Практически все европейцы, кто слышал про Тинджан, уверенно говорят, что это – праздник воды, когда мьянманцы бесятся и с наслаждением поливают друг друга. Но именно сегодня, когда никакого праздника воды уже нет, как раз и наступил самый главный день Тинджана. Кстати, этот факт - отличная иллюстрация, насколько хорошо европейцы понимают Азию.
Сегодня в Мьянме – первый день нового, 1380 года.
Утром первого дня нового года янгонцы делают генеральную уборку. Считается, что если встретишь новый год в грязной квартире и грязной одежде – то именно так, в бардаке, весь год и проведешь. Особенно тщательно убираются специальные места в домах мьянманцев, где стоит фигурка Будды – а сама статуэтка тоже тщательно моется.
Люди, которые уже навели порядок дома, едут в пагоды. Много народа собирается в Шведагоне и около расположенных с его южной и восточной сторон пагод Маха Визара и Маха Зейя. Перед обеими пагодами есть небольшие пруды, над которым проложен пешеходный мостик. В пруду живут большие полуметровые сомы (они периодически всплывают, глотают воздух и снова исчезают в воде), множество рыбок помельче и разные черепахи. Такой же пруд с рыбами и черепахами есть и возле некоторых других янгонских пагод – например, у пагоды Ботатхаун.
В этот день принято дарить свободу братьям нашим меньшим, и подходы к пагоде заполнены продавцами двух видов живности - рыб и птиц. Можно взять в руки замершую и закрывшую глаза от испуга маленькую птичку, похожую на воробья, и затем отпустить ее в небо. А можно купить в тазике или полиэтиленовом пакете черных усатых рыбок и по специальному наклонному желобу выплеснуть их в воду. В провинции этот обряд освобождения рыб иногда имеет и вполне практический смысл: многие водоемы в засушливый сезон пересыхают, и люди в больших глиняных горшках переносят из них рыбу в более полноводные реки и озера.
Отпускают на свободу не только птичек и рыбок. Те, кто побогаче, могут, например, купить оленей, отловленных в горных районах Верхней Мьянмы, и торжественно отвезти их в национальный парк Хлога в пригороде Янгона. Все это обычно обставляется достаточно громко – арендуется машина с рупором, из которого гремит музыка. Во время проезда по Янгону полгорода успевает узнать, что человек едет совершать доброе дело – выпускать на волю оленей.
Потом люди идут в пагоду, читают буддистские тексты. Особенно важно сегодня прочитать сутры Паритта, которые служат для защиты людей, помогают обеспечить миролюбие всех живых существ вокруг них и приносят удачу. Нужно также полить Будду своего дня недели столько раз, сколько тебе лет – и потом еще один раз. Этот последний раз и будет в честь наступающего Нового года – чтобы он принес как можно больше хорошего в жизни.
В этот день принято выказывать уважение к старшим членам семьи. Молодое поколение моет своим дедушкам головы, используя для этого традиционный природный густой шампунь. Специально для заслуженных пожилых людей проводят торжественные церемонии по вручению им подарков и денежных сумм. Иногда добровольцы из числа молодежи демонстрируют свое уважение старшим, подстригая им ногти.
Даже домашние животные сегодня должны разделить с людьми радость встречи нового года. Им положено давать вкусный корм, чистить их места обитания, и при необходимости – оказывать медицинскую помощь.
Сегодня в Мьянме – первый день нового, 1380 года.
Утром первого дня нового года янгонцы делают генеральную уборку. Считается, что если встретишь новый год в грязной квартире и грязной одежде – то именно так, в бардаке, весь год и проведешь. Особенно тщательно убираются специальные места в домах мьянманцев, где стоит фигурка Будды – а сама статуэтка тоже тщательно моется.
Люди, которые уже навели порядок дома, едут в пагоды. Много народа собирается в Шведагоне и около расположенных с его южной и восточной сторон пагод Маха Визара и Маха Зейя. Перед обеими пагодами есть небольшие пруды, над которым проложен пешеходный мостик. В пруду живут большие полуметровые сомы (они периодически всплывают, глотают воздух и снова исчезают в воде), множество рыбок помельче и разные черепахи. Такой же пруд с рыбами и черепахами есть и возле некоторых других янгонских пагод – например, у пагоды Ботатхаун.
В этот день принято дарить свободу братьям нашим меньшим, и подходы к пагоде заполнены продавцами двух видов живности - рыб и птиц. Можно взять в руки замершую и закрывшую глаза от испуга маленькую птичку, похожую на воробья, и затем отпустить ее в небо. А можно купить в тазике или полиэтиленовом пакете черных усатых рыбок и по специальному наклонному желобу выплеснуть их в воду. В провинции этот обряд освобождения рыб иногда имеет и вполне практический смысл: многие водоемы в засушливый сезон пересыхают, и люди в больших глиняных горшках переносят из них рыбу в более полноводные реки и озера.
Отпускают на свободу не только птичек и рыбок. Те, кто побогаче, могут, например, купить оленей, отловленных в горных районах Верхней Мьянмы, и торжественно отвезти их в национальный парк Хлога в пригороде Янгона. Все это обычно обставляется достаточно громко – арендуется машина с рупором, из которого гремит музыка. Во время проезда по Янгону полгорода успевает узнать, что человек едет совершать доброе дело – выпускать на волю оленей.
Потом люди идут в пагоду, читают буддистские тексты. Особенно важно сегодня прочитать сутры Паритта, которые служат для защиты людей, помогают обеспечить миролюбие всех живых существ вокруг них и приносят удачу. Нужно также полить Будду своего дня недели столько раз, сколько тебе лет – и потом еще один раз. Этот последний раз и будет в честь наступающего Нового года – чтобы он принес как можно больше хорошего в жизни.
В этот день принято выказывать уважение к старшим членам семьи. Молодое поколение моет своим дедушкам головы, используя для этого традиционный природный густой шампунь. Специально для заслуженных пожилых людей проводят торжественные церемонии по вручению им подарков и денежных сумм. Иногда добровольцы из числа молодежи демонстрируют свое уважение старшим, подстригая им ногти.
Даже домашние животные сегодня должны разделить с людьми радость встречи нового года. Им положено давать вкусный корм, чистить их места обитания, и при необходимости – оказывать медицинскую помощь.
Длинная и многословная статья, рассказывающая о межэтнических беспорядках в Рангуне в 1930-е годы. Автор пытается их осмыслить через историю своей семьи, которую обокрал повар-индус, и от этого его бабушка, уже переехав вы США, многие десятилетия продолжала назвать индусов не иначе как «кала» (уничижительное слово по отношению к индусам), будучи при этом "демократкой" по убеждениям.
Когда британцы заняли Рангун в середине 19 века, в город хлынули индусы. В 1872 году среди жителей Рангуна индусов было всего 16%, а в 1901 году – уже 50%. При этом, бирманцев в городе насчитывалось всего 33%. Миграция продолжалась в огромных масштабах - только в 1922 году в Бирму прибыли 360 тыс индусов. К началу 30-х годов индусы владели в Рангуне предприятиями и банками, активно занимались торговлей. Индусы более высоких социальных слове были колониальными чиновниками, а также солдатами британской колониальной армии – и именно они завоевали Бирму, за что заслужили ненависть бирманцев. Индийские чиновники жили, ели и пили либо друг с другом, либо с англичанами.
Но были и другие индусы, которые собирали урожай, добывали серебро и свинец, водили корабли по Иравади, трудились рикшами, шили одежду. Среди индусов было много домашних слуг. Но при этом мало кто относится к ним с уважением, их воспринимали как пришлых, они ютились в переполненных грязных лачугах, где их преследовали нищета и болезни.
Тейн Пе Мьин, будущий руководитель Компартии Бирмы, писал: «Индусам принадлежали магазины по продаже бетеля... Текстильные магазины принадлежали индусам, крупные рынки принадлежали индусам, оптовые торги проводились индусами, обувные мастера были индусами, хозяева и рабочие чулочно-носочных фабрик были индусами, дешевое мыло продавалось индусами, но дорогое ароматизированное мыло тоже продавалось индусами, капиталисты-кредиторы были индусами. Индусы, индусы, индусы - везде индусы – и никого, кроме индусов... Судьи Верховного суда были индусами, медицинские начальники были индусами, тюремные надзиратели были индусами, и тюремные офицеры были также индусами. Куда бы вы ни отправились, вы найдете индусов, никого, кроме индусов.»
Поводом к беспорядкам послужили события 8 мая 1930 года, когда индусы, работавшие в британских компаниях, объявили забастовку, требуя повышения зарплаты. В ответ хозяева наняли бирманцев-штрейкбрехеров, посулив им зарплату на четыре пенса в день больше, чем бастующим индусам, а когда индусы прекратили забастовку – бирманцев уволили. В ответ бирманцы вышли на улицы Рангуна с мечами, железными прутьями и всем, чем можно причинить другому боль. Последовал страшный кровавый бунт, в результате которого были разгромлены, разграблены и сожжены многие магазины и фирмы этнических индусов – их не нужно было искать, в Рангуне они были везде. Говорилось о «сотнях» убитых и о «тысячах» раненых, но никто не понес за это ответственность. При этом бирманские общественные деятели через газеты фактически подстрекали людей к новым беспорядкам.
Пафос статьи, впрочем, не в этом. Автор (надо сказать, довольно неуклюже) проводит параллели с нынешними США, где ужесточается отношение к мигрантам, и на примере бирманского опыта (доведенного до кризиса рохинджа с описанием стандартного набора связанных с ним ужасов) пытается показать, во что может вылиться преследование «чужаков». В Бирме это были индусы, в Соединенных Штатах – мексиканцы, гватемальцы, гондурасцы, нигерийцы и сирийцы (как замечает автор – тоже более темнокожие, чем коренное население). Но от их третирования и изгнания (как в США, так и в Бирме), по мнению автора, экономика только проиграла.
https://www.theatlantic.com/politics/archive/2018/04/burmese-family-amnesia/557228/
Когда британцы заняли Рангун в середине 19 века, в город хлынули индусы. В 1872 году среди жителей Рангуна индусов было всего 16%, а в 1901 году – уже 50%. При этом, бирманцев в городе насчитывалось всего 33%. Миграция продолжалась в огромных масштабах - только в 1922 году в Бирму прибыли 360 тыс индусов. К началу 30-х годов индусы владели в Рангуне предприятиями и банками, активно занимались торговлей. Индусы более высоких социальных слове были колониальными чиновниками, а также солдатами британской колониальной армии – и именно они завоевали Бирму, за что заслужили ненависть бирманцев. Индийские чиновники жили, ели и пили либо друг с другом, либо с англичанами.
Но были и другие индусы, которые собирали урожай, добывали серебро и свинец, водили корабли по Иравади, трудились рикшами, шили одежду. Среди индусов было много домашних слуг. Но при этом мало кто относится к ним с уважением, их воспринимали как пришлых, они ютились в переполненных грязных лачугах, где их преследовали нищета и болезни.
Тейн Пе Мьин, будущий руководитель Компартии Бирмы, писал: «Индусам принадлежали магазины по продаже бетеля... Текстильные магазины принадлежали индусам, крупные рынки принадлежали индусам, оптовые торги проводились индусами, обувные мастера были индусами, хозяева и рабочие чулочно-носочных фабрик были индусами, дешевое мыло продавалось индусами, но дорогое ароматизированное мыло тоже продавалось индусами, капиталисты-кредиторы были индусами. Индусы, индусы, индусы - везде индусы – и никого, кроме индусов... Судьи Верховного суда были индусами, медицинские начальники были индусами, тюремные надзиратели были индусами, и тюремные офицеры были также индусами. Куда бы вы ни отправились, вы найдете индусов, никого, кроме индусов.»
Поводом к беспорядкам послужили события 8 мая 1930 года, когда индусы, работавшие в британских компаниях, объявили забастовку, требуя повышения зарплаты. В ответ хозяева наняли бирманцев-штрейкбрехеров, посулив им зарплату на четыре пенса в день больше, чем бастующим индусам, а когда индусы прекратили забастовку – бирманцев уволили. В ответ бирманцы вышли на улицы Рангуна с мечами, железными прутьями и всем, чем можно причинить другому боль. Последовал страшный кровавый бунт, в результате которого были разгромлены, разграблены и сожжены многие магазины и фирмы этнических индусов – их не нужно было искать, в Рангуне они были везде. Говорилось о «сотнях» убитых и о «тысячах» раненых, но никто не понес за это ответственность. При этом бирманские общественные деятели через газеты фактически подстрекали людей к новым беспорядкам.
Пафос статьи, впрочем, не в этом. Автор (надо сказать, довольно неуклюже) проводит параллели с нынешними США, где ужесточается отношение к мигрантам, и на примере бирманского опыта (доведенного до кризиса рохинджа с описанием стандартного набора связанных с ним ужасов) пытается показать, во что может вылиться преследование «чужаков». В Бирме это были индусы, в Соединенных Штатах – мексиканцы, гватемальцы, гондурасцы, нигерийцы и сирийцы (как замечает автор – тоже более темнокожие, чем коренное население). Но от их третирования и изгнания (как в США, так и в Бирме), по мнению автора, экономика только проиграла.
https://www.theatlantic.com/politics/archive/2018/04/burmese-family-amnesia/557228/
The Atlantic
Burma's Collective Amnesia
Our family turned a blind eye to the country’s violence against Indians in the 1930s. But that pattern of persecution and denial continues to play out in Burma—and beyond—today.
"Недавним примером созидательной деятельности CyArk стала оцифровка храма Ананда-Ок-Куонг в Багане, Мьянма. Он пострадал от землетрясения в 2016 году, а лазерные сканеры, дроны и DSLR-камеры отсняли его незадолго до катастрофы. Трёхмерный тур по этому храму открывает программу Open Heritage в 2018 году"
(К статье прилагается видеоролик с реконструированным трехмерным видом храма в Багане)
https://holographica.space/news/google-cyark-15583
(К статье прилагается видеоролик с реконструированным трехмерным видом храма в Багане)
https://holographica.space/news/google-cyark-15583
holographica.space
Google и CyArk сканируют культурные объекты для изучения в виртуальной реальности | Голографика
В совместном проекте «Открытое наследие» («Open Heritage») компании хотят оставить потомкам исторические объекты, которые подвержены риску необратимого