Необычайно трогательный момент единения книги и ее соавтора (а разве можно назвать переводчика иначе?). Светлана Арестова — и ее перевод романа Элизабет Страут «Ах, Вильям!». И книга, и Светлана явно звучат в одной тональности — даже кажется, что из Светланы получилась бы отличная Люси. Правда, не в «Вильяме», а несколькими десятилетиями раньше.

«Мне казалось, что я устала быть собой, всю жизнь я мечтала стать кем-то другим — так мне казалось, — вот я и взяла его фамилию и на одиннадцать лет стала Люси Герхардт, но в этом всегда было что-то неправильное, и почти сразу, как умерла мать Вильяма, я пошла в транспортное управление и поменяла фамилию на водительских правах.

Я снова стала Люси Бартон.

Когда я ушла от Вильяма, мы уже почти двадцать лет прожили в браке, сейчас у нас две взрослые дочки, и мы давно на дружеской ноге — сама не понимаю как. Есть много кошмарных историй о разводе, но, не считая самого расставания, наша не из таких. Порой мне казалось, что боль от нашего разрыва и от страданий моих девочек убьет меня, но я не умерла, и вот я здесь, и Вильям тоже.

Я писатель и потому излагаю эту историю почти что в романной форме, но излагаю правдиво — насколько это в моих силах. И я хочу сказать… Ах, как трудно подобрать слова! Если я пишу что-то о Вильяме, значит, я видела это своими глазами или слышала от него самого…»

#фантомпресс #элизабетстраут

​​“The Trespasser”, Tana French /
“Тень за спиной”, Тана Френч

Это шестая и заключительная книга из цикла о Дублинском отделе убийств. Я начала слушать серию ближе к концу ноября и закончила 2 января; за это время у меня было несколько бессонных ночей и много-много восторгов и чистого удовольствия.

В пятой книге цикла, “The Secret Place”, мы познакомились с Антуанеттой Конвэй, амбициозной и жесткой. Теперь она сработалась со Стивеном Мораном, главным героем прошлой книги, и мы видим мир ее глазами: мир, где все вокруг – враги, каждый что-то замышляет против нее, плетет козни и мечтает, чтобы она подала рапорт об отставке и наконец перестала путаться под ногами нормальных детективов в отделе убийств.

Конвэй и Моран получают дело об убийстве молодой женщины в ее доме, и Антуанетте кажется, что на них вновь сбросили типовой случай домашнего насилия, а настоящее сложное дело ей никогда не получить. К тому же начальник настолько не уверен в их силах, что над делом вместе с ними поставили работать их более опытного коллегу. Неужели Конвэй так и не дадут спокойно работать?! Неужели её все же выживут из отдела?

По обыкновению, Френч сплетает в романе всё, что мне нравится. Во-первых, фигура главного детектива и рассказчика – максимально субъективная. Конвэй, которая никогда не знала своего отца (ее мать каждый раз рассказывала настолько разные истории, что в них никогда не совпадала даже его национальность), привыкла к тому, что вокруг все лгут, что никому нельзя верить. В целом, это неплохое качество для полицейской работы, но если оно заставляет сомневаться в каждом слове искренне преданных тебе людей, это становится проблемой.

Во-вторых, фигура жертвы подсвечивает многое в тех, кто расследует ее смерть. Эшлин была сложным человеком, и красивый фасад, который она демонстрировала окружающим, скрывал такое, что даже Конвэй, женщина с весьма непростой судьбой, прониклась солидарностью. Эшлин пыталась разгадать тайны своего прошлого, залечить старые раны, свести счеты – и параллельные линии в их с Конвэй судьбах оказались неожиданно важными не только в расследовании преступления.

В-третьих, детективы тут немножечко (и даже много) расследуют самих себя. Конвэй пытается ответить на давно волнующие вопросы о собственном прошлом, принимает решения о своем будущем, распутывает свою собственную жизнь параллельно с распутыванием дела.

Ну и в-четвертых, здесь есть отношения внутри полицейского коллектива – многих отделов, служб, многих отдельных людей. Полиция – не гомогенная масса, это сложные взаимосвязи, отношения “ты мне – я тебе”, попытки прикрыть друг друга ради дружбы или цеховой солидарности, подставить неугодного коллегу, выручить информацией просто так, продвинуться по службе. И на каждом шагу – сложный этический или просто жизненный выбор, за каждым решением стоят странные иррациональные живые люди, а не вычислительные машины на страже закона.

Все это очень интересно, и мне безумно нравится Конвэй с ее вечной подозрительностью. Безумно нравится Стивен с его трепетными дружескими порывами. Все еще очень сильно нравится детективный босс О’Келли с его отеческой мудростью и жесткими принципами. Ну и конечно, мне все еще нравится, как Тана Френч ни на минуту не отступает от священных заповедей честной детективной композиции, предъявляя нам все улики вовремя, а главное – предъявляет нам преступника на стадии знакомства, дает видеть все, что видят детективы, позволяет угадать разгадку – хотя на этот раз мне было чуть сложнее, чем в прошлых книгах серии.

Кто из вас дочитал серию про дублинский отдел убийств до конца? Считаете ли вы эту книгу сильной концовкой для целого цикла? Я отвечу да на оба своих вопроса.

«Карта утрат» Белинды Танг: о поисках утраченного отца, китайской Гермионе и «культурной революции»

Читатели «Карты утрат» Белинды Танг уже отметили созвучие дебютного романа американо-китайской писательницы с «Коконом» Чжан Юэжань, также вышедшим в издательстве «Фантом Пресс» двумя годами ранее. Но близость (и в то же время противостояние и взаимодополнение) этих двух книг гораздо глубже лежащей на поверхности темы китайской провинции и общего для всех азиатских культур образа семьи как основы мироздания. Давайте разбираться.

«Кокон», написанный глазами внутреннего наблюдателя, — прежде всего роман о попытке бегства во внешний мир, за пределы семейного «горизонта событий». «Карта утрат» Белинды Танг — это взгляд на китайский мир извне, глазами пусть и этнической китаянки, но выросшей в западной культуре. И идея в книге заложена совершенно другая: «Карта утрат» — это китайская версия одного из краеугольных сюжетов о возвращении блудного сына, с мелькающими на фоне тенями Чехова, а иногда и Тарковского.

…История Белинды Танг разворачивается сразу в двух планах: в настоящем, где становится повестью о возвращении «чужака из чужой страны» и его попытках найти общий язык с коррумпированной китайской бюрократией; и в прошлом, в октябре 1977 года, когда Итяню тринадцать лет и он только что похоронил своего дедушку — единственного человека, с которым он был по-настоящему близок.

…Как и «Кокон», «Карта утрат» — вне всякого сомнения, китайский роман, но в то же время с отчётливым русским акцентом. Итянь и Ханьвэнь растут на книгах русских авторов, и за сюжетными поворотами романа постоянно проглядывают знакомые нам сцены: от тургеневских пасторалей до встречи Онегина с Татьяной на балу и финальной сцены «Соляриса» Тарковского.

Но если по тональности и идее «Карта утрат» близка и понятна русскому читателю, то исторический фон вряд ли знаком многим. Для китайских авторов «культурная революция» — практически негласное табу: даже в том же «Коконе» она показана мимолётно и вскользь. Гораздо ближе к «Карте утрат» роман Дай Сидзе «Бальзак и портниха-китаяночка», который двадцать лет назад запустил в России волну интереса к новой китайской литературе.

В «Карте утрат» мы тоже найдём экскурс в историю Китая, причём самого интересного и малоизученного у нас периода — от заката «культурной революции» до событий на площади Тяньаньмэнь, которые мы увидим не глазами очевидцев, как в «Коконе», а с точки зрения китайских эмигрантов: «неправильно, когда человеку нужна защита от собственной страны».

Особенно ярко социальная позиция Белинды Танг выражена, пожалуй, на страницах, посвящённых женщинам в Китае, что в прошлом, что в настоящем. Неслучайно самыми драматичными вышли у неё как раз женские персонажи — от безропотной матери Итяня до Ханьвэнь, с которой судьба обошлась ещё более безжалостно, несмотря на видимое благополучие. Неслучайно, кстати, что своим триумфом в США дебютный роман Белинды Танг во многом обязан поддержке самой популярной писательницы из диаспоры «американо-азиатов» — Селесты Инг, социальные и гражданские мотивы в творчестве которой проявляются всё сильнее с каждой новой книгой.

Однако история Белинды Танг умело избегает превращения в социально-историческую драму или политический памфлет. Это очень человеческая, личная, семейная история, переходящая в общечеловеческую, универсальную для нашей эпохи драму отчуждения, утраты близости и взаимопонимания. Утраты дома и вынужденного отрыва от собственных корней. И разумеется, «Карта утрат» ещё и классическая история взросления и неслучившейся любви в эпоху общественных потрясений, всеобщей неуверенности и робкой надежды на перемены.

#фантомпресс #белиндатанг #фантом_пресса

«Кризис — это всё козни Китая, доказывали некоторые. Они хотят нас уничтожить. Задумали прибрать к рукам нашу страну. На тех, у кого не наши лица, не наши имена, стали смотреть косо.

…Маргарет позвонили из издательства: ее книгу запретили печатать, а все экземпляры со склада велели уничтожить. Вы и вправду готовы на это пойти? — спросила Маргарет, и редактор вздохнул. Несколько недель кряду ему угрожали, а на этот раз описали в подробностях, что сделают с его семилетней дочерью, если он не подчинится.

— Суд требует проверить и других наших авторов. Не поддерживаем ли мы антиамериканский элемент. Если мы пойдем наперекор, то нас закроют.

Не прошло и месяца, как издательство все равно закрыли, все тиражи пустили под нож. Сторонники ПАКТа устроили митинг на площади перед мэрией, — собрали книги Маргарет и сожгли в бочке из-под моторного масла…»

Селеста Инг «Пропавшие наши сердца» (перевод Марины Извековой)

#фантомпресс #селестаинг

Кадр из экранизации романа Ричарда Руссо «Без дураков» (1994). Для нас он интересен не только тем, что это Руссо, но и актерским составом, частично — с теми же актерами, которые сыграли и в телесериале по «Эмпайр Фоллз». Здесь тоже зажигает с Полом Ньюман, усиленный звездой «Жареных зеленых помидоров» Джессикой Тэнди, Мелани Гриффит и. Брюсом Уиллисом. Два оскароносца (Пол Ньюмен — аж с тремя в копилке) и два лауреата «Золотого глобуса» в главных ролях.

Интересный факт: Брюс Уиллис был в таком восторге от романа, что согласился сниматься за символическую зарплату в 1400 долларов в неделю — при том, что уже в те годы его стандартный гонорар за фильм составлял не менее 15 миллионов.

Фильм получил примерно 20 номинаций на различные премии (несмотря на ограниченный прокат), а Пол Ньюман в итоге был удостоен Берлинского международного кинофестиваля за лучшую мужскую роль.


#фантомпресс #ричардруссо

…Это начало XX века. А вы говорите — повестка.

«Девочка улыбается фотографу. Она выглядит так, словно ей хорошо известна сила ее очарования, и она старательно направляет его лучи в сторону объектива. Мягкие длинные локоны ниспадают на плечи, они тщательно расчесаны на пробор, образующий справа строгую прямую линию. Поверх светлого платья надета матросская курточка, такая же, как у старшего брата, только поменьше и оттого невероятно трогательная. Гольфы доходят до коленок. Обута она в туфли-лодочки с прелестными пряжками-бабочками.

Эта девочка — мой отец. С младенчества и до семи-восьми лет бабушка одевала его в платьица с кружевным воротником или в плиссированные накрахмаленные юбочки, которые она сама кроила и шила, и в розовые девчоночьи туфельки. Длинные его роскошные волосы, спускавшиеся до плеч, повязывались голубыми и розовыми бантами. На пальчики бабушка надевала ему изящные колечки, а пухленькие запястья украшала браслетами.

Бабушка Шломит всей душой, страстно желала дочку. Забеременев во второй раз и родив то, что снова оказалось не девочкой, она решила, что плод этот — плоть от плоти ее, и потому есть у нее непоколебимое право взрастить и воспитать его так, как душе ее будет угодно, и никакие силы в мире не посмеют вмешиваться и указывать ей, как одевать Лёничку, какими будут его пол и его манеры…

…Однажды папа высказался: — Сердце женщины! Шиллер где-то написал, что нет во всей вселенной более глубокой тайны, чем загадка женского сердца, и ни одна женщина никогда не раскрыла и никогда не раскроет ни одному мужчине во всей полноте эту тайну. Шиллер мог бы просто спросить меня — ведь я побывал там. Я бегаю за женскими юбками, как и большинство мужчин, и даже чуть больше других, потому что когда-то у меня было много юбок, и вдруг их у меня отобрали…

И добавил: — В будущем, в следующих поколениях, возможно, пропасть между полами уменьшится. Эта пропасть обычно воспринимается как трагедия, но, быть может, в один прекрасный день всем нам станет ясно, что это не более чем комедия ошибок.»

Амос Оз «Повесть о любви и тьме» (пер. Виктора Радуцкого)

На фото: Арье Клаузнер с маленьким сыном Амосом.

#фантомпресс #амосоз

Нет, все-таки Оса Эриксдоттер — шаман (не сказать бы «ведьма» — в порядке комплимента, а не оскорбления). ОК, к тому, что в «Бойне», написанной еще до Ковида, она предсказала многие меры «карательной медицины», : в которые мы чуть позднее увидели собственными глазами — ладно, всякое бывает.
В «Фазе 3» — вновь сбывшееся пророчество: разрекламированные испытания нового сенсационного средства от болезни Альцгеймера и их громкий провал. Книга написана в 2021 году, а прошлым летом сбылись практически все основные моменты «Фазы 3» — хорошо хоть без стрельбы обошлось.
А буквально на днях появилась еще одна занятная новость, перекинувшая мостик от первого романа ко второму. Вас не удивило, что от антиутопии о геноциде толстяков шведская писательница плавно перешла к практически документальному медицинскому детективу об Альцгеймере?
Не зря, оказывается: буквально перед новым годом (и через месяц после выходы «Фазы 3» в России) выскочила новая сенсация: популярное средство для похудения (не реклама, поэтому и не называем), оказывается, позволяет справиться и с Альцгеймером! Пока это проверено только на мышах, как и в «Фазе 3», а публикация результатов первого этапа тестирования на людях ожидается летом 2025 года.
Скрестим пальцы. На всякий случай.

#фантомпресс #осаэриксдоттер

В «Божке на бис» много всего интересного случается. Например, там философствуют деревяшки (хотя и живые, недеревянные ирландцы тоже мастера по этой части, будьте покойны… Нет, не в том смысле, как тот, что сидит в божке). А еще там едят лук. Много. Шумно. С азартом.

«На сцене дожидаются два ведра лука. Обычный вариант. Для финала какой-то парняга из Клонегола растит особо зверский лук.
Выходит Харри Моррисси и объявляет начало финала:
— Итак, двое против двоих в первом раунде, гранд-финал — в восемь ноль-ноль. Правила вам, ребята, известны: ведро лука, мытого и чищенного, побеждает тот, кто доест первым.»

Можете не верить, но состязание это практически с натуры срисовано. Даже с нескольких натур: конкурс по скоростному пожиранию горя лукового ежегодно случается на самом деле — правда, не в Ирландии, а у соседних англосаксов в графстве Глостершир. Newent Onion Fayre называется сия забава — и представьте, какой там стоит хруст и амбре. Хотя это еще лайт-вариант: на других подобных фестивалях поедают перец чили и чеснок. Но и лука будет достаточно, особенно если вы не ирландец с луженой глоткой.
Немного местных рекордов: один из недавних победителей по имени Алекс Навари сожрал луковицу весом 7 унций (0,2 кг) всего за 45 секунд. Не повторяйте в домашних условиях.

Кстати, луковый фестиваль этот в мире не единственный: в Испании есть его братец, где едят лук-кальсот. Но про Испанию это все-таки к Марии Орунье, а сейчас у нас Ирландия, деревянный папа и его сын, целитель на полставки. Ну и два ведра лука. За исключением последнего — все очень даже замечательно. Приятного аппетита - и не забудьте соль.

#фантомпресс #катлинмёрри