ЕС покупает энергию у США на $750 млрд
Евросоюз объявил о намерении закупить у США энергоносителей на сумму до $750 млрд до 2028 года. В переводе с дипломатического — это почти целый триллион, если округлять по евро-бюрократической арифметике. Для сравнения: это сопоставимо с годовым ВВП Нидерландов и превышает экономику Чехии, Венгрии и Словакии вместе взятых. Сделка не юридическая, а политическая: обязательства размыты, цифры амбициозны, но лозунг чёткий — «стратегическое партнёрство». Впрочем, счёт в любом случае будет выставлен европейским потребителям.
Особенно изящно выглядит геополитический нарратив: Брюссель уже третий год подряд декларирует разрыв энергетической зависимости от России, поднимает флаг «энергетического суверенитета» и строит Европу будущего, свободную от давления поставщиков. И вот — эта самая Европа в ответ на торговое давление со стороны США соглашается купить у них углеводороды почти на триллион долларов. Символ независимости, который отчего-то ведёт к ещё одной зависимости. Просто с другим флагом.
Для сравнения: в 2024 году ЕС импортировал энергоносителей из США на $78 млрд. Чтобы выполнить это новое обещание, нужно будет увеличивать объёмы закупок почти в десять раз. При этом ЕС — не централизованная корпорация, а 27 стран с разными энергетическими миксами, контрактами и экономическими интересами. Никто не может приказать итальянским, немецким или польским компаниям покупать американский СПГ по политической цене, если существует более дешёвая альтернатива.
Инфраструктурно тоже не всё готово. Нынешние терминалы по приёму СПГ и портовая логистика в ЕС не рассчитаны на столь стремительный рост поставок. А в США, несмотря на рост добычи, экспортные мощности тоже не безграничны. Так что это даже не сделка — это ритуал: политический жест, которому предстоит столкнуться с экономической физикой.
Зато все довольны: США получают обещание гигантского спроса, которое можно повесить на стену и цитировать в дебатах. ЕС — краткосрочную передышку в тарифной войне и повод отчитаться о «новом векторе» энергетической политики. А тот факт, что обещание вряд ли будет выполнено в полном объёме, — дело завтрашнего дня.
Собственно, вот и весь парадокс: чтобы доказать свою энергетическую независимость, ЕС соглашается купить почти триллион чужого газа. Вопрос уже не в политике. Это жанр. Энергетический сюрреализм с примесью бухгалтерии.
@naebrosh
Евросоюз объявил о намерении закупить у США энергоносителей на сумму до $750 млрд до 2028 года. В переводе с дипломатического — это почти целый триллион, если округлять по евро-бюрократической арифметике. Для сравнения: это сопоставимо с годовым ВВП Нидерландов и превышает экономику Чехии, Венгрии и Словакии вместе взятых. Сделка не юридическая, а политическая: обязательства размыты, цифры амбициозны, но лозунг чёткий — «стратегическое партнёрство». Впрочем, счёт в любом случае будет выставлен европейским потребителям.
Особенно изящно выглядит геополитический нарратив: Брюссель уже третий год подряд декларирует разрыв энергетической зависимости от России, поднимает флаг «энергетического суверенитета» и строит Европу будущего, свободную от давления поставщиков. И вот — эта самая Европа в ответ на торговое давление со стороны США соглашается купить у них углеводороды почти на триллион долларов. Символ независимости, который отчего-то ведёт к ещё одной зависимости. Просто с другим флагом.
Для сравнения: в 2024 году ЕС импортировал энергоносителей из США на $78 млрд. Чтобы выполнить это новое обещание, нужно будет увеличивать объёмы закупок почти в десять раз. При этом ЕС — не централизованная корпорация, а 27 стран с разными энергетическими миксами, контрактами и экономическими интересами. Никто не может приказать итальянским, немецким или польским компаниям покупать американский СПГ по политической цене, если существует более дешёвая альтернатива.
Инфраструктурно тоже не всё готово. Нынешние терминалы по приёму СПГ и портовая логистика в ЕС не рассчитаны на столь стремительный рост поставок. А в США, несмотря на рост добычи, экспортные мощности тоже не безграничны. Так что это даже не сделка — это ритуал: политический жест, которому предстоит столкнуться с экономической физикой.
Зато все довольны: США получают обещание гигантского спроса, которое можно повесить на стену и цитировать в дебатах. ЕС — краткосрочную передышку в тарифной войне и повод отчитаться о «новом векторе» энергетической политики. А тот факт, что обещание вряд ли будет выполнено в полном объёме, — дело завтрашнего дня.
Собственно, вот и весь парадокс: чтобы доказать свою энергетическую независимость, ЕС соглашается купить почти триллион чужого газа. Вопрос уже не в политике. Это жанр. Энергетический сюрреализм с примесью бухгалтерии.
@naebrosh
👍62💯27❤7🔥4🤔2🤯2🤡2
РЖД: как монополия с тарифами выше гор и субсидиями глубже Байкала остаётся «в убытке»
В 2024 году РЖД получила от государства около 75 млрд рублей субсидий. Из них 62,1 млрд рублей — на компенсацию убытков от пригородных перевозок, тарифы на которые регулируются государством. Как уточняет сама компания, это покрывает 97,9% всех расходов, «дыра» — всего 1,3 млрд. Почти идеальный результат: не прибыль — но и не повод для аудита.
Ещё 6,1 млрд рублей — на льготные перевозки сельхозпродукции. Ещё 6,5 млрд — на возмещение убытков от поставок топлива в Сибирь и на Дальний Восток. То есть даже если тарифы снижают в «социально значимых направлениях» — бизнес не страдает. Потому что госбюджет — это надёжнее, чем рынок.
И вот что интересно: несмотря на то, что убытки покрываются почти в полном объёме, тарифы на перевозки продолжают расти.
В 2022 году грузовые тарифы выросли на 18,6%, в 2023 — на 21,9%. Всего за два года — почти на 45%. С декабря 2024 — ещё на 13,8% для грузов и 11,6% для пассажиров. Удивительно, но при всей этой индексации РЖД всё равно не хватает на пригород, на аграриев и на бензин в Хабаровск. Бюджет, выходи.
Даже логика тарификации у РЖД по‑особенному мудрая: вместо «инфляция минус» давно используется формула «инфляция плюс всё подряд» — расходы на капремонт, безопасность, налоги и что угодно ещё. Эти надбавки каждый год включаются в базу, которая потом индексируется снова. И снова. И снова. Сложный процент — в действии.
В сухом остатке: РЖД живёт одновременно как частная компания (с монопольным правом на тарифный рост) и как госструктура (с гарантированным возмещением убытков из бюджета). Рынок тут чисто символический — как зелёный человечек на переезде. Настроения не решает, но без него скучно.
В этой системе всё стабильно: тарифы растут, расходы компенсируются, публика ворчит, но продолжает ездить. Финансовая модель вечного движения — только в плюс никто не приезжает.
@naebrosh
В 2024 году РЖД получила от государства около 75 млрд рублей субсидий. Из них 62,1 млрд рублей — на компенсацию убытков от пригородных перевозок, тарифы на которые регулируются государством. Как уточняет сама компания, это покрывает 97,9% всех расходов, «дыра» — всего 1,3 млрд. Почти идеальный результат: не прибыль — но и не повод для аудита.
Ещё 6,1 млрд рублей — на льготные перевозки сельхозпродукции. Ещё 6,5 млрд — на возмещение убытков от поставок топлива в Сибирь и на Дальний Восток. То есть даже если тарифы снижают в «социально значимых направлениях» — бизнес не страдает. Потому что госбюджет — это надёжнее, чем рынок.
И вот что интересно: несмотря на то, что убытки покрываются почти в полном объёме, тарифы на перевозки продолжают расти.
В 2022 году грузовые тарифы выросли на 18,6%, в 2023 — на 21,9%. Всего за два года — почти на 45%. С декабря 2024 — ещё на 13,8% для грузов и 11,6% для пассажиров. Удивительно, но при всей этой индексации РЖД всё равно не хватает на пригород, на аграриев и на бензин в Хабаровск. Бюджет, выходи.
Даже логика тарификации у РЖД по‑особенному мудрая: вместо «инфляция минус» давно используется формула «инфляция плюс всё подряд» — расходы на капремонт, безопасность, налоги и что угодно ещё. Эти надбавки каждый год включаются в базу, которая потом индексируется снова. И снова. И снова. Сложный процент — в действии.
В сухом остатке: РЖД живёт одновременно как частная компания (с монопольным правом на тарифный рост) и как госструктура (с гарантированным возмещением убытков из бюджета). Рынок тут чисто символический — как зелёный человечек на переезде. Настроения не решает, но без него скучно.
В этой системе всё стабильно: тарифы растут, расходы компенсируются, публика ворчит, но продолжает ездить. Финансовая модель вечного движения — только в плюс никто не приезжает.
@naebrosh
🤬120💯52❤13🔥6👍3👏3🤔3🙏3
ИИ: когда все думали, что это изобрели в MIT, а на деле — в Академии наук СССР
Хотел поговорить про отечественную науку. Когда сегодня говорят "искусственный интеллект", в голове сразу всплывают образы Силиконовой долины, английского Тьюринга и американского DARPA. Ну, конечно, откуда же ещё родиться мыслящей машине, как не в гараже под Лос-Альтосом? А вот и нет.
Пока Запад спорил, может ли машина мыслить, в СССР её уже пытались сделать инженером. Советская школа ИИ была не просто развита — она была самобытной, оригинальной и, местами, опережающей. Просто маркетинга у неё не было.
В 1950-х кибернетика в СССР официально считалась "буржуазной лженаукой". Но, как и положено настоящей науке, она выжила — усилиями А. А. Ляпунова, С. Л. Соболева и И. С. Брука. Эти учёные начали создавать теоретические основы автоматизации мышления — задолго до того, как это стало хайпом. Виктор Михайлович Глушков — главный герой этой истории. О нём стоит помнить как о человеке, который задумывался о построении всероссийского интернета (ОГАС) и машин логического вывода тогда, когда в США только обкатывали первые прототипы expert systems.
Глушков предлагал строить автоматические системы управления экономикой, здравоохранением, производством — при этом с гибкой архитектурой и адаптивной логикой. Да-да, то, что мы сегодня называем "decision intelligence" и "AI-driven governance", в 60-х уже чертилось в Союзе на доске.
Пока Запад шёл от философии Тьюринга и логики Фреге, в СССР активно развивались исчисления предикатов, автоматическое доказательство теорем и семиотические модели интеллекта. Работы М. М. Бонгарда по распознаванию образов до сих пор считаются концептуально глубокими — его "Бонгард-примеры" сегодня используют как бенчмарк в нейросетевых тестах.
Не стоит забывать и Льва Семёновича Выготского, чьи труды о мышлении и языке стали фундаментом для современного подхода к когнитивной архитектуре. В то время как на Западе ИИ пытались "запрограммировать", в СССР задумывались, как он развивается.
Но были и те, кто уехал — не по зову рынка, а по инерции большой математики. Например, Леонид Левин, ещё в советской Москве независимо от Стива Кука вывел понятие NP-полных задач — фундамент всей современной теории алгоритмов. Он доказал: если хотя бы одну такую задачу удастся решить быстро, то и все остальные задачи класса NP решатся так же. Без доступа к западным журналам, без коллабов и грантов — просто с тетрадкой, логикой и наследием Колмогорова. Так в США появилась теорема Кука–Левина: с одной стороны границы шёл Кук, с другой — советская школа. Сегодня на этой теореме держатся Google Search, оптимизация маршрутов в Amazon, шифрование в биржах и вообще вся индустрия, где алгоритмы должны быть не просто умными, а быстрыми.
Почему вы об этом не слышали? Потому что в СССР не было Кремниевой долины, пиара и инвестиционных раундов. А была Академия наук, спецотделы МинОбороны и фраза «не для открытой публикации». В то время как западные научные журналы создавали культуру обмена знаниями, советская школа варилась в полуизолированном пространстве. А потом случился 1991-й. Архивы остыли. Учёные уехали. Западное "машинное обучение" стало стандартом, а о советской логико-семантической школе теперь вспоминают только на кафедрах философии ИИ.
Но ИИ — это не только Google, OpenAI и пару умных ребят из Стэнфорда. Это ещё и десятки гениальных умов из Новосибирска, Москвы, Ленинграда, которые в эпоху дефицита создавали мощные теории мышления на базе математики, логики и философии, а не маркетинга. И вот о чём стоит помнить: у ИИ есть не только западные корни, но и советские — глубокие, теоретические и неудобно умные.
@naebrosh
Хотел поговорить про отечественную науку. Когда сегодня говорят "искусственный интеллект", в голове сразу всплывают образы Силиконовой долины, английского Тьюринга и американского DARPA. Ну, конечно, откуда же ещё родиться мыслящей машине, как не в гараже под Лос-Альтосом? А вот и нет.
Пока Запад спорил, может ли машина мыслить, в СССР её уже пытались сделать инженером. Советская школа ИИ была не просто развита — она была самобытной, оригинальной и, местами, опережающей. Просто маркетинга у неё не было.
В 1950-х кибернетика в СССР официально считалась "буржуазной лженаукой". Но, как и положено настоящей науке, она выжила — усилиями А. А. Ляпунова, С. Л. Соболева и И. С. Брука. Эти учёные начали создавать теоретические основы автоматизации мышления — задолго до того, как это стало хайпом. Виктор Михайлович Глушков — главный герой этой истории. О нём стоит помнить как о человеке, который задумывался о построении всероссийского интернета (ОГАС) и машин логического вывода тогда, когда в США только обкатывали первые прототипы expert systems.
Глушков предлагал строить автоматические системы управления экономикой, здравоохранением, производством — при этом с гибкой архитектурой и адаптивной логикой. Да-да, то, что мы сегодня называем "decision intelligence" и "AI-driven governance", в 60-х уже чертилось в Союзе на доске.
Пока Запад шёл от философии Тьюринга и логики Фреге, в СССР активно развивались исчисления предикатов, автоматическое доказательство теорем и семиотические модели интеллекта. Работы М. М. Бонгарда по распознаванию образов до сих пор считаются концептуально глубокими — его "Бонгард-примеры" сегодня используют как бенчмарк в нейросетевых тестах.
Не стоит забывать и Льва Семёновича Выготского, чьи труды о мышлении и языке стали фундаментом для современного подхода к когнитивной архитектуре. В то время как на Западе ИИ пытались "запрограммировать", в СССР задумывались, как он развивается.
Но были и те, кто уехал — не по зову рынка, а по инерции большой математики. Например, Леонид Левин, ещё в советской Москве независимо от Стива Кука вывел понятие NP-полных задач — фундамент всей современной теории алгоритмов. Он доказал: если хотя бы одну такую задачу удастся решить быстро, то и все остальные задачи класса NP решатся так же. Без доступа к западным журналам, без коллабов и грантов — просто с тетрадкой, логикой и наследием Колмогорова. Так в США появилась теорема Кука–Левина: с одной стороны границы шёл Кук, с другой — советская школа. Сегодня на этой теореме держатся Google Search, оптимизация маршрутов в Amazon, шифрование в биржах и вообще вся индустрия, где алгоритмы должны быть не просто умными, а быстрыми.
Почему вы об этом не слышали? Потому что в СССР не было Кремниевой долины, пиара и инвестиционных раундов. А была Академия наук, спецотделы МинОбороны и фраза «не для открытой публикации». В то время как западные научные журналы создавали культуру обмена знаниями, советская школа варилась в полуизолированном пространстве. А потом случился 1991-й. Архивы остыли. Учёные уехали. Западное "машинное обучение" стало стандартом, а о советской логико-семантической школе теперь вспоминают только на кафедрах философии ИИ.
Но ИИ — это не только Google, OpenAI и пару умных ребят из Стэнфорда. Это ещё и десятки гениальных умов из Новосибирска, Москвы, Ленинграда, которые в эпоху дефицита создавали мощные теории мышления на базе математики, логики и философии, а не маркетинга. И вот о чём стоит помнить: у ИИ есть не только западные корни, но и советские — глубокие, теоретические и неудобно умные.
@naebrosh
👍157❤63💯30👏11🤔10🔥4😱1🤡1😭1
Экономика под давлением: пошлины, рейтинги и перетоки капитала
Импортные пошлины выросли до рекордных 41%, затронув более 120 категорий товаров — от сложных микросхем до мебели. Китай, Индия, Канада, Мексика и другие крупные экспортеры получили мощный удар: общий объём американского импорта под пошлинами превышает $400 млрд в год. Вашингтон ясно дал понять: прежние правила отменяются, теперь ставка на внутреннее производство и потребление. «Производи в Америке, покупай в Америке» — новый девиз, а модель глубокой глобализации, в которой США были лидером, рушится. Мир пересобирается заново, экономические цепочки перестраиваются.
Особенно тяжело приходится Китаю — главному двигателю мировой торговли последних лет, чей экспорт в США сократился на 15% за последний год. Инвесторы массово выходят из китайских активов: BlackRock и Fidelity за одну неделю вывели из китайских облигаций $1,7 млрд, что составляет около 3% от активов под управлением в этом сегменте. Акции крупных компаний, таких как Country Garden, за месяц упали на 24%, отражая растущие опасения по долговой нагрузке и замедлению рынка недвижимости. Производство перебирается в Юго-Восточную Азию — Вьетнам, Индию, Малайзию — где себестоимость на 20-30% ниже. При этом курс юаня ослаб на 5% за последние полгода, а фондовый рынок Китая потерял более 10% стоимости за последний квартал. Власти пытаются стабилизировать ситуацию, но задачи становятся всё сложнее.
Юго-Восточная Азия также оказалась в сложной ситуации. Вьетнам, Малайзия и Индонезия, которые рассчитывали на рост производства по 7-8% в год, замедлили темпы до 3-4% из-за сокращения спроса и торговых барьеров. Местные валюты — в среднем ослабли на 6% к доллару за последние три месяца, что снижает инвестиционную привлекательность региона. Инвесторы осторожничают, и общий объём прямых иностранных инвестиций в регион снизился на 12% в первом квартале 2025 года.
Валютные рынки реагируют бурно: доллар укрепился на 8% к основным валютам за последний год, закрепившись как главный «убежище» в условиях глобальной нестабильности. Валюты развивающихся стран в среднем потеряли 7-10% стоимости. Евро демонстрирует высокую волатильность из-за геополитических рисков, а азиатские валюты — рупия, бат, сингатурский доллар — продолжают падать. Такая динамика усложняет задачи для стран с высокой внешней зависимостью и усугубляет давление на их экономику.
Россия в этих условиях вынуждена быстро адаптироваться. Западные рынки стали ограничены из-за санкций и протекционизма, однако открываются возможности в Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и в рамках Евразийского экономического союза. Россия получает шанс увеличить долю внутрирегиональной торговли, которая в последние годы уже выросла до 30% от общего экспорта. Расчёты в рублях постепенно увеличиваются — сейчас их доля в международных операциях приближается к 12%. Переориентация цепочек поставок и обход западных маршрутов помогают снижать уязвимость и повышать экономический суверенитет.
Риски остаются: доллар крепчает, цены на сырьё колеблются (нефть в диапазоне $70-90 за баррель), а глобальная экономика переживает фазу нестабильности с прогнозируемым ростом ВВП мирового масштаба на 2,5% в 2025 году, что ниже средних показателей прошлых лет. Для России критично инвестировать в модернизацию промышленности, технологии и инфраструктуру, чтобы повысить конкурентоспособность и сохранить позиции на мировом рынке. Это единственный путь превратить вызовы в долгосрочные возможности.
Глобализация не умерла — она трансформируется, распадаясь на экономические блоки с разными правилами и интересами. Те, кто входит в «клубы» и альянсы, сохраняют влияние и прибыль. Те, кто остаётся вне, вынуждены искать новые пути и модели развития. Мир меняется, и каждому игроку надо быстро учиться играть по новым правилам.
@naebrosh
Импортные пошлины выросли до рекордных 41%, затронув более 120 категорий товаров — от сложных микросхем до мебели. Китай, Индия, Канада, Мексика и другие крупные экспортеры получили мощный удар: общий объём американского импорта под пошлинами превышает $400 млрд в год. Вашингтон ясно дал понять: прежние правила отменяются, теперь ставка на внутреннее производство и потребление. «Производи в Америке, покупай в Америке» — новый девиз, а модель глубокой глобализации, в которой США были лидером, рушится. Мир пересобирается заново, экономические цепочки перестраиваются.
Особенно тяжело приходится Китаю — главному двигателю мировой торговли последних лет, чей экспорт в США сократился на 15% за последний год. Инвесторы массово выходят из китайских активов: BlackRock и Fidelity за одну неделю вывели из китайских облигаций $1,7 млрд, что составляет около 3% от активов под управлением в этом сегменте. Акции крупных компаний, таких как Country Garden, за месяц упали на 24%, отражая растущие опасения по долговой нагрузке и замедлению рынка недвижимости. Производство перебирается в Юго-Восточную Азию — Вьетнам, Индию, Малайзию — где себестоимость на 20-30% ниже. При этом курс юаня ослаб на 5% за последние полгода, а фондовый рынок Китая потерял более 10% стоимости за последний квартал. Власти пытаются стабилизировать ситуацию, но задачи становятся всё сложнее.
Юго-Восточная Азия также оказалась в сложной ситуации. Вьетнам, Малайзия и Индонезия, которые рассчитывали на рост производства по 7-8% в год, замедлили темпы до 3-4% из-за сокращения спроса и торговых барьеров. Местные валюты — в среднем ослабли на 6% к доллару за последние три месяца, что снижает инвестиционную привлекательность региона. Инвесторы осторожничают, и общий объём прямых иностранных инвестиций в регион снизился на 12% в первом квартале 2025 года.
Валютные рынки реагируют бурно: доллар укрепился на 8% к основным валютам за последний год, закрепившись как главный «убежище» в условиях глобальной нестабильности. Валюты развивающихся стран в среднем потеряли 7-10% стоимости. Евро демонстрирует высокую волатильность из-за геополитических рисков, а азиатские валюты — рупия, бат, сингатурский доллар — продолжают падать. Такая динамика усложняет задачи для стран с высокой внешней зависимостью и усугубляет давление на их экономику.
Россия в этих условиях вынуждена быстро адаптироваться. Западные рынки стали ограничены из-за санкций и протекционизма, однако открываются возможности в Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и в рамках Евразийского экономического союза. Россия получает шанс увеличить долю внутрирегиональной торговли, которая в последние годы уже выросла до 30% от общего экспорта. Расчёты в рублях постепенно увеличиваются — сейчас их доля в международных операциях приближается к 12%. Переориентация цепочек поставок и обход западных маршрутов помогают снижать уязвимость и повышать экономический суверенитет.
Риски остаются: доллар крепчает, цены на сырьё колеблются (нефть в диапазоне $70-90 за баррель), а глобальная экономика переживает фазу нестабильности с прогнозируемым ростом ВВП мирового масштаба на 2,5% в 2025 году, что ниже средних показателей прошлых лет. Для России критично инвестировать в модернизацию промышленности, технологии и инфраструктуру, чтобы повысить конкурентоспособность и сохранить позиции на мировом рынке. Это единственный путь превратить вызовы в долгосрочные возможности.
Глобализация не умерла — она трансформируется, распадаясь на экономические блоки с разными правилами и интересами. Те, кто входит в «клубы» и альянсы, сохраняют влияние и прибыль. Те, кто остаётся вне, вынуждены искать новые пути и модели развития. Мир меняется, и каждому игроку надо быстро учиться играть по новым правилам.
@naebrosh
👍47🤔28💯22❤19🔥5❤🔥2🗿2👏1🤡1🦄1👾1
Российский ИИ-антириск: как стать цифровым андердогом на глобальном рынке
За 7 месяцев 2025 года мировые корпорации насливались и напоглощались на рекордные $2,6 трлн — это максимум с 2021 года. Тогда сделки делались на ковидных деньгах, сейчас — на страхе остаться за бортом ИИ-революции. Количество M&A-сделок в мире упало на 16%, но средний чек вырос — больше никто не покупает по мелочи, покупают доступ к мозгам, дата-сетам, лицензиям и GPU-паркам.
США в "чемпионате" на первом месте — почти 50% объёма, Азия на втором с 22%, ЕС пытается успеть в регуляции, но проигрывает скорость. Главный тренд — не просто технологии, а AI-доминирование. Microsoft влила уже $20+ млрд в OpenAI и фактически слилась с ним. Nvidia за $35 млрд проглотила SiFive, укрепляя автономию от ARM. Amazon купил долю в Anthropic за $4 млрд, Samsung на $2 млрд выкупил стартапы по чипам, Palo Alto поглотила Talon Cybersecurity за $7 млрд. Это не рост — это самооборона. Никто больше не верит в органический бизнес — все покупают готовые решения. Мир снова в цикле корпоративной истерики, как в 80-х, 90-х и нулевых, только теперь — на стероидах ИИ. Капитализм переходит в фазу «купи, закрой, интегрируй», потому что время стало дороже денег.
А теперь — внимание. Россия. Где мы? Мы — пока в стороне. Не в клубе $2,6 трлн. У нас нет доступа к глобальному венчурному рынку, к OpenAI, к Nvidia, к мировым юридическим структурам. Но — мы не нули. У нас идёт тихая локальная М&A-война: Сбер, Яндекс, VK, Тинькофф, Ростелеком, МТС, Ozon, X5 — все строят свои AI-ядра, скупают команды, агрегируют данные, нанимают на внутреннем рынке. Это — не глобальный капитализм, но это — автономная цифровая экономика, замкнутая и пока живая. И вот тут ключ: у России есть окно на глобальный рынок, и оно не в Кремниевой долине. Оно в Южной Америке, Африке, Южной и Юго-Восточной Азии — в странах, которым не по карману американский ИИ, и которые не хотят китайского. Россия может продать туда технологии без идеологии: модели для локальных языков, антисанкционные софты, middleware‑решения под низкие мощности, модели для оффлайн-инференса, open source‑альтернативы без привязки к санкциям. То есть: не конкурировать с GPT-5, а предложить ИИ‑инфраструктуру для стран второго и третьего мира.
Наши плюсы — низкая себестоимость разработки, сильные математики, устойчивая инженерная школа, юридическая независимость от западных ограничений. Минусы — отсутствие репутации, изоляция и валютные ограничения. Но если кто-то сейчас создаёт новый «нерегулируемый» ИИ-маркет, где правила пишут не SEC и не CNIL — Россия может туда войти как поставщик нейтралитета. Не супердержава, но цифровой андердог с ценой в два раза ниже. Условный «российский Hugging Face» для глобального Юга. Да, у нас нет $35 млрд на покупку SiFive, но у нас есть шанс построить мосты туда, куда США даже не смотрит. В мире, где один GPU стоит как квартира, предложения «бесплатный inference на open‑source модели без санкционных рисков» становятся геополитикой.
Пока западные корпорации грызутся за шейринги и квоты, у нас есть шанс выйти в те рынки, где ценят не блеск, а автономию. Не лидерство, а ниша устойчивости. Пока все играют в высокие ставки, Россия может сыграть в ширину — и выиграть.
@naebrosh
За 7 месяцев 2025 года мировые корпорации насливались и напоглощались на рекордные $2,6 трлн — это максимум с 2021 года. Тогда сделки делались на ковидных деньгах, сейчас — на страхе остаться за бортом ИИ-революции. Количество M&A-сделок в мире упало на 16%, но средний чек вырос — больше никто не покупает по мелочи, покупают доступ к мозгам, дата-сетам, лицензиям и GPU-паркам.
США в "чемпионате" на первом месте — почти 50% объёма, Азия на втором с 22%, ЕС пытается успеть в регуляции, но проигрывает скорость. Главный тренд — не просто технологии, а AI-доминирование. Microsoft влила уже $20+ млрд в OpenAI и фактически слилась с ним. Nvidia за $35 млрд проглотила SiFive, укрепляя автономию от ARM. Amazon купил долю в Anthropic за $4 млрд, Samsung на $2 млрд выкупил стартапы по чипам, Palo Alto поглотила Talon Cybersecurity за $7 млрд. Это не рост — это самооборона. Никто больше не верит в органический бизнес — все покупают готовые решения. Мир снова в цикле корпоративной истерики, как в 80-х, 90-х и нулевых, только теперь — на стероидах ИИ. Капитализм переходит в фазу «купи, закрой, интегрируй», потому что время стало дороже денег.
А теперь — внимание. Россия. Где мы? Мы — пока в стороне. Не в клубе $2,6 трлн. У нас нет доступа к глобальному венчурному рынку, к OpenAI, к Nvidia, к мировым юридическим структурам. Но — мы не нули. У нас идёт тихая локальная М&A-война: Сбер, Яндекс, VK, Тинькофф, Ростелеком, МТС, Ozon, X5 — все строят свои AI-ядра, скупают команды, агрегируют данные, нанимают на внутреннем рынке. Это — не глобальный капитализм, но это — автономная цифровая экономика, замкнутая и пока живая. И вот тут ключ: у России есть окно на глобальный рынок, и оно не в Кремниевой долине. Оно в Южной Америке, Африке, Южной и Юго-Восточной Азии — в странах, которым не по карману американский ИИ, и которые не хотят китайского. Россия может продать туда технологии без идеологии: модели для локальных языков, антисанкционные софты, middleware‑решения под низкие мощности, модели для оффлайн-инференса, open source‑альтернативы без привязки к санкциям. То есть: не конкурировать с GPT-5, а предложить ИИ‑инфраструктуру для стран второго и третьего мира.
Наши плюсы — низкая себестоимость разработки, сильные математики, устойчивая инженерная школа, юридическая независимость от западных ограничений. Минусы — отсутствие репутации, изоляция и валютные ограничения. Но если кто-то сейчас создаёт новый «нерегулируемый» ИИ-маркет, где правила пишут не SEC и не CNIL — Россия может туда войти как поставщик нейтралитета. Не супердержава, но цифровой андердог с ценой в два раза ниже. Условный «российский Hugging Face» для глобального Юга. Да, у нас нет $35 млрд на покупку SiFive, но у нас есть шанс построить мосты туда, куда США даже не смотрит. В мире, где один GPU стоит как квартира, предложения «бесплатный inference на open‑source модели без санкционных рисков» становятся геополитикой.
Пока западные корпорации грызутся за шейринги и квоты, у нас есть шанс выйти в те рынки, где ценят не блеск, а автономию. Не лидерство, а ниша устойчивости. Пока все играют в высокие ставки, Россия может сыграть в ширину — и выиграть.
@naebrosh
💯65🤔34❤20🙏12🤣4👍2👀2😁1🤯1😱1🫡1
Нефть по скидке, пошлины в ответ и никакой преданности: как Индия обошла всех на глобальной шахматной доске
И снова обратимся к новым торгово-экономическим веяниям из США. Трамп, вернувшийся в Белый дом как рок-н-ролльная звезда, снова достал любимую дубинку, а именно тарифы. На этот раз по Индии. 50% пошлины на экспорт стали, алюминия, текстиля и химии, под соусом «нечестной торговли». А по факту за то, что Дели слишком уж ловко играет на санкционной шахматной доске: закупает российскую нефть по скидке 30–35%, перерабатывает и отправляет в Европу, получая валюту и плюс в торговом балансе.
Экспорт нефтепродуктов из Индии в ЕС за 2024 вырос на 65%, и половина из этого — на самом деле российская нефть, просто после «омовения» на индийском НПЗ. В выигрыше все, кроме США. И вот там начали нервничать. Проблема не только в топливе. А в том, что Индия больше не слушается. А ведь когда-то слушалась или хотя бы делала вид.
В 1990-е, после кризиса, Индия либерализовала экономику, впустила западный капитал, и США вошли туда не просто с инвестициями, а с амбициями: построить антикоммунистическую, технологическую Азию с английским языком и демократией.
В 2005–2008 гг. Вашингтон даже провёл ядерную сделку с Индией несмотря на то, что та не подписала Договор о нераспространении. Это было исключение ради «большой игры против Китая».
Тогда всё выглядело как стратегический флирт: дешёвые программисты едут в Калифорнию, Boeing получает контракты, Индия подписывает соглашения о военном сотрудничестве. За последние 15 лет США поставили Индии вооружений и технологий на $25+ млрд. Но Индия никогда не была тем, кем её хотели видеть. Её внешняя политика всегда держалась на принципе стратегической автономии, в частности она не присоединилась ни к НАТО, ни к антикитайским альянсам, ни даже к санкциям против РФ. Даже во время Холодной войны Индия держалась ближе к СССР - не потому, что любила коммунизм, а потому что не хотела слушать, что ей делать.
И вот мы в 2025. США ожидают благодарности за поддержку, технологии, статус ключевого партнёра в QUAD. А Индия говорит: «Мы сами знаем, что нам выгодно». И продолжает дружить с Россией. Россия, кстати, здесь вовсе не «третий лишний», а серый кардинал схемы. Только за 2024 экспорт нефти в Индию достиг 1,8 млн баррелей в сутки (в 20 раз больше, чем до войны.) Платежи в рупиях, дирхамах, юанях. Деньги крутятся, нефть идёт. Москва за счёт Индии получает не только доходы, но и косвенный доступ к валюте, логистике и технологиям, а именно то, что перекрыто напрямую из Европы.
В результате у США тройная головная боль: Россия зарабатывает, Индия усиливается, Европа, формально поддерживая санкции, по факту покупает российское топливо через Дели. Трампу всё это очень не нравится. Особенно на фоне инфляции в 4,1%, высоких цен на бензин и PMI ниже 48, что уже тревожно для экономики. А нефть снова идёт к $95 за баррель. Индия же спокойно держит рост ВВП на 6,8%, а инфляцию в рамках 4,5%. Пока Америка воюет с дефицитом бюджета и долларом, Индия тихо и уверенно перерабатывает чужую нефть в свою геополитическую независимость. Так что теперь у нас не просто торговый спор, а классическая драма старых ожиданий и новых реальностей. США видели в Индии стратегического союзника. Индия всегда видела в США выгодного, но временами навязчивого клиента. Россия же, как ни странно, оказалась именно тем, кем хочет быть Индия - прагматичным игроком, не играющим в идеологию, но умеющим превращать внешнюю изоляцию в экономический ресурс.
@naebrosh
И снова обратимся к новым торгово-экономическим веяниям из США. Трамп, вернувшийся в Белый дом как рок-н-ролльная звезда, снова достал любимую дубинку, а именно тарифы. На этот раз по Индии. 50% пошлины на экспорт стали, алюминия, текстиля и химии, под соусом «нечестной торговли». А по факту за то, что Дели слишком уж ловко играет на санкционной шахматной доске: закупает российскую нефть по скидке 30–35%, перерабатывает и отправляет в Европу, получая валюту и плюс в торговом балансе.
Экспорт нефтепродуктов из Индии в ЕС за 2024 вырос на 65%, и половина из этого — на самом деле российская нефть, просто после «омовения» на индийском НПЗ. В выигрыше все, кроме США. И вот там начали нервничать. Проблема не только в топливе. А в том, что Индия больше не слушается. А ведь когда-то слушалась или хотя бы делала вид.
В 1990-е, после кризиса, Индия либерализовала экономику, впустила западный капитал, и США вошли туда не просто с инвестициями, а с амбициями: построить антикоммунистическую, технологическую Азию с английским языком и демократией.
В 2005–2008 гг. Вашингтон даже провёл ядерную сделку с Индией несмотря на то, что та не подписала Договор о нераспространении. Это было исключение ради «большой игры против Китая».
Тогда всё выглядело как стратегический флирт: дешёвые программисты едут в Калифорнию, Boeing получает контракты, Индия подписывает соглашения о военном сотрудничестве. За последние 15 лет США поставили Индии вооружений и технологий на $25+ млрд. Но Индия никогда не была тем, кем её хотели видеть. Её внешняя политика всегда держалась на принципе стратегической автономии, в частности она не присоединилась ни к НАТО, ни к антикитайским альянсам, ни даже к санкциям против РФ. Даже во время Холодной войны Индия держалась ближе к СССР - не потому, что любила коммунизм, а потому что не хотела слушать, что ей делать.
И вот мы в 2025. США ожидают благодарности за поддержку, технологии, статус ключевого партнёра в QUAD. А Индия говорит: «Мы сами знаем, что нам выгодно». И продолжает дружить с Россией. Россия, кстати, здесь вовсе не «третий лишний», а серый кардинал схемы. Только за 2024 экспорт нефти в Индию достиг 1,8 млн баррелей в сутки (в 20 раз больше, чем до войны.) Платежи в рупиях, дирхамах, юанях. Деньги крутятся, нефть идёт. Москва за счёт Индии получает не только доходы, но и косвенный доступ к валюте, логистике и технологиям, а именно то, что перекрыто напрямую из Европы.
В результате у США тройная головная боль: Россия зарабатывает, Индия усиливается, Европа, формально поддерживая санкции, по факту покупает российское топливо через Дели. Трампу всё это очень не нравится. Особенно на фоне инфляции в 4,1%, высоких цен на бензин и PMI ниже 48, что уже тревожно для экономики. А нефть снова идёт к $95 за баррель. Индия же спокойно держит рост ВВП на 6,8%, а инфляцию в рамках 4,5%. Пока Америка воюет с дефицитом бюджета и долларом, Индия тихо и уверенно перерабатывает чужую нефть в свою геополитическую независимость. Так что теперь у нас не просто торговый спор, а классическая драма старых ожиданий и новых реальностей. США видели в Индии стратегического союзника. Индия всегда видела в США выгодного, но временами навязчивого клиента. Россия же, как ни странно, оказалась именно тем, кем хочет быть Индия - прагматичным игроком, не играющим в идеологию, но умеющим превращать внешнюю изоляцию в экономический ресурс.
@naebrosh
👍116❤36🔥14🙏6🤡2👏1
ИИ толкает крупнейшие IT-компании в реиндустриализацию на триллионы долларов
Американские техногиганты окончательно превратились из «облачных» в бетонные.
Парадигма технологического развития радикально изменилась: на смену фокусу на цифровую среду пришёл приоритет физической инфраструктуры. Если раньше рост измерялся количеством пользователей, строк кода и объемом данных в облаке, то теперь ключевыми стали мегаватты, кубометры бетона и километры оптоволокна. Цифровая экономика больше не существует отдельно от материальной базы — она ею становится.
За последние 10 лет Alphabet, Microsoft и Meta увеличили долю физических активов на балансе с 20% до 60% от собственного капитала. Только за последний год они вложили в капвложения более $200 млрд — столько же, сколько все индустриальные компании США вместе взятые. В 2025-м совокупные траты на ИИ-инфраструктуру по оценке Dell’Oro превысят $400 млрд, и это только начало: Morgan Stanley ждёт $2.9 трлн к 2028 году, McKinsey — $6.7 трлн к 2030-му. Эти деньги идут в дата-центры, электросети, сервера, водяное охлаждение — ИИ оказалось не только умным, но и жрущим мегаватты, бетон и CAPEX.
Главная интрига — кто платит. Операционный кэшфлоу уже не справляется: у Microsoft и Alphabet в 2023 г. был рекордный FCF ($70–80 млрд у каждой), но капвложения и байбеки уже едят всё подчистую. У Meta — $36 млрд капекса, но маржа падает. По расчётам Morgan Stanley, к 2028 году разрыв между капексом и операционным потоком составит $1.5 трлн. Его будут затыкать долгом.
И он уже идёт: в первой половине 2025-го выпуск корпоративных облигаций от техфирм с рейтингом investment-grade вырос на 70% год к году. Alphabet впервые с 2020 года вышла на рынок облигаций, Meta ведёт переговоры о займе $30 млрд у Apollo, Brookfield и Carlyle. Microsoft втрое увеличила объём финансовой аренды — с $15 млрд до $46 млрд за год, плюс $93 млрд внебалансовых обязательств. Появился новый сегмент — asset-backed securities на базе дата-центров (DC ABS): с нуля в 2018 до $50 млрд сейчас. Это уже не стартапы — это полновесная инфраструктурная модель.
Изменился и смысл инноваций. Технологическая гонка теперь требует не гениев и codebase, а энергомощностей, логистики и земли. Побеждает не тот, у кого лучший алгоритм, а тот, кто выкупил больше подстанций рядом с кластером Nvidia. Кремниевая долина превращается в индустриального титана — с долгом, бетоном и регуляцией. Частные фонды (PE) массово входят в долг, перестраиваясь под финансирование реальных активов, не стартапов. Это реиндустриализация, только через API и чипы.
Риски накапливаются: в отличие от фондовых инвесторов, держатели долгов (пенсионные фонды, страховщики) не готовы к технориску. Но их туда уже завели. Все делают ставку на то, что ИИ окупится. А если нет? Тогда рынок капитала поймает déjà vu — как в эпоху телеком-пузыря. Только теперь баланс не у спекулянтов, а у топ-10 крупнейших компаний мира.
Для мировой экономики это означает быстрый сдвиг технологической гегемонии — не в сторону идей или патентов, а в сторону контроля над физической инфраструктурой ИИ. У кого сервера и энергомощности — у того и модели. Рост глобального долга смещается из суверенных и корпоративных секторов в ИИ-кластеры, а значит, финансовая система теперь участвует не просто в кредитовании, а в технологическом риске. Разрыв между центром и периферией углубится: страны без доступа к дата-центрам и дешёвой энергии окажутся в позиции технологических зависимых. Запад усиливает доминирование, но делает его всё более уязвимым.
В новой гонке побеждает не тот, у кого выше ВВП, а у кого дешевле энергия, ближе чипы и больше земли. ИИ — это не про стартапы, а про индустриализацию с долговым плечом. У России тут редкий шанс: пока мир дерётся за мегаватты, у нас — избыток генерации. Гидро, атом, уголь — бери и строй. Кластеры, дата-центры, фабрики чипов — можно не догонять, а хостить.
@naebrosh
Американские техногиганты окончательно превратились из «облачных» в бетонные.
Парадигма технологического развития радикально изменилась: на смену фокусу на цифровую среду пришёл приоритет физической инфраструктуры. Если раньше рост измерялся количеством пользователей, строк кода и объемом данных в облаке, то теперь ключевыми стали мегаватты, кубометры бетона и километры оптоволокна. Цифровая экономика больше не существует отдельно от материальной базы — она ею становится.
За последние 10 лет Alphabet, Microsoft и Meta увеличили долю физических активов на балансе с 20% до 60% от собственного капитала. Только за последний год они вложили в капвложения более $200 млрд — столько же, сколько все индустриальные компании США вместе взятые. В 2025-м совокупные траты на ИИ-инфраструктуру по оценке Dell’Oro превысят $400 млрд, и это только начало: Morgan Stanley ждёт $2.9 трлн к 2028 году, McKinsey — $6.7 трлн к 2030-му. Эти деньги идут в дата-центры, электросети, сервера, водяное охлаждение — ИИ оказалось не только умным, но и жрущим мегаватты, бетон и CAPEX.
Главная интрига — кто платит. Операционный кэшфлоу уже не справляется: у Microsoft и Alphabet в 2023 г. был рекордный FCF ($70–80 млрд у каждой), но капвложения и байбеки уже едят всё подчистую. У Meta — $36 млрд капекса, но маржа падает. По расчётам Morgan Stanley, к 2028 году разрыв между капексом и операционным потоком составит $1.5 трлн. Его будут затыкать долгом.
И он уже идёт: в первой половине 2025-го выпуск корпоративных облигаций от техфирм с рейтингом investment-grade вырос на 70% год к году. Alphabet впервые с 2020 года вышла на рынок облигаций, Meta ведёт переговоры о займе $30 млрд у Apollo, Brookfield и Carlyle. Microsoft втрое увеличила объём финансовой аренды — с $15 млрд до $46 млрд за год, плюс $93 млрд внебалансовых обязательств. Появился новый сегмент — asset-backed securities на базе дата-центров (DC ABS): с нуля в 2018 до $50 млрд сейчас. Это уже не стартапы — это полновесная инфраструктурная модель.
Изменился и смысл инноваций. Технологическая гонка теперь требует не гениев и codebase, а энергомощностей, логистики и земли. Побеждает не тот, у кого лучший алгоритм, а тот, кто выкупил больше подстанций рядом с кластером Nvidia. Кремниевая долина превращается в индустриального титана — с долгом, бетоном и регуляцией. Частные фонды (PE) массово входят в долг, перестраиваясь под финансирование реальных активов, не стартапов. Это реиндустриализация, только через API и чипы.
Риски накапливаются: в отличие от фондовых инвесторов, держатели долгов (пенсионные фонды, страховщики) не готовы к технориску. Но их туда уже завели. Все делают ставку на то, что ИИ окупится. А если нет? Тогда рынок капитала поймает déjà vu — как в эпоху телеком-пузыря. Только теперь баланс не у спекулянтов, а у топ-10 крупнейших компаний мира.
Для мировой экономики это означает быстрый сдвиг технологической гегемонии — не в сторону идей или патентов, а в сторону контроля над физической инфраструктурой ИИ. У кого сервера и энергомощности — у того и модели. Рост глобального долга смещается из суверенных и корпоративных секторов в ИИ-кластеры, а значит, финансовая система теперь участвует не просто в кредитовании, а в технологическом риске. Разрыв между центром и периферией углубится: страны без доступа к дата-центрам и дешёвой энергии окажутся в позиции технологических зависимых. Запад усиливает доминирование, но делает его всё более уязвимым.
В новой гонке побеждает не тот, у кого выше ВВП, а у кого дешевле энергия, ближе чипы и больше земли. ИИ — это не про стартапы, а про индустриализацию с долговым плечом. У России тут редкий шанс: пока мир дерётся за мегаватты, у нас — избыток генерации. Гидро, атом, уголь — бери и строй. Кластеры, дата-центры, фабрики чипов — можно не догонять, а хостить.
@naebrosh
💯54👍33❤22🤔13🤣4⚡1😁1
Forwarded from Графономика
Чем дальше монстры ядерной энергетики 70-80-х уезжают вправо, тем острее встает вопрос: что с ними делать? Итальянцы, немцы (и т.д.) решили этот вопрос просто — закрыли. Но безумцев мало: японцы так сделать не смогли. Обратная сторона закрытия АЭС — резкий рост цен на электроэнергию и падение ее качества. Альтернатива в виде ВИЭ-генерации приводит к масштабным авариям.
Старение парка АЭС — это в первую очередь вопрос безопасности. Металлы, находясь в агрессивных средах (давлении, температуре, радиации), склонны уставать, давать трещины, корродировать. Это приводит к аварийности. Авария на АЭС — это риск утечек ядерных материалов и отравления территорий на столетия. Зачастую АЭС строят рядом с крупным потребителем, то есть мегаполисом.
Самый старый парк АЭС в США, Швейцарии и Франции. И там почему-то не придают значения вопросу старения, хотя бы в публичной дискуссии. Но стоило бы. Игнорировать (экономическую) проблему можно до первой серьезной аварии. Потом она становится политической, и тогда вынуждает принимать резкие и тяжелые меры.
Старение парка АЭС — это в первую очередь вопрос безопасности. Металлы, находясь в агрессивных средах (давлении, температуре, радиации), склонны уставать, давать трещины, корродировать. Это приводит к аварийности. Авария на АЭС — это риск утечек ядерных материалов и отравления территорий на столетия. Зачастую АЭС строят рядом с крупным потребителем, то есть мегаполисом.
Самый старый парк АЭС в США, Швейцарии и Франции. И там почему-то не придают значения вопросу старения, хотя бы в публичной дискуссии. Но стоило бы. Игнорировать (экономическую) проблему можно до первой серьезной аварии. Потом она становится политической, и тогда вынуждает принимать резкие и тяжелые меры.
👍61🤔15❤12🤯3👎2🔥1💯1
Европа и военка: финансовый тренд года
Европейская военная промышленность внезапно стала не просто важной для безопасности, но и модным трендом на финансовых рынках. Bloomberg уже несколько месяцев рассказывает, как инвесторы всё активнее вкладываются в оборонные компании, а биржа Euronext, с капитализацией около €6,6 трлн, решила запустить специальный European Aerospace & Defence Growth Hub — своего рода «хаб», где оборонные фирмы смогут проще и быстрее привлекать деньги через IPO и облигации.
Чешская компания, которая делает бронетехнику и боеприпасы, планировала выпустить облигации на $1 млрд. Но книга заявок переподписалась в десять раз — инвесторы хотели купить бумаги на $10 млрд. Чехи не растерялись, увеличили объём выпуска в два раза до $2 млрд и снизили ставки доходности до 5,25–6,5%, чтобы привлечь больше денег подешевле. Для сравнения, в ноябре 2024 года им приходилось платить по облигациям более 11%.
В соседней Испании Maxam Prill — компания со спекулятивным рейтингом BB- от Fitch и из горнодобывающей сферы, которая поставляет взрывчатку для военных — за несколько дней продала облигаций на $1,4 млрд. Рейтинг, по идее, «не самый инвестиционный», но рынок почему-то не обращает внимания — военка рулит.
Раньше инвестиционные фонды, следуя ESG-трендам (экологические, социальные и управленческие критерии), обходили стороной оружейный сектор, считая его неэтичным и «грязным». Сейчас ситуация меняется, многие фонды смягчают свои ограничения, ведь оборонка вдруг превратилась в важнейший элемент безопасности и стабильности. Это очень заметно по доходностям облигаций: у чешской Czechoslovak Group ставка упала почти в два раза — с 11% до 5–6% за каких-то девять месяцев. Значит, инвесторов стало больше, они доверяют сектору сильнее и готовы давать деньги дешевле.
Самое интересное — американские частные фонды, такие как Carlyle Group, связанные с семьёй Буша и управляющие активами на сумму около $500 млрд, очень активно вкладываются в европейскую оборонку. Заговор? Нет, просто деньги любят безопасность и хорошие доходы.
И, конечно, рынок не меняется: в разное время популярными триггерами для привлечения внимания были «.com», «эко», «крипта», «блокчейн». Сегодня же достаточно упомянуть «AI» или «defence», чтобы стать в тренде и привлечь инвесторов. Европейская оборонка — новая модная тема, которая не просто спасает континент, но и приносит неплохие деньги.
@naebrosh
Европейская военная промышленность внезапно стала не просто важной для безопасности, но и модным трендом на финансовых рынках. Bloomberg уже несколько месяцев рассказывает, как инвесторы всё активнее вкладываются в оборонные компании, а биржа Euronext, с капитализацией около €6,6 трлн, решила запустить специальный European Aerospace & Defence Growth Hub — своего рода «хаб», где оборонные фирмы смогут проще и быстрее привлекать деньги через IPO и облигации.
Чешская компания, которая делает бронетехнику и боеприпасы, планировала выпустить облигации на $1 млрд. Но книга заявок переподписалась в десять раз — инвесторы хотели купить бумаги на $10 млрд. Чехи не растерялись, увеличили объём выпуска в два раза до $2 млрд и снизили ставки доходности до 5,25–6,5%, чтобы привлечь больше денег подешевле. Для сравнения, в ноябре 2024 года им приходилось платить по облигациям более 11%.
В соседней Испании Maxam Prill — компания со спекулятивным рейтингом BB- от Fitch и из горнодобывающей сферы, которая поставляет взрывчатку для военных — за несколько дней продала облигаций на $1,4 млрд. Рейтинг, по идее, «не самый инвестиционный», но рынок почему-то не обращает внимания — военка рулит.
Раньше инвестиционные фонды, следуя ESG-трендам (экологические, социальные и управленческие критерии), обходили стороной оружейный сектор, считая его неэтичным и «грязным». Сейчас ситуация меняется, многие фонды смягчают свои ограничения, ведь оборонка вдруг превратилась в важнейший элемент безопасности и стабильности. Это очень заметно по доходностям облигаций: у чешской Czechoslovak Group ставка упала почти в два раза — с 11% до 5–6% за каких-то девять месяцев. Значит, инвесторов стало больше, они доверяют сектору сильнее и готовы давать деньги дешевле.
Самое интересное — американские частные фонды, такие как Carlyle Group, связанные с семьёй Буша и управляющие активами на сумму около $500 млрд, очень активно вкладываются в европейскую оборонку. Заговор? Нет, просто деньги любят безопасность и хорошие доходы.
И, конечно, рынок не меняется: в разное время популярными триггерами для привлечения внимания были «.com», «эко», «крипта», «блокчейн». Сегодня же достаточно упомянуть «AI» или «defence», чтобы стать в тренде и привлечь инвесторов. Европейская оборонка — новая модная тема, которая не просто спасает континент, но и приносит неплохие деньги.
@naebrosh
🤔38👎12❤10🔥4👍3😁1🗿1
Банки и благотворительность: новый шаг к прозрачным пожертвованиям
Согласно исследованиям 73% россиян хотя бы раз участвовали в благотворительных сборах - это миллионы людей, которые готовы поддержать тех, кто в этом нуждается. Но пока у нас нет единого удобного и прозрачного механизма, который помогал бы сделать процесс пожертвований простым и понятным для всех. Иногда это кажется почти как небольшое испытание — пожертвовать бывает не так просто, как хотелось бы, и остаётся надежда, что деньги действительно дойдут по назначению.
В других странах дела обстоят иначе. В Великобритании, например, существует открытый реестр фондов, где можно легко проверить, куда идут деньги. В Сингапуре работает национальная платформа Giving с возможностью пожертвовать в один клик — ничего лишнего, всё быстро и удобно. В Европейском Союзе разработаны общие стандарты для онлайн-платформ, которые защищают доноров и повышают уровень доверия. В некоторых странах банки предлагают возможность «округлять» сумму покупок и направлять сдачу на благотворительность — небольшие суммы, но с хорошим эффектом.
У нас пока всё на стадии обсуждений и предложений. Но недавно появилась новая и многообещающая инициатива: депутат Государственной Думы Яна Лантратова предложила Банку России разработать рекомендации для банков и крупных экосистем, чтобы они могли запускать собственные благотворительные сервисы. Эта идея может стать значительным шагом вперёд — возможно, речь идёт о проекте, похожем на «Добрую подписку» Альфа-Банка, но более масштабном и адаптированном к особенностям российского рынка.
Если эта инициатива получит развитие, каждый сможет в несколько кликов увидеть, куда идут его средства, не сомневаться в прозрачности и безопасности процесса, а пожертвования станут более доступными и понятными. Это позволит миллионам россиян не просто выражать готовность помочь, а делать это регулярно и с уверенностью.
В дальнейшем планируется запуск национального реестра НКО с открытым API, интеграция благотворительных сервисов в банковские приложения, обязательное раскрытие комиссий и отчётности, упрощение процедур для небольших пожертвований при одновременном усилении контроля за крупными переводами, а также создание «регуляторной песочницы» для тестирования новых финансовых решений.
В итоге благотворительность в России может стать понятной, прозрачной и удобной для всех желающих. Банки при этом смогут укрепить доверие клиентов и расширить свои возможности, а люди — помогать там, где это действительно важно.
@naebrosh
Согласно исследованиям 73% россиян хотя бы раз участвовали в благотворительных сборах - это миллионы людей, которые готовы поддержать тех, кто в этом нуждается. Но пока у нас нет единого удобного и прозрачного механизма, который помогал бы сделать процесс пожертвований простым и понятным для всех. Иногда это кажется почти как небольшое испытание — пожертвовать бывает не так просто, как хотелось бы, и остаётся надежда, что деньги действительно дойдут по назначению.
В других странах дела обстоят иначе. В Великобритании, например, существует открытый реестр фондов, где можно легко проверить, куда идут деньги. В Сингапуре работает национальная платформа Giving с возможностью пожертвовать в один клик — ничего лишнего, всё быстро и удобно. В Европейском Союзе разработаны общие стандарты для онлайн-платформ, которые защищают доноров и повышают уровень доверия. В некоторых странах банки предлагают возможность «округлять» сумму покупок и направлять сдачу на благотворительность — небольшие суммы, но с хорошим эффектом.
У нас пока всё на стадии обсуждений и предложений. Но недавно появилась новая и многообещающая инициатива: депутат Государственной Думы Яна Лантратова предложила Банку России разработать рекомендации для банков и крупных экосистем, чтобы они могли запускать собственные благотворительные сервисы. Эта идея может стать значительным шагом вперёд — возможно, речь идёт о проекте, похожем на «Добрую подписку» Альфа-Банка, но более масштабном и адаптированном к особенностям российского рынка.
Если эта инициатива получит развитие, каждый сможет в несколько кликов увидеть, куда идут его средства, не сомневаться в прозрачности и безопасности процесса, а пожертвования станут более доступными и понятными. Это позволит миллионам россиян не просто выражать готовность помочь, а делать это регулярно и с уверенностью.
В дальнейшем планируется запуск национального реестра НКО с открытым API, интеграция благотворительных сервисов в банковские приложения, обязательное раскрытие комиссий и отчётности, упрощение процедур для небольших пожертвований при одновременном усилении контроля за крупными переводами, а также создание «регуляторной песочницы» для тестирования новых финансовых решений.
В итоге благотворительность в России может стать понятной, прозрачной и удобной для всех желающих. Банки при этом смогут укрепить доверие клиентов и расширить свои возможности, а люди — помогать там, где это действительно важно.
@naebrosh
🤔29👍25❤9👎6🤡4😁2
Наличка и стейблкоины: двойная финансовая броня России
Представьте, в московском кафе бариста просит «наличкой, пожалуйста», потому что терминал молчит второй день. А за тысячи километров в Дубае российский экспортер в пару кликов переводит партнёру миллионы долларов через рублёвый стейблкоин. Два мира, одно время в 2025 году.
В июле наличных денег в обращении стало на 200 млрд руб. больше, чем месяцем ранее. Рост составил 1,4 % и для лета это почти сенсация. Обычно в июне и июле ЦБ фиксирует отток купюр. Даже в июне этого года объём наличности вырос ещё на 185 млрд руб. вместо привычного снижения. Причина в массовых отключениях мобильного интернета: 69 случаев в мае и уже более 2000 в июле. Когда связь исчезает, единственный способ расплатиться это бумажные деньги. Люди сделали выводы, и в ходу снова «наличные под подушкой» и кассовые сейфы, полные пятитысячных.
На внешнем контуре ситуация совсем другая. Рублёвый стейблкоин A7A5, запущенный в Кыргызстане, уже провёл свыше $41 млрд трансграничных транзакций к концу июля. Ежедневный оборот около $1 млрд, капитализация утроилась до $521 млн. Всё это за несколько месяцев работы. На бирже Grinex он обеспечил $9,3 млрд переводов за 4 месяца и стал реальным обходным каналом для торговли в условиях санкций.
С первого взгляда это два противоположных тренда. Возврат к наличке и рост криптофинансов. На деле они работают как два слоя одной системы защиты:
Внешний контур — цифровые активы, интеграция в азиатские платёжные системы, обход SWIFT.
Внутренний контур — кэш, который работает даже при сбоях связи и проблемах с платёжной инфраструктурой.
Глобальный фон усиливает эти процессы. Если ФРС, как намекает министр финансов США Скотт Бессент, снизит ставку на 0,5 п.п., доллар ослабнет. Для России это означает рост цен на нефть, газ, металлы и миллиарды дополнительных экспортных доходов. Но есть риск, что укрепление рубля ударит по несырьевому экспорту и увеличит зависимость от альтернативных расчётных каналов, как цифровых, так и наличных.
В итоге формируется редкий парадокс. Россия строит всё более технологичные каналы внешней торговли, а внутри страны растёт значение «аналоговых» денег. В одном углу блокчейн, стейблкоины и миллиарды долларов цифрового оборота. В другом пачки наличных в кассах и конвертах. Вместе они образуют двухконтурную финансовую броню, которая помогает экономике удерживаться на плаву в эпоху турбулентности.
@naebrosh
Представьте, в московском кафе бариста просит «наличкой, пожалуйста», потому что терминал молчит второй день. А за тысячи километров в Дубае российский экспортер в пару кликов переводит партнёру миллионы долларов через рублёвый стейблкоин. Два мира, одно время в 2025 году.
В июле наличных денег в обращении стало на 200 млрд руб. больше, чем месяцем ранее. Рост составил 1,4 % и для лета это почти сенсация. Обычно в июне и июле ЦБ фиксирует отток купюр. Даже в июне этого года объём наличности вырос ещё на 185 млрд руб. вместо привычного снижения. Причина в массовых отключениях мобильного интернета: 69 случаев в мае и уже более 2000 в июле. Когда связь исчезает, единственный способ расплатиться это бумажные деньги. Люди сделали выводы, и в ходу снова «наличные под подушкой» и кассовые сейфы, полные пятитысячных.
На внешнем контуре ситуация совсем другая. Рублёвый стейблкоин A7A5, запущенный в Кыргызстане, уже провёл свыше $41 млрд трансграничных транзакций к концу июля. Ежедневный оборот около $1 млрд, капитализация утроилась до $521 млн. Всё это за несколько месяцев работы. На бирже Grinex он обеспечил $9,3 млрд переводов за 4 месяца и стал реальным обходным каналом для торговли в условиях санкций.
С первого взгляда это два противоположных тренда. Возврат к наличке и рост криптофинансов. На деле они работают как два слоя одной системы защиты:
Внешний контур — цифровые активы, интеграция в азиатские платёжные системы, обход SWIFT.
Внутренний контур — кэш, который работает даже при сбоях связи и проблемах с платёжной инфраструктурой.
Глобальный фон усиливает эти процессы. Если ФРС, как намекает министр финансов США Скотт Бессент, снизит ставку на 0,5 п.п., доллар ослабнет. Для России это означает рост цен на нефть, газ, металлы и миллиарды дополнительных экспортных доходов. Но есть риск, что укрепление рубля ударит по несырьевому экспорту и увеличит зависимость от альтернативных расчётных каналов, как цифровых, так и наличных.
В итоге формируется редкий парадокс. Россия строит всё более технологичные каналы внешней торговли, а внутри страны растёт значение «аналоговых» денег. В одном углу блокчейн, стейблкоины и миллиарды долларов цифрового оборота. В другом пачки наличных в кассах и конвертах. Вместе они образуют двухконтурную финансовую броню, которая помогает экономике удерживаться на плаву в эпоху турбулентности.
@naebrosh
👍64❤23🤔22🤣6
Аляска, Путин, Трамп и титановые крылья: что на самом деле в повестке
Аляска. Два лидера впервые за шесть лет встречаются лицом к лицу. За кадром фотографов и дипломатических улыбок лежат папки с цифрами, картами маршрутов и перечнем того, что может изменить баланс сил не только в политике, но и в экономике.
Именно в этот день Reuters, одно из четырёх глобальных новостных агентств, публикует обзор роли России на сырьевых рынках. Совпадение или аккуратный сигнал?
В обзоре: Россия — 10–11 % мировой добычи нефти, 17 % экспорта газа, до 20 % пшеницы и более 15 % удобрений. За два года поставки газа в Европу рухнули на 46 %, но экспорт СПГ вырос на 12 %. Индия покупает уже 1,6 млн баррелей нефти в сутки — почти втрое больше, чем в 2021 году.
Но есть темы, которые Reuters обошёл стороной. И одна из них вполне может оказаться на столе переговоров — авиация.
С 2022 года российские перевозчики живут в условиях закрытого неба, отсутствия западных запчастей и сервисов. Чтобы поддерживать парк, компаниям пришлось перестраивать обслуживание самолётов и временно сокращать количество действующих бортов.
И тут взаимная зависимость. По данным The Telegraph (14 августа 2025 года), команда Трампа рассматривает частичное снятие авиационных санкций в рамках «экономического пакета» для Москвы. Западные производители не скрывают: Россия через «ВСМПО-АВИСМА» обеспечивала 33 % титана для Boeing и около 50 % для Airbus. Без этого металла крылья и шасси становятся проблемой, а задержки в производстве неизбежны.
Эксперты считают, что смягчение ограничений может принести России до $2 млрд экспорта в год, а Западу — стабильность в авиастроении. И это только одна из экономических тем, наряду с возможным расширением квот на СПГ (+5–7 млн тонн) и новыми схемами поставок зерна и удобрений.
Поэтому, когда в новостях мелькают кадры из Аляски, помните: разговор за закрытыми дверями может идти не только о границах и договорах. Иногда всё решают крылья самолётов, зерновые караваны и цифры в экспортных отчётах.
@naebrosh
Аляска. Два лидера впервые за шесть лет встречаются лицом к лицу. За кадром фотографов и дипломатических улыбок лежат папки с цифрами, картами маршрутов и перечнем того, что может изменить баланс сил не только в политике, но и в экономике.
Именно в этот день Reuters, одно из четырёх глобальных новостных агентств, публикует обзор роли России на сырьевых рынках. Совпадение или аккуратный сигнал?
В обзоре: Россия — 10–11 % мировой добычи нефти, 17 % экспорта газа, до 20 % пшеницы и более 15 % удобрений. За два года поставки газа в Европу рухнули на 46 %, но экспорт СПГ вырос на 12 %. Индия покупает уже 1,6 млн баррелей нефти в сутки — почти втрое больше, чем в 2021 году.
Но есть темы, которые Reuters обошёл стороной. И одна из них вполне может оказаться на столе переговоров — авиация.
С 2022 года российские перевозчики живут в условиях закрытого неба, отсутствия западных запчастей и сервисов. Чтобы поддерживать парк, компаниям пришлось перестраивать обслуживание самолётов и временно сокращать количество действующих бортов.
И тут взаимная зависимость. По данным The Telegraph (14 августа 2025 года), команда Трампа рассматривает частичное снятие авиационных санкций в рамках «экономического пакета» для Москвы. Западные производители не скрывают: Россия через «ВСМПО-АВИСМА» обеспечивала 33 % титана для Boeing и около 50 % для Airbus. Без этого металла крылья и шасси становятся проблемой, а задержки в производстве неизбежны.
Эксперты считают, что смягчение ограничений может принести России до $2 млрд экспорта в год, а Западу — стабильность в авиастроении. И это только одна из экономических тем, наряду с возможным расширением квот на СПГ (+5–7 млн тонн) и новыми схемами поставок зерна и удобрений.
Поэтому, когда в новостях мелькают кадры из Аляски, помните: разговор за закрытыми дверями может идти не только о границах и договорах. Иногда всё решают крылья самолётов, зерновые караваны и цифры в экспортных отчётах.
@naebrosh
👍65💯48❤15🤔10🤬9🤮3😁1
Когда “нейтралитет” перестаёт работать
Швейцария редко попадает в мировые заголовки — обычно это страна про банки, часы и спокойствие. Но сейчас именно она стала объектом самого жесткого тарифного удара США. Вашингтон решил влепить 39% пошлин почти на все швейцарские товары. Это абсолютный рекорд среди развитых экономик: у ЕС — 15%, у Британии — 10%, и даже у Тайваня — 20%. Только у нейтральной, тихой Швейцарии — 39%.
Формальное объяснение простое: слишком большой профицит в торговле. В 2024 году он составил 48,5 млрд франков (около $60 млрд). Но цифра выглядит куда более драматично на бумаге, чем в реальности: профицит формировался за счет золота и фармацевтики, а к весне 2024 года баланс и вовсе временно оказался в плюсе у США за счет распродажи запасов. То есть никаких «системных нарушений» со стороны Швейцарии не было — просто удобная цель.
Главный парадокс: удар пришёлся даже по золоту, хотя именно оно должно было быть в списке исключений. США ввели пошлины на импорт килограммовых слитков, и это при том, что именно в Швейцарии перерабатывается 2/3 всего мирового объема. Для крупнейшего аффинажного центра планеты это выглядит почти как демонстративная пощёчина. И тут начинается самое интересное. Если отбросить официальные объяснения, то слишком уж “символичным” кажется выбор именно золота. Это ведь не просто металл, а глобальный финансовый актив, резервная основа для центробанков.
Не исключено, что за всей этой историей кроется куда более конспирологический мотив: США нервничают, что именно через Швейцарию проходит мировой “кран” по переработке золота, которое всё чаще уходит в Китай и Индию, а не оседает в Нью-Йорке или Лондоне. Вашингтон боится, что альпийские рафинировщики фактически контролируют ликвидность глобального золотого рынка, а значит, имеют влияние на резервы, которые могут использовать страны, конкурирующие с США. Что если “торговые тарифы” — это не про шоколад и часы, а про контроль над золотыми потоками, которые тихо перетекают на Восток?
Почему так легко было надавить? У Швейцарии нет рычагов. ЕС может пообещать США $750 млрд инвестиций в энергетику — и это становится козырем на переговорах. Япония или Южная Корея могут играть обороной. Даже Тайвань использует геополитическую уязвимость как аргумент. А у Швейцарии? Часы, шоколад и золото. Ни энергетики, ни армии союзов, ни масштабного рынка, ради которого в Вашингтоне готовы делать уступки.
При этом система внутренней политики только усугубляет ситуацию. Страна управляется коллегиальным советом из семи человек, решения проходят через референдумы, и никто не может одним росчерком пера пообещать Трампу десятки миллиардов или новые квоты. Это честная, демократичная модель, но в мире, где выигрывают эффектные обещания и политический спектакль, она превращается в уязвимость.
Именно поэтому обсуждаются почти абсурдные варианты: от угрозы отменить заказ на истребители F-35 на $9 млрд до привлечения Джанни Инфантино, президента FIFA и «знакомого Трампа», в качестве неформального посредника. Если дипломатия не работает, может, поможет футбол.
Швейцария ничего «плохого» не сделала. Она десятилетиями гордилась независимостью: «Мы не в ЕС, мы сами решаем свои правила, мы нейтральны и успешны». Но именно эта независимость и стала слабостью. В новой реальности маленький рынок без союзников превращается в идеальную мишень для торгового давления.
@naebrosh
Швейцария редко попадает в мировые заголовки — обычно это страна про банки, часы и спокойствие. Но сейчас именно она стала объектом самого жесткого тарифного удара США. Вашингтон решил влепить 39% пошлин почти на все швейцарские товары. Это абсолютный рекорд среди развитых экономик: у ЕС — 15%, у Британии — 10%, и даже у Тайваня — 20%. Только у нейтральной, тихой Швейцарии — 39%.
Формальное объяснение простое: слишком большой профицит в торговле. В 2024 году он составил 48,5 млрд франков (около $60 млрд). Но цифра выглядит куда более драматично на бумаге, чем в реальности: профицит формировался за счет золота и фармацевтики, а к весне 2024 года баланс и вовсе временно оказался в плюсе у США за счет распродажи запасов. То есть никаких «системных нарушений» со стороны Швейцарии не было — просто удобная цель.
Главный парадокс: удар пришёлся даже по золоту, хотя именно оно должно было быть в списке исключений. США ввели пошлины на импорт килограммовых слитков, и это при том, что именно в Швейцарии перерабатывается 2/3 всего мирового объема. Для крупнейшего аффинажного центра планеты это выглядит почти как демонстративная пощёчина. И тут начинается самое интересное. Если отбросить официальные объяснения, то слишком уж “символичным” кажется выбор именно золота. Это ведь не просто металл, а глобальный финансовый актив, резервная основа для центробанков.
Не исключено, что за всей этой историей кроется куда более конспирологический мотив: США нервничают, что именно через Швейцарию проходит мировой “кран” по переработке золота, которое всё чаще уходит в Китай и Индию, а не оседает в Нью-Йорке или Лондоне. Вашингтон боится, что альпийские рафинировщики фактически контролируют ликвидность глобального золотого рынка, а значит, имеют влияние на резервы, которые могут использовать страны, конкурирующие с США. Что если “торговые тарифы” — это не про шоколад и часы, а про контроль над золотыми потоками, которые тихо перетекают на Восток?
Почему так легко было надавить? У Швейцарии нет рычагов. ЕС может пообещать США $750 млрд инвестиций в энергетику — и это становится козырем на переговорах. Япония или Южная Корея могут играть обороной. Даже Тайвань использует геополитическую уязвимость как аргумент. А у Швейцарии? Часы, шоколад и золото. Ни энергетики, ни армии союзов, ни масштабного рынка, ради которого в Вашингтоне готовы делать уступки.
При этом система внутренней политики только усугубляет ситуацию. Страна управляется коллегиальным советом из семи человек, решения проходят через референдумы, и никто не может одним росчерком пера пообещать Трампу десятки миллиардов или новые квоты. Это честная, демократичная модель, но в мире, где выигрывают эффектные обещания и политический спектакль, она превращается в уязвимость.
Именно поэтому обсуждаются почти абсурдные варианты: от угрозы отменить заказ на истребители F-35 на $9 млрд до привлечения Джанни Инфантино, президента FIFA и «знакомого Трампа», в качестве неформального посредника. Если дипломатия не работает, может, поможет футбол.
Швейцария ничего «плохого» не сделала. Она десятилетиями гордилась независимостью: «Мы не в ЕС, мы сами решаем свои правила, мы нейтральны и успешны». Но именно эта независимость и стала слабостью. В новой реальности маленький рынок без союзников превращается в идеальную мишень для торгового давления.
@naebrosh
🔥56❤21💯18👍9🤔7🤡6😁2😢2
Когда экспорт превращается в дань
Скандал с Nvidia и AMD показывает, как меняется сама архитектура мировой торговли под управлением администрации Трампа. Две крупнейшие американские компании по данным FT согласились отдавать государству США по 15% выручки с продаж чипов в Китае, чтобы получить экспортные лицензии. Не налоги на прибыль, не тарифы на импорт — а прямую «комиссию» за право продавать продукцию.
Схема беспрецедентная. Nvidia, по оценкам аналитиков Bernstein, могла бы продать Китаю около 1,5 млн чипов H20 в 2025 году и заработать порядка $23 млрд. То есть в бюджет США только с одного соглашения капнуло бы более $3 млрд. AMD по своим MI308 идёт тем же путём. Ирония в том, что формально это выглядит как «контроль экспорта в целях безопасности». Но по сути это новая форма обложения: лицензия в обмен на долю выручки.
Контекст не менее интересен. Сначала Байден ввёл жёсткий контроль на чипы для ИИ. Потом Трамп запретил экспорт чипов H20 в Китай. А спустя встречу с гендиректором Nvidia Дженсеном Хуаном решение внезапно поменялось. Через два дня после разговора Белый дом разрешил экспорт — разумеется, при условии, что 15% дохода пойдут в госказну.
Скептики в Вашингтоне уже шутят: «Что дальше? Разрешение Lockheed Martin продавать F-35 Китаю за комиссию в 15%?» Но логика тут вполне прозрачная. Администрация Трампа превращает экспортные лицензии и торговые договоры в инструмент прямого пополнения бюджета. Не просто «палка» против конкурентов, а ещё и «морковка» для собственных корпораций: хотите торговать с Китаем — делитесь.
Эта история наглядно показывает новый принцип. ЕС должен выкатывать обещания на $750 млрд инвестиций, чтобы смягчить тарифы. Корпорации вроде Nvidia платят процент с оборота. Тайваню снижают пошлины ради геополитики. А кто не может ни платить, ни обещать, ни играть в большую политику — того бьют тарифами.
Вывод: США строят новую систему, где каждый должен «занести». Бывшие союзники покупают лояльность через инвестиции, корпорации — через долю выручки, а «нейтралы» становятся удобными жертвами. Это уже не торговая политика в классическом понимании, а нечто ближе к глобальной системе протекцинизма, и это необязательно плохо.
@naebrosh
Скандал с Nvidia и AMD показывает, как меняется сама архитектура мировой торговли под управлением администрации Трампа. Две крупнейшие американские компании по данным FT согласились отдавать государству США по 15% выручки с продаж чипов в Китае, чтобы получить экспортные лицензии. Не налоги на прибыль, не тарифы на импорт — а прямую «комиссию» за право продавать продукцию.
Схема беспрецедентная. Nvidia, по оценкам аналитиков Bernstein, могла бы продать Китаю около 1,5 млн чипов H20 в 2025 году и заработать порядка $23 млрд. То есть в бюджет США только с одного соглашения капнуло бы более $3 млрд. AMD по своим MI308 идёт тем же путём. Ирония в том, что формально это выглядит как «контроль экспорта в целях безопасности». Но по сути это новая форма обложения: лицензия в обмен на долю выручки.
Контекст не менее интересен. Сначала Байден ввёл жёсткий контроль на чипы для ИИ. Потом Трамп запретил экспорт чипов H20 в Китай. А спустя встречу с гендиректором Nvidia Дженсеном Хуаном решение внезапно поменялось. Через два дня после разговора Белый дом разрешил экспорт — разумеется, при условии, что 15% дохода пойдут в госказну.
Скептики в Вашингтоне уже шутят: «Что дальше? Разрешение Lockheed Martin продавать F-35 Китаю за комиссию в 15%?» Но логика тут вполне прозрачная. Администрация Трампа превращает экспортные лицензии и торговые договоры в инструмент прямого пополнения бюджета. Не просто «палка» против конкурентов, а ещё и «морковка» для собственных корпораций: хотите торговать с Китаем — делитесь.
Эта история наглядно показывает новый принцип. ЕС должен выкатывать обещания на $750 млрд инвестиций, чтобы смягчить тарифы. Корпорации вроде Nvidia платят процент с оборота. Тайваню снижают пошлины ради геополитики. А кто не может ни платить, ни обещать, ни играть в большую политику — того бьют тарифами.
Вывод: США строят новую систему, где каждый должен «занести». Бывшие союзники покупают лояльность через инвестиции, корпорации — через долю выручки, а «нейтралы» становятся удобными жертвами. Это уже не торговая политика в классическом понимании, а нечто ближе к глобальной системе протекцинизма, и это необязательно плохо.
@naebrosh
👍35❤15😁15🤔11🖕11🔥5🤡3
Дефицит как новая традиция
Триста лет назад всё было проще: большой бюджетный дефицит в развитой стране означал войну. Война заканчивалась — бюджеты приводили в порядок. Сегодня же войны не нужны: дефицит стал нормальным фоном, привычкой, почти культурным кодом.
Причина понятна: три кризиса подряд сделали «временную поддержку» вечной. После финансового кризиса 2008 года правительства влили в банки капиталы и кредиты, а центробанки обнулили ставки и включили количественное смягчение.В США баланс ФРС вырос с $900 млрд до $4,5 трлн к 2015 году. В пандемию всё повторилось, но в стероидном масштабе: только в 2020-м Вашингтон увеличил расходы на $3,1 трлн (15% ВВП). Европа тоже не осталась в стороне — пакет NextGenerationEU оценили в €750 млрд.
Когда на арену вышла пандемия, государственные расходы снова пошли в разнос — гранты, гарантии, кредиты, новые программы покупки активов. В 2022 году энергетический шок Европа встретила субсидиями на газ и компенсациями стоимости жизни. Германия потратила более €260 млрд на компенсации цен на газ и электричество. Франция сдерживала тарифы на электроэнергию, что стоило бюджету €110 млрд. В Британии цена щедрости — рост госдолга до 100% ВВП впервые со времён 1960-х.
Но самое интересное началось дальше. США решили списать $183,6 млрд студенческих долгов — чисто избирателям к выборам. Канада в 2023 году раздала «скидку на продукты питания», а Британия пообещала с 2027 года субсидировать энергоёмкие заводы по £40 за мегаватт-час. Это уже даже не кризисная поддержка, а новая форма популизма на государственном бюджете. На фоне этих «подарков» совокупный дефицит стран G7 держится на уровне 5–7% ВВП, хотя ещё 20 лет назад в «норме» считались 1–2%.
Финансовый сектор тоже почувствовал, что он «всегда под крылом». После краха Silicon Valley Bank в 2023 году ФРС запустила Программу срочного финансирования банков. Залог принимался по номиналу, кредиты текли рекой, и более 1800 учреждений успели ими воспользоваться. В пике объём непогашенных займов достиг $165 млрд, прежде чем программу свернули. Как справедливо отметила профессор MIT Дебора Лукас, регуляторы сегодня больше боятся обвинений в том, что они допустили панику, чем последствий от того, что раздают федеральные деньги всем подряд.
Центральные банки тоже подсели на собственное лекарство. Рынки уже знают: любое замедление экономики закончится дополнительной ликвидностью или снижением ставок. Балансы ФРС и ЕЦБ раздулись так, что теперь это не «антикризисная мера», а новая структурная реальность. По словам экономиста TS Lombard Стивена Блитца, ожидания рынков только усилились: игроки уверены, что спасение всегда рядом. В итоге акции растут, плечо увеличивается, а налогоплательщики становятся спонсорами ещё более рискованной игры.
Избиратели привыкли к этому не меньше рынков. В США число позитивных упоминаний господдержки в партийных манифестах растёт с 1970-х годов, а после мирового финансового кризиса — резко взлетело. В Британии в 2023 году рекордное количество граждан заявили, что государство обязано держать цены под контролем, сокращать разницу в доходах и помогать промышленности. Отменять поддержку стало политическим самоубийством: британские лейбористы уже были вынуждены отказаться от планов сократить расходы на социальное обеспечение более чем на £5 млрд, а Франция застряла в бесконечных спорах о том, как урезать бюджет, не разозлив избирателей.
Нынешний рост дефицита — это не только кризисы, это политический выбор. Желания возвращаться к профицитам у правительств нет. Да и зачем? Ведь мы живём в эпоху, где государство — это не арбитр, а вечный донор, а дефицит бюджета стал не экстренной мерой, а новой нормой мирного времени.
@naebrosh
Триста лет назад всё было проще: большой бюджетный дефицит в развитой стране означал войну. Война заканчивалась — бюджеты приводили в порядок. Сегодня же войны не нужны: дефицит стал нормальным фоном, привычкой, почти культурным кодом.
Причина понятна: три кризиса подряд сделали «временную поддержку» вечной. После финансового кризиса 2008 года правительства влили в банки капиталы и кредиты, а центробанки обнулили ставки и включили количественное смягчение.В США баланс ФРС вырос с $900 млрд до $4,5 трлн к 2015 году. В пандемию всё повторилось, но в стероидном масштабе: только в 2020-м Вашингтон увеличил расходы на $3,1 трлн (15% ВВП). Европа тоже не осталась в стороне — пакет NextGenerationEU оценили в €750 млрд.
Когда на арену вышла пандемия, государственные расходы снова пошли в разнос — гранты, гарантии, кредиты, новые программы покупки активов. В 2022 году энергетический шок Европа встретила субсидиями на газ и компенсациями стоимости жизни. Германия потратила более €260 млрд на компенсации цен на газ и электричество. Франция сдерживала тарифы на электроэнергию, что стоило бюджету €110 млрд. В Британии цена щедрости — рост госдолга до 100% ВВП впервые со времён 1960-х.
Но самое интересное началось дальше. США решили списать $183,6 млрд студенческих долгов — чисто избирателям к выборам. Канада в 2023 году раздала «скидку на продукты питания», а Британия пообещала с 2027 года субсидировать энергоёмкие заводы по £40 за мегаватт-час. Это уже даже не кризисная поддержка, а новая форма популизма на государственном бюджете. На фоне этих «подарков» совокупный дефицит стран G7 держится на уровне 5–7% ВВП, хотя ещё 20 лет назад в «норме» считались 1–2%.
Финансовый сектор тоже почувствовал, что он «всегда под крылом». После краха Silicon Valley Bank в 2023 году ФРС запустила Программу срочного финансирования банков. Залог принимался по номиналу, кредиты текли рекой, и более 1800 учреждений успели ими воспользоваться. В пике объём непогашенных займов достиг $165 млрд, прежде чем программу свернули. Как справедливо отметила профессор MIT Дебора Лукас, регуляторы сегодня больше боятся обвинений в том, что они допустили панику, чем последствий от того, что раздают федеральные деньги всем подряд.
Центральные банки тоже подсели на собственное лекарство. Рынки уже знают: любое замедление экономики закончится дополнительной ликвидностью или снижением ставок. Балансы ФРС и ЕЦБ раздулись так, что теперь это не «антикризисная мера», а новая структурная реальность. По словам экономиста TS Lombard Стивена Блитца, ожидания рынков только усилились: игроки уверены, что спасение всегда рядом. В итоге акции растут, плечо увеличивается, а налогоплательщики становятся спонсорами ещё более рискованной игры.
Избиратели привыкли к этому не меньше рынков. В США число позитивных упоминаний господдержки в партийных манифестах растёт с 1970-х годов, а после мирового финансового кризиса — резко взлетело. В Британии в 2023 году рекордное количество граждан заявили, что государство обязано держать цены под контролем, сокращать разницу в доходах и помогать промышленности. Отменять поддержку стало политическим самоубийством: британские лейбористы уже были вынуждены отказаться от планов сократить расходы на социальное обеспечение более чем на £5 млрд, а Франция застряла в бесконечных спорах о том, как урезать бюджет, не разозлив избирателей.
Нынешний рост дефицита — это не только кризисы, это политический выбор. Желания возвращаться к профицитам у правительств нет. Да и зачем? Ведь мы живём в эпоху, где государство — это не арбитр, а вечный донор, а дефицит бюджета стал не экстренной мерой, а новой нормой мирного времени.
@naebrosh
🤔30💯26❤21🔥5🤡5👍2🤯2😭1
Сначала в гору, потом в яму
По итогам среды российский рынок акций потерял около 1%. Уровень в 2950 пунктов, на который возлагались надежды участников торгов, не устоял. Уже сегодня утром индекс тестирует отметку 2930 пунктов. Если она также будет пробита, то технически открывается дорога к дальнейшему снижению ещё примерно на 100 пунктов.
Ключевой негативный фактор остаётся прежним — отсутствие позитивных геополитических новостей. Именно это стало причиной остановки роста индекса МосБиржи и его постепенного сползания. Инвесторы особенно ждут новостей о возможных переговорах между Путиным и Зеленским, либо в более широком формате с участием Трампа, но пока никаких сигналов на эту тему нет.
Макростатистика также не даёт однозначных ориентиров. В России пятую неделю подряд фиксируется дефляция, а годовая инфляция за последнюю отчётную неделю снизилась с 8,58% до 8,49%. Однако инфляционные ожидания населения, напротив, выросли — с июльских 13% до 13,5% в августе, что стало максимумом за последние полгода. В совокупности это формирует для Банка России нейтральный сигнал при принятии решения по ключевой ставке в сентябре. Тем не менее падение выручки и прибыли у ряда крупных компаний говорит в пользу необходимости дальнейшего смягчения ДКП.
Что касается внешнего фона, то встреча президентов России и США не принесла радикально новых сигналов, которые не были бы уже заложены в котировки. В результате рынок отреагировал негативно ещё в субботу, а в понедельник индекс IMOEX открылся вниз гэпом.
Тем не менее к масштабному обвалу это пока не привело. Пробитый локальный аптренд технически требовал ретеста снизу — и он фактически состоялся: вчера утром рынок открылся гэпом вверх чуть выше 3000 пунктов, после чего снова перешёл к снижению. Что посмотрим.
@naebrosh
По итогам среды российский рынок акций потерял около 1%. Уровень в 2950 пунктов, на который возлагались надежды участников торгов, не устоял. Уже сегодня утром индекс тестирует отметку 2930 пунктов. Если она также будет пробита, то технически открывается дорога к дальнейшему снижению ещё примерно на 100 пунктов.
Ключевой негативный фактор остаётся прежним — отсутствие позитивных геополитических новостей. Именно это стало причиной остановки роста индекса МосБиржи и его постепенного сползания. Инвесторы особенно ждут новостей о возможных переговорах между Путиным и Зеленским, либо в более широком формате с участием Трампа, но пока никаких сигналов на эту тему нет.
Макростатистика также не даёт однозначных ориентиров. В России пятую неделю подряд фиксируется дефляция, а годовая инфляция за последнюю отчётную неделю снизилась с 8,58% до 8,49%. Однако инфляционные ожидания населения, напротив, выросли — с июльских 13% до 13,5% в августе, что стало максимумом за последние полгода. В совокупности это формирует для Банка России нейтральный сигнал при принятии решения по ключевой ставке в сентябре. Тем не менее падение выручки и прибыли у ряда крупных компаний говорит в пользу необходимости дальнейшего смягчения ДКП.
Что касается внешнего фона, то встреча президентов России и США не принесла радикально новых сигналов, которые не были бы уже заложены в котировки. В результате рынок отреагировал негативно ещё в субботу, а в понедельник индекс IMOEX открылся вниз гэпом.
Тем не менее к масштабному обвалу это пока не привело. Пробитый локальный аптренд технически требовал ретеста снизу — и он фактически состоялся: вчера утром рынок открылся гэпом вверх чуть выше 3000 пунктов, после чего снова перешёл к снижению. Что посмотрим.
@naebrosh
🤔24❤10🤡5👍3😁3👨💻1
Узбекистан - фронтир для западного капитала
Пока вы думали, что «коллективный Запад» занят только санкциями, он, пытается тихо захватывать СНГшные рынки на вырост. Узбекистан внезапно стал лакомым кусочком. На стол выкатывают редкий сет-меню: суверенные евробонды на $1,5 млрд, приватизация на $1,7 млрд и последующие IPO узбекских компаний с реальными ресурсами — золотом и медью. Для глобального капитала это не «новости экономики», а чистая витрина: бери и заходи.
И заходят не вслепую — Национальным Инвестиционным Фондом Узбекистана уже управляет американская компания Franklin Templeton, то есть процесс сопровождает игрок, который профессионально превращает государственные активы в западные рыночные истории.
Если перевести с финансового на человеческий, выпуск евробондов — это не просто «дешёвые деньги». Это будущая привязка к пулу западных держателей долга, у которых есть расписание купонов и вполне конкретные ожидания к политике эмитента, а также ряд требований-рекомендаций как ее проводить. Чем больше долг держат западные фонды, тем больше страна становится зависимой от внешних игроков. Это первая нить управления — мягкая, но прочная.
Приватизация национальных активов — вторая, более жёсткая нить. Заявленная цель — поднять долю частного сектора с примерно 50% до 85%, для чего ликвидируют 17 госмонополий и ряд госпредприятий (это почти вся инвест карта страны). На практике «частный сектор» в такой конфигурации — это не гипотетический национальный капитал, а международные фонды, корпорации и банки, у которых есть дешёвый доступ к деньгам и экспертиза по структурам сделок. Когда портфель активов на $1,7 млрд выходит «на рынок», его покупают те, кто может оплатить сразу и ещё инвестировать в CAPEX. Сделка — это не только смена вывески: вместе с долями приходят иностранные советы директоров, акционерные соглашения, KPI, дивидендная политика и репатриация прибыли. Контроль перестаёт быть административным и становится корпоративным — с юридически закреплёнными правами, которые сложнее «отменить постановлением».
IPO — третий канал перетока контроля, особенно когда речь о таких игроках, как «Навои» (4-й производитель золота в мире, уже выходил с облигациями в Лондоне) и «Алмалык» (крупная медь). Выход на биржу — это «легализация» владения для всего мира: сначала свободный оборот 10–15%, потом допэмиссии, SPO, конвертируемые инструменты, и вот уже у крупнейших фондов блок-пакеты и места в комитетах. Даже без формального контроля появляется операционный: через бюджет инвестиций, тендеры, политику хеджирования, дивиденды. Ресурсы — золото и медь — стратегические по определению, а значит доступ к денежному потоку от них — тоже стратегический. И если листинг проходит за пределами страны, то и арбитраж спорных вопросов проходит там же.
Отдельная линия — Китай. Он уже крупнейший иностранный инвестор, и это важный маркер: Запад заходит не в пустое поле, а в конкуренцию. В таких конфигурациях приватизация и IPO перестают быть «про деньги вообще» и становятся инструментом выбора бенефициаров. Кто возьмёт пакет «Навои» и на каких условиях хеджирует золото? Кто зайдёт в «Алмалык» и как выстроит оффтейк по меди? Кто будет сидеть в инвестиционном комитете национального фонда и какие мультипликаторы считать «справедливыми» при последующих размещениях? Ответы на эти вопросы определяют, куда пойдут дивиденды, где будут сидеть центры принятия решений и кто в итоге будет определять политику отраслей.
Добавим к этому географию и логику капитала. Страна без выхода к морю платит логистическую «ренту», а значит ей ещё нужнее длинные и дешёвые деньги. Итог простой : когда страна одновременно берёт внешний долг, продаёт госпакеты и выносит сырьевые активы на биржу, она продает право принимать решения.
@naebrosh
Пока вы думали, что «коллективный Запад» занят только санкциями, он, пытается тихо захватывать СНГшные рынки на вырост. Узбекистан внезапно стал лакомым кусочком. На стол выкатывают редкий сет-меню: суверенные евробонды на $1,5 млрд, приватизация на $1,7 млрд и последующие IPO узбекских компаний с реальными ресурсами — золотом и медью. Для глобального капитала это не «новости экономики», а чистая витрина: бери и заходи.
И заходят не вслепую — Национальным Инвестиционным Фондом Узбекистана уже управляет американская компания Franklin Templeton, то есть процесс сопровождает игрок, который профессионально превращает государственные активы в западные рыночные истории.
Если перевести с финансового на человеческий, выпуск евробондов — это не просто «дешёвые деньги». Это будущая привязка к пулу западных держателей долга, у которых есть расписание купонов и вполне конкретные ожидания к политике эмитента, а также ряд требований-рекомендаций как ее проводить. Чем больше долг держат западные фонды, тем больше страна становится зависимой от внешних игроков. Это первая нить управления — мягкая, но прочная.
Приватизация национальных активов — вторая, более жёсткая нить. Заявленная цель — поднять долю частного сектора с примерно 50% до 85%, для чего ликвидируют 17 госмонополий и ряд госпредприятий (это почти вся инвест карта страны). На практике «частный сектор» в такой конфигурации — это не гипотетический национальный капитал, а международные фонды, корпорации и банки, у которых есть дешёвый доступ к деньгам и экспертиза по структурам сделок. Когда портфель активов на $1,7 млрд выходит «на рынок», его покупают те, кто может оплатить сразу и ещё инвестировать в CAPEX. Сделка — это не только смена вывески: вместе с долями приходят иностранные советы директоров, акционерные соглашения, KPI, дивидендная политика и репатриация прибыли. Контроль перестаёт быть административным и становится корпоративным — с юридически закреплёнными правами, которые сложнее «отменить постановлением».
IPO — третий канал перетока контроля, особенно когда речь о таких игроках, как «Навои» (4-й производитель золота в мире, уже выходил с облигациями в Лондоне) и «Алмалык» (крупная медь). Выход на биржу — это «легализация» владения для всего мира: сначала свободный оборот 10–15%, потом допэмиссии, SPO, конвертируемые инструменты, и вот уже у крупнейших фондов блок-пакеты и места в комитетах. Даже без формального контроля появляется операционный: через бюджет инвестиций, тендеры, политику хеджирования, дивиденды. Ресурсы — золото и медь — стратегические по определению, а значит доступ к денежному потоку от них — тоже стратегический. И если листинг проходит за пределами страны, то и арбитраж спорных вопросов проходит там же.
Отдельная линия — Китай. Он уже крупнейший иностранный инвестор, и это важный маркер: Запад заходит не в пустое поле, а в конкуренцию. В таких конфигурациях приватизация и IPO перестают быть «про деньги вообще» и становятся инструментом выбора бенефициаров. Кто возьмёт пакет «Навои» и на каких условиях хеджирует золото? Кто зайдёт в «Алмалык» и как выстроит оффтейк по меди? Кто будет сидеть в инвестиционном комитете национального фонда и какие мультипликаторы считать «справедливыми» при последующих размещениях? Ответы на эти вопросы определяют, куда пойдут дивиденды, где будут сидеть центры принятия решений и кто в итоге будет определять политику отраслей.
Добавим к этому географию и логику капитала. Страна без выхода к морю платит логистическую «ренту», а значит ей ещё нужнее длинные и дешёвые деньги. Итог простой : когда страна одновременно берёт внешний долг, продаёт госпакеты и выносит сырьевые активы на биржу, она продает право принимать решения.
@naebrosh
💯77❤20🤔14🤷♂11👍2🤡2
Европа режет рабочие места
В Европе продолжается эпоха «великих оптимизаций», и рабочие места исчезают быстрее, чем политики успевают рассказывать о «зелёной трансформации» и цифровизации. ArcelorMittal, один из крупнейших сталелитейных игроков, сократил 600 сотрудников на заводах в северной Франции, объясняя это «кризисом отрасли». Казалось бы, цифра маленькая, но это лишь начало: за последние 15 лет сталелитейная отрасль ЕС потеряла сотни тысяч рабочих мест, а новые тарифы и растущие цены на энергию делают производство почти нерентабельным. В последние 15 лет было потеряно 100 000 рабочих мест и 18 000 сокращений было реализовано или запланировано.
Автомобильный сектор тоже «в боевой готовности». Nissan готовится сократить 15% персонала в европейском региональном офисе в Монтигни-ле-Бретонё, Ford планирует убрать 4 000 сотрудников к 2027 году, мотивируя это замедлением продаж электромобилей и конкуренцией с Китаем. Mercedes-Benz и Daimler Truck одновременно запускают масштабные программы экономии, сокращают зарплаты и пересматривают планируемые повышения, чтобы снизить расходы на сотни миллионов евро. Volkswagen и Thyssenkrupp сокращают десятки тысяч рабочих мест: 35 000 и 11 000 соответственно, причём у Thyssenkrupp речь идёт почти о трети всего персонала сталелитейного подразделения. По данным CLEPA, Европейские автопроизводители потеряли 54 000 рабочих мест в 2024 году — при этом более двух третей поставщиков работают с маржей ниже уровня, необходимого для инвестиций в новые технологии.
Финансовый сектор не отстаёт. Commerzbank сокращает 3 900 сотрудников в Германии, при этом нанимая людей за границей, чтобы сохранить видимость стабильности. Даже Adidas завершил большинство запланированных сокращений в своём главном офисе в Германии, лишив работы около 2/3 сотрудников штаб-квартиры. Согласно опросу Института экономики Германии (IW), более трети немецких компаний планируют новые сокращения в 2025 году, особенно в промышленности и строительстве.
На фоне этого стареющее население, мигранты и молодёжь оказываются в ситуации, когда найти стабильную работу становится почти невозможным. Социальная напряжённость растёт, а ожидания будущего тают вместе с закрывающимися заводами и офисами.
@naebrosh
В Европе продолжается эпоха «великих оптимизаций», и рабочие места исчезают быстрее, чем политики успевают рассказывать о «зелёной трансформации» и цифровизации. ArcelorMittal, один из крупнейших сталелитейных игроков, сократил 600 сотрудников на заводах в северной Франции, объясняя это «кризисом отрасли». Казалось бы, цифра маленькая, но это лишь начало: за последние 15 лет сталелитейная отрасль ЕС потеряла сотни тысяч рабочих мест, а новые тарифы и растущие цены на энергию делают производство почти нерентабельным. В последние 15 лет было потеряно 100 000 рабочих мест и 18 000 сокращений было реализовано или запланировано.
Автомобильный сектор тоже «в боевой готовности». Nissan готовится сократить 15% персонала в европейском региональном офисе в Монтигни-ле-Бретонё, Ford планирует убрать 4 000 сотрудников к 2027 году, мотивируя это замедлением продаж электромобилей и конкуренцией с Китаем. Mercedes-Benz и Daimler Truck одновременно запускают масштабные программы экономии, сокращают зарплаты и пересматривают планируемые повышения, чтобы снизить расходы на сотни миллионов евро. Volkswagen и Thyssenkrupp сокращают десятки тысяч рабочих мест: 35 000 и 11 000 соответственно, причём у Thyssenkrupp речь идёт почти о трети всего персонала сталелитейного подразделения. По данным CLEPA, Европейские автопроизводители потеряли 54 000 рабочих мест в 2024 году — при этом более двух третей поставщиков работают с маржей ниже уровня, необходимого для инвестиций в новые технологии.
Финансовый сектор не отстаёт. Commerzbank сокращает 3 900 сотрудников в Германии, при этом нанимая людей за границей, чтобы сохранить видимость стабильности. Даже Adidas завершил большинство запланированных сокращений в своём главном офисе в Германии, лишив работы около 2/3 сотрудников штаб-квартиры. Согласно опросу Института экономики Германии (IW), более трети немецких компаний планируют новые сокращения в 2025 году, особенно в промышленности и строительстве.
На фоне этого стареющее население, мигранты и молодёжь оказываются в ситуации, когда найти стабильную работу становится почти невозможным. Социальная напряжённость растёт, а ожидания будущего тают вместе с закрывающимися заводами и офисами.
@naebrosh
👍43🔥19❤18😢9🤔5😱4🤯1🤡1
Когда ФРС играет в театр: облигации на грани паники
Во вторник американский рынок долгосрочных государственных облигаций устроил настоящее шоу, и доллар тихо открыл глаза от изумления. Всё началось в понедельник вечером, когда стало известно, что глава Федеральной резервной системы Лиза Кук была немедленно отстранена от должности. Причина официальная — обвинения в мошенничестве с ипотекой, но на рынке все прекрасно понимали: теперь у Белого дома появляется шанс назначить кого-то, кто будет более открытым к снижению процентных ставок.
Реакция рынка была почти театральной. Доходность двухлетних казначейских облигаций снизилась на 0,03 процентного пункта до 3,7%, демонстрируя, что краткосрочные ставки почувствовали лёгкое давление вниз. В то же время доходность долгих 30-летних бумаг выросла на 0,06 процентного пункта до 4,92%, а разрыв между долгими и короткими сроками превысил 1,2 процентного пункта — уровень, который не наблюдался почти три года. Для сравнения, прошлый крупный всплеск разрыва был в апреле, когда на фоне торговых пошлин на рынке тоже царила неразбериха.
Что это значит на практике? Инвесторы предполагают, что краткосрочные ставки будут оставаться относительно низкими в ближайшее время, но долгосрочные могут расти, так как инвесторы все же верят, что ФРС придётся бороться с растущей инфляцией. Простыми словами: краткосрочно ставки падают, долгосрочно — растут, а доллар теряет позиции. Во вторник он упал на 0,2% по отношению к корзине ведущих валют, включая евро и фунт, что лишь усилило тревожные сигналы.
Фондовые индексы на утро вторника остались почти без изменений: S&P 500 и Nasdaq Composite открылись без заметной динамики. Казалось бы, инвесторы должны были паниковать, но вместо этого они устроили короткую паузу, словно наблюдая за спектаклем и делая вид, что всё под контролем.
Озабоченность вызвана перестановками внутри ФРС и других ключевых институтов, включая временные назначения в комиссию по установлению ставок и увольнение главного статистического руководителя. Экономисты называют это проявлением новой эры «фискального доминирования», когда политика центральных банков всё наконец подчиняется необходимости обслуживать нужды экономики, а в случае США еще и обслуживать госдолг.
Для инвесторов это создаёт очень живую картину: премия за риск по долгосрочным обязательствам растёт, доллар теряет позиции, кривые доходности становятся круче, а рынки продолжают наблюдать, балансируя между «ничего особенного» и «ну, это интересно». И пока все ждут следующих ходов, ясно одно: рынок демонстрирует удивительную смесь спокойствия и внутреннего напряжения: фондовые индексы почти не реагируют, а облигации и доллар ведут себя так, словно участвуют в финансовом реалити-шоу.
@naebrosh
Во вторник американский рынок долгосрочных государственных облигаций устроил настоящее шоу, и доллар тихо открыл глаза от изумления. Всё началось в понедельник вечером, когда стало известно, что глава Федеральной резервной системы Лиза Кук была немедленно отстранена от должности. Причина официальная — обвинения в мошенничестве с ипотекой, но на рынке все прекрасно понимали: теперь у Белого дома появляется шанс назначить кого-то, кто будет более открытым к снижению процентных ставок.
Реакция рынка была почти театральной. Доходность двухлетних казначейских облигаций снизилась на 0,03 процентного пункта до 3,7%, демонстрируя, что краткосрочные ставки почувствовали лёгкое давление вниз. В то же время доходность долгих 30-летних бумаг выросла на 0,06 процентного пункта до 4,92%, а разрыв между долгими и короткими сроками превысил 1,2 процентного пункта — уровень, который не наблюдался почти три года. Для сравнения, прошлый крупный всплеск разрыва был в апреле, когда на фоне торговых пошлин на рынке тоже царила неразбериха.
Что это значит на практике? Инвесторы предполагают, что краткосрочные ставки будут оставаться относительно низкими в ближайшее время, но долгосрочные могут расти, так как инвесторы все же верят, что ФРС придётся бороться с растущей инфляцией. Простыми словами: краткосрочно ставки падают, долгосрочно — растут, а доллар теряет позиции. Во вторник он упал на 0,2% по отношению к корзине ведущих валют, включая евро и фунт, что лишь усилило тревожные сигналы.
Фондовые индексы на утро вторника остались почти без изменений: S&P 500 и Nasdaq Composite открылись без заметной динамики. Казалось бы, инвесторы должны были паниковать, но вместо этого они устроили короткую паузу, словно наблюдая за спектаклем и делая вид, что всё под контролем.
Озабоченность вызвана перестановками внутри ФРС и других ключевых институтов, включая временные назначения в комиссию по установлению ставок и увольнение главного статистического руководителя. Экономисты называют это проявлением новой эры «фискального доминирования», когда политика центральных банков всё наконец подчиняется необходимости обслуживать нужды экономики, а в случае США еще и обслуживать госдолг.
Для инвесторов это создаёт очень живую картину: премия за риск по долгосрочным обязательствам растёт, доллар теряет позиции, кривые доходности становятся круче, а рынки продолжают наблюдать, балансируя между «ничего особенного» и «ну, это интересно». И пока все ждут следующих ходов, ясно одно: рынок демонстрирует удивительную смесь спокойствия и внутреннего напряжения: фондовые индексы почти не реагируют, а облигации и доллар ведут себя так, словно участвуют в финансовом реалити-шоу.
@naebrosh
👍23🤔11❤9🤡3
Уголь убивают санкции? Ну да, расскажите это ключевой ставке ЦБ
«Санкции убивают угольную отрасль», — уверенно заявляют чиновники. Конечно, куда ж без них — универсальный враг, на которого можно списать всё, от дыры в бюджете до затопленной шахты. Но вот цифры, которые слегка портят эту удобную сказку.
В Кузбассе остановлено 17 угольных предприятий. Половина из них законсервирована, а сотрудники перекинуты на другие площадки. Губернатор жалуется на санкции и падение цен. Логично? Почти. Только вот добыча за полгода снизилась всего на 8%, а вот убытки выросли так, что в шахтёрских забоях эхо стоит. За первые пять месяцев 2025-го угольная отрасль показала минус 112 млрд руб., и это только начало. Минэнерго прогнозирует к концу года сальдированный убыток до 350 млрд. В прошлом году в это же время отрасль ещё показывала прибыль 14,3 млрд.
Рентабельность? Её просто нет. На январь 2025 года она отрицательная: –7% по отрасли. Это не случайный провал, а результат затяжного удушения. В 2024 году выручка угольной промышленности рухнула на 20%, до 1,75 трлн руб., а прибыль почти обнулилась: с 356,7 млрд в 2023-м до 10,7 млрд в 2024-м — падение на 97%. Росстат фиксировал: только за 10 месяцев 2024-го отрасль показала сальдированный убыток 84,8 млрд, а доля убыточных компаний выросла с 35,5% до 53,5%. И это задолго до нынешнего обвала.
Почему так? Цены на мировом рынке упали — факт. Логистика в Азию дорогая — факт. Но главное «достижение» — это ключевая ставка ЦБ. Шахтёры теперь знают: чем выше ставка, тем глубже яма. Ставка 18% делает кредиты для бизнеса золотыми, а оборотку — роскошью. Стройка замерла, ипотека умерла, металлурги завыли. А металлургия — основной потребитель угля. Логическая цепочка проста: ЦБ борется с инфляцией, промышленность борется за жизнь, и, судя по тренду, проигрывает. ЦБ спасает макростатистику, а промышленность задыхается. Для справки: средняя ставка ЦБ за последние 12 лет — 10,6%, а рентабельность всего энергетического сектора — жалкие 2,5%. Как при таких «условиях развития» отрасли вообще живут — загадка.
На этом фоне особенно умиляет правительственная «поддержка»: отсрочка НДПИ до ноября, пара субсидий, да скидка 12,8% на перевозки при том, что логистика выросла на 40%. Классика: дать пластырь, когда нужен хирург.
Так что нет, уголь губят не санкции. Санкции — это красивая вывеска для пресс-релизов. Реальный убийца — дорогие деньги, высокая ставка и отсутствие внятной промышленной политики. А пока ЦБ спасает макростатистику, Кузбасс уходит под землю вместе со своими шахтами.
@naebrosh
«Санкции убивают угольную отрасль», — уверенно заявляют чиновники. Конечно, куда ж без них — универсальный враг, на которого можно списать всё, от дыры в бюджете до затопленной шахты. Но вот цифры, которые слегка портят эту удобную сказку.
В Кузбассе остановлено 17 угольных предприятий. Половина из них законсервирована, а сотрудники перекинуты на другие площадки. Губернатор жалуется на санкции и падение цен. Логично? Почти. Только вот добыча за полгода снизилась всего на 8%, а вот убытки выросли так, что в шахтёрских забоях эхо стоит. За первые пять месяцев 2025-го угольная отрасль показала минус 112 млрд руб., и это только начало. Минэнерго прогнозирует к концу года сальдированный убыток до 350 млрд. В прошлом году в это же время отрасль ещё показывала прибыль 14,3 млрд.
Рентабельность? Её просто нет. На январь 2025 года она отрицательная: –7% по отрасли. Это не случайный провал, а результат затяжного удушения. В 2024 году выручка угольной промышленности рухнула на 20%, до 1,75 трлн руб., а прибыль почти обнулилась: с 356,7 млрд в 2023-м до 10,7 млрд в 2024-м — падение на 97%. Росстат фиксировал: только за 10 месяцев 2024-го отрасль показала сальдированный убыток 84,8 млрд, а доля убыточных компаний выросла с 35,5% до 53,5%. И это задолго до нынешнего обвала.
Почему так? Цены на мировом рынке упали — факт. Логистика в Азию дорогая — факт. Но главное «достижение» — это ключевая ставка ЦБ. Шахтёры теперь знают: чем выше ставка, тем глубже яма. Ставка 18% делает кредиты для бизнеса золотыми, а оборотку — роскошью. Стройка замерла, ипотека умерла, металлурги завыли. А металлургия — основной потребитель угля. Логическая цепочка проста: ЦБ борется с инфляцией, промышленность борется за жизнь, и, судя по тренду, проигрывает. ЦБ спасает макростатистику, а промышленность задыхается. Для справки: средняя ставка ЦБ за последние 12 лет — 10,6%, а рентабельность всего энергетического сектора — жалкие 2,5%. Как при таких «условиях развития» отрасли вообще живут — загадка.
На этом фоне особенно умиляет правительственная «поддержка»: отсрочка НДПИ до ноября, пара субсидий, да скидка 12,8% на перевозки при том, что логистика выросла на 40%. Классика: дать пластырь, когда нужен хирург.
Так что нет, уголь губят не санкции. Санкции — это красивая вывеска для пресс-релизов. Реальный убийца — дорогие деньги, высокая ставка и отсутствие внятной промышленной политики. А пока ЦБ спасает макростатистику, Кузбасс уходит под землю вместе со своими шахтами.
@naebrosh
🔥10👍7💯7🤔4❤3🤡3👎2😱2😢2