Сергей Морозов. «Настоящий Ребус. О романе „В доме лжи“ Йэна Рэнкина»

Йэн Рэнкин не нуждается в представлении. Живой классик детектива, сделавший невероятное, — создавший в эпоху кризиса криминального жанра эталонный шотландский детектив.

Наиболее известна публике его серия об инспекторе Джоне Ребусе. «В доме лжи» — одна из последних книг растянувшегося более чем на три десятилетия сериала. Инспектор Джон Ребус вышел на пенсию много лет назад. Но бывших полицейских не бывает. Такие, как он, кроме как ловить преступников, больше ничего не умеют.

Впрочем, даже в этом ущербном положении пенсионера есть свои преимущества. Теперь Ребус может беспрепятственно общаться с людьми, которые не в ладах с законом, но обладают необходимой информацией, напрямую.

...Независимо от того, пишет ли Рэнкин о серийных убийцах, или как здесь, «В доме лжи», о старом деле, — ни то, ни другое не выглядит у него пошлым и избитым. А разделительная черта в романах Рэнкина проходит не между полицейскими и преступниками, не между жертвами и хищниками, а между теми, кто живет по человеческим законам и теми, для кого они стали пустым звуком.

Современное следствие сковано по рукам и ногам. Однако реальное расследование редко протекает по правилам. И дело здесь не только в человеческом факторе, в том, что полицейские — люди из плоти и крови, но и в том, что зачастую просто невозможно обойтись без натяжек и подтасовок. Зачастую успех обеспечивают откровенное давление на подозреваемых, манипуляция и старая добрая ложь.

Благое дело — борьба за чистоту рядов, между тем, становится живительной почвой для разного рода паразитов, держащих обычных детективов на жестком поводке «этических норм». Честность, чистоплотность превращаются не более чем в повод для шантажа.
И Ребус понимает, что победить в затянувшейся игре между «полицейскими и ворами» действуя только по правилам, невозможно.

...В современном, вывихнутом наизнанку мире, путь к справедливости оказывается сложным и извилистым. Так уж получается, что истина живет в доме лжи.


#фантомпресс #йэнрэнкин

https://www.labirint.ru/now/nastoyaschiy-rebus/

ЛитРес. «Огненный поток, который сжег Китай: завершение „Ибисной трилогии“ Амитава Гоша»

Вряд ли Амитав Гош, цикл романов которого сегодня часто сравнивают с «Войной и миром», знает русский фразеологизм «пройти огонь, воду и медные трубы» — тем удивительнее, что «Ибисная трилогия» выстроена именно по этой схеме, разве что в другом порядке.

Испытание «водой» десятка разных, совершенно непохожих героев состоялось еще в «Маковом море» — романе-путешествии, удивительном тексте о текучести жизни и переменах. Вторая книга «Дымная река» — определенно о «медных трубах»: об испытании успехом, славой и другими мирскими соблазнами — и это испытание по-разному прошли бывший раджа Нил и купец-парс Бахрам Модди. Третий, только что вышедший роман «Огненный поток» и названием, и оформлением четко говорит о том, какая именно стихия будет здесь главной.

«Огненный поток» собирает вместе полюбившихся читателям героев из первых двух книг — но как же изменился каждый из них, пройдя через свой собственный огонь! Война еще даже не началась: первые выстрелы прозвучат лишь в середине книги, а финал не совпадает с окончанием противостояния — оно растянется еще на двадцать лет. Итог известен: могущество Китая будет уничтожено, Британия получит не только Гонконг, но и полный доступ на китайский рынок.

Но Амитав Гош смотрит на события глазами не историка, а писателя: судьбы героев для него важнее, чем тектонические движения истории. Его персонажи редко говорят о политике, да и философы цитируются лишь в пародийном ключе. Хотя именно фраза Канта о «преступлении границ естества, которое разжигает безудержную страсть, никогда не получающую истинного утоления» в какой-то степени оказывается ключом к трилогии в целом…

Трилогия Гоша — не об опиуме и опиумных войнах, не о Китае и не об Индии. Романы «Ибисной трилогии» — прежде всего о людях, о важности судьбы каждого человека, оказавшегося в центре исторической бури. В каком-то смысле это история всех войн и всех перемен эпохи, в которой мы живем.

#фантомпресс #амитавгош https://journal.litres.ru/ognennyj-potok-kotoryj-szheg-kitaj-zavershenie-ibisnoj-trilogii-amitava-gosha/

Так выглядел Бенджамин Вуд в год выхода «Эклиптики» (2015), романа о бегстве от мира, творчестве и одиночестве.

Незадолго до этого сам писатель прошел через творческий кризис, работая над продолжением своего дебютного романа The Bellwether Revivals (2012 г.) «Я написал около 40 000 слов, добротная работа, которую можно было опубликовать. Но это явно была не та книга, которую я стремился написать.»

Тогда-то Вуду и предложили «творческий отпуск» в Турции — его спонсором стал Британский совет совместно с турецкой организацией Salt. Писатель провел три месяца в Бодмине, пытаясь закончить роман — и в это время с разницей в несколько дней умирают его бабушка и дедушка.

«Я вдруг оказался в отчуждении от мира, был полностью опустошен и не знал, стоит ли мне возвращаться домой… и вдруг в сознании всплыл этот текст…» Несколько строчек, ставших началом «Эклиптики».

📘 «Когда он приехал в Портмантл, ему было лишь семнадцать, — беглец, как и все мы, только было в этом мальчике нечто тревожное, чего прежде мы не видели ни в ком из новичков. Тайная мука сковала его скулы, будто в столь юном возрасте ему уже открылись все разочарования мира, законсервировав выражение его лица. Мы знали его как Фуллертона — обычная фамилия, простая, но не из тех, что тонут в глубинах памяти, не оставляя по себе ряби. Одно ожидание его приезда нарушило привычный уклад и сбило нас с курса — так, если преждевременно натянуть леер, воздушного змея сметет порывом ветра. Редко когда следили мы с таким вниманием за воротами нашего прибежища или за кем-то из постояльцев. Но его представили нам как особый случай, родственную душу, которая стóит нашего времени и интереса. И мы откликнулись.»

Работу над романом Вуд продолжил на Принцевых островах, где уже неоднократно бывал: «Это был экстаз, физическое ощущение того, что я наконец нашел то, о чем нужно писать. Мне всегда нравилось исследовать вещи, которые пока что не могут объяснить ни наука, ни я сам. Я пытался исследовать, откуда берется творчество.».

Бенджамин Вуд. «Эклиптика». Перевод Светланы Арестовой.

#фантомпресс #бенджаминвуд

​​Каждый понедельник литературный критик Анастасия Завозова рассказывает о двух книгах: для серьезного, вдумчивого чтения и чтобы отвлечься в разных литературных мирах.
#толще_твиттера

Бенджамин Вуд
Эклиптика (Фантом Пресс, перевод Светланы Арестовой)
О чем: большой многосоставный роман о том, что можно спрятать художника на уединенном острове, но нельзя спрятать тот факт, что художник не может быть как остров, сам по себе, а есть часть суши, пусть даже и ушедшей под воду
Зачем читать: Бенджамин Вуд – автор очень немодных и несовременных романов, и именно это, наверное, делает его хорошим писателем. Даже когда он в своем дебютном романе пытался, как и многие до него, косплеить тарттовскую «Тайную историю», он сконцентрировался не столько на отношениях героев, сколько на том, что должно было максимально замедлить и уплотнить его историю, приблизить его к зимней густоте повествования, которую так редко удается схватить подражателям Тартт, – на волшебстве церковной музыки вместо быстрых твидовых визуалов и разбившихся об чье-то красивое личико сердечек. «Эклиптика» – второй его роман – такая же большая история из романного прошлого, когда книги были толстыми, а время – тягучим, и хотя в этом тексте еще виднеется писательская любовь к Тартт, «Эклиптика» все же роман скорее фаулзовский, со множеством потайных ходов и скрытых механизмов, который начинается как обычная история о творческом запоре в красивых декорациях, но постепенно разрастается в огромный разговор о том, что такое искусство. «Эклиптика» открывается сосновыми пейзажами уединенного турецкого острова, закрытой резиденции для тех, кто по какой-то причине столкнулся с творческим блоком, санатория, где можно сколько угодно ловить сачком навсегда упорхнувшую музу, при условии, что там, на большой земле, эти твои муки и поиски кто-то оплачивает. И вот, пока на острове десятилетие уже высиживают свои каменные цветки художница, архитектор, драматургиня и писатель, их мир вот-вот расколет высадившийся на острове трикстер, и отсюда по тексту покатятся трещины тайн и воспоминаний, и, разумеется, бесконечных попыток сформулировать и описать саму природу творчества. Но при всем при этом «Эклиптика» - роман камерный и уютный, с теплым течением дней, бесконечной чередой комнат и домов, где можно укрыться, долгих разговоров об искусстве, и, конечно, со спрятанной в его сердцевинке историей любви, болезненной и странной, но тоже – огромной, как и весь этот роман, доставшийся нам от более счастливого и ушедшего времени.

Алексей Вдовин (составитель и научный редактор)
Дамы без камелий. Письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому (Издательский дом ВШЭ)
О чем: кусочки и обрывочки уцелевшей переписки публичных женщин, в основном, с критиком Добролюбовым, и подробный культурологический комментарий к ним, который во многом интереснее самой переписки
Зачем читать: добрую часть этой небольшой книжки составляют тщательно выверенные и переведенные письма двух публичных женщин, Терезы Грюнвальд и Эмилии Телье, к критику Добролюбову, (тому самому, о котором Некрасов, после его смерти не моргнув глазом напишет, что он, «как женщину… Родину любил»), с которым обеих связывало то, что уже можно назвать отношениями, а не единоразовой транзакцией. Ответов Добролюбова на письма Терезы, Эмилии, Клеманс и еще нескольких женщин не сохранилось, но их письма, все эти крохотные огрызочки повседневности, с починкой сорочек, деланьем шубы за 42 рубля, покупкой казенного места акушерки, абортами спицей или бинтованием и вечной нуждой в каких-нибудь пятистах рублях для поправления жизни, кажутся куда важнее хорошо задокументированной жизни молодого критика. Все эти письма, снабженные точным сжатым комментарием об устройстве «бардаков» (борделей) того времени, о сложности и неоднозначности сексуальной жизни 19 века, не вписывавшейся (и уж точно не контролировавшейся) патриархальными нормами и, наконец, о том, как быстро забывается и теряется во времени все то ежедневное, вещное и телесное, что составляет саму основу жизни – если никто не считает нужным это запомнить и зафиксировать.