Вопрос интересный.

В делах Владивостокского Охранного отделения упоминается агент «Дмитриев», который в 1913 году занимался освещением настроений матросов Сибирской флотилии, уделяя особое внимание надводным кораблям. Проблема в том, что агентурный псевдоним не мог соответствовать фамилии агента, так что, в лучшем случае, его кличка производное от имени или отчества, а не фамилии. Опять-таки, сведений о том, чтобы этот агент ездил в Австралию я не видел.

Был ещё в 1908-1909 годах писарь Владивостокского Охранного отделения Дмитриев, но что-то сомнительно, чтобы канцелярского работника отправляли в Австралию опять-таки.

По поводу иностранных агентур владивостокской охранки — совершенно точно они были в Японии (Нагасаки, возможно, Кобе) и Китае (Шанхай). Предпринимались попытки обзавестись агентами в Сан-Франциско, но неизвестно насколько успешные. О жизни революционеров-эмигрантов в Австралии и на Филиппинах сведения получались, в основном, из перехвата писем и сообщений от агентов в Японии и Китае, которые поддерживали связь с другими революционными центрами и группами.

Скорее всего, помянутый вами Дмитриев никакого отношения к деятельности охранного отделения не имел, но, конечно, возможно многое, если не всё.

1. Сотрудничество со священнослужителями проходило в частном порядке. Где-то они выступали в качестве заявителей, сообщавших о правонарушениях, где-то их просто вербовали (как, например, было с Гапоном). В целом, всё зависело и очень сильно от каждого отдельного жандармского офицера, занимавшегося сыском в том или ином районе.

2. Здесь есть разница между общеуголовной полицией (в виде исправников) и политической в виде ГЖУ и охранных отделений. Мало того, что это разные люди, так ещё и круг обязанностей у них был разным. Жандармские офицеры существовали для ведения дознаний по государственным преступлениям и политического сыска. Вопросами экономики они интересовались лишь в той мере, в которой им это помогало решать свои первоочередные задачи в виде борьбы с революционным движением. Поэтому, опять-таки, всё упиралось в личные качества каждого отдельно взятого жандармского офицера — кто-то составлял подробные справки и отчёты об экономическом положении своего региона, кто-то просто кратко переписывал статистические данные из известных ему источников, кто-то просто игнорировал эту сторону жизни. Более-менее систематизированное наблюдение за общим социально-экономическим положением началось в 1915 году, когда телеграммой № 976 начальникам ГЖУ, ЖПУ и охранных отделений было прямо предписано следить в том числе и за колебаниями цен. И то, многие предпочитали качественные оценки количественным ("цены сильно выросли в связи с войной", "дороговизна цен бросается в глаза").

В целом же, одной из главных проблем организации политической полиции в Российской Империи было то, что в виду малочисленности служебных инструкций и руководящих документов (большая часть из которых появилась в 1907-1912 годах), очень много насущных вопросов сыска и политического контроля зависело сугубо от личных и профессиональных качеств тех офицеров, которые ими занимались. А так как никаких формализованных правил их решения не существовало, или они носили очень общий характер, то возможности заставить всех жандармов империи работать одинаково просто не было.

3. В конкретном рассматриваемом документе речь идёт не столько про экономику, сколько про природу — Пахалович пишет, что в Приморье необычный климат, сочетающий черты северного и тропического, и перечисляет некоторые виды животных и растений, проживающих в регионе. Не думаю, что это можно отнести к экономическому анализу ситуации, тем более, что всё то же самое можно было вычитать в книге Николая Ядринцева " Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении", которая вышла за 7 лет до написания им этой справки. Ну, и по самому тексту документа видно, что это перечисление делается не для глубокого анализа региона, а для демонстрации того, что автор о нём знает что-то, что выходит за рамки его служебных обязанностей.

В 1902 году Гапон был вызван на личную беседу к заведывающему Особым отделом Департамента полиции Зубатову. После этого началось его сотрудничество с полицией, в котором он разочаровался к весне 1904 и уже начал вести самостоятельную деятельность, а в ноябре того же года связался с "Союзом освобождения". К этому времени Гапон связи с Департаментом полиции и Санкт-Петербургским охранным отделением уже порвал где-то с лета 1904, но, например, в Киеве пытался создать филиал своей организации, прикрываясь тем, что якобы выполняет личное поручение директора Департамента полиции Лопухина.

Как я понимаю, под "котиковым делом" имеются в виду события начал 1890-х годов, когда некоторых офицеров и матросов обвинили в противозаконном забое морских котиков с целью последующей продажи их шкур? Суть дела была в том, что браконьерством занимались морские команды, которые должны были защищать лежбища котиков на Тюленьем острове в Охотском море от браконьеров.

Если вы имеете в виду не эти события, то, пожалуйста, поправьте меня, потому что это критически важно для ответа.

Дело в том, что жандармские органы никакого отношения к расследованию этого дела не имели. Следствие по делу велось в 1894-1895 годах, а первый жандармский орган на Дальнем Востоке, — Жандармское полицейское управление по Уссурийской железной дороге, — был создан в 1892-1893 и занимался надзором при строительстве Уссурийской ЖД. С второй половины 1900-х его чины привлекались к досмотру личных вещей и пассажиров, следующих через Владивостокский порт. К этому времени "котиково дело" давно стало достоянием истории.

Следствие по нему вели военно-морские власти в лице временного военно-морского суда (в дореволюционной России следствие было стадией судебного производства по делу) во Владивостоке по поручению главного военно-морского прокурора. Так что в этой истории жандармы не отметились. Для любопытствующих есть вот такая статья.

Сахалинская и Камчатская пешие жандармские команды были созданы в 1913 году и они действительно следили за промысловыми посёлками, в основном, японскими, как в целях борьбы со шпионажем, так и в целях борьбы с контрабандой. Так что какую-то свою роль в борьбе с незаконным промыслом морского зверя они сыграли, конечно.

Давно я не плакал, читая мемуары. А тут подвернулся подходящий случай.

Коллега Юрий Бахурин выложил на своём сайте «Военно-учёный архив» отрывок из воспоминаний советского военного контрразведчика Михаила Белоусова. Тот служил начальником особого отдела 39-й армии, расквартированной в Порт-Артуре.

С 1945 года Порт-Артур был арендован у Китая Советским Союзом и, в общем-то, все знали, что когда-то аренда истечёт. В воспоминаниях Белоусова как раз описывается визит Хрущёва в Порт-Артур и Дальний, во время которого Никита Сергеевич объявил о скором выводе советских войск из региона. Одновременно с этим было объявлено о расформировании 39-й армии. Как написал сам автор: «после такого заявления у всех нас, присутствующих при этом портартурцев, оказавшихся неожиданно за бортом Вооруженных Сил страны, настроение резко упало». Впрочем, когда об этом было сообщено офицерам гарнизона шок был ещё больший — пришлось объявлять перерыв.

Понятно, что когда-то аренда Порт-Артура должна была закончиться, для его защиты у СССР не было достаточных сил, а советско-китайские отношения начали идти трещинами, но всё равно обидно.

«В центре кладбища, на круглой площадке, где сходятся все кладбищенские аллеи, в 1912 г. был поставлен большой крест из белого мрамора, на тыловой стороне которого перечислены все сухопутные воинские части, принимавшие участие в героической обороне Порт-Артура. (Погибшие моряки, как правило, похоронены в одиночных могилах).

Невдалеке от входа на кладбище стоит памятник из серого гранита, поставленный японцами в память погибших русских героев. На нем сделана надпись на русском языке: «Здесь покоятся бренные останки доблестных защитников крепости, павших при обороне Порт-Артура в 1904-1905 гг.»».

На фото моряки-тихоокеанцы поднимают флаг ВМС СССР над Порт-Артуром в августе 1945.

#ПортАртур #РСФСР

Одно из моих любимых явлений в истории — это когда разные люди, в разных условиях, под воздействием разных факторов приходят к одним и тем же выводам или решениям. Всегда забавно видеть такие примеры конвергенции.

Благо, во Владивостоке их тоже хватало.

Как вообще проходило первоначально развитие нашего города и региона? С 1890-х годов к нему было привлечено огромное внимание. Император, члены его фамилии, высокопоставленные чиновники, светские лица и авантюристы — все они строили планы того, как в будущем Дальний Восток станет плацдармом для расширения в Азию, грезили проектами колонизации Кореи и присоединения к России Маньчжурии, мечтали о незамерзающих портах, откуда русская военно-морская мощь будет проецироваться чуть ли не до берегов Индии. А потом случилась Русско-японская война, в которой Россия проиграла и тональность умонастроений сменилась на прямо противоположную. Пришёл страх того, что в скором времени японцы нападут ещё раз и вот теперь Россия точно проиграет всё и потеряет Дальний Восток.

В 1908 году начальник Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге полковник Ростислав Щербаков составил проект организации жандармского управления в Приморской области. В пояснительной записке к нему он писал, что «пока не выяснится окончательно цели и намерения наших сухопутных и морских пограничных соседей на Дальнем Востоке, коммерческое и культурное значение города Владивостока должно быть поставлено на второй план и выдвинуто его значение как крепость-порт, чем и оправдывается необходимость выделить его в особое административное положение. Кроме того, город и крепость должны быть всегда на военном положении и должны быть изданы особые ограничительные законы для иностранных и русско-подданных, желающих иметь постоянное или временное пребывания в городе и крепостном районе».

Одновременно томский губернатор Николай Гондатти (с 1911 п риамурский генерал-губернатор) писал про переселение русских на Дальний Восток, что «после войны, это есть дело первостепенной важности, — ведь приходится считаться с начавшимся экономическим захватом японцами и отчасти американцами наших окраин и постепенным приближением ещё более опасного противника — китайцев» и тоже предлагал выделить Владивосток в отдельную закрытую территорию. Гондатти считал, что Владивосток важен как военный порт и крепость, а центр Приморской области надо перенести в Никольск-Уссурийский.

Царская власть думала не так, как местные чиновники, поэтому вместо «закрытия» Владивостока пошла на улучшение отношений с Японией (обоюдное, надо заметить), приведшее к разделу двумя странами Маньчжурии в 1907-1910 и военному союзу 1916.

А потом была революция, гражданская война, которая закончилась во Владивостоке. 2 ноября 1922 в поздравительной телеграмме владивостокским коммунистам секретарь Дальневосточного бюро ЦК РКП(б) Николай Кубяк писал «героической борьбой, железной настойчивостью проявленной пролетариатом Дальвостока последний оплот контрреволюции Владивосток превращён в красную крепость рабоче-крестьянской революции, стал маяком коммунистической революции на Востоке». Опять возник образ Владивостока как закрытой территории. Но не из боязни войны с соседями, а из желания превратить регион в плацдарм коммунистической революции в Азии. Под конец жизни Ленин решил, что она должна начаться в Азии.

В городе действовала Китайская ленинская школа, которая готовила кадры для компартии Китая и диверсионно-разведывательной деятельности, существовал Интернациональный клуб моряков с изданиями на английском и французском языке, во Владивостоке жили азиатские коммунисты, вроде Хо Ше Мина. И лишь в 1952, когда в Корее бушевала война, грозившая перейти в общую для всего Дальнего Востока, старая идея превращения Владивостока в закрытый город-крепость была доведена до конца и реализована на ближайшие почти сорок лет. Контексты разные, люди разные, а мысли одинаковые. Такая вот историческая конвергенция.

#Владивосток #Жандармы #РСФСР

Сейчас будет много занудства с цифрами, так как я наконец (!!!) разобрал личные дела членов социалистических партий из фонда Владивостокского Охранного отделения в Государственном архиве Хабаровского края. Пока сохраню это здесь, а в течение недели включу в готовящуюся статью.

...Приблизительный социальный портрет революционного движения на Дальнем Востоке в период между революцией 1905-1907 годов и Первой Мировой войной можно представить следующим образом. Из 138 представленных личных дел партийная принадлежность указана у 134 человек. Из них 52 члена ПСР (38,8%) и 82 РСДРП (61,1%). Средний и медианный возраст — 33 и 26 у эсеров и 28 (в обоих случаях) у социал-демократов.

Среди активистов обеих партий большинство составляли представители «неблагородных» сословий — крестьяне и мещане. Дворяне были меньшинством — среди эсеров их было 14,8%, а среди социал-демократов — 7,4%. На Дальнем Востоке их было среди участников революционного движения было всего 14,42% против 78,04% представителей мещанства и крестьянства. По данным советского криминолога С.С. Остроумова в начале ХХ века среди осужденных по политическим делам было 16,4% представителей привилегированных сословий и 80,9% мещан и крестьян. Отличия в процентах объяснимы тем, что в картотеку Владивостокского Охранного отделения входили не только осужденные, но и наблюдаемые и подозреваемые в связях с революционным движением люди.

Если говорить о направлении деятельности различных партий, то среди эсеров выделялись люди, занимавшиеся общей организацией работы партии сразу по нескольким направлениям, работники прессы, а также сотрудники Общества народных чтений, которые использовали его для максимально возможной легальной агитации своих идей — таковых было 31,4%. Также заметны были 12,9% дальневосточных эсеров, проходившие по наблюдению как участники эмигрантских революционных диаспор за рубежом. Для сравнения среди портовых рабочих эсеровских работников было 7,4%, а среди железнодорожных и военнослужащих по 5,5%. У социал-демократов большинство составляли работники, вёдшие свою деятельность во Владивостокском военном порту — 35,2%. На втором месте были члены Общества народных чтений, журналисты и организаторы работы по нескольким направлениям разом — 33,8%. Среди железнодорожных рабочих активистов-эсдеков было 7,3%, а среди военных 5,8%. Явный приоритет военного порта среди остальных направлений деятельности членов РСДРП объясним тем, что там было сосредоточено наибольшее (после Владивостокской крепости) количество русских профессиональных рабочих в городе — свыше 2 тыс. человек.

Географическое распределение активистов наглядно показывает, какие города Дальнего Востока были наиболее развиты в культурном, общественно-политическом и экономическом отношении, благодаря чему там существовала необходимая база для революционной деятельности. 63,7% активистов обеих партий приходилось на Владивосток, 13,04% на Харбин, 6,5% на Никольск-Уссурийский, 3,6% на Благовещенск, 1,4% на Николаевск-на-Амуре и 0,7% на Хабаровск. Среди заграничных городов первенство держал Нагасаки — 4,3% от общего количества дальневосточных революционеров, 1,4% в Маниле. В Сан-Франциско, Ханькоу и Шанхае также велось наблюдение — там находилось по 0,7% активистов...

Стоит заметить, что эти данные представляют собой почти идеальную случайную выборку — дела Владивостокского Охранного отделения таинственным образом исчезали после Февральской революции из комиссии по разбору дел, к их исчезновению прикладывали руку сотрудники американской и английской военных миссий при большевиках и первых белых властях Владивостока. Они гибли от плохих условий хранения и их развозили по разным архивам РСФСР от Омска до Владивостока по нескольку раз. В конце концов, в рассматриваемом деле из 319 листов в 1913 году до наших дней дожило 234. Вот и думайте, насколько это всё можно экстраполировать.

#Владивосток #Жандармы

Чтобы как-то отдыхать поздними вечерами от истории политического надзора решил во что-нибудь поиграть и мой выбор пал на изомтерическую РПГ Tyranny. По сюжету главный герой особый государственный чиновник, которому надо разобраться в причине конфликта двух генералов одного тёмного властелина и для достижения общей цели установить за ними надзор.

Чтобы отдохнуть от изучения политического надзора решил заняться им в фэнтези-мире компьютерной игры, да. Раз все дороги ведут в Рим, то немного об этом самом надзоре и напишу.

Второе исследование этого года заключается в сравнении двух жандармских документов — записки об устройстве жандармского управления в Приморской области ротмистра Ивана Пахаловича от 1899 года и докладе начальника Владивостокского Охранного отделения ротмистра Константина Нагродского о ходе предвыборной кампании в IV ГосДуму. Не знаю, насколько можно назвать дистанцию в 13 лет подходящей для лонгитюдного исследования и, возможно, стоит ещё пару-тройку раз поштурмовать ГАРФ для нахождения какого-то документа ~конца 1916 — начала 1917 для дополнительного сравнения (а, возможно, нет). Пока меня устраивают имеющиеся два.

Очень заметна разница в описании региона в 1899 и 1912. В первом случае Приморская область описывается как край во многом отличный от европейской части России, Пахалович не стесняется всячески его экзотизировать, описывая местный быт как смесь чего-то прямо неправильного ("торговля" женщинами в деревнях, отсутствие массового образования, регулярные грабежи китайцев) и нетипичного для России в целом, но положительного — ощущение самости и развитость индивидуализма у местных жителей, независимость и способность преодолевать трудности. Такая романтизация фронтира. При этом Пахалович обещает Владивостоку и Приморью великое грядущее как будущей базе колониальной экспансии России в Индию, Китай, Корею и Японию и здесь очень плотно внутриполитическое (необходимость развития края) сплетается с внешнеполитическим (территориальными расширениями России в Азии).

Нагродский же наоборот не выделяет какой-то экзотичности Приморской области, а, скорее, исподволь указывает на успехи в её освоении — развитые города, большой прирост населения, надежды на то, что уже второе поколение жителей региона станет для него "своим" с развитым собственническим чувством и без стремления как можно скорее его покинуть. При этом из сферы внимания Нагродского полностью исчезает внешнеполитический аспект — он просто не обсуждается ни в каком ключе. Нет ни размышлений об экспансионистском будущем региона, ни о возможном негативном влиянии из-за рубежа. Документ полностью сосредоточен на внутренней жизни региона и это явное последствие поражения в Русско-японской войне, которая заставила русские власти на всех уровнях заметно поумерить оптимизм касательно возможных новых провинций и колоний в Азии.

Эта способность описать регион, кстати, не отклонение для политического сыска, а норма, идущая ещё со времён Николая I, когда жандармские офицеры стали агентами рутинного негласного надзора за губернским управлением. Предмет политического надзора в регионах со стороны жандармов был размытым и его конкретизация зависела от угла зрения отдельно взятого офицера, обусловленного как особенностями личности, так и её социальным контекстом. После ликвидации III Отделения Его императорского величества канцелярии в 1881 казалось бы поменялись правила надзора, но, как видно, традиция составления каких-то обобщающих записок о состоянии вверенного региона у офицеров Отдельного корпуса жандармов в регионах осталась. И она проявляла себя даже при составлении документов на заранее заданную узкую тему, типа выборов в ГосДуму, играя роль определения контекста для приводимых конкретных фактов.

#Владивосток #Жандармы

Новость выходного дня. Приморская краевая прокуратура закончила рассмотрение дел жертв политических репрессий на предмет обоснованности их реабилитации. Из 9000+ человек реабилитация отменена у 20.

Что это значит? В начале сентября 2024 года генеральный прокурор России Игорь Краснов дал поручение региональным прокуратурам произвести полную проверку всех решений о реабилитации на предмет их обоснованности. Причина — в 1990-е очень часто реабилитировали пособников оккупантов и прочих коллаборационистов.

К сожалению, в части описания методологии работы новость крайне лаконична. Оно и понятно: это ж не исследовательская статья.

Учитывая сложившуюся практику, в которой под жертвами политических репрессий понимаются люди, осужденные в 1937-1953 гг., то, скорее всего, краевая прокуратура рассматртвала дела именно за этот период. Таким образом, участники крестьянских и казацких выступлений 1930-х, бывшие на учёте ОГПУ в 1920-е бывшие белогвардейцы и иные не попали под рассмотрение. Также явно видно, что дела высланных административным порядком тоже не рассматривались, иначе бы число рассмотрений только за счёт депортации 1939 года увеличилось бы на 14000 с лишним человек. Что-то ещё сказать трудно, остаётся строить вот такие догадки.

Как писала Е.Н. Чернолуцкая, дела Приморского областного УНКВД подверглись обратному засекречиванию ещё в 1992, поэтому белых пятен в истории репрессий на Дальнем Востоке достаточно. Но такие новости вносят хоть какую-то ясность, как и отдельные монографии, типа работы Владимира Спартаковича Мильбаха о репрессиях в ОКДВА.

#Владивосток #РСФСР #репрессии

В продолжение вчерашнего поста долго думал, что же такого написать о людях, которые были репрессированы, но которых реабилитации и прочее никак не затронули и, кажется, придумал. Но для начала немного о самом этом феномене репрессированных и забытых.

Сказать спасибо за него надо Н.С. Хрущёву, который своим докладом на ХХ съезде КПСС задал на долгие годы определённый нарратив репрессий. Согласно нему репрессии начались в 1937 и затронули, в основном, компартию. То, что было до 1937-го и с другими людьми тем самым выпадало за рамки этой проблемы сразу в Лету.

Так вот. Жил да был Рейнгольд Эрнестович Шмидт из мещан, 1878 года рождения. Участвовал в Русско-японской войне в составе 124-го Воронежского пехотного полка, потом служил в Киевском военном округе и оттуда в 1912 переведён в 34-й Сибирский стрелковый полк в Владивостокскую крепость. В составе того же полка участвовал в боевых действиях Великой Войны и в 1916 попал в австрийский плен. После Октябрьской революции вернулся во Владивосток, где был обвинён капитаном того же полка Кучухидзе в шпионаже в пользу Германии.

К июню 1918 (буквально предпоследний месяц советской власти во Владивостоке) военная комиссия владивостокского совета пришла к выводу, что Шмидт, скорее всего, шпион. Основан этот вывод был на германофильстве Шмидта (правда, в чём оно проявляется никто не сказал) и в показаниях неназванных солдат, которые утверждали, что попав на фронт Шмидт пытался избежать участия в боевых действиях и попал австрийцам в плен едва ли не без боя. Интересно, что начальник военного контроля белых войск Приморской области капитан Алексеев пришёл к диаметрально противоположному выводу — он решил, что Шмидт пал жертвой доноса со стороны Кучухидзе и, если честно, у этой версии больше доказательств.

А что же сам Шмидт? Не зная, какие тучи сгустились над ним в марте 1918 он написал прошение на имя военного комиссара Владивостокской крепости с просьбой о зачислении его на службу в красную армию: «Желая остаток своей жизни посвятить работе на пользу крестьян и рабочих прошу принять меня на военную службу во Владивостоке по части инструкторско-организационной. Сам происхожу из семьи рабочего. Родился в Киеве 4-го февраля 1878 г. Работал на заводе в Харькове Гелферих Саде в качестве литейщика и слесаря, 6 лет служил чертёжником в техническом бюро Александровского рельсопрокатного завода <...> Разработал систему связи для боя, как дополнительную на случай отсутствия телефонной связи и связи посыльными. Желаю эту связь окончательно разработать для формируемой настоящей армии. При старом режиме всеми силами отстаивал личность солдата» (РГВА. Ф. 40319. Оп. 1. Д. 1. Л. 9).

Но то ли с Красной армией у Шмидта что ли не задалось, то ли ещё что-то, однако уже летом 1919 года он появляется в одном из приказов командующего Приамурским военным округом (а на тот момент оный округ подчиняется Правительству Российского Государства Колчака) в списке офицеров и солдат 34-го Сибирского стрелкового полка, раненых в бою с красными партизанами в окрестностях приморского села Ольга. По базе данных историка С.В. Волкова Шмидт был офицером белых войск Восточного фронта до эвакуации генерала Дитерихса и его Приамурского земского края в октябре 1922. А где-то между декабрём 1922 и февралём 1923 Шмидт был выслан из Приморской области как бывший белогвардеец.

Что тут можно сказать? Сам по себе Рейнгольд Шмидт один из многих офицеров бывшей царской армии, которые по инерции служили тому режиму, во власти которого они оказались, в надежде, что смута скоро закончится и всё как-нибудь само образумится. При этом надо учитывать, что в 1918 ему было 40 лет, на его иждивении были жена и 4-о детей, что тоже, думаю, сказалось. То, что его выслали тоже не уникальное что-то — в 1920-е из Приморья и с Дальнего Востока много кого выслали из бывших белогвардейцев, белоказаков и им сочувствующих. Вот только, в массе своей, никаким реабилитациям они потом не подвергались.

#Владивосток #ГВ #Репрессии #РСФСР

И ещё по поводу политического надзора и того, как он видит жизнь во всём её многообразии на той или иной территории.

Продолжаю разбирать всё тот же доклад ротмистра Константина Нагродского от 10 октября 1912 года о выборах в IV Государственную думу и вижу там интересную ремарку о населении Приморской области:

«Города Области с слабыми зачатками промышленной деятельности, существуют пока исключительно на средства Правительства, являются центром умственной жизни и средоточием военно-чиновничьей группы населения, зависящей от казённых ассигнований. Возле этой основной группы, для обслуживания её потребностей, осели вольнонаёмные служащие и представители разных профессий. Социальное настроение которых пролетарское, мало устойчивое, легко поддающееся агитационному влиянию, таящее в себе явные или дремлющие признаки недовольства своим положением. Группа собственников весьма незначительно, при том же за ничтожным исключением, она почти вся принадлежит к так называемой мелкой буржуазии, непосредственно примыкающей к пролетариату и обычно всюду выступающей его союзникм при подъёме протестующего настроения» (ГАРФ. Ф, 102. Оп. 121. Д. 130ч. 55. Л. 1об).

С «военно-чиновничьей группой» всё предельно понятно. Во Владивостоке были сконцентрированы Владивостокская крепость, Сибирская флотилия с командованием и штабами, военный и коммерческий порт, руководство Уссурийской железной дороги, аппарат военного губернатора и областного правления. В Хабаровске — генерал-губернатор и командование округа. Всё это, в условиях отсутствия сословных и земских учреждений, превращало военное и бюрократическое руководство в верхушку местного общества. А что такое «пролетарское социальное настроение»? Точнее, что это сам же Нагродский и объясняет в тексте. Откуда оно?

Ещё в 1908 начальник Хабаровского розыскного пункта ротмистр Сергей Булич писал, что рабочего движения ни в Хабаровске, ни в Приамурье нет в силу отсутствия рабочих для него. На казённых заводах работают законтрактованные временные или сезонные рабочие из западных областей России, а у частников основную массу рабочих составляют корейцы и китайцы «совершенно не заинтересованные современным политическим движением».

Поэтому, думается мне, под пролетарскими социальными настроениями следует понимать их общую неустойчивость, порождённую тем, что как такового профессионального потомственного пролетариата в России в принципе почти не было. Основную массу рабочих составляли вчерашние крестьяне (или их дети), недавно переехавшие в города, столкнувшиеся с принципиально новыми правилами и условиями жизни во всём — от трудовой этики и правил работы, до культурной и сексуальной жизни. В итоге эти люди ловили вялотекущую и постоянную социальную фрустрацию, которая проявляла себя в том числе и через вот эту самую смесь непостоянства взглядов и постоянства скрытого недовольства. Об этом много писал Б.Н. Миронов, так что можно особо не растекаться мысью по древу.

В наших дальневосточных условиях такие настроения легко ловили свежепереселенцы, только-только прибывшие в регион в поисках лучшей жизни и столкнувшиеся со всеми полагающимися препятствиями — начиная с оторванности от родного дома (кстати, о тоске по дому среди крестьян, как факторе их социально-политической нестабильности Нагродский тоже писал), заканчивая местным муссонным климатом. Вот и получалась такая «пролетаризация» городского населения, занятого, в основном, не на промышленных работах, а в сфере услуг.

Жандармские документы мне очень нравятся многообразием жанров. Здесь вот такая интересная социологическая драма получилась.

#Владивосток #Жандармы

В 1899 году жандармский ротмистр Иван Пахалович в своей записке об устройстве жандармского надзора в Приморской области записывал в главные тайные враги самодержавия в регионе... местных поляков. Причём так активно, будто служил не на Дальнем Востоке, а в Виленской или Гродненской губернии.

Пахалович пишет: «здесь проживает много интеллигентных поляков, которые систематически, но с свойственной им осторожностью ведут антиправительственную пропаганду» или «из прибывших строителей [КВЖД] около 5% было русских, около 8% евреев, остальные — поляки <...> когда большинств строителей прибыло во Владивосток <...> стали устраиваться шумные собрания, в которых живое участие приняли местные поляки; полились реки шампанского, среди которого, стали произноситься горячие, зажигательные речи и двусмысленные тосты» или «они говорят, что наконец-то они дождались момента дать реванш России за 1863 год!”». Ну, и прочие жалобы на то, как строители-поляки издевались над русскими коллегами: начиная с бойкота и заканчивая побоями. Насколько это всё было вообще адекватно?

На первый взгляд, римско-католического (т.е. польского) населения в Приморской области было к 1897 году 1,2% населения, т.е. около 1870 человек на 125 тысяч населения. Вот, вроде, и много, а вроде и нет. В то же время, можно посмотреть на более поздние документы, чтобы понять, обладали ли вообще поляки Приморья хоть какой-то самоорганизацией, чтобы быть сколь-либо грозной силой.

Документы моего любимого Владивостокского Охранного отделения мало помогают. Ну, в феврале 1912 начальник Никольск-Уссурийских ЖД-мастерских жаловался, что «станция наполнена поляками и всякое обращение о приёме русского на службу трудно удовлетворяется, тогда как поляки охотно принимаются. Действительно, депо и мастерские представляют большой процент поляков в сравнении с русским элементом». Ну, в жалобе на владелицу Аксаковской женской гимназии в Харбине летом того же 1912 отдельно отмечалось, что она полячка, возможно, занимается шпионажем в пользу Японии, а в самой гимназии учитель «преподаёт ученицам всё в извращённом виде, освещая факты из истории с революционной точки зрения». Такое себе.

Жара пошла с февральской революции. 24 марта 1917 заявляет о себе Польский военный комитет гарнизона Владивостокской крепости во главе с штабс-капитаном 4-го Владивостокского крепостного артиллерийского полка Александровичем. Комитет добивается того, что для участия в его заседаниях командиры частей должны беспрепятственно отправлять делегатов, а в дни общих собраний — всех военнослужащих-поляков, не занятых в нарядах. А ещё этот же комитет обратился к военному министру Гучкову с просьбой о формировании польского артиллерийского легиона в Приамурском военном округе и получил добро. 30 мая 1917 года собрание поляков Владивостока, во главе с прокурорским чином Станиславом Любодзецким, единогласно (400 делегатов) присоединилось к требованию петроградской группы революционной фракции польской партии социалистов об освобождении из тюрем судимых за госизмену поляков «находя, что по признанию русской демократии и временном правительстве права Польши на полную государственную международную независимость, дальнейшее содержание в тюрьмах, несмотря на политическую амнистию, поляков, осужденных по 102 и 108 уголовного уложения за государственную измену, существом которой было стремление к независимости Польши, является недопустимым», направив это требование министру юстиции.

То, что в 1917 году поляки Владивостока оказались способны на то, чтобы так быстро создать военные (задолго до запущенной сверху украинизации армии, которая проявила себя и во Владивостоке, кстати) и политические структуры явно выраженного этнического характера однозначно говорит о высокой степени организованности этой этнической группы, несмотря на всю её малочисленность. И, как ни странно, служит аргументом в пользу полонофобии ротмистра Пахаловича. А вот поди ж ты.

#Владивосток #Жандармы

Историческая антропология изучает то, как люди в прошлом чувствовали, думали, ощущали мир вокруг себя. Это очень кропотливая и долгая работа, требующая прям скрупулёзного исследования всех имеющихся источников и при этом, в силу их заведомой неполноты, оставляющая много белых пятен в картине исторического знания.

Моя текущая исследовательская работа, — напомню, — это попытка из сравнения двух жандармских донесений офицеров, служивших во Владивостоке (ротмистры Иван Пахалович и Константин Нагродский*) от 1899 и 1912 года понять, какой образ Приморской области создавали офицеры сыска в глазах своего санкт-петербургского начальства этими докладами. Наверное, это оно.

Ключевой для меня вопрос — из чего формировалось представление о Дальнем Востоке у самих жандармских офицеров? Они не были уроженцами наших краёв, прибыли к нам издалека, имея совершенно другой жизненный опыт. И, кажется, ответ есть — одним из источников их знаний о регионе была пресса, которую (после 1907, во всяком случае) жандармские органы активно выписывали. Из прессы они черпали знания о регионе там, где их не сообщала агентура. А что о Дальнем Востоке писала русская пресса?

Отвечает отрывок из обзора русской прессы по дальне-восточным вопросам, подготовленного для Особого совещания по управлению Дальним Востоком Совета министров в 1908 году. Оцените красоты стиля и изящество формулировки первого же предложения:

«Туманы и тучи ползут на востоке… — вот основной припев всей, как столичной, так и провинциальной печати. Опасность, близкая к неминуемой, грозит нашей далёкой окраине на завоевание которой готовы броситься и Япония и Китай. Эта благодарная тема эксплуатируется газетами во имя высоких патриотических соображение, не чуждых, однако, при ближайшем ознакомлении с сущностью различных рассуждений чисто партийных расчётов и тенденций. Правая печать, возлагая ответственность за неудачный исход русско-японской кампании всецело на революционные слои общества и события 1905 г., требует, чтобы Правительство перед лицом надвигающегося бедствия прекратило поблажки «еврействующим освободителям» и, отбросив дальнейшие «конституционные увлечения», обратило все силы на упрочение обороны страны. Более умеренные органы, во главе с «Новым временем», настаивают на немедленном заселении дальневосточных областей русским элементом, на принятии широких мер к противодействию являющимся результатом Портсмутского и торгового договоров успехам и агрессивным планам японцев, указывая при этом, что для достижения таких целей не следует останавливаться ни перед какими материальными жертвами и что Государственная Дума должна посвятить особое внимание на действительное обеспечение нашей границы от враждебных замыслов соседей. Что же касается радикальствующих газет, то они не могут отрешиться от стремления «использовать» удобный момент для «осады власти» и, прикрываясь громкими словами о патриотическом долге, повторяют свои бесконечные рассуждения — о неспособности бюрократии, «приведшей нас к Мукдену и Цусиме», справиться с задачей поддержать безопасность России от внешнего врага…» (РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 18. Л. 424).

Читатель любой — правой, левой, умеренной, — прессы получал после Русско-японской войны однозначное восприятие Дальнего Востока как далёкой, полупустой, постоянно угрожаемой соседями окраины, которую надо немедленно спасать и заселять. Это сказалось на докладе Нагродского, где он пишет, что население Приморья «прочно свяжется с областью лишь во втором своём поколении», т.е. когда родятся люди, для которых Приморье будет малой родиной.

* — считаю важным упоминать при любом удобном случае имена своих героев, так как людьми они были при жизни не то, что бы известными, а так хоть потомки о них узнают.

#Владивосток #Жандармы

Уже через 12 часов максимально неожиданно для себя выступлю в роли рассказчика на большую, прям объёмную тему — буду говорить о заселении Дальнего Востока. Прям резко перейду от любимой микроистории к макроуровню и тотальному описанию всего (как в том анекдоте: в деревнях тотальную историю писать некому, а они на нарративах катаются).

Понятно, что многого я не знаю (и не скоро узнаю), да и времени на такую большую тему будет не хватать всегда, поэтому волевым усилием сам себя постараюсь ограничить 1890-1940 годами — про них в основном и поговорю.

Кто в это время переселялся на Дальний Восток? Откуда? Каким образом? Помогало или мешало в этом деле российское государство? Как всё это переселение выглядело для соверменников? Постараюсь обо всём этом рассказать в трансляции по ссылкам ниже в 19:00 по Владивостоку (и 12:00 по Москве соответственно). Жду всех!

Трансляция будет по ссылке https://vkvideo.ru/video-225414950_456239031

UPD: по техническим причинам трансляция будет только вк — https://vkvideo.ru/video-225414950_456239031

Начинаем через 38 минут, если что)

Новости болеющих людей заключаются в том, что как будто сегодня было больше времени на работу. Потратил его на электронные описи ГАРФ и разбор старых выписок оттуда же и не разочаровался.

1. В 1915 году из списков офицеров Отдельного корпуса жандармов исчез ротмистр Евгений Константинович Лалевич, который в 1911-1914 служил во Владивостокском Охранном отделении. Сначала помощником начальника отделения, а с марта 1913 начальником. По другим документам я знал, что у человека в конце 1913 выявили очень плохую и неизлечимую болезнь, но никак не мог найти финального дела об отставке по состоянию здоровья. Оказалось, что в искомом мною деле была ошибка в фамилии ротмистра, где вместо буквы «А» была буква «И» — «Об освидетельствовании состояния здоровья прикомандированного к Иркутскому губ. жанд. упр. ротмистра Лилевича на предмет увольнения от службы по болезни» и только механическим перебором всех дел со словом «Иркутск» в заглавии по 110 фонду ГАРФ удалось его найти.

Кстати, в отношении разного рода опечаток и ошибок в фамилиях владивостокским жандармам очень везло. В том же ГАРФ в деле о переводе в ОКЖ Константина Нагродского содержится ошибка в фамилии начальника владивостокской охранки, вместо «О» «А» — «О переводе в Корпус поручика 114 пехотного Новоторжского полка Наградского».

2. Также перебрал все имеющиеся копии документов III Собственной Его Императорского Величества Канцелярии с копиями писем и докладами по состоянию Приамурского края в 1860-е годы. Из-за особенностей почерка был уверен, что ряд документов в III отделение из Сибирского комитета подписан неким В. Бутаковым, а оказалось, что В. Бутковым (особенности почерка, да). Для этого, правда, достаточно оказалось посмотреть список членов Сибирского комитета, до чего тоже раньше руки не доходили.

В принципе, болезненность искажений фамилий прекрасно понимаю, потому что собственную мою фамилию кто и как только не коверкал на протяжении моей жизни — от Азевича до Озерова. Так что даже рад, что хоть разобрался с этой проблемой.

Теперь в планах после выздоровления наконец-то сесть за написание статьи о том, какой образ Дальнего Востока конструировался в материалах политического сыска (III отделение, Жандармское полицейское управление по Уссурийской железной дороге, Владивостокское Охранное отделение) с 1862 по 1912 годы. Но ещё перед этим надо добить почти дописанную статью про учётную документацию охранного отделения.

#Владивосток #Жандармы

Один из самых увлекательных этапов исследования — постоянное перечитывание имеющихся источников для поиска всё новых и новых особенностей того, о чём оный источник рассказывает.

Заново перечитываю рапорт начальника Владивостокского отделения Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге ротмистра Ивана Пахаловича от 1899 года и не сразу, но нахожу в нём очень явно выраженную критику Витте и его принципов дальневосточной политики.

Министр финансов Империи и отец Транссибирской магистрали Сергей Юльевич Витте был сторонником не военной, а экономической экспансии. Он считал, что развитие железных дорог и торговых связей сблизит Россию с Китаем и Японией, обеспечит Санкт-Петербургу господство в Маньчжурии. А вот ротмистр Пахалович в своей записке критиковал все инструменты виттевской политики в регионе.

Он яро критиковал руководство владивостокского отделения Русско-китайского банка: «никому не было известно на каких началах он был построен, но несколько спекуляций и довольно неудачных, в чисто еврейском духе, тремя директорами банка — чистокровными евреями — Масленниковым, евреем с русской фамилией. Эпштейном и Затцем, возбудили сенсацию в публике, которая, предполагая, что банк пользуется Правительственными ссудами и гарантиями, удивлялась и недоумевала, — как могли посадить туда каких-то никому неизвестных евреев, которые так бесконтрольно и бесцеремонно распоряжаются казёнными деньгами». Отдельно, кстати, Пахалович подчёркивал, что оные банкиры не отдали начальнику Жандармского управления Уссурийской ЖД полковнику Василию Егупову совершённый им визит.

Если строительство Уссурийской железной дороги для Пахаловича было просто связанно с коррупцией, то строительство КВЖД, под пером жандарма, превратилось в настоящее бедствие для края. Про охрану стройки он писал, что «большинство её набрано из донских казаков, которым в перспективе грозил приговор их обществ о выселении, но так как представился более удобный и гуманный способ к удалению их, поэтому им были выданы от обществ хорошие аттестаты, на основании которых они и были приняты. Спустя неделю по прибытии охраны, от неё были отняты шашки, так как в городе стали производиться вооружённые нападения, убийства и грабежи». Строители тоже не заслужили тёплых слов жандарма: «из прибывших строителей около 5% было русских, около 8% евреев, остальные — поляки. Начальник работ Югович, также почему-то не отдавший визита Полковнику Егупову, приехал со своими помощниками несколько позже передового отряда строителей. Со старшим из его помощников Игнациусом я встретился в обществе, когда нас познакомили, тогда тот, буквально отпрянул назад, увидев жандармский мундир и только овладев собою, подошёл и протянул руку». Потом ещё строителей-поляков он обвинял как в произнесении антиправительственных речей, так и в постоянных унижениях и дискриминации русских строителей, техников и инженеров. Также Пахалович писал о том, что в Маньчжурии администрация и строители КВЖД обладают неограниченной властью как над рабочими, так и местным населением, злоупотребляя ею. Все эти пассажи были внимательно прочитан адресатом рапорта (директором Департамента полиции) — в оригинале они выделены красным карандашом.

При этом Пахалович, судя по его проектам создания жандармского надзора в Порт-Артуре и Дальнем, явно не был противником расширения России в Маньчжурии. Но вот виттевские инструменты этого расширения он описывает в сугубо отрицательных коннотациях. Потом это мнение было учтено руководством полиции империи и, возможно, стало одним из источников идейного обоснования противостояния МВД и Витте.

#Владивосток #Жандармы

Ничего себе! Как писал Гончаров (кстати, он имеет прямое отношение к аватарке канала): «в России надо жить долго».

Наконец-то удалось дожить до того момента, когда прямо поднят вопрос о мемориализации памяти графа Николя Игнатьева, благодаря которому территория современного Приморья вошла в состав России. 27-летний дипломат в самый разгар 2-й Опиумной войны, играя на противоречиях Китая и Великобритании с Францией добился ратификации китайцами Айгунского договора 1858 года о передаче России Приамурья, а также добился передачи России территорий к востоку от Уссури и до Японского моря. Всё это было закреплено в подписанном в 1860 году Пекинском трактате. В честь него называлась одна из центральных улиц Владивостока. По иронии судьбы переименованная в честь адмирала Фокина тогда, когда после обострения советско-китайских отношений из местной топонимики изгонялось всё, напоминающее о западном соседе.

Игнатьев потом много всякого сделал, но мне он всегда казался несправедливо забытым героем дальневосточного расширения России.

https://yangx.top/newsvlru/102125

#Владивосток #Приамурье

Когда читаешь документы, то встречаются какие-то пассажи, которые цепляются за мозг, как репей за штанину.

В записке жандармского ротмистра Пахаловича об устройстве надзора в Приморье больше всего зацепил следующий пассаж: «Уссурийский край помимо того, что отличается от прочих стран земного шара тем, что природа, по какому-то капризу* сгруппировала здесь всех представителей флоры и фауны крайнего Юга и Севера, в тоже время, обладает девственной почвой, дремучими безграничными лесами и реками, переполненными рыбой <...> * Край этот обладал тропическими свойствами, и только благодаря целому ряду геологических переворотов, климат его изменился. **Тигр, соболь, фазан-рябчик, пробковый дуб, виноград, хвойные растения».

Ну, вот откуда это?! Зачем — понятно. Пахалович адресовал свою записку директору Департамента полиции МВД Сергею Зволянскому и старался выглядеть в его глазах как можно более сведущим в проблемах и сути описываемого региона человеком. Кстати, ему это удалось. Но вот откуда он взял этот пассаж про климат и природные богатства? Ведь жандармских офицеров климатологии, биологии и ботанике всё же не учили.

Да, Пахалович в своей записке говорит о богатом опыте службы в крае в качестве жандармского офицера и судебного следователя с постоянными разъездами, но был-то он у нас в 1896-1898. Маловато времени для самообразования.

Ответ был на поверхности и я не мог нащупать его, пока не заинтересовался причинами неприязни Пахаловича к виттевской политике. Имя этому ответу — Пржевальский. Свою карьеру выдающегося путешественника и натуралиста он начал в 1867 с поездки по Уссурийскому краю, которой посвятил вышедшую в 1870 книгу «Путешествие в Уссурийском крае 1867-1869 годов». Уже во второй главе, которая посвящена общей характеристики флоры и быта населения региона мы видим следующие пассажи (по изданию 1947 г.):

С. 34 — «Pастительный и животный мир Уссурийского края при своём громадном богатстве представляет в высшей степени оригинальную смесь форм, свойственных как далёкому северу, так и далёкому югу».

С. 37 — «B растительном мире Уссурийского края, равно как и в животном, мы встречаем замечательные богатства, а вместе с тем оригинальную смесь северных и южных форм».

С. 42 — «Как-то странно непривычному взору видеть такое смешение форм севера и юга».

Про то же смешение «всех представителей флоры и фауны крайнего Юга и Севера» пишет и Пахалович. Ещё есть забавное почти текстуальное совпадение в описании нравственности населения края.

Пржевальский, 1870: «Действительно, небывалому человеку трудно даже поверить до какой степени доходит разврат среди уссурийского населения. Здесь везде мужья торгуют своими жёнами, матери дочерьми и делают это не задумываясь, часто публично, безо всякого зазрения совести. С другой стороны, не менее резко бросается в глаза совершенное равнодушие казаков к своему настоящему положения и полная апатия ко всякому необязательному труду».

Пахалович, 1899: «Результатом такого воспитания [имеется в виду общение крестьян с переселившимся в Приморье бывшими каторжанами с Сахалина], является у крестьянина полное отвращение ко всякому труду и желание добывать себе пропитание самыми лёгкими средствами, вроде безжалостной продажи водки, торговли жёнами и дочерьми (в некоторых деревнях установлена даже такса)».

А почему нет? Пржевальский был, повторюсь, весьма популярен. Первая его книга вышла тогда, когда Пахалович кончал гимназию. Спорить готов, что чтение трудов Пржевальского помогало жандармскому офицеру понять регион, в который он приехал на службу, а личные наблюдения и общение с местными чиновниками убеждали его в правоте слов путешественника. Наравне с восприятием края Пахалович перенял взгляды на его будущее. Пржевальский был сторонником старомодной уже к тому моменту военной экспансии, завоевательного присоединения новых земель к России. Пахалович считал, что Приморье может и должно стать базой для русских завоеваний Индии, Китая и Кореи и, полагаю, тоже мнением учёных мужей не интересовался.

#Владивосток #Жандармы

Если вам было интересно (вдруг), откуда у этого телеграм-канала такой шикарный аватар, то это одна из японских гравюр, которая запечатлела членов экипажей кораблей адмирала Ефимия Путятина. Именно он был творцом первого русско-японского договора — Симодского трактата. Его секретарём был писатель Иван Гончаров.

А об остальном — в архивной статье нашего музея (кстати, 4 дня назад исполнилось 5 лет ровно, как я тут работаю).