Кто вы?
— Я Фаиг Гусейнов, IT-специалист и основатель проекта FahuTravel. В 2017 году у меня сломалась машина и я два месяца ходил на работу пешком. В один из дней я краем глаза увидел красивую парадную и зашел внутрь. Она поразила меня. Я начал искать другие места, узнавать их историю. На это ушло два года. Я собрал здесь коллекцию — 128 грузинских парадных, по некоторым из них я и мои гиды теперь проводим экскурсии.
Где мы?
— Это дом купца Калантарова, его еще называют «жемчужиной Сололаки». Есть красивая легенда, что Калантаров влюбился в оперную певицу. Она сказала, что если он построит для нее дом, похожий на театр, она выйдет за него замуж. Но это не правда, а лишь интересная выдумка для туристов.
В 2015 году здесь провели реставрацию. У меня есть идея собрать волонтерскую группу, чтобы делать в Тбилиси небольшие, но профессиональные реставрации. Мы уже собираем список локаций, которые нуждаются в ремонте. Первая точка есть, но чтобы начать что-то делать, нам нужно получить разрешения жильцов.
Как вы?
— Ощущения разные. Сейчас среди приезжих я встречаю много творческих людей и уверен, что они будут вкладываться в местную культуру и экономику. Это прекрасно. В этом смысле Россия многое потеряла — прямо как в революционный 1917-й.
Негативные моменты тоже есть. Всё стало гораздо дороже. Средняя зарплата местных жителей, по моим наблюдениям, — 200–300 долларов, поэтому рост цен очень ощутим. Но я надеюсь, что в ближайшие месяцы экономический момент выровняется.
#портреты
— Я Фаиг Гусейнов, IT-специалист и основатель проекта FahuTravel. В 2017 году у меня сломалась машина и я два месяца ходил на работу пешком. В один из дней я краем глаза увидел красивую парадную и зашел внутрь. Она поразила меня. Я начал искать другие места, узнавать их историю. На это ушло два года. Я собрал здесь коллекцию — 128 грузинских парадных, по некоторым из них я и мои гиды теперь проводим экскурсии.
Где мы?
— Это дом купца Калантарова, его еще называют «жемчужиной Сололаки». Есть красивая легенда, что Калантаров влюбился в оперную певицу. Она сказала, что если он построит для нее дом, похожий на театр, она выйдет за него замуж. Но это не правда, а лишь интересная выдумка для туристов.
В 2015 году здесь провели реставрацию. У меня есть идея собрать волонтерскую группу, чтобы делать в Тбилиси небольшие, но профессиональные реставрации. Мы уже собираем список локаций, которые нуждаются в ремонте. Первая точка есть, но чтобы начать что-то делать, нам нужно получить разрешения жильцов.
Как вы?
— Ощущения разные. Сейчас среди приезжих я встречаю много творческих людей и уверен, что они будут вкладываться в местную культуру и экономику. Это прекрасно. В этом смысле Россия многое потеряла — прямо как в революционный 1917-й.
Негативные моменты тоже есть. Всё стало гораздо дороже. Средняя зарплата местных жителей, по моим наблюдениям, — 200–300 долларов, поэтому рост цен очень ощутим. Но я надеюсь, что в ближайшие месяцы экономический момент выровняется.
#портреты
Кто вы?
— Меня зовут Нино Такаишвили. Последние 5 лет я веду блог о кофе. Я родилась в Москве, но моя семья по папе — коренные тбилисцы. Наша фамилия здесь довольно известная. Был такой общественный деятель Эквтиме Такаишвили. После революции меньшевики вывезли во Францию весь Золотой фонд Грузии, и так вышло, что Эквтиме хранил его — сам голодал, но не продал ни одной монеты. А потом вернул все ценности на родину.
У нас сохранилось много фотографий XIX века с нашими предками, Белой гвардией. Для меня это очень ценно, как и то, что папа воспитал меня в парадигме, что я грузинка.
Дома у нас всегда был культ кофе. Мама варила его в турке, и мы вместе пили его. Это был приятный ежедневный ритуал. И в какой-то момент я решила завести инстаграм про кофе и кофейни. Постепенно познакомилась с людьми из этой сферы, начала вникать и разбираться в спешелти-кофе, альтернативных методах заваривания. В Москве вокруг блога сложилось свое комьюнити. Сейчас то же самое происходит и в Тбилиси.
Где мы?
— Кофейня Shavi открылось осенью 2021-го. Это локальный бренд обжарки. Я была удивлена насколько классного качества здесь кофе. Shavi — интернациональное место. Ее создатели — американец Райан и его жена француженка Лори. В нашей команде есть и бариста-грузины, и ребята из России и Беларуси.
В Грузии пока меньше развита традиция пить кофе по утрам в кафе. Люди в основном завтракают дома. Возможно, это связано с финансами — средняя зарплата здесь невелика. Тем не менее местные в Shavi тоже заходят. Но больше это место посещают, конечно, экспаты. Мне очень хочется, чтобы кофейная культура в городе развивалась, и нравится быть частью этого процесса.
Как вы?
— Я переехала в Тбилиси летом 2021-го. Переезд я задумывала давно. Здесь был микс личных причин и политических: закрытие «Мемориала», винтилово после выборов в Мосгордуму, арест моего одноклассника, который просто вышел на митинг. У меня не было сомнений, куда я поеду, мне всегда казалось, что Тбилиси — лучшее место, которое у меня есть, и мне просто нужно оторваться от Москвы и России и наконец-то поехать домой.
Сейчас моя цель — гражданство. Я имею на него право, но для этого нужно выучить язык. Так вышло, что грузинского я не знаю. Мне хочется осесть на какое-то время здесь. Но нам всем немного страшно, потому что Россия рядом, и она здесь уже побывала. А вдруг они решат продолжить начатое в 2008-м? Чувства безопасности нет. И ни у кого из грузин его нет. Когда только началась война, мои друзья говорили, что если Украине падет, мы следующие. Я считаю, что Украина сейчас защищает нас всех.
Фотограф: Кирилл Воронцов
#портреты
— Меня зовут Нино Такаишвили. Последние 5 лет я веду блог о кофе. Я родилась в Москве, но моя семья по папе — коренные тбилисцы. Наша фамилия здесь довольно известная. Был такой общественный деятель Эквтиме Такаишвили. После революции меньшевики вывезли во Францию весь Золотой фонд Грузии, и так вышло, что Эквтиме хранил его — сам голодал, но не продал ни одной монеты. А потом вернул все ценности на родину.
У нас сохранилось много фотографий XIX века с нашими предками, Белой гвардией. Для меня это очень ценно, как и то, что папа воспитал меня в парадигме, что я грузинка.
Дома у нас всегда был культ кофе. Мама варила его в турке, и мы вместе пили его. Это был приятный ежедневный ритуал. И в какой-то момент я решила завести инстаграм про кофе и кофейни. Постепенно познакомилась с людьми из этой сферы, начала вникать и разбираться в спешелти-кофе, альтернативных методах заваривания. В Москве вокруг блога сложилось свое комьюнити. Сейчас то же самое происходит и в Тбилиси.
Где мы?
— Кофейня Shavi открылось осенью 2021-го. Это локальный бренд обжарки. Я была удивлена насколько классного качества здесь кофе. Shavi — интернациональное место. Ее создатели — американец Райан и его жена француженка Лори. В нашей команде есть и бариста-грузины, и ребята из России и Беларуси.
В Грузии пока меньше развита традиция пить кофе по утрам в кафе. Люди в основном завтракают дома. Возможно, это связано с финансами — средняя зарплата здесь невелика. Тем не менее местные в Shavi тоже заходят. Но больше это место посещают, конечно, экспаты. Мне очень хочется, чтобы кофейная культура в городе развивалась, и нравится быть частью этого процесса.
Как вы?
— Я переехала в Тбилиси летом 2021-го. Переезд я задумывала давно. Здесь был микс личных причин и политических: закрытие «Мемориала», винтилово после выборов в Мосгордуму, арест моего одноклассника, который просто вышел на митинг. У меня не было сомнений, куда я поеду, мне всегда казалось, что Тбилиси — лучшее место, которое у меня есть, и мне просто нужно оторваться от Москвы и России и наконец-то поехать домой.
Сейчас моя цель — гражданство. Я имею на него право, но для этого нужно выучить язык. Так вышло, что грузинского я не знаю. Мне хочется осесть на какое-то время здесь. Но нам всем немного страшно, потому что Россия рядом, и она здесь уже побывала. А вдруг они решат продолжить начатое в 2008-м? Чувства безопасности нет. И ни у кого из грузин его нет. Когда только началась война, мои друзья говорили, что если Украине падет, мы следующие. Я считаю, что Украина сейчас защищает нас всех.
Фотограф: Кирилл Воронцов
#портреты
Сергей Хрыков переехал в Тбилиси из Москвы весной и запустил здесь экологическую инициативу Tbilisi Clean-ups. За 4 месяца это сообщество организовало в парках и общественных местах более 10 уборок, в которых приняли участие более 800 человек.
Кто вы?
— Меня зовут Сергей. Я разработчик детских образовательных приложений и преподаватель. Последние 17 лет я жил в Москве. А в начале марта, когда понял что наша страна сошла с ума, переехал в Грузию, чтобы мои налоги не шли на ведение войны.
Раньше я не был экоактивистом. Но этой весной, когда сошел снег, заметил, что в парках часто лежит мусор. Мне захотелось позаботиться о городе и собрать его [этот мусор]. Я создал чат, позвал друзей, поговорил с местными экоактивистами из организации Parki ar minda — и устроил первую уборку вдоль дороги к Черепашьему озеру. На нее пришло 70 человек. Так мне стало понятно, что уборки нужны не только городу, но и людям.
Где мы?
— Парк Мзиури — красивое место. Его история связана с наводнением: в 2015 году парк сильно пострадал, но его восстановили. Меня вдохновляет этот сюжет.
Парк лишен пафоса, но при этом невероятно изобретательно сделан. Впервые я побывал здесь прошлым летом. Мне нравится момент спуска по лестнице и погружения в парк, в лабиринт тропок, полянок, лестниц. В Мзиури можно по-разному отдыхать: гулять, сидеть на траве, пить кофе в местном кафе, которое недавно пошло на смелый шаг и вывесило флаг в поддержку ЛГБТ-сообщества. Сейчас в Грузии это важная тема.
Как вы?
— Турбулентность проходит, и можно почувствовать, что ты просто живешь. Но я скучаю по друзьям, по нашему микромиру в том российском ужасе.
Целительным для меня стал мой проект. Уборки не только освобождают землю от мусора, но и классно соединяют людей. На одной из них мужчина, вынужденный учиться на программиста в 50 лет, познакомился с 20-летним разработчиком, и тот предложил стать его ментором. Когда происходит подобное, я понимаю: всё не зря.
Мои дальнейшие планы на жизнь связаны с Грузией. Я учу язык и буду развивать Tbilisi Clean-ups. У нас уже есть бот и карта загрязненных мест, а в уборках участвуют и местные жители, и приезжие. Я хочу активнее заниматься интеграцией нашего движения в грузинское общество и поднимать значимость повестки, связанной с внимательным отношением к окружающей среде.
Фото: Кирилл Воронцов
#портреты
Кто вы?
— Меня зовут Сергей. Я разработчик детских образовательных приложений и преподаватель. Последние 17 лет я жил в Москве. А в начале марта, когда понял что наша страна сошла с ума, переехал в Грузию, чтобы мои налоги не шли на ведение войны.
Раньше я не был экоактивистом. Но этой весной, когда сошел снег, заметил, что в парках часто лежит мусор. Мне захотелось позаботиться о городе и собрать его [этот мусор]. Я создал чат, позвал друзей, поговорил с местными экоактивистами из организации Parki ar minda — и устроил первую уборку вдоль дороги к Черепашьему озеру. На нее пришло 70 человек. Так мне стало понятно, что уборки нужны не только городу, но и людям.
Где мы?
— Парк Мзиури — красивое место. Его история связана с наводнением: в 2015 году парк сильно пострадал, но его восстановили. Меня вдохновляет этот сюжет.
Парк лишен пафоса, но при этом невероятно изобретательно сделан. Впервые я побывал здесь прошлым летом. Мне нравится момент спуска по лестнице и погружения в парк, в лабиринт тропок, полянок, лестниц. В Мзиури можно по-разному отдыхать: гулять, сидеть на траве, пить кофе в местном кафе, которое недавно пошло на смелый шаг и вывесило флаг в поддержку ЛГБТ-сообщества. Сейчас в Грузии это важная тема.
Как вы?
— Турбулентность проходит, и можно почувствовать, что ты просто живешь. Но я скучаю по друзьям, по нашему микромиру в том российском ужасе.
Целительным для меня стал мой проект. Уборки не только освобождают землю от мусора, но и классно соединяют людей. На одной из них мужчина, вынужденный учиться на программиста в 50 лет, познакомился с 20-летним разработчиком, и тот предложил стать его ментором. Когда происходит подобное, я понимаю: всё не зря.
Мои дальнейшие планы на жизнь связаны с Грузией. Я учу язык и буду развивать Tbilisi Clean-ups. У нас уже есть бот и карта загрязненных мест, а в уборках участвуют и местные жители, и приезжие. Я хочу активнее заниматься интеграцией нашего движения в грузинское общество и поднимать значимость повестки, связанной с внимательным отношением к окружающей среде.
Фото: Кирилл Воронцов
#портреты
Кто вы?
— Я родился в старом городе, с детства хотел стать художником — учился в художественной студии. Потом пошел в университет на искусствоведение, потому что в Академию художеств тогда, в 1988-м, можно было попасть только по блату или за взятки.
После выпуска мы с друзьями собирались открыть театр, получили помещение, всё делали сами: делали ремонт, писали сценарии, я был художником. Но в 1990 году началась война в Осетии, а в 1991-м — гражданская война в Тбилиси. Мы должны были открыться 21 декабря, но не смогли даже попасть в помещение.
Я получил германскую визу, поступил там в Академию художеств, стал архитектором и скульптором, начал делать свои проекты в Европе. Наверное, самый известный — мемориал основателю ЕС Роберу Шуману в Люксембурге.
Торговать вином я не собирался. Сначала хотел делать [его] для себя и дарить друзьям. Но получилось как получилось. Я вернулся в Грузию в 2006-м, когда президентом был Саакашвили. Появилась возможность открыть свое дело: с тебя не сдирали бабки за всё, не нужно было давать взятки.
Мой первый виноградник был в Анаге, потом я купил участок в Карденахи — это один из лучших районов Грузии для традиционного виноделия. Как только у меня появились первые бутылки, я начал продавать вино как авторское, от художника — его покупали те, кому нравились мои проекты и этикетки, которые я рисовал сам. Сейчас я делаю 5000 литров вина и 350 литров чачи каждый год.
Где мы?
— Это Fabrika: хостел, коворкинг и творческое пространство на улице Ниношвили в районе Чугурети, бывший большой швейный завод «Нино». До 2016 года здесь были руины. Я к этому проекту не имею отношения, но вообще превращение индустриальных зданий в открытые пространства — моя тема. Я специализировался на этом, когда учился в Германии, и сделал такой же проект в Фёльклингене — там новую жизнь получил металлургический завод.
Я очень рад, что завод перевоплотился в такое динамичное культурное пространство, где можно заниматься креативом и хорошо представлена гастрономия. Вообще, открытие пространств, где могут рождаться новые идеи для жизни, — это очень важно. Такого в Тбилиси становится больше, люди начали интенсивно заниматься этой темой. Некоторые проекты не очень интересные, потому что слишком коммерческие. А здесь я понимаю, насколько выиграла городская среда: люди здесь хорошо себя чувствуют.
Как вы?
— В принципе, я ощущаю себя на войне. Это невидимая война, она идет втихаря, и она проблематичнее, чем открытая: на обычной есть фронт, а здесь и сейчас может так случиться, что зло будет выигрывать, но этого никто не заметит.
Война уже изменила нашу жизнь. Наше государство из-за лживой политики мира, отказываясь вмешиваться, создает проблему, которая коснется всех. Видимость мира не означает, что он есть. Новейшая история знает много примеров, когда негативная энергия копится, а потом выплескивается. В Фергане резня турков-месхетинцев началась из-за клубники. Когда ситуация накалена, предлог может быть очень банальным. Это может случиться и в Грузии в отношении россиян. Я надеюсь,что скоро украинцы эту войну выиграют, и мы выиграем вместе с ними.
Лично я сейчас больше занимаюсь семьей. Вот сейчас старшая дочка, Мария-Софи, должна пойти в школу. Но где? в Германии или в Тбилиси? Я хотел бы, чтобы в Тбилиси. Когда она родилась, мы купили ей здесь виноградник. У нее уже есть свое вино, называется Chemi gogo (Ma fille по-французски). Четыре года назад родилась младшая дочка, Антония-Мария, ей мы тоже купили виноградник. Мы называем младшую дочь Toco Росо, что с испанского можно перевести как «тихоня» — так же называется и вино.
Фотографии: Надя Рашван
#Портреты
— Я родился в старом городе, с детства хотел стать художником — учился в художественной студии. Потом пошел в университет на искусствоведение, потому что в Академию художеств тогда, в 1988-м, можно было попасть только по блату или за взятки.
После выпуска мы с друзьями собирались открыть театр, получили помещение, всё делали сами: делали ремонт, писали сценарии, я был художником. Но в 1990 году началась война в Осетии, а в 1991-м — гражданская война в Тбилиси. Мы должны были открыться 21 декабря, но не смогли даже попасть в помещение.
Я получил германскую визу, поступил там в Академию художеств, стал архитектором и скульптором, начал делать свои проекты в Европе. Наверное, самый известный — мемориал основателю ЕС Роберу Шуману в Люксембурге.
Торговать вином я не собирался. Сначала хотел делать [его] для себя и дарить друзьям. Но получилось как получилось. Я вернулся в Грузию в 2006-м, когда президентом был Саакашвили. Появилась возможность открыть свое дело: с тебя не сдирали бабки за всё, не нужно было давать взятки.
Мой первый виноградник был в Анаге, потом я купил участок в Карденахи — это один из лучших районов Грузии для традиционного виноделия. Как только у меня появились первые бутылки, я начал продавать вино как авторское, от художника — его покупали те, кому нравились мои проекты и этикетки, которые я рисовал сам. Сейчас я делаю 5000 литров вина и 350 литров чачи каждый год.
Где мы?
— Это Fabrika: хостел, коворкинг и творческое пространство на улице Ниношвили в районе Чугурети, бывший большой швейный завод «Нино». До 2016 года здесь были руины. Я к этому проекту не имею отношения, но вообще превращение индустриальных зданий в открытые пространства — моя тема. Я специализировался на этом, когда учился в Германии, и сделал такой же проект в Фёльклингене — там новую жизнь получил металлургический завод.
Я очень рад, что завод перевоплотился в такое динамичное культурное пространство, где можно заниматься креативом и хорошо представлена гастрономия. Вообще, открытие пространств, где могут рождаться новые идеи для жизни, — это очень важно. Такого в Тбилиси становится больше, люди начали интенсивно заниматься этой темой. Некоторые проекты не очень интересные, потому что слишком коммерческие. А здесь я понимаю, насколько выиграла городская среда: люди здесь хорошо себя чувствуют.
Как вы?
— В принципе, я ощущаю себя на войне. Это невидимая война, она идет втихаря, и она проблематичнее, чем открытая: на обычной есть фронт, а здесь и сейчас может так случиться, что зло будет выигрывать, но этого никто не заметит.
Война уже изменила нашу жизнь. Наше государство из-за лживой политики мира, отказываясь вмешиваться, создает проблему, которая коснется всех. Видимость мира не означает, что он есть. Новейшая история знает много примеров, когда негативная энергия копится, а потом выплескивается. В Фергане резня турков-месхетинцев началась из-за клубники. Когда ситуация накалена, предлог может быть очень банальным. Это может случиться и в Грузии в отношении россиян. Я надеюсь,что скоро украинцы эту войну выиграют, и мы выиграем вместе с ними.
Лично я сейчас больше занимаюсь семьей. Вот сейчас старшая дочка, Мария-Софи, должна пойти в школу. Но где? в Германии или в Тбилиси? Я хотел бы, чтобы в Тбилиси. Когда она родилась, мы купили ей здесь виноградник. У нее уже есть свое вино, называется Chemi gogo (Ma fille по-французски). Четыре года назад родилась младшая дочка, Антония-Мария, ей мы тоже купили виноградник. Мы называем младшую дочь Toco Росо, что с испанского можно перевести как «тихоня» — так же называется и вино.
Фотографии: Надя Рашван
#Портреты
Я родился в Абхазии, но после войны пришлось бежать в Москву. Первое время я был бездомным — в прямом смысле слова беженцем. Потом стал цепляться, работать, но всё равно легализоваться полностью мне не удалось: больше 20 лет я жил в России нелегалом.
Одно из лучших воспоминаний того периода — занятия во ВГИКе. Поступить туда я, конечно, не мог, но попал на подготовительные курсы и мне выдали пропуск. Я ходил на все лекции, вплоть [до лекций] по истории костюма и истории религии.
Быть спортивным комментатором и журналистом я мечтал в детстве. Тогда я увлекался спортом, играл в баскетбол. И однажды, мотаясь между Москвой и Петербургом, написал в пару спортивных изданий. В одном из них — «Еврофутболе» — откликнулись. Так всё и началось. Потом была работа на ВГТРК, телеканале «Спорт», в издании «Спорт-Экспресс».
Впервые я поехал в Грузию в 2013-м. Я помнил страну постсоветского периода — нищета, бандитизм, гражданская война, — а увидел европеизированное государство. Тогда у меня и возникло желание вернуться, и в 2015 году я переехал в Тбилиси. К тому моменту в России уже случился Крым, закон Димы Яковлева, другие события.
Друзья и родные в России до последнего не верили, что я уеду. Мои знакомые здесь считали, что у меня розовые очки. Но мне было не впервой начинать всё с нуля. И никаких очков у меня не было, как раз потому, что я помнил эту страну совсем другой.
В Тбилиси я открыл несколько баров. Это место — Black dog bar Summertime — третье заведение нашей сети. Я считаю его самым красивым. Это не туристическое место. Black dog bar специализируется на местных напитках: пиве, сидре, настойках. Последнее — традиция, пришедшая из Петербурга.
Название бара возникло так: я наткнулся на статистику о том, что черных собак и котов реже всего забирают из приютов. Мне это показалось грустным и обидным, и я решил в честь них назвать бар. А еще мне всегда нравилась песня Led Zeppelin Black dog.
Сейчас и в работе, и в отношении баланса с самим с собой, я нахожусь именно там, где мне всегда хотелось. Но всё, что выходит за пределы, меня очень тревожит. Я недоволен тем, куда движется Грузия. Но так как я пообещал себе, что больше никогда никуда не перееду, я буду делать всё, чтобы моя страна становилась лучше. В Грузии, в отличие от России, это еще возможно.
У меня перед глазами пример моих родителей, которые после развала СССР пытались строить новую жизнь, но началась война. Да, нам удалось выбраться, но многим не удалось. Если нынешняя война закончится чем угодно, кроме победы Украины, наше будущее будет решено в ту же секунду. Очень не хотелось бы снова оказаться в этом положении. Просто потому, что ресурс человека не безграничен.
Фото: Кирилл Воронцов
#портреты
Одно из лучших воспоминаний того периода — занятия во ВГИКе. Поступить туда я, конечно, не мог, но попал на подготовительные курсы и мне выдали пропуск. Я ходил на все лекции, вплоть [до лекций] по истории костюма и истории религии.
Быть спортивным комментатором и журналистом я мечтал в детстве. Тогда я увлекался спортом, играл в баскетбол. И однажды, мотаясь между Москвой и Петербургом, написал в пару спортивных изданий. В одном из них — «Еврофутболе» — откликнулись. Так всё и началось. Потом была работа на ВГТРК, телеканале «Спорт», в издании «Спорт-Экспресс».
Впервые я поехал в Грузию в 2013-м. Я помнил страну постсоветского периода — нищета, бандитизм, гражданская война, — а увидел европеизированное государство. Тогда у меня и возникло желание вернуться, и в 2015 году я переехал в Тбилиси. К тому моменту в России уже случился Крым, закон Димы Яковлева, другие события.
Друзья и родные в России до последнего не верили, что я уеду. Мои знакомые здесь считали, что у меня розовые очки. Но мне было не впервой начинать всё с нуля. И никаких очков у меня не было, как раз потому, что я помнил эту страну совсем другой.
В Тбилиси я открыл несколько баров. Это место — Black dog bar Summertime — третье заведение нашей сети. Я считаю его самым красивым. Это не туристическое место. Black dog bar специализируется на местных напитках: пиве, сидре, настойках. Последнее — традиция, пришедшая из Петербурга.
Название бара возникло так: я наткнулся на статистику о том, что черных собак и котов реже всего забирают из приютов. Мне это показалось грустным и обидным, и я решил в честь них назвать бар. А еще мне всегда нравилась песня Led Zeppelin Black dog.
Сейчас и в работе, и в отношении баланса с самим с собой, я нахожусь именно там, где мне всегда хотелось. Но всё, что выходит за пределы, меня очень тревожит. Я недоволен тем, куда движется Грузия. Но так как я пообещал себе, что больше никогда никуда не перееду, я буду делать всё, чтобы моя страна становилась лучше. В Грузии, в отличие от России, это еще возможно.
У меня перед глазами пример моих родителей, которые после развала СССР пытались строить новую жизнь, но началась война. Да, нам удалось выбраться, но многим не удалось. Если нынешняя война закончится чем угодно, кроме победы Украины, наше будущее будет решено в ту же секунду. Очень не хотелось бы снова оказаться в этом положении. Просто потому, что ресурс человека не безграничен.
Фото: Кирилл Воронцов
#портреты
— Я работаю в Этнографическом музее около 40 лет. Сначала делал детальные рисунки домов. Мои работы хранились в архивах, а в начале 2000-х пришла идея собрать их в каталог. Он вышел при поддержке ЮНЕСКО. Потом стал работать еще и гидом. Водил экскурсии для Алана Рикмана, Базза Олдрина и Марьям Дабо.
Я потомственный художник. Моя бабушка Элечка, Елена Ахвледиани, была очень известной художницей, дружила с Модильяни, Пикассо, Синьяком. Ее послали во Францию для усовершенствования навыков, когда там кипела богемная жизнь. О таком можно только мечтать. Наверное, любовь к искусству мне перешла от нее, потому что ни мама, ни папа у меня не рисовали.
Этнографический музей для меня студента открыла мама, которая любила гулять у Черепашьего озера. Она сказала: «Я знаю тебя, здесь ты сможешь продержаться». Офис для меня — это смерть, сидишь как лев в зоопарке. А музей — это островок свободы, жизни, чего-то неизведанного. Благодаря моему дяде мне выделили вакансию, и я начал работать.
В нашем музее собраны дома из разных уголков Грузии. Есть Мегрелия, Гурия, Имеретия. Есть юг Грузии, там строились отличающиеся от других «дома-невидимки»: они были под землей, виднелся только купол с люком. Со стороны смотришь — дома нет. Единственной проблемой был дым, поэтому кто-то всегда сидел в засаде, чтобы предупредить односельчан.
Коллекция Этнографического музея не закончена — некоторые регионы отсутствуют. На его развитие нужны деньги, но приоритет в том, чтобы сохранить имеющиеся дома. Если они пропадут, таких уже не достанешь. Государство планирует их отреставрировать. У меня давно есть идея попросить посольства разных стран, чтобы они взяли по одному дому на попечение, это было бы большой помощью.
Интурист раньше начинал экскурсию по Тбилиси с нашего музея, потому что тут за час можно посетить всю Грузию. В 80-е было по 900 человек в день. А потом СССР рухнул. Новые туристические организации стараются не привозить к нам людей, для них это накладно: автобус, бензин. Они предпочитают экскурсии по центру — никаких расходов. Мне это не очень нравится.
За последние 40 лет люди очень изменились, не только грузины. Русские были открыты душой, а сейчас ходят запуганные, по-русски не говорят. Думают, мы изобьем их? Мне это смешно. Я за мир, дружбу и любовь. All you need is love. Это всё, что требуется от человека. Народ не замешан, это начинают олигархи. В остальном всё здесь отлично.
Фото: Кирилл Воронцов
#портреты
Я потомственный художник. Моя бабушка Элечка, Елена Ахвледиани, была очень известной художницей, дружила с Модильяни, Пикассо, Синьяком. Ее послали во Францию для усовершенствования навыков, когда там кипела богемная жизнь. О таком можно только мечтать. Наверное, любовь к искусству мне перешла от нее, потому что ни мама, ни папа у меня не рисовали.
Этнографический музей для меня студента открыла мама, которая любила гулять у Черепашьего озера. Она сказала: «Я знаю тебя, здесь ты сможешь продержаться». Офис для меня — это смерть, сидишь как лев в зоопарке. А музей — это островок свободы, жизни, чего-то неизведанного. Благодаря моему дяде мне выделили вакансию, и я начал работать.
В нашем музее собраны дома из разных уголков Грузии. Есть Мегрелия, Гурия, Имеретия. Есть юг Грузии, там строились отличающиеся от других «дома-невидимки»: они были под землей, виднелся только купол с люком. Со стороны смотришь — дома нет. Единственной проблемой был дым, поэтому кто-то всегда сидел в засаде, чтобы предупредить односельчан.
Коллекция Этнографического музея не закончена — некоторые регионы отсутствуют. На его развитие нужны деньги, но приоритет в том, чтобы сохранить имеющиеся дома. Если они пропадут, таких уже не достанешь. Государство планирует их отреставрировать. У меня давно есть идея попросить посольства разных стран, чтобы они взяли по одному дому на попечение, это было бы большой помощью.
Интурист раньше начинал экскурсию по Тбилиси с нашего музея, потому что тут за час можно посетить всю Грузию. В 80-е было по 900 человек в день. А потом СССР рухнул. Новые туристические организации стараются не привозить к нам людей, для них это накладно: автобус, бензин. Они предпочитают экскурсии по центру — никаких расходов. Мне это не очень нравится.
За последние 40 лет люди очень изменились, не только грузины. Русские были открыты душой, а сейчас ходят запуганные, по-русски не говорят. Думают, мы изобьем их? Мне это смешно. Я за мир, дружбу и любовь. All you need is love. Это всё, что требуется от человека. Народ не замешан, это начинают олигархи. В остальном всё здесь отлично.
Фото: Кирилл Воронцов
#портреты
В Тбилиси я приехал в начале апреля. Я люблю Грузию, много раз тут бывал. Эта страна напоминает мне Италию, причем, родную и близкую. Чужой эту страну язык не поворачивается назвать — со многими грузинами моего возраста мы одни и те же книжки в детстве читали. Здесь у меня много друзей.
Сейчас я консультирую благотворительные организации и волонтерские объединения в части управления, фандрайзинга и пиара. И веду курсы для руководителей и сотрудников НКО. В долгосрочной перспективе я не хотел бы заниматься только консультированием. Мне нравится делать что-то свое. Есть уже идеи — по-прежнему в русле благотворительности и активизма.
Я занимаюсь скалолазанием больше 20 лет. В Тбилиси не так много скалодромов. Это один из них. Он не очень интересен с точки зрения серьезных тренировок — здесь нет «нависаний» и «карнизов», того что встречается на естественном рельефе. Но отсюда открываются отличные виды, здесь прохладно даже летом, а вечером есть подсветка.
Сюда можно прийти с инструктором или со своим снаряжением и страхующим и полазать. Можно залезть на самый верх — я залезал — а можно лазать по середине.
Из-за всего происходящего сейчас не самое лучшее психологическое состояние. То, что в обычной жизни не злило бы, сейчас злит. Но очень помогает то, что вокруг много друзей из Петербурга и Москвы. И Грузия радует.
Здесь всегда есть, куда поехать. Я уже лазал по скалам в Кутаиси, дважды восходил на Казбек, был в Боржоми. Сейчас ищу компанию для более сложных маршрутов — хочу взойти на Ушбу и Шхару.
Я скучаю по Петербургу. Очень хочу вернуться, но точно не раньше, чем закончится война и сменится власть. Я знаю достоверно, что мне небезопасно сейчас возвращаться. И кроме того, я не смог бы молчать о войне и подставлял бы все проекты, в которых задействован, «Ночлежку» в первую очередь.
Фотограф: Кирилл Воронцов
#портреты
Сейчас я консультирую благотворительные организации и волонтерские объединения в части управления, фандрайзинга и пиара. И веду курсы для руководителей и сотрудников НКО. В долгосрочной перспективе я не хотел бы заниматься только консультированием. Мне нравится делать что-то свое. Есть уже идеи — по-прежнему в русле благотворительности и активизма.
Я занимаюсь скалолазанием больше 20 лет. В Тбилиси не так много скалодромов. Это один из них. Он не очень интересен с точки зрения серьезных тренировок — здесь нет «нависаний» и «карнизов», того что встречается на естественном рельефе. Но отсюда открываются отличные виды, здесь прохладно даже летом, а вечером есть подсветка.
Сюда можно прийти с инструктором или со своим снаряжением и страхующим и полазать. Можно залезть на самый верх — я залезал — а можно лазать по середине.
Из-за всего происходящего сейчас не самое лучшее психологическое состояние. То, что в обычной жизни не злило бы, сейчас злит. Но очень помогает то, что вокруг много друзей из Петербурга и Москвы. И Грузия радует.
Здесь всегда есть, куда поехать. Я уже лазал по скалам в Кутаиси, дважды восходил на Казбек, был в Боржоми. Сейчас ищу компанию для более сложных маршрутов — хочу взойти на Ушбу и Шхару.
Я скучаю по Петербургу. Очень хочу вернуться, но точно не раньше, чем закончится война и сменится власть. Я знаю достоверно, что мне небезопасно сейчас возвращаться. И кроме того, я не смог бы молчать о войне и подставлял бы все проекты, в которых задействован, «Ночлежку» в первую очередь.
Фотограф: Кирилл Воронцов
#портреты
Кто вы
— Я работала в журналистике с 2014-го и шла в профессию с желанием немного изменить мир. Но вскоре поняла, что моя работа — либо переливание из пустого в порожнее, либо опасные вещи, за которые могут посадить. И ни то, ни другое ничего не меняет. За две недели до начала войны я уехала в Турцию — отдохнуть и подумать, что вообще делать в этой жизни.
Когда началась война, появился фонд. Сразу стало понятно, что будет много беженцев. Еще мне было понятно, что многие поедут в Грузию и нужно делать проект помощи украинцам здесь. Я начала создавать его удаленно: завела бота, который открывал анонимный диалог со мной, и сама отвечала на вопросы украинцев.
Люди спрашивали: как попасть в Грузию, а если я с ребенком, а если я с котом, а где в Грузии найти бесплатные подгузники? Помню, за первую неделю я одна обработала 300 заявок — с нуля находила ответы на подобные вопросы.
Полгода спустя у нас 30 человек в команде, сложный бот, большая памятка с подробными гайдами, в том числе о том, как проходить через фильтрационные лагеря, как выбраться из России тем, кого туда вывезли насильно, — все материалы в них согласованы с юристами. И шелтер в Тбилиси, где сейчас живет 14 человек.
Мы нацелены постепенно стать правозащитным проектом, делать больше исследований о потребностях беженцев, работать с грузинскими, европейскими и украинскими властями. Недавно мы официально зарегистрировались и теперь хотим подавать заявки на гранты, чтобы платить сотрудникам зарплаты. Самая большая сложность в том, что наши волонтеры хотели бы больше вкладываться в проект, но, к сожалению, это плохо сочетается с постоянной работой.
Где мы
— Шелтер — это временное жилье, где мы помогаем людям либо ассимилироваться в Грузии, либо ехать дальше. Мы долго искали помещение и в итоге сняли поместье с гранатовым садом, окнами с видом на горы и несколькими балконами. Хозяйка сдала нам дом, потому что сама училась в Украине на медика и в молодости работала с НКО. Мне нравится это место.
С семьями в шелтере постоянно на связи куратор. Очень часто люди, которые к нам попадают, находятся немного в законсервированном психологическом состоянии. Например, у нас есть жители Мариуполя, которые уже несколько месяцев находятся в Грузии, но всё еще рассчитывают вернуться домой. Это очень грустно. С ними нужно разговаривать очень аккуратно и искать варианты. Этим у нас занимаются психолог и куратор — вместе они продумывают, как помочь.
Как вы
— Несколько лет я говорила всем друзьям, что хочу домик в горах, с гранатами и большими балконами. Теперь у меня есть такой дом, только не я в нем живу. Спустя полгода [войны] чувствуется сильная усталость. Очень хочется отдохнуть. Но я смотрю на то, что в итоге получилось, и это очень круто. Я такого не ожидала.
Фотографии: Кирилл Воронцов
#портреты
— Я работала в журналистике с 2014-го и шла в профессию с желанием немного изменить мир. Но вскоре поняла, что моя работа — либо переливание из пустого в порожнее, либо опасные вещи, за которые могут посадить. И ни то, ни другое ничего не меняет. За две недели до начала войны я уехала в Турцию — отдохнуть и подумать, что вообще делать в этой жизни.
Когда началась война, появился фонд. Сразу стало понятно, что будет много беженцев. Еще мне было понятно, что многие поедут в Грузию и нужно делать проект помощи украинцам здесь. Я начала создавать его удаленно: завела бота, который открывал анонимный диалог со мной, и сама отвечала на вопросы украинцев.
Люди спрашивали: как попасть в Грузию, а если я с ребенком, а если я с котом, а где в Грузии найти бесплатные подгузники? Помню, за первую неделю я одна обработала 300 заявок — с нуля находила ответы на подобные вопросы.
Полгода спустя у нас 30 человек в команде, сложный бот, большая памятка с подробными гайдами, в том числе о том, как проходить через фильтрационные лагеря, как выбраться из России тем, кого туда вывезли насильно, — все материалы в них согласованы с юристами. И шелтер в Тбилиси, где сейчас живет 14 человек.
Мы нацелены постепенно стать правозащитным проектом, делать больше исследований о потребностях беженцев, работать с грузинскими, европейскими и украинскими властями. Недавно мы официально зарегистрировались и теперь хотим подавать заявки на гранты, чтобы платить сотрудникам зарплаты. Самая большая сложность в том, что наши волонтеры хотели бы больше вкладываться в проект, но, к сожалению, это плохо сочетается с постоянной работой.
Где мы
— Шелтер — это временное жилье, где мы помогаем людям либо ассимилироваться в Грузии, либо ехать дальше. Мы долго искали помещение и в итоге сняли поместье с гранатовым садом, окнами с видом на горы и несколькими балконами. Хозяйка сдала нам дом, потому что сама училась в Украине на медика и в молодости работала с НКО. Мне нравится это место.
С семьями в шелтере постоянно на связи куратор. Очень часто люди, которые к нам попадают, находятся немного в законсервированном психологическом состоянии. Например, у нас есть жители Мариуполя, которые уже несколько месяцев находятся в Грузии, но всё еще рассчитывают вернуться домой. Это очень грустно. С ними нужно разговаривать очень аккуратно и искать варианты. Этим у нас занимаются психолог и куратор — вместе они продумывают, как помочь.
Как вы
— Несколько лет я говорила всем друзьям, что хочу домик в горах, с гранатами и большими балконами. Теперь у меня есть такой дом, только не я в нем живу. Спустя полгода [войны] чувствуется сильная усталость. Очень хочется отдохнуть. Но я смотрю на то, что в итоге получилось, и это очень круто. Я такого не ожидала.
Фотографии: Кирилл Воронцов
#портреты
📍💻 #Место: коворкинг Namu
Кафе и коворкинг Namu в Ваке — одно из любимых мест в Тбилиси героини нашей рубрики «Портреты» Киры Тугуши. Она говорит, что атмосфера здесь не как в общественном пространстве, а как дома.
Коворкинг Namu недавно открыли в одноименном кафе, которое работает в Тбилиси с 2016 года. Кира Тугуши говорит, что это идеальное место для работы в тишине в центре Тбилиси — Namu находится на Абашидзе, 24.
«Здесь очень дружественная атмосфера и отличный персонал: приходишь и не чувствуешь, что ты в кафе. А еще тут много зелени, неоновые вывески — всё как я люблю», — рассказывает Кира. Поработать в Namu можно бесплатно, он открыт с 8:00 до 22:00.
Кафе Namu специализируется на блюдах из овощей. Здесь подают тосты с грибами и авокадо, салат с тофу, фалафель, тыквенный и гороховый суп. На десерт можно заказать ягодный чизкейк, трюфели или вафли с шоколадом.
Кроме того, в Namu делают комбучу, которая продается не только в кафе, но и в 100 других магазинах и заведениях Тбилиси и Батуми. Главные вкусы комбучи в Namu — имбирь, лаванда и клубника.
Фото: Кирилл Воронцов для Paper Kartuli
Кафе и коворкинг Namu в Ваке — одно из любимых мест в Тбилиси героини нашей рубрики «Портреты» Киры Тугуши. Она говорит, что атмосфера здесь не как в общественном пространстве, а как дома.
Коворкинг Namu недавно открыли в одноименном кафе, которое работает в Тбилиси с 2016 года. Кира Тугуши говорит, что это идеальное место для работы в тишине в центре Тбилиси — Namu находится на Абашидзе, 24.
«Здесь очень дружественная атмосфера и отличный персонал: приходишь и не чувствуешь, что ты в кафе. А еще тут много зелени, неоновые вывески — всё как я люблю», — рассказывает Кира. Поработать в Namu можно бесплатно, он открыт с 8:00 до 22:00.
Кафе Namu специализируется на блюдах из овощей. Здесь подают тосты с грибами и авокадо, салат с тофу, фалафель, тыквенный и гороховый суп. На десерт можно заказать ягодный чизкейк, трюфели или вафли с шоколадом.
Кроме того, в Namu делают комбучу, которая продается не только в кафе, но и в 100 других магазинах и заведениях Тбилиси и Батуми. Главные вкусы комбучи в Namu — имбирь, лаванда и клубника.
Фото: Кирилл Воронцов для Paper Kartuli