Не так давно я тут выкладывал пост с комментариями по статье начальника Главного управления боевой подготовки ВС РФ генерал-полковника Ивана Бувальцева, опубликованной в газете "Красная звезда". В развитие темы проблем обучения ниже даю репост с непраздными вопросами от товарища Глокмайстера ⬇️

Ооо, товарищ Бувальцев на линии.

Только только значит над ГУБП стали сгущаться тучи, как сразу от него пошли пресс-релизы, один за другим.
То первый военный полигон в ЛНР недавно открыли (где же я ездил два года эти, если полигонов то не было?), то вот теперь про резервные полки и инструкторов.

У меня только цифры не бьются чутка.
7 рот инструкторов = 700 человек инструкторского состава
8 учебных рот подготовки специалистов = я вообще не понял что это такое и сколько в такой роте инструкторов по штату.

Теперь если можно вопросы:
- По каким критериям отбирают инструкторов?
- По каким учебным программам проходит процесс подготовки?
- По каким учебно-методическим материалам проходит процесс подготовки?
- По каким стандартам оценивается уровень подготовки личного состава, прошедшего обучение?

А так пресс-релиз огонь.
Нестареющая классика.

Пора всё-таки команде нового министра разобраться с этими авгиевыми конюшнями. Заодно и на сроки отведенные на БП посмотреть.
Нет ли там какой лажи?

😏

Ещё один репост от товарища Глокмайстера по проблематике боевой подготовки. Весьма показательные наблюдения ⬇️

Попался мне на глаза один любопытный документ.
Он про Боевую Подготовку в целом и процентов на 95% я с ним согласен, хотя есть и кое-какие замечания к тексту.
Но вот эту часть хотелось бы выделить особенно.
Прямо истина, как она есть.
Два года инструкторских командировок у меня и моих друзей, а ситуацию можно было изложить на половинке листа А4. Автор, большое тебе спасибо.

"Наблюдалась тенденцию к уклонению штатных офицеров подразделений от занятий боевой подготовкой с прибывшим к ним в подразделения пополнением. Внешне это выглядело так, что занятие боевой подготовкой с рядовым составом является для них унизительным. Офицерам не по статусу тратить свой авторитет на такие занятия. Поэтому нужно от них сторониться. Нередко, штатные офицеры уходили с полигона, чтобы не смотреть на то, как проводят занятия прикомандированные инструкторы. Инструкторы предположили, что это связано с многократным усилением риска подрыва авторитета офицеров в ходе этих занятий. Дело в том, что при проведении занятий, в группе обучаемых практически всегда появляется солдат или солдаты со своим «особым мнением», которые опровергает информацию, подаваемую инструктором, или активно настаивает на её ненужности. Зачастую, такие солдаты являются неформальными лидерами в своей среде, а остальные солдаты оказываются очень ведомыми ими. Проблема состоит в том, что в отличие от подготовки солдат срочной службы передавить таких солдат одним авторитетом офицерского звания не получается, а реальных механизмов наказания нет. Штатные офицеры стремятся не попадать в ситуации, когда их авторитет может быть публично подвергнут сомнению, а занятия боевой подготовкой создают массу ситуаций, когда это может произойти.
Особую проблему представляют в этом плане попавшее в новое пополнение солдаты с боевым опытом, который может быть больше или по степени принимаемого на себя риска весомее, чем у офицеров. Такой опыт может быть ошибочным, и состоять в абсолютизации случайностей, произошедших с конкретным военнослужащем на поле боя (так называемая «ошибка выжившего»). Предшествующая работа в ЧВК, зачастую, усиливает проблему. Частью корпоративной культуры ЧВК является чувство превосходства над армейскими подразделениями. Бойцы ЧВК считают, что их подготовка лучше, управление более гибкое, готовность к нововведениям выше, а степень формализма ниже, чем в регулярной армии. Они изначально исходят из того, что их мнение более авторитетно, чем авторитет офицера регулярной армии, который является, с их точки зрения, носителем более низкой управленческой культуры.
Подавляющее большинство офицеров, с которыми сталкивались инструкторы, не готовы управлять людьми, когда одного авторитета звания не хватает для обеспечения исполнения отданных распоряжений. Недостаточность авторитета офицерского звания связана со следующими обстоятельствами. Среди приходящего пополнения (заключённые, добровольцы, мобилизованные) очень много лиц, которые и по возрасту и по общему уровню жизненных достижений равны или превосходят штатных офицеров, чего, обычно, не наблюдается с солдатами срочной службы. Общего уважения к армии как социальному институту также не достаточно. Офицерам нужно завоевывать роль реального лидера своими поступками и знаниями, а многие из них не привыкли работать в ситуации, когда свой авторитет нужно завоёвывать и подтверждать снова и снова, а формальный статус в этом помогает слабо. В отдельных случаях из-за того, что офицеры не могут подтвердить свои лидерские качества, в подразделениях вместо строгой иерархической структуры реальное управление осуществляется по принципам пиратской демократии: «капитан является начальником пока команда не решит иное». "
(с)
Я только не пойму про какую страну речь? Про Лаос же наверное, да ? 😏

Выношу из комментариев к посту по статье начальника ГУБП генерал-полковника Бувальцева наблюдения от человека в теме:

Ясно, что ГУБП старается сгладить вал критики.

По подготовке:

1. Отбор и командная подготовка младших офицеров ведётся формально. Отбирают по принципу - кому хочется побыть 2 месяца в тылу? Большая часть кандидатов по морально-психологическим качествам командовать подразделением не способно. Обучение сводится к практике по  огневой подготовке и ряда лекций по связи, управлению артиллерией и такмеду. Организация подготовки и боевого применения подразделения не входит в программу.

2. Подготовка сержантского корпуса не осуществляется от слова совсем. Командир отделения - главный командир пехоты.

3. Нет единых методик подготовки личного состава. Многие "инструкторы" центров боевой подготовки либо не знают азов, либо не имеют боевого опыта. Боевое слаживание (боевые стрельбы) отделений и выше не проводятся. Ротных и батальонных тактических учений нет вообще.

4. Имитационные учения для выработки новых тактических приёмов не проводятся.

Очень грустно всё с боевой подготовкой.

Итак, финал. Вышла четвёртая, заключительная часть тетралогии «У края бездны». Фильм покорил сердца зрителей, причём многие успели морально сродниться с нашими Героями. А некоторые коллеги говорят, что мы поставили для них «недостижимую планку».

«На подступах к "Азовстали"» — наверное, самая пронзительная часть, апогей нашего фильма. Там, где плавился металл и рассыпался в прах бетон, выросли новые твердыни — твердыни человеческого духа.

Батальон «Сомали» после двух месяцев непрерывных боёв уже готовится к отправке домой на отдых, но поступает новый приказ, и бойцы снимаются с ротации — их отправляют вытеснять противника к «Азовстали».

Теперь им предстоит, пройдя через мины под шквальным огнём, зачистить последние кварталы и закрепиться в домах на подступах к промышленному комбинату. Штурм и прямой боевой контакт с врагом сняты в рядах «сомалийцев». Выполнив задачу, вымотанные солдаты встречаются с покидающими подвалы людьми — последними заложниками. Те, кому посчастливилось выжить, выходят на свет… В тот солнечный день особенно чувствовалось наступление весны.

Это важно увидеть:

WINK (есть 4К)
KION (4К отдельно здесь)
OKKO (4К, работает в СНГ)
Кино1ТВ
DROM (работает на возвращённых территориях)

И огромная просьба к КАЖДОМУ зрителю: репостните и перешлите этот пост ВСЕМ друзьям, коллегам, админам (и аналогично — пост в ВК). Расскажите о фильме родным и близким.

И не забудьте подписаться, чтобы не пропустить будущие фильмы: @RealdocProductions

Докладываю по текущим расходам. Для подразделения товарища Лекса на Кураховском направлении закуплено два комплекта усиления радиосигнала Инкубатор 2.0 с мачтами. На закупку потрачено 524.000, в резерве у нас осталось 89.700. Непосредственно закупку реализовал и сейчас организует логистику доставки в Донецк дорогой товарищ Шальняк.

Товарищ Аксель просит поддержать Московский производственный цех добровольческого движения "Интербригады" ⬇️

Декабрьский сбор на материалы и комплектующие для Цеха 77

Друзья, всех приветствуем!

С момента прошлого осеннего сбора наш цех и мастерская проделали немалую работу. Благодаря вашей информационной и финансовой поддержке нам удалось произвести:

💥143 антитепловизионных одеяла;
💥93 эвакуационных стропы;
💥53 ночных точки наводки;
💥145 ампульниц для медиков;
💥26 фонариков "светлячок".

В рамках нашего швейного цеха мы вышли на серьезные объемы производства тепломаскировочных одеял и эвакуационных строп, а мастерская 3д-изделий осваивает изготовление новых видов продукции, не сбавляя темпов производства тех изделий, что мы уже научились производить. Помимо ампульниц, которые мы начали изготавливать в достаточных объёмах, теперь мы производим фонарики "светлячок" по технологи товарищей из краснодарского Цеха 23.

Само собой, все эти достижения были бы невозможны без труда наших швей, волонтёров, а также без тех, кто поддерживает производство информационно и финансово. Коллектив Цеха 77 выражает вам искреннюю благодарность!

Цех 77 изначально был создан как некоммерческое гуманитарное производство, которое существует для поддержки бойцов в рамках добровольческого движения "Интербригады". Именно поэтому мы традиционно обращаемся за помощью к вам.

Для того, чтобы покрыть потребности цеха на ближайшее время, нам нужно собрать не менее 209 791 рубля.

Эти деньги будут потрачены на:

🪡 ткань и синтепон (89 000 рублей);
🪡 спасательные одеяла (20 124 рубля);
🪡 шнуры для закрепления одеяла (3 275 рублей);
🪡 эвакуационную стропу (21 312 рублей);
🪡 швейные принадлежности (4 728 рублей);
🪡 логистические расходы (10 000 рублей).

Также часть суммы уйдёт на расходники в нашу мастерскую:

🛠 расходники для производства ночных точек наводки (41 000 рублей);
🛠 расходники для производства "светлячков" (9 352 рублей);
🛠 филамент для 3д-принтера (11 000 рублей).

Этого материала нам хватит, чтобы в достаточном объеме произвести продукцию, необходимую нашим подопечным подразделениям.

На сегодня мы уже собрали 2 429 рублей. Таким образом, собрать осталось всего 207 362 рубля.

Ваша неоценимая помощь уже помогла обеспечить немалое количество бойцов изделиями нашей мастерской – продолжим помогать фронту вместе!

Поддержать ЦЕХ 77 можно переводом на карту:
💳 2202 2080 4835 9450
Алексей Сергеевич Л.

Появился на связи и получил подтверждение плохих новостей..🤦‍♂

Погиб Никита Корелов, позывной "Кречет", молодой лейтенант, выпускник ВАС прошлого года.. лично были знакомы мало, встречались пару раз, но он писал мне ещё будучи курсантом, интересовался нюансами развертывания РОКов, организацией системы связи с учетом опыта СВО, пытался привнести это уже в свой батальон 123й омсбр, куда попал на должность комвзвода связи - начсвязи батальона.. так, в основном по переписке, и общались..

И вот, пришли новости о том, что погиб.. казалось бы, война, мы стали циничнее и грубее, сколько наших товарищей ушло, не в первый и, к сожалению, не в последний раз..

Но, в очередной раз, как и в ситуации с Гудвином и Эрнестом и ряде других, всплывает ряд нюансов.. а именно перевод в штурмовое подразделение, с фальсификацией подписи о согласии на должность замкомандира стрелковой роты, с назначением на его должность человека далёкого от связи.. и многое-многое другое, о чём в посте писать не могу, хоть и хочу.. все собранные материалы есть у родителей и жены Никиты, от них же есть и обращения в военную прокуратуру..
Я призываю сотрудников следствия очень тщательно и ответственно подойти к делу..

Многие, наверное, не так поймут мой посыл, постараюсь пояснить.. да, мы люди военные, мы осознаем все риски и понимаем возможность не вернуться, но СКОЛЬКО МОЖНО? СКОЛЬКО МОЖНО, ×ЛЯ, УЗКИХ ШТУЧНЫХ СПЕЦОВ БРОСАТЬ В ШТУРМА РАДИ СВОИХ ШКУРНЯКОВ??? Для этого спеца 5 лет готовят (артиллериста, рэбовца, связиста, медика), для этого он потом опыта уже в войсках набирается?! Я бы понял, если бы это был "последний и решительный бой", когда весь резерв полка/бригады, включая штабных писарюшек пошёл в бой.. но нет, сидят на местах дальше..
Весь трагизм ситуации (увы, уже не в первый раз🤷‍♂) в том, что чуть позже, эти же люди будут сотрясать воздух "а ×ули связи нет/арта мажет/рэб ваш не работает/птички не летают?!"

В общем, действительно хотелось бы, чтобы те, кому положено разобрались в ситуации.. хотя бы сейчас, когда человека и специалиста уже не вернуть, но повторений можно избежать..

P.S. Реквизиты для желающих помочь семье будут позже, опубликую отдельным постом

Ещё в ноябре Никита Третьяков (кстати, рекомендую его интервью Платону Беседину) поднимал вопрос сбора информации среди раненых в госпиталях для последующей систематизации и анализа ⬇️

Уроки войны

У каждого раненого своя история. Один горел в облитом зажигательной смесью блиндаже, другой своим ПТУРом привлек внимание танка, третий чудом пережил встречу с дроном-камикадзе. Истории рассказываются товарищам по госпитальной палате, родственникам, друзьям иногда по сотне раз, а потом понемногу становятся никому не интересными, остаются только в памяти самих раненых.

Рассказывая эти истории, бойцы вспоминают свои эмоции, боль, удивление, страх, это увлекает их, они остро раз за разом переживают свое интимное свидание со смертью. Я же, слушая эти истории, думаю о совершенно другом. Я слышу в рассказах явные ошибки в организации тех боевых задач, при выполнении которых было получено ранение. И уверен, что более опытный и грамотный военный услышал бы еще больше ошибок.

Пример. В истории упоминается, что группа из пяти человек шла на передовые позиции по голой посадке. Спрашиваю, какое было время суток, какая погода. Выясняется — был ясный полдень. То есть обнаружение группы было почти гарантировано, не нужно слушать дальше, чтобы понять — группу поразил либо дрон-камикадзе, либо миномет. Оказывается, все-таки дрон. Итог: у одного бойца ранение в спину, паралич ног, остальные его вытаскивали. Группа до цели не дошла. Через два часа, пока еще шла эвакуация, пошел дождь. Если бы они шли под дождем, то, скорее всего, дошли бы.

Конкретика здесь не так важна, важно, что история каждого ранения — это переданная из первых рук история конкретной тактической ситуации, как правило, не самой удачной. Но ведь для создания нового знания неудачи как раз более полезны, чем успехи.

Если можно было бы собрать и систематизировать этот материал от массы раненых, то он стал бы кладезем для анализа эффективности принимаемых «на земле» решений и для создания новых методичек по тактике. Сразу стали бы видны типичные ошибки младших командиров, стала бы ясна средняя продолжительность эвакуации в условиях разных типов местности, можно было бы сравнить эффективность разных способов перемещения личного состава в прифронтовой зоне, да и много чего еще. При грамотном подходе такой массивный материал можно было бы использовать для фундаментального исследования приемов ведения современной войны с нашей стороны.

Потенциальная польза таких исследований — сугубо для наших военных — кажется мне очевидной. Вот только такой материал непросто собрать, ведь нужно тщательно, участливо и со знанием дела опросить каждого раненого, желательно, имея четкую схему, грамотно составленный опросный лист. Но это всё, конечно, можно было бы сделать.

Вот только нужно ли это кому?

Практически синхронно с тем ноябрьским постом Никиты Третьякова один мой хороший товарищ, дискутируя с одним из участников чата, написал:

Вы давно были в госпиталях? Можете многое услышать о комсоставе. Офицерский корпус уничтожен. И те единичные командиры, которые учатся, размышляют о развитии вооружённой борьбы, умеют организовывать боевые действия, воспитывают и мотивируют подчинённых, являются исключением из жуткого правила.

А недавно коллега из Verum Regnum выкладывал пост как раз по впечатлениям от общения с ранеными в госпиталях ⬇️

Много доводится бывать в госпиталях в последнее время. И разговаривать с ранеными, слушать их истории. Точнее, одну и ту же историю, которую с незначительными вариациями рассказывают разные раненые: из разных регионов России, с разных участков фронта, разного возраста — вот 18 до 60 лет, разных «мирных» профессий, разного физического развития, с разными ранениями — так выходит, что в основном тяжелыми: с ампутацией рук и/или ног, с травмами позвоночника, с ранениями головы и лица. И вот большинство из них рассказывают примерно одну и ту же историю.

Эта история — за вычетом незначительных (и часто разнящихся) деталей и значительных (и весьма однообразных) эмоций — выглядит так:

1. Подписание контракта.

2. Через две-три, максимум четыре недели — участие в штурме
— без обучения;
— без подготовки;
— без достаточной экипировки;
— без хорошей связи или вообще без связи;
— без изучения местности;
— без учета погодных условий и времени суток;
— без офицеров;
— без взаимодействия с БПЛА;
— без РЭБ;
— без предварительного выявления и подавления огневых точек противника;
— без выявления и подавления огневых точек и подразделений БПЛА в тылу противника, которые могут участвовать в поддержке обороны противника;
— без эвакуационных групп и проработанных путей эвакуации.

3. Ранение, эвакуация чаще всего своими силами или силами случайных добрых попутчиков (иногда длящаяся несколько дней после ранения).

4. Провал штурма, большие потери: «от взвода остался один я», «из полной роты осталось 10 человек», «из полного батальона вышли полроты».

Мы слышали эту историю десятки раз, и наши друзья ее слышали многажды, и друзья друзей тоже ее слышали. Особенно тяжело слушать ее от восемнадцатилетних бывших штурмовиков без рук и ног, с тяжелейшими ранениями головы, с высокими ампутациями. Ведь их жизнь только началась, и неподготовленный штурм, в который их отправили, фактически сломал ее, сделал всю их оставшуюся жизнь неполной... И у всех у нас возникает немой вопрос: «Как же так?» Или «Почему всё так?»

Сразу оговоримся: мы понимаем, что люди, которые участвовали в других, правильно организованных и успешных штурмах — мы убеждены, что такие есть, — не представлены или мало представлены в госпиталях, и поэтому их историй мы не слышали.

Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были хорошо организованы, тщательно подготовлены, у штурмовиков было всё, что необходимо: грамотные командиры и эвакуационные группы, связь, РЭБ, поддержка артиллерии и БПЛА и всё прочее. Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были успешны и прошли без значительных потерь.

Но госпитали наши заполнены другими штурмовиками, и вопрос — о них. Так почему же этот вопрос должен оставаться немым?

Понятно, что война без потерь невозможна. Но ведь не потери — цель войны, не так ли? Не нужно быть специалистом в военном деле, чтобы понять, что проведение штурмов, подобных описанному выше, граничит с преступлением. Понятна и альтернатива — командир, которому предлагают что-то штурмовать, а у него штурм может получиться только таким, какой описан выше, должен доложить командованию, что он к штурму не готов. Понятно, что его за это не похвалят. Но всё же это представляется единственно правильным и честным выходом, какими бы последствиями это ни грозило.

Пока в нашей армии и в нашем обществе будет считаться нормой жертвовать чужими жизнями, чтобы избежать легкого, пусть часто даже и незаслуженного наказания, мы никуда не продвинемся. Даже если и победим.

Подписаться

К проблемным темам боевой подготовки наземных сил, в первую очередь пехоты, планирования и организации боевой работы привожу концептуальные соображения от человека с земли. Данные соображения могут показаться излишне обобщающими, однако они отражают доминирующий тренд, тогда как успешные профессиональные действия носят эпизодический характер и не получают должного масштабирования. Итак...

В странной волшебной операции наше военизированное сообщество по сути не ведёт ШТУРМОВЫХ ДЕЙСТВИЙ! Всё сводится к плохо организованным и плохо обеспеченным атакам плохо обученной пехоты. Пехота атакует малыми группами максимум на глубину боевого охранения батальона первого эшелона.

Командиры не умеют атаковать полками и дивизиями, не проводят мероприятий по введению противника в заблуждение, не создают для противника обстоятельств, требующих принятия нестандартных решений, не умеют организовывать ведение разведки, в том числе радиоэлектронной и радиотехнической, не проводят дезорганизации боевого управления противника. Отсюда и работа артиллерии и БПЛА. Не умеют организовывать последовательное сосредоточение огня на глубину бригады первого эшелона, при изоляцию района боевых действий тихо умолчу. Нет умения организовывать наступление сходу для концентрации сил и средств. Нет понимания места и задач штурмовых подразделений и частей в бою.

В штурме основу составляет именно УПРАВЛЕНИЕ ОГНЁМ! Никто не ищет командиров-штурмовиков, никто не обучает и не воспитывает! Никто не обобщает боевой опыт (кроме подвижников-волонтёров) и не передаёт школу штурма.

Есть, казалось бы, позитивные примеры атакующих действий (информация с Южно-Донецкого участка фронта). Цитирую:

Внезапные атаки на БМП с высадкой десанта у опорных пунктов противника считаются оправданными. По мнению интервьюируемых, артиллерийские подготовка подобных атак будет только мешать, так как концентрация артиллерийского огня перед атакой выдаёт противнику намерения атаковать. Предпочтительно не изменять интенсивность обстрелов артиллерии перед атакой. Количество удачных атак, осуществлённых внезапным рывком пехоты на БМП к окопам противника, достаточно велико.

Однако вижу нюансы.

Первое. В данном случае мы имеем практику достижения успеха "на нежданчик" (по сути "на дурняка"), которая прокатывает в условиях сильно растянутых сил и средств обороняющегося противника. Плюс к этому, на успешность таких действий прямо влияют уровни подготовки, мотивации и оснащённости сил противника.

Второе. В случаях успешных атак на тактическом уровне всё так же остаются нерешёнными проблемы устойчивого закрепления, снабжения и эвакуации, которые тесно связаны с проблемой затруднённости развития успеха как оперативным вводом эшелона развития успеха, так и проведением всего комплекса обеспечивающих мероприятий.

Третье. Данная практика в принципе весьма однообразна и зациклена на действиях бронегрупп с десантом, что не содействует наработке практики комплексного обеспечения атакующих действий даже на уровне малых групп. При том что артиллерийская поддержка атак действительно может быть неактуальна в части отработки непосредственно по атакуемым опорникам, прочие варианты обеспечения по сути провисают. Более того, практика локальных атак малыми силами в принципе примитивизирует военную мысль.

Четвёртое. Такие локальные тактические успехи достаточно медленно конвертируются в оперативно-тактические, не говоря уже об оперативных, причём главным образом чисто за счёт постепенного количественного перехода, ввиду неспособности организовать и скоординировать действия и взаимодействие крупных масс сил и средств в текущих условиях. С одной стороны, уязвимость крупных масс сил и средств для высокоточных средств поражения, вписанных в устойчивый контур оперативного боевого управления, требует рассредоточения таких масс. С другой же стороны, собственного устойчивого контура оперативного боевого управления, который бы позволял эффективно управлять рассредоточенными массами, у нас по большому счёту нет. Плюс к этому, негативный эффект имеет и избыточная иерархичность структуры управления, в первую очередь средствами огневого поражения, что самым прямым образом влияет на оперативность.