11 апреля на севере Мьянмы вооруженные силы активизировали наступление на опорные пункты Армии независимости Качина. В результате боевых действий несколько тысяч мирных жителей (в основном, из окрестных деревень), оказавшись между двумя противостоящими друг другу силами, были вынуждены бежать из своих домов и искать убежище в лесах, церквях или в монастырях. Те, кто скрылись в лесах, по сути оказались в ловушке. Они находятся в условиях, в которых невозможна нормальная жизнь. У многих их них нет еды, и они страдают от отсутствия медицинской помощи. Среди них есть беременные женщины, пожилые люди и дети.

Командование вооруженных сил 20 апреля выпустило специальное заявление о том, что боевые операции ведутся исключительно против сепаратистов, и что военные всячески избегают столкновений, если в них могут пострадать мирные жители. Согласно заявлению, военнослужащие Мьянмы также оказывают помощь тем, кто вернулся в свои дома. Тем не менее, представители качинских организаций заявляют, что мирные жители страдают от авиаударов, а также от неизбирательных обстрелов из артиллерийских орудий.

30 апреля в столице штата Качин городе Мьичине прошел массовый митинг, в котором приняло участие около 5 тысяч местных жителей. На митинге звучали требования к военным прекратить боевые действия и организовать коридор для вывода оказавшегося в ловушке гражданского населения. Общее мнение собравшихся заключалось в том, что пора заканчивать вооруженное противостояние – потому что «даже Северная и Южная Корея смогли договориться».

С момента обострения конфликта в штате Качин в 2011 году число перемещенных лиц достигло 100 тысяч человек. Большинство из них находятся в специальных лагерях на территории Мьянмы, также значительная часть перешла на территорию Китая.

Армия независимости Качина (KIA) – вторая по величине вооруженная сепаратистская группировка Мьянмы, военное крыло Организации независимости Качина (KIO), созданной в 1961 году. Основа группировки – этнические качины, живущие на севере Мьянмы. Борется за «самоопределение» этого народа, недопущение строительства китайцами Мьитсонской ГЭС в штате Качин. Основной источник доходов группировки, позволяющий содержать 10-тысячную армию – контроль за рядом месторождений и шахт на территории штата Качин (в том числе, нефрита и золота) вдоль китайской границы, с последующей контрабандной продажей природных ресурсов в Китай. В 2015 году в числе 15 этнических группировок KIO вела переговоры с правительством о подписании Общенационального соглашения о прекращении огня, но в итоге ее лидеры подписать соглашение отказались.

Сегодня KIA входит в «Северный альянс» - объединение семи вооруженных сепаратистских формирований Мьянмы (включающий в том числе Армию Объединенного государства Ва, крупнейшую сепаратистскую группировку страны численностью свыше 25 тысяч человек). Альянс выступает за более активное привлечение Китая к миротворческим усилиям в Мьянме. В свою очередь, власти Мьянмы и руководство вооруженных сил придерживаются позиции, согласно которой урегулирование межнациональных конфликтов внутри страны – прежде всего внутреннее дело Мьянмы, а привлечение иностранных посредников способствует активизации сепаратистских группировок, которые при этом начинают завышать свои требования.
https://www.irrawaddy.com/news/burma/5000-protest-call-govt-rescue-displaced-kachin-clashes.html

Публикация по ссылке посвящена все более расширяющемуся китайскому присутствию в больших городах Юго-Восточной Азии. Причем, за основу для статьи взята именно ситуация в мьянманском Мандалае – втором по величине городе страны с населением 1,2 млн человек.

Мандалай – последняя королевская столица Мьянмы, культурное ядро нации и экономический центр центральной части страны. Но сегодня вдоль рва у королевского дворца играет китайская музыка для тех, кто практикует тайцзицюань. Бирманский мегаполис теряет свои традиции, а волна мигрантов из Китая переделывает этот город под себя. У китайцев есть деньги – а значит, они имеют власть. Эта трансформация должна ускориться по мере вовлечения территорий в центре и на севере Мьянмы в реализацию китайской инициативы «Пояс и путь».

Китайцы были мигрантами в ЮВА на протяжении столетий, но сейчас этому процессу придана государственная поддержка - власти КНР прямо ориентируют свои компании идти за рубеж. В итоге сегодня семь из десяти крупнейших предприятий Мандалая – китайские. Китай контролирует около 60 процентов экономики мегаполиса, в том числе ключевые отрасли производства, торговли и услуг. Даже по умеренным и «сбалансированным» оценкам, китайцев в городе уже более 50%. Это вызывает недовольство коренных жителей, и на публикуемых карикатурах уже видны новые названия региона, такие как «Китайская республика Союз Мьянма», или «Мандалай, Юньнань». В популярной песни «Смерть Мандалая» есть такие слова: «Город, в котором я родился, больше не существует. Кто эти люди в городе?»

Иностранцы не имеют права владеть землей и пользоваться другими правами, которые есть у граждан Мьянмы. Именно поэтому огромное количество китайцев стремится получить и получает гражданство страны – путем подлога и взяток местным чиновникам. Результатом стал резкий рост цен на недвижимость в городе. При этом, уже обустроившиеся китайцы активно создают «гуанси» - сеть неформальных контактов, которые позволят точно так же быстро закрепиться в городе другим новоприбывшим.

Под статьей есть подборка фотографий, иллюстрирующих расширение китайского присутствия в Мандалае.
http://www.newsobserver.com/news/business/article210189729.html

В пригороде столицы Мьянмы появится слоновий лагерь.

Лагерь Нга Лайк Сакханта расположен в районе Оттатири столицы страны Нейпьидо, в полумиле от верстового столба, обозначающего 217 милю на шоссе Янгон-Манладай – то есть, чуть дальше отворота с этого шоссе на Нейпьидо, который, если ехать из Янгона, находится на 202 миле. Сейчас его площадь – около 20 акров (8,1 гектаров) с перспективой расширения территории до 553 акров (223,8 гектаров).

В лагере планируется устраивать слоновьи шоу – животные будут танцевать и выполнять команды, а также имитировать ту работу, которую они выполняли многие годы – то есть, перетаскивать и укладывать бревна. Для этих шоу уже готовят четырех слонов. Всего в лагере находится 18 животных.

Кроме этого, для гостей лагеря разрабатываются маршруты поездок на слонах. Поскольку животные будут идти медленно, у путешественников ни их спинах будет возможность рассмотреть растущие вдоль слоновьей тропы деревья. В жаркую погоду поездки на слонах будут доступны только утром и вечером. Кроме того, после расширения территории лагеря в нем должны появиться дорожки для велосипедистов и маршруты для треккинга по джунглям.

А лагере построили традиционную деревню для сотрудников. В ней живут 42 штатных работника и 24 погонщика-махаута. Официально лагерь откроется после сезона дождей.
https://www.mmtimes.com/news/performances-bike-trails-perk-elephant-camp.html

Сегодня в Мьянме отмечается День рабочего – один из праздников, напоминающих о том, что страна когда-то строила социализм. По этому случаю в государственных СМИ было опубликовано обращение президента Вин Мьина ко всем трудящимся Мьянмы и состоялись традиционные демонстрации. Сегодняшний день в Мьянме является нерабочим.

Заставки со страниц президента Вин Мьина и госсоветника Аун Сан Су Чжи в Фейсбуке, посвященные Дню рабочего. По-английски - May Day. )))

На нижней заставке изображен Такин По Хла Джи – лидер протестных акций на нефтепромыслах в Магвэ в конце 1930-х годов. Именно его портрет, кстати, имеется на знаменитой купюре в 45 кьят 1987 года.

Сегодняшняя демонстрация трудящихся в Янгоне.

1 мая в городах Мьянмы прошли демонстрации трудящихся, требующих увеличения минимальной зарплаты до 5600 кьят в день (с мая она повышена до 4800 кьят), а также социальных гарантий.

Завершился двухдневный визит в Мьянму делегации 26 дипломатов, представляющих 15 государств-членов Совета Безопасности ООН, в том числе Польшу, Перу, Великобританию и Кувейт. Члены делегации прибыли из Бангладеш, где посетили лагеря для беженцев. В Мьянме у них были две основные встречи – с государственным советником Аун Сан Су Чжи и главкомом вооруженных сил старшим генералом Мин Аун Хлайном. Кроме того, дипломатам была дана возможность пообщаться с другими чиновниками – как в Нейпьидо, так и в столице штата Ракхайн, городе Ситтве. Из Ситтве делегация на военном вертолете совершила поездку в район Маундо – эпицентр недавнего кризиса, где посмотрела инфраструктуру, возводимую для возвращения беженцев и пообщалась с местными жителями – ракхайнцами, индусами и рохинджа.

Мьянманские представители, общавшиеся с членами делегации, сделали вывод о том, что они после эмоциональных рассказов беженцев в Бангладеш приехали с уже сформировавшимся мнением о том, что произошло и кто виноват. Депутат нижней палаты парламента и член Консультативного совета по штату Ракхайн Кхин Ньо вообще сказала, что дипломаты «не желают слушать официальных лиц Мьянмы и, похоже, необоснованно концентрируются на неподтвержденных слухах». По ее словам, они говорили только об убийствах, бандитских изнасилованиях и сжиганиях заживо детей. Когда мьянманская сторона потребовала от них представить хоть какие-то доказательства подобных обвинений, члены делегации сообщили, что они все это слышали от беженцев в Бангладеш, и, по их мнению, этого достаточно. А когда мьянманские представители начали говорить, что от действий боевиков рохинджа пострадали местные жители других этнических групп, члены делегации не скрывали своего сомнения в правдивости этой информации. От обсуждения действий ARSA (Армии спасения рохинджа Аракана) члены делегации просто отмахнулись, а когда была поднята тема убитых боевиками ARSA этнических индусов, дипломаты потребовали предоставить доказательства (кстати, потом, в Маундо, они встретились с группой этнических индусов, которые были свидетелями убийств их родственников боевиками ARSA и рассказали дипломатам о своем страхе, что боевики могут вернуться из Бангладеш). Мьянманские чиновники отмечают, то представить доказательства зверств боевиков ARSA нетрудно, потому что они действительно имели место, но настораживает сам подход: от беженцев в Бангладеш иностранные дипломаты почему-то никаких доказательств не требовали, зато безоговорочно верили им на слово и охотно тиражировали их истории.

Кстати сказать, об этом же шла речь и на встрече делегации с Аун Сан Су Чжи. Она заявила дипломатам, что если у них есть веские доказательства «зверств» военных – мьянманская сторона будет их безусловно рассматривать и принимать по ним жесткие меры в соответствии с законом – как это было сделано по инциденту у деревни Инн Дин. Судя по всему, некоторым членам делегации такой подход не понравился. Аун Сан Су Чжи также обратила внимание на то, что процесс репатриации беженцев затормозился не по вине Мьянмы, а из-за того, что бангладешская сторона произвольно изменила бланки для заполнения желающими вернуться, исключив из них несколько граф и замедлив тем самым процесс верификации беженцев мьянманской стороной. А старший генерал Мин Аун Хлайн на встрече с делегацией заявил, что мьянманские военнослужащие подчиняются строгой дисциплине, и что якобы имевшие место случаи изнасилований – не в традициях бирманцев. Если же будут представлены доказательства подобных случаев – виновные безусловно понесут наказание. Несмотря на обтекаемо-позитивные заявления, по словам мьянманских чиновников, эти две встречи «не прошли хорошо».

На итоговой пресс-конференции постоянный представитель Великобритании в СБ ООН Карен Пирс сообщила, что СБ ООН готов помогать в расследовании «зверств» мьянманских военных против рохинджа. По ее словам, для этого есть два пути: или правительство Мьянмы проводит «объективное расследование» самостоятельно, или этим займется Международный уголовный суд. Эту фразу мьянманские СМИ расценили как угрозу. Впрочем, другие дипломаты были более сдержаны. Они благодарили мьянманскую сторону за возможность увидеть все, что они хотели, говорили о том, что в ходе поездки «многое поняли», и что будут обсуждать увиденное со своими коллегами по СБ ООН.
https://www.mmtimes.com/news/top-un-team-pushes-investigation-free-access-aid-agencies-rakhine.html

Второго мая исполнилось десять лет с тех пор, как в 2008 году на Мьянму обрушился ураган, который здесь привычно называют «циклон Наргис». Он стал самым разрушительным стихийным бедствием в письменной истории страны. Мьянманцы в эти дни много вспоминают, как это было.

Для иллюстрации обычно приводятся данные синоптиков о том, что зародившийся в Бенгальском заливе циклон прошел по главнейшему земледельческому району Мьянмы – дельте Иравади, а затем, немного ослабев, обрушился на Янгон. Скорость ветра при этом была 190 километров в час, а высота волн – 4 метра. Согласно данным властей, во время циклона погибло 138 тысяч человек, было разрушено свыше 50 тысяч жилых домов, а 2,4 миллиона жителей страны в один день остались без крыши над головой, без чистой воды и пищи. При этом оползни и потоки воды и грязи уничтожили инфраструктуру. Дороги фактически перестали существовать, а сохранившееся кое-где асфальтовое дорожное покрытие вздыбилось волнами и стало препятствием для проезда.

Фактически люди в этот момент оказались наедине со стихией.

В долине Иравадди домашние животные всегда были основой для существования. На тягловом скоте обрабатывают поля, а свиньи, козлы и домашняя птица являются источником продовольствия. Во время циклона погибло более 68 тысяч свиней, 525 тысяч уток, 7,5 тысяч козлов, 1,5 миллиона куриц и 227 тысяч голов тяглового скота.

В Янгоне многие вспоминают, как падали вывороченные с корнями огромные деревья, с домов срывало крыши, а вихрями, набиравшими силу в узких городских кварталах, переворачивало автомобили и сбивало с ног прохожих. Рушились стены, падали столбы, рвались провода, гибли люди. Из высоких деревьев в городе устояли только пальмы – у них крона не такая раскидистая, листья узкие, стволы гибкие и горни вертикально уходят в землю – но и они пригибались ветром до земли. Остальные деревья валялись, перегородив магистрали, разворотив дома и заборы. После циклона облик Янгона сильно изменился – в нем стало значительно меньше деревьев и меньше тени.

Циклон ударами ветра вышибал внутрь окна верхних этажей домов. Стекла разлетелись, и осколки оказывались на полу, а из оконного проема хлестали струи тропического ливня. Многие мьянманцы даже спустя десять лет говорят, что это время для них будет самым ужасным в их жизни. Если бы это была война – люди были бы хоть как-то психологически готовы к жертвам. А тут – все было совсем по-другому. Несколько минут назад Янгон утопал в зелени, и этой спокойной жизни, казалось, ничего не угрожало. И вот – ветер, ливень, погибшие люди, руины домов, затопленные улицы и хаос на дорогах.

Сегодня в дельте Иравади мало что напоминает о случившемся. С жителями «зоны риска» периодически проводятся занятия на базе местных школ. В Нижней Мьянме повсеместно строятся убежища на столбах с генераторами и запасами воды и продуктов – на случай подобных стихийных бедствий. Местным жителям рекомендуют всегда держать наготове специальные сумки – в них должны быть упакованы основные документы, необходимые на первое время вещи, умывальные принадлежности, неразбиваемый сосуд для воды, нож и пара консервных банок. Такая сумка, которая должна стоять дома на видном месте, не должна быть тяжелой и не должна превышать размеров, которые позволят ей уместиться у владельца на коленях в случае эвакуации. А основное требование к таким сумкам – они должны быть непромокаемыми.
https://web.facebook.com/frontiermyanmar.net/videos/2141500952793421/

В Мьянме у фермеров центральной части страны набирает популярность выращивание японских арбузов. Этот арбуз можно выращивать в любой сезон, и период от посадки до убора урожая составляет 56 дней. Арбузы потом продают на рынке или трейдерам по 1000 кьят (меньше 50 рублей) за штуку. Со спросом проблем нет, и у фермеров такой заработок считается хорошим.

Из статьи можно сделать два вывода. Первый: мьянманцы до сих пор не знают о том, что арбуз – это, вообще-то, большая и твердая ягода, а не фрукт. Зато они называют японский арбуз «фруктом-ракетой» (видимо, потому же, почему в России сорт продолговатой дыни именуют «Торпедой»). И второй: мьянманцы, видимо, еще не в курсе, что японские арбузы можно делать квадратными.
http://www.globalnewlightofmyanmar.com/japanese-watermelon-cultivation-earns-local-farmers-good-income/

11-минутный видеосюжет «Аль-Джазиры» об усилиях по сохранению и восстановлению мангровых лесов в Мьянме.

С 1978 года в Мьянме вырублено более миллиона гектаров мангровых лесов. Особенно пострадали лесные площади в дельте Иравади – там их уничтожают для того, чтобы расчистить территорию для разведения креветок или выращивания риса, а также для производства древесного угля и сбора пальмового масла. Сейчас там осталось всего 16 процентов мангровых лесов, и темпы их исчезновения в три-пять раз быстрее, чем вырубка обычных лесов в среднем по миру.

На этой территории 60 процентов людей не имеют работы, а вырубленный мангровый лес дает им деньги, в которых они нуждаются. Между тем, мангровые леса играют жизненно важную роль в борьбе с изменением климата и экстремальными погодными явлениями, такими как циклоны. Они помогают смягчать эффект от выбросов углерода, а также защищают уязвимые прибрежные сообщества от экстремальных погодных условий, при этом увеличивая популяции речных и морских обитателей на 50 процентов.

Для восстановления мангровых лесов можно сажать молодые деревья вручную – команда энтузиастов так и делает, высадив за три года более 400 тысяч саженцев. Но сегодня на смену им идут новые технологии – прежде всего, беспилотные летательные аппараты. С их помощью можно равномерно «выстреливать» в почву до 5 тысяч семян мангровых деревьев в час.
https://www.aljazeera.com/programmes/earthrise/2018/04/cyclone-shield-breathing-life-myanmar-mangroves-180430100914882.html

Как это видится в Мьянме. Даже корейцы после десятилетий вражды мирятся друг с другом, а в Мьянме вооруженные силы и группировки этнических сепаратистов упорно продолжают войну всех против всех...

"Один их осужденных приговорен к смерти за контрабанду и распространение наркотических веществ, а также за умышленное убийство китайского полицейского 4 ноября 2016 года в Сишуанбаньна-Дайском автономном округе. Второй преступник приговорен к смертной казни за нелегальную перевозку и торговлю наркотиками."
https://ria.ru/world/20180503/1519788379.html

"Согласно записям с храмовых камер видеонаблюдения, трое мужчин сперва попытались добраться до золотой статуи Будды (драгоценный металл, из которого она изготовлена, оценивается в 800 тыс. бат). Однако затем отказались от этой идеи и просто забрали наличные из ящика для пожертвований.

Мужчины сознались в совершении преступления и заявили, что деньги им были нужны на еду. Бирманцы принесли извинениям всем буддистам, кого оскорбил их поступок."

https://www.novostiphuketa.com/troih-birmancev-zaderzhali-za-krazhu-iz-hrama-na-holme-rang-10663.php#2KbklxRHdqxTHgRA.99

По ссылке – большая статья с фотографиями в Frontier Myanmar «Мусульмане центральной Мьянмы: ни бород, ни длинных рубах». Она о «традиционных» мусульманских общинах страны. Для лучшего понимания этой статьи, следует уточнить, что «традиционные» мусульманские общины Мьянмы и те люди, которые живут в штате Ракхайн и называют себя «рохинджа» - это абсолютно разные сообщества.

Первым бирманским королем, который официально признал, что среди его проданных есть мусульмане, был Бодопайя, живший в конце 18 - начале 19 века. Мусульманские солдаты служили в армии короля, и для их отдыха и молитв вдоль основных дорог страны было построено 40 мечетей. Бодопайя также назначил образованного богослова Абид Шах Хуссайни ответственным за разрешение споров внутри мусульманского сообщества.

«Я отправился в Мандалай, чтобы больше узнать о мусульманской общине Мьянмы: ее прошлом, настоящем и будущем, - пишет журналист. - Стандартные сюжеты - осажденное меньшинство, живущее в страхе перед жесткими националистами, как об этом пишут зарубежные СМИ; опасная, почти экзистенциальная угроза буддизму в глазах националистов - быстро растаяли. То, что я увидел, было ярким, инклюзивным, хорошо интегрированным и мирным сообществом.»

Автор перечисляет «мусульманские» места Мандалая, с сожалением отмечая, что некоторые из них находятся в запущенном состоянии. Иногда в этом действительно виноваты власти: с 2007 года ими было запрещено восстанавливать святилище, возведенное в честь У Бейна. Те, кто бывал в Мандалае и услышал в этом имени что-то знакомое, будет прав – да, именно мусульманин У Бейн построил в 1851 году знаменитый тиковый мост в Мандалае, сегодня носящий его имя.

Согласно переписи 2014 года, в стране жило 1,15 млн мусульман. Если к этой цифре прибавить тех, кто не был переписан в штате Ракхайн из-за отказа называться «бенгальцем» (а таких людей оказалось 1,2 млн человек), то общее число мусульман Мьянмы составит 4,3 процента населения – что лишь ненамного больше цифры в 3,9 процентов, зафиксированной переписью 1983 года. Среди 135 национальных групп, официально существующих в Мьянме, лишь одна («каманы») является чисто мусульманской и насчитывает 45 тысяч человек. Остальные сгруппированы по национальностям, представители которых не обязательно исповедуют силам. Например – пантеи (китайцы-мусульмане), или чолия (выходцы из Южной Индии – тех земель, где когда-то было королевство Чола). Многие другие относят себя к бирманцам. Самые большие мусульманские общины живут в Янгоне, Мандалае и в штате Мон. В Янгоне мусульман около 346 тысяч (4,7 процентов населения), в Мандалае – 188 тысяч (3 процента населения), в штате Мон – 119 тысяч (5,8 процентов).

С 2012 года, когда вспыхнули беспорядки в штате Ракхайн, в отношениях мусульман и буддистов существует известная доля настороженности. Эти события способствовали столкновениям в других регионах Мьянмы – например, в Мейтхиле, где в 2013 году были убиты десятки мусульман, в том числе 30 учащихся религиозной школы-интерната. Насилие совпало с ростом национализма, который разрушил ранее гармоничные отношения между друзьями, соседями и целыми сообществами. Даже в Мандалае, где отношения между общинами были наиболее тесными и дружественными, и не случалось кровавых межнациональных беспорядков, подобных тем, которые были в Рангуне в 1930-е года, в июне 2014 года тоже произошло столкновение между националистами и представителями мусульманского сообщества. Но, как отмечали американские эксперты, местные жители отказались присоединиться к участникам беспорядков. Тем не менее, многие мусульмане опасаются имеющемуся сегодня «влиянию извне», которое может способствовать радикализации местных мусульманских сообществ.

Мусульмане Мьянмы с детства соприкасаются с буддизмом и играют с друзьями в буддистских монастырях. В свою очередь, некоторые буддисты и христиане Мандалая ходят молиться в даргу Абид Шаха Хуссайни, поскольку считают, что здесь их молитвы будут иметь лучший результат. Абсолютное большинство мусульман одевается так же, как и бирманцы – в юбку-лоунджи и рубашку. Один из местных уважаемых мусульман сказал журналисту, что в Коране нет жестких требований к одежде – она лишь должна быть достойной и соответствовать месту пребывания.
https://frontiermyanmar.net/en/the-burmese-muslims-of-central-myanmar-no-beards-no-kurtas

Достаточно впечатляющее видео телеканала NTD.

"Согласно отчёту, хуже всего обстановка в Мьянме. Браконьерство там процветает из-за растущего спроса в Китае. Китайские торговцы высушивают кожу слонов и делают из неё порошок. Его используют в традиционной медицине для изготовления лекарства от желудочных заболеваний. Иногда порошок смешивают со слоновьим жиром и готовят мазь для лечения кожных болезней. Из толстой слоновьей кожи также делают украшения. Продукцию с содержанием кожи слонов продают на рынках, в магазинах и всё чаще — через Интернет. Некоторые торговцы вместе с объявлениями о продаже размещают видеокадры, на которых заснято, как разделывают слоновьи туши в Мьянме и Лаосе. Это, видимо, должно подтверждать подлинность продукции."
https://ntdtv.ru/69718-vsyo-bolshe-aziatskih-slonov-ubivayut-radi-kozhi

Одна из первых попыток рассказать в мьянманских СМИ о том, кто такая Чо Чо. Сегодня это «первая леди Мьянмы», но чуть более месяца назад, до избрания ее мужа Вин Мьина главой государства, о ней в стране мало кто знал.

Судя по тексту статьи, сказать о ней особенно нечего, кроме того, что она всегда оказывала поддержку своему мужу. Это весьма контрастирует с биографией предыдущей «первой леди», Су Су Лвин, которая упорно делала свою собственную карьеру и добивалась новых высот в политике и в общественной деятельности, а ее муж, прежний президент Тхин Чжо, несмотря на свою образованность и импозантную внешность, отнюдь не являлся даже главой семьи.

В статье отмечается, что Чо Чо и Вин Мьин родились и выросли в Данубью – небольшом городке в дельте Иравади. Они были друзьями детства, а потом стали одноклассниками в местной школе. Судя по всему, сначала их брак был не совсем равным: семья Чо Чо была довольно зажиточной, а отец Вин Мьина был обычным фермером. Но родителям Чо Чо всегда нравились его честность и трудолюбие.

После школы Чо Чо больше нигде не училась, а Вин Мьин посоупил в университет – сначала готовился стать геологом, потом получил диплом юриста. В семье родилось двое детей – мальчик Тан Вин Тхайк и девочка Пхью Пхью Тин. Когда в 1988 году Вин Мьин решил идти в политику, то и в этом начинании жена всячески его поддерживала – например, изготавливала рекламные материалы для предвыборной кампании. После военного переворота 1988 года семья жила трудно – потенциальные работодатели знали, что Вин Мьин хороший юрист, но боялись брать его на работу, поэтому денег у семьи не было. Чо Чо продавала свои украшения, чтобы дать своим детям достойное образование. Когда семья переехала в Янгон, то была вынуждена сменить жилье из-за давления властей на хозяев арендованного им дома. Кроме того, за Вин Мьином следили спецслужбы, и несколько раз он за свою деятельность подвергался аресту.

Когда его арестовали во второй раз, в семье случилась трагедия – их единственный сын Тан Вин Тхайк в возрасте 16 лет умер от тифа. Вин Мьину не разрешили быть на похоронах – ему разрешили лишь посетить буддийский ритуал через семь дней после смерти сына. Чо Чо сама организовала прощание и церемонию похорон.

Когда подросла дочь Пхью Пхью Тин, ей было трудно найти работу. Несколько работодателей после воздействия военных властей увольняли ее. Чтобы спецслужбы не узнали, где она в очередной раз нашла работу, Пхью Пхью Тин была вынуждена добираться до офиса на нескольких автобусах, проверяя, нет ли за ней слежки. В конце концов, она уехала в Сингапур, и, уже работая там, материально помогала родителям.

Когда Вин Мьин стал депутатом парламента, победив на довыборах 2012 года, Чо Чо последовала за ним в Нейпьидо. Некоторые из депутатов жили в выделенных им депутатских апартаментах в одиночестве – и Чо Чо приходилось готовить не только для мужа, но и еще для нескольких человек. При этом, по словам ее знакомых, когда ее муж после выборов 2015 года стал спикером нижней палаты парламента нового созыва, Чо Чо никак не изменилась, оставшись такой же сердечной и приветливой. Одна из ее соседок по жизни в Патейне, главном городе округа Иравади, торговка мясом, жареным на гриле, по имени Хла Хла Тхэй выразила убеждение, что Чо Чо останется такой всегда, независимо от тех должностей, которые будет занимать ее муж.
https://www.irrawaddy.com/news/burma/myanmars-new-first-lady.html

Публикация по ссылке посвящена процессам, происходящим в руководстве правящей Национальной лиги за демократию (НЛД). За ними стоит следить хотя бы потому, что в середине этого года председателю НЛД Аун Сан Су Чжи исполнится 73 года, и вопрос о том, в чьи руки будет передана партия, уже сейчас является довольно актуальным.

Чуть больше месяца назад внимание в стране было приковано к избранию нового президента – им стал один из лидеров НЛД и бывший спикер нижней палаты парламента Вин Мьин. При этом, практически незаметной оказалась проведенная в это же время перегруппировка сил в руководстве НЛД.

В 2016 году, когда Аун Сан Су Чжи стала госсоветником, она передала партийные дела в руки пяти человек – Вин Тхейну, Вин Мьину, Зо Мьин Мауну, Ньян Вину и Хан Та Вину. Тем не менее, постепенно роль «решальщика вопросов» в НЛД (особенно в сфере расстановки кадров), а также роль единственного публичного комментатора от имени руководства партии стала концентрироваться в руках Вин Тхейна (сегодня ему 76 лет). Так было до января этого года, когда года Вин Тхейн уехал лечиться в Австралию и фактически отошел от активного руководства партией. К этому же времени стал фактически вакантным и пост вице-председателя НЛД – у занимавшего его отставного генерала Тин У (в этом году ему исполнился 91 год) в середине 2017 года случился инсульт. Таким образом, перемены в руководстве НЛД стали довольно насущной необходимостью.

Еще два года назад казалось, что партию мог бы возглавить относительно молодой и амбициозный главный министр округа Янгон Пхйо Мин Тейн (сейчас ему 49 лет). Но такой прыжок через пару поколений партийных деятелей был бы слишком резким движением. Кроме того, Пхйо Мин Тейн чересчур рано высунулся, тем самым нажив себе немало врагов. Плюс к этому, два года его нахождения на посту главного министра оставляют довольно противоречивое впечатление, чем с удовольствием пользуются его политические оппоненты. Последний информационный накат на Пхйо Мин Тейна был совсем недавно – когда в пригороде Янгона горела большая свалка, а главный министр в это время участвовал в многочасовой церемонии по переносу священного волоса Будды из пагоды Ботатхаун в пагоду Шведагон.

Именно поэтому на первый план постепенно начала выдвигаться фигура главного министра Мандалая – Зо Мьин Мауна, который управлял в том числе вторым по величине городом страны. Именно его рассматривали как реального кандидата на должность президента страны год назад, кода появились первые слухи о болезни тогдашнего главы государства Тхин Чжо. Этому человеку 66 лент, а значит, он намного старше Пхйо Мин Тейна, и сам этот факт дает гарантию для многих «возрастных» партийных функционеров, что их не обойдут в самом скором будущем более молодые соперники.

24 марта этот расклад был зафиксирован организационно. Председателем партии осталась Аун Сан Су Чжи, но одновременно были введены должности двух вице-председателей. Первым стал Вин Мьин. Вторым – Зо Мьин Маун. А поскольку госсоветник Аун Сан Су Чжи и президент Вин Мьин заняты в основном государственными вопросами – фактически главным человеком в решении партийных вопросов становится именно Зо Мьин Маун. То есть, на сегодняшний день он является самым вероятным преемником Аун Сан Су Чжи на должности лидера партии. Сама Аун Сан Су Чжи в речи, посвященной двухлетию пребывания НЛД у власти, указала на то, что в партии власть постепенно переходит к лидерам следующего поколения – Вин Мьину и Зо Мьин Мауну (оба моложе ее на 6,5 лет – видимо, эта разница и есть «поколение» в мьянманской политике).

А чтобы не было обидно «дядюшкам» из старшего поколения лидеров партии, им был дан титул «патронов» НЛД. Сначала так именовали 91-летнего генерала Тин У, а сегодня к этой когорте добавлены бывший партийный «кнут» Вин Тхейн, а также Он Чайн, Чжо Кхин и Ман Джонни.
https://frontiermyanmar.net/en/finally-the-nld-embraces-succession-planning