Прекрасные книжные новости — бывшая команда Storytel в России запустила издательство «Дом историй».

Гендиректором стал экс-глава российского Storytel Борис Макаренков, главным редактором — литературный критик и переводчик Анастасия Завозова.

«Дом историй» будет издавать книги зарубежных и российских авторов в бумажном, электронном и аудиоформате. Основное направление детективы, триллеры, фантастику, фэнтези, семейные саги, готические и «просто милые романы с увлекательным сюжетом».

В портфеле «Дома историй» уже более 200 произведений, среди которых «Словно мы злодеи» М. Л. Рио, «Арктический клуб любителей карри» Дани Редд и «Вниз, сквозь ветки и кости» Шеннон Макгвайр. Средний тираж будет составлять пять тысяч экземпляров.

Поздравляем!

А давайте сделаем вид, что это самый что ни на есть книжный мем? Потому что только середина недели, а у меня уже крыша едет, а высшее образование капает на мозг.

#bookmemes

То ли смеяться, то ли плакать

Ничего не знаю. В следующем году я полечу в Таиланд, и никакие почки меня не остановят. Эта страна пробуждает во мне дух авантюризма, хотя я думала, что он давно и основательно прибит моей библиотекой.

А ещё я скачала себе сборник рассказов тайского писателя (даже на трезвую голову я не буду произносить его фамилию вслух). Хочу доказать самой себе, что там тоже есть литература. А то я недавно открыла одну тайскую новеллу (сравнительно неплохую), чтобы отвлечься от учёбы. И что вы думаете?? Там сплошные дедлайны, сдачи проектов и ночи без сна!!! Чувствую, будто бы это немой укор в мой адрес. Никогда ещё литература не была со мной так строга.


#stateofaffairs #Thailand

Ну, что сказать? Моим друзьям не позавидуешь. И ладно бы только книги – им ещё и приправленные аналитикой пересказы сюжетов дорам и лакорнов приходится терпеть. Держитесь, ребят. Дальше будет хуже.

#bookmemes

Молния!
Мы сдали в печать роман Ханьи Янагихары "До самого рая". Книга выйдет в начале марта.

Совсем скоро мы добавим на сайт предзаказ. Следите за новостями на https://www.corpus.ru/

Три восточные Лолиты: Иран, Япония, Тайвань

Объясняя идею романа «Читая Лолиту в Тегеране» (2003), иранская писательница Азар Нафиси подчеркивала два важных момента: «Лолита» – это не буквальное сравнение и не банальное описание того, как переживали иранские женщины процессы политических пертурбаций, но всего лишь одна из возможных оптик – неожиданный способ преломления точки зрения, который работает в две стороны. Читатель может не только взглянуть на Иран другими (отчасти «набоковскими», но не только) глазами, но и увидеть сам роман Набокова в ином свете.

❞Так пусть это будет историей «Лолит» в Тегеране, рассказом о том, как благодаря «Лолите» Тегеран предстал перед нами другим, и о том, как Тегеран помог переосмыслить роман Набокова, после этого ставший уже другой «Лолитой» – нашей «Лолитой».

Недавно я прочитала три романа, для которых «Лолита» играла важную структурообразующую или контекстную роль. Для Нафиси «Лолита» была призмой – что можно сказать об обществе по тому, как оно читает и считывает послания романов Набокова? Для двух других писательниц – Линь Ихань («Райский сад первой любви», 2017) и Саяки Мураты («Земляноиды», 2018) – «Лолита» – это архетип, образ, который делает описываемый травматический опыт универсальным. Если назвать роман Ихань «Тайваньская Лолита», то можно избежать пересказа истории о многолетних абьюзивных отношениях, которые в конечном итоге довели героиню до безумия. Все итак становится понятно. Но что остается?

За пределами личных драм и индивидуальных переживаний остаются стереотипы. Линь Ихань писала о том, что есть такие травмы, пережить которые по-настоящему нельзя. И сама она тому была живым доказательством. А что же Мурата? Героиня ее «Земляноидов» в школьном возрасте также сталкивается с сексуальным насилием со стороны учителя, но Мурата, которая привыкла бросать вызов устоявшимся нормам и раздвигать границы допустимого, заставляет свою героиню бороться с системой, пусть и проходя по той же грани безумия – она вырывается из образа «Лолиты», но какой ценой. Обеих героинь ждет совершенно разный финал, однако топосом остается реакция окружения на ту ситуацию, в которую они попали: неприятие. Каждую из девочек в момент, когда они пытались воззвать к близким и найти в их лице защиту, ждало жестокое разочарование: близкие видели в них источник проблемы, усматривали в них порок, а в растлителе хотели увидеть невинность, так же, как и в Гумберте некоторые хотели увидеть жертву коварной нимфетки.

Саяка Мурата не надеется на то, что общество сможет понять и защитить. Но у Линь Ихань подруга главной героини, которая импульсивно ее осудила, в какой-то момент приходит к раскаянию, пусть это и случается слишком поздно: «Разве ты могла не сойти с ума, если даже я считала тебя грязной?»

#Иран #АзарНафиси #Тайвань #ЛиньИхань #Япония #СаякаМурата #crossroads

В романе «Райский сад первой любви» есть две героини, которые оказались неожиданно связаны нитью судьбы: взрослая Сюй Ивэнь воспринималась окружающими как образ того «счастливого» будущего, к которому должна будет прийти главная героиня – юная Фан Сыци – когда она подрастет и вдохнет аромат взрослой жизни. Аромат оказался зловонием, счастье – иллюзией.

За фасадом внешнего благополучия у обеих скрывались тяжелые физические и душевные травмы – старшую по пьяни безбожно избивал муж, младшую принудил к отношениям уважаемый всеми учитель. Ни одна из них не могла контролировать свою жизнь – обе были игрушками в чужих руках. Но старшей подруге все же удалось, достигнув дна, найти в себе силы, чтобы подняться на поверхность, тогда как младшую толща безобразного реализма лишит воздуха и потопит без единой надежды на спасение.

Младшая не могла признаться старшей в том, как низко опустила ее жизнь. Даже ее сознание в какие-то моменты отказывалось это признавать. Но эти доверительные размышления, что Фан Сыци открыла своей старшей подруге, громче любых исповедей кричит о том, что ребенку нужна была помощь:

❞ Сестрица, я разочарована, но не вами, а этим миром, жизнью, судьбой, тем, что можно именовать божественным началом или как-то вроде того, вот это всё ниже среднего. Я сейчас если читаю какой-то роман, где в финале добро вознаграждено, а зло наказано, то рыдаю. Я бы предпочла, чтобы все люди признавали: в мире есть боль, с которой невозможно примириться. Меня бесит, когда говорят, дескать, через страдание человек становится лучше. Очень надеюсь, что все смогут признать: порой боль разрушает. Я ненавижу лирику со счастливой развязкой, ненавижу, когда в сказках принц и принцесса воссоединяются. Позитивное мышление крайне вульгарно. Но, сестрица, знаете, что я ненавижу ещё сильнее? Я бы хотела быть вульгарной, предпочла бы ничего не знать, а не заглядывать за кулисы мира.

#Taiwan #LinYiHan #quotes

Возвращаюсь к мигрантским нарративам. Сначала расквитаюсь с начатым, а потом перейду к двум пакистанским романам, ибо поездка уже не за горами.

В ближайшие дни дочитаю сентиментальный роман американо-вьетнамского поэта и писателя Оушена Вуонга «Лишь краткий миг земной мы все прекрасны» (2019). Дитя войны, дитя потери, дитя миграции, он записывает свои воспоминания в виде трогательного письма матери, которая не умеет читать, фиксируя неизбежные проблемы адаптации, столкновения с новой культурой и переживания травмы разрыва с родиной, убитой войной.

❞ Вчера я перечитывал «Горестный дневник» Ролана Барта, книгу, которую он писал день за днем в течение года после смерти своей матери. Он пишет: «Я видел, как тело моей матери болеет и умирает». Тогда я отложил книгу и решил написать тебе. Пока ты еще жива.

❞ Я читал, что родители, страдающие от посттравматического синдрома, чаще бьют своих детей. Может быть, в них все же есть что-то от монстров. Что, если рукоприкладство – это способ подготовить ребенка к войне?

#Vietnam #US #OceanVoung #мигранты

Если кто-то следит за книжными трендами в России, можете ознакомиться с краткими сводками с полей Эксмоференции в пересказе Константина Мильчина.

Янагихаре быть во всей плоти — цензура пропустила, цензура оправдала

https://yangx.top/milchin/2053