«На 1838 выпал странный маленький отрезок истории моды. Например, урезали в объеме массивные рукава-жиго [от фр. gigot, буквально «баранья нога»; рукава, очень широкие у плеча и сужающиеся к запястью — Ф.М.] ранних 1830-х. Они по-прежнему велики, но не столь преувеличены и раздуты, и на предплечье фасон переходит к очертаниям, привычным для 1840-х и 1850-х. Меняются и формы капора [женский головной убор эпохи бидермайера, соединяет черты чепца и шляпы— Ф.М.], и мы трудились над тем, чтобы избежать любых анахронизмов.
Придумывать и подгонять капоры и другие головные уборы доставляло столько радости. Просто райская работа. Все ювелирные украшения создавали специально для персонажей, ориентируясь на исторические стили.
С туфлями и ботинками пришлось попотеть. В то время распространяется более утонченная обувь, которую не так-то просто носить — уплощенная, без высоких каблуков.
Нужно было исследовать всё, от исподнего до верхней одежды. Поскольку хотелось добиться конкретного облика, в итоге большинство костюмов мы изготовили сами. Взятые напрокат просто не соответствовали тому уровню детализации, которого мы добивались».
Так Линда Муир, художница по костюмам и верная напарница режиссера Роберта Эггерса, рассказывает о работе над женскими нарядами для нового «Носферату».
Героини фильма действительно будто сошли с картин Йозефа Карла Штилера или Юлиуса Шоппе. Или со страниц модных журналов 1830-х годов.
Муир отмечает и особый скрытый эротизм, присущий моде этого периода, при всей его консервативности: «Нельзя было увидеть даже лодыжку. И это сводило мужчин с ума… Всегда интересно думать о том, что является табу».
В фильме наряды Анны Хардинг (Эмма Коррин) отвечают последнему писку моды, ведь богатство и роскошь являются ключевыми чертами ее образа.
А вот в случае Элен Хуттер (Лили-Роуз Депп) дело обстоит иначе. Ее гардероб куда скромнее, но при этом играет огромную роль в раскрытии этого персонажа.
На образах Эллен, которую Эггерс считает главной героиней своего фильма, я остановлюсь подробнее в следующем посте.
При подготовке этой статьи я использовал интервью с Линдой Муир, опубликованные изданиями The Art of Costume, CR, CNN Style, Indiewire, Deadline. Предыдущие посты о фильме Эггерса вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#арсенал_фм #панфилов_обозревает #разбор_носферату
Придумывать и подгонять капоры и другие головные уборы доставляло столько радости. Просто райская работа. Все ювелирные украшения создавали специально для персонажей, ориентируясь на исторические стили.
С туфлями и ботинками пришлось попотеть. В то время распространяется более утонченная обувь, которую не так-то просто носить — уплощенная, без высоких каблуков.
Нужно было исследовать всё, от исподнего до верхней одежды. Поскольку хотелось добиться конкретного облика, в итоге большинство костюмов мы изготовили сами. Взятые напрокат просто не соответствовали тому уровню детализации, которого мы добивались».
Так Линда Муир, художница по костюмам и верная напарница режиссера Роберта Эггерса, рассказывает о работе над женскими нарядами для нового «Носферату».
Героини фильма действительно будто сошли с картин Йозефа Карла Штилера или Юлиуса Шоппе. Или со страниц модных журналов 1830-х годов.
Муир отмечает и особый скрытый эротизм, присущий моде этого периода, при всей его консервативности: «Нельзя было увидеть даже лодыжку. И это сводило мужчин с ума… Всегда интересно думать о том, что является табу».
В фильме наряды Анны Хардинг (Эмма Коррин) отвечают последнему писку моды, ведь богатство и роскошь являются ключевыми чертами ее образа.
А вот в случае Элен Хуттер (Лили-Роуз Депп) дело обстоит иначе. Ее гардероб куда скромнее, но при этом играет огромную роль в раскрытии этого персонажа.
На образах Эллен, которую Эггерс считает главной героиней своего фильма, я остановлюсь подробнее в следующем посте.
При подготовке этой статьи я использовал интервью с Линдой Муир, опубликованные изданиями The Art of Costume, CR, CNN Style, Indiewire, Deadline. Предыдущие посты о фильме Эггерса вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#арсенал_фм #панфилов_обозревает #разбор_носферату
Наряды Эллен в «Носферату» Эггерса становятся зеркалом ее внутреннего мира.
По словам художницы по костюмам Линды Муир, «костюмы Эллен задуманы так, чтобы отражать характер ее персонажа — молодой женщины, наделенной вкусом и чувством статуса, но не чурающейся носить одни и те же платья».
Выйдя замуж за Томаса Хуттера (Николас Холт), Эллен (Лили-Роуз Депп) спокойно обходится без пышных нарядов и помощи горничных. И ведет скромную жизнь, довольствуясь простым и неброским гардеробом, где преобладают бледные оттенки и ткани, отражающие свет. Ее муж, напротив, мечтает окружить жену роскошью.
Мистическая связь с вампиром, по версии Роберта Эггерса, терзает Эллен еще с детства. Дикая жажда графа Орлока, его неудержимое влечение к Эллен вызывают у нее ужасные кошмары и припадки с грудными стонами и закатыванием глаз. Что придает всей истории, казалось бы, лишенной откровенно сексуальных деталей, своеобразный готический эротизм.
Это впечатление только усиливается из-за частых появлений героини в ночных сорочках — ведь кошмары приходят под покровом ночи. По словам Муир, ткани, сквозь которые просвечивает тело, подчеркивают уязвимость и хрупкость Эллен. Чтобы добиться нужного эффекта, устраивали специальные испытания, снимая разные варианты сорочек насквозь мокрыми и при различном освещении.
В одной из сцен Эллен, одержимая очередным приступом, даже раздирает лиф платья (для этого швы заранее ослабили).
Корсет же, по контрасту, становится символом контроля, призванным обуздать это неистовство. А заодно и аллегорией жестких правил общества. В фильме доктор рекомендует Эллен ослаблять или, наоборот, затягивать корсет, чтобы избавиться от ночных кошмаров.
Муир выбрала для Эллен тип корсета, который можно затягивать спереди. Когда героиня переживает очередное сопряжение с темным духом Орлока, ее сотрясают судороги. Окружающие пытаются контролировать эти припадки, затягивая туже корсет. Выбранный тип корсета позволил в соответствующих сценах видеть лицо героини, не скрывая ее эмоций.
Муир отдельно упоминает о таком элементе женского костюма, как съемные рукава. Томас присылает Эллен большой букет сирени, и в этой сцене Эллен носит платье с пышными рукавами. Позже в фильме выясняется, что эти рукава съемные — Муир решила показать их в другой сцене висящими поверх ширмы.
Замечу, что съемные или фальшивые рукава были очень популярны в первой трети XIX века. До 1810-х годов их делали из той же ткани, что и само платье, но затем стали изготавливать из разной материи. Кроме модных веяний, это имело и практическую пользу. Ведь, сменив рукава, платью легко было придать другой вид.
К слову о сирени — именно ее соцветия вышиты на одном из платьев Эллен. Что исподволь вновь намекает на странную связь между ней и Орлоком. Чудовищному графу сирень напоминает о прежней человеческой жизни.
Траурный наряд Эллен, почти полностью черный, не считая редких вкраплений белого, типичен для эпохи бидермайера. Чтобы он смотрелся хорошо и четко при слабом освещении, Муир выбрала более блестящую ткань, чем та, что в реальности использовалась в 1830-е.
А для капора (головного убора) художница взяла черный креп, шероховатую ткань из нитей с очень большой круткой. Именно из него делали в ту эпоху траурные вуали и повязки. Капор также позволил оператору лучше подсветить лицо актрисы, особенно в ограниченных пространствах вроде кареты.
При подготовке этой статьи я использовал интервью с Линдой Муир, опубликованные изданиями The Art of Costume, CR, CNN Style, Indiewire, Deadline. Предыдущие посты о фильме Эггерса вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#арсенал_фм #панфилов_обозревает #разбор_носферату
По словам художницы по костюмам Линды Муир, «костюмы Эллен задуманы так, чтобы отражать характер ее персонажа — молодой женщины, наделенной вкусом и чувством статуса, но не чурающейся носить одни и те же платья».
Выйдя замуж за Томаса Хуттера (Николас Холт), Эллен (Лили-Роуз Депп) спокойно обходится без пышных нарядов и помощи горничных. И ведет скромную жизнь, довольствуясь простым и неброским гардеробом, где преобладают бледные оттенки и ткани, отражающие свет. Ее муж, напротив, мечтает окружить жену роскошью.
Мистическая связь с вампиром, по версии Роберта Эггерса, терзает Эллен еще с детства. Дикая жажда графа Орлока, его неудержимое влечение к Эллен вызывают у нее ужасные кошмары и припадки с грудными стонами и закатыванием глаз. Что придает всей истории, казалось бы, лишенной откровенно сексуальных деталей, своеобразный готический эротизм.
Это впечатление только усиливается из-за частых появлений героини в ночных сорочках — ведь кошмары приходят под покровом ночи. По словам Муир, ткани, сквозь которые просвечивает тело, подчеркивают уязвимость и хрупкость Эллен. Чтобы добиться нужного эффекта, устраивали специальные испытания, снимая разные варианты сорочек насквозь мокрыми и при различном освещении.
В одной из сцен Эллен, одержимая очередным приступом, даже раздирает лиф платья (для этого швы заранее ослабили).
Корсет же, по контрасту, становится символом контроля, призванным обуздать это неистовство. А заодно и аллегорией жестких правил общества. В фильме доктор рекомендует Эллен ослаблять или, наоборот, затягивать корсет, чтобы избавиться от ночных кошмаров.
Муир выбрала для Эллен тип корсета, который можно затягивать спереди. Когда героиня переживает очередное сопряжение с темным духом Орлока, ее сотрясают судороги. Окружающие пытаются контролировать эти припадки, затягивая туже корсет. Выбранный тип корсета позволил в соответствующих сценах видеть лицо героини, не скрывая ее эмоций.
Муир отдельно упоминает о таком элементе женского костюма, как съемные рукава. Томас присылает Эллен большой букет сирени, и в этой сцене Эллен носит платье с пышными рукавами. Позже в фильме выясняется, что эти рукава съемные — Муир решила показать их в другой сцене висящими поверх ширмы.
Замечу, что съемные или фальшивые рукава были очень популярны в первой трети XIX века. До 1810-х годов их делали из той же ткани, что и само платье, но затем стали изготавливать из разной материи. Кроме модных веяний, это имело и практическую пользу. Ведь, сменив рукава, платью легко было придать другой вид.
К слову о сирени — именно ее соцветия вышиты на одном из платьев Эллен. Что исподволь вновь намекает на странную связь между ней и Орлоком. Чудовищному графу сирень напоминает о прежней человеческой жизни.
Траурный наряд Эллен, почти полностью черный, не считая редких вкраплений белого, типичен для эпохи бидермайера. Чтобы он смотрелся хорошо и четко при слабом освещении, Муир выбрала более блестящую ткань, чем та, что в реальности использовалась в 1830-е.
А для капора (головного убора) художница взяла черный креп, шероховатую ткань из нитей с очень большой круткой. Именно из него делали в ту эпоху траурные вуали и повязки. Капор также позволил оператору лучше подсветить лицо актрисы, особенно в ограниченных пространствах вроде кареты.
При подготовке этой статьи я использовал интервью с Линдой Муир, опубликованные изданиями The Art of Costume, CR, CNN Style, Indiewire, Deadline. Предыдущие посты о фильме Эггерса вы найдете по тегу #разбор_носферату
Panfilov FM
#арсенал_фм #панфилов_обозревает #разбор_носферату
Хочу с вами посоветоваться, дорогие культурные кочевники.
Пока дожидаюсь «Носферату», потянуло не только перечитывать готические романы и «страшные повести» XIX века. Вроде «Венеры Илльской» и «Локиса» Проспера Мериме.
Но и захотелось в очередной раз пересматривать фильмы, которые более или менее относятся к тому же жанру.
И подумалось, что я с удовольствием разобрал бы для вас несколько страшных киносказок.
К примеру, французское «Братство волка» (которое, конечно, «Пакт волков», Le Pacte des Loups) про Зверя из Жеводана. И «Сонную лощину» Тима Бёртона.
То есть написал бы про каждый фильм обзорный текст, а потом отдельно рассказал бы про интересные детали и костюмы. Как обычно, обращая внимание на исторические и мифологические отсылки.
Вторая задумка куда масштабнее.
Сделать большую серию обзоров фильмов (и игр?) про вампиров, как знаковых и культовых, так и, возможно, не столь известных.
Это, конечно, история не на недели и даже не на месяцы. Но я бы с удовольствием уделил ей время. Тем более, что неравнодушен к этой теме (правда, заставить меня посмотреть «Сумерки» пока не удалось никому).
Если идея нравится, ставьте ❤️. И, конечно, предлагайте в комментариях свои варианты фильмов для обзора.
Ну и, если что, не беспокойтесь — даже если я за всё это возьмусь, такие тексты не вытеснят все остальное.
Потому что, вопреки советам телеграм-гуру, я не выдаю посты по тематическому плану и не продаю вам какой-то продукт.
А просто пишу о том, что мне интересно в отдельно взятый момент. Так же, как мы живем. То хочется посмотреть сериал, то почитать, то достать с полки настолку, то сходить в кино, то запустить игру, а то и просто в очередной раз включить любимый фильм.
Но вот хотелось бы понять, насколько вам интересны такие темы. Потому что пишу я все-таки для вас.
Ваш,
Panfilov FM
Пока дожидаюсь «Носферату», потянуло не только перечитывать готические романы и «страшные повести» XIX века. Вроде «Венеры Илльской» и «Локиса» Проспера Мериме.
Но и захотелось в очередной раз пересматривать фильмы, которые более или менее относятся к тому же жанру.
И подумалось, что я с удовольствием разобрал бы для вас несколько страшных киносказок.
К примеру, французское «Братство волка» (которое, конечно, «Пакт волков», Le Pacte des Loups) про Зверя из Жеводана. И «Сонную лощину» Тима Бёртона.
То есть написал бы про каждый фильм обзорный текст, а потом отдельно рассказал бы про интересные детали и костюмы. Как обычно, обращая внимание на исторические и мифологические отсылки.
Вторая задумка куда масштабнее.
Сделать большую серию обзоров фильмов (и игр?) про вампиров, как знаковых и культовых, так и, возможно, не столь известных.
Это, конечно, история не на недели и даже не на месяцы. Но я бы с удовольствием уделил ей время. Тем более, что неравнодушен к этой теме (правда, заставить меня посмотреть «Сумерки» пока не удалось никому).
Если идея нравится, ставьте ❤️. И, конечно, предлагайте в комментариях свои варианты фильмов для обзора.
Ну и, если что, не беспокойтесь — даже если я за всё это возьмусь, такие тексты не вытеснят все остальное.
Потому что, вопреки советам телеграм-гуру, я не выдаю посты по тематическому плану и не продаю вам какой-то продукт.
А просто пишу о том, что мне интересно в отдельно взятый момент. Так же, как мы живем. То хочется посмотреть сериал, то почитать, то достать с полки настолку, то сходить в кино, то запустить игру, а то и просто в очередной раз включить любимый фильм.
Но вот хотелось бы понять, насколько вам интересны такие темы. Потому что пишу я все-таки для вас.
Ваш,
Panfilov FM
Необычную итальянскую песню прислала мне подписчица Екатерина, наш местный эксперт по играм-соулслайкам — с просьбой уточнить, не фольклорная ли она и нет ли у нее реального прототипа.
Сама песня взята из саундтрека итальянской игры Enotria: The Last Song. О которой я прежде не слышал. И которая меня, признаюсь, сразу заинтересовала своим визуальным рядом и атмосферой, пускай я и не поклонник этого жанра.
Барочная и карнавальная эстетика игры сразу бросается в глаза. Вот метроидвания Blasphemous, к примеру, щедро использует образы «катакомбных святых» (о них я немного рассказывал) и католических процессий Контрреформации. А создатели Enotria: The Last Song черпают вдохновение из другого источника — народного театра commedia dell’arte.
Среди персонажей игры множество героев комедии дель арте. Собственно, наставником и помощником главного героя, Вергилием для его Данте, оказывается Пульчинелла (Pulcinella) — простодушный, но сметливый весельчак из южного, неаполитанского квартета масок. Есть здесь и венецианский скупец Панталоне (Pantalone). И высокомерный, хвастливый и жестокий трус Капитан Ужас (Capitan Spavento). И многие, многие другие. А маски побежденных врагов дают главному герою новые способности и влияют на его восприятие.
Комедия дель арте задает основной стиль игры, но ей дело не ограничивается. Здесь хватает вкраплений и Средневековья, и Античности. Кстати, само название игрового мира заимствовано у исторической области на юге Италии. И, по одной из версий, происходит от древнегреческого Οἰνωτρία, буквально «страна виноградников». В современной Италии это приблизительно север Калабрии, Апулия и Базиликата (в Базиликате я даже побывал, в Апулии и Калабрии пока, увы, не довелось).
Некоторые древние авторы отождествляли Энотрию с Италией, поскольку царя энотров звали Итал. Согласно Павсанию и Дионисию Галикарнасскому, загадочные энотры приплыли в эти края из Греции. После череды войн с иными обитателями полуострова этот народ постепенно исчез около V века до н.э., растворившись среди других италиков.
Что касается песни, то здесь мне пришлось немного повозиться. И даже обратиться к итальянским знакомым.
Вместе мы выяснили, что композиция определенно новая и написана для игры. Но использует мотивы из народной музыки, особенно характерные для Южной Италии, Неаполя и Сицилии. Там даже звучит характерный для этого региона инструмент marranzano или scacciapensieri.
Начало, фраза "S'e fatta mezzanotte" (Настала полночь), видимо, взято из песни Лючиллы Галеацци. Которая, в свою очередь, использует фольклорные мотивы для своих песен. Оттуда же взяты несколько измененные фразы:
Ti piaceva la campagna, mo' non la guardi più...
Ti piaceva il profumi dei fiori, mo' non lo senti più...
Ti piaceva stare a guardare il sole quando si tuffa il mare...
Ah, vita bella! Perchè non torni più?
Тебе нравились сельские виды, а нынче на них и не взглянешь,
Аромат цветов был тебе мил, но ты его больше не чувствуешь,
Тебе нравилось смотреть, как солнце тонет в море,
Ах, прекрасная жизнь! Отчего ты не вернешься?
Все это перемежается мелодичными завываниями. И трижды повторяется основной куплет, явно написанный для игры:
Tra le ombre della notte invochiamo le cose antiche,
E con mani, piedi e ventre sudati fino a versare sangue,
Nei sussurri della terra cantiamo della nostra vita,
Quando noi ninfe e cacciatori consumeremo il nostro tempo,
Verrà la morte come un'ombra ed il silenzio porterà.
Вот мой перевод:
Средь теней ночных мы громко к древним сущностям взываем,
Наши руки, ноги, чрева залиты кровавым потом,
В шепоты земли вплетаем песнопенья нашей жизни,
И когда — охотник, нимфа ль — поглотим свое мы время,
Смерть, явившись темной тенью, тишину нам принесет.
(“громко” и “темной” добавлены мной для сохранения ритма; ninfe могут быть, конечно, переведены не как “нимфы”, а как “личинки”, тут все зависит от контекста и лора игры)
Так что это современная, но хорошая стилизация в духе народной музыки Южной Италии. Саму песню я выложу в комментариях.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #игроистория #игромиф #макабр_фм
Сама песня взята из саундтрека итальянской игры Enotria: The Last Song. О которой я прежде не слышал. И которая меня, признаюсь, сразу заинтересовала своим визуальным рядом и атмосферой, пускай я и не поклонник этого жанра.
Барочная и карнавальная эстетика игры сразу бросается в глаза. Вот метроидвания Blasphemous, к примеру, щедро использует образы «катакомбных святых» (о них я немного рассказывал) и католических процессий Контрреформации. А создатели Enotria: The Last Song черпают вдохновение из другого источника — народного театра commedia dell’arte.
Среди персонажей игры множество героев комедии дель арте. Собственно, наставником и помощником главного героя, Вергилием для его Данте, оказывается Пульчинелла (Pulcinella) — простодушный, но сметливый весельчак из южного, неаполитанского квартета масок. Есть здесь и венецианский скупец Панталоне (Pantalone). И высокомерный, хвастливый и жестокий трус Капитан Ужас (Capitan Spavento). И многие, многие другие. А маски побежденных врагов дают главному герою новые способности и влияют на его восприятие.
Комедия дель арте задает основной стиль игры, но ей дело не ограничивается. Здесь хватает вкраплений и Средневековья, и Античности. Кстати, само название игрового мира заимствовано у исторической области на юге Италии. И, по одной из версий, происходит от древнегреческого Οἰνωτρία, буквально «страна виноградников». В современной Италии это приблизительно север Калабрии, Апулия и Базиликата (в Базиликате я даже побывал, в Апулии и Калабрии пока, увы, не довелось).
Некоторые древние авторы отождествляли Энотрию с Италией, поскольку царя энотров звали Итал. Согласно Павсанию и Дионисию Галикарнасскому, загадочные энотры приплыли в эти края из Греции. После череды войн с иными обитателями полуострова этот народ постепенно исчез около V века до н.э., растворившись среди других италиков.
Что касается песни, то здесь мне пришлось немного повозиться. И даже обратиться к итальянским знакомым.
Вместе мы выяснили, что композиция определенно новая и написана для игры. Но использует мотивы из народной музыки, особенно характерные для Южной Италии, Неаполя и Сицилии. Там даже звучит характерный для этого региона инструмент marranzano или scacciapensieri.
Начало, фраза "S'e fatta mezzanotte" (Настала полночь), видимо, взято из песни Лючиллы Галеацци. Которая, в свою очередь, использует фольклорные мотивы для своих песен. Оттуда же взяты несколько измененные фразы:
Ti piaceva la campagna, mo' non la guardi più...
Ti piaceva il profumi dei fiori, mo' non lo senti più...
Ti piaceva stare a guardare il sole quando si tuffa il mare...
Ah, vita bella! Perchè non torni più?
Тебе нравились сельские виды, а нынче на них и не взглянешь,
Аромат цветов был тебе мил, но ты его больше не чувствуешь,
Тебе нравилось смотреть, как солнце тонет в море,
Ах, прекрасная жизнь! Отчего ты не вернешься?
Все это перемежается мелодичными завываниями. И трижды повторяется основной куплет, явно написанный для игры:
Tra le ombre della notte invochiamo le cose antiche,
E con mani, piedi e ventre sudati fino a versare sangue,
Nei sussurri della terra cantiamo della nostra vita,
Quando noi ninfe e cacciatori consumeremo il nostro tempo,
Verrà la morte come un'ombra ed il silenzio porterà.
Вот мой перевод:
Средь теней ночных мы громко к древним сущностям взываем,
Наши руки, ноги, чрева залиты кровавым потом,
В шепоты земли вплетаем песнопенья нашей жизни,
И когда — охотник, нимфа ль — поглотим свое мы время,
Смерть, явившись темной тенью, тишину нам принесет.
(“громко” и “темной” добавлены мной для сохранения ритма; ninfe могут быть, конечно, переведены не как “нимфы”, а как “личинки”, тут все зависит от контекста и лора игры)
Так что это современная, но хорошая стилизация в духе народной музыки Южной Италии. Саму песню я выложу в комментариях.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #игроистория #игромиф #макабр_фм