Филолог в засаде pinned «‼️Товарищи, напоминаю про запрос от инженерно-сапёрного батальона 98-й воздушно-десантной дивизии. Требуется: - генератор дизельный 7 кВт - 3 шт.; - генератор дизельный 5 кВт - 3 шт.; - генератор дизельный 2 кВт - 2 шт.; - инвертор 3 кВт - 2 шт.; - акб 190…»
Forwarded from ZАПИСКИ VЕТЕРАНА
Вспомнился случай, который произошёл в феврале 2015 года, во время Дебальцевской операции.
Командиром 1 батальона горловской 3 мотострелковой бригады НМ ДНР был "Север" (весьма успешный и уважаемый в среде ополченцев ещё первой волны командир). Батальон принимал участие в той операции и выполнял задачи на одном из участков. Так вот "Север" был единственным командиром батальона, который смог вежливо и по Уставу послать нахуй командующего группировкой.
Как обычно подразделения гнали вперёд и требовали двигаться быстрее, быстрее, быстрее. Доходило до того, что разведка шла позади колонны обеспечения. На многих участках была натуральная каша мала. Из-за чего случались внезапные выходы таких колонн на опорные пункты противника, где они сжигались. Лобовые неподготовленные штурмы пехоты так же присутствовали.
И "Севера" так же старшие командиры попытались погнать на его участке вперед. На что "Север" понимая весь пиздец происходящего и имея опыт лютого пиздореза в Донецком аэропорту 26 мая 2014 года, а так же являясь выпускником Рязанского РВДКУ, которое он в своё время окончил с отличием просто сказал - "товарищ генерал, отдайте боевое распоряжение согласно Уставу (а Устав он знал "от" и "до" на зубок) по пунктам, а не вот это Ваше "пиздуй туда, не знаю куда, возьми то, не знаю что".
От такой наглости генерал немного оторопел, но быковать не стал. В итоге рожали они это боевое распоряжение примерно сутки. За это время "Север" в батальоне определил боевые порядки, довел до каждого командира взвода замысел, участок местности на котором предстоит вести наступление и их место в бою. Наладил связь, вошёл во взаимодействие с соседями.
Двигался батальон как положено - впереди разведвзвод "Святого", далее подтягивались группы закрепа и остальные. Закреплялись, окапывались, двигались дальше. В итоге за время проведения Дебальцевской операции в батальоне было два "двести", 5 "триста" и сгоревшая в результате обстрела "Шишига" КШМка. Все поставленные перед батальоном задачи были выполнены.
Но таких комбатов как "Север" по пальцам пересчитать. Для того, чтобы быть таким как он, надо и знаний иметь как "Север" и яйца иметь. Увы, не всем это дано.
Север погиб в марте 2022 года от полученного недалеко от Волчанска ранения. Да примет Господь его храбрую душу.
@notes_veterans
Командиром 1 батальона горловской 3 мотострелковой бригады НМ ДНР был "Север" (весьма успешный и уважаемый в среде ополченцев ещё первой волны командир). Батальон принимал участие в той операции и выполнял задачи на одном из участков. Так вот "Север" был единственным командиром батальона, который смог вежливо и по Уставу послать нахуй командующего группировкой.
Как обычно подразделения гнали вперёд и требовали двигаться быстрее, быстрее, быстрее. Доходило до того, что разведка шла позади колонны обеспечения. На многих участках была натуральная каша мала. Из-за чего случались внезапные выходы таких колонн на опорные пункты противника, где они сжигались. Лобовые неподготовленные штурмы пехоты так же присутствовали.
И "Севера" так же старшие командиры попытались погнать на его участке вперед. На что "Север" понимая весь пиздец происходящего и имея опыт лютого пиздореза в Донецком аэропорту 26 мая 2014 года, а так же являясь выпускником Рязанского РВДКУ, которое он в своё время окончил с отличием просто сказал - "товарищ генерал, отдайте боевое распоряжение согласно Уставу (а Устав он знал "от" и "до" на зубок) по пунктам, а не вот это Ваше "пиздуй туда, не знаю куда, возьми то, не знаю что".
От такой наглости генерал немного оторопел, но быковать не стал. В итоге рожали они это боевое распоряжение примерно сутки. За это время "Север" в батальоне определил боевые порядки, довел до каждого командира взвода замысел, участок местности на котором предстоит вести наступление и их место в бою. Наладил связь, вошёл во взаимодействие с соседями.
Двигался батальон как положено - впереди разведвзвод "Святого", далее подтягивались группы закрепа и остальные. Закреплялись, окапывались, двигались дальше. В итоге за время проведения Дебальцевской операции в батальоне было два "двести", 5 "триста" и сгоревшая в результате обстрела "Шишига" КШМка. Все поставленные перед батальоном задачи были выполнены.
Но таких комбатов как "Север" по пальцам пересчитать. Для того, чтобы быть таким как он, надо и знаний иметь как "Север" и яйца иметь. Увы, не всем это дано.
Север погиб в марте 2022 года от полученного недалеко от Волчанска ранения. Да примет Господь его храбрую душу.
@notes_veterans
Если кто не видел вот это сообщение на канале "Когда запели пушки" от 2 октября, рекомендую ознакомиться.
Исходя из того, о чём в силу некоторой причастности имею представление, могу прокомментировать данное сообщение следующим образом.
Представленная информация более чем на 90% отражает фактическую ситуацию, за исключением некоторых нюансов, не особо влияющих на общую картину.
В части же данных оценочных суждений отмечу два момента.
Весьма интересен озвученный прогноз по Пузику. Вполне допускаю, что за этим прогнозом стоит циничный реализм, учитывающий наши внутренние армейские реалии.
При этом также есть основания предполагать, что в данном случае мы имеем некий проброс, аналогичный тем, что делал Коц, для зондирования настроений неравнодушной общественности.
Данный прогноз в определённой степени выглядит как предложение воспринять простое снятие Пузика с командирской должности (без попадания под военно-следственные действия с возбуждением уголовного дела и получением срока) как достижимый максимум.
Коц ведь, как мы понимаем, далеко не от балды делал эти свои пробросы. За ними вполне явственно просматриваются уши очередной горемыкинской проверки, точно так же, как и прочие горемыкинские проверки, призванной сгладить все острые углы, дабы о них не изорвалась "честь" изгаженных мундиров, и путём административно-медийного давления направить действия военно-следственных органов в "нужном" направлении.
Далее, руководить теперь уже официально создаваемой в полку службой БПЛА поставлен человек с боевым опытом, но при этом действительно совершенно некомпетентный в вопросах теории и практики применения БПЛА и вообще не владеющий материальной частью.
Что же касается "людей, не соответствующих уровню погибших Эрнеста и Гудвина", то, объективно говоря, для полковой службы БПЛА требуются просто хорошие операторы, инженеры и взрывотехники, а вот уровень Эрнеста и Гудвина был определённо на несколько ступеней выше. Это уровень серьёзного аналитического, инженерно-технического и военно-методического центра.
Что показательно, перевод команды Эрнеста и Гудвина в такую структуру обсуждался, причём ещё в августе, но командование полка понаставило все возможные палки в колёса.
При этом командование полка никак не способствовало реализации данных, которые в течение месяца работы с "Альбатросом" добывал расчёт дальней разведки Эрнеста.
И вот здесь необходимо подчеркнуть вовлечённость в процесс Олега Владимирова (Ветра), который поступил в полк в апреле на рядовую должность и путями старательного втирания в доверие и всяческого умасливания умудрился за три месяца выбиться в заместители комполка, и которого есть достаточно веские основания подозревать в действиях в качестве агента вражеского влияния.
Как я уже говорил выше, дело расчёта Эрнеста и Гудвина действительно ярчайшим образом обозначило практически весь комплекс проблем внутри и вокруг нашей действующей армии. Но при всём этом в данном конкретном случае имеет смысл акцентировать внимание на целенаправленном уничтожении расчёта высокопрофессиональных специалистов, которые должны были влиться в ядро нового перспективного воинского формирования, как прямом пособничестве противнику.
Исходя из того, о чём в силу некоторой причастности имею представление, могу прокомментировать данное сообщение следующим образом.
Представленная информация более чем на 90% отражает фактическую ситуацию, за исключением некоторых нюансов, не особо влияющих на общую картину.
В части же данных оценочных суждений отмечу два момента.
Весьма интересен озвученный прогноз по Пузику. Вполне допускаю, что за этим прогнозом стоит циничный реализм, учитывающий наши внутренние армейские реалии.
При этом также есть основания предполагать, что в данном случае мы имеем некий проброс, аналогичный тем, что делал Коц, для зондирования настроений неравнодушной общественности.
Данный прогноз в определённой степени выглядит как предложение воспринять простое снятие Пузика с командирской должности (без попадания под военно-следственные действия с возбуждением уголовного дела и получением срока) как достижимый максимум.
Коц ведь, как мы понимаем, далеко не от балды делал эти свои пробросы. За ними вполне явственно просматриваются уши очередной горемыкинской проверки, точно так же, как и прочие горемыкинские проверки, призванной сгладить все острые углы, дабы о них не изорвалась "честь" изгаженных мундиров, и путём административно-медийного давления направить действия военно-следственных органов в "нужном" направлении.
Далее, руководить теперь уже официально создаваемой в полку службой БПЛА поставлен человек с боевым опытом, но при этом действительно совершенно некомпетентный в вопросах теории и практики применения БПЛА и вообще не владеющий материальной частью.
Что же касается "людей, не соответствующих уровню погибших Эрнеста и Гудвина", то, объективно говоря, для полковой службы БПЛА требуются просто хорошие операторы, инженеры и взрывотехники, а вот уровень Эрнеста и Гудвина был определённо на несколько ступеней выше. Это уровень серьёзного аналитического, инженерно-технического и военно-методического центра.
Что показательно, перевод команды Эрнеста и Гудвина в такую структуру обсуждался, причём ещё в августе, но командование полка понаставило все возможные палки в колёса.
При этом командование полка никак не способствовало реализации данных, которые в течение месяца работы с "Альбатросом" добывал расчёт дальней разведки Эрнеста.
И вот здесь необходимо подчеркнуть вовлечённость в процесс Олега Владимирова (Ветра), который поступил в полк в апреле на рядовую должность и путями старательного втирания в доверие и всяческого умасливания умудрился за три месяца выбиться в заместители комполка, и которого есть достаточно веские основания подозревать в действиях в качестве агента вражеского влияния.
Как я уже говорил выше, дело расчёта Эрнеста и Гудвина действительно ярчайшим образом обозначило практически весь комплекс проблем внутри и вокруг нашей действующей армии. Но при всём этом в данном конкретном случае имеет смысл акцентировать внимание на целенаправленном уничтожении расчёта высокопрофессиональных специалистов, которые должны были влиться в ядро нового перспективного воинского формирования, как прямом пособничестве противнику.
Telegram
🎙Когда запели пушки
⚡Новая информация по командиру 87-го стрелкового полка Игорю Пузику "Злому".
• Дело все еще идет, в полку со стороны МО постоянно проходят проверки.
• После случившегося "Злой" как с цепи сорвался. Отношение "всех как убой" (цитата сохранена). Например…
• Дело все еще идет, в полку со стороны МО постоянно проходят проверки.
• После случившегося "Злой" как с цепи сорвался. Отношение "всех как убой" (цитата сохранена). Например…
Предлагаю вашему вниманию весьма познавательный рассказ человека с земли. Итак...
Наш сапёрный полк был спешно сформирован осенью-зимой 22-го. На полигон, где он формировался, спешно нагнали много людей, по большей части мотострелков и разведчиков (даже немного артиллеристов и танкистов), по разным причинам не поехавших на фронт со своими частями, и объявили им: "Теперь вы сапёры". Людей, проходивших срочную службу в инженерных войсках, было очень мало. Подготовка сапёрному делу на полигоне оказалась аховой, можно сказать, никакой. Провели мы там три недели, по конец декабря. На фронт [куда-то под Бахмут] убывали по частям.
Роты батальона разместились на одной из полос незавершённой оборонительной линии. Задача была закончить постройку, а местами и переделать укрытия и траншеи, чем мы вяло и занимались до конца весны. Иногда были задачи собственно сапёрные: поиск мин вблизи своих позиций, установка минных полей и управляемых фугасов/мин в тылу.
В мае 23-го, когда начался укровский контрнаступ, нас стали привлекать к задачам на ЛБС и вблизи неё. Минировали противотанковыми и противопехотными минами опасные направления сначала перед [неразборчиво], а после её потери и продвижения укров - за ней. В общем, какой-то боевой опыт мы получили, но небольшой и специфический.
В мае этого года, когда наше наступление на Харьковском направлении уже прочно увязло, пришло распоряжение спешно сформировать от полка сводный батальон из разных подразделений и убыть в Белгородскую область. От моей роты назначалась команда в полтора десятка человек. Собирались торопливо, за половину дня.
О будущих задачах не было известно ничего. То ли минирование, то ли разминирование, то ли ещё что. То ли на неделю, то ли на две. Вещей с собой мы взяли немного, ожидая короткой командировки. Нам выдали десяток древних миноискателей, причём некоторые из них даже не были комплектными. На всю команду была лишь пара современных металлоискателей, купленных людьми за свои деньги.
Выехали колонной утром и вечером того же дня прибыли в пригород Белгорода, где и разместились. В расположении оказалась сборная солянка из нескольких подразделений. Роты, а точнее их команды, придавались различным пехотным частям.
Некоторые команды в первые дни не получили задач и отдыхали, другие же сразу включились в работу: на границе, вблизи неё на территории уже Харьковской области, даже в [неразборчиво]. В общем и целом, мы занимались прикрытием границы и свежезанятых рубежей. Сценарий работы был привычным: получаем задачу, ночью небольшая группа выезжает на передний край, работаем, пока есть возможность, и эвакуируемся обратно. На нашем прежнем участке мы так и делали постановки мин.
В первые дни, пока мы осваивались, нам всё казалось сравнительно сносным: к месту постановок передвигались пешком по довольно густым лесополосам, где сидела наша пехота, быстро отрабатывали, ставя от десятка до полусотни мин, и сваливали на место ожидания эвакуации.
Наша артиллерия работала очень активно, из-за чего уровень противодействия укров был, скажем так, приемлемым.
Чаще всего мы минировали позиции в направлении от [неразборчиво] на нашей стороне к [неразборчиво] Харьковской области. Взаимодействовали с десантной бригадой. Помимо этого нас привлекали к постановке малозаметных препятствий.
Однако чем дольше мы работали, тем хуже становилась обстановка.
Наша артиллерия по каким-то причинам сильно снизила активность: от канонады ночь напролёт деградировала к залпам отдельными миномётами. В некоторые дни наш огонь усиливался, но в целом всё было безрадостно.
Увеличилось количество дронов противника, небо перестало быть нашим. Я видел, как наши бойцы применяли много дронов - и для разведки, и ФПВ. Но украинских становилось всё больше и летали они всё дальше.
Поначалу относительно безопасной считалась местность от "ноля" (т.е. от места выгрузки припасов и групп, наиболее близком к ЛБС) и глубже в тыл. Но уже через месяц дроны-разведчики врага даже в этом районе отслеживали позиции наших артиллеристов и били по ним комбинированно: ФПВ и миномётами.
Продолжение ниже ⬇️
Наш сапёрный полк был спешно сформирован осенью-зимой 22-го. На полигон, где он формировался, спешно нагнали много людей, по большей части мотострелков и разведчиков (даже немного артиллеристов и танкистов), по разным причинам не поехавших на фронт со своими частями, и объявили им: "Теперь вы сапёры". Людей, проходивших срочную службу в инженерных войсках, было очень мало. Подготовка сапёрному делу на полигоне оказалась аховой, можно сказать, никакой. Провели мы там три недели, по конец декабря. На фронт [куда-то под Бахмут] убывали по частям.
Роты батальона разместились на одной из полос незавершённой оборонительной линии. Задача была закончить постройку, а местами и переделать укрытия и траншеи, чем мы вяло и занимались до конца весны. Иногда были задачи собственно сапёрные: поиск мин вблизи своих позиций, установка минных полей и управляемых фугасов/мин в тылу.
В мае 23-го, когда начался укровский контрнаступ, нас стали привлекать к задачам на ЛБС и вблизи неё. Минировали противотанковыми и противопехотными минами опасные направления сначала перед [неразборчиво], а после её потери и продвижения укров - за ней. В общем, какой-то боевой опыт мы получили, но небольшой и специфический.
В мае этого года, когда наше наступление на Харьковском направлении уже прочно увязло, пришло распоряжение спешно сформировать от полка сводный батальон из разных подразделений и убыть в Белгородскую область. От моей роты назначалась команда в полтора десятка человек. Собирались торопливо, за половину дня.
О будущих задачах не было известно ничего. То ли минирование, то ли разминирование, то ли ещё что. То ли на неделю, то ли на две. Вещей с собой мы взяли немного, ожидая короткой командировки. Нам выдали десяток древних миноискателей, причём некоторые из них даже не были комплектными. На всю команду была лишь пара современных металлоискателей, купленных людьми за свои деньги.
Выехали колонной утром и вечером того же дня прибыли в пригород Белгорода, где и разместились. В расположении оказалась сборная солянка из нескольких подразделений. Роты, а точнее их команды, придавались различным пехотным частям.
Некоторые команды в первые дни не получили задач и отдыхали, другие же сразу включились в работу: на границе, вблизи неё на территории уже Харьковской области, даже в [неразборчиво]. В общем и целом, мы занимались прикрытием границы и свежезанятых рубежей. Сценарий работы был привычным: получаем задачу, ночью небольшая группа выезжает на передний край, работаем, пока есть возможность, и эвакуируемся обратно. На нашем прежнем участке мы так и делали постановки мин.
В первые дни, пока мы осваивались, нам всё казалось сравнительно сносным: к месту постановок передвигались пешком по довольно густым лесополосам, где сидела наша пехота, быстро отрабатывали, ставя от десятка до полусотни мин, и сваливали на место ожидания эвакуации.
Наша артиллерия работала очень активно, из-за чего уровень противодействия укров был, скажем так, приемлемым.
Чаще всего мы минировали позиции в направлении от [неразборчиво] на нашей стороне к [неразборчиво] Харьковской области. Взаимодействовали с десантной бригадой. Помимо этого нас привлекали к постановке малозаметных препятствий.
Однако чем дольше мы работали, тем хуже становилась обстановка.
Наша артиллерия по каким-то причинам сильно снизила активность: от канонады ночь напролёт деградировала к залпам отдельными миномётами. В некоторые дни наш огонь усиливался, но в целом всё было безрадостно.
Увеличилось количество дронов противника, небо перестало быть нашим. Я видел, как наши бойцы применяли много дронов - и для разведки, и ФПВ. Но украинских становилось всё больше и летали они всё дальше.
Поначалу относительно безопасной считалась местность от "ноля" (т.е. от места выгрузки припасов и групп, наиболее близком к ЛБС) и глубже в тыл. Но уже через месяц дроны-разведчики врага даже в этом районе отслеживали позиции наших артиллеристов и били по ним комбинированно: ФПВ и миномётами.
Продолжение ниже ⬇️
Путей подвоза припасов, пополнений и эвакуации было немного (по крайней мере, там, где бывали мы), и скоро все они стали известны противнику. Соответственно, за дорогами, колеями и местами погрузки/выгрузки установили наблюдение и начали часто их обстреливать.
Десантники и пехота ходили к ЛБС и обратно одними и теми же маршрутами, по одним и тем же лесополосам. Укры обстреливали их миномётами 82 и 120 мм, били по полосам днём ФПВ, а по ночам кошмарили сбросами с обычных дронов.
Вдобавок, дороги стали минироваться сбросами с "Яг", как правило, минами серии ПТМ с пресловутыми "джониками" в качестве датчика цели.
Лесополосы постепенно выкашивались, становились более редкими и хуже обеспечивали укрытие. Под конец командировки укры стали выжигать лесополосы и поля с сухой травой для уничтожения минных полей (об этом сообщали сослуживцы из других рот, с других участков работы).
Командам других рот нашего батальона, похоже, доставались более тяжёлые и более опасные задачи: минирование и (в меньшей степени) разминирование поблизости от позиций врага, попытки охоты за "Ягами" ночью, задания в самом [неразборчиво]. К тому же, им, в отличие от нас, реже давали отдохнуть день-два между выходами на задания, люди порой по две недели подряд ездили на задания без отдыха.
У нас же трудности начались, когда мы, примерно через месяц после прибытия, начали плотнее работать с [номер неразборчив] десантной бригадой. Если я верно понимаю услышанное в кулуарах от офицеров, то [некий старший начальник] положил на бессмысленных задачах всех своих сапёров и начал тянуться к приданным подразделениям.
От сапёров из десанта требовали выполнения всех поставленных (немалых по объёмам) задач под угрозой отправить в пехоту штурмовиками. К тому моменту от сапёрной роты бригады уже остались рожки да ножки, поэтому неудивительно, что десантники принялись давить на команды, которые им придавались в помощь, так же, как давило на них сверху старшее начальство. "Делай больше, ещё больше! Меньше отдыхай и не ищи оправданий сложностям! Задача должна быть выполнена во что бы то ни стало!"
Из-за нервозности и нависшей над ними угрозы, десантники отказывались принимать любые аргументы относительно сложности или невыполнимости каких-то задач. Более того, сознательно вводили в заблуждение, говоря об обстановке в местах постановки мин. "Хохлов рядом нет, дроны летают наши, не бойтесь." Нормативы и сроки выполнения задач как будто брались с потолка, без оглядки на реалии. При этом рядовые десантники на позициях говорили об обстановке прямо противоположное.
Мы должны были выставлять минные поля в два-три ряда перед лесополосами, где стоят наши. Казалось бы, дело привычное: притащили мины в несколько рейсов, сделали схрон, а затем "по серости" быстро отработали и убрались восвояси. Но тут оказалось, что мины надо ставить не вблизи от посадок, как мы всегда делали раньше, а в нескольких десятках метров. И это было бы принципиально возможно, если бы не активность БПЛА врага.
Обычные дроны стабильно пролетали каждые 10-15 минут, а с наступлением светлого времени к ним прибавлялись и ФПВ. При этом высоко, так что не увидеть и не услышать, почти всегда висело "крыло" или разведывательный коптер, об этом нас предупреждали "старожилы" на позициях.
Возможно, часть дронов были нашими, но откуда нам знать, взаимодействия ведь нет. Относительно недалеко от "ноля" сидели наши дроноводы, но внятной беседы у нас с ними не получилось.
Первое время нам везло и мы успели заминировать примерно половину длинной полосы за несколько дней. А затем нас срисовали, обстреляли миномётами и пытались достать с дрона сбросом. После этого пытались ставить мины ближе к лесополосе, но, узнав об этом, десантники жёстко настояли на том, чтобы поставить их заново, дальше в поле. В один из дней группа подверглась длительному миномётному обстрелу, который пришлось пережидать больше двух часов, сидя всем вместе в крохотном окопчике примерно полтора на полтора метра. С большим трудом, сильно отставая от графика, задачу по большей части удалось выполнить.
Продолжение ниже ⬇️
Десантники и пехота ходили к ЛБС и обратно одними и теми же маршрутами, по одним и тем же лесополосам. Укры обстреливали их миномётами 82 и 120 мм, били по полосам днём ФПВ, а по ночам кошмарили сбросами с обычных дронов.
Вдобавок, дороги стали минироваться сбросами с "Яг", как правило, минами серии ПТМ с пресловутыми "джониками" в качестве датчика цели.
Лесополосы постепенно выкашивались, становились более редкими и хуже обеспечивали укрытие. Под конец командировки укры стали выжигать лесополосы и поля с сухой травой для уничтожения минных полей (об этом сообщали сослуживцы из других рот, с других участков работы).
Командам других рот нашего батальона, похоже, доставались более тяжёлые и более опасные задачи: минирование и (в меньшей степени) разминирование поблизости от позиций врага, попытки охоты за "Ягами" ночью, задания в самом [неразборчиво]. К тому же, им, в отличие от нас, реже давали отдохнуть день-два между выходами на задания, люди порой по две недели подряд ездили на задания без отдыха.
У нас же трудности начались, когда мы, примерно через месяц после прибытия, начали плотнее работать с [номер неразборчив] десантной бригадой. Если я верно понимаю услышанное в кулуарах от офицеров, то [некий старший начальник] положил на бессмысленных задачах всех своих сапёров и начал тянуться к приданным подразделениям.
От сапёров из десанта требовали выполнения всех поставленных (немалых по объёмам) задач под угрозой отправить в пехоту штурмовиками. К тому моменту от сапёрной роты бригады уже остались рожки да ножки, поэтому неудивительно, что десантники принялись давить на команды, которые им придавались в помощь, так же, как давило на них сверху старшее начальство. "Делай больше, ещё больше! Меньше отдыхай и не ищи оправданий сложностям! Задача должна быть выполнена во что бы то ни стало!"
Из-за нервозности и нависшей над ними угрозы, десантники отказывались принимать любые аргументы относительно сложности или невыполнимости каких-то задач. Более того, сознательно вводили в заблуждение, говоря об обстановке в местах постановки мин. "Хохлов рядом нет, дроны летают наши, не бойтесь." Нормативы и сроки выполнения задач как будто брались с потолка, без оглядки на реалии. При этом рядовые десантники на позициях говорили об обстановке прямо противоположное.
Мы должны были выставлять минные поля в два-три ряда перед лесополосами, где стоят наши. Казалось бы, дело привычное: притащили мины в несколько рейсов, сделали схрон, а затем "по серости" быстро отработали и убрались восвояси. Но тут оказалось, что мины надо ставить не вблизи от посадок, как мы всегда делали раньше, а в нескольких десятках метров. И это было бы принципиально возможно, если бы не активность БПЛА врага.
Обычные дроны стабильно пролетали каждые 10-15 минут, а с наступлением светлого времени к ним прибавлялись и ФПВ. При этом высоко, так что не увидеть и не услышать, почти всегда висело "крыло" или разведывательный коптер, об этом нас предупреждали "старожилы" на позициях.
Возможно, часть дронов были нашими, но откуда нам знать, взаимодействия ведь нет. Относительно недалеко от "ноля" сидели наши дроноводы, но внятной беседы у нас с ними не получилось.
Первое время нам везло и мы успели заминировать примерно половину длинной полосы за несколько дней. А затем нас срисовали, обстреляли миномётами и пытались достать с дрона сбросом. После этого пытались ставить мины ближе к лесополосе, но, узнав об этом, десантники жёстко настояли на том, чтобы поставить их заново, дальше в поле. В один из дней группа подверглась длительному миномётному обстрелу, который пришлось пережидать больше двух часов, сидя всем вместе в крохотном окопчике примерно полтора на полтора метра. С большим трудом, сильно отставая от графика, задачу по большей части удалось выполнить.
Продолжение ниже ⬇️
Помимо нас, собственно сапёров, в расположении находились подразделения экскаваторщиков одного из полков. Им приходилось особенно трудно. Их задачи заключались в отрывке траншей и котлованов для укрытия пехоты рядом с лесополосами, довольно близко от ЛБС.
Работать приходилось под наблюдением врага. По их словам, получалось максимум полчаса, обычно и того меньше. Экскаваторы подвергались обстрелам миномётами и артиллерией, атакам ФПВ. Машины старались прикрывать, но всё равно нередко водители и операторы ковшей успевали выскочить из машин за считанные секунды перед ударом дрона или прилётом кассетного снаряда. Почти за месяц было потеряно большинство машин. Благо, несколько было только повреждено и смогли сами уехать в тыл или были эвакуированы.
Иногда сапёры работали вместе с экскаваторщиками, проверяли места для отрывки укрытий на наличие мин или неразорвавшихся снарядов. В целом всё прошло благополучно, хотя нервно: отрыли котлованы под блиндажи. Один раз очень вовремя уехали: минут через пятнадцать укры подняли дроны (они сами выложили видео) и сожгли подбитый ранее экскаватор, стоявший недалеко от места, где проводилась работа. Некоторые группы несколько раз ездили ставить МЗП перед местом работы экскаваторов и тоже наблюдали частые обстрелы и прилёты дронов.
Одной команде была поставлена задача разминирования местности. Они расчищали тропы для прохода штурмовиков, т.е. работали на ЛБС. Один раз даже вступили в стрелковый бой, успешно, на их счастье.
Идиотизм ситуации в том, что до этого их батальон не занимался разминированием и лишь немного - минированием в тылу. Людям выдали новейшие приборы поиска: ИМП-3, "Коршун", ППО-2, но никто не позаботился обучить их работе с ними. В итоге им пришлось просить других сапёров хоть с каким-то опытом работы с миноискателями (мягко говоря, тоже неспециалистов) объяснить им порядок работы с приборами. Это при том, что вообще никто в расположении "Коршуном" и ППО никогда не работал. Худо-бедно, с помощью опытных коллег, советам из ТГ-канала "Одна нога здесь, другая там", удалось выяснить принципы работы, найти инструкции в электронном виде, узнать о специфических недостатках и найти видео на Ютуб-канале "Ратное дело". Насколько успешно бойцы батальона работали с приборами, увы, узнать не смогли.
Группы других подразделений помимо минирования, пытались помогать пехоте в борьбе с дронами, в том числе с "Ягами" ночью. По их словам, получалось не очень успешно. В частности, якобы дроны типа "Яга" бронировались снизу, отчего даже из пулемётов с тепловизорами их не могли сбить. На мой взгляд, скорее пулемётчики недостаточно точно и кучно стреляли, но проверить это не было возможности. Вдобавок как раз появилась тактика сопровождения "Яги" парой камикадзе.
Все сложности накладывались на усталость и напряжение. Людей не меняли, как мы того ожидали. Менялись командиры сводного батальона: они руководили по месяцу, после чего сменяли друг друга, а ротные, взводные и рядовой состав - нет.
Мы привыкли работать на БЗ сменами, по 10-14 дней, после чего менялись для отдыха. И хотя нередко получалось работать посменно, двумя-тремя группами, да и отдыхать могли "цивилизованно", в городской инфраструктуре со всеми её возможностями, бессрочное ожидание было тяжело воспринимать. Почти до последних дней командировки мы не знали, сколько ещё здесь пробудем и как долго протянем целыми.
Другим командам приходилось ещё сложнее: они часто работали с минимальным отдыхом, почти без смены и на более опасных заданиях. Результатом стали более высокие потери и расшатанные нервы.
Пьянствовали часто и много. Кому-то хватало ума в свои день-два-три отдыха уехать в город, снять квартиру и керосинить там, но многие пили прямо в расположении, глупо попадались и претерпевали от этого. Некоторые, уйдя в загул, по несколько дней скрывались, не желая ехать в очередной раз на БЗ. Командиры пойманных алкоголиков и ухилянтов сажали в зиндан на сутки-двое, но помогало это слабо и ненадолго. Вдобавок, мы чаще начали собачиться между собой по незначительным поводам.
Продолжение ниже ⬇️
Работать приходилось под наблюдением врага. По их словам, получалось максимум полчаса, обычно и того меньше. Экскаваторы подвергались обстрелам миномётами и артиллерией, атакам ФПВ. Машины старались прикрывать, но всё равно нередко водители и операторы ковшей успевали выскочить из машин за считанные секунды перед ударом дрона или прилётом кассетного снаряда. Почти за месяц было потеряно большинство машин. Благо, несколько было только повреждено и смогли сами уехать в тыл или были эвакуированы.
Иногда сапёры работали вместе с экскаваторщиками, проверяли места для отрывки укрытий на наличие мин или неразорвавшихся снарядов. В целом всё прошло благополучно, хотя нервно: отрыли котлованы под блиндажи. Один раз очень вовремя уехали: минут через пятнадцать укры подняли дроны (они сами выложили видео) и сожгли подбитый ранее экскаватор, стоявший недалеко от места, где проводилась работа. Некоторые группы несколько раз ездили ставить МЗП перед местом работы экскаваторов и тоже наблюдали частые обстрелы и прилёты дронов.
Одной команде была поставлена задача разминирования местности. Они расчищали тропы для прохода штурмовиков, т.е. работали на ЛБС. Один раз даже вступили в стрелковый бой, успешно, на их счастье.
Идиотизм ситуации в том, что до этого их батальон не занимался разминированием и лишь немного - минированием в тылу. Людям выдали новейшие приборы поиска: ИМП-3, "Коршун", ППО-2, но никто не позаботился обучить их работе с ними. В итоге им пришлось просить других сапёров хоть с каким-то опытом работы с миноискателями (мягко говоря, тоже неспециалистов) объяснить им порядок работы с приборами. Это при том, что вообще никто в расположении "Коршуном" и ППО никогда не работал. Худо-бедно, с помощью опытных коллег, советам из ТГ-канала "Одна нога здесь, другая там", удалось выяснить принципы работы, найти инструкции в электронном виде, узнать о специфических недостатках и найти видео на Ютуб-канале "Ратное дело". Насколько успешно бойцы батальона работали с приборами, увы, узнать не смогли.
Группы других подразделений помимо минирования, пытались помогать пехоте в борьбе с дронами, в том числе с "Ягами" ночью. По их словам, получалось не очень успешно. В частности, якобы дроны типа "Яга" бронировались снизу, отчего даже из пулемётов с тепловизорами их не могли сбить. На мой взгляд, скорее пулемётчики недостаточно точно и кучно стреляли, но проверить это не было возможности. Вдобавок как раз появилась тактика сопровождения "Яги" парой камикадзе.
Все сложности накладывались на усталость и напряжение. Людей не меняли, как мы того ожидали. Менялись командиры сводного батальона: они руководили по месяцу, после чего сменяли друг друга, а ротные, взводные и рядовой состав - нет.
Мы привыкли работать на БЗ сменами, по 10-14 дней, после чего менялись для отдыха. И хотя нередко получалось работать посменно, двумя-тремя группами, да и отдыхать могли "цивилизованно", в городской инфраструктуре со всеми её возможностями, бессрочное ожидание было тяжело воспринимать. Почти до последних дней командировки мы не знали, сколько ещё здесь пробудем и как долго протянем целыми.
Другим командам приходилось ещё сложнее: они часто работали с минимальным отдыхом, почти без смены и на более опасных заданиях. Результатом стали более высокие потери и расшатанные нервы.
Пьянствовали часто и много. Кому-то хватало ума в свои день-два-три отдыха уехать в город, снять квартиру и керосинить там, но многие пили прямо в расположении, глупо попадались и претерпевали от этого. Некоторые, уйдя в загул, по несколько дней скрывались, не желая ехать в очередной раз на БЗ. Командиры пойманных алкоголиков и ухилянтов сажали в зиндан на сутки-двое, но помогало это слабо и ненадолго. Вдобавок, мы чаще начали собачиться между собой по незначительным поводам.
Продолжение ниже ⬇️
Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Продолжение ниже ⬇️
Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.
Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.
Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.
О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.
В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.
По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.
Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.
Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.
Продолжение ниже ⬇️
Выводы
Я наблюдал те же самые ошибки, которые видел в прошлом году [где-то под Бахмутом], как будто по этим граблям раньше уже не гуляли. А вместе с ними, ещё и много ошибок новых.
1. Плохая и неустойчивая радиосвязь между подразделениями и внутри них. В этот раз отчасти пехоту и десантников выручали терминалы Старлинк и Телеграмм.
2. Отсутствие нормального взаимодействия между подразделениями и частями. Например, артиллеристы медленно реагировали на заявки пехоты, порой вообще отказывались стрелять. Как мне рассказал один из десантников: вижу блиндаж, откуда противник запускает дроны. Даю наводку миномётчикам, в ответ слышу: "это не наш сектор работы". В другой раз он был свидетелем боя между нашим спецназом и украми. По нашим стала работать "полька" из соседней лесополосы. Десантники попытались дать целеуказание, что вылилось в сорокаминутный радиообмен: артиллеристы трижды или четырежды переспрашивает координаты; несколько раз говорили "вот сейчас, через пять малых"; в конце концов отработали шестью снарядами "Града", упавшими в полукилометре от цели. Всё это время миномёт продолжал вести стрельбу по нашим.
3. Низкая в целом интенсивность работы артиллерии после начального этапа. В последние дни в какой-то мере выручали утренние авиаудары ФАБами, фугасными и кассетными. После них обычно с полчаса укры молчали.
4. Полное превосходство в воздухе БПЛА противника. Причём нельзя сказать, что наши дроноводы летали мало. Много. Но вражеских дронов всё равно было больше. Какой-то целенаправленной борьбы с ними, похоже, не велось. Где-то, на некоторых позициях, стояли установки РЭБ, у части бойцов были антидроновые ружья. Насколько они были эффективны, судить не могу. Но к концу командировки дроны укров спокойно летали даже над теми позициями и маршрутами, которые ранее считались достаточно далёкими и безопасными. Лишь раз я услышал стрельбу из какой-то зенитной установки или техники. Похоже, боролись с высотным разведчиком. Может и сбили, но всё равно скоро прилетели три ФПВ подряд и ударили где-то рядом. Подразделению экскаваторщиков после потери нескольких машин привезли несколько новеньких самозарядных ружей, то ли три, то ли пять. И несколько пачек патронов к ним. Насколько я понимаю, учебных стрельб с экскаваторщиками никто не проводил, а порядок обращения с ружьями (сборка-разборка, заряжание и чистка) пришлось постигать по советам бывалых и роликам с Ютуба.
5. На ПТМ, сбрасываемых ночью "Ягами", подорвалось несколько автомобилей, они стали серьёзным фактором риска и повлияли на интенсивность снабжения и эвакуации. При этом какого-то подобия ИРД организовано не было: мины на дорогах и несработавшие сбросы с дронов уничтожали сами десантники или пограничники - на свой страх и риск, так как никто им не объяснял, что и как делать, они часто обращались за советом к нам.
6. Активность дронов и малое количество путей и точек снабжения привели к тому, что грузовые автомобили практически не ездили даже до "ноля", слишком заметно и опасно. Вся логистика осуществлялась на внедорожниках, пикапах, "буханках", квадроциклах и мотоциклах. При этом после дождей грунтовые колеи вдоль лесополос раскисали так, что те же "буханки" не могли по ним проехать. Даже ББМ не без труда проезжали через это месиво грязи.
7. После первых успехов в Харьковской области наши увязли в боях, позиции стали подвергаться регулярным обстрелам и атакам. Довелось слышать, что некоторые наши опорные пункты на ЛБС были взяты украми.
Окончание ниже ⬇️
Я наблюдал те же самые ошибки, которые видел в прошлом году [где-то под Бахмутом], как будто по этим граблям раньше уже не гуляли. А вместе с ними, ещё и много ошибок новых.
1. Плохая и неустойчивая радиосвязь между подразделениями и внутри них. В этот раз отчасти пехоту и десантников выручали терминалы Старлинк и Телеграмм.
2. Отсутствие нормального взаимодействия между подразделениями и частями. Например, артиллеристы медленно реагировали на заявки пехоты, порой вообще отказывались стрелять. Как мне рассказал один из десантников: вижу блиндаж, откуда противник запускает дроны. Даю наводку миномётчикам, в ответ слышу: "это не наш сектор работы". В другой раз он был свидетелем боя между нашим спецназом и украми. По нашим стала работать "полька" из соседней лесополосы. Десантники попытались дать целеуказание, что вылилось в сорокаминутный радиообмен: артиллеристы трижды или четырежды переспрашивает координаты; несколько раз говорили "вот сейчас, через пять малых"; в конце концов отработали шестью снарядами "Града", упавшими в полукилометре от цели. Всё это время миномёт продолжал вести стрельбу по нашим.
3. Низкая в целом интенсивность работы артиллерии после начального этапа. В последние дни в какой-то мере выручали утренние авиаудары ФАБами, фугасными и кассетными. После них обычно с полчаса укры молчали.
4. Полное превосходство в воздухе БПЛА противника. Причём нельзя сказать, что наши дроноводы летали мало. Много. Но вражеских дронов всё равно было больше. Какой-то целенаправленной борьбы с ними, похоже, не велось. Где-то, на некоторых позициях, стояли установки РЭБ, у части бойцов были антидроновые ружья. Насколько они были эффективны, судить не могу. Но к концу командировки дроны укров спокойно летали даже над теми позициями и маршрутами, которые ранее считались достаточно далёкими и безопасными. Лишь раз я услышал стрельбу из какой-то зенитной установки или техники. Похоже, боролись с высотным разведчиком. Может и сбили, но всё равно скоро прилетели три ФПВ подряд и ударили где-то рядом. Подразделению экскаваторщиков после потери нескольких машин привезли несколько новеньких самозарядных ружей, то ли три, то ли пять. И несколько пачек патронов к ним. Насколько я понимаю, учебных стрельб с экскаваторщиками никто не проводил, а порядок обращения с ружьями (сборка-разборка, заряжание и чистка) пришлось постигать по советам бывалых и роликам с Ютуба.
5. На ПТМ, сбрасываемых ночью "Ягами", подорвалось несколько автомобилей, они стали серьёзным фактором риска и повлияли на интенсивность снабжения и эвакуации. При этом какого-то подобия ИРД организовано не было: мины на дорогах и несработавшие сбросы с дронов уничтожали сами десантники или пограничники - на свой страх и риск, так как никто им не объяснял, что и как делать, они часто обращались за советом к нам.
6. Активность дронов и малое количество путей и точек снабжения привели к тому, что грузовые автомобили практически не ездили даже до "ноля", слишком заметно и опасно. Вся логистика осуществлялась на внедорожниках, пикапах, "буханках", квадроциклах и мотоциклах. При этом после дождей грунтовые колеи вдоль лесополос раскисали так, что те же "буханки" не могли по ним проехать. Даже ББМ не без труда проезжали через это месиво грязи.
7. После первых успехов в Харьковской области наши увязли в боях, позиции стали подвергаться регулярным обстрелам и атакам. Довелось слышать, что некоторые наши опорные пункты на ЛБС были взяты украми.
Окончание ниже ⬇️
8. По моему мнению, работа по прикрытию границы велась плохо и с большим запозданием: минирование позиций и рубежей, отрывку и оборудование укреплений нужно было начинать сразу, в первые же дни, пока противник не опомнился, не подтянул резервы и средства разведки. Нам пришлось заниматься этим в условиях высокого риска и сложностей, препятствующих быстрой и результативной работе.
9. Отсутствие продвижения и однообразные маршруты привели к тому, что лесополосы были быстро взяты на прицел вражеской артиллерией и дронами. Методичные обстрелы понемногу выкашивали их, сильно затрудняя безопасное движение и оборудование незаметных с воздуха укрытий.
10. Пехота и десантники мало окапываются. Не знаю, с чем это связано. Трудно сделать мощный блиндаж с прочным перекрытием без материалов и инструмента, да ещё и под наблюдением и огневым воздействием врага, но часто даже просто глубокие окопы с перекрытиями люди ленились отрывать. Некоторые сапёры сутки-двое проводили на позициях пехоты. Их впечатления: очень неприятно лежать в неглубокой ямке, кое-как укрывшись чужим противодроновым одеялом и слышать, как над тобой неторопливо барражирует "Яга", выискивая цель. Кое-где десантники оборудовали неплохие, достаточно глубокие укрытия, позволяющие ночью быть незамеченными тепловизорами дронов. Но перекрытия делались из толстых веток или, в лучшем случае, тонких стволов деревьев и небольшого слоя засыпки грунтом, а значит, могли защитить лишь от некрупных осколков.
11. Не велась практика обезопашивания лесополос от атак ФПВ и сбросов. Только у нескольких укрытий я наблюдал установленные, видимо, самими бойцами куски сетей. Хотя в первые же дни наступления можно было прикрыть тропы и блиндажи сетями, рабицей и веревками.
12. К концу командировки позиции в лесополосах, где мы работали, почти обезлюдели. Сами десантники говорили, что большую часть сил их бригады вывели обратно в тыл. В итоге, когда укры начали пробовать оттеснить нас обратно к границе, в лесополосах сидело буквально по несколько человек. И то порой это были артиллеристы или две-три пары снайперов, дежурящие по неделе до смены.
13. Неадекватность обстановке многих из поставленных задач (от частей, в интересах которых мы работали) приводила к небрежному их выполнению. Иногда к частичному выполнению, а то и к невыполнению вовсе. Доходило до того, что наши командиры нередко говорили прямо: вот эту задачу выполняйте, а вот эту - нафиг. Ничего толком не сделаете и людей зря положите.
14. Оснащение. Насколько я знаю, в наш полк нечасто доходит какая-то серьёзная гуманитарка. Часто это личная инициатива рядовых бойцов, кто общается с домом и какими-то местными волонтёрскими организациями. Многое приходится приобретать за свой счёт: инструменты для работы, расходники, бензин. Очень сильно изношены шины автомобилей батальона, а новыми нас не снабжали аж с начала нашего участия в СВО. Об оснащении средствами РЭБ и детекторами дронов и речи не идёт. Система связи тоже в плачевном состоянии. Рации типа "Баофенга" и мобильные телефоны. Конечно, подразделения полка не так много работают на ЛБС и небольшими командами, так что вопрос стоит не очень остро. Но, тем не менее, организованной связи у нас нет. И никто ей не обучен. Оказавшись в Белгороде и столкнувшись с большим количеством дронов в небе, мы сами стали выискивать возможности и пытаться заказать РЭБ и детекторы. Причём эти средства не тестировалась специалистами, не подгонялись под конкретные частоты и существовали скорее по принципу "есть вообще".
9. Отсутствие продвижения и однообразные маршруты привели к тому, что лесополосы были быстро взяты на прицел вражеской артиллерией и дронами. Методичные обстрелы понемногу выкашивали их, сильно затрудняя безопасное движение и оборудование незаметных с воздуха укрытий.
10. Пехота и десантники мало окапываются. Не знаю, с чем это связано. Трудно сделать мощный блиндаж с прочным перекрытием без материалов и инструмента, да ещё и под наблюдением и огневым воздействием врага, но часто даже просто глубокие окопы с перекрытиями люди ленились отрывать. Некоторые сапёры сутки-двое проводили на позициях пехоты. Их впечатления: очень неприятно лежать в неглубокой ямке, кое-как укрывшись чужим противодроновым одеялом и слышать, как над тобой неторопливо барражирует "Яга", выискивая цель. Кое-где десантники оборудовали неплохие, достаточно глубокие укрытия, позволяющие ночью быть незамеченными тепловизорами дронов. Но перекрытия делались из толстых веток или, в лучшем случае, тонких стволов деревьев и небольшого слоя засыпки грунтом, а значит, могли защитить лишь от некрупных осколков.
11. Не велась практика обезопашивания лесополос от атак ФПВ и сбросов. Только у нескольких укрытий я наблюдал установленные, видимо, самими бойцами куски сетей. Хотя в первые же дни наступления можно было прикрыть тропы и блиндажи сетями, рабицей и веревками.
12. К концу командировки позиции в лесополосах, где мы работали, почти обезлюдели. Сами десантники говорили, что большую часть сил их бригады вывели обратно в тыл. В итоге, когда укры начали пробовать оттеснить нас обратно к границе, в лесополосах сидело буквально по несколько человек. И то порой это были артиллеристы или две-три пары снайперов, дежурящие по неделе до смены.
13. Неадекватность обстановке многих из поставленных задач (от частей, в интересах которых мы работали) приводила к небрежному их выполнению. Иногда к частичному выполнению, а то и к невыполнению вовсе. Доходило до того, что наши командиры нередко говорили прямо: вот эту задачу выполняйте, а вот эту - нафиг. Ничего толком не сделаете и людей зря положите.
14. Оснащение. Насколько я знаю, в наш полк нечасто доходит какая-то серьёзная гуманитарка. Часто это личная инициатива рядовых бойцов, кто общается с домом и какими-то местными волонтёрскими организациями. Многое приходится приобретать за свой счёт: инструменты для работы, расходники, бензин. Очень сильно изношены шины автомобилей батальона, а новыми нас не снабжали аж с начала нашего участия в СВО. Об оснащении средствами РЭБ и детекторами дронов и речи не идёт. Система связи тоже в плачевном состоянии. Рации типа "Баофенга" и мобильные телефоны. Конечно, подразделения полка не так много работают на ЛБС и небольшими командами, так что вопрос стоит не очень остро. Но, тем не менее, организованной связи у нас нет. И никто ей не обучен. Оказавшись в Белгороде и столкнувшись с большим количеством дронов в небе, мы сами стали выискивать возможности и пытаться заказать РЭБ и детекторы. Причём эти средства не тестировалась специалистами, не подгонялись под конкретные частоты и существовали скорее по принципу "есть вообще".
Forwarded from 🔥МоскалькоV🔥
⚡️Дорогие мои друзья военкоры,
Роман Алёхин
Святослав Голиков
Алексей Живов
Александр Картавых
Два Майора
Юрий Подоляка
Роман Сапоньков
я очень прошу вас уделить внимание этому материалу Петра Лундстрема❗️
Нужна максимальная огласка.
На культурном фронте идёт не менее ожесточённая война, чем на полях СВО.
Уничтожить сейчас Большую Российскую Энциклопедию, это как закрыть Уралвагонзавод!
Пожалуйста, друзья, не игнорируйте мой пост!
#культурная_политика
#война
#инфовойна
Роман Алёхин
Святослав Голиков
Алексей Живов
Александр Картавых
Два Майора
Юрий Подоляка
Роман Сапоньков
я очень прошу вас уделить внимание этому материалу Петра Лундстрема❗️
Нужна максимальная огласка.
На культурном фронте идёт не менее ожесточённая война, чем на полях СВО.
Уничтожить сейчас Большую Российскую Энциклопедию, это как закрыть Уралвагонзавод!
Пожалуйста, друзья, не игнорируйте мой пост!
#культурная_политика
#война
#инфовойна
Telegram
Пётр Лундстрем
Друзья, это просто ФЕЕРИЯ.
Докладываю голосом, по порядку.
Большая российская энциклопедия (далее БРЭ), наследница и преемница знаменитой Большой советской энциклопедии, была создана указом Президента России Владимира Владимировича Путина в 2002 году.…
Докладываю голосом, по порядку.
Большая российская энциклопедия (далее БРЭ), наследница и преемница знаменитой Большой советской энциклопедии, была создана указом Президента России Владимира Владимировича Путина в 2002 году.…
Forwarded from Пётр Лундстрем
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from Михалыч и все все все
Проводы Эрнеста, и что происходит в 87 полку
Эрнеста, подполковника Сергея Викторовича Грицая, похоронили в селе Раевка, в Башкортостане.
Хорошее место, в одном ряду с родом, на холме, да понад рекой.
Было много людей, много официальных лиц, много слов. Посмотрим какими будут дела.
О воинском пути Эрнеста официально наиболее полно и четко сказал Михаил Полынков (Хрусталик), сослуживец Эрнеста по 87 полку и один из последовательных защитников его памяти.
Мы не можем сказать Эрнесту: «Прощай». Он навсегда с нами, в сотнях сообщений с фронта, отчетов. В идеях, которые нам еще воплощать.
Похоронили и пилота группы Павла Евгеньевича Шашок (Шок). Молодой, талантливый, умный, отзывчивый, исполнительный, преданный долгу, верный присяге. Шок лежит среди своих.
В 87 полку продолжается комплексная проверка.
Особый привет всем распространителям фейков о ее якобы завершении и якобы выводах.
Мы вступили с проверяющими в контакт.
Обстановка в полку … А как вы думаете: какая там обстановка, если с одной стороны идëт проверка, а с другой командир полка командует свидетелями, имея над ними власть, соответственно условиям армии и войны? А полк воюет.
Неудивительно, что в полку по сообщениям военнослужащих появляются вот такие образцы документов, которые надо заполнить по образцу.
На третий год войны в постоянно воюющем полку формируется штатное подразделение БПЛА.
По сообщениям с мест новые подразделения БПЛА вынуждены организовывать работу пилотов с нуля. Без опыта и знаний. За свой счет и при помощи волонтеров.
Ежовая эскадрилья подняла вопрос – на каком основании и куда исчезло оборудование группы Эрнеста, вывезенное по информации членов группы заместителем комполка по тылу с распоряжения командира полка Злого? Оборудование, принадлежащее лично членам группы.
Поддержим. Только нашим сообществом Эрнесту в личное пользование, в дар, для войны передано имущество на несколько миллионов. Есть списки, отчеты. Часть расходники, но часть - долгосрочно действующее. Где оно?
И наша группа далеко не единственная, помогавшая нештатному отделению БЛА 87 ОСП.
Возможно всем стоит предоставить свою информацию куда надо.
Так же пилот группы с позывным Ежик сообщает, что она и пилот группы Вжик получили приказ на перевод из 87 ОСП в другую дивизию и другую армию, под Работино.
Пилоты сообщают что таких рапортов они не подписывали.
И настаивают на продолжении службы рядом с местом событий и в доступности для следствия.
Группа Юрия Евича сделала подборку ссылок для желающих лично обратиться в органы по делу Эрнеста и Гудвина. Возможно это поможет кому то предоставить данные органам.
Эрнеста и Гудвина, всех погибших очень не хватает.
И всем нам очень нужны справедливые, объективные оценки и эффективные действия, сбережение наших бойцов, внедрение инноваций.
Нужны оценка и продвижение бойцов и командиров согласно их успехам в бою и в организации подразделений, в решении задач и в минимизации потерь.
Эрнеста, подполковника Сергея Викторовича Грицая, похоронили в селе Раевка, в Башкортостане.
Хорошее место, в одном ряду с родом, на холме, да понад рекой.
Было много людей, много официальных лиц, много слов. Посмотрим какими будут дела.
О воинском пути Эрнеста официально наиболее полно и четко сказал Михаил Полынков (Хрусталик), сослуживец Эрнеста по 87 полку и один из последовательных защитников его памяти.
Мы не можем сказать Эрнесту: «Прощай». Он навсегда с нами, в сотнях сообщений с фронта, отчетов. В идеях, которые нам еще воплощать.
Похоронили и пилота группы Павла Евгеньевича Шашок (Шок). Молодой, талантливый, умный, отзывчивый, исполнительный, преданный долгу, верный присяге. Шок лежит среди своих.
В 87 полку продолжается комплексная проверка.
Особый привет всем распространителям фейков о ее якобы завершении и якобы выводах.
Мы вступили с проверяющими в контакт.
Обстановка в полку … А как вы думаете: какая там обстановка, если с одной стороны идëт проверка, а с другой командир полка командует свидетелями, имея над ними власть, соответственно условиям армии и войны? А полк воюет.
Неудивительно, что в полку по сообщениям военнослужащих появляются вот такие образцы документов, которые надо заполнить по образцу.
На третий год войны в постоянно воюющем полку формируется штатное подразделение БПЛА.
По сообщениям с мест новые подразделения БПЛА вынуждены организовывать работу пилотов с нуля. Без опыта и знаний. За свой счет и при помощи волонтеров.
Ежовая эскадрилья подняла вопрос – на каком основании и куда исчезло оборудование группы Эрнеста, вывезенное по информации членов группы заместителем комполка по тылу с распоряжения командира полка Злого? Оборудование, принадлежащее лично членам группы.
Поддержим. Только нашим сообществом Эрнесту в личное пользование, в дар, для войны передано имущество на несколько миллионов. Есть списки, отчеты. Часть расходники, но часть - долгосрочно действующее. Где оно?
И наша группа далеко не единственная, помогавшая нештатному отделению БЛА 87 ОСП.
Возможно всем стоит предоставить свою информацию куда надо.
Так же пилот группы с позывным Ежик сообщает, что она и пилот группы Вжик получили приказ на перевод из 87 ОСП в другую дивизию и другую армию, под Работино.
Пилоты сообщают что таких рапортов они не подписывали.
И настаивают на продолжении службы рядом с местом событий и в доступности для следствия.
Группа Юрия Евича сделала подборку ссылок для желающих лично обратиться в органы по делу Эрнеста и Гудвина. Возможно это поможет кому то предоставить данные органам.
Эрнеста и Гудвина, всех погибших очень не хватает.
И всем нам очень нужны справедливые, объективные оценки и эффективные действия, сбережение наших бойцов, внедрение инноваций.
Нужны оценка и продвижение бойцов и командиров согласно их успехам в бою и в организации подразделений, в решении задач и в минимизации потерь.
Forwarded from Роман Сапоньков
Пассивно наблюдаю про новый закон о соцсетях. Мало пишу о нём, потому что не вижу смысла. Контролировать медиасферу желание любого государства. Проблема только в том, что контролировать медиасферу 21 века методами 80х годов 20 века невозможно. Если кто помнит/знает, в Советском Союзе были запрещены копировальные аппараты ("Ксероксы"), а к печатным машинкам уделялось повышенное внимание, спецслужбы учились определять уникальный подчерк каждой машинки, ну типа, букву "А" под наклоном бьёт. Это на случай, если незарегистрированные авторы начнут печатать и распространять несогласованный с государством контент. "Самиздат" называлось. Где теперь тот СССР сами можете посмотреть, а последствия развала СССР разгребаем до сих пор. Война на территории быв. Украины прямое следствие тому.
И вот люди, определявшие подчерк печатной машинки, решили зарегистрировать всех блогеров в интернете. В новой стране, России, подобно тому как в сгнившем изнутри Советском Союзе пытались контролировать авторов в 80-х годах прошлого века.
Теперь о том как работает медийка в 21 веке. Приведу пример на уровне города и на уровне региона. Первый пример на уровне города. В Херсоне, где Россия была до ноября, работали многочисленные украинские силы, направленные на агитацию и пропаганду. И они писали про каждую ошибку русской администрации. Что где украли, что отжали, куда прилетело и т.д. И знаете что? Я лично утро начинал с этих новостей. Чтобы понять, что в городе творится. Наши новости, где писали как коммунальщики полили цветы и покрасили троллейбус, я не читал. Но это не весь прикол. Едва ли не самым страшным залётом было попасть в новости этой украинской пропагандистской машины. Потому что её ленту читали высшие силы. И тогда могло прилететь очень быстро. Видимо, им тоже не очень было интересно знать, какой цветок сегодня полили на проспекте Ушакова. А вот кто нажрался и танцевал голым у памятника Екатерины было очень даже интересно.
Второй пример из Крыма, региональный. Там местные сверхразумы в какой-то момент решили, что если начать преследовать местных блогеров, писать на них доносы, подключать ручных ментов по уголовным делам, грузить доносами местное ФСБ. Ну чтобы стерилизовать медийное пространство, а всю информацию давать только на телеканале Крым-24. Ну это же логично - устранил конкурентов, читать некого, все боятся, а зритель идёт в телевизор. Если чего-то нет в телевизоре, то этого не было вообще. И ничего не взрывается, все ракеты сбиты, в Крыму всё хорошо, а горит трава и взрывается коровье говно на полях. Главное, не забыть наградить своих, поблагодарить Сергея Валерьевича. И в 80-х годах прошлого века это бы сработало. Но проблема, что сколько ты не благодари Сергея Валерьевича, сейчас 21 век и другие законы медийки. Это не зависит ни от кого, время такое. И сто случилось? А был некий вражеский паблик, до гениальной идеи серхразумов в нём было около 13-15К подписчиков. Знаете сколько стало в течении пары месяцев? 110К, а сейчас 156К. Это на 3,5 миллиона всего населения Крыма. Подписался буквально каждый 22-й, включая младенцев, стариков и беременных женщин. Хохлы, думаю, сами охренели от успеха. Оказалось, совершенно неожиданно, что аудитория из Телеграмма после отключения потоков не идёт в телевизор, а идет ... в Телеграмм. Неожиданное открытие, да? А т.к. отечественное медиаполе зачищено, аудитория идёт туда, где информация есть. И, -- барабанная дробь, -- оказывается, что есть информация у противника. Почему-то авторам Телеграмм быв. Украины плевать на крымских ментов.
Вывод, думаю, вы сделали сами. Я привел пример дикого провала на городском и региональном уровне. Но у нас решили не останавливаться на 70% пути и испытать удачу на федеральном уровне. Поэтому больше писать смысла не вижу и без того токсично вышло. Оставлю просто для истории. Ну и помните, классику: "Есть обычай на Руси ночью слушать Би-би-си". Ничего не меняется у нас.
И вот люди, определявшие подчерк печатной машинки, решили зарегистрировать всех блогеров в интернете. В новой стране, России, подобно тому как в сгнившем изнутри Советском Союзе пытались контролировать авторов в 80-х годах прошлого века.
Теперь о том как работает медийка в 21 веке. Приведу пример на уровне города и на уровне региона. Первый пример на уровне города. В Херсоне, где Россия была до ноября, работали многочисленные украинские силы, направленные на агитацию и пропаганду. И они писали про каждую ошибку русской администрации. Что где украли, что отжали, куда прилетело и т.д. И знаете что? Я лично утро начинал с этих новостей. Чтобы понять, что в городе творится. Наши новости, где писали как коммунальщики полили цветы и покрасили троллейбус, я не читал. Но это не весь прикол. Едва ли не самым страшным залётом было попасть в новости этой украинской пропагандистской машины. Потому что её ленту читали высшие силы. И тогда могло прилететь очень быстро. Видимо, им тоже не очень было интересно знать, какой цветок сегодня полили на проспекте Ушакова. А вот кто нажрался и танцевал голым у памятника Екатерины было очень даже интересно.
Второй пример из Крыма, региональный. Там местные сверхразумы в какой-то момент решили, что если начать преследовать местных блогеров, писать на них доносы, подключать ручных ментов по уголовным делам, грузить доносами местное ФСБ. Ну чтобы стерилизовать медийное пространство, а всю информацию давать только на телеканале Крым-24. Ну это же логично - устранил конкурентов, читать некого, все боятся, а зритель идёт в телевизор. Если чего-то нет в телевизоре, то этого не было вообще. И ничего не взрывается, все ракеты сбиты, в Крыму всё хорошо, а горит трава и взрывается коровье говно на полях. Главное, не забыть наградить своих, поблагодарить Сергея Валерьевича. И в 80-х годах прошлого века это бы сработало. Но проблема, что сколько ты не благодари Сергея Валерьевича, сейчас 21 век и другие законы медийки. Это не зависит ни от кого, время такое. И сто случилось? А был некий вражеский паблик, до гениальной идеи серхразумов в нём было около 13-15К подписчиков. Знаете сколько стало в течении пары месяцев? 110К, а сейчас 156К. Это на 3,5 миллиона всего населения Крыма. Подписался буквально каждый 22-й, включая младенцев, стариков и беременных женщин. Хохлы, думаю, сами охренели от успеха. Оказалось, совершенно неожиданно, что аудитория из Телеграмма после отключения потоков не идёт в телевизор, а идет ... в Телеграмм. Неожиданное открытие, да? А т.к. отечественное медиаполе зачищено, аудитория идёт туда, где информация есть. И, -- барабанная дробь, -- оказывается, что есть информация у противника. Почему-то авторам Телеграмм быв. Украины плевать на крымских ментов.
Вывод, думаю, вы сделали сами. Я привел пример дикого провала на городском и региональном уровне. Но у нас решили не останавливаться на 70% пути и испытать удачу на федеральном уровне. Поэтому больше писать смысла не вижу и без того токсично вышло. Оставлю просто для истории. Ну и помните, классику: "Есть обычай на Руси ночью слушать Би-би-си". Ничего не меняется у нас.
Тут на днях дорогая товарищ Шама выложила отчётик о закупках всякого полезного для полка на средства, присланные подписчиками неформального полкового канала. А следующим постом идёт отдельный отчётик с благодарностью вам, дорогие подписчики, за помощь в сборе на батареи для птичек ⬇️
Telegram
1307
Давно пора отчитаться. За последний месяц на деньги, что вы прислали, мы приобрели:
- батареи к дронам типа mavic, 10 шт. = 160.000
- ретрансляторы Lira, 2 шт. = 129.000
- антенна базовая A-1000 V, 1 шт. = 13.000
- антенна базовая A-3000 MV, 2 шт. = 34.000…
- батареи к дронам типа mavic, 10 шт. = 160.000
- ретрансляторы Lira, 2 шт. = 129.000
- антенна базовая A-1000 V, 1 шт. = 13.000
- антенна базовая A-3000 MV, 2 шт. = 34.000…
Forwarded from 1307
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Отдельно Филолог прислал 420.000, на которые мы закупили ещё 30 АКБ под мавик. Они летели к нам из Китая и, как долетели, сразу ушли в работу. Так что отчётное видео такое:
/стук в дверь/
- Шама, там Печкин батарейки привёз.
- Огонь. Буду через пять минут.
[спустя минуту]
/стук в дверь/
- Птичники за батарейками пришли.
- Задержи их! Мне нужно снять отчёт!
Что успела, в общем.
Благодарим Филолога и его подписчиков за срочную помощь!!! От всего сердца.
/стук в дверь/
- Шама, там Печкин батарейки привёз.
- Огонь. Буду через пять минут.
[спустя минуту]
/стук в дверь/
- Птичники за батарейками пришли.
- Задержи их! Мне нужно снять отчёт!
Что успела, в общем.
Благодарим Филолога и его подписчиков за срочную помощь!!! От всего сердца.
Некоторое время назад противник в очередной раз констатировал, что "Россия делает главную ставку на КАБы [имеются в виду авиабомбы с УМПК и УМПБ] для ударов по ЛБС и по тыловой Украине".
Представляется очевидным, что успехи авиаударов должны закрепляться и развиваться наземной компонентой, но успехов противника в выбивании нашей брони, пехоты с бронёй и пехоты без брони я сейчас не касаюсь. Также отставляю в сторону никак не теряющий актуальности вопрос распыления авиаударов в условиях нашего долгого эха Брусиловского прорыва. В данном случае предлагаю рассмотреть именно озабоченность противника нарастающими возможностями нашей авиаударной компоненты.
В своём материале от 26 сентября Александр Коваленко отмечает:
"Российские оккупанты начали наносить удары по Запорожью корректируемыми авиационными бомбами новой модификации, которые могут преодолевать расстояние в 80 км. Очевидно, что, имея в запасах десятки тысяч обычных, свободно планирующих бомб (и их производство), РОВ делают это средство поражения приоритетным как в зоне боевых действий, так и по тыловой Украине".
И далее:
"...борьба с КАБ заключается не в уничтожении самого средства поражения, что практически невозможно, а в уничтожении его носителя. И в рецепте борьбы с корректируемыми авиабомбами есть три основных ингредиента, которые целиком и полностью ориентированы как раз на эту задачу.
Ингредиент первый – это ПВО. Для уничтожения российской тактической авиации в зоне линии боестолкновения до того, как фронтовой бомбардировщик типа Су-34, являющийся основным носителем КАБ, сможет выйти на локацию для сброса (а в нынешних условиях это 80-100 км), Украине нужны соответствующие средства противовоздушной обороны. Например, Patriot и SAMP/T.
Ингредиент второй – истребители с ракетами большого радиуса действия класса "воздух – воздух". Такие ракеты имеют на вооружении западные истребители – в частности, F-16 применяют AIM-120С/D AMRAAM с дальностью поражения целей до 180 км. Но даже не самые новые модификации ракет обладают дальностью поражения 70-100 км. В целом этих показателей вполне бы хватало, чтобы даже на сегодняшний день создавать угрозу Су-34, но намного раньше этот вопрос можно было решить на куда меньших расстояниях...
Ингредиент третий – дальнобойные ракеты. Например, ATACMS.
Ракеты ATACMS модификации М39 способны поражать цели на расстояниях до 165 км, а М39А1 – до 300 км. В этом радиусе действия от границы с Украиной вглубь России размещается около 20 авиабаз, которые весьма активно используют ВКС РФ, в том числе и для базирования носителей КАБов.
Но сами ракеты мы стали получать тогда, когда КАБ увеличили дальность своего полёта, при этом до сих пор не имеем разрешения наносить удары по территории России. А потому по состоянию на сегодня этот ингредиент недейственен, равно как и все предыдущие".
Угрозы в части первого и второго ингредиентов представляются достаточно серьёзными (так, например, противник уже имеет опыт успешной реализации засад на наши борта средствами западных ПВО). При этом применению противником данных ингредиентов сопутствуют и определённые сложности, включая наличие профессиональных кадров, а также риски существенного материального и репутационного ущерба, поскольку в данном случае эффект активной охоты работает в обе стороны.
Что же касается третьего ингредиента, то здесь имеет смысл акцентировать внимание не столько на дальнобойных ракетах как таковых, сколько в принципе на проблеме уязвимости наших авиабаз, которые входят в число приоритетных целей для противника, поскольку противник прорабатывает и использует все возможные варианты средств и методов поражения, исходя из имеющихся возможностей, и ATACMS - это далеко не единственный вариант.
Именно поэтому противодействие работе противника по авиабазам представляет особую значимость. В частности, рискну предположить, что текущее внимание действующей в интересах противника спутниковой группировки к аэродромам в Майкопе, Армавире и Моздоке вполне красноречиво намекает, что делается это не просто из любви к искусству разведки. Зацените ещё и степень их удалённости от ТВД.
Представляется очевидным, что успехи авиаударов должны закрепляться и развиваться наземной компонентой, но успехов противника в выбивании нашей брони, пехоты с бронёй и пехоты без брони я сейчас не касаюсь. Также отставляю в сторону никак не теряющий актуальности вопрос распыления авиаударов в условиях нашего долгого эха Брусиловского прорыва. В данном случае предлагаю рассмотреть именно озабоченность противника нарастающими возможностями нашей авиаударной компоненты.
В своём материале от 26 сентября Александр Коваленко отмечает:
"Российские оккупанты начали наносить удары по Запорожью корректируемыми авиационными бомбами новой модификации, которые могут преодолевать расстояние в 80 км. Очевидно, что, имея в запасах десятки тысяч обычных, свободно планирующих бомб (и их производство), РОВ делают это средство поражения приоритетным как в зоне боевых действий, так и по тыловой Украине".
И далее:
"...борьба с КАБ заключается не в уничтожении самого средства поражения, что практически невозможно, а в уничтожении его носителя. И в рецепте борьбы с корректируемыми авиабомбами есть три основных ингредиента, которые целиком и полностью ориентированы как раз на эту задачу.
Ингредиент первый – это ПВО. Для уничтожения российской тактической авиации в зоне линии боестолкновения до того, как фронтовой бомбардировщик типа Су-34, являющийся основным носителем КАБ, сможет выйти на локацию для сброса (а в нынешних условиях это 80-100 км), Украине нужны соответствующие средства противовоздушной обороны. Например, Patriot и SAMP/T.
Ингредиент второй – истребители с ракетами большого радиуса действия класса "воздух – воздух". Такие ракеты имеют на вооружении западные истребители – в частности, F-16 применяют AIM-120С/D AMRAAM с дальностью поражения целей до 180 км. Но даже не самые новые модификации ракет обладают дальностью поражения 70-100 км. В целом этих показателей вполне бы хватало, чтобы даже на сегодняшний день создавать угрозу Су-34, но намного раньше этот вопрос можно было решить на куда меньших расстояниях...
Ингредиент третий – дальнобойные ракеты. Например, ATACMS.
Ракеты ATACMS модификации М39 способны поражать цели на расстояниях до 165 км, а М39А1 – до 300 км. В этом радиусе действия от границы с Украиной вглубь России размещается около 20 авиабаз, которые весьма активно используют ВКС РФ, в том числе и для базирования носителей КАБов.
Но сами ракеты мы стали получать тогда, когда КАБ увеличили дальность своего полёта, при этом до сих пор не имеем разрешения наносить удары по территории России. А потому по состоянию на сегодня этот ингредиент недейственен, равно как и все предыдущие".
Угрозы в части первого и второго ингредиентов представляются достаточно серьёзными (так, например, противник уже имеет опыт успешной реализации засад на наши борта средствами западных ПВО). При этом применению противником данных ингредиентов сопутствуют и определённые сложности, включая наличие профессиональных кадров, а также риски существенного материального и репутационного ущерба, поскольку в данном случае эффект активной охоты работает в обе стороны.
Что же касается третьего ингредиента, то здесь имеет смысл акцентировать внимание не столько на дальнобойных ракетах как таковых, сколько в принципе на проблеме уязвимости наших авиабаз, которые входят в число приоритетных целей для противника, поскольку противник прорабатывает и использует все возможные варианты средств и методов поражения, исходя из имеющихся возможностей, и ATACMS - это далеко не единственный вариант.
Именно поэтому противодействие работе противника по авиабазам представляет особую значимость. В частности, рискну предположить, что текущее внимание действующей в интересах противника спутниковой группировки к аэродромам в Майкопе, Армавире и Моздоке вполне красноречиво намекает, что делается это не просто из любви к искусству разведки. Зацените ещё и степень их удалённости от ТВД.
В части воздействия на наши критически важные объекты (включая авиабазы) противник, среди прочего, имеет возможность использовать диверсионные группы. Речь в данном случае идёт не только об агентуре внутри страны, как ранее завербованной, так и вербуемой по ходу процесса. Это ещё и диверсионные группы, засылаемые в страну под прикрытием (причём с территории разных стран, совсем не обязательно именно с Украины), а также классические армейские диверсионные группы, способные, как показала практика, проходить по нашей территории несколько сотен километров до объекта воздействия.
Что же касается средств дистанционного поражения, то здесь имеет смысл отметить такой момент. Недавно коллеги с канала БелПВО обратили внимание на вопрос превращения высокоточных планирующих авиабомб AGM-154 JSOW в крылатые ракеты с дальностью до 550 км, что может позволить противнику наносить удары по нашим удалённым от ТВД объектам, при этом элегантно обходя проблему разрешения наносить удары по территории России. Будет ли реализован данный вариант - покажет время, но сбрасывать его со счетов не стоит.
Ну и, разумеется, всё большую остроту набирает проблема тяжёлых ударных дронов противника. Если в прошлом году противник прорабатывал варианты дронов с радиусом действия до 1000 км, то сейчас речь идёт уже о разработках, способных поражать цели в глубине страны на расстоянии до 3000 км.
В качестве Капитана Очевидность констатирую, что эти угрозы требуют наращивания возможностей средств обнаружения и поражения ПВО с одновременным обеспечением защиты наших РЛС, которые также входят в список приоритетных целей, равно как и проактивной работы в части оперативного добывания и своевременной реализации информации о местах сборки, складирования, погрузки/выгрузки соответствующей материальной базы на территории противника. При этом попутно отмечу, что формирование стрелковых подразделений для фронта из рот охраны ВКС и РВСН в условиях повышенной диверсионной активности противника не представляется удачной идеей.
Что же касается средств дистанционного поражения, то здесь имеет смысл отметить такой момент. Недавно коллеги с канала БелПВО обратили внимание на вопрос превращения высокоточных планирующих авиабомб AGM-154 JSOW в крылатые ракеты с дальностью до 550 км, что может позволить противнику наносить удары по нашим удалённым от ТВД объектам, при этом элегантно обходя проблему разрешения наносить удары по территории России. Будет ли реализован данный вариант - покажет время, но сбрасывать его со счетов не стоит.
Ну и, разумеется, всё большую остроту набирает проблема тяжёлых ударных дронов противника. Если в прошлом году противник прорабатывал варианты дронов с радиусом действия до 1000 км, то сейчас речь идёт уже о разработках, способных поражать цели в глубине страны на расстоянии до 3000 км.
В качестве Капитана Очевидность констатирую, что эти угрозы требуют наращивания возможностей средств обнаружения и поражения ПВО с одновременным обеспечением защиты наших РЛС, которые также входят в список приоритетных целей, равно как и проактивной работы в части оперативного добывания и своевременной реализации информации о местах сборки, складирования, погрузки/выгрузки соответствующей материальной базы на территории противника. При этом попутно отмечу, что формирование стрелковых подразделений для фронта из рот охраны ВКС и РВСН в условиях повышенной диверсионной активности противника не представляется удачной идеей.
Telegram
БелВПО
Как обойти запрет?
Еще до объявления очередного пакета американской помощи ВСУ, на проукраинских сайтах выдали инсайд. В частности, там задались вопросом, как превратить планирующие бомбу AGM-154 JSOW в крылатые ракеты с дальностью 550 км?
Т.е. на Украине…
Еще до объявления очередного пакета американской помощи ВСУ, на проукраинских сайтах выдали инсайд. В частности, там задались вопросом, как превратить планирующие бомбу AGM-154 JSOW в крылатые ракеты с дальностью 550 км?
Т.е. на Украине…
‼️Товарищи, внимание‼️
Внеочередная просьба от моего хорошего товарища Лекса (1-ый батальон 86-го стрелкового полка 1-ой Славянской бригады).
По сбору для инженерно-сапёрного батальона 98-ой ВДД у нас получилось собрать на шесть генераторов. Цена закупки: 464.550 рублей. В наличии остаётся 1.500.
Товарищу Лексу нужна машина. На нём сейчас две роты батальона (не спрашивайте, как это получилось). Нашли трёхдверную "Ниву" в хорошем состоянии за 400.000.
Перевод по карте:
Наталья Юрьевна У.
Перевод по номеру телефона:
Юлия Владимировна И.
Внеочередная просьба от моего хорошего товарища Лекса (1-ый батальон 86-го стрелкового полка 1-ой Славянской бригады).
По сбору для инженерно-сапёрного батальона 98-ой ВДД у нас получилось собрать на шесть генераторов. Цена закупки: 464.550 рублей. В наличии остаётся 1.500.
Товарищу Лексу нужна машина. На нём сейчас две роты батальона (не спрашивайте, как это получилось). Нашли трёхдверную "Ниву" в хорошем состоянии за 400.000.
Перевод по карте:
2202206723766122 (Сбер)Наталья Юрьевна У.
Перевод по номеру телефона:
+79161610069 (Сбер)Юлия Владимировна И.
Филолог в засаде pinned «‼️Товарищи, внимание‼️ Внеочередная просьба от моего хорошего товарища Лекса (1-ый батальон 86-го стрелкового полка 1-ой Славянской бригады). По сбору для инженерно-сапёрного батальона 98-ой ВДД у нас получилось собрать на шесть генераторов. Цена закупки:…»