Если тактично (или тактически?) обойти стороной все эти бегства боевиков, демонстрирования всякого и успешные решания, то само по себе заявление о том, что российская группировка войск не позволила противнику закрепиться на рубеже Петровское [оно же Степовое] - Ласточкино - Северное и продолжает теснить его в западном направлении, вполне себе отражает ситуацию.

Другое дело, что внезапной дымовой завесой оказался покрыт очевидный факт закрепления бежавшего противника на рубеже Бердычи - Семёновка - Орловка - Тоненькое.

От слова "теснить" веет духоподъёмными ассоциациями ("Тесним мы шведов рать за ратью..."), однако теснить противника с фронта весьма неплохо в том случае, когда с фланга его обходит кавалерия, обеспечивая конечный разгром ("И следом конница пустилась..."). Между тем, условный Шлиппенбах даже не думает сдаваться, а Розен раз за разом успешно уходит сквозь теснины.

В общем, по факту Авдеевская наступательная операция в её финальной итерации, помимо собственно освобождения Авдеевки, не дала ни окружения авдеевской группировки противника, ни выхода на оперативный простор.

Далее наша наступающая группировка, облегчённая минимальными потерями, сначала притормозила на арьергардных боях, которые бегущий противник дал по той самой линии Степовое - Ласточкино - Северное, а затем, уже пополненная, завязла на новом оборонительном рубеже.

В инженерном плане данный рубеж внезапно оказался не оборудован должным образом. Командование оперативно-стратегической группировки войск "Таврия" вполне себе откровенно признавало, что полагается главным образом на рельеф местности, в частности, каскад водохранилищ в районе населённых пунктов Тоненькое, Орловка и Бердычи.

Данное обстоятельство на все возможные трёхэтажные лады просклоняли наши оппоненты с земли, посылая лучи благодарности своему высшему командованию (не мы одни ноем в этих наших тележках, но это не слишком воодушевляет на фоне наших собственных проблем и потерь).

В любом случае, за эту линию противник зацепился неплохо, но продвижения есть и линия трещит.

По состоянию на 3 марта противник признавал утрату порядка двух третей Тоненького и половины Орловки, отмечая при этом тяжёлые стрелковые бои (к вопросу о подготовке бойцов к ближнему бою).

По Бердычам, за восточную окраину которых пытаются зацепиться наши штурмовые группы, оппоненты жалуются на нехватку артиллерии, ввиду чего им также приходится вести интенсивные бои на ближних дистанциях и вводить в дело "Абрамсы", поголовье которых продолжает сокращаться.

Подсчёт знищених "Абрамсов" - занятие, безусловно, увлекательное, но я бы предложил обращать больше внимания на "Брэдли", которые раз за разом показывают достаточно высокую эффективность (в том числе, в этих самых Бердычах).

Между тем, прогрызание этой оборонительной линии идёт тяжело.

Наслоение и переплетение фактических проблем на земле говорит о деградации культуры работы штабов и их оперативных отделов как минимум на уровнях батальонов, полков и бригад. Также очевиден недостаточный, а местами откровенно низкий уровень подготовки командных звеньев, причём вплоть до низового.

Мы всё так же имеем отсутствие должного планирования и обеспечения атакующих действий, слабое взаимодействие между родами войск, плохую координацию между подразделениями на земле.

Типичный пример постановки боевой задачи: вот вам точка на карте, выдвигайтесь туда, там разберётесь по обстановке, времени на подготовку три часа, выполнять.

Казалось бы, если дичь исполняют на уровне соединений, частей и подразделений, то причём здесь Мордвичёв? Должен ли сам командующий группировкой тыкать пальцем и объяснять банальные вещи, что нельзя гнать людей на неведомую точку без основательной разведки, огневой поддержки, координации и связи с соседями?

Однако смею заметить, что когда-то некий командующий фронтом, наблюдая кровавую дичь, не считал зазорным давать буквально тактические указания, например: "...прекратить преступные атаки в лоб населённого пункта; прекратить атаки в лоб на высоты с хорошим обстрелом; наступать только по оврагам, лесам и малообстреливаемой местности".

Был у меня вчера порыв написать о необучаемых деградантах, которые успели доложить наверх о взятии позиции, оказавшейся по итогу невзятой, и начали рьяно гонять туда людей, дабы не иметь бледный вид перед вышестоящим начальством, и на днях погробили отряд штурмов, среди которых были знакомые мне люди. Артподготовки не было, обещанный "Солнцепёк" не приехал, но был приказ на штурм. Люди попали в огневой мешок. С двух сторон обложили миномётами, затем накрыли кассетами и добивали птицами. Многих сразу задвухсотило, плюс тяжёлых трёхсотых вытащить не смогли...

...В общем, был такой порыв, а потом я решил, что получится слишком эмоционально, и, как видите, вчера я ничего не написал. А сегодня я подумал, что людей причастных такой хернёй давным-давно уже не удивишь, ибо такие ситуации - не эксцессы, но систематические практики, поэтому решил вместо этого набросать кое-что на танковую тему. Так что буду набрасывать...

Сегодня здесь могли бы быть несколько красивых историй и некоторые весьма интересные заметки от героини этих красивых историй, но их не будет. Эти истории с заметками сгорели вместе с мостами. Мне очень жаль, но увы, без вариантов. Зато у меня остаются проблемные темы этой ебучей войны. Вот же счастье-то какое. Темы, правда, уже заезженные и переезженные, ибо третий год пошёл, а на манеже всё те же имбецилы с дурацкими фокусами. Но если эти блядские мельницы крутятся, а ты всё ещё на коне и с копьём, значит, надо пиздовать на мельницы. И ебись оно конём.

Почти никого не трогал, отошёл буквально на пару дней к танкам, ага... Количество комментариев тем временем уверенно перевалило за полтыщи. Как я всё это буду читать? Зачем я всё это буду читать? Ааааа! 🤦‍♂🤦‍♂🤦‍♂

Очень надеюсь, дорогие товарищи, что вы там как-то без меня нормально развлекаетесь и обсуждаете что-то путное🤪🤪🤪

Между тем докладываю: очередная танковая писулина написана и вычитывается. Не спрашивайте, почему я упёрся в танки. Вероятно, это уважаемый Алексей Валерьевич виноват, он мою предыдущую танковую эпопею потыкал палочкой, ну и вот😁😁😁

Правда, там сейчас опять получилось далеко не только про танки. Они ведь не сферические кони в вакууме...

Некоторое время назад дорогой товарищ Исаев написал пост с размышлениями о тактике и технике применительно к танкам по следам моих собственных размышлений на тему использования танков в исторической ретроспективе. Я сейчас в свою очередь хочу по возможности дополнить и развить тему, проводя параллели уже с нашими текущими реалиями. Соответственно, прежде чем читать дальше, прочитайте сначала пост Алексея Валерьевича, иначе логика хода моих мыслей может оказаться непонятна. Итак...

Факторы разреженности боевых порядков наших дивизий летом и слабости наших новых формирований осенью, безусловно, сыграли свою роль в обеспечении успеха танковых соединений Вермахта в первые месяцы войны.

При этом надо отметить, что Вермахт в принципе сумел воспользоваться данными преимуществами, плюс именно оптимально сбалансированная стуктура и тактика действий немецких танковых соединений позволила Вермахту использовать эти преимущества с максимально возможной эффективностью.

Мы же имевшееся в самом начале операции преимущество неготовности противника на северном и южном флангах реализовать в конечном итоге не смогли. Однако здесь свою роль сыграл ущербный план операции в принципе, т.е. в данном случае оценить эффективность структуры наших танковых соединений не представляется возможным.

Что касается тогдашней технической гонки с противостоянием снаряда и брони, то здесь хочу отметить следующие моменты.

"Тигры" выступили не только в качестве технического решения в ответ на усиление наших противотанковых средств, но и как фактор привнесения определённых изменений в тактику использования панцерваффе, причём не только ввиду своих тактико-технических характеристик, но и по причине количественных возможностей их массирования, которые в свою очередь оказались ограничены комплексом ресурсных и технологических причин.

При этом, если у немцев "Тигры" всё же сумели сыграть определённую роль, даже будучи сравнительно немассовыми машинами, весьма дорогими и сложными в производстве и обслуживании, мы сейчас вообще имеем выставочно-парадную машину, которая "намного превосходит существующие танки по своим характеристикам, но в ходе СВО вряд ли будет использоваться из-за своей высокой стоимости".

Тактико-технические характеристики тогдашнего тяжёлого вооружения и боеприпасов, равно как и пехотных противотанковых средств открывали достаточно широкие горизонты для военно-технического прогресса, в том числе в части развития как тяжёлой бронетехники, так и противотанковых орудий, включая самоходные. При этом все эти технические модификации и новинки серийного производства насыщали определённые структуры и вписывались в общую систему боевого взаимодействия, модернизируя или подкрепляя сложившуюся тактику.

В настоящее время мы в принципе имеем кардинально возросшие возможности обнаружения и поражения танков, которые при этом самым существенным образом отличаются дороговизной от своих собратьев 1940-х годов. Плюс к этому, на сцену в качестве высокоточного средства поражения вышли FPV-дроны, стоимость которых буквально мизерна в сравнении со стоимостью танка, что делает эффективность их применения чрезвычайно высокой.

Сейчас, в отличие от 1940-х годов, в части средств поражения имеет смысл колдовать главным образом по линии обеспечения высокоточности; технических возможностей для радикального повышения живучести танков в их текущей концепции за счёт бронезащиты в принципе не наблюдается; асимметричные технические решения лежат в области антидронных систем и комплексов активной защиты, т.е. сложившееся в прошлом веке противостояние снаряда и брони утратило былую актуальность.

На этом фоне мы видим беспрецедентное рассредоточение боевых порядков в целом, включая скукоживание массирования в этих порядках тяжёлой бронетехники до одновременного использования максимум всего нескольких единиц.

Однако я всё-таки считаю возможным несколько пооппонировать уважаемому Алексею Валерьевичу в части того, что сейчас насыщение не сказать чтобы работает ввиду бОльшей чувствительности современных государств к людским потерям и дороговизны техники.

Продолжение ниже👇🏻

В реалиях текущего конфликта, разумеется, сложно ожидать насыщения боевых порядков боевой техникой и массирования сил и средств на уровне Второй мировой войны. Но есть нюансы.

Начнём с того, что дороговизной, по сравнению с 1940-ми годами, отличается не только современная техника, но и современный солдат, которого вряд ли представляется возможным масштабировать на многомиллионную армию, и современная насыщенность действующей армии боевой техникой представляется в принципе пропорциональной численности задействованного личного состава.

Безусловно, сейчас мы имеем и лёгкопехотные добровольческие формирования без бронетехники, и армейские стрелковые части, лишённые моторизованного боевого компонента, но это вполне соотносится с реалиями 80-летней давности и общей пропорциональности не отменяет. И как раз в части этой пропорциональности параллели со Второй мировой войной, на мой взгляд, вполне уместны.

Другое дело - массирование сил и средств, включая тяжёлую бронетехнику (опять же, учитывая пропорции). Почему оно не работает?

Я рискну настаивать на том, что у нас оно не работает в силу отсутствия системно налаженного взаимодействия между родами войск и нормальной организации общевойского боя, что является следствием недостаточного уровня подготовки значительной части командного состава по всей вертикали и общей деградации культуры штабной работы вплоть до батальонного уровня, при которой штабы в массе своей выродились в какие-то административные и делопроизводительные офисы.

Параллельно с этим существует проблема извращённой логики и мотивации в стиле эти закончатся, новых привезут и полк положу, но мужика получу, которыми руководствуются в первую очередь как раз профессиональные деграданты. Беда в том, что система никак не может отрегулироваться на предмет изживания таких явлений и одновременно стимулирования профессионального развития.

Вопрос оптимальной сбалансированности боевых структур, вынужден признать, отодвигается при этом на второй план. Те же БТГ с их достаточно сбалансированной структурой не взлетели главным образом не столько в силу недостаточности своих ударных возможностей для большой войны, сколько ввиду отсутствия должной координации действий между ними и, что особо показательно, должного взаимодействия родов войск внутри самих БТГ.

Подозреваю, что если вернуть БТГ, учитывая текущий формат действий малыми боевыми группами, то они и сейчас вряд ли взлетят ввиду вышеозначенных причин. И вообще, без вдумчивой и позитивно деятельной работы, т.е. не имитации бурной деятельности, а целенаправленной работы над этими причинами никакие структуры, какими бы оптимально сбалансированными они ни были, нормально взлететь не смогут.

Далее, накопительный эффект с потерями в людях и технике работает в любом случае, просто эти потери размазываются по времени (но не по пространству) ввиду той самой разреженности боевых порядков и действий малыми группами пехоты и боевой техники. При таком размазывании мы чаще всего имеем продолжительный тянитолкай без существенных подвижек, но со сменой нескольких составов боевых частей. В тех случаях, когда подвижки всё же происходят, общая цена таких подвижек вообще никак не соответствует понятию минимальные потери, как в людях, так и в боевой технике.

При этом, однако, массирование сил и средств при наличии вышеозначенных проблем повлечёт за собой, скорее всего, не оперативно-тактические прорывы с адекватным количеством потерь, но ограниченные подвижки с разовыми массовыми потерями. Т.е. на практике ситуация действительно выглядит тупиковой в отсутствие позитивных качественных изменений, но не потому, что массирование в принципе неприменимо в текущих условиях.

Что касается противника, то он превосходит нас в части обеспечения взаимодействия родов войск и организации общевойского боя за счёт технологически продвинутых систем связи и управления, но это его преимущество получается нивелировать благодаря нашему общему превосходству в средствах огневого поражения, включая важный авиационный компенент. Поэтому у противника массирование сил и средств тоже не взлетает.

Окончание ниже👇🏻

Теперь возвращаемся непосредственно к танкам...

В качестве весьма яркого и вместе с тем комплексного примера хочу привести ситуацию со штурмом авдеевской промзоны в ходе финальной наступательной операции, начавшейся 10-го октября прошлого года. Вот так характеризует роль танков применительно конкретно к промзоне один из непосредственных участников от лица нашей пехоты: если бы не танкисты с их машинами, хрен бы мы взяли промку.

Если брать промзону как того сферического коня, в отрыве от фактических обстоятельств, и умозрительно подтаскивать к ней те или иные юниты в качестве эксперимента, то, вероятно, взять её можно было бы и с помощью каких-то других средств. Или вообще силами одной пехоты с троекратно минимальными потерями. Но в то самое время и в том самом месте дело решил именно танковый полк.

Прямой связи с танками у пехоты не было, но не было у них и непосредственного взаимодействия. Танки по сути выступали в роли гибрида САУ и штурмовых орудий, обособленно, однако именно в интересах обеспечения штурмовых действий пехоты.

Танкисты были на связи со своим КНП и отрабатывали по определённым для них целях. Их работа корректировалась офицером с КНП с помощью разведывательного дрона в режиме реального времени.

Тот же корректирующий офицер принимал решение по штурмам в зависимости от результатов работы танкистов, и штурмовые группы получали команду на заход только после того, как танки отработали и уехали. Либо не уехали. Потому что их регулярно жгли. Причём основные потери были от дронов-камикадзе.

В первое время машины работали парами, затем танки стали заканчиваться и выезжали уже по одному. За время этих боёв полк потерял два состава техники, но оборону противника размотал и работал до самого конца, пока пехота не взяла промзону.

Резюмировать могу следующим образом.

С одной стороны, мы видим в принципе действенное огневое обеспечение штурмовых действий пехоты. Плюс к этому надо отметить достаточно эффективное использование разведывательно-огневого контура и хорошую работу непосредственно корректирующего и координирующего офицера. В результате мы имеем продавленное до логического завершения выполнение боевой задачи оперативно-тактической значимости.

С другой стороны, очевидно отсутствие эффективной антидронной защиты непосредственно на машинах, плюс не просматривается организации активной антидронной борьбы если не средствами самого полка (ввиду вероятного отсутствия таковых), то средствами старшего начальника. Отсюда - тяжёлые потери в материальной части.

Также надо отметить не вполне целевое использование машин целого танкового полка, но тут вопрос неоднозначный. Во-первых, это сложившаяся практика, вне зависимости от того, насколько в принципе адекватной она представляется. Во-вторых, если иных эффективных средств огневого обеспечения в наличии не было, то данное решение можно рассматривать как вполне адекватное конкретной обстановке. Другое дело - соотношение достигнутого эффекта с понесёнными потерями.

Правда, остаётся только гадать, получилось бы обеспечить взятие промзоны быстрее при условии более высокой сосредоточенности (хотя бы мини-массирования) и выделения части машин в качестве танков непосредственной поддержки пехоты, и каким при этом мог бы быть уровень потерь.

Плюс к этому, танки, потерянные на обеспечении взятия промзоны, уже никак не могли сыграть в качестве подвижного эшелона развития успеха после взятия самой Авдеевки, их из процесса повыключали, причём в массе своей - крайне дешёвыми средствами поражения. Но это, опять же, не вина танков.

В общем, остаюсь при мнении, что танки в принципе - это очень хороший инструмент, который не надо никуда списывать; чрезмерное увлечение творческим освоением бюджетов на создание вундерпанцерваффе, которое получается столь дорогим, что его становится невозможно использовать в реальной войне, - это тупиковый путь; ответы на вопросы повышения живучести и эффективности применения имеющихся и разумно модернизируемых танков лежат в комбинировании технических решений в части радиоэлектронной и активной защиты и в нормальной организации общевойскового боя.

Итак, насколько мы видим, на линии Бердычи - Семёновка - Орловка - Тоненькое есть успехи. В территориальном выражении продолжаются подвижки по Тоненькому и Орловке, вплоть до продвижения наших штурмовиков к повороту на Семёновку, зафиксированного противником ещё 8-го числа. По состоянию на вечер 10-го числа противник отмечает, что на Авдеевском направлении ад продолжается и в целом ситуация очень сложная, при том что контратаки противника по факту имеют спорадический характер и служат целям не столько стабилизации положения, сколько замедления продвижения нашего наступления. Но есть нюансы.

Вполне очевидно, что перед войсками нашей наступающей группировки стоит задача выбивания противника с оборонительной линии Бердычи - Орловка - Тоненькое. Наступление изначально шло по трём условным операционным направлениям: Степовое - Бердычи, Ласточкино - Орловка, Северное - Тоненькое, при этом Орловка и Тоненькое находятся в непосредственной близости друг от друга и продвижение в Орловке позволило в итоге наползти на Тоненькое ещё и с северной стороны. Соединительным звеном в цепи между Бердычами и Орловкой выступает Семёновка, вопрос с которой сейчас неоднозначен, поскольку с востока она прикрыта водной преградой, т.е. выходы к ней в текущей конфигурации фронта имеются только со стороны Бердычей и Орловки, поэтому говорить о ней пока ещё преждевременно.

Так вот, с одной стороны, прямой взаимосвязи между положением в Бердычах и в Орловке с Тоненьким нет; с другой стороны, влияние косвенное определённо имеет место, поскольку силы и средства противника, задействованные на удержании данного рубежа, входят в одну группировку войск "Таврия".

Ввиду этого косвенного влияния наши атаки на Бердычи, задача на овладение которыми однозначно стоит со второй половины февраля, ситуативно превратились в сковывающие действия, которые в определённой степени обеспечивают те самые подвижки в Орловке и Тоненьком. Сложившаяся вторичность операционного направления на Бердычи очевидна уже по тому, что усилия нашей авиации акцентируются на участке Орловка - Тоненькое. И вот здесь имеет смысл отметить два момента.

Во-первых, крайне досадным упущением представляется нереализованная возможность закрепиться в Бердычах уже в конце февраля, когда ещё в Степовом продолжались бои и Бердычи были относительно расслабленным вторым эшелоном. Тогда в Бердычи заскочил один штурмовой отряд на танках, но другая колонна пробиться не смогла, сил на овладение и удержание не хватило (подробнее смотрите здесь).

Между тем, закрепление в Бердычах именно в те дни было способно в той или иной степени сыграть на дезорганизацию и снижение устойчивости всего оборонительного рубежа, а также на перераспределение сил и средств противника в более выгодных для нас условиях, при которых противнику самому пришлось бы в спешном порядке организовывать и проводить контратаки, подставляя свои штурмовые группы под огонь.

Во-вторых, сам по себе формат сковывающих действий не представляет собой ничего экстраординарного, ибо в теории является нормальной боевой практикой. Другое дело, каким образом этот формат реализуется. Плюс к этому, задача по овладению Бердычами в принципе не снимается, и сковывающие действия по сути представляют собой ситуативную производную от реализации данной задачи. А вот как на практике идут бои за Бердычи, я достаточно подробно разбирал несколько дней назад (первую часть смотрите здесь).

По факту после удачного заскока, первоначальный успех которого не получилось закрепить, дальнейшие боевые действия скатились к штурмовой мясорубке всё с теми же самыми плохо организованными и слабо обеспеченными атаками, в результате чего наши дистанционные средства огневого поражения перемалывают живую силу и технику противника, который в свою очередь весьма эффективно перемалывает наши штурмовые группы с техникой.

Таким образом, наступательные действия наших войск на операционном направлении на Бердычи выливаются в неоправданные потери, и цена как непосредственно овладения Бердычами, так и сопутствующего ему сковывающего эффекта становится избыточно высока.

Окончание ниже👇🏻

Что касается участка Орловка - Тоненькое, то здесь картина тоже ни разу не благостная, несмотря на неуклонные подвижки. В качестве иллюстрации приведу свидетельство с операционного направления Северное - Тоненькое по состоянию на первые числа марта. Думаю, это будет значительно нагляднее общих слов о деградации культуры штабной работы, слабой подготовке комсостава, плохой организации и обеспеченности, отсутствии должной координации и взаимодействия.

Итак, цитирую (с некоторой редакторской правкой):

Вчера вернулся из Северного, прокидывали хоть какую-то связь для подразделения. Могу сказать, что наше наступление - это полный пиздец. Все подвалы заняты, люди сидят как крысы. Частей много, и не то что взаимодействия между ними нет, они вообще часто не понимают, кто в ста метрах от них сидит. Система наблюдения устроена хорошо если у одной группы из пяти. Я своё подразделение искал почти час, никто ничего не знает, тупо ходишь по разрушенному селу и орёшь своих, надеясь, что услышат. Там тупо бардак.

И при этом всех загоняют в Тоненькое малыми группами. Зачем, нафига, как взаимодействовать - хрен его знает. Тупо гонят людей, лишь бы отчитаться. Люди потоком, иногда под обстрелом, идут на Тоненькое. Редкие люди, что идут назад, говорят - нечего там делать, людей как сельдей в бочке, все подвалы и блиндажы заняты. Мне напрямую по рации говорят - просто обозначьтесь, что вы там есть, будет проверка, после неё откатывайтесь. Это всё чисто для отчётов, что типа такие-то подразделения участвовали во взятии.

Второй задачей после связи было найти и забрать наших двухсотых. Пацаны погибли тупо - точку высадки указали слишком близко к противнику, они сразу попали под миномёты и были рассеяны. Всё потому, что задача сверху была спущена так - идите, вот точка на карте, там дальше сами разберётесь. Я не жалуюсь, там и наши косяки были, нехер верить на слово и лезть без разведки. Но проблема в том, что заставляют двигаться, не давая времени даже организовать движение. Типа - у вас есть три часа, выполняйте.

Надо ещё как-то дополнительно пояснять, насколько такая организация процесса влияет на избыточность цены вот этих самых идущих подвижек?

Что ещё хотел бы отметить... Противник сейчас самым очевидным образом бьётся за узнаваемые названия конкретных локаций, и это само по себе как раз весьма неплохо, поскольку позволяет нам перемалывать его, а не просто перемалываться самим. Между тем, рубеж обороны противника с опорой на рельеф, пусть даже недостаточно оборудованный и укреплённый, может таки сыграть.

Здесь благоприятствующий обороне рельеф не ограничивается водными преградами. Те самые локации с названиями станут в первую очередь контрольными реперами для служебных докладов и медийных сообщений. Во вторую очередь - в этих локациях есть подвалы, которые обеспечивают укрытия. Но эти локации находятся в наших горячо любимых, внезапных и неизбывных низинах.

Вообще взятие всего рубежа Бердычи - Семёновка - Орловка - Тоненькое укладывается в логику развития наступления, но это всё же промежуточный этап, и очень важно не зависнуть на этом этапе с номерами частей вместо частей, а с такой организацией наступления это ни разу не иллюзорная перспектива.

Получится ли вслед за этими локациями взять и прилегающие с запада высоты? Или наша пехота печально засядет в подвалах? Подвалы, конечно, надёжнее, чем норы в земле, но зависание в низинах по определению ставит войска в невыгодное и уязвимое положение. Если выйти на высоты и закрепиться на них всё же удастся, то останутся ли у группировки силы для дальнейших активных действий? В самом хреновом варианте группировку вообще можно постачивать ещё в этих самых локациях с названиями, а потом безрезультатно добить о высоты.

Бодрые доклады о минимальных потерях могут, конечно, тешить царственное ухо, но людей и технику на земле словами не заменишь. И Очеретино докладом не возьмёшь.

Кстати, мне вообще не вполне понятно, почему в приоритете у наступающей в этой полосе группировки оказались Орловка и Тоненькое. Перспективы там тухловатые. В текущем контексте как раз Бердычи выглядят интереснее.

По сообщению ТАСС от 10 декабря прошлого года, "Президент РФ Владимир Путин назвал приоритетом сохранение жизни бойцов на передовой, боевая работа должна идти постепенно, без победных реляций". Может быть, ТАСС что-то вдруг напутал? Да вроде нет, слова президента живым голосом вошли в сюжет программы "Москва. Кремль. Путин" на телеканале "Россия-1".

Но вот мы наблюдаем заявление старшего офицера пресс-центра группировки "Юг" от 12 марта текущего года на официальном канале Минобороны, в котором сообщается: "На Донецком направлении подразделения «Южной» группировки войск активными действиями освободили населенный пункт Невельское Донецкой Народной Республики..."

Что характерно, ещё за пару часов до опубликования указанного заявления одни товарищи в теме написали: "Странно, что бригада, которая штурмует Невельское, не знает об этом". Ну а после опубликования товарищей просто прорвало: "Невельское не взято. Вы там совсем охуели в своих сказочных отчётах? А потом под радужную картинку отчёта о взятии Невельского погоните бригаду на убой?"

Никогда ведь такого не было, и вот опять, да... Т.е. армейские структуры неуклонно продолжают упорствовать в скоропалительных победных реляциях, дезинформируя высшее политическое руководство страны и прямо нарушая его установки на планомерность работы и сбережение личного состава.

Почему это реально бесит?

Потому что в самую первую очередь за этим стоят жизни людей, которых при неудачном развитии событий галопом гонят либо срочно отбивать утраченное, либо столь же срочно брать невзятое любой ценой просто потому, что доклад успел пройти наверх. Вот именно на очередном таком отбивании невзятого недавно погибли знакомые парни.

Кроме того, как мне представляется, преждевременное сообщение о взятии (типа как в Победе, когда по факту только зацепились за два дома) или же утрата взятого в результате контратаки противника (как, например, получилось в Бердычах после первого удачного заскока) будет означать имиджевый урон. В текущих условиях тотальной медийности войны это, казалось бы, должно иметь особое значение.

Или это я такой наивный? Упоротым медийщикам, смотрю, вообще похер, какие волны гнать. Тут уже внезапно оказывается, что взятие Невельского "означает полное окружение группировки ВСУ в Первомайском". Понимаете уровень бреда? Ну это же тупо информационная ссанина!

Вот как раз на днях дорогой товарищ Исаев (конечно же, исключительно по совпадению) приводил характерный пример того, как ошибочный доклад стал концом карьеры командира танкового корпуса в марте 1944 года, подчёркивая, что в целом "подход исповедовался именно такой".

А здесь что? У кого-то подгорает внеочередное звание? Решили информационно перебить медийную перемогу противника в Тёткино?

Да хрен с ними, с ситуативными обстоятельствами. Главное - проблема общего принципа, который хромает на обе ноги. Так вот, специально для всех альтернативно одарённых выделяю: "докладывать о «взято» надо о закреплённом и уверенно удержанном". От себя ещё добавлю, что зачистка - это не уличные бои с бронетехникой.

P.S. А Крынки... Да с Крынками вообще пиздец какое позорище получилось. Что тут ещё сказать...

Если вдруг потеряли, то не теряйте. Не обрили ещё)) Просто озадачился очередным текстом. Проблематика в целом сложная и местами больная, ну и букОв опять получается много. Всё, как я люблю, дааа...

Согласно данным февральского исследования ВЦИОМ, решение о проведении СВО поддерживают сейчас 68% граждан России, что на 3% больше, чем в 2022 году.

Указанный уровень поддержки представляется достаточно высоким, однако имеет смысл соотнести эти 68% и озвученное Президентом в середине декабря количество добровольцев, подписавших контракты с Минобороны в течение прошлого года (около 490 тысяч), которое составляет лишь около 2% от заявленной Сергеем Шойгу в сентябре 2022 года численности мобилизационного ресурса страны порядка 25 миллионов человек.

На первый взгляд, мы имеем просто фактическую данность неготовности подавляющей части целевой аудитории государственной агитации добровольно принимать участие в боевых действиях, в основе которой лежит вполне объяснимое нежелание обычного человека покидать привычную среду и уходить в зону тягот, лишений и рисков для жизни, что отражает состояние, характерное для преобладающей части общества.

Однако ситуация сложнее.

Транслируемые официальной пропагандой победительные нарративы элементарно не способствуют стимулированию целевой аудитории к активным действиям и фактически диссонируют с государственной же агитацией, выполняя роль своего рода диванного успокоительного.

Государство уже отметилось внезапным ушатом ледяной воды осенью 2022 года, поэтому рискну предположить, что в огромной части общества, исповедующей дистанционный патриотизм, превалирует не столько наивная уверенность в беспроблемном ходе процесса, сколько внутренее самооправдание вот этой диванной успокоительностью, влекущее за собой личное отчуждение от СВО.

Государственная агитация и предлагаемые меры материального стимулирования потенциальных добровольцев, конечно, играют свою роль, иначе с количественным наполнением армии всё было бы совсем невесело.

Однако общее число контрактников, доведённое за счёт добровольцев до более чем 640 тысяч по состоянию на конец декабря (согласно официальной информации от Минобороны), хотя и представляет собой уже неплохую величину, не обеспечивает должной численности действующей армии, ведь государство сих пор не настроено рассматривать вариант замены мобилизованных (порядка 240 тысяч на декабрь прошлого года).

Кроме того, распространённый фактор преобладания материальной заинтересованности ведёт к прогрессирующему ухудшению качества добровольцев.

Плюс к этому, немалая часть добровольцев не утруждается изучением проблематики, ориентируясь на официальный пропагандистский фон в федеральных новостях и токшоу. Откровенно шапкозакидательские настроения и посылы изначально расхолаживают таких добровольцев, которые поначалу игнорируют важность боевой подготовки, что закономерно сказывается на их уровне боеготовности, а затем в полной мере ощущают разительный контраст между пропагандой и фактическими реалиями.

Потенциальные добровольцы, погружённые в проблематику, включая участников СВО, отслуживших ранее по срочным контрактам в различных добровольческих формированиях, в существенной своей массе вообще не горят желанием идти на службу по контракту с Минобороны.

При всём этом государство умудрилось отличиться столь специфическими мерами, как введение автоматического продления формально годовых контрактов на неопределённый срок и повышение предельного возраста контрактников до 65 лет, что никак не способствуют мотивированию потенциальных добровольцев.

Что характерно, представленные ВЦИОМ данные показывают ещё и отсутствие положительной корреляции между количеством поддерживающих СВО и желающих принять в ней личное участие, что косвенно свидетельствует о снижении потенциала комплектования армейских частей за счёт привлечения добровольцев, т.е. актуальные проблемы количественного и качественного наполнения армии имеют неиллюзорную тенденцию к усугублению.

Таким образом, приходится констатировать явно невысокую эффективность предпринимаемых государством усилий по стимулированию добровольцев, включая официальную пропаганду, что является следствием неспособности государства вести прямой и честный диалог с обществом, признавать допущенные просчёты и оперативно решать имеющиеся проблемы.

Проблемы количественного и качественного наполнения действующей армии определённо имеют место, независимо от того, насколько хорошую мину старается делать государство при своей откровенно странной игре.

С одной стороны, это проблемы с набором добровольцев, которые я обозначил в предыдущем посте.

Об этих проблемах говорит фактическое обессрочивание нахождения мобилизованных и контрактников на службе в зоне СВО, имеющее очевидной целью удержания личного состава.

Кроме того, повышение в июне прошлого года предельного возраста военнослужащих по контракту (от рядовых до старших офицеров включительно) до 65 лет на период частичной мобилизации не только сыграло на легитимизацию удержания на службе уже действующих военнослужащих, но также значительно расширило целевую аудиторию агитации и мобилизационный ресурс в целом.

С другой стороны, это проблемы с рациональным использованием человеческого ресурса непосредственно в зоне боевых действий. (Я сейчас сознательно отодвигаю в сторону эмоции и говорю о личном составе не как о людях, но именно как о ресурсе.)

Так вот, как показывает практика, оставляет желать много лучшего общая организация боевых действий, что закономерно влечёт за собой неоправданные потери.

Плюс к этому, несмотря на недвусмысленные публичные установки высшего руководства страны о необходимости беречь жизни бойцов, значительная часть армейского командования на разных уровнях данные установки самым прямым образом игнорирует.

Соответственно, наши войска регулярно несут избыточные потери, т.е. мы имеем бездарную растрату человеческого ресурса, которого, как мы видим, и без того не хватает.

Речь, разумеется, не о том, чтобы разом нагнать непосредственно в зону боевых действий и наши ближайшие тылы, т.е. в пределы эффективной досягаемости вражеских средств высокоточного и массового поражения, какой-нибудь условный миллион человек, его там просто негде будет разместить без опасного и хорошо наблюдаемого противником скучивания.

Речь о другом.

Проблемы с количественным наполнением действующей армии выливаются в неналаженность обеспечения регулярных ротаций подразделений на передовой и плановых отпусков, отсутствие системной практики отвода частей в тыл на отдых и доукомплектование (части зачастую принимают маршевые пополнения прямо в зоне боевых действий), широкое распространение практики досрочного возврата в строй недолеченных раненых и больных.

Данные обстоятельства сопряжены с прогрессирующим физическим и психологическим износом личного состава действующих частей, плюс дополняются проблемами оснащённости и общего уровня качества поступающих пополнений, что самым непосредственным образом влияет на боеспособность подразделений и крайне негативно сказывается на выполнении боевых задач и уровне потерь, переходящих в категорию избыточных.

При этом избыточные потери закономерно снижают эффект насыщения действующей армии поступающими пополнениями.

Действующие части при активных боевых действиях достаточно быстро стачиваются и требуют всё новых и новых пополнений, что в свою очередь имеет прямым следствием крайне сжатые сроки подготовки личного состава пополнений (вплоть до эксцессов в виде отсутствия предварительной подготовки). Слабая подготовка личного состава опять же влечёт за собой избыточные потери.

В реалиях технологий 21 века информация имеет внезапную тенденцию распространяться достаточно быстро и широко, и заинтересованная аудитория имеет представление о происходящем (не говоря уже об имеющих личный опыт), а отсюда государство закономерно сталкивается с проблемой сокращения добровольческого потенциала.

Такое вот наслоение взаимозамкнутых кругов.

А можно было бы обеспечить адекватную обратную связь с землёй; уделить особое внимание налаживанию системного взаимодействия между родами войск и организации общевойскового боя; обеспечить должное функционирование органов военной прокуратуры и военной контрразведки в части реагирования на заявления личного состава; скорректировать официальную пропаганду, которая радикально диссонирует с фактическими реалиями на земле. Результат бы сильно огорчил противника.

Опыт возвращения отколовшихся территорий Малороссии и Новороссии в состав единого государства большевиками (говорю сейчас о самом факте, безотносительно доктринально мотивированной ошибки создания УССР и политики украинизации) и освобождения территории УССР в ходе Великой Отечественной войны в нынешних реалиях представляется в значительной степени неактуальным ввиду специфики текущей ипостаси нашего государства, включая его организационные и ресурсные возможности, и самого общества.

Однако можно провести некоторые параллели с русско-польской войной 1654-1667 годов, результатом которой стало возвращение территорий Смоленщины, Северских земель, левобережной Гетманщины и города Киева в лоно Русского государства. Проецирование данного исторического опыта на СВО, которая продолжается уже третий год, красноречиво намекает на затяжной характер процесса.

В этой связи, как мне наивно представляется, особого внимания требуют вопросы максимально возможного сбережения и профессиональной прокачки человеческих ресурсов, необходимых для успешной реализации задачи ликвидации целенаправленно враждебного государственного образования на территории бывшей УССР и возвращения под свой контроль критически важных территорий (особенно учитывая то обстоятельство, что по итогу развала СССР нами оказались утрачены территории Новороссии и части исторической Слобожанщины).

При этом смею заметить, что принципы комплектования войск, порядок и условия прохождения службы, в том числе в военное время, характер войны и устройство общества во времена Алексея Михайловича всё же несколько отличаются от нынешних. Можно разве что соотнести предоставление военной ипотеки для кадровых военных с выделением поместий для дворянской поместной конницы. Однако в целом хотелось бы не скатываться в наиболее дремучие проявления семнадцатого века.

Принятый государством подход возлагания львиной доли тяжести непрерывного ведения боевых действий на плечи достаточно ограниченного контингента мобилизованных и контрактников, фактически закабалённых на службе в зоне СВО на неопределённую перспективу, представляется весьма спорным ввиду его откровенно сомнительной эффективности.

Кроме того, весьма негативный эффект такого подхода самым существенным образом усугубляется широко распространёнными специфическими практиками организации и ведения боевых действий, ярчайшим проявлением которых стали мясные штурмы.

На фоне неопределённости, и без того естественным образом присущей участию в боевых действиях, навязанная государством временная неопределённость является в принципе серьёзным демотивирующим фактором для личного состава боевых частей.

Накопление различного рода житейских проблем в семьях, которые не получается разрешить во время кратких и нерегулярных отпусков, является дополнительным фактором демотивации. В первую очередь это касается мобилизованных, внезапно вырванных из обычной жизни.

Продолжительное пребывание в зоне боевых действий без нормальных перерывов на отдых и восстановление ведёт к нарастанию физического и психологического перенапряжения, что сказывается на выполнении боевых задач и ведёт к избыточным потерям ввиду хронически прогрессирующей усталости и апатии к процессу.

В этих обстоятельствах имеется чётко прослеживаемый тренд на отказы личного состава от выполнения приказов на самоубийственные атаки.

При этом имеется распространённая практика отправки на штурм вновь прибывших пополнений, не только не имеющих практического опыта, но и не получивших должной подготовки, что выливается в бездарную растрату ресурса вообще без реализации его потенциала.

Наконец, планомерное стачивание получивших практический опыт кадров выливается в утрату этого опыта, ущерб для боевой подготовки пополнений и отсутствие формирования на перспективу массового мобилизационного резерва, имеющего ценный опыт современной масштабной войны в целом и общевойского боя с применением технических новинок. Игнорирование государством столь очевидной опции представляется тем более удивительным, что официальная пропаганда не забывает подсвечивать растущие риски глобальной дестабилизации.

В своих предшествующих усилиях, направленных на количественное наполнение армии, государство сделало ставку на привлечение добровольцев на контракты с Минобороны, очевидно рассматривая очередной мобилизационный призыв как нежелательный как минимум до президентских выборов.

Смею предполагать, что нежелательность очередной волны мобилизации оценивалась в первую очередь с точки зрения рисков социальной напряжённости и вероятности очередной волны массового отъезда граждан из страны по аналогии с осенью 2022 года, что было бы чревато для государства ещё и имиджевым ущербом на внешнем контуре.

Конкретно в части массового отъезда хочу сказать, что явление это, безусловно, неприятное, однако сам факт открытости наших границ на выезд и закрытость таковых у противника, равно как и соотношения ранее выехавших относительно общей численности населения говорят в нашу пользу.

Об озабоченности государства вопросом социальной напряжённости свидетельствует, в частности, запущенный осенью 2022 года проект по набору добровольцев в особые штурмовые отряды из числа спецконтингента, призванный закрывать определённую долю потребности в личном составе без создания напряжения в обществе.

Правда, с осени прошлого года контракты на службу в таких отрядах также перевели на фактически бессрочную основу, и поток добровольцев стал закономерно сокращаться, поскольку к заведомо повышенным рискам добавилась временная неопределённость.

В послевыборный период, учитывая неоднозначную перспективу дальнейшего комплектования частей за счёт привлечения добровольцев, очередной мобилизационный призыв можно было бы рассматривать как достаточно логичный вариант решения проблемы количественного наполнения как действующей армии, так и стратегических резервов.

При этом, однако, пока никак не просматриваются веские основания предполагать, что гипотетическое проведение такого призыва будет подразумевать автоматическую демобилизацию предыдущей волны призванных осенью 2022 года.

Сама идея мобилизации, прямо говоря, не пользуется широкой популярностью в обществе, поэтому очередная её волна в любом случае представляется фактором социальной напряжённости.

Более того, в настоящее время общий градус такой напряжённости будет закономерно выше ввиду наблюдаемых всей неравнодушной частью общества государственных испытаний предыдущей волны мобилизованных на прочность.

В общем, какое-то наслоение взаимоувязанных проблем.

Проводить очередной призыв без замены предыдущего - повышать градус напряжения как в тылу, так и на фронте среди мобилизованных предыдущей волны. Проводить более массовый призыв с заменой предыдущего - повышать градус напряжения в тылу и опять же на фронте, но уже среди добровольцев с обессроченными контрактами, плюс поиметь ещё более существенные сложности с обеспечением призванных. Не проводить призыв - повышать градус напряжения на фронте и поиметь сложности с комплектованием боевых частей.

И вот это проблемное наслоение весьма гадским образом возникает именно тогда, когда мобилизационный потенциал противника уже достаточно звучно начинает потрескивать. Разумеется, было бы намного хуже, если бы он не начинал потрескивать. Но тут же проглядывает робкая перспектива продавить, а дальше уже есть реальные шансы, что пойдёт не столь тяжело и кроваво.

По всей видимости, непростые решения - это наше всё. По-другому категорически не получается.

P.S. Если что, все эти градусы напряжений можно в той или иной степени понизить результативными набросами планирующих и барражирующих авиабомб в ассортименте и товарных количествах и системной наладкой разведывательно-огневых/-ударных контуров в чёткой увязке с наступательными действиями.

P.P.S. Уважаемое государство, полководящие мясники со своими грёбаными мясными штурмами, возможно, тешат тебя красивыми докладами, но по факту только усугубляют все эти проблемы, над которыми ты определённо ломаешь голову, бездумными и бездарными потерями, а ты между тем, продолжая ломать голову, долбишься в шары и жалуешь этих мясников мужиками и героями, да ещё и содержишь птиц-говорунов, которые этих мясников пытаются отмазывать.

Реакция на печальную злобу дня была у меня простая и короткая: Блять... Ну и всё, дальше только размышления с максимально возможной трезвостью мысли.

А вот бурный всплеск изумлённого святого простатизма с негодующими истериками навеял такой вот маленький поэтический экспромт (не сочтите за цинизм, хотя похер):

- Что происходит в столице? - А просто война.
- Просто война, полагаете вы? - Полагаю.
Я ведь давно эту ёбань войной называю,
Но до людей не доходит подчас нихрена...

Слушайте, если не ебстись в шары, то должно же быть понятно, что рано или поздно случится и такое? И скорее всего в столице. Это никак не отменяет вероятности проведения аналогичных акций в других городах, но именно столица особенно актуальна. Я вот удивлён только тем, что оно раньше не случилось.

Просто надо бы уже наконец осознать и принять как данность комплексную работу противника по дестабилизации наших тылов, ближних и дальних, с сознательным включением мирняка в круг объектов воздействия, в общем формате ведения войны с задействованием всей номенклатуры доступных средств и использованием всех возможных проёбов отечественной системы.

Это ведь не какой-то отдельный чудовищный теракт в Москве, а один из элементов системного воздействия: ...артиллерийские удары по Белгороду - диверсионно-террористический акт в Москве - ночные атаки БПЛА с пропущенным ударом по Куйбышевскому НПЗ в Самарской области - артиллерийские удары по Белгороду... Война продолжается.

Если вдруг кому-то интересно, то может быть нелишним напомнить несколько моих старых материалов с поправками на то, что тексты в принципе писались для СМИ, соответственно, имеет место определённая доля пафосного официоза; британцы, если не ошибаюсь, тогда ещё не перетянули на себя роль ведущего куратора украинских спецслужб; проблема бесконтрольной миграции деструктивных элементов тогда ещё не обрела текущую остроту. Итак:

- об исламистском подполье в России (апрель 2017), в том числе о внезапных удивлениях незамутнённых граждан;

- о взаимодействии спецслужб Украины с исламистами (октябрь 2017) с разъяснениями на пальцах, почему этот Карфаген должен быть разрушен к херам собачьим;

- о том, почему не стоит смеяться над украинскими спецслужбами (июль 2018), с учётом того, что не иСБУшкой единой, ведущую роль сейчас играет несмешной ГУР.

Отдельный пламенный привет проповедникам и адептам школы бесконтактного победительства подниманием бровей. Вы бы как-то уже веки приподняли бы что ли...

Суровый пердёж в лужу давно уже противника не пугает, но изрядно веселит. Только неумолимая холодная реализация с последующей бесстрастной констатацией факта. Вот тогда уже предупреждением Вам пизда, спокойным таким, без надрыва, можно будет вгонять кого-то в состояние крайней душевной обеспокоенности. Сейчас нет. Причём такой подход именно при качественной реализации может иметь ещё и определённый профилактирующий эффект.

При этом удары возмездия являются хоть и важным элементом, но всё же вспомогательным. Войну надо в принципе воевать проактивно, ибо одним только реагированием на пропущенные удары по тылам войны не выигрываются.

И да, наши погибшие в Москве - это не просто жертвы теракта в вакууме. Это такие же наши потери в этой войне. Carthago delenda est.