#современник #Ивантер
Алексей Ивантер
Горит пшеница у села,
горит пшеница,
гудят, звонят колокола
вблизи границы.
Не девять жизней у бойца,
в крови тряпица,
и нет на матери лица;
горит пшеница.
Пришла пехота до села
набрать водицы,
плохие, граждане, дела –
горит пшеница.
Тут кто за славу, кто за честь,
кто поневоле,
а колосков считать – не счесть
в горящем поле.
Луганский пепел и песок
застрял в зенице,
расчёты целятся в лесок,
но жгут пшеницу.
Из-под колёс, из-под копыт,
из тьмы троянской,
из века в век она горит
в груди крестьянской.
Крестьянам сеять и пахать,
растить, чтоб крепла,
солдатам жечь и отряхать
берцы от пепла.
Лежать нам вместе осередь,
где лес и реки…
А ей пылать, пылать-гореть –
веков вовеки.
Алексей Ивантер
Горит пшеница у села,
горит пшеница,
гудят, звонят колокола
вблизи границы.
Не девять жизней у бойца,
в крови тряпица,
и нет на матери лица;
горит пшеница.
Пришла пехота до села
набрать водицы,
плохие, граждане, дела –
горит пшеница.
Тут кто за славу, кто за честь,
кто поневоле,
а колосков считать – не счесть
в горящем поле.
Луганский пепел и песок
застрял в зенице,
расчёты целятся в лесок,
но жгут пшеницу.
Из-под колёс, из-под копыт,
из тьмы троянской,
из века в век она горит
в груди крестьянской.
Крестьянам сеять и пахать,
растить, чтоб крепла,
солдатам жечь и отряхать
берцы от пепла.
Лежать нам вместе осередь,
где лес и реки…
А ей пылать, пылать-гореть –
веков вовеки.
#современник #Ивантер
Алексей Ивантер
Древние боги идут по дороге,
спутаны бороды, спрятаны в свиты.
– Кровушкой пахнут у русских пороги, –
посохом стукает самый сердитый.
– Сладкою смертушкой пахнет околе, –
вторит другой, что росточком помене,
молча третeй поклоняется полю,
кровушки черпает полныя жмени.
– Долго мы спали, – ворчит, что поболе,
– Тяжко мы спали, – бурчит, что помене,
молча третей сыплет по полю соли,
дунет, и снова ей полныя жмени.
– Хватит пахать и рожать, и молиться,
полно чужим образам поклоняться,
срок подошёл братней кровушке литься,
время настало убивством заняться! –
Посохом стукнул кривым, что поболе,
бороду скомкал в горсти, что помене,
молча третей дунул в чистое поле,
пепел набрал в почернелыя жмени.
Плюнул на пепел, слепил человечка,
наземь поставил и молвил словечко:
– Жить тебе ныне, паскудливый сыне,
ну, погуляй, погуляй в Украине.
Алексей Ивантер
Древние боги идут по дороге,
спутаны бороды, спрятаны в свиты.
– Кровушкой пахнут у русских пороги, –
посохом стукает самый сердитый.
– Сладкою смертушкой пахнет околе, –
вторит другой, что росточком помене,
молча третeй поклоняется полю,
кровушки черпает полныя жмени.
– Долго мы спали, – ворчит, что поболе,
– Тяжко мы спали, – бурчит, что помене,
молча третей сыплет по полю соли,
дунет, и снова ей полныя жмени.
– Хватит пахать и рожать, и молиться,
полно чужим образам поклоняться,
срок подошёл братней кровушке литься,
время настало убивством заняться! –
Посохом стукнул кривым, что поболе,
бороду скомкал в горсти, что помене,
молча третей дунул в чистое поле,
пепел набрал в почернелыя жмени.
Плюнул на пепел, слепил человечка,
наземь поставил и молвил словечко:
– Жить тебе ныне, паскудливый сыне,
ну, погуляй, погуляй в Украине.
#современник #Ивантер
Алексей Ивантер
Если долго ехать за грибами
через перелески-пустыри,
родина железными зубами
улыбнётся около Твери.
Старые вагоны прицепные
по моей мотаются земле,
зубы несносимые стальные,
в трещинах ладони на столе.
А на юге – зубы золотые,
а в столицах – белые, как мел.
Ближе мне железные простые,
техник что поставил, как умел.
Маковки на храмах золотые,
голубые маковки взакрут…
Тут – меня положат под святые,
За меня кирнут, меня ругнут.
Жили здесь мы, сталкивались лбами…
Сетуя, любя или гнобя,
родина железными зубами
держит, не пускает от себя.
Алексей Ивантер
Если долго ехать за грибами
через перелески-пустыри,
родина железными зубами
улыбнётся около Твери.
Старые вагоны прицепные
по моей мотаются земле,
зубы несносимые стальные,
в трещинах ладони на столе.
А на юге – зубы золотые,
а в столицах – белые, как мел.
Ближе мне железные простые,
техник что поставил, как умел.
Маковки на храмах золотые,
голубые маковки взакрут…
Тут – меня положат под святые,
За меня кирнут, меня ругнут.
Жили здесь мы, сталкивались лбами…
Сетуя, любя или гнобя,
родина железными зубами
держит, не пускает от себя.
#современник #Ивантер
Алексей Ивантер
Я выжигал из себя Украину
мазанок, печек, сожжённых местечек,
прадеда, шляхов, зарубленных ляхов,
чёрного горя и Чёрного моря.
Горькой горилки, запретного сала –
тут моих предков пекло и кромсало,
било ногайкой библейскую спину.
Я выжигал из себя Украину.
В веке двадцатом не много не мало,
как Украина – меня – выжигала!
В Сумах, в Саврани, в степи ли овечьей –
род мой, и память саму, и наречье.
Что ж я цепляюсь за Львов и Житомир?
Род мой житомирский с песнями помер,
что ж я цепляюсь за Киев и Харьков?
Прадед уехал, из поезда харкнув.
Что же мне снятся Комарно и Броды?
Вечно текут там кровавые воды.
Прыгает Муля в дарёной обновке
за две недели до казни в Терновке.
Тихо, молчок, нет меня тут в помине,
только смычок и поёт в Украине –
скрипка еврейская плачет по Ривке,
той, что любила сидеть на загривке,
скрипка еврейская плачет по Хане,
пальцем мешавшей цикорий в стакане…
Вот она связь – палашом не разделишь –
любишь не любишь, и веришь не веришь:
кровная связь, через век пуповина.
Гей, Украина моя, Украина.
Алексей Ивантер
Я выжигал из себя Украину
мазанок, печек, сожжённых местечек,
прадеда, шляхов, зарубленных ляхов,
чёрного горя и Чёрного моря.
Горькой горилки, запретного сала –
тут моих предков пекло и кромсало,
било ногайкой библейскую спину.
Я выжигал из себя Украину.
В веке двадцатом не много не мало,
как Украина – меня – выжигала!
В Сумах, в Саврани, в степи ли овечьей –
род мой, и память саму, и наречье.
Что ж я цепляюсь за Львов и Житомир?
Род мой житомирский с песнями помер,
что ж я цепляюсь за Киев и Харьков?
Прадед уехал, из поезда харкнув.
Что же мне снятся Комарно и Броды?
Вечно текут там кровавые воды.
Прыгает Муля в дарёной обновке
за две недели до казни в Терновке.
Тихо, молчок, нет меня тут в помине,
только смычок и поёт в Украине –
скрипка еврейская плачет по Ривке,
той, что любила сидеть на загривке,
скрипка еврейская плачет по Хане,
пальцем мешавшей цикорий в стакане…
Вот она связь – палашом не разделишь –
любишь не любишь, и веришь не веришь:
кровная связь, через век пуповина.
Гей, Украина моя, Украина.
Деньрождения #деньрождения #современник #Ивантер
14 мая 1961 года в Москве родился поэт, редактор, журналист Алексей Ильич Ивантер - лауреат национальной литературной премии «Поэт года» (2013) и Пушкинской премии (2018). Учился в МГПИ им. В. И. Ленина. Участвовал в геологических партиях, строил линии электропередач, работал журналистом. Во конце 1980-х и начале 1990-х — директор издательства «Постскриптум», главред журнала "Аэропарк", с 1995 по 2015 гг. возглавлял Проектно-конструкторское бюро амфибийной авиации "РИДА". Проекты Ивантера в области сельскохозяйственной авиации внедрены в Латинской Америке и Австралии. Ивантер - автор многих литературных журналов. Издал более 10 книг стихов. Живёт в Москве. ВК Алексея Ивантера.
14 мая 1961 года в Москве родился поэт, редактор, журналист Алексей Ильич Ивантер - лауреат национальной литературной премии «Поэт года» (2013) и Пушкинской премии (2018). Учился в МГПИ им. В. И. Ленина. Участвовал в геологических партиях, строил линии электропередач, работал журналистом. Во конце 1980-х и начале 1990-х — директор издательства «Постскриптум», главред журнала "Аэропарк", с 1995 по 2015 гг. возглавлял Проектно-конструкторское бюро амфибийной авиации "РИДА". Проекты Ивантера в области сельскохозяйственной авиации внедрены в Латинской Америке и Австралии. Ивантер - автор многих литературных журналов. Издал более 10 книг стихов. Живёт в Москве. ВК Алексея Ивантера.
#современник #Ивантер
Алексей Ивантер
В линзе телевизора вода,
вечное фигурное катанье,
медные на кухне провода
Комитета радиовещанья.
Про войну по праздникам кино,
слесарь выпивал в полуподвале,
на Солянку ясное окно,
на углу соленья продавали,
няня в дальней комнате жила,
по субботам баню посещали,
лодочка по Яузе плыла,
щами пахло, водкой, куличами.
Помню, как горел ацетилен,
дворника немецкую гармошку,
телевизор марки КВН –
весь экранчик с детскую ладошку,
и на секретере навесном
умершего деда на портретах
в окруженьи ангельском земном
медсестёр в походных лазаретах.
______________
Не стихи
на сельском кладбище на поле где нет ограды никакой стоит старик подстать Николе и левой крестится рукой стоят стакан и ломоть хлеба и больше незачем к врачу и почему рукою левой я даже думать не хочу о ком он молится не знаю придя на кладбище чуть свет пусть я молитв не понимаю я понял что ограды нет и мне не надо мне не надо вот про бюджетную строку простой кладбищенской ограды мне только надо дураку мы так живём себе не рады от света застимся рукой и нет ограды нет ограды для нас ограды никакой тут виды всякие видали умели взять умели дать живыми были жизни ждали и мёртвым можно подождать хлебнувши радости и лиха лежи в постели вековой на поле падиковском тихо светает дождь над головой
______________
Мне приснились, ефрейтор, в маскировке из веток
Дальнобойные флейты на тяжёлых лафетах
В малярийной столице челядинов почётных
И буддийские лица орудийных расчётов.
А под аркой Дворцовой говорок леденцовый
От мороза пунцовый, яркий, жаркий, перцовый!
С головою седою я замёрзну с тобою
За молвою живою и за мёртвой Невою!
Не ищи меня в граде, не свищи меня в поле,
В рукописной тетради я стишок ниотколе,
Вополухмелю снова от льняного родного
Языка козырного, кружевного, чудного,
От водички расталой на хребте Верхоянском,
Где народ укатало не морозом, так пьянством,
Где селёдка да водка с нищетою, хоть тресни,
Но над всем околотком — невозможные песни!
...Где бреду я по кромке нежалимым каликой
С русской речи в котомке невеликой толикой...
______________
Я выжигал из себя Украину
мазанок, печек, сожжённых местечек,
прадеда, шляхов, зарубленных ляхов,
чёрного горя и Чёрного моря.
Горькой горилки, запретного сала –
тут моих предков пекло и кромсало,
било ногайкой библейскую спину.
Я выжигал из себя Украину.
В веке двадцатом не много не мало,
как Украина – меня – выжигала!
В Сумах, в Саврани, в степи ли овечьей –
род мой, и память саму, и наречье.
Что ж я цепляюсь за Львов и Житомир?
Род мой житомирский с песнями помер,
что ж я цепляюсь за Киев и Харьков?
Прадед уехал, из поезда харкнув.
Что же мне снятся Комарно и Броды?
Вечно текут там кровавые воды.
Прыгает Муля в дарёной обновке
за две недели до казни в Терновке.
Тихо, молчок, нет меня тут в помине,
только смычок и поёт в Украине –
скрипка еврейская плачет по Ривке,
той, что любила сидеть на загривке,
скрипка еврейская плачет по Хане,
пальцем мешавшей цикорий в стакане…
Вот она связь – палашом не разделишь –
любишь не любишь, и веришь не веришь:
кровная связь, через век пуповина.
Гей, Украина моя, Украина.
Алексей Ивантер
В линзе телевизора вода,
вечное фигурное катанье,
медные на кухне провода
Комитета радиовещанья.
Про войну по праздникам кино,
слесарь выпивал в полуподвале,
на Солянку ясное окно,
на углу соленья продавали,
няня в дальней комнате жила,
по субботам баню посещали,
лодочка по Яузе плыла,
щами пахло, водкой, куличами.
Помню, как горел ацетилен,
дворника немецкую гармошку,
телевизор марки КВН –
весь экранчик с детскую ладошку,
и на секретере навесном
умершего деда на портретах
в окруженьи ангельском земном
медсестёр в походных лазаретах.
______________
Не стихи
на сельском кладбище на поле где нет ограды никакой стоит старик подстать Николе и левой крестится рукой стоят стакан и ломоть хлеба и больше незачем к врачу и почему рукою левой я даже думать не хочу о ком он молится не знаю придя на кладбище чуть свет пусть я молитв не понимаю я понял что ограды нет и мне не надо мне не надо вот про бюджетную строку простой кладбищенской ограды мне только надо дураку мы так живём себе не рады от света застимся рукой и нет ограды нет ограды для нас ограды никакой тут виды всякие видали умели взять умели дать живыми были жизни ждали и мёртвым можно подождать хлебнувши радости и лиха лежи в постели вековой на поле падиковском тихо светает дождь над головой
______________
Мне приснились, ефрейтор, в маскировке из веток
Дальнобойные флейты на тяжёлых лафетах
В малярийной столице челядинов почётных
И буддийские лица орудийных расчётов.
А под аркой Дворцовой говорок леденцовый
От мороза пунцовый, яркий, жаркий, перцовый!
С головою седою я замёрзну с тобою
За молвою живою и за мёртвой Невою!
Не ищи меня в граде, не свищи меня в поле,
В рукописной тетради я стишок ниотколе,
Вополухмелю снова от льняного родного
Языка козырного, кружевного, чудного,
От водички расталой на хребте Верхоянском,
Где народ укатало не морозом, так пьянством,
Где селёдка да водка с нищетою, хоть тресни,
Но над всем околотком — невозможные песни!
...Где бреду я по кромке нежалимым каликой
С русской речи в котомке невеликой толикой...
______________
Я выжигал из себя Украину
мазанок, печек, сожжённых местечек,
прадеда, шляхов, зарубленных ляхов,
чёрного горя и Чёрного моря.
Горькой горилки, запретного сала –
тут моих предков пекло и кромсало,
било ногайкой библейскую спину.
Я выжигал из себя Украину.
В веке двадцатом не много не мало,
как Украина – меня – выжигала!
В Сумах, в Саврани, в степи ли овечьей –
род мой, и память саму, и наречье.
Что ж я цепляюсь за Львов и Житомир?
Род мой житомирский с песнями помер,
что ж я цепляюсь за Киев и Харьков?
Прадед уехал, из поезда харкнув.
Что же мне снятся Комарно и Броды?
Вечно текут там кровавые воды.
Прыгает Муля в дарёной обновке
за две недели до казни в Терновке.
Тихо, молчок, нет меня тут в помине,
только смычок и поёт в Украине –
скрипка еврейская плачет по Ривке,
той, что любила сидеть на загривке,
скрипка еврейская плачет по Хане,
пальцем мешавшей цикорий в стакане…
Вот она связь – палашом не разделишь –
любишь не любишь, и веришь не веришь:
кровная связь, через век пуповина.
Гей, Украина моя, Украина.
#современник #Ивантер
Алексей Ивантер
Встала из дубовой домовины –
Никому, старуха, не нужна –
Липовой ногой до Украины
Стукает Гражданская Война.
Хромая, а выкинет коленца,
Спляшет казакам и морякам,
Русским ополченцам и чеченцам,
Западэнцам, вдовам, старикам.
Сирая, идёт по полю боя,
Маловато полюшко по ней,
Стукнет деревянною ногою –
Ну-ка, дать тачанку да коней!
Русская – она наполовину,
На другую – липова она,
Покряхтит да ляжет в домовину
Старая Гражданская Война.
Крышку деревянную надвинет,
Снова одинёшенька-одна…
На Войне ни крови, ни вины нет,
На Войне какая уж вина…
Алексей Ивантер
Встала из дубовой домовины –
Никому, старуха, не нужна –
Липовой ногой до Украины
Стукает Гражданская Война.
Хромая, а выкинет коленца,
Спляшет казакам и морякам,
Русским ополченцам и чеченцам,
Западэнцам, вдовам, старикам.
Сирая, идёт по полю боя,
Маловато полюшко по ней,
Стукнет деревянною ногою –
Ну-ка, дать тачанку да коней!
Русская – она наполовину,
На другую – липова она,
Покряхтит да ляжет в домовину
Старая Гражданская Война.
Крышку деревянную надвинет,
Снова одинёшенька-одна…
На Войне ни крови, ни вины нет,
На Войне какая уж вина…
#современник #Ивантер
Алексей Ивантер
В Ростове старом, двухэтажном, где люд ремесленный в чести, где казачок один отважный скорняжил, господи прости! Где голубей несчетны стаи, а горностаи любят счет, где снег то выпадет, то стает, где Дон течет, среди каштанов и акаций, и рыбников и мясников, задолго до эвакуаций, ночных звонков — там, в полусне провинциальном, томленном летнею жарой, у дома бабки повивальной ночной порой, среди акаций и каштанов и бабьей мелочной журьбы, под свист студентов голоштанных — предтечи классовой борьбы, что водкой травят всю заразу и уважают хром и ял... — чтоб, наконец, закончить фразу, — я не стоял.
Но все отчетливей и ближе через прозрачные века я силуэты эти вижу сквозь дымку легкую пока, спросонья веки поднимаю и без рисовки побожусь, что, кажется, не понимаю, где нахожусь.
из нового цикла "Про которую люблю", Сибирские огни
Алексей Ивантер
В Ростове старом, двухэтажном, где люд ремесленный в чести, где казачок один отважный скорняжил, господи прости! Где голубей несчетны стаи, а горностаи любят счет, где снег то выпадет, то стает, где Дон течет, среди каштанов и акаций, и рыбников и мясников, задолго до эвакуаций, ночных звонков — там, в полусне провинциальном, томленном летнею жарой, у дома бабки повивальной ночной порой, среди акаций и каштанов и бабьей мелочной журьбы, под свист студентов голоштанных — предтечи классовой борьбы, что водкой травят всю заразу и уважают хром и ял... — чтоб, наконец, закончить фразу, — я не стоял.
Но все отчетливей и ближе через прозрачные века я силуэты эти вижу сквозь дымку легкую пока, спросонья веки поднимаю и без рисовки побожусь, что, кажется, не понимаю, где нахожусь.
из нового цикла "Про которую люблю", Сибирские огни