Ровно год. Помню и скорблю. Лучший и самый близкий преподаватель моего студенчества. Наталия Григорьевна Макуха (02.06.1951–26.08.2023). Несколько строк из прошлого.

Оценочные опросы на службе государства давно не новость. Но масштаб был мелковат, теперь может развернуться масштабирование на всей вертикали власти, а не только в отдельных её ветвях. Тут президентским указом не обойтись, напрашиваются серия федеральных законов и пара новых подведов. Пока окружающие будут судачить о развитии независимой социологии, место бессмысленных торгов социологической квалификацией займет долгоиграющий государственный заказ одному исполнителю. На том и закончится не только дискурс о независимости социологической экспертизы, но и его имитация. Следим далее за новостями.

Пример представления исследования, в котором от исследования лишь проценты. Посудачить и разойтись — вот и весь результат. Практику обесценивания результатов исследовательских работ через презентацию мнимых, кастрированных результатов (проценты и ничего больше) не переломить, и перестать наблюдать за ней сложно. Да будет усиливаться течение исследовательской породы в новостных лентах, да будет оседать концентрат в библиотеках.

48 лет назад ушел из жизни американский социолог и теоретик массмедиа Пол Лазарсфельд (13.02.1901 — 30.08.1976).

Так называемые инфлюенсеры как значимые другие были предметом интереса задолго до появления новых медиа. Этим мы в том числе обязаны Лазарсфельду, благодаря которому понятие «лидеры мнений» прочно вошло в научный обиход. В книге «Личное влияние» (1955), написанной с Э. Катцем, авторы знакомят читателей с теорией двухступенчатой коммуникации, согласно которой средства массовой информации «добираются» до аудитории не напрямую, а через лидеров мнения — персон, чей авторитет, осведомленность и активная жизненная позиция позволяют успешно воздействовать на широкие массы.

Будучи убежденным эмпириком, Лазарсфельд активно выступал за использование математических методов в общественных науках. Мало говорить о силе медиаэффектов, надо ее рассчитать! — полагал ученый и сам неукоснительно следовал этому правилу. Подтверждением этому служат сложные полевые эксперименты с его участием.

Несмотря на богатое интеллектуальное наследие, мало кто осмелился перевести труды американского ученого. На сегодняшний день русскоязычному читателю доступны следующие произведения Лазарсфельда:

• Выбор народа: как избиратель принимает решение в президентской кампании / пер. с англ. М. Ю. Завгородней и др. Ульяновск: УлГУ, 2018. (в соавт. с Берельсоном Б., Годом Х.).
• Вводная часть ко второму изданию книги «Выбор народа: как избиратель принимает решение в президентской кампании» / Пер. с англ. М.Ю. Завгородней // Социологический журнал. 2018. Том 24. № 4. С. 154-176.
• Массовая коммуникация, массовые вкусы и организованное социальное действие // Назаров М.М. Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика исследования. М., 2000. Хрестоматия. (в соавт. с Мертоном Р.).

У моего друга в Красноярске окна выходят на кладбище. Завидую, нет лучшего начала дня, особенно сегодняшнего. Любая учеба начинается с мыслей о смерти, а школа – это кладбище мысли. Поздравляю всех причастных! Учитесь, готовтесь к смерти и умирайте с достоинством – иное не только не практично, но и не красиво.

Органы прокуратуры приняли участие в традиционной акции «Помоги детям собраться в школу». Оказана поддержка учащимся и их родителям: детям вручены канцелярские принадлежности, родителям — предписания о целевом использовании принадлежностей. Учителя проинформированы и поставлены на учёт. Стартовали Дни знания, дни созидания, дни надзора по обеспечению законности и порядка во всеобщих начальном, среднем и общих средне-специальном и высшем образованиях.

Все как всегда пропустили, а в августе вышла новая «Социология власти», где можно прочесть рецензию Кралечкина на перевод книги Пасквинелли, статью Утехина о том, что психиатрия – это такой перформанс, Рогозина о том, почему ЗОЖ – это для стариков, Волковой про переводы, а также материалы про «бумажное тело» новорожденного, Батая, думскроллеров, почему мужики за рулем опаснее женщин и многое другое и интересное. Уже в «Фаланстере» за 495 рублей.

Сегодня 80-летие самого прямого, системного и открытого человека, Симона Кордонского. Точность и сложность его высказываний поражает, терпение к непониманию и поддержка окрыляют, присутствие в твоей жизни радует и вдохновляет. Поздравляю юбиляра и поздравляю всех, кто рядом, кто смог услышать и осознать его высказывания, кто сформировал полевую хамовническую школу, пропитанную идеями Кордонского! Будем размышлять о времени во времени. Будем наблюдать за историками, описателями и фантастами. Будем развивать идеи полевого исследователя и гуру для нескольких поколений текущих, знающих Симона лично, читающих его работы, и для поколений из будущего, которые будут узнавать Симона только из книг. Будем учиться. Здоровья и долголетия!

Ответственно заявляю: тюрьма, клиника и школа — уникальные среды для дисциплинирования и формирования современного человека, подготовке его к смерти. Моя академическая больничная шконка этих дней. Учусь умирать у людей, разговаривающих со смертью без посредников; на этот раз качественно, без дураков приобщаюсь к сакральному.

— Я буду просить вас выполнить простые команды: закрыть глаза, открыть глаза, пошевелить рукой…

Вот-вот, а может чуть позже, выйдет в свет второе издание нашей с Анной Ипатовой книжке о смерти. Только новое предисловие добавили по содержанию, а коллеги изменили дизайн (скоро покажем). И будем просить выполнять простые команды: листать, смотреть, временами моргать...

Рогозин, Д., Ипатова, А. (Не)случайный разговор о смерти: как говорить на сложные темы с незнакомыми людьми. 2-е изд. М.: Common Place, 2024.

Что такое социологический аргумент? То есть, что такое доказательное, убедительное и осмысленное может произнести социолог, определив тем самым своё место в производстве социального знания? Произнести, обосновать и убедить других в оправданности своего существования, востребованности представленного знания. Что?

Несмотря на актуальность и оправданность такого вопроса, навряд ли можно его вынести за пределы студенческой аудитории. Только студент, подчинившийся дисциплинарным рамкам учебного заведения, может безропотно, порой с большим энтузиазмом внимать рассуждениям о базовых социологических понятиях и аргументах, пережевываемых научным сообществам уже второе столетие. Ещё Леонард Хобхаус, которого считают основателем дисциплинарного прочтения социологии, писал в программной статье, открывающей публикации в авторитетнейшем социологическом журнале Sociological Review:

«Мы пока не можем допустить, что социология для всех означает одно и то же и, что получим всеобщее одобрение о содержании социологического журнала. Не только много тех, кто отрицает само существование социологии, но не меньше и самих социологов, у которых присутствуют глубокие расхождения во взглядах на сущность социологических исследований, которые они якобы совместно проводят» [Hobhouse, 1908, p. 1].

Ничего не изменилось. Сомнения и ныне распространены по всем континентам. Социологическое сообщество кратно увеличилось, и кратно разошлось во взглядах и представлениях о своей дисциплине. Потому во внеаудиторных мирах вопрос о социологическом аргументе вызывает скуку, если не сказать недоумение. К чему знать то, что не прибавляет ничего к практическому знанию, к выбору, решению проблем, не имеет точного определения ни в рамках дисциплины, ни за её пределами? Зачем тратить время на рассуждения о некоторых общих, абстрактных, находящихся в смысловом вакууме сущностях? Зачем ставить под вопрос социологическое знание, означающее без означаемого?

Погадай мне, цыганка, на медный грош,
растолкуй, отчего умру.
Отвечает цыганка, мол, ты умрёшь,
не живут такие в миру.
Станет сын чужим и чужой жена,
отвернутся друзья-враги.
Что убьёт тебя, молодой? Вина.
Но вину свою береги.
Перед кем вина? Перед тем, что жив.
И смеётся, глядит в глаза.
И звучит с базара блатной мотив,
проясняются небеса.

Сегодня есть кого поминать и кого читать, как впрочем всегда. Вечная память, Рыжий, Борис Рыжий (1974–2001)

Незачем.

Прикладной нигилизм, помноженный на экспансию цифрового масштабирования любого явления, не оставляет места не только для социологического аргумента, но и для социологии как таковой. Когда есть возможность собрать и структурировать цифровые следы не только совершаемых действий и высказываний, но и определить семантический, социальный, временной и географический контексты последних, потребность в многословных рассуждениях о социальном отпадает. Пандемия многократно ускорила цифровой прогресс, и теперь оправданы лишь те инвестиции, которые подразумевают цифровой след [Ambrozie, 2024, p. xx-xxi]. Вне цифры нет развития ни для бизнеса, ни для государства, ни здесь, у нас в России, ни в мире, дружественный он или враждебный, не суть.

Социологический аргумент пасует перед бесконечными наборами цифр, красочно и ярко описывающих социальную реальность, поддерживающих ощущение всеохватности цифрового ока, сообразности и тотальности цифрового отображения и цифрового гражданства [Lips, 2020, p. 222–246]. Цифровизация государственного образца не нуждается в публичности, дискуссионности, альтернативности и аргументированности знания – всего того, что и определяет в аргументе социологичность, или нацеленность на экспликацию, согласование или конфликт различных разделяемых индивидуально или коллективно перспектив на происходящее, перспектив, определяющих формирование и развитие социальных и общественных явлений.

Незачем и не о чём.

Возьмем, к примеру, ситуацию на российском рынке труда. Только увлеченный чем-то другим, невнимательный и невзыскательный исследователь не заметит перелома последних лет, связанного с перетоком дефицита спроса к дефициту предложения. Уровень безработицы стремится к нулю. Поддерживаемый внешними политическими и социальными причинами отток рабочей силы сопровождается ростом спроса на отдельные виды продукции, прежде всего связанной с ВПК и сопутствующими производствами. Ужесточение политики в отношении трудовой миграции, введение квот на внешнюю рабочую силу, а то и прямой запрет на её присутствие обнажает до того, наполненные трудовыми мигрантами отрасли, ничего не предлагая взамен. Добавим к этому межотраслевые перетоки рабочей силы, основанные на разном уровне оплаты труда (например, газовые вахты, хабы ритейла и доставки вносят значительный вклад неустойчивость и текучесть персонала традиционных отраслей) и не останется сомнений в том, что рынок труда изменился кардинально. Если раньше основные усилия тратились на защиту интересов работников (см., например: [Заздравных, Родионова, 2024; Ефимова, 2015; Кашепов, Афонина, Головачев, 2021]), теперь пришло время задуматься над защитой интересов работодателей.

Что к текущим замерам, цифровым ведомственным и корпоративным потокам может добавить социология? Где здесь место социологическому аргументу? Где потребность в разных перспективах и договоренностях?

Нигде и не для чего.

Ни один государственный служащий или предприниматель не найдет здесь места для социологии. И правильно сделает. Как вы думаете почему не найдет? И почему правильно даже не искать? Почему правильно, рационально и на короткой дистанции эффективно, с точки зрения служащего или предпринимателя, отвечающего за формирования цифровой повестки, не проблематизировать, не замечать социологическую составляющую, произошедшего на рынке труда перелома? Почему не важен социологический аргумент?

Ходил я давеча к Собчак, а что ходил – не знаю

Берлинская, Д., Страхова, К., Рогозин, Д., Лещенко, Г. [Видео] Бабулинг. Исследование российской старости // Осторожно Собчак. 2024. 2 сентября. [Электронный ресурс] <https://youtu.be/RnUGIQNCGn4?si=u0K_leRu_sRBP9Yf> [Дата обращения] 09.09.2024.

Осталось всего несколько дней. В конце этой недели выйдет в свет третий номер Путей России.

🗞СОДЕРЖАНИЕ. ПУТИ РОССИИ. 2024. Т.2. № 3.

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Ю. А. Крашенинникова, С. Г. Кордонский
Терапевтическая картина эпидемии: COVID-19 в представлениях медиков российского первичного здравоохранения

С. В. Старцев, М. А. Мальцев
Полевые заметки о Жителях Башен: опыт экспедиционного исследования молодежи Республики Ингушетия

А. Е. Илецкая, А. М. Ремчуков
Метафизики физиков: понимания этничности учёными-физиками

Э. Э. Ольховская,А. А. Иващенко, П. А. Рассудихина
Наркокатастрофа в Кимрах: признаки коллективной травмы в нарративе

ВИННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Д. В. Иванов
Винные исследования: предварительные рассуждения об их предметном содержании и символической значимости

Д. Ингалс
Как сконструировать социологию вина: об империализме, этничности, гендере

ИМЕНА, ИСТОРИИ, АРХИВЫ

Т. Шанин
Размышления о социологии знания

М. М. Соколов
Памяти ленинградской школы: социология массовой культуры

Б. З. Докторов
Андрей Алексеев: журналист, социолог и автоэтнограф. 90 лет со дня рождения А. Н. Алексеева

РЕЦЕНЗИИ, ОБЗОРЫ, РЕФЕРАТЫ

А. С. Новиков
Хан, Б.-Ч. Кризис повествования. Как неолиберализм превратил нарративы в сторителлинг. М.: АСТ, 2023

В. В. Фёдоров
Беляева, М. Щепки летят. Как устроен лесозаготовительный промысел на Вологодчине. М., Фонд «Хамовники», Common Place, 2024

А. А. Тесля
Кочукова, О. В., Кочуков С. А. В Сербию из Саратова: Русские добровольцы в борьбе за национальную свободу южных славян (1876). М.: Политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2023

П. И. Тынкова
Гиффорд, Б. Стареть не обязательно! Будь вечно молодым (или сделай для этого всё возможное). М.: Альпина Паблишер, 2019

В. С. Роговский
Зубок, В. М. Коллапс. Гибель Советского Союза / Пер. с англ. Т. Алшичевой, А. Кана, Ю. Трепалиной. Москва: Издательство АСТ: ОГИЗ, 2023

Н. С. Сюндюков
Фёдоров, А. А. Производство будущего: мир двойного двоеточия. Спб: Гуманитарная академия, 2023

А. А. Тесля
Муратов, П. П. Римские письма / Сост., науч. ред. П. Деотто, М. Г. Талалай. М.: Индрик, 2024

Д. М. Рогозин
55 книг по автоэтнографии издательства Routledge, изданных за последние десять лет

Сегодня 11 сентября, а значит Всероссийский день трезвости. Было время, был батл о методе. Теперь напрашивается о вине. Никогда ни приму, ни пойму трезвенников, а главный из них - господин Задорин. Сам не пьет и другим не дает. Напитку богов дорогу! Слава Италии! Трезвости бой!

Ядова, М.А. Методический баттл: Стандартизация полевых работ: Задорин vs Рогозин. Обзор по итогам мероприятия // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Реферативный журнал. Серия 11: Социология. 2019. № 1. С. 106–109.

Зачем нам автоэтнография?

Сегодня мы живём в радикально атомизированном мире: уходят в прошлое многие коллективные практики, мы редко покидаем пределы своих медиапузырей, а геополитические катастрофы возводят между нами новые коммуникативные барьеры. И тем не менее, социальные исследователи всё чаще предпочитают говорить о себе. Почему?

Отец Дэвида И. Ханауэра был спасён от Холокоста благодаря операции «Киндертранспорт». В 1939 году родители выслали его вместе со многими другими детьми на корабле в Англию, где его приютила другая семья. На прощание они сказали ему, что через несколько месяцев увидятся, но сами понимали, что это скорее всего не случится. Так и вышло — бабушка и дедушка Дэвида погибли в концентрационном лагере.

В своей статье Growing Up in the Unseen Shadow of the Kindertransport: A Poetic-Narrative Autoethnography (Quantitive Inquiry, 12/2012) Дэвид Ханауэр пытается понять, как прошлое его семьи связано лично с ним. Если идентичность формируется опытом, то выходит, что Дэвид не имеет никакого отношения к этой истории и не имеет права на её рассказывание — ведь он не переживал не то, что Холокост, но даже вынужденную миграцию, как его отец. Но как быть, если бабушка и дедушка мертвы, а отец, как и многие другие выжившие, предпочитает об этом не говорить?

Разрешить это противоречие Ханауэру помогает сочетание автоэтнографического подхода и художественного письма. Он находит точку входа в это исследование: с 8 лет ему снится один и тот же навязчивый сон о том, что бабушка и дедушка подходят к постели и стремятся заглянуть ему в лицо. С этого странного кошмара он начинает разматывать клубок собственного опыта, в который, как становится ясно, семейная трагедия давно проникла: тут и тяжёлые отношения с ментально нестабильным отцом, и страх перед людьми в униформе, и сложные чувства по отношению даже к современной Германии. И так через личный опыт Дэвида уже мы — читатели статьи — начинаем что-то понимать о природе коллективной травмы.

Этот приём делает автоэтнографию особенно важным инструментом в сегодняшнем контексте — иногда дорогу к Другому получается найти только через обращение к себе.

Фото: Сергей Карпов / «Поле»