◾Большинство китайских мужчин считает, что “место женщины— на кухне” и что при сокращении должны в первую очередь увольнять сотрудниц женского пола, а не мужского
◾В США выпускников женского пола с дипломом о высшем образовании больше на 10 % — и этот процент продолжает расти. В Европе общее количество женщин от 25 до 34 лет с высшим образование равно 46 %, а мужчин — 35 %
◾Женщины поколения Gen Z гораздо чаще, чем их сверстники-мужчины относят себя к “лицам нетрадиционной сексуальной ориентации” — 31% и 16% соответственно.
◾В Европе рост антифеминистских настроений устойчиво коррелирует с безработицей
Как объясняют происходящее авторы?
📌 Во-первых, разрыв в школьной и академической успеваемости между мужским и женским полами ведет к переизбытку образованных женщин, которые не могут найти себе партнера среди мужчин.
📌 Во-вторых, формирование изолированных эхо-камер в соцсетях, где представители двух полов мало пересекаются с друг другом и пропитываются радикальными настроениями.
📌 В-третьих, молодые мужчины остро ощущает конкуренцию со стороны женщин и, возможно, их консервативный уклон связан с тревогой за свое будущее
📌 В-четвертых, несправедливое законодательство в ряде стран, которое откровенно дискриминируют мужчин (например, разводы, опека над детьми и пр.)
📌 И последнее, левые в свое агрессивной риторике заходят слишком далеко, превращая статус мужчины в нечто чрезмерно токсичное и нежелательное. Согласно их воззрениям, в современном мире лучше вообще не быть мужчиной, что провоцирует негативную реакцию со стороны мужского сообщества.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Откуда берутся экстремисты и террористы?
Сейчас снова, к сожалению, тема терроризма вышла на повестку дня. И в связи с этим люди часто задают себе вопрос: кто решается стать террористом? Что это за люди?
Чтобы это ответить на этот вопрос, возьму свежее исследование, где ученые на примере двух стран, Туниса и Египта, попытались выяснить, какой тип людей более склонен к вступлению в ряды террористических организаций.
По итогу исследования они составили следующий портрет: ⬇️
◾️Выпускник высшего учебного заведения с дипломом о высшем образовании
◾️Молодой и неженатый
◾️До 25 лет
◾️Занимает высокое социальное положение (Тунис)
◾️Не может найти применение своим знаниям и получает низкую оплату за свою работу (Египет)
◾️Суннит
Очень трудно проводить подобные исследования из-за скудности информации и небольшой выборки. Тем не менее, можно осторожно попытаться осмыслить эти данные: ⬇️
📍Во-первых, сочетание наличия высшего образования и невозможность воспользоваться благами, которые оно обещает, наверняка создает дикую фрустрацию у молодежи. У них зреет обида на окружающий мир, и они дают выход своей злости через терроризм (об этом говорил в посте про Палестину).
📍Во-вторых, молодой и неопытный человек склонен к разного рода авантюрами и не способен до конца продумать их последствия.
📍В-третьих, арабские страны — это взрывоопасные регионы из-за избытка бедной и фрустрированной молодежи.
Открытым остается вопрос, почему сунниты более склонны вступлению в террористические организации, чем шииты или хариджиты.
Cerina, R., Barrie, C., Ketchley, N., & Zelin, A. Y. (2024). Explaining Recruitment to Extremism: A Bayesian Hierarchical Case–Control Approach. Political Analysis, 32(2), 256-274.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Сейчас снова, к сожалению, тема терроризма вышла на повестку дня. И в связи с этим люди часто задают себе вопрос: кто решается стать террористом? Что это за люди?
Чтобы это ответить на этот вопрос, возьму свежее исследование, где ученые на примере двух стран, Туниса и Египта, попытались выяснить, какой тип людей более склонен к вступлению в ряды террористических организаций.
По итогу исследования они составили следующий портрет: ⬇️
◾️Выпускник высшего учебного заведения с дипломом о высшем образовании
◾️Молодой и неженатый
◾️До 25 лет
◾️Занимает высокое социальное положение (Тунис)
◾️Не может найти применение своим знаниям и получает низкую оплату за свою работу (Египет)
◾️Суннит
Очень трудно проводить подобные исследования из-за скудности информации и небольшой выборки. Тем не менее, можно осторожно попытаться осмыслить эти данные: ⬇️
📍Во-первых, сочетание наличия высшего образования и невозможность воспользоваться благами, которые оно обещает, наверняка создает дикую фрустрацию у молодежи. У них зреет обида на окружающий мир, и они дают выход своей злости через терроризм (об этом говорил в посте про Палестину).
📍Во-вторых, молодой и неопытный человек склонен к разного рода авантюрами и не способен до конца продумать их последствия.
📍В-третьих, арабские страны — это взрывоопасные регионы из-за избытка бедной и фрустрированной молодежи.
Открытым остается вопрос, почему сунниты более склонны вступлению в террористические организации, чем шииты или хариджиты.
Cerina, R., Barrie, C., Ketchley, N., & Zelin, A. Y. (2024). Explaining Recruitment to Extremism: A Bayesian Hierarchical Case–Control Approach. Political Analysis, 32(2), 256-274.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Предпринимать или отнимать? РПЦ в борьбе за ценности
Сегодня у нас новый гость: Матвей Бислер, преподаватель бакалаврской программы «Мировая политика» Шанинки
В 2016 году в журнале Religion, State & Society вышла довольно влиятельная и цитируемая статья Кристины Штёкль, посвященная обоснованию статуса Русской Православной Церкви в качестве «морального предпринимателя» (анг. «moral entrepreneur») — такого актора публичного пространства, который своей главной целью ставит конструирование и защиту норм, охрану общественной нравственности и морали в целом.
Совершенно очевидно, что задумка статьи была вдохновлена той «идейной импровизацией», которую мы последовательно наблюдаем с 2012 года и которую трудно назвать иначе как «консервативный поворот». Сначала «духовные скрепы», затем «традиционные ценности» — эти идеологемы заполонили публичное пространство, просочились в федеральные законы, Стратегии национальной безопасности и, наконец, в Конституцию. Ключевая роль РПЦ в этом процессе не может быть переоценена, что отмечает Штёкль: православное духовенство участвует в формировании норм локально, а затем и в их распространении глобально. Адресатами международной деятельности РПЦ могут быть как страны «глобального юга», так и притесняемые западной повесткой «истинные европейцы», еще не позабывшие свои традиционные корни. Так или иначе, понятно, что с этой перспективы РПЦ участвует в продуктивном предпринимательстве норм и предлагает эти нормы своей аудитории.
Однако аргументы в рамках этого подхода можно парировать, если задуматься о том, действительно ли РПЦ удается производить позитивные смыслы — нормы, которые нужно соблюдать, образ будущего, к которому нужно стремиться, — или же это попытка сформировать негативные смыслы — нормы, которые нельзя соблюдать, образ будущего, которого следует избегать. Это аналитическое разделение становится особенно актуальным в контексте того, что традиционные ценности могут быть по-настоящему привлекательны только на контрасте с западными «псевдоценностями».
Без присутствия другого традиционные ценности становится попросту не от кого защищать, а предлагаемые нормы становятся обыденностью жизни, а не острым вызовом странам Запада или маяком истины в море заблуждающейся повседневности. Действительно, найдется не так много политиков с избирателями, которые будут возражать против тезисов «крепкая и дружная семья — это хорошо» или «помощь и взаимовыручка лучше эгоизма и эксплуатации», поскольку они наверняка являются основополагающими для всякой общности, начиная от домохозяйства и заканчивая национальными идентичностями. Позитивная составляющая традиционных ценностей оказывается довольно близкой к здравому смыслу, лишь когда эти ценности используются для сопротивления другому, для ограничения, а не разрешения, проявляется их «самость».
К добру или к худу ли, традиционные ценности становятся наиболее заметными для широкой общественности, когда крепкая семья обеспечивается за счет ограничений «нетрадиционных отношений» и запрета абортов, а помощь и взаимовыручка контрастирует с «либеральным культом вседозволенности» и радикальным индивидуализмом.
С этой перспективы становится возможным говорить о «моральных антипренёрах» (анг. moral antipreneurs) или о «моральных отнимателях» — тех, кто выступает против соблюдения какой-либо нормы или фрагмента морали. Здесь РПЦ уже является не системным актором, а внесистемной оппозицией, которая борется с нормами либерального миропорядка, и потому протестует против соблюдения «навязываемой» ей морали.
Традиционные ценности не «для», а «вопреки».
1. Bloomfield, A. (2016). Norm antipreneurs and theorising resistance to normative change. Review of International Studies, 42(2), 310–333.
2. Stoeckl, K. (2016). The Russian Orthodox Church as moral norm entrepreneur. Religion, State and Society, 44(2), 132–151.
#гость
🔻Подпишись на Politicanimalis
Сегодня у нас новый гость: Матвей Бислер, преподаватель бакалаврской программы «Мировая политика» Шанинки
В 2016 году в журнале Religion, State & Society вышла довольно влиятельная и цитируемая статья Кристины Штёкль, посвященная обоснованию статуса Русской Православной Церкви в качестве «морального предпринимателя» (анг. «moral entrepreneur») — такого актора публичного пространства, который своей главной целью ставит конструирование и защиту норм, охрану общественной нравственности и морали в целом.
Совершенно очевидно, что задумка статьи была вдохновлена той «идейной импровизацией», которую мы последовательно наблюдаем с 2012 года и которую трудно назвать иначе как «консервативный поворот». Сначала «духовные скрепы», затем «традиционные ценности» — эти идеологемы заполонили публичное пространство, просочились в федеральные законы, Стратегии национальной безопасности и, наконец, в Конституцию. Ключевая роль РПЦ в этом процессе не может быть переоценена, что отмечает Штёкль: православное духовенство участвует в формировании норм локально, а затем и в их распространении глобально. Адресатами международной деятельности РПЦ могут быть как страны «глобального юга», так и притесняемые западной повесткой «истинные европейцы», еще не позабывшие свои традиционные корни. Так или иначе, понятно, что с этой перспективы РПЦ участвует в продуктивном предпринимательстве норм и предлагает эти нормы своей аудитории.
Однако аргументы в рамках этого подхода можно парировать, если задуматься о том, действительно ли РПЦ удается производить позитивные смыслы — нормы, которые нужно соблюдать, образ будущего, к которому нужно стремиться, — или же это попытка сформировать негативные смыслы — нормы, которые нельзя соблюдать, образ будущего, которого следует избегать. Это аналитическое разделение становится особенно актуальным в контексте того, что традиционные ценности могут быть по-настоящему привлекательны только на контрасте с западными «псевдоценностями».
Без присутствия другого традиционные ценности становится попросту не от кого защищать, а предлагаемые нормы становятся обыденностью жизни, а не острым вызовом странам Запада или маяком истины в море заблуждающейся повседневности. Действительно, найдется не так много политиков с избирателями, которые будут возражать против тезисов «крепкая и дружная семья — это хорошо» или «помощь и взаимовыручка лучше эгоизма и эксплуатации», поскольку они наверняка являются основополагающими для всякой общности, начиная от домохозяйства и заканчивая национальными идентичностями. Позитивная составляющая традиционных ценностей оказывается довольно близкой к здравому смыслу, лишь когда эти ценности используются для сопротивления другому, для ограничения, а не разрешения, проявляется их «самость».
К добру или к худу ли, традиционные ценности становятся наиболее заметными для широкой общественности, когда крепкая семья обеспечивается за счет ограничений «нетрадиционных отношений» и запрета абортов, а помощь и взаимовыручка контрастирует с «либеральным культом вседозволенности» и радикальным индивидуализмом.
С этой перспективы становится возможным говорить о «моральных антипренёрах» (анг. moral antipreneurs) или о «моральных отнимателях» — тех, кто выступает против соблюдения какой-либо нормы или фрагмента морали. Здесь РПЦ уже является не системным актором, а внесистемной оппозицией, которая борется с нормами либерального миропорядка, и потому протестует против соблюдения «навязываемой» ей морали.
Традиционные ценности не «для», а «вопреки».
1. Bloomfield, A. (2016). Norm antipreneurs and theorising resistance to normative change. Review of International Studies, 42(2), 310–333.
2. Stoeckl, K. (2016). The Russian Orthodox Church as moral norm entrepreneur. Religion, State and Society, 44(2), 132–151.
#гость
🔻Подпишись на Politicanimalis
Как должна начинаться интересная задача по физике:
«Вас похитили студенты-политологи (которые огорчены тем, что вы сказали, что политология — это не настоящая наука)...»
🔻Подпишись на Politicanimalis
«Вас похитили студенты-политологи (которые огорчены тем, что вы сказали, что политология — это не настоящая наука)...»
🔻Подпишись на Politicanimalis
Качели лояльности и профессионализма. Кадровая политика КПК в периоды внутренней и внешней нестабильности
Daniel C. Mattingly
Чрезвычайно интересное исследование нашел в American Journal of Political Science. Ученый из Йельского университета, используя массив данных по офицерскому корпусу НОАК (по 1.295 офицерам НОАК и 12.тыс назначений в период с 1978 по 2019 год), определил ключевые факторы, которыми руководствуется партийная верхушка в подборе кадров в армии.
Ученый обнаружил 2: ⬇️
◾️Профессионализм (образование, боевой опыт и участие в военных учениях)
◾️Лояльность (связь с фракцией лидера государства)
Вообще, партийные бонзы стараются соблюдать равновесие между этими двумя качествами военных и не допускать перекоса одного над другим — но иногда приходится делать исключение. Если быть точнее, то это приходится делать в 2 ситуациях, согласно исследователю из Йеля:⬇️
⚔️В период внешних угроз
⚔️И внутренних угроз
Как определил ученый, именно в эти периоды механизм кадровой политики дает сбой и партийная верхушка делает однозначный выбор в пользу одного из качеств: в период внутренней нестабильности повышение получают преимущественно лояльные лидеру кадры, а в период внешней — профессионалы.
Почему именно так?
Объяснение довольно простое: в период раскола элит или угрозы массового народного восстания лидер пытается пресечь любые поползновения в сторону поддержки восставших или соперников из элит и продвигает преимущественно лояльных военных. В качестве примера он взял события 1989 года, когда была угроза массовых беспорядков (площадь Тяньаньмэнь). С 1989 по 1992, когда удалось взять ситуацию под контроль, ученый установил, что продвижение получали офицеры, связанные личными связями с фракцией лидера. Второй пример: кейс аппаратной борьбы между Бо Силаем и Си Цзиньпином в 2012 году.
Когда режиму угрожает внешний враг, то приоритет отдается военным, способным защитить государство от армии противника. В качестве примера ситуации внешней угрозы, ученый взял 1999 год, когда резко обострились отношения между Китаем и США из-за уничтожения посольства КНР во время бомбардировок Белграда авиацией НАТО. В этот период исследователь выяснил, что наибольшие шансы на продвижение были у офицеров с высоким уровнем профессионализма и образования.
Таким образом, согласно статье, можно сделать вывод, что в Китае под властью Коммунистической партии кадровая политика офицерского корпуса во многом определяется характером угроз правящему режиму (или лидеру во главе режима).
Mattingly, D. C. (2024). How the Party Commands the Gun: The Foreign–Domestic Threat Dilemma in China. American Journal of Political Science, 68(1), 227-242.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Daniel C. Mattingly
Чрезвычайно интересное исследование нашел в American Journal of Political Science. Ученый из Йельского университета, используя массив данных по офицерскому корпусу НОАК (по 1.295 офицерам НОАК и 12.тыс назначений в период с 1978 по 2019 год), определил ключевые факторы, которыми руководствуется партийная верхушка в подборе кадров в армии.
Ученый обнаружил 2: ⬇️
◾️Профессионализм (образование, боевой опыт и участие в военных учениях)
◾️Лояльность (связь с фракцией лидера государства)
Вообще, партийные бонзы стараются соблюдать равновесие между этими двумя качествами военных и не допускать перекоса одного над другим — но иногда приходится делать исключение. Если быть точнее, то это приходится делать в 2 ситуациях, согласно исследователю из Йеля:⬇️
⚔️В период внешних угроз
⚔️И внутренних угроз
Как определил ученый, именно в эти периоды механизм кадровой политики дает сбой и партийная верхушка делает однозначный выбор в пользу одного из качеств: в период внутренней нестабильности повышение получают преимущественно лояльные лидеру кадры, а в период внешней — профессионалы.
Почему именно так?
Объяснение довольно простое: в период раскола элит или угрозы массового народного восстания лидер пытается пресечь любые поползновения в сторону поддержки восставших или соперников из элит и продвигает преимущественно лояльных военных. В качестве примера он взял события 1989 года, когда была угроза массовых беспорядков (площадь Тяньаньмэнь). С 1989 по 1992, когда удалось взять ситуацию под контроль, ученый установил, что продвижение получали офицеры, связанные личными связями с фракцией лидера. Второй пример: кейс аппаратной борьбы между Бо Силаем и Си Цзиньпином в 2012 году.
Когда режиму угрожает внешний враг, то приоритет отдается военным, способным защитить государство от армии противника. В качестве примера ситуации внешней угрозы, ученый взял 1999 год, когда резко обострились отношения между Китаем и США из-за уничтожения посольства КНР во время бомбардировок Белграда авиацией НАТО. В этот период исследователь выяснил, что наибольшие шансы на продвижение были у офицеров с высоким уровнем профессионализма и образования.
Таким образом, согласно статье, можно сделать вывод, что в Китае под властью Коммунистической партии кадровая политика офицерского корпуса во многом определяется характером угроз правящему режиму (или лидеру во главе режима).
Mattingly, D. C. (2024). How the Party Commands the Gun: The Foreign–Domestic Threat Dilemma in China. American Journal of Political Science, 68(1), 227-242.
#кратко
🔻Подпишись на Politicanimalis
Насчёт 90 % самостоятельного освоения — это чересчур. Любому человеку, изучающему языку, требуется помощь учителя как минимум на начальном этапе — и желательно до уровня intermediate. Начиная с этого уровня, уже можно пробовать идти самостоятельно, но и то это будет крайне проблематично, особенно, если это ваш первый иностранный язык.
Проблема в том, что совершенно непонятно, зачем государству ( в данном случае РФ) обучать школьников иностранному языку. Это же буквально излишество: молодежь начинает читать зарубежные новости, альтернативные источники информации и пр. Ещё и за рубеж захочет уехать. Это скорее делается для того, чтобы занятость женщин поддерживать, которые в большинстве и являются преподавателями английского и других языков.
Касательно профессии педагога: несмотря на то что считается, что педагогика — это гуманитарная специальность, то сами педагоги не всегда являются сугубо гуманитариями. Например, кто такой учитель информатики? Он же владеет знаниями из совершенно разных отраслей науки и профессиональной деятельности.
Заменить преподавателей на видеоуроки — тоже крайне сомнительная идея с точки зрения эффективности образовательного процесса. Но если вопрос об эффективности не ставится, то почему бы и нет? Здесь и будет стоять водораздел между элитарным и массовым образованием: одним — андроиды и ютуб-уроки, другим — человеческое общение и качественное образование.
Проблема совершенно в другом: нужны ли вообще сейчас в таком количестве образованные потребители, которых обязательно надо обучать 11-12 лет? Если да, то спрос на как учителей как педагогов и воспитателей будет поддерживаться государством, а если нет — и тут у гуманитариев перспективы так себе.
Тот же Кордонский говорит, что нам нужны не учителя, а охранники, аниматоры и воспитатели, которые будут следить за детьми, чтобы на улице не болтались без дела. Это уже скорее не гуманитарии, а государственные служащие псевдогуманитарного толка.
#комментарий
🔻Подпишись на Politicanimalis
Проблема в том, что совершенно непонятно, зачем государству ( в данном случае РФ) обучать школьников иностранному языку. Это же буквально излишество: молодежь начинает читать зарубежные новости, альтернативные источники информации и пр. Ещё и за рубеж захочет уехать. Это скорее делается для того, чтобы занятость женщин поддерживать, которые в большинстве и являются преподавателями английского и других языков.
Касательно профессии педагога: несмотря на то что считается, что педагогика — это гуманитарная специальность, то сами педагоги не всегда являются сугубо гуманитариями. Например, кто такой учитель информатики? Он же владеет знаниями из совершенно разных отраслей науки и профессиональной деятельности.
Заменить преподавателей на видеоуроки — тоже крайне сомнительная идея с точки зрения эффективности образовательного процесса. Но если вопрос об эффективности не ставится, то почему бы и нет? Здесь и будет стоять водораздел между элитарным и массовым образованием: одним — андроиды и ютуб-уроки, другим — человеческое общение и качественное образование.
Проблема совершенно в другом: нужны ли вообще сейчас в таком количестве образованные потребители, которых обязательно надо обучать 11-12 лет? Если да, то спрос на как учителей как педагогов и воспитателей будет поддерживаться государством, а если нет — и тут у гуманитариев перспективы так себе.
Тот же Кордонский говорит, что нам нужны не учителя, а охранники, аниматоры и воспитатели, которые будут следить за детьми, чтобы на улице не болтались без дела. Это уже скорее не гуманитарии, а государственные служащие псевдогуманитарного толка.
#комментарий
🔻Подпишись на Politicanimalis
Telegram
Ακαδημία
Что касается иностранных языков, школьное преподавание не даёт ровно ничего. Любой человек который имеет опыт живого общения это может подтвердить: 90% владения языком – это самостоятельное освоение, тот уровень который даётся в школе не нужен ни для чего…
Спасти гуманитариев могут только технари
И последнее на сегодня, оптимистичное. Будучи гуманитарием и преподавателем, скажу одну достаточно поразительную вещь: основной спрос на гуманитарное знание сейчас предъявляют условные технари.
На курсах по изучению древнегреческого, латыни, теории демократии и политической философии с большей вероятностью можно встретить айтишника или инженера, чем гуманитария. У образованных профессионалов растёт уровень потребности в саморазвитии и расширении кругозора: у людей есть деньги, свободное время и достаточный уровень образования, чтобы предъявлять спрос на гуманитарное знание.
Так что не так давно пришел к выводу, что противопоставление технарей и гуманитариев не совсем верно. Технари по мере роста своего благосостояния и развития будут все больше заинтересованы в том, чтобы развивалось гуманитарное знание.
#комментарий
🔻Подпишись на Politicanimalis
И последнее на сегодня, оптимистичное. Будучи гуманитарием и преподавателем, скажу одну достаточно поразительную вещь: основной спрос на гуманитарное знание сейчас предъявляют условные технари.
На курсах по изучению древнегреческого, латыни, теории демократии и политической философии с большей вероятностью можно встретить айтишника или инженера, чем гуманитария. У образованных профессионалов растёт уровень потребности в саморазвитии и расширении кругозора: у людей есть деньги, свободное время и достаточный уровень образования, чтобы предъявлять спрос на гуманитарное знание.
Так что не так давно пришел к выводу, что противопоставление технарей и гуманитариев не совсем верно. Технари по мере роста своего благосостояния и развития будут все больше заинтересованы в том, чтобы развивалось гуманитарное знание.
#комментарий
🔻Подпишись на Politicanimalis