Нью-эйдж: политологи новой волны и где они обитают

Конфликт поколений в профессиональной среде политологов, наметившийся в начале 2023 года, обострил дискуссию о том, как должна производиться ротация, чем политологи новой волны отличаются от представителей старой школы и множество других вопросов.

При этом мы примерно понимаем портрет политолога старой школы. Есть различные рейтинги влиятельности, оценки показателей эффективности и цитируемости научных и аналитических центров, которые они представляют. С молодыми политологами сложнее. Они менее медийны, еще не успели заработать репутацию, о многих из них знают только такие же молодые политологи.

Мы собрали список из 24 молодых политологов, проявляющих публичную активность. Мы проанализировали, каким академическим бэкграундом они обладают, и о чём они пишут в Сети, и кто на самом деле эти политологи новой волны.

Подробный материал – на сайте Неполитолога.


P.S. материал написан молодыми политологами 😉

А вообще, конец недели нужно встречать на позитиве.

Сегодня исполнилось 97 лет композитору Александру Зацепину - на рубеже 70-80 гг. он вытворял что-то невероятное с электронной музыкой. А прославили его простые и запоминающиеся мелодии из фильмов.

Сейчас иногда говорят, что появление массовой культуры и незамысловатой эстрады подорвало идеологическое доминирование партии, привело к двоемыслию и затем к перестройке. Однако, губит страну не массовая культура, губит недостаток социальных лифтов. Даже Зацепин в какой-то момент вынужден был пожить в эмиграции.

https://www.youtube.com/watch?v=cYN-q8s2ZrE

Заметка №5. Карл Шмитт и евразийская интеграция.

О Карле Шмитте традиционно говорят и пишут с оговорками – мол, «юрист III рейха», «провокационный философ». А еще – нечитабельный автор, крайний реакционер, представитель политического апокалептизма (слово дня!). Это все верно. Но также верно, что это был необычный, по-немецки логичный и дотошный мыслитель, у которого можно чему-то научиться и что-то для себя подсмотреть.

У Шмитта применительно к международным отношениям есть два важных понятия – «номос» и «большое пространство» (Großraum). Хотя в рассуждениях Шмитта многое кажется похожим на немецкую классическую геополитику, в основе его работ лежит классика – прежде всего, «Левиафан» Гоббса.

Итак, номос – «первичное» пространство. Это нечто обособленное, изъятое из общего доступа и самим фактом обособления получившее свою индивидуальность. В номосе обязательно происходит обращение и распределение ресурсов. Обязательно происходит концентрация людской деятельности где-то в одном месте пространства, но не в другом. И самое главное – пространство осознается людьми, а это осознание помогает им в повседневной жизни.

С правовой точки зрения, номос – пространство обычаев и традиций, что-то, что предшествует писанному закону. Но в то же время, это упорядоченное пространство – в нем есть границы, есть обозначение самого пространства, а разным частям пространства предписаны разные функции. То есть, номос – неразрывная связь порядка и локализации (иногда пишут - связь порядка и ориентации).

Шмитт полагал, что в какой-то момент современные (вестфальские) государства были очень прогрессивной формой политической организации. Прежде всего, потому, что они были пространственной формой организации, то есть наиболее последовательно использовали осознаваемую людьми связь географии и порядка (тот самый номос). До этого политическое упорядочивание опиралось на религию, культуру, торговлю, силовое принуждение – но только не на пространство как таковое.

К концу XIX начался упадок вестфальского/европоцентричного номоса. Государства стали осваивать морское и воздушное пространства, осуществляли колониальную и торговую экспансию. Если в прежней логике, политическое упорядочивание происходило с помощью понятных границ (например, со столбами и таможенниками или в форме линии фронта), то новый номос очевидно требовал новой логики и новых форм политической организации. Но остались «старые» вестфальские государства.

После Второй Мировой войны Карл Шмитт видел три варианта развития событий. Первый – появление глобального гегемона, то есть международного Левиафана по Гоббсу. Второй – развитие смешанного номоса, в котором процессы распределения и упорядочивания связаны с выделением особого «англо-саксонского» сегмента. В этом случае, преобладающие вестфальские государства (то есть, США) берут на себя контроль над новыми пространствами (флот, авиация), а сухопутные границы упорядочиваются в логике «старого» европейского номоса (примерно как в 1648-1918 гг.). Наконец, третий – отказ от государств как от пространственной политической формы и переход к «большим пространствам».

Последний вариант – «большое пространство» (Großraum) – имеет ряд особенностей. В конце 30-х гг. прошлого века Шмитт фактически использовал это понятие для обозначения нацистской экспансии: есть рейх, который упорядочивает пространство вокруг себя, направляет деятельность внутри него и ограничивает доступ внешних сил. Интересно, что первым историческим примером «большого пространства» мыслитель считал «Доктрину Монро» в Западном полушарии.

После Второй Мировой войны Шмитт адаптировал идею «больших пространств» и отождествил их с региональными блоками. По его мнению, в основе Großraum лежит объединение индустриального и энергетического потенциала территорий. В такой логике, вместо вестфальского объединения местоположения и порядка грядет «наполненность» пространства, объединение пространства и времени в постоянное движение. И именно такие «наполненные», очень плотные по внутренним взаимосвязям пространства он называл «большими пространствами».

В таком контексте, недавняя статья Паоло Пиццоло о Евразийском экономическом союзе – это теоретический комплимент. С некоторыми натяжками, Пиццоло видит в ЕАЭС «большое пространство» Шмитта - динамично развивающийся проект пространственного развития и действенную альтернативу старому мироустройству.

Если ЕАЭС - это "большое пространство", то значит , России и ее соседям удалось выработать что-то стоящее и более подходящее под нынешнюю логику пространства и упорядочивания. Если продолжать логику рассуждений Пиццоло, то в мире не так много "больших пространств" - Меркосур в Латинской Америке, Южноафриканский таможенный союз, NAFTA в Северной Америке. И пока все. ЕАЭС находится в неплохой компании.

Мы в России склонны критиковать евразийскую интеграцию, не замечать ее нетвердую поступь вперед. А может быть и зря.

https://journals.sagepub.com/doi/abs/10.1177/17550882231159940

Искусственный интеллект видит евразийское "большое пространство" так.

И чуть не забыл. В среду в 16.00 будет сеанс моих сбивчивых воспоминаний о Киеве осенью 2013-зимой 2014. Официально это называется лекцией Братства академистов МГИМО.

МГИМО, зал №4.

А для затравки - фото Майдана Независимости, сентябрь 2013 года.

А в четверг буду модерировать круглый стол на нерусском языке.

"Африка в новой системе международных отношений" - обсудим БРИКС, Россию в Африке и отдельные сферы жизни большого и яркого континента.

Цифровизация в высшем образовании. Почти написал заметку, потом понял, что слова все неприличные.
Поэтому вместо заметки: "Вы что тупой? - Это просто моя работа".

https://www.youtube.com/watch?v=lfVO2zs9pUI

Заметка №6. Виктор Цой и его культурный клон.

Виктор Цой занимает особое место в постсоветской культуре. Стихи его песен часто трактуют как нечто, выходящее за рамки обыденного. В текстах Цоя немного простых и бытовых вещей – там сплошная космогония: война земли и неба, движение солнца указывает на состояния лирического героя, а звезды обозначают человеческое предназначение. Более умные, чем я исследователи текстов Цоя, пишут, что автора очень заботила рутинность бытия, движение всего по расписанию и распорядку. Можно ли найти в текстах протест против шаблонов и стабильности? Вполне можно. Точно ли сам Цой вкладывал этот смысл в тексты песен? Мы не знаем и уже не узнаем.

Поэтичность образов и сознательная космогоничность песен обеспечили популярность Цоя. И сейчас не понятно, хотел ли он реформ в Советском Союзе, или просто осознал сложности семейного быта («Сигареты в руках, чай на столе, Так замыкается круг»). Каждый находил в этих текстах свои смысловые акценты и свою историю.

Важнейшая часть мифа Виктора Цоя – его гибель в сравнительно молодом возрасте. Это фиксирует тексты песен в том виде, когда они были услышаны и не создает возможностей для новых интерпретаций автором. Тексты превратились в аналог библейских пророчеств – туманные, грозные и всеобщие. Важно, что стихи о звездах и солнце буквально взывают к образу библейского пророка Ильи. Это один их самых древних и популярных архетипов в славянской культуре – Илья-пророк, как известно, ездит на колеснице по Млечному пути, а солнце служит ему колесом. Поэтому неудивительно, что сам Цой оказался в роли позднесоветского пророка, который подобно Илье был взят на небо до того, как сделал что-то еще в жизни.

Так вот. Подобное с 2015 года пытаются сделать на Украине. В качестве местного варианта Виктора Цоя выбран Андрей Викторович Кузьменко – он же Кузьма из группы «Скрябин». Фабула сюжета похожая – родился на стыке двух культур (вместо корейской – польская), панковал в молодости, сочинял песни с глубоким подтекстом, погиб в автокатастрофе.

В остальном, история Кузьмы и Цоя различается. Кузьма не стеснялся сотрудничать с политическими силами и, что интересно, преимущественно ориентировался на условно пророссийские партии («Команда озимого поколения», концерты за Януковича, работа на канале «Интер» и прочее). Он жил в эпоху бесцензурного телевидения, вел программы на нескольких каналах, а потому его образ лишен ореола недоступности, который обязательно нужен пророку. Известные песни Кузьмы – часто не сыграешь на гитаре, он пристрастился к электроник-року и многое делал с помощью синтезатора. И, наконец, в массовой украинской культуре много карнавального и шуточно-смехового – автору и исполнителю песен сложно такое игнорировать. А потому многие тексты Кузьмы легковесны и не дотягивают до уровня пророчества.

Пример. Все, кто когда-то бывал или жил в российской/постсоветской глубинке, поймут пафос песни «Маршрутка». Это тесное и до предела рутинизированное пространство, где неудобство сопровождает не только вход и выход, но и, например, процесс оплаты проезда. И ведь люди ездили на таком транспорте ежедневно, получая психологическую травму если не каждый раз, то через раз. Тут есть сходство с озабоченностью Цоя тем, что каждый день похож на предыдущий. И Кузьма верно определяет саму сердцевину этого пространства – шансон, которую слушают водители. Но как только появляется прямая отсылка к «Владимирскому централу», заявка на космогонию превращается в обыденное бытописание. В котором нет места солнцу, звездам и луне. И нет места пророку.

В Изюме улица Виктора Цоя будет переименована в честь украинского музыканта Кузьмы Скрябина.
https://www.kommersant.ru/doc/5748113#:~:text=Улица%20Виктора%20Цоя%20будет%20переименована,запрещена%20в%20РФ)%20Романа%20Шухевича