Начинаем понедельник с новостей - хороших и не очень. #чтопроисходит #пишетКамилла 📰
Функции Российской книжной палаты — филиала ТАСС — будут переданы Российской государственной библиотеке. Напомним, что книжная палата уже больше ста лет занимается учётом и сохранением печатной продукции страны. Подробности тут.
Президент утвердил перечень поручений по итогам заседания Совета по культуре и искусству. Коротко о главном:
🔸 представить предложения о поддержке профессиональных литераторов с помощью грантов, стипендий и премий.
Кто такие эти профессиональные литераторы не уточняется.
🔸 представить предложения о грантовой поддержке издательств, специализирующихся на общественно значимой малотиражной или малорентабельной литературе.
Что такое малорентабельные книги тоже остаётся
загадкой, но вряд ли мы тут говорим о фем или квир повестке.
🔸 пересмотреть правила маркировки книг и фильмов, ограничивающей доступ к ним детей.
Мнения издателей по этому поводу можно почитать здесь.
🔸 и наконец! подготовить проект закона о запрете публичного отождествления роли СССР и фашистской Германии во Второй мировой войне.
О том, как книга «Тонкое искусство пофигизма» "оскверняет историческую память" читайте тут.
Но есть и хорошие новости! Фонд «Нужна помощь» запустил новую издательскую программу для людей, которые замечают социальную несправедливость и хотят менять мир вокруг. Главным редактором программы выступила Юлия Петропавловская #пишетЮля. Поддержать проект можно на сайте.
Пусть на этой неделе будет больше хороших новостей ❤️
Функции Российской книжной палаты — филиала ТАСС — будут переданы Российской государственной библиотеке. Напомним, что книжная палата уже больше ста лет занимается учётом и сохранением печатной продукции страны. Подробности тут.
Президент утвердил перечень поручений по итогам заседания Совета по культуре и искусству. Коротко о главном:
🔸 представить предложения о поддержке профессиональных литераторов с помощью грантов, стипендий и премий.
Кто такие эти профессиональные литераторы не уточняется.
🔸 представить предложения о грантовой поддержке издательств, специализирующихся на общественно значимой малотиражной или малорентабельной литературе.
Что такое малорентабельные книги тоже остаётся
загадкой, но вряд ли мы тут говорим о фем или квир повестке.
🔸 пересмотреть правила маркировки книг и фильмов, ограничивающей доступ к ним детей.
Мнения издателей по этому поводу можно почитать здесь.
🔸 и наконец! подготовить проект закона о запрете публичного отождествления роли СССР и фашистской Германии во Второй мировой войне.
О том, как книга «Тонкое искусство пофигизма» "оскверняет историческую память" читайте тут.
Но есть и хорошие новости! Фонд «Нужна помощь» запустил новую издательскую программу для людей, которые замечают социальную несправедливость и хотят менять мир вокруг. Главным редактором программы выступила Юлия Петропавловская #пишетЮля. Поддержать проект можно на сайте.
Пусть на этой неделе будет больше хороших новостей ❤️
3 мировых книжных тренда, которые еще не пришли в Россию
#какиздавать #пишетЮля
Задумалась о тенденциях, давших новый виток развитию зарубежной литературы. На их основе сформулировала свой личный запрос к молодым отечественным авторам.
📌 Феминизация здесь и сейчас.
Пока в США и Европе годами зарождается пласт честной современной литературы для миллениалок, у нас продолжают переосмыслять XX век и использовать старые патриархальные приемы. В результате молодые американки имеют Кристен Рупениан, Отессу Мошфег и Валерию Луизелли, европейки — Салли Руни и Оливию Лэнг. А мы — мужскую компашку с пропиской в 90-х (Сорокина, Пелевина, Прилепина, умножить на 100) и пару авторок, ностальгирующих по Толстому и России прошлого (Яхину и Степнову). Прочитать про то, что реально болит у работающей жительницы российского мегаполиса 30 лет, в общем-то негде. На безрыбье выдали НОС Алле Горбуновой, чья книга “Конец света, моя любовь” — чуть ли не единственное более-менее актуальное изображение этой боли.
Запрос от издателя: честные, без прикрас и вензелей, тексты о жизни молодых в ЭТОЙ реальности. С работой на удаленке, тампонами, поездками в Икею, масками, спецприемниками и группой “Комсомольск” на репите. Масштабируем успех первых ласточек типа Киры Ярмыш*. Не повторяем провал Пелевина, пытающегося что-то там сформулировать о молодежи с колокольни прожитых лет (то есть если вам 50+, то, может быть, и не стоит в это ввязываться).
📌 Стирание грани между фикшном и нонфикшном.
На Западе книги в жанре true story / narrative nonfiction занимают первые места чартов. Правдивый сюжет упаковывается в фикшн-оболочку. Трехактная композиция с острым конфликтом, кульминацией и развязкой; арка персонажа; саспенс; фантастическое допущение и пр. Мы понимаем, что перипетии реальных жизней ничуть не скучнее выдуманных фабул. Тут и терапевтичный автофикшн, и производственные (например, медицинские) драмы. Примеры из переведенного: “Лишь краткий миг земной мы все прекрасны” Оушена Вуонга, “Неортодоксальная” Деборы Фельдман, “Когда дыхание растворяется в воздухе” Пола Каланити. Из более традиционного — проза Джоан Дидион.
Запрос от издателя: ваш индивидуальный опыт, максимально искренне и без купюр наложенный на структуру фикшна. В идеале чтобы каждая написанная глава прошибала вас похлеще сеанса у психотерапевта. Или журналистское расследование длиной в книгу, с накалом не ниже чем в фильме “В центре внимания”.
📌 Внимание к меньшинствам и литературе “третьего мира”. В США как никогда сейчас развит сегмент мигрантской прозы, ее авторы сметают главные литературные награды и печатаются огромными тиражами. Расширяется география литературы: на европейские языки переводятся авторы с африканским, вьетнамским, грузинским, каким угодно экзотическим бэкграундом. Про #BLM и ЛГБТ**-повестку говорить излишне, это даже не тренд, а новая реальность, которая теперь с нами. У нас же издатели целятся только в условное большинство, поэтому огромные рынки остаются неохваченными. Про медийное отсутствие геев в России даже сообразили инвесторы Bookmate и запустили целое издательство Popcorn Books, специализирующееся на квир-тематике. Тем не менее из русскоязычных книг о геях вспоминаются только несамостоятельные “Дни нашей жизни” Микиты Франко, а про этнические меньшинства или мигрантов в реальности 2020-го — совсем ничего.
Запрос от издателя: больше diversity богу разнообразия. Ну например, роман про дочь беженцев из Таджикистана, которая выросла и пытается наладить жизнь в России. Лучше, конечно, если прототип — вы сами или хотя бы ваша лучшая подруга.
Все вышеперечисленное — субъективный взгляд одного издателя, который пытается сделать что-то свое с блэкджеком и новой искренностью. Если вы талантливый русский мужчина средних лет, мечтающий повторить карьеру многих русских мужчин средних лет в художественной литературе, то для вас всегда остается редакция Елены Шубиной и другие импринты холдинга.
*Признана в России иностранным агентом
**Запрещенная в России экстремистская организация
#какиздавать #пишетЮля
Задумалась о тенденциях, давших новый виток развитию зарубежной литературы. На их основе сформулировала свой личный запрос к молодым отечественным авторам.
📌 Феминизация здесь и сейчас.
Пока в США и Европе годами зарождается пласт честной современной литературы для миллениалок, у нас продолжают переосмыслять XX век и использовать старые патриархальные приемы. В результате молодые американки имеют Кристен Рупениан, Отессу Мошфег и Валерию Луизелли, европейки — Салли Руни и Оливию Лэнг. А мы — мужскую компашку с пропиской в 90-х (Сорокина, Пелевина, Прилепина, умножить на 100) и пару авторок, ностальгирующих по Толстому и России прошлого (Яхину и Степнову). Прочитать про то, что реально болит у работающей жительницы российского мегаполиса 30 лет, в общем-то негде. На безрыбье выдали НОС Алле Горбуновой, чья книга “Конец света, моя любовь” — чуть ли не единственное более-менее актуальное изображение этой боли.
Запрос от издателя: честные, без прикрас и вензелей, тексты о жизни молодых в ЭТОЙ реальности. С работой на удаленке, тампонами, поездками в Икею, масками, спецприемниками и группой “Комсомольск” на репите. Масштабируем успех первых ласточек типа Киры Ярмыш*. Не повторяем провал Пелевина, пытающегося что-то там сформулировать о молодежи с колокольни прожитых лет (то есть если вам 50+, то, может быть, и не стоит в это ввязываться).
📌 Стирание грани между фикшном и нонфикшном.
На Западе книги в жанре true story / narrative nonfiction занимают первые места чартов. Правдивый сюжет упаковывается в фикшн-оболочку. Трехактная композиция с острым конфликтом, кульминацией и развязкой; арка персонажа; саспенс; фантастическое допущение и пр. Мы понимаем, что перипетии реальных жизней ничуть не скучнее выдуманных фабул. Тут и терапевтичный автофикшн, и производственные (например, медицинские) драмы. Примеры из переведенного: “Лишь краткий миг земной мы все прекрасны” Оушена Вуонга, “Неортодоксальная” Деборы Фельдман, “Когда дыхание растворяется в воздухе” Пола Каланити. Из более традиционного — проза Джоан Дидион.
Запрос от издателя: ваш индивидуальный опыт, максимально искренне и без купюр наложенный на структуру фикшна. В идеале чтобы каждая написанная глава прошибала вас похлеще сеанса у психотерапевта. Или журналистское расследование длиной в книгу, с накалом не ниже чем в фильме “В центре внимания”.
📌 Внимание к меньшинствам и литературе “третьего мира”. В США как никогда сейчас развит сегмент мигрантской прозы, ее авторы сметают главные литературные награды и печатаются огромными тиражами. Расширяется география литературы: на европейские языки переводятся авторы с африканским, вьетнамским, грузинским, каким угодно экзотическим бэкграундом. Про #BLM и ЛГБТ**-повестку говорить излишне, это даже не тренд, а новая реальность, которая теперь с нами. У нас же издатели целятся только в условное большинство, поэтому огромные рынки остаются неохваченными. Про медийное отсутствие геев в России даже сообразили инвесторы Bookmate и запустили целое издательство Popcorn Books, специализирующееся на квир-тематике. Тем не менее из русскоязычных книг о геях вспоминаются только несамостоятельные “Дни нашей жизни” Микиты Франко, а про этнические меньшинства или мигрантов в реальности 2020-го — совсем ничего.
Запрос от издателя: больше diversity богу разнообразия. Ну например, роман про дочь беженцев из Таджикистана, которая выросла и пытается наладить жизнь в России. Лучше, конечно, если прототип — вы сами или хотя бы ваша лучшая подруга.
Все вышеперечисленное — субъективный взгляд одного издателя, который пытается сделать что-то свое с блэкджеком и новой искренностью. Если вы талантливый русский мужчина средних лет, мечтающий повторить карьеру многих русских мужчин средних лет в художественной литературе, то для вас всегда остается редакция Елены Шубиной и другие импринты холдинга.
*Признана в России иностранным агентом
**Запрещенная в России экстремистская организация
Что такое “успешная” книга для издателя?
#какиздавать #пишетЮля
Для автора публикация cобственной книги в издательстве часто служит мерилом успеха. Особенно в профессиональной редакции и с приятной обложкой. Если у вас есть собственная платформа с лояльными читателями, то вы будете получать положительные отзывы в личке и комментариях под постами, видеть, как вашу книгу тэгают и красиво фотографируют в обзорах блогеры. Читатели напишут приятное на страничках книги в онлайн-ретейлерах. Возможно, за вашим автографом выстроится очередь поклонников после презентации в книжном магазине. Общение с благодарными читателями — приятный период, когда можно выдохнуть и сказать себе: я это заслужил(а).
Издатель тоже следит за реакцией аудитории на книгу и поддерживает движуху в сетях (если он лапочка). Но популярность книги и успешность проекта он мерит с помощью иных критериев — экономических. Вот по каким показателям можно определить, удалось ли запустить проект “в космос”.
📋 Оборачиваемость. Число дней, за которые был продан запас товара на складе, то есть в нашем случае первый тираж (и затем последующие). У разных издательств целевые установки разные, но упрощая, можно сказать, что экономика имеет неплохой шанс сойтись при оборачиваемости полгода. А вот если издательство напечатало, скажем, 3000 экземпляров и спустя полгода половина все еще на складе — новости не очень хорошие
📋Продажи конечному потребителю. Представьте: ваши 3000 экземпляров счастливо отгрузились в каналы продаж (онлайн-ретейлерам, оптовикам, в оффлайн-сети и независимые книжные). Даже в интернет-магазине издательства стокаут — на страничке книги написано, что она закончилась. Автор открывает шампанское: тираж распродан! На самом деле это значит только то, что издатель сумел раскидать вашу книгу по разветвленной сети дистрибуции, а теперь мониторит конечные продажи и ждет доказазов. Очень часто бывает так, что попиленный на кусочки тираж оседает в книжных и не продается. Авторы пишут гневные посты об издателе, зажавшем допечатку, издатель молча плачет.
📋Рентабельность и маржинальность. Разумеется, любой проект должен в идеале окупить свое производство и помочь компании заработать. Целевая рентабельность коммерческого издательства (не финансируемого грантами) — от 30%, учитывая что производство включает расходы на зарплаты сотрудникам, аренду офиса, то есть не только допечатную подготовку и печать. Книга, расходы на изготовление которой составили 600 тыс., должна принести хотя бы 900 тыс. за целевой период (полгода). Если этого не происходит, нормальный издатель начинает снижать цены и предлагать товар со скидкой, вплоть до себестоимости. Тираж разойдется, автор возгордится, но мы-то будем знать...
Есть еще ряд метрик, по которым можно отслеживать курс издательства, чтобы оно не село на мель. В них необязательно разбираться. Но по крайней мере первые два показателя автору стоит уметь читать, если он хочет понимать, как чувствует себя книга на рынке. Иначе есть большой соблазн принять за успех унылый прибрежный дрейф. Отчеты о продажах для вас открыты (авторы получают их раз в полгода), правда информацию о дозаказах от каналов добыть сложнее.
Книга с высокой оборачиваемостью в каналах будет допечатываться, наберет инерцию и продолжит продаваться даже после того, как закончится активный этап промо. По-настоящему успешные книжные проекты охватывают солидную долю целевой аудитории.
Например, в России 200 тыс. активных читателей современной прозы — такова примерная емкость этого рынка. При совокупном тираже 20 тыс. экземпляров вашу книгу прочитает 10% ЦА. Это хороший результат, позволяющий говорить о том, что автор попал “в тренд” (не будем тут о том, что в США и Европе емкость читающей аудитории в разы выше, соответственно выше и целевые метрики). На данный момент таких показателей на рынке прозы достигают в основном крепкие представители старой школы. Об этом мы писали в прошлое воскресенье.
Но хочется верить в то, что молодые авторы, продвигающие в своих книгах прогрессивные ценности, вскоре тоже покажут целевые результаты.
#какиздавать #пишетЮля
Для автора публикация cобственной книги в издательстве часто служит мерилом успеха. Особенно в профессиональной редакции и с приятной обложкой. Если у вас есть собственная платформа с лояльными читателями, то вы будете получать положительные отзывы в личке и комментариях под постами, видеть, как вашу книгу тэгают и красиво фотографируют в обзорах блогеры. Читатели напишут приятное на страничках книги в онлайн-ретейлерах. Возможно, за вашим автографом выстроится очередь поклонников после презентации в книжном магазине. Общение с благодарными читателями — приятный период, когда можно выдохнуть и сказать себе: я это заслужил(а).
Издатель тоже следит за реакцией аудитории на книгу и поддерживает движуху в сетях (если он лапочка). Но популярность книги и успешность проекта он мерит с помощью иных критериев — экономических. Вот по каким показателям можно определить, удалось ли запустить проект “в космос”.
📋 Оборачиваемость. Число дней, за которые был продан запас товара на складе, то есть в нашем случае первый тираж (и затем последующие). У разных издательств целевые установки разные, но упрощая, можно сказать, что экономика имеет неплохой шанс сойтись при оборачиваемости полгода. А вот если издательство напечатало, скажем, 3000 экземпляров и спустя полгода половина все еще на складе — новости не очень хорошие
📋Продажи конечному потребителю. Представьте: ваши 3000 экземпляров счастливо отгрузились в каналы продаж (онлайн-ретейлерам, оптовикам, в оффлайн-сети и независимые книжные). Даже в интернет-магазине издательства стокаут — на страничке книги написано, что она закончилась. Автор открывает шампанское: тираж распродан! На самом деле это значит только то, что издатель сумел раскидать вашу книгу по разветвленной сети дистрибуции, а теперь мониторит конечные продажи и ждет доказазов. Очень часто бывает так, что попиленный на кусочки тираж оседает в книжных и не продается. Авторы пишут гневные посты об издателе, зажавшем допечатку, издатель молча плачет.
📋Рентабельность и маржинальность. Разумеется, любой проект должен в идеале окупить свое производство и помочь компании заработать. Целевая рентабельность коммерческого издательства (не финансируемого грантами) — от 30%, учитывая что производство включает расходы на зарплаты сотрудникам, аренду офиса, то есть не только допечатную подготовку и печать. Книга, расходы на изготовление которой составили 600 тыс., должна принести хотя бы 900 тыс. за целевой период (полгода). Если этого не происходит, нормальный издатель начинает снижать цены и предлагать товар со скидкой, вплоть до себестоимости. Тираж разойдется, автор возгордится, но мы-то будем знать...
Есть еще ряд метрик, по которым можно отслеживать курс издательства, чтобы оно не село на мель. В них необязательно разбираться. Но по крайней мере первые два показателя автору стоит уметь читать, если он хочет понимать, как чувствует себя книга на рынке. Иначе есть большой соблазн принять за успех унылый прибрежный дрейф. Отчеты о продажах для вас открыты (авторы получают их раз в полгода), правда информацию о дозаказах от каналов добыть сложнее.
Книга с высокой оборачиваемостью в каналах будет допечатываться, наберет инерцию и продолжит продаваться даже после того, как закончится активный этап промо. По-настоящему успешные книжные проекты охватывают солидную долю целевой аудитории.
Например, в России 200 тыс. активных читателей современной прозы — такова примерная емкость этого рынка. При совокупном тираже 20 тыс. экземпляров вашу книгу прочитает 10% ЦА. Это хороший результат, позволяющий говорить о том, что автор попал “в тренд” (не будем тут о том, что в США и Европе емкость читающей аудитории в разы выше, соответственно выше и целевые метрики). На данный момент таких показателей на рынке прозы достигают в основном крепкие представители старой школы. Об этом мы писали в прошлое воскресенье.
Но хочется верить в то, что молодые авторы, продвигающие в своих книгах прогрессивные ценности, вскоре тоже покажут целевые результаты.
Начинаем весну и неделю с новостей #чтопроисходит #пишетКамилла 🌷
Теперь издательства могут получить господдержку на издание социально значимых книг. Субсидии можно получить на издание новой литературы - той, которая отсутствует на книжном рынке России. Подробности на сайте.
Отличная новость для москвичей: теперь все столичные библиотеки принимают единый читательский билет. Оформить его можно в ближайшей библиотеке, полный список здесь.
Новость для жителей Петербурга: с 2 по 7 марта пройдет фестиваль Книги.Кофе. Весна. Вход бесплатный, а программа тут.
Немного о премиях. ПОЭЗИЯ начала прием работ, а Лицей и Книгуру продлили сроки. Научно-популярная премия Просветитель объявила лауреатов.
Мы уже писали, что нарративный нонфикшн - один из главных литературных трендов. Чем же он отличается от мемуаров и автофикшна? И почему документальная проза так популярна за рубежом? На эти (и не только) вопросы ответит Юля Петропавловская #пишетЮля на открытом вебинаре школы Band 3 марта в 20:00. Регистрация по ссылке.
Хорошей недели вам 💫
Теперь издательства могут получить господдержку на издание социально значимых книг. Субсидии можно получить на издание новой литературы - той, которая отсутствует на книжном рынке России. Подробности на сайте.
Отличная новость для москвичей: теперь все столичные библиотеки принимают единый читательский билет. Оформить его можно в ближайшей библиотеке, полный список здесь.
Новость для жителей Петербурга: с 2 по 7 марта пройдет фестиваль Книги.Кофе. Весна. Вход бесплатный, а программа тут.
Немного о премиях. ПОЭЗИЯ начала прием работ, а Лицей и Книгуру продлили сроки. Научно-популярная премия Просветитель объявила лауреатов.
Мы уже писали, что нарративный нонфикшн - один из главных литературных трендов. Чем же он отличается от мемуаров и автофикшна? И почему документальная проза так популярна за рубежом? На эти (и не только) вопросы ответит Юля Петропавловская #пишетЮля на открытом вебинаре школы Band 3 марта в 20:00. Регистрация по ссылке.
Хорошей недели вам 💫
Все о себе да о себе, или душа автора как источник вдохновения
#какписать #пишетЮля
Как рождается замысел произведения? Говорят, исходная точка замысла, — отношение автора к действительности. Импульсом к созданию произведения может послужить случайно замеченная деталь, подслушанный разговор, буквально секундное ощущение, запах… Все что угодно может вызвать сильный эмоциональный отклик. Главное, чтобы потом в процессе обработки эта реакция разрослась до обобщения — важного для вас лично и значимого для большого круга людей, универсального. Всего ничего.
Почему сегодня так популярен автофикшн? На мой взгляд, его главная сильная сторона, “продающая” черта, — доминанта искренности. Художественный образ рождается естественно, из настоящих личных переживаний, в попытке автора дать голос боли, травме, которую пришло время назвать по имени и отделить от себя.
Взыскательный читатель уже сегодня с опаской смотрит на тексты, авторы которых пытаются говорить голосами людей других национальностей, с другим культурным бэкграундом, другого гендера или возраста, людей не имеющих ничего общего с самим автором. Обвинения в апроприации звучат все чаще. К этому можно относиться как угодно (не все авторы поощряют так называемую новую этику), но не иметь это в виду себе дороже. В идеальном мире будущего каждому человеку будет принадлежать его голос, каждый и каждая будут сами писать о том, что болит и тревожит. А потому “искать” истории для авторов фикшна станет не так выгодно, как переживать и переосмыслять собственные.
Герои с непохожей на авторскую идентичностью предстают через призму автора, которую лучше делать видимой, легитимной. Честное признание: “я, белый колонизатор, исследующий африканские племена, хочу попробовать разобраться в их обычаях” — звучит куда приятнее, чем маскировка под аборигена. Очень удачно с чужими нарративами работали представители новой американской журналистики в 1960-70-х, давая в своих книгах площадку под целые цитаты и тщательно работая с фактами (Вулф, Капоте, Мейлер, Томпсон). Вымысел вклинивается с дисклеймерами, обычно его довольно легко распознать. В России вред “правдоподобия” и необходимость правды манифестировал еще Белинский, а потом в 1920-х члены творческого объединения ЛЕФ.
Не думаю, что новая искренность приведет к тотальной “автофикшнизации” литературы. В отличие от эмоционально выстраданного замысла, сюжет и конфликт не обязаны точно повторять действительность. Герои могут сталкиваться с иными внешними событиями, нежели автор, но испытывать похожие переживания. Внешний конфликт становится метафорой внутреннего. Сами герои не обязаны быть зеркальными отражениями автора, но для большей достоверности автор заглядывает в свою душу и, как на сеансе психотерапии, выуживает из нее всякую хтонь. Саморефлексия становится обязательным качеством хорошего писателя.
Как читатель я хочу сопереживать тому, что терзает душу автора, хочу, чтобы он делился со мной сокровенным (в том числе и мудростью, рожденной в искренних сомнениях). Я ищу автора-друга, чтобы раскрыться и ему в процессе чтения. А у вас как?
📚 Напоминаем, что завтра у Юли пройдет открытый вебинар о нарративном нонфикшне. Регистрация здесь.
#какписать #пишетЮля
Как рождается замысел произведения? Говорят, исходная точка замысла, — отношение автора к действительности. Импульсом к созданию произведения может послужить случайно замеченная деталь, подслушанный разговор, буквально секундное ощущение, запах… Все что угодно может вызвать сильный эмоциональный отклик. Главное, чтобы потом в процессе обработки эта реакция разрослась до обобщения — важного для вас лично и значимого для большого круга людей, универсального. Всего ничего.
Почему сегодня так популярен автофикшн? На мой взгляд, его главная сильная сторона, “продающая” черта, — доминанта искренности. Художественный образ рождается естественно, из настоящих личных переживаний, в попытке автора дать голос боли, травме, которую пришло время назвать по имени и отделить от себя.
Взыскательный читатель уже сегодня с опаской смотрит на тексты, авторы которых пытаются говорить голосами людей других национальностей, с другим культурным бэкграундом, другого гендера или возраста, людей не имеющих ничего общего с самим автором. Обвинения в апроприации звучат все чаще. К этому можно относиться как угодно (не все авторы поощряют так называемую новую этику), но не иметь это в виду себе дороже. В идеальном мире будущего каждому человеку будет принадлежать его голос, каждый и каждая будут сами писать о том, что болит и тревожит. А потому “искать” истории для авторов фикшна станет не так выгодно, как переживать и переосмыслять собственные.
Герои с непохожей на авторскую идентичностью предстают через призму автора, которую лучше делать видимой, легитимной. Честное признание: “я, белый колонизатор, исследующий африканские племена, хочу попробовать разобраться в их обычаях” — звучит куда приятнее, чем маскировка под аборигена. Очень удачно с чужими нарративами работали представители новой американской журналистики в 1960-70-х, давая в своих книгах площадку под целые цитаты и тщательно работая с фактами (Вулф, Капоте, Мейлер, Томпсон). Вымысел вклинивается с дисклеймерами, обычно его довольно легко распознать. В России вред “правдоподобия” и необходимость правды манифестировал еще Белинский, а потом в 1920-х члены творческого объединения ЛЕФ.
Не думаю, что новая искренность приведет к тотальной “автофикшнизации” литературы. В отличие от эмоционально выстраданного замысла, сюжет и конфликт не обязаны точно повторять действительность. Герои могут сталкиваться с иными внешними событиями, нежели автор, но испытывать похожие переживания. Внешний конфликт становится метафорой внутреннего. Сами герои не обязаны быть зеркальными отражениями автора, но для большей достоверности автор заглядывает в свою душу и, как на сеансе психотерапии, выуживает из нее всякую хтонь. Саморефлексия становится обязательным качеством хорошего писателя.
Как читатель я хочу сопереживать тому, что терзает душу автора, хочу, чтобы он делился со мной сокровенным (в том числе и мудростью, рожденной в искренних сомнениях). Я ищу автора-друга, чтобы раскрыться и ему в процессе чтения. А у вас как?
📚 Напоминаем, что завтра у Юли пройдет открытый вебинар о нарративном нонфикшне. Регистрация здесь.
Книга, камера, мотор
#какиздавать #пишетЮля
Для сайд-проекта исследую тему книжных экранизаций и их влияния на продажи. На закуску несколько фактов:
🎞 87,5% россиян отмечают, что если прочитали хорошую книгу, то обязательно посмотрят и экранизацию, и наоборот.
🎞 В 90% случаев тиражи лонгселлеров критически растут после экранизации. После экранизации в первый год тиражи составляют 80 % от совокупного десятилетнего тиража
🎞 Продажи романа “Маленькие женщины” Луизы Мэй Олкотт после старта кинопроката выросли на 730% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Продажи Гоголя после фильма “Вий” выросли вдвое. “Щегла” Донны Тартт улетело на 186% больше по сравнению с прошлым месяцем. И даже “Зулейха” поднялась на 73%.
🎞 Книги по нашим сериалам на волне хайпа тоже, бывает, продаются неплохо. Совокупный тираж книжной адаптации сериала “Метод” составил 15 тысяч экземпляров.
Поскольку до экранизации доходят, как правило, книги самых топовых авторов, отчисления соответствующие. Так, Дмитрий Глуховский за материал для адаптации получает порядка 100 тысяч долларов аванса (плюс роялти, если контент хорошо продается). У Сергея Лукьяненко похожая картина — от 50 до 100 тысяч долларов плюс роялти. Суммы подобных сделок не разглашаются, по неподтвержденным пока данным автор без имени может получить около 20 тысяч долларов авансом. Это в любом случае в разы больше, чем доход от продажи средней книги.
Наверное, не раскрою вам секрета, если скажу, что в России устойчивые коммуникации между издателями и продакшн-компаниями практически отсутствуют. Авторы сетуют на то, что они неинтересны продюсерам, продюсеры — на то, что нет подходящих книг для экранизации. Мол, наши авторы до сих пор стремятся написать “великий русский роман идей”, поэтому кинематографического мяса — фактуры, динамики в сюжете и развития, глубины героев — их текстам не хватает (и в этих словах есть большая доля правды).
Тем временем во Франции, например, на книжном рынке работают издатели, одновременно действующие и как продакшн-компании: сначала публикуют книжку, потом ее же экранизируют. В Европе уже научились адаптировать нонфикшн-книги. Существуют даже русскоязычные продюсеры, живущие в европейских странах, но знакомые с нашим рынком: они ищут нонфикшн-литературу о России, чтобы снять на ее основе документальное кино для своего рынка. Но взаимодействие с российскими издателями напоминает анекдот про ежика и кактус. Наши агенты плохо говорят на английском, не умеют питчить проекты, в качестве семплов высылают зарубежным издателям переведенные в гугл-переводчике и никем не вычитанные куски.
При этом некоторые наши издательства заключают с авторами договоры, в которых отдельным пунктом прописан эксклюзив на адаптации и продажу прав за рубеж. Если автор заранее не озаботился выведением этого пункта и поручением продажи прав на адаптацию агенту, достичь глаз продюсера шансов практически нет. Впрочем, и наличие агента не дает гарантий (см. выше).
Хочется, чтобы книжная культура, которая за последние годы совсем маргинализировалась, вышла уже из андеграунда и заняла достойное место в масскульте. Для этого ей нужно стать как минимум видимой. Будем работать.
#какиздавать #пишетЮля
Для сайд-проекта исследую тему книжных экранизаций и их влияния на продажи. На закуску несколько фактов:
🎞 87,5% россиян отмечают, что если прочитали хорошую книгу, то обязательно посмотрят и экранизацию, и наоборот.
🎞 В 90% случаев тиражи лонгселлеров критически растут после экранизации. После экранизации в первый год тиражи составляют 80 % от совокупного десятилетнего тиража
🎞 Продажи романа “Маленькие женщины” Луизы Мэй Олкотт после старта кинопроката выросли на 730% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Продажи Гоголя после фильма “Вий” выросли вдвое. “Щегла” Донны Тартт улетело на 186% больше по сравнению с прошлым месяцем. И даже “Зулейха” поднялась на 73%.
🎞 Книги по нашим сериалам на волне хайпа тоже, бывает, продаются неплохо. Совокупный тираж книжной адаптации сериала “Метод” составил 15 тысяч экземпляров.
Поскольку до экранизации доходят, как правило, книги самых топовых авторов, отчисления соответствующие. Так, Дмитрий Глуховский за материал для адаптации получает порядка 100 тысяч долларов аванса (плюс роялти, если контент хорошо продается). У Сергея Лукьяненко похожая картина — от 50 до 100 тысяч долларов плюс роялти. Суммы подобных сделок не разглашаются, по неподтвержденным пока данным автор без имени может получить около 20 тысяч долларов авансом. Это в любом случае в разы больше, чем доход от продажи средней книги.
Наверное, не раскрою вам секрета, если скажу, что в России устойчивые коммуникации между издателями и продакшн-компаниями практически отсутствуют. Авторы сетуют на то, что они неинтересны продюсерам, продюсеры — на то, что нет подходящих книг для экранизации. Мол, наши авторы до сих пор стремятся написать “великий русский роман идей”, поэтому кинематографического мяса — фактуры, динамики в сюжете и развития, глубины героев — их текстам не хватает (и в этих словах есть большая доля правды).
Тем временем во Франции, например, на книжном рынке работают издатели, одновременно действующие и как продакшн-компании: сначала публикуют книжку, потом ее же экранизируют. В Европе уже научились адаптировать нонфикшн-книги. Существуют даже русскоязычные продюсеры, живущие в европейских странах, но знакомые с нашим рынком: они ищут нонфикшн-литературу о России, чтобы снять на ее основе документальное кино для своего рынка. Но взаимодействие с российскими издателями напоминает анекдот про ежика и кактус. Наши агенты плохо говорят на английском, не умеют питчить проекты, в качестве семплов высылают зарубежным издателям переведенные в гугл-переводчике и никем не вычитанные куски.
При этом некоторые наши издательства заключают с авторами договоры, в которых отдельным пунктом прописан эксклюзив на адаптации и продажу прав за рубеж. Если автор заранее не озаботился выведением этого пункта и поручением продажи прав на адаптацию агенту, достичь глаз продюсера шансов практически нет. Впрочем, и наличие агента не дает гарантий (см. выше).
Хочется, чтобы книжная культура, которая за последние годы совсем маргинализировалась, вышла уже из андеграунда и заняла достойное место в масскульте. Для этого ей нужно стать как минимум видимой. Будем работать.
Сколько получают писатели у нас и за рубежом?
#какиздавать #пишетУна
Вопрос в нашей стране скользкий, как дворы в -1, когда вчера было +3. Деньги — вообще тема табуированная, то-о-чем-нельзя-говорить, особенно когда речь заходит о творчестве. Вокруг того, сколько получают за свои книги начинающие авторы, много мифов. Одни уверены, что за эти средства можно купить себе машину, другие — что хватит только на чебурек. Правда, как обычно, где-то посередине (можно купить чебушину или машурек). Давайте считать.
⠀
🇷🇺 Из чего складывается гонорар автора в России?
⠀
Большинство авторов получают роялти от каждого проданного экземпляра бумажной, электронной и аудиокниги. Как правило, в случае с бумажными книгами, роялти составляет 10-15% от средней отпускной цены книги. Цена эта варьируется в зависимости от кучи факторов, в том числе курс валют, но примерно составляет чуть-чуть больше половины цены книги в розничных магазинах. То есть эти 10-15% считаются не от цены книги в розничном магазине! В случае с художкой она составляет (грубо) 140-170 руб. Нонфик будет дороже примерно вполовину. Средний тираж начинающего автора, в зависимости от издательства, составляет 2000-5000 бумажных экземпляров.
⠀
Представим себе автора в вакууме с тиражом в 4000 экземпляров и отпускной ценой книги в 160 руб. и роялти в 15% от каждого проданного бумажного экземпляра. Таким образом доход от одной книги составит 24 рубля. От 4000 — 96 000 руб., если автор продаст весь тираж. У кого-то продажа тиража отнимает полгода, у кого-то — год, у кого-то — гораздо дольше, в зависимости от того, сколько автор вкладывает в продвижение. Я продала чуть больше половины тиража «Пика» в 5000 экз. в первые полгода, по-моему.
⠀
Хорошая новость — есть еще процент от электронной и аудиокниги. Он, как правило, больше, чем от бумажной — 20-25%. Но и средняя отпускная цена, как вы понимаете, меньше. Впрочем, в случае с моей книгой «Из депрессии», например, мой доход от продажи бумажной книги примерно равен доходу с электронки.
⠀
Плохая новость — налоги! Да, авторы тоже платят налоги. Обычно налоговым агентом выступает издательство, удерживая с автора 13%. Там еще есть налоговый вычет, так что на деле получается чуть мменьше
Подробнее о том, как зарабатывает автор, заключивший контракт с издательством вот здесь.
Теперь заглянем на международный рынок (и заплачем). Кстати, англоязычные статьи о писателях так же полны боли и страданий на тему того, что авторы едва сводят концы с концами.
🇺🇸 США
Условия договоров с издательствами, на самом деле, такие же, как у нас — ок. 10% роялти, но часто выплачивают аванс, который нужно «отбить». Аванс выплачивается автору издателем до публикации книги автора. Он представляет собой прогнозируемые будущие роялти. Стандартным ориентиром для аванса является предполагаемая сумма гонорара за книгу в течение первых 6–12 месяцев после публикации. То есть это как бы кредит для автора. Для начинающих авторов авансы в 2019 году в США составляли от $5000 до $10000.
Средняя отпускная цена книги в США, к примеру, составляет $10-25.
С роялти в 10% автор, который пишет книгу стоимостью $10 за экземпляр и продает ее в 5000 экз. получает $5000. (Куча статей, как не бросить писать с такими демотивирующими выплатами, кстати).
🇬🇧 Великобритания
В Великобритании примерно такая же картина. Ежегодный опрос, проводимый Университетом Глазго, позволяет отслеживать доходы авторов в UK за последние 15 лет. Результаты показали явное падение среднего дохода автора с £18013 в 2006 году до £10497 в 2018 году.
🇫🇷 Франция
Во Франции та же система кредитования авторов, но роялти скромнее — 6-10% для начинающих авторов. Чтобы иметь возможность получать эквивалент минимальной заработной платы в размере €1150, автор должен продать около 2300 книг. В 2014 году средний тираж во Франции составил 5600 экземпляров, а для небольших издательств — 300 экз.
Ну что, в какой стране вам бы хотелось творить? :)
#какиздавать #пишетУна
Вопрос в нашей стране скользкий, как дворы в -1, когда вчера было +3. Деньги — вообще тема табуированная, то-о-чем-нельзя-говорить, особенно когда речь заходит о творчестве. Вокруг того, сколько получают за свои книги начинающие авторы, много мифов. Одни уверены, что за эти средства можно купить себе машину, другие — что хватит только на чебурек. Правда, как обычно, где-то посередине (можно купить чебушину или машурек). Давайте считать.
⠀
🇷🇺 Из чего складывается гонорар автора в России?
⠀
Большинство авторов получают роялти от каждого проданного экземпляра бумажной, электронной и аудиокниги. Как правило, в случае с бумажными книгами, роялти составляет 10-15% от средней отпускной цены книги. Цена эта варьируется в зависимости от кучи факторов, в том числе курс валют, но примерно составляет чуть-чуть больше половины цены книги в розничных магазинах. То есть эти 10-15% считаются не от цены книги в розничном магазине! В случае с художкой она составляет (грубо) 140-170 руб. Нонфик будет дороже примерно вполовину. Средний тираж начинающего автора, в зависимости от издательства, составляет 2000-5000 бумажных экземпляров.
⠀
Представим себе автора в вакууме с тиражом в 4000 экземпляров и отпускной ценой книги в 160 руб. и роялти в 15% от каждого проданного бумажного экземпляра. Таким образом доход от одной книги составит 24 рубля. От 4000 — 96 000 руб., если автор продаст весь тираж. У кого-то продажа тиража отнимает полгода, у кого-то — год, у кого-то — гораздо дольше, в зависимости от того, сколько автор вкладывает в продвижение. Я продала чуть больше половины тиража «Пика» в 5000 экз. в первые полгода, по-моему.
⠀
Хорошая новость — есть еще процент от электронной и аудиокниги. Он, как правило, больше, чем от бумажной — 20-25%. Но и средняя отпускная цена, как вы понимаете, меньше. Впрочем, в случае с моей книгой «Из депрессии», например, мой доход от продажи бумажной книги примерно равен доходу с электронки.
⠀
Плохая новость — налоги! Да, авторы тоже платят налоги. Обычно налоговым агентом выступает издательство, удерживая с автора 13%. Там еще есть налоговый вычет, так что на деле получается чуть мменьше
Подробнее о том, как зарабатывает автор, заключивший контракт с издательством вот здесь.
Теперь заглянем на международный рынок (и заплачем). Кстати, англоязычные статьи о писателях так же полны боли и страданий на тему того, что авторы едва сводят концы с концами.
🇺🇸 США
Условия договоров с издательствами, на самом деле, такие же, как у нас — ок. 10% роялти, но часто выплачивают аванс, который нужно «отбить». Аванс выплачивается автору издателем до публикации книги автора. Он представляет собой прогнозируемые будущие роялти. Стандартным ориентиром для аванса является предполагаемая сумма гонорара за книгу в течение первых 6–12 месяцев после публикации. То есть это как бы кредит для автора. Для начинающих авторов авансы в 2019 году в США составляли от $5000 до $10000.
Средняя отпускная цена книги в США, к примеру, составляет $10-25.
С роялти в 10% автор, который пишет книгу стоимостью $10 за экземпляр и продает ее в 5000 экз. получает $5000. (Куча статей, как не бросить писать с такими демотивирующими выплатами, кстати).
🇬🇧 Великобритания
В Великобритании примерно такая же картина. Ежегодный опрос, проводимый Университетом Глазго, позволяет отслеживать доходы авторов в UK за последние 15 лет. Результаты показали явное падение среднего дохода автора с £18013 в 2006 году до £10497 в 2018 году.
🇫🇷 Франция
Во Франции та же система кредитования авторов, но роялти скромнее — 6-10% для начинающих авторов. Чтобы иметь возможность получать эквивалент минимальной заработной платы в размере €1150, автор должен продать около 2300 книг. В 2014 году средний тираж во Франции составил 5600 экземпляров, а для небольших издательств — 300 экз.
Ну что, в какой стране вам бы хотелось творить? :)
Давно у нас не было рубрики #идиучись. Исправляемся! #пишетКамилла
Школа Литературных Практик — это не только курсы актуального письма, литературного менеджмента и литературной критики, но и лаборатория, где студентов учат не писать, а осмыслять реальность, искать живые, необходимые темы и новый язык.
Цели школы — способствовать появлению авторов, которые смогут рассказать о реальности настоящего, прошлого или будущего оригинальным и адекватным современности языком; а также способствовать появлению менеджеров литературы, которые сумеют повлиять на изменение книжного рынка. Манифест можно прочитать здесь.
В программе нет классического разделения на прозаиков и поэтов — все студенты изучают актуальное письмо и современный литературный процесс. Кураторы выступают руководителями студенческих проектов и помогают в их разработке от замысла до финального этапа реализации.
Сейчас стартовал набор в весеннюю школу «Адаптация. Литература на границах с другими видами искусства». Студентам предлагается несколько лабораторий, подробнее о них по ссылке. Каждая лаборатория состоит из 10 занятий продолжительностью 2.5 часа. Стоимость одной лаборатории — 17 000 рублей.
Отдельно хочется обратить внимание на лабораторию «Книгоиздание» от Юлии Петропавловской #пишетЮля. На курсе разберемся, как построить мостик между мирами автора, читателя и издателя. Заглянем во внутреннюю кухню издателя и редактора. Последовательно пройдем путь от определения читательских потребностей, редактирования и дизайна до бюджетирования и продвижения книжных проектов. Будем вместе разрабатывать книжные концепции так, чтобы они занимали пустующие ниши и отвечали на запросы аудитории. Идеально для всех, кто хочет разобраться в устройстве издательского мира!
Школа Литературных Практик — это не только курсы актуального письма, литературного менеджмента и литературной критики, но и лаборатория, где студентов учат не писать, а осмыслять реальность, искать живые, необходимые темы и новый язык.
Цели школы — способствовать появлению авторов, которые смогут рассказать о реальности настоящего, прошлого или будущего оригинальным и адекватным современности языком; а также способствовать появлению менеджеров литературы, которые сумеют повлиять на изменение книжного рынка. Манифест можно прочитать здесь.
В программе нет классического разделения на прозаиков и поэтов — все студенты изучают актуальное письмо и современный литературный процесс. Кураторы выступают руководителями студенческих проектов и помогают в их разработке от замысла до финального этапа реализации.
Сейчас стартовал набор в весеннюю школу «Адаптация. Литература на границах с другими видами искусства». Студентам предлагается несколько лабораторий, подробнее о них по ссылке. Каждая лаборатория состоит из 10 занятий продолжительностью 2.5 часа. Стоимость одной лаборатории — 17 000 рублей.
Отдельно хочется обратить внимание на лабораторию «Книгоиздание» от Юлии Петропавловской #пишетЮля. На курсе разберемся, как построить мостик между мирами автора, читателя и издателя. Заглянем во внутреннюю кухню издателя и редактора. Последовательно пройдем путь от определения читательских потребностей, редактирования и дизайна до бюджетирования и продвижения книжных проектов. Будем вместе разрабатывать книжные концепции так, чтобы они занимали пустующие ниши и отвечали на запросы аудитории. Идеально для всех, кто хочет разобраться в устройстве издательского мира!
Как собирать с миру по нитке на издание книги?
#какиздавать #пишетЮля
Всем привет! Это Юля Петропавловская. Для тех, кто недавно подписался на канал, я — главный редактор издательской программы «Есть смысл» фонда «Нужна помощь» и приглашенный автор канала. Я отбираю и издаю книги, способные чуть-чуть да поменять к лучшему нашу с вами социальную действительность.
Сегодня поговорим про книжный краудфандинг. Мы с командой решили попробовать новый инструмент — сбор средств на портале planeta.ru. Для эксперимента выбрали пока один книжный проект — «Больница здорового человека».
Это сборник историй о медицинском волонтерстве в эпоху ковида. О тех, кто вернул в медицину внимание к человеку, его простым потребностям, его достоинству. Тысячи людей шли и бесплатно помогали медработникам возить, кормить, мыть пациентов, искать средства индивидуальной защиты, которые мгновенно исчезли из продажи. Возвращать пациентов к жизни после тяжелейших реанимаций — а тех, у кого тают шансы на выздоровление, держать за руку, искать их родных, проводить в палату попрощаться.
Мы рассчитываем, что благодаря личным историям героев многим станет ясно: медицинское волонтерство должно продолжаться в России и после того, как ковид отступит. Мы решили рассказать о «Больнице» аудитории крауда, потому что проблематика книги кажется нам максимально острой, касающейся огромного числа россиян. По статистике социально значимые проекты довольно неплохо собирают пожертвования. Например, книга «ДОМ» — сборник рассказов в пользу «Ночлежки» — собрала аж 858 тысяч рублей!
Краудфандинг — это долгая и очень ресурсозатратная пиар-кампания. Но это отличная возможность для начинающих издателей и авторов. Он привлекает внимание к книге заранее, еще на этапе подготовки контента. В нашем случае — высвечивает общественно важную тему, о которой далеко не все знают, формирует повестку.
Плюсы:
— крауд собирает аудиторию и работает как предзаказ, вы видите количество донатов и можете оценить спрос на будущий продукт, скорректировать месседж;
— у книги появляется собственный удобный лендинг с возможностью добавления новых материалов, на который можно вести аудиторию задолго до выхода из печати;
— сама Планета консультирует при подготовке контента (баннеров, лотов) и помогает с трафиком, публикуя новость о старте сбора у себя на площадках;
— если Планета поверит в ваш проект, она может поддержать сбор своими средствами (так было в нашем случае);
— можно подогревать интерес тизерами (видео, новыми главами) и вовлекать аудиторию в подготовку контента, например анонсируя для читателя возможность рассказать для книги свою историю — само создание книги становится перфомансом;
— деньги на подготовку и печать проекта собираются заранее, так что издатель не рискует оказаться в финансовой дыре после выхода проекта (когда собственные деньги потрачены на печать, а вернутся дай бог через год).
Что нужно учесть прежде всего — огромный объем трафика, необходимый для достижения финансовой цели. Мы публикуем новости, анонсы, интервью, карточки — все форматы, которые нам известны, — на охватных платформах (в СМИ типа «Forbes» и «Афиши», в своей рассылке и соцсетях), а также прицельно у узких медицинских лидеров мнений.
Что еще делать для привлечения доноров:
— сотрудничать с медийными лицами (актерами, музыкантами и пр.) для записи видео или аудио с отрывками книги;
— партнериться с коммерческими компаниями и делать лоты с промокодами и прочими фишками (например, у нас в каждый лот от 1000 рублей входит курс по истории кино от «Синхронизации»);
— выпускать мерч, тематически поддерживающий основной продукт (правда, наш оказался не очень интересен донорам, хотя я искренне считаю его мегастильным);
— предлагать корпоративные лоты релевантным компаниям (у нас одна медицинская компания уже приобрела такой спонсорский пакет).
#какиздавать #пишетЮля
Всем привет! Это Юля Петропавловская. Для тех, кто недавно подписался на канал, я — главный редактор издательской программы «Есть смысл» фонда «Нужна помощь» и приглашенный автор канала. Я отбираю и издаю книги, способные чуть-чуть да поменять к лучшему нашу с вами социальную действительность.
Сегодня поговорим про книжный краудфандинг. Мы с командой решили попробовать новый инструмент — сбор средств на портале planeta.ru. Для эксперимента выбрали пока один книжный проект — «Больница здорового человека».
Это сборник историй о медицинском волонтерстве в эпоху ковида. О тех, кто вернул в медицину внимание к человеку, его простым потребностям, его достоинству. Тысячи людей шли и бесплатно помогали медработникам возить, кормить, мыть пациентов, искать средства индивидуальной защиты, которые мгновенно исчезли из продажи. Возвращать пациентов к жизни после тяжелейших реанимаций — а тех, у кого тают шансы на выздоровление, держать за руку, искать их родных, проводить в палату попрощаться.
Мы рассчитываем, что благодаря личным историям героев многим станет ясно: медицинское волонтерство должно продолжаться в России и после того, как ковид отступит. Мы решили рассказать о «Больнице» аудитории крауда, потому что проблематика книги кажется нам максимально острой, касающейся огромного числа россиян. По статистике социально значимые проекты довольно неплохо собирают пожертвования. Например, книга «ДОМ» — сборник рассказов в пользу «Ночлежки» — собрала аж 858 тысяч рублей!
Краудфандинг — это долгая и очень ресурсозатратная пиар-кампания. Но это отличная возможность для начинающих издателей и авторов. Он привлекает внимание к книге заранее, еще на этапе подготовки контента. В нашем случае — высвечивает общественно важную тему, о которой далеко не все знают, формирует повестку.
Плюсы:
— крауд собирает аудиторию и работает как предзаказ, вы видите количество донатов и можете оценить спрос на будущий продукт, скорректировать месседж;
— у книги появляется собственный удобный лендинг с возможностью добавления новых материалов, на который можно вести аудиторию задолго до выхода из печати;
— сама Планета консультирует при подготовке контента (баннеров, лотов) и помогает с трафиком, публикуя новость о старте сбора у себя на площадках;
— если Планета поверит в ваш проект, она может поддержать сбор своими средствами (так было в нашем случае);
— можно подогревать интерес тизерами (видео, новыми главами) и вовлекать аудиторию в подготовку контента, например анонсируя для читателя возможность рассказать для книги свою историю — само создание книги становится перфомансом;
— деньги на подготовку и печать проекта собираются заранее, так что издатель не рискует оказаться в финансовой дыре после выхода проекта (когда собственные деньги потрачены на печать, а вернутся дай бог через год).
Что нужно учесть прежде всего — огромный объем трафика, необходимый для достижения финансовой цели. Мы публикуем новости, анонсы, интервью, карточки — все форматы, которые нам известны, — на охватных платформах (в СМИ типа «Forbes» и «Афиши», в своей рассылке и соцсетях), а также прицельно у узких медицинских лидеров мнений.
Что еще делать для привлечения доноров:
— сотрудничать с медийными лицами (актерами, музыкантами и пр.) для записи видео или аудио с отрывками книги;
— партнериться с коммерческими компаниями и делать лоты с промокодами и прочими фишками (например, у нас в каждый лот от 1000 рублей входит курс по истории кино от «Синхронизации»);
— выпускать мерч, тематически поддерживающий основной продукт (правда, наш оказался не очень интересен донорам, хотя я искренне считаю его мегастильным);
— предлагать корпоративные лоты релевантным компаниям (у нас одна медицинская компания уже приобрела такой спонсорский пакет).
Как хороший редактор работает над прозой
#пишетЮля
Грамотная редакторская работа с текстом строится на трех китах: оценке потенциала и оригинальности темы; оценке логичности композиции (структуры) и релевантности фактов; оценке авторского стиля. Примерно 90% труда составляет анализ и выработка рекомендаций к доработке и только 10% непосредственная правка в конце.
Так ли дело обстоит с художественным текстом? В открытых источниках не много информации об опыте современных редакторов прозы (зато можно почитать о том, как работал, например, Некрасов — всегда советую начинающим редакторам). На университетских кафедрах и на редакторских курсах (которых надлежащего качества в России 1-2) работе с прозой уделяют очень мало времени. Создается впечатление, что это такое неведомое таинство сродни поэтическому дару.
Действительно, в редакторской оценке прозы гораздо больше субъективного, чем в анализе нонфикшн-текста. К работе над рассказом/повестью/романом редактор привлекает свой индивидуальный культурный опыт. Так что, если в поисках редактора для своего романа вы набрели на не обладающего художественным вкусом работника (а такие у нас в индустрии тоже есть), бегите. Но есть и много объективных параметров оценки.
Основа всего — замысел произведения. Ему должна соответствовать форма: читательский адрес, жанр и стиль. Поэтому хороший редактор первым делом выявляет замысел автора и оценивает его с точки зрения актуальности, оригинальности. Начинающие писатели, кстати, удивляются, когда их спрашиваешь, что они имели в виду, и не каждый ответит на вопрос «зачем». Но у небезнадежных авторов я все равно это спрашиваю, уж лучше показаться глупой, но удостовериться, что правильно поняла посыл.
Замысел хорошей книги должен соотноситься с глубинными проблемами действительности. Можно сказать, что актуальность замысла определяется масштабом влияния текста на личность читателя (психологической глубиной) и злободневностью, вписанностью в современный контекст (правдой контекста).
Дальше редактор определяет, насколько замысел по масштабу соразмерен жанру. От жанра зависит способ организации материала, выбор выразительных средств, приемы описания персонажей. Если автор замахнулся на анализ социально-исторического контекста и при этом выбрал жанр рассказа или повести, то вряд ли ему удастся раскрыть свой замысел. Зато форма романа позволит показать реальность глубоко и многопланово.
Следующий этап анализа прозы — оценка сюжета и системы персонажей. Между первым и второй должна быть органическая взаимосвязь — то есть сюжетные линии и ситуации должны раскрывать характеры, а сюжет, в свою очередь, раскрывать замысел. Поведение каждого героя должно быть психологически естественным, и по мере продвижения сюжета герои должны показывать в ситуациях внутренне логичное развитие. Да, персонажи должны развиваться — по восходящей (к успеху) или по нисходящей (к провалу). Редактор анализирует не каждый характер по отдельности, а систему персонажей и логику взаимоотношений.
Как в оценке сюжета и системы персонажей, так и в отдельных описаниях, образах, деталях, важна художественная правда. Она достигается за счет 1) точного воссоздания внешних признаков — чтобы читатель видел и ощущал картину, как бы присутствуя в ней, чувствовал течение времени; 2) художественной детали — ярких подробностей, несущих в себе обобщающую мысль. Талантливый автор выписывает поступки, слова и мысли психологически достоверными и умеет обобщать частное. Важно, чтобы детали не просто набивали текст пестрыми блестками, а тоже были органически связаны с замыслом.
#пишетЮля
Грамотная редакторская работа с текстом строится на трех китах: оценке потенциала и оригинальности темы; оценке логичности композиции (структуры) и релевантности фактов; оценке авторского стиля. Примерно 90% труда составляет анализ и выработка рекомендаций к доработке и только 10% непосредственная правка в конце.
Так ли дело обстоит с художественным текстом? В открытых источниках не много информации об опыте современных редакторов прозы (зато можно почитать о том, как работал, например, Некрасов — всегда советую начинающим редакторам). На университетских кафедрах и на редакторских курсах (которых надлежащего качества в России 1-2) работе с прозой уделяют очень мало времени. Создается впечатление, что это такое неведомое таинство сродни поэтическому дару.
Действительно, в редакторской оценке прозы гораздо больше субъективного, чем в анализе нонфикшн-текста. К работе над рассказом/повестью/романом редактор привлекает свой индивидуальный культурный опыт. Так что, если в поисках редактора для своего романа вы набрели на не обладающего художественным вкусом работника (а такие у нас в индустрии тоже есть), бегите. Но есть и много объективных параметров оценки.
Основа всего — замысел произведения. Ему должна соответствовать форма: читательский адрес, жанр и стиль. Поэтому хороший редактор первым делом выявляет замысел автора и оценивает его с точки зрения актуальности, оригинальности. Начинающие писатели, кстати, удивляются, когда их спрашиваешь, что они имели в виду, и не каждый ответит на вопрос «зачем». Но у небезнадежных авторов я все равно это спрашиваю, уж лучше показаться глупой, но удостовериться, что правильно поняла посыл.
Замысел хорошей книги должен соотноситься с глубинными проблемами действительности. Можно сказать, что актуальность замысла определяется масштабом влияния текста на личность читателя (психологической глубиной) и злободневностью, вписанностью в современный контекст (правдой контекста).
Дальше редактор определяет, насколько замысел по масштабу соразмерен жанру. От жанра зависит способ организации материала, выбор выразительных средств, приемы описания персонажей. Если автор замахнулся на анализ социально-исторического контекста и при этом выбрал жанр рассказа или повести, то вряд ли ему удастся раскрыть свой замысел. Зато форма романа позволит показать реальность глубоко и многопланово.
Следующий этап анализа прозы — оценка сюжета и системы персонажей. Между первым и второй должна быть органическая взаимосвязь — то есть сюжетные линии и ситуации должны раскрывать характеры, а сюжет, в свою очередь, раскрывать замысел. Поведение каждого героя должно быть психологически естественным, и по мере продвижения сюжета герои должны показывать в ситуациях внутренне логичное развитие. Да, персонажи должны развиваться — по восходящей (к успеху) или по нисходящей (к провалу). Редактор анализирует не каждый характер по отдельности, а систему персонажей и логику взаимоотношений.
Как в оценке сюжета и системы персонажей, так и в отдельных описаниях, образах, деталях, важна художественная правда. Она достигается за счет 1) точного воссоздания внешних признаков — чтобы читатель видел и ощущал картину, как бы присутствуя в ней, чувствовал течение времени; 2) художественной детали — ярких подробностей, несущих в себе обобщающую мысль. Талантливый автор выписывает поступки, слова и мысли психологически достоверными и умеет обобщать частное. Важно, чтобы детали не просто набивали текст пестрыми блестками, а тоже были органически связаны с замыслом.
5 типов начинающих авторов: сатирическое наболевшее
#пишетЮля
Часто выстраивание взаимоотношений с авторами составляет внушительную долю работы редактора в книжном издательстве. Если издатель доверяет своему редактору проекты с отечественными (не переводными) авторами, значит, он либо высоко оценивает его/ее квалификацию… ну, либо имеет слабое представление о том, какие специфические навыки требуются для ведения книги «с нуля». Об этих навыках я писала в своей прошлой колонке — а сегодня хочу поделиться редакторской точкой зрения на то, какие бывают авторы и как мы, редакторы, можем сотрудничать с ними.
Очень условно соберу авторов, с которыми мне приходилось работать, в категории (чего не сделаешь ради кликбейта). Они упрощенные и гиперболизированные, надеюсь, вы простите мне эту вольность. Все равно пишите в комментариях, нашли ли себя в какой-нибудь из них.
⬇️
#пишетЮля
Часто выстраивание взаимоотношений с авторами составляет внушительную долю работы редактора в книжном издательстве. Если издатель доверяет своему редактору проекты с отечественными (не переводными) авторами, значит, он либо высоко оценивает его/ее квалификацию… ну, либо имеет слабое представление о том, какие специфические навыки требуются для ведения книги «с нуля». Об этих навыках я писала в своей прошлой колонке — а сегодня хочу поделиться редакторской точкой зрения на то, какие бывают авторы и как мы, редакторы, можем сотрудничать с ними.
Очень условно соберу авторов, с которыми мне приходилось работать, в категории (чего не сделаешь ради кликбейта). Они упрощенные и гиперболизированные, надеюсь, вы простите мне эту вольность. Все равно пишите в комментариях, нашли ли себя в какой-нибудь из них.
⬇️
Продающие элементы на обложке книги
#пишетКатя #пишетЮля #какпродвигать
Что должно быть на обложке книги, чтобы ее замечали в интернет-магазинах, в рекламе и на полке в книжных. Речь пойдет не о том, что будет нарисовано на обложке, а об элементах, которые помогут заметить и купить книгу.
Передняя сторона обложки:
⚜️Название. Хорошо читаемое с точки зрения цвета и шрифта. Если это нонфикшн, потребуется подзаголовок, раскрывающий тему книги.
⚜️Атмосферный блерб. Это краткая аннотация книги или рекламный слоган в пределах 50 знаков. Она дополняет и усиливает аннотацию, помогает продавать книгу. Пример «Основано на реальных событиях», «Вошла в ТОП-5 бестселлеров ЛитРес» и тд
⚜️Регалии/премии. Может быть как часть блерба, а может быть отдельно. Например, «Финалист премии Ясная Поляна».
Корешок:
⚜️Считываемое название — это важно для покупателя! Не всем книгам посчастливится стоять в магазинах вперед обложкой. Название обязательно должно быть продублировано на корешке и также хорошо читаться, как на главной обложке.
Задняя сторона обложки:
⚜️Цепляющая цитата, краткая рекламная аннотация. Не путайте рекламную аннотацию с издательской. Задача рекламной аннотации — подсветить все достоинства книги ее целевой аудитории.
⚜️Продающая информация об авторе. Краткая справка, чем известен автор, возможно какой-то контекст о создании книги, который дополнительно заинтересует читателя.
⚜️Отзывы крутых лидеров мнений. Они должны быть лидерами мнений не для вас, а для целевой аудитории книги. Кто-то, кого знают, к кому прислушиваются и доверяют. Это могут быть не только люди, но и известные медиа, блоги и даже компании.
⚜️Информация об издательстве.
И важный момент по упаковке. Много хороших книг не стали успешными только потому, что обложка и/или название совершенно не совпадали с содержанием книги. Люди покупали один продукт, а внутри получили совсем другое.
Чтобы этого избежать:
1) изучите целевую аудиторию книги до того, как вы ее опубликовали
2) изложите в ТЗ для дизайнера как можно больше информации о содержании книги
Хороших вам обложек!
Иллюстрация к посту ⬇️
#пишетКатя #пишетЮля #какпродвигать
Что должно быть на обложке книги, чтобы ее замечали в интернет-магазинах, в рекламе и на полке в книжных. Речь пойдет не о том, что будет нарисовано на обложке, а об элементах, которые помогут заметить и купить книгу.
Передняя сторона обложки:
⚜️Название. Хорошо читаемое с точки зрения цвета и шрифта. Если это нонфикшн, потребуется подзаголовок, раскрывающий тему книги.
⚜️Атмосферный блерб. Это краткая аннотация книги или рекламный слоган в пределах 50 знаков. Она дополняет и усиливает аннотацию, помогает продавать книгу. Пример «Основано на реальных событиях», «Вошла в ТОП-5 бестселлеров ЛитРес» и тд
⚜️Регалии/премии. Может быть как часть блерба, а может быть отдельно. Например, «Финалист премии Ясная Поляна».
Корешок:
⚜️Считываемое название — это важно для покупателя! Не всем книгам посчастливится стоять в магазинах вперед обложкой. Название обязательно должно быть продублировано на корешке и также хорошо читаться, как на главной обложке.
Задняя сторона обложки:
⚜️Цепляющая цитата, краткая рекламная аннотация. Не путайте рекламную аннотацию с издательской. Задача рекламной аннотации — подсветить все достоинства книги ее целевой аудитории.
⚜️Продающая информация об авторе. Краткая справка, чем известен автор, возможно какой-то контекст о создании книги, который дополнительно заинтересует читателя.
⚜️Отзывы крутых лидеров мнений. Они должны быть лидерами мнений не для вас, а для целевой аудитории книги. Кто-то, кого знают, к кому прислушиваются и доверяют. Это могут быть не только люди, но и известные медиа, блоги и даже компании.
⚜️Информация об издательстве.
И важный момент по упаковке. Много хороших книг не стали успешными только потому, что обложка и/или название совершенно не совпадали с содержанием книги. Люди покупали один продукт, а внутри получили совсем другое.
Чтобы этого избежать:
1) изучите целевую аудиторию книги до того, как вы ее опубликовали
2) изложите в ТЗ для дизайнера как можно больше информации о содержании книги
Хороших вам обложек!
Иллюстрация к посту ⬇️
#пишетЮля #какписать
Чем напряженнее политическая обстановка, тем большими мифами обрастают вопросы книжной цензуры. Как издателя, меня коробит, когда начинающие авторы, которым отказывают в публикации, пеняют на редакторскую трусость: мол, просто побоялись публиковать такой провокационный текст. На самом деле за 12 лет в книгах в самотеке я не встречала хороших текстов, которые пришлось отложить лишь по причине политической неблагонадежности. Тиражи на рынке обычно такие мелкие, что чиновники, к счастью, редко нас замечают. Однако есть несколько факторов, которые авторам все же стоит учитывать. В них издатель может перестраховываться.
1️⃣ ЛГБТ*-линия требует грифа 18+
Если в вашем романе описаны гомосексуальные отношения, это накладывает возрастные ограничения, что в целом издателя не особо пугает. А вот если книга детская или подростковая, то теоретически на суде могут доказать, что реальный читательский адрес ниже заявленного, а это уже грозит издателю штрафом, уничтожением тиража и приостановкой деятельности. Опасная зона — гомосексуальность героев, которым еще не стукнуло 18.
Вообще в литературе для детей много ограничений, так что авторам детских текстов точно стоит с ним ознакомиться. Нельзя графично описывать процессы умирания или травматизации, жестокость по отношению к людям и животным.
2️⃣ Возбуждение повышенного интереса к сексу у детей, то есть материалы, в том числе текстовые, порнографического характера Пункт, который вызывает опасения у издателей, публикующих детские книжки по анатомии, ведь там-то как раз довольно подробно описывается весь процесс. Отсюда максимально формализованные формулировки и страх сказать о том, что секс — это приятно.
3️⃣ Описание наркотического эффекта, подробный рассказ об употреблении наркотика, называние конкретных средств без разъяснения риска их употребления
Все это может быть расценено как пропаганда. Причем может быть недостаточно просто упоминания в сноске о том, что употребление вредит бла-бла. Пагубные последствия по идее должны быть описаны тут же в тексте (покурил траву — отбросил копыта). Конечно, соблюсти такую формальность невозможно, поэтому издатели обычно забивают и ограничиваются сносками. И ставят 18+, поскольку к взрослой «пропаганде» у нас относятся попроще.
4️⃣ Публичные призывы к осуществлению террористической или экстремистской деятельности, к насильственному свержению власти или нарушению территориальной целостности
Нельзя оправдывать терроризм, подробно описывать реалистичные сценарии организации какого-нибудь взрыва, включая процесс изготовления самодельного оружия. Под строем имеется в виду наш конкретный российский, то есть в антиутопии — как будто ОК. Не советую писать, что надо бы вернуть Крым. Тут же абсурдный запрет на публикацию экстремистской символики, даже в информационных целях, например свастики. Выдержки из речей тоже нельзя. С этим блоком статей на всякий случай стоит ознакомиться.
5️⃣ Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства
Самый логичный из списка, запрещающий оскорбительные или призывающие к чему-то плохому высказывания в адрес людей других рас, национальностей, гендеров, религий, социальных групп. Ну вы же так и не делаете, верно?
6️⃣ Оскорбление чувств верующих
Вынесу отдельно, поскольку мало кто понимает, что ребят может оскорбить, а что нет. Мы (издатели) тоже не понимаем, так что, если встретим что-то такое подозрительное в рукописи, отнесем эксперту Роскомнадзора на оценку.
7️⃣ Использование нецензурной лексики
Если таковая содержится, то мы ее либо запикиваем звездочками (и все равно ставим 18+ и упаковываем в пленку), либо не запикиваем, и тогда, помимо 18+ и пленки, нужно написать на обложке, что книга содержит нецензурную брань. Считается ли задняя сторонка обложкой, история умалчивает, чем мы все и пользуемся на свой страх и риск. Если можете не использовать мат без ущерба замыслу книги, не используйте — расширите читательскую аудиторию. Просто не все выносят брань на страницах, у нас в России очень консервативный читатель.
*Запрещенная в России экстремистская организация
Чем напряженнее политическая обстановка, тем большими мифами обрастают вопросы книжной цензуры. Как издателя, меня коробит, когда начинающие авторы, которым отказывают в публикации, пеняют на редакторскую трусость: мол, просто побоялись публиковать такой провокационный текст. На самом деле за 12 лет в книгах в самотеке я не встречала хороших текстов, которые пришлось отложить лишь по причине политической неблагонадежности. Тиражи на рынке обычно такие мелкие, что чиновники, к счастью, редко нас замечают. Однако есть несколько факторов, которые авторам все же стоит учитывать. В них издатель может перестраховываться.
1️⃣ ЛГБТ*-линия требует грифа 18+
Если в вашем романе описаны гомосексуальные отношения, это накладывает возрастные ограничения, что в целом издателя не особо пугает. А вот если книга детская или подростковая, то теоретически на суде могут доказать, что реальный читательский адрес ниже заявленного, а это уже грозит издателю штрафом, уничтожением тиража и приостановкой деятельности. Опасная зона — гомосексуальность героев, которым еще не стукнуло 18.
Вообще в литературе для детей много ограничений, так что авторам детских текстов точно стоит с ним ознакомиться. Нельзя графично описывать процессы умирания или травматизации, жестокость по отношению к людям и животным.
2️⃣ Возбуждение повышенного интереса к сексу у детей, то есть материалы, в том числе текстовые, порнографического характера Пункт, который вызывает опасения у издателей, публикующих детские книжки по анатомии, ведь там-то как раз довольно подробно описывается весь процесс. Отсюда максимально формализованные формулировки и страх сказать о том, что секс — это приятно.
3️⃣ Описание наркотического эффекта, подробный рассказ об употреблении наркотика, называние конкретных средств без разъяснения риска их употребления
Все это может быть расценено как пропаганда. Причем может быть недостаточно просто упоминания в сноске о том, что употребление вредит бла-бла. Пагубные последствия по идее должны быть описаны тут же в тексте (покурил траву — отбросил копыта). Конечно, соблюсти такую формальность невозможно, поэтому издатели обычно забивают и ограничиваются сносками. И ставят 18+, поскольку к взрослой «пропаганде» у нас относятся попроще.
4️⃣ Публичные призывы к осуществлению террористической или экстремистской деятельности, к насильственному свержению власти или нарушению территориальной целостности
Нельзя оправдывать терроризм, подробно описывать реалистичные сценарии организации какого-нибудь взрыва, включая процесс изготовления самодельного оружия. Под строем имеется в виду наш конкретный российский, то есть в антиутопии — как будто ОК. Не советую писать, что надо бы вернуть Крым. Тут же абсурдный запрет на публикацию экстремистской символики, даже в информационных целях, например свастики. Выдержки из речей тоже нельзя. С этим блоком статей на всякий случай стоит ознакомиться.
5️⃣ Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства
Самый логичный из списка, запрещающий оскорбительные или призывающие к чему-то плохому высказывания в адрес людей других рас, национальностей, гендеров, религий, социальных групп. Ну вы же так и не делаете, верно?
6️⃣ Оскорбление чувств верующих
Вынесу отдельно, поскольку мало кто понимает, что ребят может оскорбить, а что нет. Мы (издатели) тоже не понимаем, так что, если встретим что-то такое подозрительное в рукописи, отнесем эксперту Роскомнадзора на оценку.
7️⃣ Использование нецензурной лексики
Если таковая содержится, то мы ее либо запикиваем звездочками (и все равно ставим 18+ и упаковываем в пленку), либо не запикиваем, и тогда, помимо 18+ и пленки, нужно написать на обложке, что книга содержит нецензурную брань. Считается ли задняя сторонка обложкой, история умалчивает, чем мы все и пользуемся на свой страх и риск. Если можете не использовать мат без ущерба замыслу книги, не используйте — расширите читательскую аудиторию. Просто не все выносят брань на страницах, у нас в России очень консервативный читатель.
*Запрещенная в России экстремистская организация
Издатели в **** [недоумении], как и все остальные
#пишетЮля
Несколько дней назад Настя делилась прогнозом, как будет чувствовать себя книжный рынок на фоне общего краха. Коллеги попросили меня дать комментарий с позиции издателя. Ключевое: мы, издатели, пока сами не можем предсказать масштаб бедствия.
Довольно легко оценить экономические трудности:
📍печать станет дороже, от 30 до 100%;
📍покупать права на зарубежные проекты станет трудно и нерентабельно;
📍покупательская способность аудиторий снизится, поскольку книги не предмет первой необходимости;
📍резать бюджеты будут и книготорговые сети (так, MyShop уже отправил нам коробки с нашими книгами обратно).
К повышению цен на печать и росту курса валюты, снижению читательского спроса мы приспосабливались все эти годы. Сокращали выход новинок, печатали на бумаге похуже, тиражами поменьше, договаривались с правообладателями на авансы пониже, повышали цены. Продолжим в том же духе, пока не придет пора закрываться.
Что из этого следует:
📌 сейчас в независимых издательствах запуск новых проектов заморожен, это означает просадку в количестве новинок на ближайший год;
📌 все, что можно выпустить только в электронке, не получит бумажного тиража: окупить печать будет практически нереально, а вот подготовка электронной книги не особо затратна;
📌 поэтому же будем активно развивать аудиоформаты, осваивая пионерские практики Bookmate и Storytel, который заморозил новые проекты. Вместе с тем вырастет процент аудио невысокого качества, записанных роботами (но и роботы со временем станут лучше);
📌 будем придумывать новые форматы для коллаб с блогерами, поскольку половина охватных СМИ, писавших о книгах, ликвидированы;
📌 кто умеет, активизирует продюсерскую работу с начинающими авторами, больше будет заказов под конкретные ТЗ райтерам (верю в то, что хороших авторов можно вырастить, правда, это очень долгосрочная инвестиция);
📌 издатели помоложе будут учиться делать доппродукты — курсы, вебинары, b2b-услуги;
📌 счастливчикам удастся продать себя каким-нибудь меценатам с издательскими амбициями (как еще до * сделало, например, издательство Лимбаха).
А какой теперь в этом смысл?
Но это все неважно. Мои главные страхи сконцентрированы вокруг того, удастся ли выпускать литературу, отвечающую повестке. Чтобы окупать работу издательства, нужно делать либо полезные, востребованные книги на злобу дня, либо очень простой и дешевый развлекательный контент.
Смотрю наше книжное портфолио на 2022 и понимаю, что ряд книг уже не выглядят актуальными. Какой сборник экопрозы о прогрессе антропоцена, когда мир погрузился в катастрофу времен 1940-х? Невозможно сейчас готовить хорошую литературу, делая вид, что * не разрушила социальную среду страны, не отбросила нас на десятилетия назад. Но не окажется ли такая литература вне закона? Наш рынок всегда был очень маленьким и по причине своей изолированности не интересовал цензоров. Изменится ли это? Не знаю, но сети сейчас точно не примут в дистрибуцию условную книжку про диктатуру, а только в собственном интернет-магазине на окупаемость не напродаешь.
Думаю, больше шансов пережить кризис внутри России у издателей конвейерной развлекательной художки — по сути это АСТ и его импринты. Очень дешевый детский контент, как у ЭКСМО, тоже всегда будет нужен. Независимые интеллектуальные издатели будут думать, можно ли зарабатывать за рубежом.
У меня и моих коллег никаких ответов сейчас нет. Мы в издательстве «Есть смысл» запустили телеграм-канал, чтобы в режиме реального времени делиться с нашими читателями издательской внутренней кухней и вместе обсуждать, можно ли с помощью культуры сейчас как-то продолжать влиять на социальную действительность. Кажется, единственное, что от нас зависит, — это не растерять, а приумножить комьюнити людей, болеющих за хорошие книги. Будем работать на думающего читателя до тех пор, пока это законодательно возможно
#пишетЮля
Несколько дней назад Настя делилась прогнозом, как будет чувствовать себя книжный рынок на фоне общего краха. Коллеги попросили меня дать комментарий с позиции издателя. Ключевое: мы, издатели, пока сами не можем предсказать масштаб бедствия.
Довольно легко оценить экономические трудности:
📍печать станет дороже, от 30 до 100%;
📍покупать права на зарубежные проекты станет трудно и нерентабельно;
📍покупательская способность аудиторий снизится, поскольку книги не предмет первой необходимости;
📍резать бюджеты будут и книготорговые сети (так, MyShop уже отправил нам коробки с нашими книгами обратно).
К повышению цен на печать и росту курса валюты, снижению читательского спроса мы приспосабливались все эти годы. Сокращали выход новинок, печатали на бумаге похуже, тиражами поменьше, договаривались с правообладателями на авансы пониже, повышали цены. Продолжим в том же духе, пока не придет пора закрываться.
Что из этого следует:
📌 сейчас в независимых издательствах запуск новых проектов заморожен, это означает просадку в количестве новинок на ближайший год;
📌 все, что можно выпустить только в электронке, не получит бумажного тиража: окупить печать будет практически нереально, а вот подготовка электронной книги не особо затратна;
📌 поэтому же будем активно развивать аудиоформаты, осваивая пионерские практики Bookmate и Storytel, который заморозил новые проекты. Вместе с тем вырастет процент аудио невысокого качества, записанных роботами (но и роботы со временем станут лучше);
📌 будем придумывать новые форматы для коллаб с блогерами, поскольку половина охватных СМИ, писавших о книгах, ликвидированы;
📌 кто умеет, активизирует продюсерскую работу с начинающими авторами, больше будет заказов под конкретные ТЗ райтерам (верю в то, что хороших авторов можно вырастить, правда, это очень долгосрочная инвестиция);
📌 издатели помоложе будут учиться делать доппродукты — курсы, вебинары, b2b-услуги;
📌 счастливчикам удастся продать себя каким-нибудь меценатам с издательскими амбициями (как еще до * сделало, например, издательство Лимбаха).
А какой теперь в этом смысл?
Но это все неважно. Мои главные страхи сконцентрированы вокруг того, удастся ли выпускать литературу, отвечающую повестке. Чтобы окупать работу издательства, нужно делать либо полезные, востребованные книги на злобу дня, либо очень простой и дешевый развлекательный контент.
Смотрю наше книжное портфолио на 2022 и понимаю, что ряд книг уже не выглядят актуальными. Какой сборник экопрозы о прогрессе антропоцена, когда мир погрузился в катастрофу времен 1940-х? Невозможно сейчас готовить хорошую литературу, делая вид, что * не разрушила социальную среду страны, не отбросила нас на десятилетия назад. Но не окажется ли такая литература вне закона? Наш рынок всегда был очень маленьким и по причине своей изолированности не интересовал цензоров. Изменится ли это? Не знаю, но сети сейчас точно не примут в дистрибуцию условную книжку про диктатуру, а только в собственном интернет-магазине на окупаемость не напродаешь.
Думаю, больше шансов пережить кризис внутри России у издателей конвейерной развлекательной художки — по сути это АСТ и его импринты. Очень дешевый детский контент, как у ЭКСМО, тоже всегда будет нужен. Независимые интеллектуальные издатели будут думать, можно ли зарабатывать за рубежом.
У меня и моих коллег никаких ответов сейчас нет. Мы в издательстве «Есть смысл» запустили телеграм-канал, чтобы в режиме реального времени делиться с нашими читателями издательской внутренней кухней и вместе обсуждать, можно ли с помощью культуры сейчас как-то продолжать влиять на социальную действительность. Кажется, единственное, что от нас зависит, — это не растерять, а приумножить комьюнити людей, болеющих за хорошие книги. Будем работать на думающего читателя до тех пор, пока это законодательно возможно
Почему такая цена за электронку?
#пишетЮля
Нас недавно спросили, почему электронные книги стоят так дорого. Cредняя цена за такую книгу примерно вдвое ниже цены на бумажную, а ежемесячная подписка выходит выгоднее, чем покупка пары электрокниг в месяц. Как формируется цена на электронку:
🟠 Главное — рентабельность проекта целиком. Сама переверстка книги в электронную стоит дешево, в районе 10-12 тыс. рублей. Но никто не считает рентабельность электронной книги отдельно от бумажной, потому что все расходы на подготовку книги к выходу общие для бумаги и электронки (права, перевод, редакторская обработка, корректуры, верстка), а это порядка 300-400 тыс. рублей, не включая печать. Продал 2000 экземпляров (бумаги и электронки) → окупил затраты.
🟠 Сервисы подписки. Все больше читателей переходят к подписочной модели, а для издателя это означает минимальную сумму вознаграждения за одно прочтения. Например, за 1209 прочтений одной нашей книги в сервисах Bookmate и Литрес мы получили 38 539 тыс. рублей, то есть 32 рубля за одно прочтение. Можно не вставать в сервисы подписки, но тогда распространение электрокниги будет минимальным.
🟠 Договор с правообладателем. В контракте обычно прописывается минимальная цена за книгу в долларах. Правообладателю важно, чтобы цена была не слишком низкой, поскольку он получает процент с продаж. Как вы понимаете, сумма даже в три доллара выглядит для зарубежного партнера смехотворно, но мы объясняем, что российский рынок так устроен.
🟠 Собственно, процент с продаж. Автор получает с каждой продажи электронной книги 25-35% роялти, то есть при цене 349 рублей это около 100 рублей. Если учесть, что роялти с бумажных продаж составляют всего 10-12% от средневзвешенной цены (то есть около 50 рублей), а с суммы за прочтения по подписке и вовсе номинальные, то возможности для заработка невелики.
🟠 Комиссия дистрибутора. Многие издатели не занимаются распространением электронок самостоятельно, а поручают это агенту, который берет комиссию от 15 до 30% с продаж.
🟠 Цена рынка. Если конкуренты выставляют продукт по цене 349 рублей и читатели его приобретают, нет особого смысла демпинговать. Это вызовет у потребителя вопросы о качестве товара.
Напоследок скажу, что рынок электронных книг только формируется и, возможно, нас ожидает переход к моделям, более выгодным для издателей и авторов, в то время как читатели окончательно перейдут на подписки. Пока выкручиваемся как можем (as always).
#пишетЮля
Нас недавно спросили, почему электронные книги стоят так дорого. Cредняя цена за такую книгу примерно вдвое ниже цены на бумажную, а ежемесячная подписка выходит выгоднее, чем покупка пары электрокниг в месяц. Как формируется цена на электронку:
🟠 Главное — рентабельность проекта целиком. Сама переверстка книги в электронную стоит дешево, в районе 10-12 тыс. рублей. Но никто не считает рентабельность электронной книги отдельно от бумажной, потому что все расходы на подготовку книги к выходу общие для бумаги и электронки (права, перевод, редакторская обработка, корректуры, верстка), а это порядка 300-400 тыс. рублей, не включая печать. Продал 2000 экземпляров (бумаги и электронки) → окупил затраты.
🟠 Сервисы подписки. Все больше читателей переходят к подписочной модели, а для издателя это означает минимальную сумму вознаграждения за одно прочтения. Например, за 1209 прочтений одной нашей книги в сервисах Bookmate и Литрес мы получили 38 539 тыс. рублей, то есть 32 рубля за одно прочтение. Можно не вставать в сервисы подписки, но тогда распространение электрокниги будет минимальным.
🟠 Договор с правообладателем. В контракте обычно прописывается минимальная цена за книгу в долларах. Правообладателю важно, чтобы цена была не слишком низкой, поскольку он получает процент с продаж. Как вы понимаете, сумма даже в три доллара выглядит для зарубежного партнера смехотворно, но мы объясняем, что российский рынок так устроен.
🟠 Собственно, процент с продаж. Автор получает с каждой продажи электронной книги 25-35% роялти, то есть при цене 349 рублей это около 100 рублей. Если учесть, что роялти с бумажных продаж составляют всего 10-12% от средневзвешенной цены (то есть около 50 рублей), а с суммы за прочтения по подписке и вовсе номинальные, то возможности для заработка невелики.
🟠 Комиссия дистрибутора. Многие издатели не занимаются распространением электронок самостоятельно, а поручают это агенту, который берет комиссию от 15 до 30% с продаж.
🟠 Цена рынка. Если конкуренты выставляют продукт по цене 349 рублей и читатели его приобретают, нет особого смысла демпинговать. Это вызовет у потребителя вопросы о качестве товара.
Напоследок скажу, что рынок электронных книг только формируется и, возможно, нас ожидает переход к моделям, более выгодным для издателей и авторов, в то время как читатели окончательно перейдут на подписки. Пока выкручиваемся как можем (as always).
Что писать после 24 февраля
#пишетЮля
С началом «спецоперации» многие авторы художественных текстов, причем как начинающие, так и именитые, столкнулись с творческим ступором. Непонятно, о чем и как теперь писать — как будто * обессмыслила все наши высказывания. Мы слышим от авторов: «Все слова закончились», «Выходит, все было зря».
Но ясно, что, помимо журналистики (запрещенной и все равно существующей), должна сохраниться традиция летописания, творческого осмысления происходящего. И даже если для рефлексии пока рано, нельзя не документировать.
Русскоговорящим писателям не впервой иметь дело с исторической травмой. Перечитайте Варлама Шаламова, Лидию Гинзбург, Евгения Шварца, Полину Барскову — и вы увидите, как новые, доселе не использовавшиеся слова находятся через боль.
Какие трансформации пустить в свои тексты:
✏️ Документация исторической травмы. Про нее выше. Достаточно пока просто описывать рутину, сканировать внешний мир безоценочно.
✏️ Деколониальная повестка. Сейчас нам особенно не хватает голосов тех, чья идентичность находится под гнетом доминирующей культуры, кто был исключен из литературного процесса и кого мы только постепенно учимся слышать. Тексты этнических, национальных меньшинств мы за последние годы привыкли читать в переводах, но пока не научились писать на русском. Вот тут можно почитать об этом.
✏️ Поэзия как терапия. Как способ начать постепенно говорить о травме образами, ассоциациями, в то время когда причинно-следственные связи, аналитика пока нам недоступны, и весь мир рушится на мелкие фрагменты. Отсутствие связи между тропами объяснимо.
✏️ Эссеистика. Повествование сменяется размышлением, вымысел — правдой. Зачем выдумывать, когда действительность подкидывает множество тем для осмысления. Эссеизм сейчас активно вклинивается в прозу, и эти тексты будут документами нашего времени.
✏️ Манифестарность. Высказывания делаются максимально прямыми. Мы ощущаем нехватку слов и образов, на выбор каждого слова уходит тонна времени. Эпитеты и украшательства кажутся искусственными. Но нам важно говорить, пусть просто и без прикрас (возможно, так даже лучше).
✏️ Телесность. Агрессивная маскулинность оказалась еще опаснее, чем мы думали. Отстаивая право на собственное тело (и безопасность), мы прислушиваемся к индивидуальному чувственному опыту, прикосновения к другим телам выкручивают ощущения на максимум. Тексты становятся откровеннее, в них сильнее чувствуется как физическая боль, так и наслаждение.
Я не знаю, будет ли можно (и когда) в этом измененном мире публиковать то, что действительно актуально для рефлексирующей части нашего населения. Но если вы знаете, что вам нужно писать, то давайте попробуем найти слова вместе.
Моя любимая Школа литературных практик запускает аж годовой курс на базе Шанинки. Он стартует 20 июня, занятия будут проходить онлайн. Лабораторий на курсе очень много, среди них можно будет выбирать. Я сама училась в Литпрактиках, и это был полезный опыт: преподаватели не учат письму (потому что это невозможно), а скорее модерируют творческий поиск, побуждая вас отказаться от навязанных стереотипных схем и впустить в текст актуальную действительность.
Приходите на курс «Современные литературные практики», чтобы вместе нащупать язык для изображения новой реальности. Запись открыта до 15 июня.
#пишетЮля
С началом «спецоперации» многие авторы художественных текстов, причем как начинающие, так и именитые, столкнулись с творческим ступором. Непонятно, о чем и как теперь писать — как будто * обессмыслила все наши высказывания. Мы слышим от авторов: «Все слова закончились», «Выходит, все было зря».
Но ясно, что, помимо журналистики (запрещенной и все равно существующей), должна сохраниться традиция летописания, творческого осмысления происходящего. И даже если для рефлексии пока рано, нельзя не документировать.
Русскоговорящим писателям не впервой иметь дело с исторической травмой. Перечитайте Варлама Шаламова, Лидию Гинзбург, Евгения Шварца, Полину Барскову — и вы увидите, как новые, доселе не использовавшиеся слова находятся через боль.
Какие трансформации пустить в свои тексты:
✏️ Документация исторической травмы. Про нее выше. Достаточно пока просто описывать рутину, сканировать внешний мир безоценочно.
✏️ Деколониальная повестка. Сейчас нам особенно не хватает голосов тех, чья идентичность находится под гнетом доминирующей культуры, кто был исключен из литературного процесса и кого мы только постепенно учимся слышать. Тексты этнических, национальных меньшинств мы за последние годы привыкли читать в переводах, но пока не научились писать на русском. Вот тут можно почитать об этом.
✏️ Поэзия как терапия. Как способ начать постепенно говорить о травме образами, ассоциациями, в то время когда причинно-следственные связи, аналитика пока нам недоступны, и весь мир рушится на мелкие фрагменты. Отсутствие связи между тропами объяснимо.
✏️ Эссеистика. Повествование сменяется размышлением, вымысел — правдой. Зачем выдумывать, когда действительность подкидывает множество тем для осмысления. Эссеизм сейчас активно вклинивается в прозу, и эти тексты будут документами нашего времени.
✏️ Манифестарность. Высказывания делаются максимально прямыми. Мы ощущаем нехватку слов и образов, на выбор каждого слова уходит тонна времени. Эпитеты и украшательства кажутся искусственными. Но нам важно говорить, пусть просто и без прикрас (возможно, так даже лучше).
✏️ Телесность. Агрессивная маскулинность оказалась еще опаснее, чем мы думали. Отстаивая право на собственное тело (и безопасность), мы прислушиваемся к индивидуальному чувственному опыту, прикосновения к другим телам выкручивают ощущения на максимум. Тексты становятся откровеннее, в них сильнее чувствуется как физическая боль, так и наслаждение.
Я не знаю, будет ли можно (и когда) в этом измененном мире публиковать то, что действительно актуально для рефлексирующей части нашего населения. Но если вы знаете, что вам нужно писать, то давайте попробуем найти слова вместе.
Моя любимая Школа литературных практик запускает аж годовой курс на базе Шанинки. Он стартует 20 июня, занятия будут проходить онлайн. Лабораторий на курсе очень много, среди них можно будет выбирать. Я сама училась в Литпрактиках, и это был полезный опыт: преподаватели не учат письму (потому что это невозможно), а скорее модерируют творческий поиск, побуждая вас отказаться от навязанных стереотипных схем и впустить в текст актуальную действительность.
Приходите на курс «Современные литературные практики», чтобы вместе нащупать язык для изображения новой реальности. Запись открыта до 15 июня.
Янг эдалт — не книги для молодых взрослых
#пишетЮля
На днях «Книжная палата» отчиталась об итогах книжной отрасли за первое полугодие 2022-го. По росту тиражей видно, как перепуганные издательства в спешке публикуют все сколько-нибудь готовые тексты, пока цены за печать не взлетели до небес. Но особенно интересны попавшие в топы представители янг эдалта.
Во многом стараниями Popcorn Books (хотя и «Эксмо-АСТ», понятное дело, не дремлет) современная «литература для молодых взрослых» теперь борется за первые строчки с типичными для рейтингов популярности Ремарком и Агатой Кристи. Один такой тайтл — допустим, «Лето в пионерском галстуке» тиражом под 240 тыс. экземпляров — в принципе может год кормить всю редакцию.
Как писала Наталья Ломыкина (почитайте ее статью про YA), еще в прошлом году продажи молодежной литературы достигли небывалых высот. Больше половины топа крупнейшей федеральной сети «Читай-город» пришлось тогда на молодежные тайтлы. А стартовые тиражи такой художки чаще превышают планку в 10 тыс. экземпляров, чем взрослая проза.
Коммерсант из всего этого бума делает вывод: «самой читающей возрастной категорией в России стала молодежь». Но на поверку это, конечно, оказывается не так. Дело в том, что янг эдалт, вопреки названию, не литература для людей от 18 до 25. Это совокупность жанров, объединенных несколькими важными приметами:
🔸сюжетоцентричность (эти тексты можно легко вообразить экранизированными, в них всегда что-то происходит, и это не потоки сознания героев и не игры с литературными формами, а суперпонятный традиционный нарратив);
🔸быстрая реакция на социальную повестку — поскольку янг эдалт мало рефлексирует, ему проще отразить поверхностные течения, поэтому там так своевременно выстрелили книжки про girl power;
🔸сильный флер романтизма (главный герой всегда противоборствует чему-то + он часто исключительный, уникальный, как «мальчик, который выжил»), важность свободы выбора, особенно любовного — как одна из магистральных идей;
🔸легко считываемая мораль, понятное разделение на добро и зло (поэтому антиутопии так соблазнительны) и, конечно, хэппи энд.
Тема взросления, столь важная для янг эдалта, всегда была и остается интересной читателям разных возрастов. Те, кто постарше, с удовольствием возвращаются во времена своей юности и заново переживают волнующие душу события. Что позволяет янг эдалту продираться сквозь трудности книжного рынка — так это его массовость, развлекательность. Потребитель, и 30-40-летний тоже, привык к продукту образца Netflix и ищет от книг такой же быстрой и понятной картинки.
Авторы янг эдалта (и уж точно их редакторы) — отличные маркетологи, они быстро реагируют на тренды и умеют работать с сюжетом. У них есть ровно те качества, которых часто не хватает авторам взрослой внежанровой прозы, тянущим за собой весь накопленный за два века интеллектуальный багаж русской литературы. Никто не назовет сериал «Игра в кальмара» молодежным — его смотрели все независимо от возраста. Вот и «Лисью нору» читают взрослые тети и дяди в поисках быстрого адреналина.
Мораль такова: работайте над динамикой и саспенсом, распылите в воздухе teen spirit, не переусложняйте — и будет вам 200 тысяч экземпляров, как у Сары Маас. Пишите и предлагайте издателям острый янг эдалт (с социальной подоплекой, но без политики) прямо сейчас, пока они не могут купить права на зарубежные бестселлеры и гадают, чем заполнить лакуны в портфелях на следующий год.
#пишетЮля
На днях «Книжная палата» отчиталась об итогах книжной отрасли за первое полугодие 2022-го. По росту тиражей видно, как перепуганные издательства в спешке публикуют все сколько-нибудь готовые тексты, пока цены за печать не взлетели до небес. Но особенно интересны попавшие в топы представители янг эдалта.
Во многом стараниями Popcorn Books (хотя и «Эксмо-АСТ», понятное дело, не дремлет) современная «литература для молодых взрослых» теперь борется за первые строчки с типичными для рейтингов популярности Ремарком и Агатой Кристи. Один такой тайтл — допустим, «Лето в пионерском галстуке» тиражом под 240 тыс. экземпляров — в принципе может год кормить всю редакцию.
Как писала Наталья Ломыкина (почитайте ее статью про YA), еще в прошлом году продажи молодежной литературы достигли небывалых высот. Больше половины топа крупнейшей федеральной сети «Читай-город» пришлось тогда на молодежные тайтлы. А стартовые тиражи такой художки чаще превышают планку в 10 тыс. экземпляров, чем взрослая проза.
Коммерсант из всего этого бума делает вывод: «самой читающей возрастной категорией в России стала молодежь». Но на поверку это, конечно, оказывается не так. Дело в том, что янг эдалт, вопреки названию, не литература для людей от 18 до 25. Это совокупность жанров, объединенных несколькими важными приметами:
🔸сюжетоцентричность (эти тексты можно легко вообразить экранизированными, в них всегда что-то происходит, и это не потоки сознания героев и не игры с литературными формами, а суперпонятный традиционный нарратив);
🔸быстрая реакция на социальную повестку — поскольку янг эдалт мало рефлексирует, ему проще отразить поверхностные течения, поэтому там так своевременно выстрелили книжки про girl power;
🔸сильный флер романтизма (главный герой всегда противоборствует чему-то + он часто исключительный, уникальный, как «мальчик, который выжил»), важность свободы выбора, особенно любовного — как одна из магистральных идей;
🔸легко считываемая мораль, понятное разделение на добро и зло (поэтому антиутопии так соблазнительны) и, конечно, хэппи энд.
Тема взросления, столь важная для янг эдалта, всегда была и остается интересной читателям разных возрастов. Те, кто постарше, с удовольствием возвращаются во времена своей юности и заново переживают волнующие душу события. Что позволяет янг эдалту продираться сквозь трудности книжного рынка — так это его массовость, развлекательность. Потребитель, и 30-40-летний тоже, привык к продукту образца Netflix и ищет от книг такой же быстрой и понятной картинки.
Авторы янг эдалта (и уж точно их редакторы) — отличные маркетологи, они быстро реагируют на тренды и умеют работать с сюжетом. У них есть ровно те качества, которых часто не хватает авторам взрослой внежанровой прозы, тянущим за собой весь накопленный за два века интеллектуальный багаж русской литературы. Никто не назовет сериал «Игра в кальмара» молодежным — его смотрели все независимо от возраста. Вот и «Лисью нору» читают взрослые тети и дяди в поисках быстрого адреналина.
Мораль такова: работайте над динамикой и саспенсом, распылите в воздухе teen spirit, не переусложняйте — и будет вам 200 тысяч экземпляров, как у Сары Маас. Пишите и предлагайте издателям острый янг эдалт (с социальной подоплекой, но без политики) прямо сейчас, пока они не могут купить права на зарубежные бестселлеры и гадают, чем заполнить лакуны в портфелях на следующий год.
5 ошибок авторов нон-фикшна, усложняющих работу над текстом (1/2)
#пишетЮля
За два года плотной продюсерской работы с российскими авторами (это когда автор и издатель работают над текстом в команде, начиная с задумки и структурирования будущего текста) я заметила повторяющиеся паттерны. Сегодня поделюсь теми ошибками, которыми авторы усложняют себе работу над текстом.
1. Стремиться к стопроцентной уникальности контента. Звучит удивительно, да? Если в универе мы меняли в рефератах буквы «о» на нули, чтобы пройти проверку антиплагиата, то сейчас иногда боимся включить в текст цитаты из произведений других авторов, дать обзор уже опубликованного по теме. В результате материалу не хватает объема, встроенности в контекст. Стоит помнить, что многим читателям достаточно одной книги по теме, поэтому будет здорово, если ваша вберет в себя опыт предыдущих исследователей. Оптимальный объем отсылок к предшественникам — 10%, для научпопа больше, обобщение данных предполагает сам жанр.
2. Ограничиваться лаконичным планом книги или не делать его вовсе. В отличие от художественной литературы, создание нонфикшн-книги подразумевает планомерное продвижение по заранее продуманной структуре. Это помогает не утечь в произвольном направлении, не повторять один и тот же тезис на протяжении всей книги, а равномерно раскрыть каждый аспект темы. Недостаточно просто прикинуть названия 3-4 глав. Нужно подробно расписать, из каких параграфов они будут состоять, сделать тезисный план каждого параграфа с количеством страниц. Чтобы проделать это упражнение, вам придется собрать первичные материалы и понять, какие аспекты требуют более подробного раскрытия (следовательно, целого параграфа или даже главы), а какие можно затронуть по касательной. Помните, что каждая единица деления (раздел, глава, параграф) должна быть соразмерна себе подобным. Если первая глава занимает 50 страниц, а вторая 10, то, скорее всего, вторая — и не глава вовсе, а отвалившийся кусочек какой-то другой главы.
Кстати, очень дробный план поможет быстрее продвигаться в написании. Вам не нужно будет есть слона сразу — гораздо легче пару раз в неделю отрезать по маленькому кусочку :)
3. Не искать научных редакторов, рецензентов, соавторов. Мне на почту приходит много заявок от авторов, неравнодушных к той или иной теме и потому решивших высказаться на нее. Например, одна девушка начала писать книгу о ментальных особенностях просто потому, что ей самой поставили диагноз. При этом она хотела не просто поделиться жизненным опытом, а сделать обзор проблемы стигматизации психических расстройств, дать рекомендации людям, которые только что узнали о своей болезни. Разумеется, такую ответственность не стоит брать на себя, если у вас нет соответствующего образования (и в данном случае — психологической практики). Подключите экспертов, лучше нескольких, для комментирования и вычитки разных глав. Вы удивитесь, сколько хороших людей готовы делиться знаниями бесплатно.
4. Пренебрегать личным опытом, быть отстраненным автором. Это третий пункт наоборот. Самые популярные книги в жанрах нон-фикшн имеют подобие сюжетной канвы. Авторы включаются в исследования, становятся сквозными персонажами, читатель погружается в проблему через их оптику. Например, автор книги «Как любить животных», вышедшей в нашем издательстве, несколько лет работал на фермах, скотобойнях, ездил по охотничьим хозяйствам и зоопаркам, чтобы на себе ощутить, что чувствует человек истребляющий. «Безлюдное место» Саши Сулим выстрелило не только из-за маньячной темы, но и благодаря личной истории, Сашиному включению в расследование. Продолжая тезис, порекомендую прошерстить приемы сторителлинга и использовать максимум из них, включая развивающийся конфликт, саспенс и эффект присутствия.
⬇️
#пишетЮля
За два года плотной продюсерской работы с российскими авторами (это когда автор и издатель работают над текстом в команде, начиная с задумки и структурирования будущего текста) я заметила повторяющиеся паттерны. Сегодня поделюсь теми ошибками, которыми авторы усложняют себе работу над текстом.
1. Стремиться к стопроцентной уникальности контента. Звучит удивительно, да? Если в универе мы меняли в рефератах буквы «о» на нули, чтобы пройти проверку антиплагиата, то сейчас иногда боимся включить в текст цитаты из произведений других авторов, дать обзор уже опубликованного по теме. В результате материалу не хватает объема, встроенности в контекст. Стоит помнить, что многим читателям достаточно одной книги по теме, поэтому будет здорово, если ваша вберет в себя опыт предыдущих исследователей. Оптимальный объем отсылок к предшественникам — 10%, для научпопа больше, обобщение данных предполагает сам жанр.
2. Ограничиваться лаконичным планом книги или не делать его вовсе. В отличие от художественной литературы, создание нонфикшн-книги подразумевает планомерное продвижение по заранее продуманной структуре. Это помогает не утечь в произвольном направлении, не повторять один и тот же тезис на протяжении всей книги, а равномерно раскрыть каждый аспект темы. Недостаточно просто прикинуть названия 3-4 глав. Нужно подробно расписать, из каких параграфов они будут состоять, сделать тезисный план каждого параграфа с количеством страниц. Чтобы проделать это упражнение, вам придется собрать первичные материалы и понять, какие аспекты требуют более подробного раскрытия (следовательно, целого параграфа или даже главы), а какие можно затронуть по касательной. Помните, что каждая единица деления (раздел, глава, параграф) должна быть соразмерна себе подобным. Если первая глава занимает 50 страниц, а вторая 10, то, скорее всего, вторая — и не глава вовсе, а отвалившийся кусочек какой-то другой главы.
Кстати, очень дробный план поможет быстрее продвигаться в написании. Вам не нужно будет есть слона сразу — гораздо легче пару раз в неделю отрезать по маленькому кусочку :)
3. Не искать научных редакторов, рецензентов, соавторов. Мне на почту приходит много заявок от авторов, неравнодушных к той или иной теме и потому решивших высказаться на нее. Например, одна девушка начала писать книгу о ментальных особенностях просто потому, что ей самой поставили диагноз. При этом она хотела не просто поделиться жизненным опытом, а сделать обзор проблемы стигматизации психических расстройств, дать рекомендации людям, которые только что узнали о своей болезни. Разумеется, такую ответственность не стоит брать на себя, если у вас нет соответствующего образования (и в данном случае — психологической практики). Подключите экспертов, лучше нескольких, для комментирования и вычитки разных глав. Вы удивитесь, сколько хороших людей готовы делиться знаниями бесплатно.
4. Пренебрегать личным опытом, быть отстраненным автором. Это третий пункт наоборот. Самые популярные книги в жанрах нон-фикшн имеют подобие сюжетной канвы. Авторы включаются в исследования, становятся сквозными персонажами, читатель погружается в проблему через их оптику. Например, автор книги «Как любить животных», вышедшей в нашем издательстве, несколько лет работал на фермах, скотобойнях, ездил по охотничьим хозяйствам и зоопаркам, чтобы на себе ощутить, что чувствует человек истребляющий. «Безлюдное место» Саши Сулим выстрелило не только из-за маньячной темы, но и благодаря личной истории, Сашиному включению в расследование. Продолжая тезис, порекомендую прошерстить приемы сторителлинга и использовать максимум из них, включая развивающийся конфликт, саспенс и эффект присутствия.
⬇️
5 ошибок авторов нон-фикшна, усложняющих работу над текстом (2/2)
#пишетЮля
5. Брать слишком узкую тему. Не думая о емкости аудитории, многие авторы преобразуют в книгу крайне специфический опыт, профессиональный или личный. Прежде чем браться за тему, ответьте себе честно: точно ли многим читателям будет не жалко купить книгу про организацию психологического театра для детей или про городскую среду в Подольске? (В заявках такие авторы рассуждают: «На эту тему еще не написано ни одной книги» — с чего бы это?). На самом деле есть очень мало ситуаций, в которых человек захочет прочитать именно книгу, а не загуглить информацию в интернете. Если очень хочется осветить конкретную тему, не нужно ради этого писать книгу — достаточно статьи.
Вывод: книга — масштабное исследование, бег на длинную дистанцию, в котором вам придаст выносливости устойчивый скелет и мясистая фактура. Будьте библиотечным червем, репортером, интервьюером, ройте данные, не обманывайтесь, считая, что все уже в вашей голове. Кропотливо собирайте материал по травинке, а отсечь лишнее потом поможет редактор.
#пишетЮля
5. Брать слишком узкую тему. Не думая о емкости аудитории, многие авторы преобразуют в книгу крайне специфический опыт, профессиональный или личный. Прежде чем браться за тему, ответьте себе честно: точно ли многим читателям будет не жалко купить книгу про организацию психологического театра для детей или про городскую среду в Подольске? (В заявках такие авторы рассуждают: «На эту тему еще не написано ни одной книги» — с чего бы это?). На самом деле есть очень мало ситуаций, в которых человек захочет прочитать именно книгу, а не загуглить информацию в интернете. Если очень хочется осветить конкретную тему, не нужно ради этого писать книгу — достаточно статьи.
Вывод: книга — масштабное исследование, бег на длинную дистанцию, в котором вам придаст выносливости устойчивый скелет и мясистая фактура. Будьте библиотечным червем, репортером, интервьюером, ройте данные, не обманывайтесь, считая, что все уже в вашей голове. Кропотливо собирайте материал по травинке, а отсечь лишнее потом поможет редактор.
#пишетЮля
Я не умею просить денег, и иногда мне кажется, что это мой главный баг (а в остальном я идеальна). В текущей реальности просить денег еще и стыдно, если это не на генераторы и помощь беженцам. В нашей книге про выгорание Оля Сорина пишет, что невозможно, чтобы один человек чувствовал вину за неудачный фандрайзинг и умерший проект. Но что если изначально человек придумал проект, заставил всех вокруг в него поверить и пообещал, что будет рядом, а теперь должен этот проект закрыть?
Со следующего года мы не будем выпускать книги «Есть смысл» в фонде «Нужна помощь». Решение полностью логичное: из-за упавшего финансирования мои коллеги были вынуждены отрезать много важного, уволить часть сотрудников. Книги, будем честны, не самое важное сегодня. Верю, что «Нужна помощь» выберется в прекрасную Россию будущего, потому что правильная приоритезация — уже половина успеха.
А я не умею просить денег, но если вы умеете и у вас в кармане есть парочка любящих хорошие книги олигархов — то вы уже знаете, как мне помочь. Наш портфель на следующий год красив и смел. В нем такие тексты, к которым я шла все 12 лет, что работаю в книгах: про независимую журналистику, межпоколенческую нашу немоту, разговор со смертью, борьбу с произволом чиновников, разрушающее влияние советской культуры табу на семью и человека.
Не думаю, что книжки сейчас самое важное. Но чуть попозже — да. Написала про итоги работы издательства «Есть смысл». Вдруг у вас завалялась пара миллионов, которых нам не хватает 🙂
Я не умею просить денег, и иногда мне кажется, что это мой главный баг (а в остальном я идеальна). В текущей реальности просить денег еще и стыдно, если это не на генераторы и помощь беженцам. В нашей книге про выгорание Оля Сорина пишет, что невозможно, чтобы один человек чувствовал вину за неудачный фандрайзинг и умерший проект. Но что если изначально человек придумал проект, заставил всех вокруг в него поверить и пообещал, что будет рядом, а теперь должен этот проект закрыть?
Со следующего года мы не будем выпускать книги «Есть смысл» в фонде «Нужна помощь». Решение полностью логичное: из-за упавшего финансирования мои коллеги были вынуждены отрезать много важного, уволить часть сотрудников. Книги, будем честны, не самое важное сегодня. Верю, что «Нужна помощь» выберется в прекрасную Россию будущего, потому что правильная приоритезация — уже половина успеха.
А я не умею просить денег, но если вы умеете и у вас в кармане есть парочка любящих хорошие книги олигархов — то вы уже знаете, как мне помочь. Наш портфель на следующий год красив и смел. В нем такие тексты, к которым я шла все 12 лет, что работаю в книгах: про независимую журналистику, межпоколенческую нашу немоту, разговор со смертью, борьбу с произволом чиновников, разрушающее влияние советской культуры табу на семью и человека.
Не думаю, что книжки сейчас самое важное. Но чуть попозже — да. Написала про итоги работы издательства «Есть смысл». Вдруг у вас завалялась пара миллионов, которых нам не хватает 🙂
Нужна помощь
«Финал книги — это не финал борьбы»: колонка издателя «Есть смысл»
Медиа фонда «Нужна помощь» запускает цикл колонок благотворительных организаций о том, что сейчас происходит с ними, их программами помощи, подопечными и сотрудниками, как они себя чувствуют в нынешних условиях.
Эта колонка главного редактора издательства…
Эта колонка главного редактора издательства…
Что такое «успешная книга» для издателя?
#какиздавать #пишетЮля
Для автора публикация cобственной книги в издательстве часто служит мерилом успеха. Особенно в профессиональной редакции и с приятной обложкой. Если у вас есть собственная платформа с лояльными читателями, то вы будете получать положительные отзывы в личке и комментариях под постами, видеть, как вашу книгу тэгают и красиво фотографируют в обзорах блогеры. Читатели напишут приятное на страничках книги в онлайн-ретейлерах. Возможно, за вашим автографом выстроится очередь поклонников после презентации в книжном магазине. Общение с благодарными читателями — приятный период, когда можно выдохнуть и сказать себе: «Я это заслужил(а)».
Издатель тоже следит за реакцией аудитории на книгу и поддерживает движуху в сетях (если он лапочка). Но популярность книги и успешность проекта он мерит с помощью иных критериев — экономических. В карточках — показатели, по которым можно определить, удалось ли запустить проект «в космос».
💬Как считаете: должен ли автор отслеживать экономические показатели своих книг? И как, по вашему мнению, автор может повлиять на них?
#какиздавать #пишетЮля
Для автора публикация cобственной книги в издательстве часто служит мерилом успеха. Особенно в профессиональной редакции и с приятной обложкой. Если у вас есть собственная платформа с лояльными читателями, то вы будете получать положительные отзывы в личке и комментариях под постами, видеть, как вашу книгу тэгают и красиво фотографируют в обзорах блогеры. Читатели напишут приятное на страничках книги в онлайн-ретейлерах. Возможно, за вашим автографом выстроится очередь поклонников после презентации в книжном магазине. Общение с благодарными читателями — приятный период, когда можно выдохнуть и сказать себе: «Я это заслужил(а)».
Издатель тоже следит за реакцией аудитории на книгу и поддерживает движуху в сетях (если он лапочка). Но популярность книги и успешность проекта он мерит с помощью иных критериев — экономических. В карточках — показатели, по которым можно определить, удалось ли запустить проект «в космос».
💬Как считаете: должен ли автор отслеживать экономические показатели своих книг? И как, по вашему мнению, автор может повлиять на них?