​Всем доброго утра! 📕

Продолжаем наш разговор о любовном треугольнике: «Брики - Маяковский».

В прошлый раз мы остановились на появлении Евгении Гавриловны, с которой Ося Брик
«помолодел и посветлел».

Женя — Евгения Гавриловна Соколова, жена кинорежиссера Виталия Жемчужного, — была типичной русской красавицей, круглолицей блондинкой. Добрая и отзывчивая. Работала она в библиотеке, а потом стала лит- секретарем Осипа Брика.
Правда, нечто вроде ревности, скорее досады, иногда проскальзывало в словах Лили.

«Я не понимаю, о чем они могут говорить часами?» — как-то заметила она.
В другой раз: «Неужели он не видит, что она не элегантна?».
Для него же это не имело никакого значения.
Брик прожил с Евгенией Гавриловной до конца своих дней, двадцать лет. Все трое были в прекрасных отношениях друг с другом, и Лиля Юрьевна всю жизнь после смерти Брика поддерживала Евгению Гавриловну материально. Осип Брик умер от разрыва сердца, поднимаясь домой по лестнице. Это было в 1945 году.

Поскольку Осип Максимович жил всегда там, где Лиля, то Женя жила отдельно, но это не мешало их жизни с Бриком. Они вдвоем всюду ходили — в театры, в гости, вдвоем работали, вдвоем ездили отдыхать. Она почти ежедневно бывала у него, и поздно вечером он всегда провожал ее домой.
Лиля была главнокомандующим и всем отлично управляла.
Все подчинялись неписаному правилу «Лиля всегда права».

И Ося шел провожать Женю домой, благо она жила неподалеку. По стране Женя всегда ездила с Осипом, но за рубеж — никогда. За границу с ним всегда ездила Лиля.

Брик был небольшого роста, на лице его часто играла насмешливо-ироничная улыбка, он хорошо знал цену людям. Если человек был ему неинтересен, он посреди разговора вставал и уходил к себе. Он был энциклопедически образован, и, когда говорил, вокруг замолкали. Стихи объяснять трудно, но Брик это делать умел.
Интересы его были разносторонни. Увлекался шахматами, фотографией, хорошо разбирался в живописи. Превосходно знал историю. Помимо многочисленных статей, написал несколько пьес, четыре из которых были поставлены в московских театрах; по двум его либретто написаны оперы, поставленные в Ленинграде; по его сценариям сняты фильмы. Он был заядлым библиофилом, непрестанно читал; собранная им библиотека насчитывала около четырех тысяч томов.

С Маяковским, фактически вторым мужем его жены, он был очень дружен, достаточно прочесть изданную полную переписку Лили Брик и Владимира Маяковского, где почти в каждом письме — о нем. Или такая подробность — Брик расставлял знаки препинания в стихах поэта, Владимир Владимирович часто обращался к нему за различными советами.

Они жили втроем во всех квартирах в Москве, на даче в Пушкине. Одно время снимали домик в Сокольниках и жили там зимой, ибо в Москве была теснотища. У поэта была небольшая комната в коммуналке на Лубянской площади, куда он мог уединяться для работы. Да, втроем с 26-го по 30-й — последние четыре года — Маяковский и Брики жили в крохотной квартирке в Гендриковом переулке на Таганке.

В те годы обручальные кольца для Лили являлись признаком буржуазности, с которой воевал Маяковский. Поэтому они обменялись перстнями-печатками. (На одном вечере, получив записку: «Маяковский! Вам кольцо не к лицу!» — он ответил, что потому и носит его на пальце, а не в ноздре…)
На ее перстне он выгравировал инициалы Л Ю Б. По кругу они читались, как ЛЮБЛЮ- ЛЮБЛЮ. Эти три буквы поэт будет ставить как посвящения, художники — вписывать в орнаменты на его книгах. На огромном перстне Маяковского она заказала сделать его инициалы по-латыни: WM.

Вспоминая Маяковского в те далекие петроградские годы революции, Лиля писала:
«Совсем он был тогда еще щенок, да и внешностью ужасно походил на щенка: огромные лапы и голова — и по улицам носился, задрав хвост, и лаял зря, на кого попало, и страшно вилял хвостом, когда провинится. Мы его так и прозвали — Щеном».

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Всем привет! 📕

О том, как развивалась дальше жизнь Бриков и Владимира Маяковского мы поговорим сегодня.

В 1923 году, после «Про это», жизнь Лили и Владимира в какой-то степени успокоилась. К весне относилось письмо, написанное Лилей Юрьевной, в котором она делала попытку наладить жизнь с любимым человеком, отказавшись от новшеств и экспериментов, подсознательно, видимо, понимая, что никуда не уйти от простого уюта и домашнего тепла.
Все это читалось между строк в письме, написанном тогда весной:
«Володенька,
как ни глупо писать, но разговаривать мы с тобой пока не умеем: жить нам с тобой так, как жили до сих пор — нельзя. Ни за что не буду! Жить надо вместе; ездить — вместе. Или же — расстаться — в последний раз и навсегда.
Чего же я хочу? Мы должны остаться сейчас в Москве; заняться квартирой. Неужели не хочешь пожить по-человечески и со мной?! А уже исходя из общей жизни — все остальное. Если что-нибудь останется от денег, можно поехать летом вместе, на месяц; визу как-нибудь получим; тогда и об Америке похлопочешь.
Начинать делать это все нужно немедленно, если, конечно, хочешь. Мне — очень хочется. Кажется — и весело и интересно. Ты мог бы мне сейчас нравиться, могла бы любить тебя, если бы был со мной и для меня. Если бы, независимо от того, где были и что делали днем, мы могли бы вечером или ночью вместе рядом полежать в чистой удобной постели; в комнате с чистым воздухом; после теплой ванны!
Разве не верно? Тебе кажется — опять мудрю, капризничаю. Обдумай серьезно, по-взрослому. Я долго думала и для себя — решила. Хотелось бы, чтобы ты моему желанию и решению был рад, а не просто подчинился! Целую.
Твоя Лиля».

Кто знает, как реагировал Маяковский на письмо? Можно лишь предполагать, что всей душой откликнулся на ее предложение «пожить по-человечески и со мной». Но как понять фразу «независимо от того, где были и что делали днем»?
Видимо, она не хотела терять свою независимость окончательно, и это предложение «пожить по- человечески и со мной» отнюдь не безоговорочно и заставляет вспомнить его терзания:
«Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я не знаю, где ты и с кем».
Да, после недавно пережитого стресса в своей комнате на Лубянке, когда все вроде бы наладилось, когда она была покорена поэмой «Про это», — отношения все же срывались в зыбкость и неуловимость.

Среди обширного круга людей, с которыми они постоянно общались, не переводились поклонники, которые настойчиво ее добивались. Она была озарена любовью знаменитого поэта, хороша собой, сексапильна, знала секреты обольщения, умела остроумно разговаривать, восхитительно одевалась, была умна, знаменита и независима.

Еще до встречи с Анной Ахматовой, но уже женатый на Анне Евгеньевне, искусствовед Николай Николаевич Пунин в двадцатом году увлекся Лилей Юрьевной.
Его дневник от 3 июня:
«Виделись, была у меня, был у нее. Много говорила о своих днях после моего отъезда. Когда так любит девочка, еще не забывшая географию, или когда так любит женщина, беспомощная и прижавшаяся к жизни, — тяжело и страшно, но когда Л.Б., которая много знает о любви, крепкая и вымеренная, балованная, гордая и выдержанная, так любит — хорошо. Но к соглашению мы не пришли. Вечером я вернулся от нее из «Астории», где нельзя было говорить, и позвонил; в комнате она была уже одна, и я сказал ей, что для меня она интересна только физически и что, если она согласна так понимать меня, будем видеться, другого я не хочу и не могу; если же не согласна, прошу ее сделать так, чтобы не видеться. «Не будем видеться». — Она попрощалась и повесила трубку».
Только физически? Без романа? Нет, такое ее не интересовало.

Летом 1923 года Лиля, Маяковский и Брик полетели в Германию. Первые три недели они провели под Геттингеном, а потом отправились на север страны, на остров Нордерней, где отдыхали весь август вместе с Виктором Шкловским, который был тогда в эмиграции в Германии.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Всем привет! 📕

А сегодня будут страсти Лили по авто и новые события из жизни троицы Брики - Маяковский.

В 1927 году Лев Кулешов приехал на дачу в Пушкино на новом «форде». Это был чуть ли не единственный «форд» в Москве, и все с интересом рассматривали машину. Маяковский очень хвалил автомобиль, он вообще восторгался техникой, видя в ней залог будущего прогресса, хотя сам в ней понимал мало и управляться с ней не умел. Ему импонировали технические новинки XX века, и в одном стихотворении он предсказал, что «вечное перо», пишущая машинка и автомобиль станут рабочими инструментами писателя.

❓Интересно, что бы он сказал, узнав про компьютер?

Тогда он говорил, что «Пастернак любит молнию в небе, а я в электрическом утюге», образно, конечно, ибо никакая молния в утюге не сверкала — и тем не менее идея автомобиля с того дня запала, особенно в душу Лили Юрьевны.

Во время романа с Лилией Кулешов заезжал за ней, и они совершали прогулку по городу. В те идиллические времена было интересно просто кататься по Москве, авто были редкостью, еще процветали извозчики, которые шарахались при виде машин, и ни о каких заторах и пробках никто не имел представления.
Автомобиль стал темой разговоров Маяковского и Лили, было решено накопить денег, и Маяковский обещал подарить Лиле машину. Она стала учиться вождению, успешно сдала экзамен и получила права. Это оказалось легче, чем купить авто, ибо денег было немного, копить было не в их характерах и приходилось рассчитывать лишь на гонорары за границей. Тот же Лев Кулешов принес каталоги автомобильных фирм — «Рено», «Ситроена», «Форда»; доступным оказался «рено», да и больше понравился. Лиля очень загорелась, она любила все новое, модное, передовое и удобное, она представляла себя за рулем.

«Это будет очень современно», — записала она в дневнике. А Маяковский хотел ее порадовать, он всегда стремился выполнить любое ее желание, любой каприз — тем более теперь, когда любовь ее к нему охладевала, если не охладела.

В 1928 году он ехал в Берлин и Париж.
Сохранилась записная книжка поэта, с которой он ездил в тот раз. Это не та книжка, куда он заносил строки стихов. Другая — Лиля Юрьевна еще в Москве записала в нее поручения, которые обычно пишут жены мужьям, когда те едут за границу. Она была педантична, и все указано точно-точно.

«В БЕРЛИНЕ:
Вязаный костюм № 44 темно-синий (не через голову). К нему шерстяной шарф на шею и джемпер, носить с галстуком.
Чулки — очень тонкие, не слишком светлые (по образцу).
Дррр… — 2 коротких и один длинный. <«Дррр» — так тогда называли молнии-застежки.>
Синий и красный люстрин.

В ПАРИЖЕ:
2 забавных шерстяных платья из очень мягкой материи.
Одно очень элегантное, эксцентричное из креп-жоржета на чехле. Хорошо бы цветастое, пестрое. Лучше бы с длинным рукавом, но можно и голое. Для встречи Нового года.
Чулки. Бусы (если еще носят, то голубые). Перчатки.
Очень модные мелочи. Носовые платки.
Сумку (можно в Берлине дешевую, в K.D.W.)
Духи: Rue de la Paix, Mon Boudoir и что Эля скажет. Побольше и разных. 2 кор. пудры Агах. Карандаши Brun для глаз, карандаши Haubigant для глаз. <Все покупки в Париже помогала выбирать Эльза.>

МАШИНА:
Лучше закрытая — conduite interiere — со всеми запасными частями, с двумя запасными колесами, сзади чемодан.
Если не Renault, то на пробку. < Нарисована фигурка. >
Игрушку для заднего окошка.
Часы с заводом на неделю.
Автомобильные перчатки.
Всякую мелкую автомобильную одежу, если будет машина.
Машина лучше закрытая. Со всеми запасными частями. — Сзади чемодан — Автоперчатки».

Их переписка того периода полна обсуждений этой, ставшей насущной, проблемы.
«Про машину не забудь, — писала Лиля в Париж Маяковскому 14 октября. — 1) предохранители спереди и сзади, 2) добавочный прожектор сбоку, 3) электрическую прочищалку для переднего стекла, 4) фонарик сзади с надписью «стоп», 5) обязательно стрелки электрические, показывающие, куда поворачивает машина, 6) теплую попонку, чтобы не замерзала вода, 7) не забудь про чемодан и два добавочных колеса сзади.…

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Всем доброго утра! 📕

Сегодня у нас финал истории Брики - Маяковский и трагедия последних дней жизни Володи.

Встречи с Вероникой Полонской (Норой) были тайными, Владимир был влюблен в очередной раз. Он мечтал, чтобы Нора
ушла от Яншина к нему, но Полонская уклонялась от разговора на эту тему. И на него нападали приступы ревности, гнева, тоски и плохого настроения.

Лиля Юрьевна вспоминала, как однажды, «вернувшись из издательства, где были сплошные срывы и издевательства, Маяковский в отчаянии бросился на диван со стоном: «Я больше не могу, не могу!» И на все мои доводы не отвечал ни слова. Я расплакалась от жалости к нему, и тогда он начал утешать меня, и стресс постепенно отошел. А сколько раз он впадал в такое отчаяние, когда меня не было рядом!».

Можно только удивляться и жалеть, сколько к концу жизни судьба приготовила ему разочарований, сколько неприятностей буквально переливалось через край…
Кончался 1929 год. Лиля решила отметить выставку Маяковского, двадцатилетний творческий юбилей поэта, дома в Гендриковом. Было приглашено много гостей, вечер этот неоднократно описан во многих мемуаpax. Юбиляра весело чествовали, гости танцевали и переодевались в костюмы, которые привезли Мейерхольд и его жена актриса Зинаида Райх, но виновник торжества был мрачен, и причин для этого было множество.

Незадолго до того Лиля увлеклась красивым киргизом с экзотической внешностью Юсупом Абдрахмановым. Это был выдающийся политический и государственный деятель Киргизии, приехавший в командировку в Москву. Он имел какие-то дела с лефовцем Борисом Кушнером, который и привел его в Гендриков.

Ни у кого, кроме Лили Юрьевны, он интереса не вызвал. Не снимая расшитой бисером тюбитейки, он ездил за ней в Ленинград, они ходили в музеи, гуляли в Павловске… Он дарил ей сюзане, которые она очень любила. Она и пригласила его на юбилей Маяковского в Гендриков, и он был там единственным чужим среди своих. Юсуп подарил Маяковскому деревянного барашка — символ процветания республики и попросил поэта не забыть о нем в стихах. Владимир Владимирович мрачно взял подарок и засунул его куда- то подальше.

Юсуп же не сводил восхищенных глаз с Лили, которая была в том самом полуголом платье, которое поэт привез ей из Парижа по ее списку. Маяковский явно ревновал, хотя среди гостей была Нора Полонская, в которую он был теперь влюблен. Она смущалась, что была в ярко-красном шелковом платье с причудливыми воланами, в котором она приехала с какого-то торжества.

«Так и должно быть, — сказала Лиля, — сегодня Володин праздник, и вам полагается быть очень красивой».
Лиля вела себя так, как будто все нормально, Маяковский старался не видеть, что Лиля сидела с Юсупом на банкетке и, взяв его трубку, тщательно вытерла черенок и затянулась.
Полонская знала, что Лиля Юрьевна легко относилась к его романам, а связи Норы с поэтом даже как бы покровительствовала. Но все видели, что, если кто-нибудь начинал задевать его глубже, это беспокоило Лилю, ибо она навсегда хотела остаться единственной и незаменимой.

Поэтому при всех своих дружеских отношениях с Лилей Юрьевной Нора понимала, что власть ее над поэтом была так велика, что в любую минуту брак его с Норой, если бы она ушла от Яншина, мог быть сломан.
Лиля считалась знатоком любовных отношений, и многие плакались ей в жилетку, прося совета в трудной ситуации.

«Когда молоденький Михаил Яншин бросился ко мне за помощью, чтобы отвадить Володю от Полонской, я посоветовала ему закрыть глаза на их отношения, ведь там ничего серьезного не было, — рассказывала она. — Это скоро кончилось бы, как кончилось с Наташей и с Татьяной. Но если бы Яншин ушел от Норы, как он собирался — все видя, — то были бы две разбитые жизни — его и ее. А так — мы вместе встречались, играли в карты, ездили на скачки, ходили во МХАТ…»

«Там ничего серьезного не было…» Куда уж серьезнее — после выстрела Маяковского Яншин ушел от Полонской.

📕 Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Доброго утра, дорогие книголюбы! 📕

Сегодня мы поговорим об одной неизвестной музе Владимира Маяковского.

8. Наталья Борисовна Хмельницкая

Наталья родилась в Харькове в 1908 году в семье известного врача, окончила Харьковский институт народного хозяйства. Маяковский познакомился с ней и её семьей во время отдыха в Крыму в 1926-м году, когда она была восемнадцатилетней студенткой.
Хмельницкие были хорошо знакомы с друзьями Маяковского А. М. и Б. Я. Горожанинами. По рассказу Берты Яковлевны, в их харьковской квартире Наталья не раз встречалась с Маяковским. Ей подарены книги «Для голоса» с надписью: «Милой - милой Наталье Борисовне – Владимир Владимирович. Харьков» и «Только новое» - на обложке две рожицы: одна плачет (подпись «до звонка»), другая сменится («после»). Младшая сестра Ирина сохранила книжку «Что такое хорошо и что такое плохо» с автографом: «Ирочке дядя Маяковский».

Из воспоминаний Натальи Хмельницкой:

«Летом 1926 г., в июле, Маяковский приехал в Чаир, дом отдыха на Южном побережье Крыма.
Дом - дворец расположен близко от моря, при открытых окнах слышен шум даже небольшого прибоя. Небольшое расстояние между морем и домом покрыты кустами роз всех цветов и оттенков; цветение их среди лета было пышно, обильно; воздух был полон их ароматом. За домом раскинулся большой парк. Дальше высилась в знойном покое громада горы Ай-Петри.

В ту пору, к приезду Маяковского, отдыхающих в Чаире было немного. Народ подобрался весёлый, дружный.
Маяковский отдыхал в движении.
Ежедневно, а иногда и дважды в день он уезжал в фаэтоне с полотняным верхом, запряженным двумя лошадьми, а под вечер любил кататься на лодке.
Однажды был сильный прибой, лодочник не хотел ехать, но Маяковский его убедил. Покатались, а пристать к берегу из - за волн невозможно. Пришлось разуться и добираться до берега своими силами. Вышел на берег мокрый, смущенный, заспешил домой переодеваться».

«Первые дни своего пребывания в Чаире Маяковский мало разговаривал, ко всему присматривался, да и видели мы его из-за его разъездов и путешествий мало. Через несколько дней общительней, разговорчивей, шутил и смеялся со всеми.
В голубой безрукавке, с голыми мускулистыми руками, огромный, широкоплечий, загорелый, с коротко остриженной головой, Маяковский был похож на мощного молотобойца, изображенного на плакате. Ходил всегда с большой палкой, размахивая ею на ходу, не помню его идущим медленными шагами. Трудно описать его взгляд, пристальный, зоркий, как будто фиксирующий всё, что обращало на себя его внимание. Когда он всматривался, глубокая вертикальная складка между его бровями становилось ещё глубже».

Однажды вечером Наталья шла из дома ему навстречу. Не доходя до девушки, Владимир замедлил свои шаги, посмотрел пристально, ничего не сказал и снова быстро зашагал.
Вечером, за общим ужином, подошел к столику, где Наталья сидела со своими родителями и сестрой, и заговорил с ними, рассказал о себе и предложил прочесть книгу своих стихов.
Молодая, 18-летняя девушка от смущения с трудом подбирала слова. Она уже была горячей поклонницей таланта Маяковского и декламировала при случае его стихи.

На другой день Маяковский уже гулял с Натальей вдоль берега, долго говорил о ее делах, любимых книгах, желаниях и стремлениях.
«Я чувствовала себя легко, свободно, старого и запомнить каждое его слово, каждый мгновение этого чудесного вечера», - вспоминала Наталья.

Прощаясь, Владимир сказал, что скоро должен приехать в Харьков и записал адрес и телефон девушки.

Осенью 1926 года в Харькове повсюду были расклеены афиши, где было объявлено, что Владимир Маяковский будет читать свои стихи в Театре русской драмы. От этих слов у Натальи захватили дух. А уже вечером по телефону раздался звонок: «Владимир Владимирович спросил; можно ли прийти».
Родители были недовольны знакомством девушки со знаменитым поэтом и появление его в гостях у дочери, представлялось им нежеланным событием.
Но, Маяковский пришел, принес билеты на свой вечер и повел всех в театр.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Доброго утра, дорогие книголюбы! 📕

Сегодня мы поговорим о музе Владимира Маяковского, которая сыграла особую роль в его жизни.

9. Элли Джонс - американка, русского происхождения Елизавета Петровна Зиберт.

Элли родилась родилась 13 октября (по новому стилю) 1904 года в поселке Давлеканово нынешней Башкирии, в Уральских горах Восточной России. Она была старшим ребенком в семье, которая была вынуждена бежать из России после большевистской революции. Ее отец, Петр Генри Зиберт, родился на Украине, а мать, Елена Нойфельдт, – в Крыму. Оба были потомками немецких протестантов-меннонитов, миротворческой протестантской секты, оказавшейся в России в конце XVIII века по приглашению Екатерины Великой.

Хорошо обеспеченная семья Зибертов жила просто. Хотя Элли никогда не слышала слов «Мы не можем себе этого позволить», ей часто говорили: «Нужно ли это?», «Как это повлияет на твое взросление?». Ее отец однажды сказал, что их семейный бюджет составлял 12 000 рублей в год – огромные деньги по тем временам. Российская революция 1917 года перевернула надежный мир семьи Зибертов с ног на голову.

Элли Зиберт была «деревенской девушкой», жившей в отцовском и дедовом поместьях. Она была стройной, худой и хорошо сложенной, с густыми каштановыми волосами и огромными выразительными голубыми глазами. У нее был высокий лоб, прямой нос и волевой подбородок. Красивый изгиб ее губ мог выражать чувства без слов. Из-за худобы она казалась выше ростом, чем была на самом деле. Но ее главными достоинствами были ум, твердый характер, смелость и обаяние. В России она получила образование в меннонитской школе и у частных учителей. Кроме русского она знала немецкий, английский и французский.

Элизабет Зиберт совсем молодой, в начале двадцатых годов познакомилась с англичанином Джорджем Джонсом, который приехал в Россию с Миссией помощи голодающим Поволжья. Вскоре они поженились, и Элизабет охотно разделяла заботы мужа: готовила обеды, раздавала продукты, делала все необходимое. Они уехали сначала в Англию, потом в Америку.
Семейная жизнь на новом месте сложилась не очень удачно, так как муж Джордж часто пропадал в командировках. Редкие встречи и отсутствие общих интересов привел к разладу, а брак превратился в обыденную формальность и вскоре распался. Она начала самостоятельную жизнь и, поскольку была хороша собой и стройна, нашла работу манекенщицы и зарабатывала неплохие деньги. Необычную внешность красотки приметили владельцы модных салонов. Они предложили девушке демонстрировать драгоценности, шляпы и модные аксессуары. Стоит отметить, что после разрыва муж Джордж материально никак Элли не помогал, поэтому ей приходилось в чужой стране выживать самой.

В это время она и познакомилась с Владимиром Маяковским, который приехал в Америку летом 1925 года с гастролями. Элли тогда было всего 20 лет, а поэту - 32.

Маяковский и Элли очень хорошо подходили друг другу по росту, имели хорошие манеры и отменный вкус в одежде. Благодаря этой внешней гармонии они получили статус «самой красивой пары Америки».

Встреча американки Элли и Маяковского произошла в одном из светских салонов. Поэт первым подошел к девушке и заговорил с ней о литературе. В комнате было очень душно, и он спросил Элли, не желает ли она выпить лимонаду. Она с радостью согласилась, но вместо лимонада Маяковский принес ей «горячий коктейль»: смесь джина, лимонада и еще каких-то непонятных ингредиентов.

Из воспоминаний Патриции Джонс:

«Он вернулся с высоким бокалом с бледно-зеленой жидкостью, вкус которой что-то напомнил ей, и Элли сказала: «Хм, пахнет как рождественская елка». Она не привыкла к алкоголю. Напиток показался ей очень вкусным. Скорее всего, это был джин. Запах можжевеловых ягод дал повод для прозвища «Елочка» – одного из двух, которые придумал для нее Маяковский.
Снова он встал на колени и сказал: «Вы не прогуляетесь со мной по магазинам? Мне нужно купить подарки моей жене».

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Доброго утра, дорогие друзья! 📕

Сегодня мы поговорим девушке Владимира Маяковского, которая могла бы составить счастье поэта.

10. Наталья Александровна Брюханенко родилась в 28 ноября 1905 году в Москве.

Ее семья — обычная московская семья средней интеллигенции. Отец был преподавателем естествознания в гимназии, мать — учительницей французского языка. Родители разошлись, когда Наталье было пять лет, а когда исполнилось одиннадцать — умерла мама. Это было в июле 1917 года. Наталья попала в семью тетки, маминой сестры, но в девятнадцатом году она отдала ее и брата в детские дома. Брат попал в детский дом им. Луначарского, а она в пришкольный детдом, кажется номер 159.

Из воспоминаний Натальи:

«Жили мы в первые годы революции очень неважно. Ученье было поставлено плохо. Я, например, никогда в жизни не учила географии. Она как-то выпала из школьной программы тех лет. Помню, как иногда приходилось зарабатывать деньги разгрузкой овощей из товарных вагонов. Причем как-то мы разгружали репу и ее же одну и ели целый день. Это было в девятнадцатом году. С хлебом было совсем плохо.
Одно лето я работала в каникулы на книжном складе.
Окончив на «отлично» школу, — я славилась знанием литературы и даже делала какой-то публичный доклад на школьной конференции о творчестве Некрасова, — я поступила в 1-й МГУ на литературное отделение. Одновременно летом двадцать третьего года я держала экзамен в присутствии самого Валерия Яковлевича Брюсова в Литературный институт, потом ставший его имени. Помещался он в «доме Ростовых» на Поварской, в котором теперь находится Союз советских писателей.
Но учиться я там не стала, предпочтя университет.
Перейдя на второй курс, я поступила на службу в Госиздат. Лекции в университете были в то время в вечерние часы, и многие студенты, вроде меня, днем работали».

В мае 1926 года в редакции Госиздата Наталья познакомилась с Владимиром Маяковским.
В дальнейшем она работала директором съемочных групп на Центральной студии документальных фильмов.

Свои воспоминания Н. Брюханенко написала в 50-х годах. Именно на них будет построен сегодняшний рассказ.

Из воспоминаний Натальи:

«Я познакомилась с Маяковским, когда мне было двадцать лет. Ему было тридцать три года.
Я тогда была обыкновенная очень молодая девушка. А Маяковский — удивительный, необыкновенный поэт. Он обратил на меня внимание и познакомился со мной потому, что я была высокая, красивая, приветливая. Я нахально пишу о себе «красивая» потому, что так сказала обо мне Лиля. И наверное, это правда, так же как правда и то, что только благодаря моей внешности Маяковский и обратил на меня внимание.

Я счастлива, что я его современница.
Когда мне было четырнадцать лет и мне первый раз в жизни попала в руки книга «Все сочиненное Владимиром Маяковским», это явилось огромным событием в моей жизни. Я и мои школьные товарищи, благо учение в те годы не отнимало много времени, целыми днями читали стихи Маяковского, зная, конечно, почти все наизусть».

В первый раз Наталья увидела и услышала Маяковского в Политехническом музее с чтением «150 миллионов». Это было в 1920 году, когда ей было пятнадцать лет и он произвел на нее грандиозное впечатление.

Они шли компанией морозной ночью по Лубянской площади и дальше вниз к Никитской и выкрикивали строчки стихов, запомнившиеся с первого раза:

«… 150 миллионов мастера этой поэмы имя!

«Вильсон, мол,
Вудро,
хочешь крови моей ведро?..»

и еще и еще, перебивая и дополняя друг друга».

Наташа знала наизусть не только «Левый марш» и «Солнце», но и большие куски из «Облака» и читала их, стараясь подражать манере чтения самого Маяковского.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Любить —
          это с простынь,
                        бессонницей
                                   рваных,
срываться,
          ревнуя к Копернику,
его,
    a не мужа Марьи Иванны,
считая
      своим
            соперником.
 
В. Маяковский. Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви

Всем привет! 📕

Вот таким эпиграфом хочется начать сегодняшние наши размышления о музе Владимира Маяковского, которая составила конкуренцию
Лиле Брик, ведь ей поэт тоже посвящал стихи.

«Я все равно тебя когда-нибудь возьму – одну или вдвоем с Парижем» – эти знаменитые строки Владимира Маяковского были обращены к Татьяне Яковлевой, русской эмигрантке, уехавшей за рубеж в 1920-х гг. В Париже у них случился роман, продолжившийся затем в письмах. Маяковский уговаривал Яковлеву вернуться в СССР, но она осталась в Париже, где стала одной из самых заметных и ярких фигур русской эмиграции.

Татьяна Яковлева, отпрыск ветвистого древа нескольких поколений эксцентричных художников и интеллектуалов, была на тринадцать лет моложе Маяковского – она родилась в Санкт-Петербурге в 1906 году. Ее отец, Алексей Евгеньевич Яковлев, был инженером и архитектором. Он одним из первых в России приобрел в частное пользование аэроплан, который носил имя «Мадемуазель». Бабушка Татьяны Яковлевой по отцу оказалась в числе первых женщин в России, защитивших диссертацию, – она имела звание бакалавра математики. Мать девочки, которой пришлось во время революции кормить семью, давая уроки балета, почти свободно говорила на четырех языках.

Когда Татьяне было около пяти лет, родители увезли ее вместе с младшей сестренкой Людмилой, горничными и домочадцами в Пензу, где отец получил заказ на строительство нескольких государственных театров.
Вскоре жизнь семьи приняла суровый оборот. В 1915 году родители разошлись. Отец уехал – через Китай – в Америку, а мать вышла замуж за преуспевающего фармацевта, который потерял все свое состояние в первые дни революции 1917 года. Семья осталась без средств к существованию. Ситуация стала угрожающей в 1921 году, когда юго-восток России поразил голод и отчим Татьяны умер от туберкулеза и недоедания. Три женщины жили в одной комнате, отапливая ее бесценными книгами. Мама вспоминала, как ходила на рынок и в скупку, стараясь продать что-нибудь из мебели или белья. Несмотря на то, что образование Татьяны было скудно – из-за разразившейся революции она после двенадцати лет мало посещала школу, – у нее был особый дар учить стихи наизусть. К четырнадцати годам она могла часами декламировать Пушкина, Лермонтова, Блока и, конечно, Маяковского. В начале двадцатых годов она помогала матери и сестре тем, что, стоя на углу улицы, читала стихи красноармейцам, и те подавали ей буханку хлеба.

В 19 лет Татьяна эмигрировала за рубеж. Выехать ей удалось благодаря ее дяде, популярному во Франции художнику Александру Яковлеву. Он был знаком с владельцем автоконцерна Ситроеном и попросил его выхлопотать для Татьяны визу и паспорт.

Из интервью с Татьяной Яковлевой:

«У меня не могло быть ни культурного, ни психологического шока от Парижа – я приехала из интеллигентной семьи вполне начитанной, знающей музыку и живопись барышней. К тому же я не попала в чужой дом, а к бабушке, тетке и дяде, которые меня обожали, когда я была еще ребенком. И очутилась я в русском кругу».

Как и большинство русских красавиц-эмигранток, Татьяна Яковлева устроилась работать манекенщицей. Вскоре весь Париж был увешан рекламными плакатами чулок с изображением Татьяны на фоне пейзажей Cite. Уже в зрелом возрасте она признавалась: «Ноги у меня были потрясающие, влюблялись все мужчины». В первые же годы парижской жизни у нее появилось множество поклонников, среди которых были даже Федор Шаляпин и Сергей Прокофьев.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Всем доброго утра! 📕

Сегодня мы поговорим о последней любви Владимира Маяковского.

12. Вероника Полонская родилась в Москве 6 июня 1908 года.

Она воспитывалась в семье актеров, служивших в Малом театре.
Отец Витольд Альфонсович Полонский блистал в дореволюционном кино. Человек – красивый, но вряд ли талантливый. Поляк. Мать – Ольга Григорьевна, урожденная Гладкова – женщина очень тонкая, артистичная, умная. Она была на редкость хороша собою, но жизнь ее, была неудачной, так как ее покойный муж, неожиданно сделавший карьеру в кино, вел себя распутно, а Ольга Григорьевна его любила. Умер Полонский в возрасте 34-х лет. Не возникало сомнений, что Вероника пойдет по стопам родителей. С семи лет она появлялась на съемочной площадке и была задействована в эпизодических ролях в картинах с участием отца.

Вот как описывает Веронику Виктор Ардов:

«От матери Нора унаследовала необыкновенную чуткость, деликатность, мягкий и неназойливый женский ум. Что-то европейское, нерусское во внешности досталось ей от отца. <…>
Нора хорошо сложена и миловидна. Красивою ее назвать нельзя. А так как она еще и застенчива, то многие злоязычники склонны удивляться вкусу Маяковского, наблюдая ее лицо, дурнеющее от застенчивости. <…>
В дневниках Софьи Андреевны Толстой я встретил такую характеристику одной из невесток графини: «нежна в любви». Я думаю, что это определение как нельзя более подходит к Полонской. Чуткость ее поистине сейсмографична. Не только к любящему и любимому человеку, просто к партнеру по случайной встрече в гостях, в театре, ко всем вообще знакомым она внутренне необыкновенно внимательна. Ее способность немедленно отвечать в тон собеседнику удивительна.

Могу себе представить, как должно было пленить Маяковского это свойство. Может быть, это-то именно свойство и превратило незначительный вначале роман с молоденькой актрисою в связь, закончившуюся трагически. Едва ли кто-нибудь из партнерш поэта по любви мог соперничать с Полонскою в этом отношении.
Я сказал выше: «Нежна в любви». Чуткость – только половина нежности. Вернее, она поддерживает нежность. А нежности в Полонской очень много. Прежде всего, она предельно женственна. Именно женственность заставляет ее не только ощущать настроение и тон любого человека рядом с нею, но и поддаваться этому предложенному ей тону. Полонская с веселым собеседником – весела, с грустным – печальна, с человеком, настроенным иронически, – иронична сама и т. д.
Не надо, однако, думать, что она не имеет своего вкуса или своей воли. Полонская в конечном счете очень принципиальна, вернее – честна. Совсем не с каждым она обращается ровно. Конечно, в этом умении подладиться под расположение собеседника многое – от естественного в молодой женщине кокетства. От желания быть обаятельной.
Но, повторяю, когда вместе с любовью эта активная, я бы сказал, чуткость была направлена на поэта, она не могла не прельстить его. <…>
Я не отметил подробно <…> ее ума, такого ясного и даже иронического. (Кстати сказать: самое трудное для женщины совмещать иронию с женственностью…».

В 1917 году Витольду Полонскому предложили работу в Голливуде. В планах семьи появился переезд в США. Правда, ему было не суждено состояться из-за скоропостижной смерти Витольда Полонского в 1919-м. После его кончины Веронику перестали приглашать на съемки, но это не помешало ей выбрать творческое направление для профессиональной деятельности.
Девушка поступила в школу МХАТа, где стала подопечной Николая Баталова и Юрия Завадского. Впоследствии для начинающей актрисы не стоял вопрос о профессиональной реализации. Она была уверена, что должна посвятить себя театру.

В 1926 году Вероника Полонская вышла замуж за актера Михаила Яншина. Она начала получать первые роли в кинематографе. Дебют состоялся в 1929-м в фильме «Стеклянный глаз», съемки которого шли под руководством Лили Брик и Владимира Жемчужного. В этот период произошло судьбоносное знакомство с Владимиром Маяковским. Поэта актрисе представил Осип Брик. Литератору на тот момент было 36 лет, а Полонской — 21.

📕Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский

​Доброго утра, дорогие друзья! 📕

Сегодня наш финальный разговор, посвящённый поэту Владимиру Маяковскому.

В двадцатые годы в СССР в большой моде были открытые браки. Такие же, которыми тешились русские дворяне во второй половине восемнадцатого века – но только теперь принадлежать к элите, чтобы предаваться плотской любви с посторонними паре лицами, было не надо. В таком браке жила Лиля Брик – самая известная возлюбленная Маяковского. В таком же браке жил скульптор Антон Лавинский.

Причём жену он уведомил об открытости брака, так сказать, без предупреждения – ничего с ней не обсуждая. Я могу с кем хочу, мол, и ты тоже, конечно, можешь. Ведь брак – это союз двух сердец и двух финансовых единиц в одно домохозяйство, а плотская любовь – лишь потребность тела...

Елизавета Лавинская – впрочем, все звали её просто Лилей – потребностей тела вне потребностей души не имела. Она желала мужа. Но плоть мужа была занята бесконечными девушками – молодыми художницами, натурщицами, просто случайными знакомыми богемного круга. Лиля посмеивалась над ревностью Лавинской, предлагала ей то одного своего бывшего полового партнёра, то другого, с рекомендациями вроде «в деле хорош». Лавинская отметала всё. И представить было невозможно, что эта женщина однажды падёт в чьи-то объятья...

Другом Лавинских был Владимир Маяковский. Он нередко бывал у них в гостях. Дружба эта привела однажды к роману с Елизаветой – тихому и скромному, поскольку роман был для Елизаветы так же мучителен, как и брак, от боли которого она спасалась в любви Маяковского.

В 1921 году в семье Антона и Елизаветы Лавинских появился сын Глеб-Никита. Такое имя у него потому, что родители никак не могли решить, как же в итоге назвать первенца. Они оба были людьми довольно известными: он скульптор и архитектор, она – художница.
И вращались в тех же кругах, что и Маяковский. Елизавета не смогла устоять перед обаятельным поэтом, когда они вместе работали в «Окнах сатиры РОСТА». А муж, тоже друживший с Маяковским, тогда не узнал об изменен супруги, так как был в отъезде.

Однако, когда ребенок подрос, сходство с Владимиром Маяковским прямо стало бросаться в глаза. И Елизавета призналась, что был факт измены. Антон Лавинский не стал разводиться с женой. Даже оставил свою фамилию и отчество ребенку. Но любить – не любил. И жене своей также частенько изменял.

В 20-х годах практически вся интеллигенция своих отпрысков старалась не воспитывать, отдавая их в детские дома. Якобы так дети лучше социализировались. Никита также не избежал этого «поветрия» и провел в детдоме три года. Кроме того, у Елизаветы обнаружился туберкулез, и она боялась, что Никита может заразиться.

Когда Маяковский умер, мальчику было 8 лет. Тогда-то мать и рассказала про настоящего отца. Однако отцовство так и не признали. Лишь в 2013 году во время экспертизы ДНК и переданных фотографий, документов из архива Елизаветы Лавинской доказано, что Никита-Глеб был сыном Маяковского. Естественно, поэт никогда даже не знал, что у него есть сын, хотя до конца жизни дружил с Лавинскими.

Нелюбовь Антона Михайловича к бастарду с каждым годом крепла. В итоге, когда Никите было 18, так называемый отец написал на него донос. Но парню повезло. Заявление попало в руки одного чиновника, дочь которого встречалась с Никитой. Взамен юноше пришлось рано жениться.

Потом были курсы радистов и в 1941 году – фронт. Парень оказался талантливым радистом, обладавшим идеальным слухом. Его берегли, как зеницу ока. Поэтому он прошел всю войну без малейшей царапины.

Говорят, что Никита похож был на биологического отца не только внешне, но и в том, как он читал стихи, какой имел голос. Но Лавинский все же выбрал профессию скульптора. После войны окончил Художественный институт им. Сурикова и всю жизнь посвятил скульптурным работам.

📕 Продолжение в комментариях ⬇️

#мыслиокнигах #книги #Маяковский