​Доброе утро, дорогие книголюбы! 📕

Сегодня поговорим о невоплотившейся в жизнь надежде Данте на Итальянский мир и несостоявшейся мечте о возвращении на Родину.

23 октября 1310 года вновь избранный король священной Римской империи Генрих VII пересек Альпы и вышел в Италию у города Суза. Он должен был короноваться в Милане королевской короной Италии, а в Риме— императорской короной. Генриха VII сопровождала его жена — Маргарита Брабантская и много владетельных князей. Генрих и его жена говорили между собой и со своим ближайшим окружением по-французски, так как получили французское воспитание. Конечно, император владел так же свободно и немецким языком. После долгих колебаний и ухищрений папа Климент V дал Генриху благословение на императорскую корону и обещал короновать его в Риме, если не лично, то при посредстве своего легата.
В начале своего появления в «саду империи», как именовали в то время Италию, Генрих не обнажал меча. Он протягивал лилию мира, обещал праведный суд и милосердие и объявил, что не делает различий между гвельфами и гибеллинами. Казалось, вот пришел, наконец, тот идеальный государь, которого создал в своем воображении Данте. Узнав о прибытии Генриха VII, десятки тысяч людей, скитавшихся по стране и лишенных крова, воспылали надеждой. С мольбой простирали они руки к императору, ожидая, что он вернет их в родные города, откуда они были изгнаны. Генрих с радостью пошел навстречу уповавшим на его помощь, но можно с уверенностью сказать, что бывший люксембургский граф не отдавал себе вполне отчета в тех трудностях, которые ожидали его в Италии.

В Милане Генрих оставался четыре месяца. В это время капитаном города был Гвидо делла Торре, один из типичнейших тиранов XIV века. Приезд короля его совершенно не устраивал, к тому же по убеждениям он был гвельф. Делла Торре был слишком умен, чтобы сразу открыто восстать против Генриха, обладавшего хотя и небольшой, но прекрасно вооруженной и испытанной в боях армией. С Генрихом прибыл заклятый враг капитана, гибеллин Маттео Висконти, претендент на миланскую сеньорию. Делла Торре с распростертыми объятиями принял Висконти, но за спиною Генриха начал типичную итальянскую интригу.
Незадолго до дня торжества вдруг оказалось, что железная корона лангобардов, украшенная золотом и драгоценными камнями, исчезла из собора соседнего городка Монци, где она по традиции хранилась. Были срочно заказаны новые короны для Генриха и его супруги искусному сьенскому ювелиру Ландо.
Впоследствии выяснилось, что пропавшая корона находится у ростовщика-еврея, которому ее заложил, нуждаясь в деньгах один из правителей Милана, вероятно Гвидо делла Торре. Жители Монци с тех пор получили насмешливое прозвище «соломенная корона».

На коронацию нового короля Италии прибыли делегации из многих итальянских городов с дарами и поздравлениями, прислала своих представителей даже Венеция, наиболее могущественная и независимая из всех итальянских городов-республик, но блистательно отсутствовали неаполитанцы и черные флорентийцы.
Предположительно, в Милан Данте прибыл из Луниджаны вместе с одним из маркизов Маласпина.

Во Франции Данте усовершенствовал свои знания в теологии и философии, необходимые ему для тех произведений, которые он намеревался написать. Боккаччо рассказывает, что, находясь в Париже, Данте вызвал удивление своими необычайными способностями. Он участвовал однажды в весьма трудном и сложном диспуте. По тогдашнему обычаю теологических школ опытные и знающие мужи ставили сорок вопросов о различных предметах, они же приготовляли аргументы «за» и «против». «Данте наизусть по порядку ответил на все сорок вопросов и аргументов к ним, высказав свое мнение и победив мнения противников, так что все присутствующие сочли это за чудо». Переводчик «Божественной Комедии» на латинский язык, живший во второй половине XIV века, Серравалле сообщает, что Данте был бакалавром Парижского университета, а также читал и защищал сентенции, необходимые для звания магистра.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Данте

​Доброе утро, дорогие друзья! 📕

После двухмесячного перерыва я вернулась к чтению романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Дело в том, что летом я абсолютно не способна была писать отзыв на первую часть книги «Под сенью девушку в цвету» и даже с трудом ее дочитала.
Поэтому осенью было принято решение начать заново и освежить в памяти все события этого тома.

Хочу признаться, что это мой первый опыт перечитывания художественной литературы и на этот раз, текст воспринимается совсем по-другому. Длинные предложения подобно звонким ручейкам сливаются в полноводную реку, вызывая бурлящие потоки мыслей, желание анализировать прочитанное. Я снова чувствую аромат первого тома, вспоминаю свой восторг от Комбре и меня окутывает волшебная атмосфера Пруста, этого мастера изящной словесности, погружая во Вселенную подлинных смыслов.

А сегодня мне хотелось бы поделиться некоторыми размышлениями о том, как мы в жизни составляем мнения о других людях или событиях, насколько наши мысли несамостоятельны и подвержены влиянию извне.

Представьте себе главного героя, Марселя, уже подростком. Как Вы помните, он достаточно эмоционален и, в глубине души, одинок, поэтому ловит каждый лучик надежды на понимание, искорки внимания к себе, мечтая быть услышанным, а не оставаясь бледной тенью образа, нарисованного в воображении его родителей.
С первых страниц романа «Под сенью девушек в цвету» Пруст представляет нового героя - крупного дипломата, бывшего полномочного посла Франции, господина де Норпуа. Это достаточно важная персона, которая водит знакомство с королем и благостно расположена к отцу Марселя.

По сюжету главный герой бредит театром и мечтает увидеть знаменитую артистку Берма, но не в какой-нибудь посредственной роли, а ожидая ее триумфа в серьезной постановке, в нашем случае - в роли Федры трагедии Жана Расина. Изучив досконально пьесу, нарисовав в голове определенный образ Федры в исполнении великой Берма, Марсель, при устном содействии господина де Норпуа, посещает театр.

Но, каково же разочарование героя, когда он видит обычную, ничем не выдающуюся игру, подмечая более яркие образы актрис на второстепенных ролях. Он ведь даже не сразу узнает Берма, ожидая что ее исполнение полностью овладеет его душой, подчинит разум и возможно, даже впечатлит настолько, что он лишится чувств. Но, сколько ни силился Марсель поймать невидимые, ускользающие флюиды, сколько не пытался очароваться игрой артистки, сколько ни внушал себе, что происходящее на сцене является выдающейся игрой, его душа так и осталась непокоренной, а иллюзии были разрушены.

Однако, при следующей встрече с господином де Норпуа, высказав искреннее мнение о своем разочаровании, герой получает замечание от отца, опасающегося произвести нежелательное впечатление на маркиза : «…Как ты можешь говорить, что не получил удовольствия?»

❓А часто ли Вы ловили себя на мысли, что Ваши детские суждения, эмоции и впечатления подвергались осуждению взрослыми, как неправильные, недостаточно вдумчивые?

❓Как подобные восклицания родителей отражаются на будущей способности мыслить у детей?

Ведь если понаблюдать за собой уже во взрослом возрасте, мы частенько говорим другим о непонимании, отвергая иную мысль, не допуская альтернативного мнения, воспроизводя давно заложенную с детства точку зрения.
Хотя ведь даже у медали как минимум 2 стороны, а на самом деле - гораздо больше.

И вот уже маркиз де Норпуа объясняет причины успеха Берма вкусом к выбору ролей, туалетов и поразительным голосом. Естественно, что восприимчивый герой, почитающий мнение взрослого «в тысячу раз умнее его самого», начинает восхищаться артисткой, «впитывая эти похвалы, поглощая их, хватаясь за них с оптимизмом опьяневшего человека…».
Учитывая что ожидание от спектакля и реальность не совпали и настоящее удовольствие Марсель не получил, потихоньку слова о Берма, проникающие извне в его сознание, начали формировать новое впечатление о таланте артистки.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #МарсельПруст #ПодСеньюДевушекВЦвету

​Доброе утро, дорогие книголюбы! 📕

Вернемся к разговору о Данте. Сегодня поговорим о светском государстве, о единой монархии, как идеальном строе по мнению Данте, о всемирном разуме и многом другом.

В латинском трактате «Монархия» поэт смело выражает свои мысли, как творец нового, не желающий повторять то, что уже сказали Аристотель, Цицерон, Эвклид. Понятие о светском всемирном государстве не было доступно всем, полагает автор трактата, «поскольку оно не имеет непосредственного отношения к житейской выгоде».
В начале этого произведения Данте выдвигает три вопроса:
1. Необходима ли всемирная монархия для благосостояния мира?
2. Законно ли стяжал римский народ право на первенство в мировой монархии?
3. Зависит ли авторитет монархии непосредственно от бога или же от его наместника, то есть папы?

Третий вопрос был, по-видимому, наиболее острым. Действительно, если глава всемирной монархии является лишь исполнителем воли папы, то мировая монархия превращается, по существу, в теократию, в которой император лишь слуга церкви. Данте хотел защитить светское государство и обосновать его полную независимость от церковных властей. Понятно, что такая позиция была неприемлема для защитников папского первенства.
Данте считает, что, кроме цели, которую преследуют отдельные поселения, города, государства, должна существовать общая для всего человечества цель. «Эта общая единая цель — единое всемирное государство, которое обеспечит всем людям на земле справедливость и прекратит войны и междоусобия».
Для осуществления этих политических целей человечество наделено «возможным интеллектом».
Каждый человек может охватить и постичь лишь часть бытия, равным образом любая группа людей, как бы велика она ни была, обладает лишь известной долей познания. Полнота познания присуща лишь всему человеческому роду. Таким образом, существует некое универсальное единство интеллекта, имеющее свои специфические функции и свое самостоятельное бытие.
Индивидуум, семья, город, государство не могут вместить все разумное в мире, но полнота осуществляется «ежечасно во всем роде человеческом». Это и есть «возможный интеллект», самобытный, бессмертный, как род человеческий. Эта философская теория исходит от комментария к сочинению Аристотеля «О душе» арабского философа Ибн-Рошда из Кордовы, умершего в 1198 году, который был известен под именем Аверроэса. Ибн-Рошд выступил в защиту таджикско-арабского врача и мыслителя Ибн-Сины (Авиценны), умершего в 1037 году, на которого нападало магометанское духовенство за его учение о вечности материи и вселенной.

По мнению Данте, существуют задачи, стоящие перед всем человеческим родом, взятым как целое. «Возможный интеллект» не только расширяет область познания, но стремится также к действию для достижения всеобщего мира. «Всеобщий мир есть наилучшее из того, что предуготовано к нашему блаженству. Вот почему то, что звучало пастырям свыше, было не богатства, не удовольствия, не почести, не долголетие, не здоровье, не сила, не красота, но мир». Только осуществив всеобщий мир в едином мировом государстве, можно ожидать, что дочь Юпитера и богини правосудия Фемиды — Астрея (Справедливость) вернется на землю. Мотив Справедливости — Астреи один из основных не только в «Монархии», но и в «Божественной Комедии». В восемнадцатой песне «Рая» на небе Юпитера, где пребывают справедливые, Данте вспоминает слова библии, обращенные к правителям народов: «Любите справедливость, судящие землю».
Восхваляя справедливость, поэт повторяет слова Аристотеля: «Ни звезда вечерняя, ни звезда утренняя не бывают столь удивительны».

Для восстановления законности в феодальном хаосе современной ему Европы Данте видел лишь одну возможность — единую мировую монархию. Он вспоминал о римском мире, о котором рассказывали античные историки. Эта империя разодрана, подобно разодранной ризе, о которой говорят евангелия, и человеческое общество разрушено алчностью правителей, как светских, так и духовных.
Правитель мирового государства, утверждает Данте, не имеет никаких поводов к алчности.

📕 Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Данте

​Всем доброе утро! 📕

Сегодня хочу продолжить разговор о второй книге эпопеи Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» и поделиться некоторыми мыслями.

Раскручивая по спирали сюжет романа, автор на каждом витке своей Вселенной снова и снова возвращается к одному музыкальному произведению, сонате Вентейля, фраза из которой стала символом любви Шарля Свана и Одетты в начале истории. Попадая в настоящую сокровищницу, познавая внутренний мир дома Свана, главный герой, Марсель, впервые слышит эту мелодию в исполнении хозяйки дома.
Однако, он не может уловить красоту и отчетливо различить ту самую фразу в произведении, которая так много значила для влюбленных, впервые прозвучавшая как страстный призыв в салоне Вердюренов, да и оценить всю сонату целиком герою оказывается не по силам:
«…даже когда я прослушал сонату от начала до конца, она почти целиком осталась незримой для меня, словно памятник, в котором, по вине расстояния или тумана, можно различить только смутные детали. Отсюда – меланхолия, связанная с познанием подобных произведений, как и всего того, что воплощается во времени».

❓А Вы замечали, как происходит знакомство с новым произведением искусства: книгой, картиной или музыкой?

Сначала наши органы чувств выхватывают самые яркие события, диалоги, крупные детали на полотне, громкие пассажи, которые лежат на поверхности, но зачастую оказываются менее значимыми на фоне остальных, неброских и неявных.
В этом связи мне всегда вспоминаются графические работы Сальвадора Дали в Фигейрасе. С первого взгляда, кажется, что на картине изображена некая абстракция или ребус, в лучшем случае - можно различить только отдельные предметы. Но, спустя время, когда фокус внимания смещается, начинают проступать другие детали и появляются фигуры, незаметные с первой минуты.

Тоже самое происходит при знакомстве с художественным произведением, если поспешно начинать судить о заложенных в нем смыслах, не прочитав целиком. Ведь даже после финальной черты очень многое остается «за кадром», надежно спрятанным между строк.
В этом плане книга напоминает мне хрустальный ларец, каждый раз открывая который можно обнаружить новые драгоценные камни. Они могут быть гораздо мельче по размеру, но содержать еще большее количество граней, исследуя которые извлекаешь иные смыслы, заложенные автором произведения. Таким образом, целостная работа приобретает более тонкие оттенки искусно созданного полотна.

Соната Вентейля постепенно раскрывается главному герою подобно бутону розы, содержащему манящий завиток, аромат которого можно услышать только проникнув в его душу: «В сонате Вентейля красоты, которые мы открываем прежде всего, в то же время скорее всего и наскучивают – по той причине, конечно, что они меньше отличаются от того, что нам уже известно. Но когда они отдалились, нам остается полюбить фразу, которая в силу своей черезмерной новизны давая только впечатление чего-то смутного, сохранилось неузнанной и нетронутой; тогда она, мимо которой мы проходили каждый день, сами того не зная, которая таилась и, лишь благодаря своей красоте, была невидима и не могла быть узнана, – она последнею приходит к нам. Зато и мы расстаемся с ней последнею. И мы дольше будем любить её, потому что нам больше понадобилось времени, чтобы полюбить её».

❓А сколько времени требуется, чтобы произведение стало шедевром?
❓❓Много ли признанных гениев современности среди писателей, художников Вы сможете назвать?

Наверное не так много авторов, композиторов, живописцев или скульпторов стали узнаваемы, получили признание и примерили лавровые венки при жизни.

📕 Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #ПодСеньюДевушекВЦвету #МарсельПруст

​Всем привет! 📕

Сегодня мы снова поговорим о Данте и его дальнейших скитаниях.

Когда умер Генрих VII, в разгар лета 1313 года, Данте, охваченный страшным горем, отправился из лагеря императора или, быть может, из Пизы на восток. Он шел по границе Тосканы и Умбрии, то подымаясь на невысокие горы, то спускаясь в тихие благоуханные долины. Ненадолго задержался он в Перудже, неприступном городе, высящемся над Тибром. Данте проходил мимо богатых виноградников и затем, свернув на север, перешел через Тибр, и вскоре пред ним предстала мощная цепь Апеннин. На последних уступах гор находилось большое плато, где гнездился город Губбио. Улицы городка подымались ввысь, дома лепились по кручам. Легенды рассказывают, что Данте побывал и в этом горном поселении. Предание это, впрочем, малодостоверно, дальнейший путь Данте лежал через ущелье, образуемое рекой Кьяшо, и горные переходы в глубь Апеннин, к Монте Катриа.
На отрогах этой горы, возвышающейся на 1700 метров над уровнем моря, в стороне от жизненного шума, стоял бенедиктинский монастырь Санта Кроче ди Фонте Авельяна, сохранившийся и поныне. Строгой и простой формы, без всяких украшений, он стал как бы частью гор. Добраться до него путнику нелегко — горная тропа узка и крута. Вокруг монастыря, как и в дни Данте, шумят светлые воды, низвергаются водопады, на скалах растут могучие буки и ели. С вершины Катрии видны покрытые лесом соседние горы Апеннинской гряды и берущая начало близ монастырских стен речка Чезана.

В монастырской библиотеке, из окон которой открывается чудный вид на окрестности, находится скульптурный бюст Данте, далеко не совершенной работы, с длинной надписью XVI века, которая гласит, что великий поэт жил в этих стенах и написал здесь значительную часть «Божественной Комедии». Одна из келий монастыря называется по традиции «кельей Данте».
Данте поселился в горной обители старейшего бенедиктинского ордена, где более двух веков тому назад был настоятелем любимый им святой ругатель Петр Дамиани.

По-видимому, Данте прожил в монастыре около года. Предание утверждает, что в Санта Кроне он начал свою «Комедию». Вернее предположить, что терцины «Ада» слагались в течение последних лет, но не записывались, так как Данте был захвачен политическими событиями, сочинял письма, заканчивал «Монархию». Но образы поэмы все неотступнее овладевали им с того дня, когда в Луниджане среди мраморных каррарских скал перед его мысленным взором впервые возникли три страшных зверя; они росли в его воображении, превращались в символы всего, что стоит на пути человечества к счастью и совершенству.
Настало время подводить итоги. Настало время карать, и обличать, и воздавать всем по заслугам: тиранам, градоправителям, королям и папам, ибо Данте теперь освободился от всех зависимостей и от всех надежд. В пустыне Монте Катриа он стоял один перед раскрывшимися звездными небесами. И он писал днем, а часто и ночью, при колебании жалкого светильника, не жалея своих натруженных глаз. Сила его фантазии была неудержима. Созданная им новая форма терцины послушно следовала за его мыслью, повинуясь буйству его речи и воображения. Вобрав в себя все изощреннейшее мастерство его поэтической техники, терцина давала ему возможность создавать непрерывный рассказ — эпопею.

Вероятно, летом 1314 года Данте покинул Санта Кроче и спустился в долины Умбрии. Из горного уединения он уносил с собой рукопись песен первой части своей поэмы. На обратном пути в Тоскану Данте посетил Ассизи, где бережно хранилась память о святом Франциске. Данте любил кроткого Франциска, хотя между ними было мало общего. Франциск Ассизский призывал к всепрощению, к радости, пел гимны солнцу и всему живущему. Данте был гордый мститель и яростный обличитель, по складу своему более схожий с бенедиктинским реформатором Петром Дамиани. Но всем трем обща была любовь к Мадонне Бедности, к нестяжательству.


📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Данте

​Доброе утро, дорогие книголюбы! 📕

Итак, Данте снова вернулся в Верону.
На первый взгляд она была все такой же, какой ее оставил лет десять тому назад флорентийский изгнанник. Но, пожив в ней и присмотревшись, Данте заметил перемены. Городом уже пять лет единовластно правил Кан Гранде делла Скала. Он воздвигнул новые городские стены, поправил мосты, укрепил и перестроил дворец Скалигеров. Верона стала центром гибеллинов всей северной Италии. От Генриха VII Кан Гранде получил титул императорского викария Вероны и Виченцы.
В сентябре 1314 года, когда во дворце делла Скала с большой пышностью справляли свадьбу племянника правителя Франческино с одной из дочерей Луккино Висконти, пришло известие, что падуанцы заняли предместье Виченцы и вот-вот проникнут в город. С несколькими рыцарями Кан Гранде немедля поскакал в Виченцу и ринулся в бой. Его появление было столь неожиданно, а ярость так велика, что он внес замешательство в ряды падуанцев. Видя, что победа склоняется на сторону Кан Гранде, гарнизон города присоединился к нему, и падуанцы в панике и беспорядке бежали. Было взято в плен несколько виднейших граждан Падуи; среди них оказался Альбертино Муссато, известный политический деятель, поэт и историк, написавший об итальянском походе Генриха VII. Победителю Кан Гранде было всего двадцать три года. Через несколько месяцев пленных отпустили благодаря мирному посредничеству Венеции. В следующем году Угуччоне делла Фаджуола с помощью Кан Гранде разгромил Тосканскую гвельфскую лигу и войска короля Роберта Неаполитанского. Верона вела непрестанную борьбу с гвельфскими городами Севера, прежде всего с Падуей и Брешией, и почти всегда с успехом.
Выбранный в 1316 году папа Иоанн XXII послал своих нунциев в Верону, Падую и другие города Ломбардии с посланиями, в которых говорилось, что, поскольку императорский престол пустует, носителем императорских прав является папа. Тогда Кан Гранде от имени Вероны и Виченцы присягнул на верность Фридриху Красивому Австрийскому, тем самым показывая, что не считает императорский престол свободным, а притязания папы обоснованными. С тех пор отношения Кан Гранде с Авиньоном были окончательно испорчены. Верона постоянно находилась под интердиктом: священникам запрещалось совершать какие-либо таинства, кроме крещения, прекращены были все службы в церквах. Впрочем, у Кан Гранде в его государстве нашло приют немало францисканцев, открыто стоявших в оппозиции к папе, и можно предполагать, что они служили мессы и отправляли обряды: женили, причащали, исповедовали и отпевали, несмотря на папское отлучение. Когда борьба между императором Людвигом Баварским и его соперником Фридрихом Австрийским закончилась поражением и пленением австрийца, Скалигер признал нового императора.

Политически Данте сходился с Кан Гранде лишь внешне: оба они были сторонниками монархии. Но Кан Гранде довольствовался уже существующей формой средневековой империи и искал в ней прежде всего оплота собственной власти и возможности расширения своих владений. Данте, как и его современник, историк Феррето да Феррети, родом из Виченцы, мечтал о совершенном всемирном государстве. Данте видел в лице Кан Гранде способного и мудрого императорского викария и полководца, но последние цели Скалигера и Данте расходились.
Феррето да Феррети в хвалебной поэме в честь Кан Гранде, восторженной и насыщенной гиперболами, представил правителя Вероны в образе рыцаря французских романов, пользовавшихся необыкновенной популярностью среди итальянцев. Двор Кан Гранде воспел странствующий поэт и жонглер Эммануэль Еврей, уроженец Рима. Он сочинил жонглерскую песнь в шестистопных стихах, где рассказывается, что во дворец Скалигеров стекаются рыцари и вельможи из разных стран. В обществе Кан Гранде гости беседуют и спорят об астрологии, философии и даже теологии.
Кан Гранде интересовался также живописью. Историки искусств называют его первым покровителем веронских художников, которые в XIV веке считались лучшими в северной Италии, превосходя живописцев Падуи и Венеции.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Данте

​Всем доброе утро! 📕

Сегодня наш заключительный разговор о жизни и судьбе Данте Алигьери. Мы поговорим о последнем пристанище поэта.

В первые века Римской империи Равенна процветала, как военный порт на Адриатическом море, прекрасно защищенный и с моря, и с суши. Город лежал в глубине лагуны, образованной мощным течением реки По, которая непрестанно наносила ил и песок. Равенну охраняли с моря более двухсот боевых кораблей. Они стояли близ мраморных пристаней дока и верфей порта, носившего имя Классис. Уже во времена Данте от моря до города было довольно далеко и на отмелях и дюнах разросся лес приморских сосен.
Прошло много веков, и Равенна перестала быть столицей и опорой империи и никто более не называл ее «Равенна-Феликс» — счастливая Равенна. В начале XIV века это был небольшой тихий город, который все же по старой традиции имел архиепископа. Из эпохи варварских завоеваний остались в памяти народа два имени: Галлы Плацидии и Теодориха. Галла Плацидия, дочь последнего императора единой римской державы Феодосия, попала в плен к Алариху, королю вестготов, разрушившему Рим, и ее принудили стать женой его наследника Атаульфа. Оставшись вдовой, она вернулась в Италию, в Равенну, ставшую укрепленной столицей Западной римской империи, к своему брату императору Гонорию. Там ее снова выдали замуж за одного римского патриция и сенатора, и она родила будущего Валентиниана III. Галле воздвигли мавзолей в Равенне, сохранившийся и поныне.
В начале XX века здесь бродил Александр Блок:
«Безмолвны гробовые залы,
Тенист и хладен их порог,
Чтоб черный взор блаженной Галлы,
Проснувшись, камня не прожег».

От славного прошлого остались мраморные гробницы, величественные мозаики, и над этой гробовою тишиною можно иногда услышать глас предания, легенды былых времен. Готский вождь Теодорих, воспитанный в Византии, покорил Италию. Он стремился упрочить мирное сосуществование в своем государстве варваров и латинян. Король остготов старался не разрушать, а строить, окружил себя римскими патрициями. Теодорих, исповедовавший, как и его соплеменники, арианство, построил один из самых замечательных храмов Равенны (теперь Сан Аполлинаре ин Класси). После смерти Теодориха церковь вновь освятили и переделали из арианской в православную. С виду церкви Равенны неказисты, однотонны, лишены украшений, колокольни обычно имеют круглую форму. Вся роскошь византийского искусства сосредоточена внутри базилик. Округлые колоннады с резными капителями поддерживают стены, украшенные тончайшей мозаикой.
Главное святилище Равенны — собор Сан Витале. Там находятся древние мозаики, изображающие Юстиниана и Феодору.

Сын крестьянина из глухой македонской деревушки, почти полстолетия безраздельно властвовавший над огромной империей, Юстиниан в течение всей жизни владел воображением Данте.
Долгие часы простаивал поэт перед знаменитой фреской. Мозаичный портрет императора необычайно торжествен. Лицо Юстиниана строго, почти сурово, весь его облик как бы являет воплощение нелицеприятного закона. Время словно застыло, ибо достигнут идеал совершенной справедливости в мире. В величественной, спокойно-сдержанной императрице, облаченной в пурпур и увенчанной диадемой, которая дарует большую вазу с золотыми монетами на постройку храма, трудно узнать цирковую девчонку Феодору, танцовщицу и наездницу, блистательную константинопольскую куртизанку. Здесь крестились Петр Дамиани и Пьетро дельи Онести, уроженцы Равенны, почитаемые в католической церкви святые. И в эту же купель опускали Франческу да Полента, прославленную Данте как Франческа да Римини. Поясной портрет Франчески Данте мог видеть в церкви Санта Мария ин Порте Фуори, где она изображена вместе со своей родственницей благочестивой Кьярой да Полента, основательницей церкви Санта Кьяра.

Шум приморских сосен, колеблемых ветром, мешаясь с шумом моря, создавал радующую ухо гармонию звуков. Пинетта была любимым местом прогулок Данте.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Данте

​Доброе утро, дорогие книголюбы! 📕

Сегодня снова врываюсь к Вам в обнимку с Марселем Прустом и первой частью второго тома «Под сенью девушек в цвету».
Да, я наконец-то финишировала, хотя и безнадежно отстала от группы, но, наверное, каждому человеку - своя скорость.
Эту часть романа я прочитала дважды, получив таким образом новый опыт, в том числе и по написанию промежуточных отзывов по особенно зацепившим мыслям Марселя Пруста. Возможно, в будущем этот expirience продолжится, как сказала бы великолепная Одетта Сван, если я войду во вкус.

❓Что же или кто, скрывается «под сенью» чудесных девушек в пору цветения?

С первых же страниц Пруст выводит на сцену нового героя, маркиза де Норпуа, которого принимают в доме Марселя, теперь уже вступившего в пору юности. Это бывший министр, а также полномочный посол Франции в других странах, знакомый с прибывшим в Париж королем Феодосием (одним из прототипов которого был император Николай II), достаточно скрытный и немногословный дипломат, однако расположенный к отцу Марселя.
Его роль в жизни главного героя сложно преуменьшить. Фактически, он первым проявил интерес к литературному таланту Марселя, поставив маленький крестик на мечтах его отца о дипломатической карьере для сына. Вдохновленный юноша, охваченный радостной надеждой не расставаться со своей любимой (Жильбертой), пытался написать что-то достойное, но увы, его стихотворение в прозе не произвело желанного впечатления на маркиза:

«Я впал в уныние, я был уничтожен; и словно жидкость, измерение которой целиком зависит от формы сосуда, моё сознание, которое раньше растекалась, готовясь к великой роли гения, сжалось теперь и не выступало за узкие пределы ничтожества, в которые внезапно замкнул его г-н де Норпуа».

Общение Марселя с маркизом напомнило мне американские горки с постоянными взлетами в райские кущи и падениями с высот призрачного Олимпа.
Здесь и содействие в долгожданном снятии запретов на поход в театр с возможностью лицезреть знаменитую Берма (мы обсуждали это ранее), и объявление любимого писателя «пустословом», а его произведений, «лишенных остова», недостойными занимать почетное место в библиотеке.

И вновь подаренная надежда на «замолвленное словечко перед мадам Сван» о восхищении, которым было наполнено юное пылкое сердце, а спустя несколько лет - новое разочарование публичным высмеиванием чувств Марселя:
«…. Несколько лет спустя, в одном доме, где находившийся там в гостях г-н де Норпуа казался мне самым надёжным покровителем, какого я только мог встретить, ибо он был дружен с моим отцом, снисходителен и благожелательно относился ко всем нам….-мне по уходе посла рассказали, что он вспоминал об одном вечере, когда он был уверен, что я «расцелую ему руки»; и я не только покраснел до ушей, я был поражен, узнав, до чего не соответствовало моим предположениям не только суждение обо мне г-на де Норпуа, но и содержание его воспоминаний».

Среди мужских персонажей в этой части романа по-прежнему выделяется Шарль Сван, но теперь уже в роли мужа Одетты де Креси, на которой, как поговаривали, он вынужден был жениться «в силу ее шантажа возможностью видеться с дочерью». Перед нами предстает гораздо более спокойный мужчина, который с подлинным восхищением показывает Марселю свою коллекцию живописи, богатую библиотеку. Однако, вращаясь ранее в элитных салонах герцогини Германтской и принцессы де Лом, он значительно упал с прежних высот в глазах знакомых, рассказывая как жена начальника канцелярии почтила своим визитом салон госпожи Сван.
Да-да, теперь и у этой дамы «полусвета» есть свой салон в противовес маленькому клану Вердюренов, в котором «кучка верных» по-прежнему негодует из-за неблагодарной Одетты, почти забывшей свою «покровительницу». И пусть для мадам Сван и ее дочери закрыт вход в аристократические дома, ее муж всячески старается заманить в салон министерских чиновников и даже самого принца, который при виде ее рассыпается в комплиментах.

📕Продолжение в комментариях
⬇️

#мыслиокнигах #книги #МарсельПруст #ПодСеньюДевушекВЦвету