И.И. Дубасов включает в одну из своих публикаций предание о мордовском князе Тюштяне как о «справедливом, беспристрастном правителе, гонителе воров. За кражу малейшей вещи он приказывал вешать преступников на виселицах». Не случайно секретарь Симбирского статистического комитета, прекрасный знаток мордовского народа В.А. Ауновский в «Энографическом очерке мордвы подчеркивал, что «в последние десятилетия мордва (Краснослободского уезда Пензенской губернии. – Ю.М.) не была замечена не только в умышленных убийствах, но даже в грабежах и в значительных кражах». В подтверждение этому он приводит следующий пример: «Некоторые из землевладельцев в восточных губерниях при подрядах и покупках руководствуются правилом – с подгородными крестьянами и мещанами дела вовсе не иметь, татар обязывать строгими условиями, на законных основаниях, мордвину верить на слово». Подобную же характеристику дают и многие другие авторы газет и журналов. В частности, священник А. Борисовский, рассказывая о нижегородской мордве, замечал, что «старожилы не запомнят ни одного случая воровства, и вообще какого бы то ни было преступления; нет также и пьянства». «У мордвина честность в исполнении своего слова замечательная…», – читаем в «Нижегородском сборнике» за 1869 год, издававшемся Нижегородским статистическим комитетом под редакцией секретаря комитета известного публициста А.С. Гациского.

Весьма строги были у мордвы нравственные соционормативные традиции. «Понятия о чести у мордвы самые твердые и безукоризненные, – утверждал Н. Прозин. – Мордовские селения и до селе еще …отличаются чистотою своих нравов. Есть поговорка, и очень справедливая… «С господами честно, с попами свято, а с мордвинушкой грех, да лучше всех».

И.И. Дубасов свидетельствовал, что молодая мордовка ни за что не покажется свекру или другому пожилому мужчине босая и без головного покрывала. С этой целью мордовки даже спят в обуви. В течение нескольких первых лет после брака молодые стыдятся даже разговаривать между собою при посторонних о чем бы то ни было».

Один из сельских священников Самарской губернии, долгое время наблюдавший жизнь мордвы, весьма недвусмысленно заявлял следующее: «…Сколько успел присмотреться к жизни простонародья – мне кажется, что мордовские селения представляют собой добрый пример скромных, приличных отношений одного пола к другому в молодых летах. Весьма редко случаются преступные истории; девушка, имевшая несчастие сделаться предметом рассказов и суждений, обыкновенно рискует навсегда «засидеться».

Среди других штрихов к нравственно-психологическому портрету мордовского народа газеты и журналы отмечали миролюбие, доброту, гостеприимство, упорство в достижении цели, почитание старших, консерватизм в верованиях, крепость семейных связей и др. Особо выделяется наличие народного самосознания. «Мордва сознает себя именно и только мордвином… – указывал Н.Н. Оглоблин. – И это народное самосознание сказывается у мордвы постоянно, на каждом шагу». Подчеркивая данную черту, автор в то же время писал об осознании мордвой государственной связи с соседними русским, татарским и другими народами, о ее способности к восприятию культурных начал, внесенных более могучим организмом. Все это, по мнению исследователя, служит лучшим ручательством того, что мордву минует исторический закон ассимиляции малого народа более многочисленным. «Маленькое сравнительно мордовское племя блистательно доказало за время своего многовекового сожительства с огромным русским племенем и свою историческую живучесть, и свою способность к культурному развитию. А раз это так, значит, мордва доказала свое историческое право на самобытную жизнь среди и рядом с русским народом», – такой вывод делает один из популярных публицистов России XIX столетия.

Ю. МИШАНИН, доктор филологических наук, г. Саранск.

Источник: Региональная общественная организация "Эрзянское культурно-просветительное общество "Голос эрзи".

Мокшанка.
Вечканов В.И. 1986 год, холст, масло.

Мордовский музей изобразительных искусств.

Положение современного мокшанина и других близких популяций в рамках дистанций аутосомного ДНК до древнего образца представителя синташтинской культуры из могильника Каменный амбар 5, Челябинская область.

Алано-мокшанские военно-культурные связи

> Конец VIII – первая половина IX в. в истории среднецнинской мордвы знаменуется широким распространением аланского оружия. Основу племенного войска среднецнинской мордвы, полагаю, составляли пешие воины вооружённые копьями и луками со стрелами. Часть копий была аланскими. Таковы были копья, втулки которых переходили в узкую полукруглую грань, проходившую по узкому длинному перу наконечника. Сюда же относились крупные наконечники с перехватом посередине пера. Подобные формы наконечников были широко распространены на Кавказе ещё со времён эпохи бронзы. Известны они в Цебельдинском могильнике. Эти образцы, вероятно, являлись прототипами для мордовских наконечников. От алан к среднецнинской мордве проникают и трёхгранные и трёхлопастные наконечники стрел, широко распространённые в степи у кочевников.
Наряду с аланскими копьями и стрелами к среднецнинской мордве поступали узколезвийные боевые топоры, чекан которых имеет узкую прямоугольную форму. Подобные боевые топоры широко распространены в салтовских погребениях второй половины VIII – первой половины IX в.

Р.Ф. Воронина. Южные и степные влияния в культуре среднецнинской мордвы VIII-XI вв.

Девушка-мокшанка из пос. Редкий Дуб (Редкодубье), Чембарский уезд Пензенской губернии, середина XX в.

«Мордовский бард»
Работа художника JoelChaimHoltzman.