Честно говоря, нам не очень нравится постер к фильму «Там, где раки поют» — напоминает какой-то японский ужастик.

Но, как и многое, связанное с романом Делии Оуэнс, постер уже стал отдельным арт-объектом: фильм еще не вышел, а копию постера уже вовсю продают на eBay — за двадцать долларов. О выходе очередного американского издания книги с кинообложкой (в том же стиле) мы уже писали — и большинство наших читателей согласились, что обложка «Фантома» интереснее.

Впрочем, что толку обсуждать постер: фильм выйдет уже через неделю. А Ту-Самую-Всеми-Обсуждаемую-Песню Тейлор Свифт, уже можно послушать в полном варианте — Carolina была выпущена еще неделю назад и, теоретически, должна быть доступна на международных  стриминговых музыкальных сервисах. Увы, в Яндекс-Музыке песни нет и вряд ли будет по понятным причинам. Но зато там доступен аудиоверсия «Там, где раки поют» в переводе Марины Извековой.

Ну и еще новость: 4 июля «Там, где раки поют» вновь стали Самой Популярной Книгой, заняв первое место в немецком хит-параде. А в Америке очередное первое место на счету у аудиокниги — она стала лидером по популярности на сервисе Audible.

#фантомпресс #делияоуэнс

TheCity: 10 новых книг, которые нужно прочитать этим летом

Считается, что летом надо читать что-нибудь легкое, что можно отложить и забыть — книги для каникул, для пляжа, для развлечения. Вот десять книг, которые дадут вам не отвлечься, а что-то понять — о собственной истории, о любви, о музыке, или хотя бы о гомункулах.

«Такой забавный возраст», Кайли Рид

Поздно вечером в богатом районе Филадельфии чернокожая девушка, слегка выпившая и одетая для вечеринки, танцует в большом супермаркете с двухлетней белой девочкой. Охранник не верит, что Эмира — бебиситтер, и что родители попросили ее погулять с маленькой Брайар, потому что у них форс-мажор. Какой-то белый парень снимает скандал на свой телефон. Конечно, у Эмиры с этим парнем что-то будет — как минимум, переоценка всех жизненных ценностей. В психологической драме Кайли Рид каждый считает, что уж у него-то нет никаких предрассудков, и каждый изо всех сил хочет выбраться из тех стереотипов, куда его запихивает мир: и молодая богатая мама, и красивый белый парень, который дружит только с черными, и немолодой телеведущий, позволяющий себе дурацкие шутки в эфире. И только девочка Брайар думает не о своих привилегиях и чужих текстовых сообщениях, а о золотой рыбке. А Эмира делает все, чтобы Брайар было хорошо.

#фантомпресс #фантом_пресса #кайлирид https://thecity.m24.ru/articles/6690

Очень интересный обзор на один из самых интимных и камерно печальных романов в Фантоме.

«Для тех, кто не хочет помнить, остаётся только одно: ложь».

Редко такое пишу, но я не смогла найти что-то похожее на «Отторжение» из всего многообразия прочитанных книг. Конечно, можно провести параллель с любой семейной сагой, но это будет очень слабое сравнение.

За историей одной семьи скрывается унижение, стыд, душевная боль и безысходность, с которыми сталкиваются женщины. Особенно, если твоя жизнь всецело зависит от мужчины, от его желаний и дальнейших планов.

Когда девочка в 11 лет ощущает себя древней старухой. Когда мама - «как старинный зАмок с резными башнями, тюремными застенками, привидениями и вековыми проклятиями». Когда ложь - это единственный выход избежать осуждающие, косые взгляды и пересуды.

Что уж говорить, если ты - женщина-иммигрант… «мёртвый ветер безнадежности»…

Начало романа - как шёпот, как шелест страниц из личного, интимного дневника, что попал к тебе случайно, по ошибке, который ты читаешь тайно, украдкой, но взахлёб, и не можешь остановиться. Не хочешь останавливаться. В нем история трёх женщин, трёх поколений, разных, и похожих одновременно. И дело тут совсем не в кровных узах. Здесь тайны, ложь и запреты будто передаются по наследству, от поколения к поколению, впитываются с молоком матери.

Приноровившись к манере повествования, ты, вместе с героинями, медленно вязнешь в трясине отчуждения, одиночества и скорби, чтобы к финалу получить «под дых».

История Фессалоников - это нокаут. Хроника целого народа, который за всё своё существование не испытывал, кажется, ничего, кроме преследования, гонений и геноцида. Да, это евреи.
Вся их история в Фессалониках покрыта забвением, прахом, вековой пылью.

«Звёзды горя и несправедливости светят вечно», но почему-то у меня перед глазами встают только одни звёзды - желтые, те, что заставляли пришивать намертво и унизительно выставлять всем на обозрение.

Фессалоники, белоснежный город-красавец, где по могильным плитам шастают туристы…

Это очень взрослый роман. Он сложный эмоционально. Он тяжелый, потому что по-другому быть не может. Его камерностью не хочется делиться, хочется всё оставить при себе 💔

Действительно, «памяти нужны провалы»…

Стивен Фрай бросит вызов сэру Дэвиду Аттенборо!

А заодно, не ведая этого, и нашему Николаю Дроздову.

Фрай подписал контракт с телеканалом с ITV на производство документального сериала о живой природе "Год на планете Земля", который станет логическим продолжением известного цикла легенды британского телевидения Дэвида Аттенборо "Планета Земля".

Для телеканала  ITV проект Стивена Фрая станет первым циклом документального видео о природе, ну а самому Стивену не впервой - о животных он уже, кажется, что-то творил. Однако первая серия нового фильма будет посвящена Исландии - не самому щедрому по природной части краю. Но зато там красиво - ну а от нас отдельное спасибо за раскрутку локации романа Кэролайн Ли "Стеклянная женщина".

Ну а чтобы скрасить ожидание, мы скоро порадуем вас переизданием романов Стивена Фрая. Будете ждать?

#фантомпресс #фантом_новости #стивенфрай

История французской девушки Марго уже разошлась по магазинам. Утонченная, чувственная, трепетная… Так и хочется сравнить ее с историей другой девушки — английской, из романа «Смерть сердца» Элизабет Боуэн. Настолько очевидны различия между английским и французским образом жизни, философией, психологии…

Хотя истории, по своей сути, близки: отчужденность в семье, одинокое взросление, тотальное непонимание взрослого мира с его лицемерием и ритуальными танцами. Но если один мир закупорен, плотно заперт, где властвует идея самоконтроля, то второй мир — это порывистость, желание разрушить красивый фасад и обнажить истину и, конечно, чувства, которые на континенте важнее рассудочности.

И Марго, и Порция из «Смерти сердца» Элизабет Боуэн отчаянно ищут любви и признания — но как по-разному они это делают. Но взрослые, при всем различии, одинаково эгоистичны, одинаково далеки от попыток понять юную душу, запутавшуюся в их мире условностей.

#фантомпресс #санаэлемуан

Говорим «магический реализм» — подразумеваем маркесовы «Сто лет одиночества». Отчасти так, конечно, но жанр этот не исчерпывается одной книгой. И даже одним автором. И даже одной страной.

Вот три книги от «Фантома», в которых магия пронизывает  реальность настолько глубоко и органично, что отделить одно от другого невозможно.  Все зыбко, все условно, и для каждой истории возможно, как минимум, два толкования — в зависимости от того, как ты отвечаешь на классический вопрос из старой песни The Lovin Spoonful — Do You Beleieve In Magic?

Кстати, «Души» Рои Хена той же двойственной природы, пусть магии там нет вовсе (хотя реинкарнация — это тоже чудо). И «Широты тягот» Шубханги Сваруп... Но сейчас речь про три другие книги.

📘Эка Курниаван. «Красота — это горе» (Индонезия). Легенды Махабхараты, исламские сказки, буддистские мифы, вплетенные в ткань драматичной истории Индонезии XX века. Колониальный гнет, оккупация, война, диктатура, смерть, которая становится привычной спутницей — с ней мило здороваются по утрам и раскланиваются при встрече. И трудно понять, как уживаются на одном берегу с жесткостью и болью красота, фантазия и юмор.

📘Джуно Диас. «Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау» (Доминиканская республика). Доминиканская легенда о национальном проклятии фуку, которое принес в страну Колумб, семейная сага в эпоху гротескного, но от того не менее страшного диктатора Трухильо. И снова удивительный юмор. Даже удивляешься, как Курниаван и Диас умудряется писать о трагическом с такой щедрой дозой юмора.

📘Каваи Стронг Уошбёрн. «Акулы во дни спасателей» (Гавайи). Наше время, древняя магия отступает под натиском технологий. Но на свете еще остались места, где древние духи чувствуют себя хозяевами, а людям с ними уютно. Семейный роман, вписанный в экзотически-магический пейзаж, где каждому явлению можно найти два объяснения - реалистичное и чудесное.
.
#фантомпресс

День семьи и верности. Многие наши книги в той или иной степени — о семье. Они прекрасно подходят под сегодняшний праздник (который, правда, мало кто отмечает, хотя в маленькой вселенной собственной семьи мы живем постоянно, независимо от календарных дат).

С «верностью» все еще сложнее: нам кажется, что к ней люди приходят естественным путем, найдя и обретя тех, с кем хорошо, кого ты понимаешь с полуслова. Верность — это не запрограммированная цель, а проявление любви, к тому же оттенков в значении этого слова более чем достаточно. Классик фантастики Роберт Хайнлайн (день его рождения был вчера) проповедовал в своих книгах свободу и открытый брак — а сам прожил с любимой женой 40 лет, до самой своей кончины.

Жаль, что в концепцию нынешнего официального праздника как-то не вписываются дети. Возможно, потому, что легендарные Петр и Феврония (в отличие от своих реальных, исторических прототипов) так и остались бездетными.

А ведь именно в отношениях между родителями и детьми, пожалуй, больше всего драматизма и подводных камней: супружество может строиться на разных фундаментах, от страсти до спокойного расчета. Но вот в отношениях с детьми точно не обойтись без любви — беда в том, что это слово каждый из нас понимает по-разному.

Потому и решили мы вспомнить сегодня десятку книг «Фантома», посвященным семье и детско-родительским отношениям. Их, конечно, гораздо больше — вы с легкостью припомните еще пару десятков романов.

Но именно эти, как нам кажется, прочесть важнее всего. Особенно если у вас есть дети — ошибки, совершенные в общении с ними, исправить куда труднее, чем любые трения между супругами.

📘Селеста Инг. «Все, чего я не сказала»
📘Санаэ Лемуан. «История Марго»
📘Элизабет Страут. «Мальчики Бёрджессы»
📘Чжан Юэжань. «Кокон»
📘Ричард Руссо. «Эмпайр Фоллз»
📘Кристин Ханна. «С жизнью наедине»
📘Каваи Стронг Уошбёрн. «Акулы во дни спасателей»
📘Джуно Диас. «Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау»
📘Сара Мосс. «Фигуры света»
📘Энн Тайлер. «Катушка синих ниток».

Ну и традиционный вопрос: какая из этих книг больше всего понравилась вам?

#фантомпресс

ПроКниги: викторианские страсти в романе Сары Мосс «Фигуры света»

Весной в издательстве «Фантом Пресс» вышел роман Мосс «Фигуры света» в переводе Анастасии Завозовой и с удивительно красивой обложкой, которая предполагает погружение в утонченную атмосферу прерафаэлитизма. В действительности читателя ждет совсем иная атмосфера — чопорная викторианская Англия, мир, принадлежащий мужчинам, как следствие — бесправие женщин, с их робкими попытками к обретению самостоятельности и признания своей самодостаточности.

В жизни Алли, главной героини романа есть любящий отец и требовательная мать, воспитанная в строгости и жестких рамках морали, где главная добродетель — помощь ближнему и отказ от каких-либо излишеств, каковых нет и в помине у большинства населения викторианской Англии. Все это сильно смахивает на самобичевание и чувство стыда за возможность жить в комфортных условиях…

Это история семьи, в которой любовь спрятана где-то глубоко. Семьи, где каждый из родителей играет свою роль: мать — образец служения страждущим, но при этом с равнодушная к собственным дочерям; отец — художник и деловой человек, любящий и заботливый отец, в то же время предпочитающий лишний раз не вмешиваться в методы воспитания жены. Детям в этом спектакле отведена определенная роль — пожертвовать интересами, желаниями, мечтами и самой жизнью во имя призрачных благих намерений, без права выбора своего пути. В этом постепенно меняющемся мире, все еще правят бал мужчины, и женщинам придется немало вынести и выстрадать, чтобы добиться признания.

Каждую из глав романа предваряет описание картины художника-прерафаэлита. Описание подробное, с упоминанием деталей и особенностей композиции, цветовой гаммы, создающей определенное настроение, объяснением сюжета картины и выбора модели, позирующей художнику. Каждая из представленных картин имеет отношение к последующим далее событиям, таким образом, автор настраивает читателя на восприятие и объяснение описываемых далее событий.

Роман не о феминизме, он о любви, о добре и зле, о мрачных тенях и ярких лучах надежды и веры в то, что каждый может и должен быть просто счастлив.

#фантомпресс #сарамосс https://vladlib.ru/n27_06_22_5/

Отрывок из «Папули» Эммы Клайн, о том, как из семьи уходит близость, о семье, что собирается раз в году — и то лишь для того, чтобы провести вечер молча, уткнувшись в телефоны и старый телевизор… На фоне психоделически ярких «Девочек» новая книга Эммы Клайн поражает зрелой тишиной и скрытой нежностью к людям, которые разучились любить. Ко всем нам.

«Каждый год под Рождество они смотрели один и тот же фильм. Джон откупорил бутылку красного и отнес в гостиную, ну и пусть никто уже не пьет, только он с Сашей. Линда сделала на плите попкорн, он чуть подгорел. Джон достал со дна миски несколько целых зернышек и перекатывал на языке, высасывая соль.
— Включаем, — сказал он. — Пора начинать.
— Все готовы? Где Саша?
Хлоя, сидя на полу, дернула плечом.
— С Эндрю разговаривает.
Открылась входная дверь, Саша зашла в гостиную заплаканная.
— Говорила же, начинайте без меня.
— Вот что, Саша, съездим-ка завтра, приоденем тебя, — предложила Линда. — Торговый центр открыт.
— Посмотрим, — отозвалась Саша. — Можнои съездить. — И растянулась рядом с Хлоей на ковре. Телефон подсвечивал ей лицо, пальцы так и бегали, набирая текст.
Джон и забыл, что фильм такой длинный, совсем не помнил начало — Флориду, побег с поезда. Один из актеров голубой, кто бы теперь сомневался! Генерал в отставке, гостиница, заснеженный Вермонт;
Джон разомлел от удовольствия: гостеприимное Восточное побережье, где все здоровьем так и пышут. Почему они с Линдой не уехали из Калифорнии? Может, в этом и дело — растили детей в слишком мягком климате, где времена года все на одно лицо. Куда бы лучше им жилось где-нибудь в Вермонте, или в Нью-Гемпшире, или в одном из соседних штатов, где нет такой дороговизны; дети вступили бы в молодежную организацию, окончили бы двухгодичный колледж, привыкли бы к простой, скромной жизни — о такой он для них и мечтал.
Дети, когда были маленькие, любили такие фильмы — старые диснеевские: «Поллианна», «Одинединственный подлинно оригинальный семейный оркестр», «Самый счастливый миллионер». Фильмы,
где отец как бог — когда он входит в комнату, дети его облепляют, виснут на шее, осыпают поцелуями, девочки визжат: «Ах, папочка!» — и в обморок чуть не падают. А лица какие у старых актеров! Фред Макмюррей, тот, что играл в «Музыканте». Или он его спутал с актером из сериала «Маленький домик в прериях»? — у них было подарочное издание, коробка с дисками, все серии пересмотрели. Там отец в каждой серии хоть раз да мелькнет без рубашки, а стрижка у него лесенкой, по моде семидесятых.
Джон и книги те девочкам читал, когда они были маленькие, — и про домик в прериях, и про то, как один мальчик сбежал из дома в горы, и как другой мальчик сбежал из дома в лес, — как дети живут среди священной нетронутой природы, переходят вброд хрустальные ручьи, спят на ложе из веток и листвы.
На экране пел Дэнни Кей, танцевала блондинка в розовом — классные у нее ножки! — и Джон фальшиво подпевал, зная даже в темноте, по звяканью ошейника, что пес здесь, в комнате, — пусть кто-нибудь выведет пса, кто-то из ребят. Ведь ради них Зеро и продлили жизнь. Ради детей.
Он задремал. Фильм кончился, но телевизор так и не выключили. В бокале ни капли вина, все ушли, бросили его. Свет выключен, но гирлянда снаружи дома мерцает, озаряя комнату странным, призрачным сиянием. Джон вдруг испугался: что-то не так.
И застыл неподвижно с бокалом в руке. Этот страх был ему знаком с детства — бывало, лежит он внизу на двухъярусной кровати, сжавшись в комок, не в силах дохнуть от ужаса, и кажется, будто где-то рядом притаилась неведомая злая сила, подкрадывается к нему бесшумно. И на этот раз он подумал: вот она, явилась за ним наконец. Так он и знал.
Спину опять прихватило, а в комнате все тем временем встало на места: диван, ковер, телевизор. Все как обычно. Джон поднялся, поставил бокал
на кофейный столик, включил свет в коридоре, на кухне и зашагал по лестнице на второй этаж, где все уже спали… "

Эмма Клайн. «Папуля». Перевод Марины Извековой.

Читая драматичную историю, трогающую за душу,  порой задумываешься, что стоит за этим воздействием? Искренность автора, вложившего в текст собственный драматический опыт? Или просто профессионализм — талантливому писателю не нужно умирать или переживать материнство, чтобы передать глубину переживаний читателю?
Вот, например, Джон Бойн и его «Незримые фурии сердца» — сразу ясно, что человек пишет от сердца, что это личное, непридуманное.
У Ричарда Руссо в «Шансы есть» — тоже пережитое: тоска по молодости, по потерянным  друзьям, по утраченному времени.
А с другой стороны, есть «Айдахо», роман не менее драматичный — хотя сама Эмили Раскович совсем еще молодая женщина, и все у нее в жизни благополучно, никаких трагедий. Или же вспомним «Станцию на пути туда, где лучше» — страшную историю обезумевшего отца, ставшего воплощение зла. Совершенно точно, в жизни Бенджамина Вуда ничего такого не было и в помине.
Абрахам Вергезе в «Рассечении Стоуна» отлично передает свое неприятие боли и смерти. Но Халед Хоссейни пишет не менее убедительно и искренне, хотя лично он не был свидетелем тех страшных событий, что описывает в своих романах.
Может ли благополучная англичанка Мэри Линн Брахт понять и передать чувство корейских девушек, которых заперли в домах утешениях для  японских солдат? А Сара Мосс, у которой нет ни одной дочери (но зато есть два сына) — насколько верен ее взгляд на взросление девочек, да еще и в викторианскую эпоху?
Но так ли уж важно, стоит ли за всем этим личный опыт автора или его профессиональное умение? Главное ведь результат - хорошая книга.

А мы только можем спросить, какие именно книги чаще всего привлекают ваc. И главное — каким книгам вы больше верите.

Когда народ искусственно разделяют на «патриотов» и «предателей», когда твой друг, сосед, родственник внезапно становится врагом, когда опускается «железный занавес», закрывая страну от всего мира — дело неизменно заканчивается братоубийством.
А для страны — нищетой и взаимным отчуждением. На долгие годы, если не на десятилетия. Это помнит Китай. Это помнит Германия. Да и не только они…

«Дедушка превратился в растение в 1967 году, в начале „культурной революции“. Сотрудники больницы разделились на две противоборствующие группировки. В то время дедушка принадлежал к группировке „охранителей“. А люди из второй группировки назывались цзаофанями, бунтарями. „Цзаофани“ начали критиковать „охранителей“.

Слово „критиковать“ тоже было непонятным, тётя объяснила, что это значит изводить человека морально и физически. Вот так дедушку и критиковали, а потом заперли в коровнике. И поначалу я думал, что в коровнике были настоящие коровы, что это загон, где держат домашний скот, но оказалось, все совсем не так. Любое место могло стать „коровником“. Например, Башня мертвецов. Оказалось, дедушку держали в той самой Башне мертвецов, куда мы каждый день приходили играть. Правда, тогда она была ещё ничем не примечательной водонапорной башней, там не было ни трупов, ни бассейна с формалином. Во время одного из митингов борьбы дедушку серьёзно избили, а потом заперли в Башне.

Бабушка пришла за ним на другой день, а он уже был не в себе, не мог двух слов связать. Бабушка списала это на испуг и решила, что он полежит пару дней дома и поправится. Но дедушке становилось все хуже, у него отказала рука, и ноги стали неметь, теперь он не мог подняться с кровати. Состояние с каждым днём ухудшалось, и скоро дедушка стал полностью парализован, только моргал, и сердце продолжало биться, а так — от мёртвого не отличишь.

В больнице собрали консилиум, пригласили врачей разных профилей, провели всестороннее обследование и с помощью рентгена обнаружили в дедушкином черепе железный гвоздь в два цуня длиной, скорее всего, он вошёл в голову через висок»

Чжан Юэжань «Кокон», перевод с китайского Алины Перловой

#фантомпресс #чжанюэжань