Продолжение. Но как торжеству капитализма предшествовали множество неудачных попыток буржуазных революций (гуситские войны, крестьянская война в Германии и пр.), как и само это торжество не моментально наступает (политическая кавалькада революций и реставраций) так и торжеству социализма предшествует множество неудач и торжество его не моментально. «Мировая революция» социал-демократии и советского социализма сменяется неолиберальной реакцией. Капитализм пытается возродить свои классические формы: мы живем в эпоху глобальной реставрации. Но если капитализм принимает свои классические формы, то это закономерно порождает классические формы антикапиталистического протеста — и поэтому марксизм снова актуален, и так будет до тех пор пока капитализм окончательно не отомрет. Маркс ныне оказывается «более правым, чем сам ожидал», потому что ситуация в силу неолиберальной реставрации повторяет ту ситуацию, которую описывал Маркс, но на новом уровне сложности.

Не догма, а метод: конкретный анализ конкретных социально-экономических реалий (социальных сил, производительных сил, производственных отношений, отношений ядро-перефирия и пр.) — вот метод марксизма. «Догма», порождаемая им, может меняться. Но не будем забывать, что марксизм — не только такой конкретный анализ социальной реальности, но и вера, что эту реальность можно претворить в утопию. Вера и метод: но не догма.

Пример такого живого метода и живой веры — книги Дэвида Гребера. В «Утопии правил» и «Бредовой работе» к примеру, Гребер формулирует «железный закон неолиберализма»: неолиберальный демонтаж социальных государств приводит не к уменьшению бюрократии, а к ее невиданному росту. Экспансия свободного рынка на все сферы общества приводит к усилению властных структур, к «менеджерскому феодализму». Финансовый капитализм, собственно, больше не производит (паразитирует на производстве), а распределяет ресурсы, а там, где речь идет о распределении, — бредовые, сложные иерархии распределения выгодны их участникам; так образуется сложная «феодальная» иерархия распределения (финансисты, юристы, администраторы, менеджеры, бюрократы и их обслуга); и эта иерархия заинтересована только в своем раковом росте и сохранении своего положения, а уже не в производстве, его развитии и пр. (поэтому «феодализм» — потому что иерархия перераспределения, но отличие современного феодализма от средневекового в том, что последний был организован как самоорганизация производителей, в нынешнем ни о какой самоорганизации нет и речи — напротив, «учет, контроль, управление»). «Менеджерский феодализм» — это и есть буржуазная версия конца капитализма, о котором мы говорили в начале. Как можно убедиться по ленинской работе об империализме, эффекты, описываемые Гребером, происходили уже во время Первой мировой (господство финансового капитала + бюрократизация), но тогда они были остановлены Русской революцией и западными социал-демократиями. Удасться ли остановить в современности — главный ее политический вопрос. Продолжение следует

У злобы всегда одно и тоже ухищрение — ввергать нас в уныние во время скорби, чтобы лишить упования на Господа. Когда человек по неизреченному общению, всецело вступив в единение с Духом Утешителем, когда самая душа, как бы срастворенная Духом, сподобится стать Духом: тогда все в ней делается светом, — все радостию, все — упокоением, все — весельем, все — любовию, все — милосердием, все — благостью, все — добротою. Душа, вкусившая сладости Бога и несказанной радости, которая есть Господь, ставшая причастницей и приобщившаяся Света Божества, и получившая опыт мира Божества, не будет обожжена столькими неизреченными небесными благами и войдет в неутолимое желание и в ненаполнимую сытость Божественной любви захватится, причастившаяся такой благости и радости и мира неизреченного Божества.
Ибо море, когда все реки впадают в него, не наполняется, так и душа, удостоившаяся войти в мир Божества Духа, не пресыщается, сколько (Бог) ни дает ей даров благодати, и сколько получает, взыскует; и сколько ни насыщается, еще желает, и сколько ни наполняется, еще чувствует недостаток, и, как некая ненаполняемая бездна, от многого духовного желания и небесной любви ненасытимой любви Христа устрояется.

Макариевский корпус

Продолжение. Жижек описывает виртуальные деньги как предел капитализма, как нечто предельно буржуазное. Гребер же в блестящей книге «Долг» различает в смене способов производства смену эпох разных видов денег: денег виртуальных и денег наличных. Рабовладение и капитализм — эпохи наличных денег, материализма, рабства, войн, неравенства. Средневековье и гипотетическая посткапиталистическая эпоха — эпохи виртуальных денег, религии, свободы, мира, равенства (разумеется, настолько насколько позволяют имеющиеся возможности в каждой эпохе). История по Греберу есть восходящая спираль «органических эпох» виртуальных денег и «критических эпох» наличных денег. Греберовский анализ таким образом — прекрасный пример совмещения трезвого, материалистического метода (анализ форм денег, форм социальных отношений и пр.) и веры в то, что «другой мир возможен». Виртуальные деньги, вопреки Жижеку — как раз одно из явных свидетельств, что капиталистический способ производства уходит в прошлое. Формы этого ухода, а значит и прихода нового не предрешены, но самая наша вера в этот приход — уже есть знак ее наступления. Марксизм — не догма, а метод и вера. Верность марксизму есть верность методу и вере, а не догме.

Этот метод помимо прочего заключался как раз в адогматизме — в не догматическом держании системы постулатов, а в анализе социально-экономического базиса любой системы постулатов. Диалектический материализм есть не материалистическая метафизика, а понимание любой метафизики как продукта определенных социально-экономических условий. Но марксизм не есть и метафизика социально-экономических условий, как сказано в «Немецкой идеологии» (цитирую по брошюре Жижека):

«предпосылки, на которых мы базируемся, не произвольны, это не догмы, но реальные предпосылки, от которых можно абстрагироваться только в воображении. Это реальные индивидуумы, их активность и материальные условия, в которых они живут, те условия, которые уже существуют и те, которые произведены их активностью. Эти предпосылки могут быть доказаны чистым, эмпирическим путем. … Люди могут отличаться от животных сознанием, и религией, и чем угодно еще. Они сами начинают отличать себя от животных, как только начинают производить свои средства пропитания, это шаг, обусловленный их физической организацией. Производя свои средства пропитания, люди опосредованно производят свою фактическую материальную жизнь».

История согласно марксизму — есть история свободы людей, история человеческих активностей и история отчуждения свободы, объективации человеческих активностей. Диалектика свободы и ее отчуждения задает интригу истории. Скажем, «вульгарный материализм» (Бога нет, все сводится к веществу, царствует детерминизм, человеческая личность — иллюзия и пр.) есть метафизика буржуазного общества, как сказано в Манифесте: «буржуазия не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного "чистогана". В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза». Или скажем, Писание и Предание Церкви, одно порожденное первохристианами, другое — монахами, есть метафизика коммунистических первохристианских и монашеских общин; ортодоксальное христианство есть «надстройка» коммунистических по социально-экономическому базису общин. Если капитализм — развенчание самой идеи веры, законченный цинизм (в конце концов атеизм и материализм есть просто возведенный в метафизику цинизм), то социализм есть возрождение веры и развенчание цинизма.

Самоочевидно, что посткапиталистическая эпоха породит иную чем капиталистическая метафизику. Если капитализм был эпохой материализма, атеизма, упадка христианства, то мы — вполне по марксистки — вправе ожидать от чаемой посткапиталистической эпохи упадка атеизма и материализма и возрождения христианства. Не зря Жижек так много размышляет о христианстве. Не зря русская православная мысль XIX-XX вв. была резкой критикой современности (то есть капитализма) и главной ее темой были «религиозная общественность», «христианская политика», в пределе — «христианский социализм».⬇️

Продолжение⬆️. Этот переход к теме религии — не наш произвол. О верности вере и методу марксизма, а не его догме уже сказано: сама форма веры есть нечто освободительное и антикапиталистическое. Нужно веровать в утопию, в то, что «другой мир возможен». Но и моральная проблематика, которой мы вскользь коснулись выше, наталкивает нас на тему веры: марксизм жаждет других отношений между людьми, «человеческих», а не буржуазных отношений. Этическое, «экзистенциальное» сопротивление капитализму, этическая, «экзистенциальная» жажда нового мира, пресловутый «хилиазм» марксизма — есть то топливо, на котором работает марксистская теория и практика. Добавим, что Жижек в своей брошюре несколько раз поминает дерридарианскую «хонтологию», «призракологику» марксизма. Согласно «Призракам Маркса» Деррида, у марксизма много духов, но быть глубино верным марксизму означает быть верным мессианскому духу марксизма вопреки другим его духам. Если про верность методу марксизма мы уже сказали, то как проиллюстрировать верность вере марксизма? — упомянем лишь «марксистскую теологию» Луначарского, Платонова, Беньямина, Лукача, Блоха, Фромма, Иглтона, Бадью, Агамбена, теологии освобождения, Русского религиозного ренессанса (на львиную долю вышедшего из марксизма, отбросившего его догму, но сохранившему верность его методу и мессианскому духу), того же Деррида и того же Жижека. Марксистский метод и марксистская теология — вот формула актуальности марксизма на современном этапе — повторяющая учредительный акт самого Маркса — синтез утопического (христианского) социализма и экономической науки, с непременной критикой всех догм, включая марксистскую догму. Конец и Богу слава. Весь текст читайте здесь

Друзья, мой канал существует уже год, спасибо всем, что кто читает мои тексты, делает перепосты и спорит в комментариях. Сегодня я бы хотел сделать подборку каналов, которые я читаю и на которые вам рекомендую подписаться.

https://yangx.top/stasiscenter Альма-матер.
https://yangx.top/absolutestudies Авторский канал моего друга Антона Сюткина, русского религиозного философа, материалистического диалектика и шеллингианца
https://yangx.top/philosophero Канал специалиста по этике, врага нигилизма Андрея Денисова
https://yangx.top/forschungen_eines_hundes Тексты главного философа детства Артёма Серебрякова. Давно не было новых постов, но мы все ещё ждем
https://yangx.top/lsilz Канал легендарного философа Йоеля Регева
https://yangx.top/Philosophytoday Главный источник новостей и последних слухов
https://yangx.top/e_nutria Авторский канал Дмитрия Кузнецова
https://yangx.top/herzlichanna философский лайфстайл.
https://yangx.top/sacredviolence Легендарный Алексей Зыгмонт и его легендарный канал про насилие и священное. Каждый честный человек должен подписаться на этот канал.
https://yangx.top/libertarian_theology Анархо-коммунистическое православие от Владимира Шалларя. Если вы до сих пор верите в идиотскую пропаганду, что христианство в целом и православие в частности является религией рабов, срочно читайте канал Владимира.
https://yangx.top/philosophycafemoscow Журнал "Финиковый компот"
https://yangx.top/jesuistropchaud канал антилаканисткого лаканиста Никиты Архипова
https://yangx.top/ednadt Легенда философской блогосферы. К сожалению, дед совсем плохой стал.
https://yangx.top/off_philosophy Открытый философский факультет
https://yangx.top/zizekdaily Главный канал с мемами и с комментариями от классиков.
https://yangx.top/vetushinskiy Философия видеоигр от Александра Ветушинского
https://yangx.top/rezkonedristani Заводной карнап
https://yangx.top/LenPhil Авторский канал Богдана Фауля

https://yangx.top/Luzin_RussianForeignPolicy Канал политического аналитика Павла Лузина. Мой преподаватель из Перми, один из самых интересных собеседников. Рекомендую всем, кто интересуется международными отношениями
https://yangx.top/zamyatinsk Муниципальный депутат Замятин. Демократ и наш товарищ
https://yangx.top/alexandrshtefanov Восходящая звезда левого популизма и главный объект критики товарища Замятина. Любимый комментатор социологического теоретика Герасимова после Кашина
https://yangx.top/munexist Канал легендарного муниципального депутата Виталия Боваря. Честный и принципиальный человек.
https://yangx.top/mamadpolsci Всеволод Бедерсон, легендарный популяризитор науки из Перми, политолог и израильский репатриант. Если хотите прослушать хорошие курсы по российской политике, вам к нему.
https://yangx.top/dadakinder Канал украинского активиста и политэмигранта Анатолия Ульянова. Один из самых интересных каналов, на которые я подписан
https://yangx.top/mlobanov84 Легендарный политик Михаил Лобанов. Выражаю своё почтение.
https://yangx.top/NMitrokhinPublicTalk Историк Николай Митрохин. Хорошая военная аналитика, что касается всего остального, то без комментариев.
https://yangx.top/politicalsciencelibrary Легендарный канал по политическим наукам.
https://yangx.top/EventsAndTexts Канал Бориса Грозовского
https://yangx.top/molokonews Легендарный канал легендарного альманаха о насилии
https://yangx.top/moloko_plus Легендарный альманах о насилии
https://yangx.top/ffzrm Легендарный журналист и издатель легендарного альманаха Паша Никулин
https://yangx.top/saygin_opinion Волгоградский политолог и аналитик Александр Сайгин
https://yangx.top/politscience Политолог Александр Шерстобитов
https://yangx.top/sonyaaboutcam Исследования образования. Канал Софьи Смысловой
https://yangx.top/publicsociologylaboratory Легендарные русские социологи
https://yangx.top/neuro_mouse Авторский канал Анастасии Неклюдовой про нейронауки.
https://yangx.top/neuroexistencialism Очень интересный канал про нейронауки.

О связи христианства с левым движением.

Текст из коллекции журнала Эгалите на syg.ma. Христианский анархо-социалист Владимир Шалларь, опираясь на тексты Священного Писания и социально-экономические реалии первохристианских общин, раскрывает связь новых тенденций в этической политике левых движений с традиционными христианскими ценностями, указывая на принципиально антикапиталистическую и либертарную природу последних.

«Унылый морализм, самоограничение, трудоголический «аскетизм» — это плоды протестантской этики, в которой труд и накопление капитала выступают знаками «богоизбранности». Протестантизм как идеология зарождающегося капитализма вытесняет заботливое мистико-аскетическое христианство и уничтожает церковность, чтобы «освятить» основные структуры угнетения. […]
Классическая христианская этика никогда не металась между морализмом и утилитаризмом. Она знала реальность изнемогающей в сладкой муке любви, блаженство дара и жертвы, где дар сам себе награда, жертва — сама себе наслаждение, где добро и радость сплетены воедино, ибо таков Бог и таков мир, который Он создал. В ней все, что теологически есть Троица, то мистически есть блаженство, этически — добро, политэкономически — либертарный коммунизм, в котором индивидуальное и коллективное, личность и сообщество полностью совпадают».
#sygma_ru #philosophy #societyandpolitics

https://syg.ma/@egalite_magazine/viechnoie-blazhienstvo-i-novaia-etika

syg.ma — открытая платформа, где все могут что-либо опубликовать. Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автор_ок. Мы работаем через VPN. О том, как продолжить нас читать и оставаться в безопасности — здесь.

Флоренский в тексте «Троице–Сергиева Лавра и Россия» пишет: «Идея Пресвятой Троицы для Преподобного Сергия была в порядке общественного строительства, заповедью общежития. /.../ Идея общежития как совместного жития в полной любви, единомыслии и экономическом единстве, назовется ли она по–гречески киновией или по–латыни — коммунизмом, всегда столь близкая русской душе и сияющая в ней как вожделеннейшая заповедь жизни, — была водружена и воплощена в Троице–Сергиевской Лавре Преподобным Сергием и распространялась отсюда, от Дома Троицы, как центра колонизации и территориальной, и хозяйственной, и художественной, и просветительной и, наконец, моральной.»

///

Благоверный князь Александр Невский — может быть, нет в русской истории фигуры, более подходящей для иллюстрации отношений Православие/национализм, для иллюстрации того, как аутентично христианские образы/концепты меняются до почти полной противоположности. Иллюстрации того, как нечто изначально православное меняется до такого состояния, что ничего православного уже не остается.

Империя преобразует образ Александра из православного святого в свой военно-политический символ. Эта национализация продолжается и углубляется — вплоть до окончательного вытеснения всего православно-христианского в эпоху Сталина. Александр Невский становится вполне тем, кем мы его представляем именно в 30-е гг. XX века. И тут все понятно: по мере того как Российское государство отказывалась от православия, оно все больше трансформировало образ Александра: от первых конфликтов московских правителей с Церковью через секуляризацию при Империи и вплоть до гонений при Сталине: все меньше христианского и все больше националистического во всей жизни страны и в частности — в образе князя-монаха Александра.

«Повесть о житии» Александра не канонизирует никакой политики, скорее она выдвигает некий идеал политики: справедливость, служение народу как не-управление, не-эксплуатация, не-деспотия. История, «мир», политика не отвергаются, но понимается как поле, где действует Бог, и где должны действовать христиане. И все же любая политика, война тем паче, повязана с грехом, и поэтому Александр — ради искупления грехов — отказывается от власти и становится монахом.

В «Повести о житии» нет ни манихейского «ухода из мира», ни освящения политической сферы, ее абсолютизации. Здесь есть некий синтез, некий идеал христианской политики, который смогла выдвинуть Русь и не смогла воплотить Россия. Как образ Александра раздваивается на «монаха» и «воина», так и вся страна раздваивается: православие вылетает куда-то далеко «из мира», из действительности, а действительность (политическая) дехристианизируется, национализируется (объязычивается).

«Александр Невский» Эйзенштейна, шедевр, интересный тем, что отображает сразу два предательства — как фильм о святом — предательство христианства, ибо ничего специфически христианского здесь нет, есть просто русский национализм (язычество), и как фильм советский — предательство советского проекта, большевизма, революции, марксизма — ибо ничего марксистского, революционного здесь нет — есть просто тривиальный национализм.

Тихость, приветливость, кротость, смирение, непрельщенность богатством, память о сиротах и вдовах («неимущих», «попавших в трудную жизненную ситуацию»), правосудность, милость, доброта, радушие («к приходящим из чужих стран»!) — вот несколько характеристик христианского политики. Вот урок «Повести о житии» — урок, который был забыт в пользу «противостояния с Западом», «евразийства», «патриотизма», «войны», «государства» и пр. Тихая, кроткая, смиренная, милостивая политика — не оксюморон ли это? «Повесть о житии» учит, что нет, не оксюморон, а то, что и должно быть. Не битвы и не Орда — а «милость без меры» — вот на чем бы надо нам сосредоточить свое внимание, вспоминая Александра Невского. https://blog.predanie.ru/article/aleksandr-nevskij-natsionalnyj-geroj-ili-smirennyj-monah/

Рустем Вахитов: «Лифшиц тоже [как Соловьев] по своему, с позиций ленинского марксизма отстаивал мысль о единстве Истины, Добра и Красоты, характерную для философии всеединства. Но из философов 19 века опирался при этом М.А. не на Соловьева, а на Чернышевского. Также в своем докладе я провел параллель между эпохой юности Соловьева – 1860-1870-х с их нигилистами и позитивистами-народниками и юностью Лифшица - 1920-ми – началом 1930-х с их вульгарными марксистами-крипотпозитивистами, показал, что и Соловьев, и Лифшиц пришли в философию как критики позитивизма, отстаивавшие абсолютные ценности.»

Наверное тут подразумевается, что и Соловьев же «опирался» на Чернышевского, и свою теургическую эстетику считал продвинутым вариантом эстетики Чернышевского (то есть Лифшиц с Чернышевским совершает соловьевскую операцию). Вообще, конечно марксистская философия, преодолевающая/снимающая как идеализм, так (механистический) материализм, позитивизм - есть философия Абсолютной Истины (Ленин), Абсолютной Красоты (Лифшиц), Абсолютного Добра (Бердяев в своей первой - марксисткой книге), то есть философия Истины, Красоты и Добра как трансценденталий; а единство трансценденталий есть Божество. Так и русская религиозная философия преодолевает как (механистический) материализм, позитивизм, так и идеализм, почему и есть - религиозный материализм и персоналистический социализм. Вообще, конечно подлинная «генеральная линия» советского марксизма: Ленин - Лифшиц - Ильенков - Батищев, притом последний завершая это движение показывает его единство с русской религиозной философией (Батищев - великий марксист и великий религиозный мыслитель одновременно). Вообще, конечно, дальнейшие исследования русской философии покажут глубинные соответствия марксизма Лосева, «теоэстетики» Лившица, вообще социализма русской религиозной философии и «идеал-реализма» марксизма-ленинизма (как Лосский называл свою христианскую метафизику, кою он напрямик сближал с интенциями марксизма-ленинизма). Богатая, интересная, важная тема.

Условный бедняк может представить, что его дети разбогатеют, и вольются в экономическую элиту, но представить, что они вольются в культурную, никак нельзя (так как для этого нужны не только деньги, но и связи, культурный капитал и пр., которых в рабочих семьях не наберешь), и вот поэтому рабочие не верят «левым» речам культурной элиты о «равенстве» и т. п. — ибо она стала закрытой кастой, похлеще капиталистов. Особое презрение рабочих к культурной элите на самом деле объяснимо тем, что она заняла все места, где можно работать на человеческие ценности (наука, искусство, филантропия, даже активизм), а не на рыночную ценность. Отсюда понятно, почему непременной чертой правого популизма является любовь к армии, ведь армия — единственное место, где можно служить человеческим ценностям, а не рыночной ценности, не будучи частью культурной элиты. Армия (как минимум в воображении правых популистов) есть сообщество, действующее не ради денег, сообщество, основанное на сотрудничестве, солидарности, братстве, сообщество, служащее высоким, некоммерческим, неэгоистическим целям, сообщество, куда принимают всех . Иными словами, «армейский» идеал правого популизма есть ни что иное как «латентный коммунизм». https://admarginem.ru/2022/09/01/bogoslovie-i-politekonomiya/

Либертарианство выводит свою философию из аксиомы «самопринадлежности тела», из понимания человеческого тела как частной собственности человека. В чем ошибка это кажущейся на первый взгляд очевидной «аксиомы»? В том, что либертарианцы не деконструируют понятие частной собственности. Оно ведь совсем не естественно, оно не дано от начала, а есть определенное, исторически сформировавшиеся общественное отношение. Следовательно, надо — как это делают марксисты — рассматривать человека как узел всех социальных связей в их историчности. Ведь крайне часто в истории тело совсем не было собственностью человека. То, что наши тела сейчас находятся в нашей «частной собственности», есть новшество, историческая заслуга капитализма. Притом это определение некорректно: скорее тело было частной собственностью в докапиталистические времена, когда люди «имели право» (разумеется, они это делали под давлением невыносимых обстоятельств) продавать свое тело; очень часто многие и многие тела людей просто насильственно «приватизировались» (рабство, крепостничество). Юридический статус человеческого тела определяется констелляцией конкретных властных отношений: сегодня свободно, а завтра уже и нет; тут нет ничего естественного, а есть игра исторических сил. Вернее говорить так: в современной исторической ситуации мое тело находится в моем свободном пользовании, но не в частной собственности, ведь я не могу его продать, его никто не может купить; как раз эта невозможность и обеспечивает мою свободу — вопреки либертарианству! Здесь мы скорее видим «коммунистический» элемент в капитализме: как сейчас наши тела находятся в свободном пользовании, именно потому что они изъяты из частной собственности, так в коммунистической перспективе должно быть со всей реальностью. Как капитализм освободил наше тело, так коммунизм призван освободить наш труд, вещи, среду и пр. Теологически говоря, мое тело — мое и его ни в коем случае нельзя продавать-покупать, владеть им, сводить к статусу вещи, потому что тело — не вещь, не собственность, а воплощение моего духа, созданного свободным. Поскольку дух свободен, должно быть свободным и его воплощение. И обратно: как аргументировали Отцы Церкви, рабство есть следствие греха. Свт. Григорий Нисский — первый западный мыслитель полностью отринувший рабство — писал: «человек подобен Богу и благословлен свободой, потому что быть хозяином самого себя и не иметь другого хозяина является свойством божественного блаженства. Насильно же перемещать кого-то в другое место значит лишать его (или ее) чести. Если некоторые люди по своему выбору заставляют человеческую природу делать что-то неуместное, они лишают ее блага, которым она наделена, и оскорбляют ее честь, которая приравнивает человека к Богу. Потому что свобода равна Богу». Отцы Церкви вообще много учили о свободе, как богоподобии, и одновременно учили о грехе частной собственности, о том что все должно быть общим (см. нашу статью «Политэкономия Святых Отцов»). Оно и понятно: свобода предполагает отмену частной собственности. Либертарианство же проговаривает непристойную мечту капитализма: все должно быть товаром, покупаемой и продаваемой вещью — даже человек. Свободное пользование — противоположность частной собственности. https://blog.predanie.ru/article/tainstvennoe-bogoslovie-dekonstruktsii-vkus-k-sekretu-zhaka-derrida/

Радость пользования: жизнь без собственности. По Агамбену, монашество — жизнь без собственности — достигает своего пика в религиозных движениях XI–XII вв., во францисканстве прежде всего. Они, эти движения решали проблему нового рода жизни — совершенной христианской жизни, «апостольской жизни», «евангельской жизни». Бедность — ее характерная черта, причем бедность понимается не как аскетическое средство, а конститутивная черта святой, радостной, совершенной жизни. Бедность — черта не покаянной, не аскетической, а «апостольской», или «ангельской» жизни. Суть францисканского (шире — вообще монашеского, вообще христианского) вопроса о бедности — жизнь вне права, без права: пользоваться благами без прав на эти блага. Исток идеи жизни без права и собственности — святоотеческое учение об изначальной общности благ: до грехопадения не было собственности, всё было общим. Бедность — не имя определенного имущественно-денежного положения, а имя формы жизни — не-правового, не-собственнического пользования какими угодно благами. Суть не в нищете, а в характере пользования, в не-грешности пользования. Радость пользования теми или иными благами вообще открывается в пользовании, а в собственности радость пользования отчуждается. Дело не в удовольствии, изобилии и пр. — все это хорошо, если пользоваться праведно. Грешны не блага, грешна собственность на блага. В изначальной логике Творца все замышлялось общим, собственность вторична, случайна, не нужна — она от греха. Здесь можно понять «классовую» сущность францисканских номинализма и волюнтаризма: собственность, власть, право, язык сами по себе не сущностны, они существуют как выражение воли и действий людей. Существуют люди и их дела: право, собственность, власть — лишь их фиксация, которую идеология преподносит как данную от вечности. И консервативные, и либеральные теории исходят из понятия собственности, а собственность — грех: грешно считать, что люди кому-то принадлежат, так же, как грешно считать, что человек принадлежит себе: сама логика владения порочна. Совершенная жизнь есть общая жизнь без собственности и права в послушании-служении-любви друг другу. Высочайшая бедность — последнее, совершенное, окончательное: конец собственности, конец права, торжество христианства: блаженная, ангельская жизнь. https://blog.predanie.ru/article/monashestvo-zhizn-vne-prava-i-sobstvennosti-vysochajshaya-bednost-agambena/

/к этому и этому/ Религии суть системы верований и практик, удовлетворяющих экзистенциальный запрос на предельный смысл посредством центрирования на так или иначе понимаемом неотмирном. Последнее и есть предельный смысл, структурирующий реальность, опыт, ценности, практики адепта религии. Секуляризация подорвала подобные системы, но не самый экзистенциальный запрос на предельный смысл. Этот запрос в секулярном обществе исполняется посредством квазирелигий — систем верований и практик отвечающих на запрос на предельный смысл посредством центрирования на чем-то внутримирском, кое таким образом приобретает ценность и функцию, свойственные неотмирному в религиях. Такие определения религий и квазирелигий ввел Тиллих и популяризировал в религиоведении Смит; определения спорные, но могущие послужить концептуальными инструментами для этих заметок. В терминах Хайдеггера и Хоружего: религия строит себя вокруг онтологического, квазирелигия — вокруг онтического, притом квазирелигия сохраняет структуры, функции и эффекты религий. И религии, и квазирелигии суть системы утверждений о сущем в целом, но религии выстраивают свои системы через центральное утверждение чего-то находящегося за пределами наличного сущего, а квазирелигии через утверждение чего-то находящегося в наличии: через сверхвалоризацию того или иного внутримирского (реального или сконструированного — кажется скорее последнего, то есть центральный концепт воображаем: «нация», «человечество») — то есть через придание ему экзистенциального статуса свойственного религиозному неотмирному — и вокруг этого сверхвалоризированного внутримирского структурируется реальность, опыт, ценности, практики адепта квазирелигии.

Из этого с очевидностью следует, что именно для квазирелигий, а не религий непременно свойственна псевдонаучность: коль скоро предельная ставка квазирелигий делается на внутримирское, то квазирелигия с логической необходимостью входит в конфликт с наукой, в чью юрисдикцию входит внутримирские реалии: но коль скоро квазирелигии именно что не-религиозны и ставят на внутримирское, то они непременно претендуют на научный статус — и потому они по необходимости псевдонаучны — и по контенту (просто-напросто ненаучности, ложности своих концепций), и по «эмоции» утверждений (наука нейтральна, квазирелигия утверждает нечто сверхценное, эмоционально, ценностно насыщенное — но притом наукоборазное).

Секуляризуются все сферы жизни, включая политику. В политическом измерении таким образом образуются подкласс политических квазирелигий: нацизм, сталинизм и пр. Однако, конфликт религиозного и секулярного сам по себе политичен/религиозен: консерваторы/либералы как правило позиционировали себя как «традиционные» христиане (в действительности, конечно, они были и есть «модерные» христиане, но такого рода уточнения увели бы нас в сторону), их же противники — позиционировали себя как борцов с религией. Эти последние были адептами квазирелигий, а первые оставались — как минимум внешне — адептами традиционной религиозности. Классический либерализм/консерватизм выступал за сохранение статус кво модерна, то есть и за «традиционную» религиозность в том числе. Политические квазирелигии же (включая правые) выступают за свержение статус кво модерна; здесь они приобретают черту квазиапокалиптизма; и в смысле откровения/гнозиса о устройстве и судьбах мира, и в смысле эсхатологизма. Квазиапокалиптизм, вместе с псевдонаучностью — формальные признаки политических квазирелигий, включая и «правые» их образчики — притом апокалиптической силой считается что-то внутримирское (нация, раса, партия, государство), а не нечто неотмирное. Классическому либерализму/консерватизму это не было свойственно (или пожалуй было, но в скрытом, неартикулированном, неосознанном виде). Классический либерализм/консерватизм были за сохранение модерна; политические квазирелигии выступают за его свержение. Продолжение следует

«Инженеры-бессребреники» Николая Лескова: юноша Дмитрий Брянчанинов (будущий святитель Игнатий) учится в одном из главных военных учебных заведений Империи — Военном инженерном училище Петербурга; там чтение православной литературы толкает Дмитрия и его товарищей на неблагонадежный, на неимперский путь:

«ни Брянчанинов, ни Чихачев не захотели воевать и не могли сносить ничего того, к чему обязывала их военная служба, для которой они были приготовлены своим специальным военным воспитанием. Потом они не попадали в общий тон тогдашнего инженерного ведомства … В инженерном ведомстве многие тогда были заняты заботами о наживе и старались ставить это дело “правильно и братски”, — вырабатывали систему самовознаграждения» [систему коррупции, прибылей с госзаказов и пр.].

Юноши-христиане не хотят ни воевать, ни брать взятки: не хотят быть имперской элитой:

«”Монахи” [студенты-христиане] не хотели ни убивать людей, ни обворовывать государства и потому … сочли для себя невозможною инженерную и военную карьеру».

Родина вступает в войну; что же юноши-христиане? —

«Брянчанинов и Чихачев колебались уходить из мира в монастырь и решились на это только тогда, когда представилась необходимость взяться за оружие для настоящих военных действий.

Как только у нас возгорелась война с Турциею, то Чихачев и Брянчанинов оба разом подали просьбы об отставке. Это было и странно, и незаконно, и даже постыдно, так как представляло их трусами, но тем не менее они ни на что это не посмотрели и просили выпустить их из военной службы в отставку. …

Они находили военное дело несовместным с своими христианскими убеждениями. Как люди последовательные и искренние, они не хотели не только воевать оружием, но находили, что не могут и служить приготовлением средств к войне. Впрочем, и самое возведение оборон они не усматривали возможности производить с полною честностью. Им казалось, что надо было «попасть в систему самовознаграждения» или противодействовать тем, чьи приказания должно было исполнять».

Империя — система войны и коррупции, убийства и стяжания, ярости-гордости и сребролюбия: христианам нужно бежать от этого. В этом, к слову, один из смыслов/причин монашества: нужно не грешить, то есть в том числе не поддерживать систему греха, то есть «мир», то есть конкретно — империю, армию: нужно бежать от них. Такое аутентичное, нонконформистское христианство — не христианство на уровне банальности и пошлости, но христианство на деле — вызывает, конечно, негодование, презрение:

«Это было будто бы уже на походе, и молодые друзья должны были отстать от своих частей при пересудах и ропоте своих товарищей, из которых одни им завидовали, как баричам, уходившим от службы в опасное время, а другие старались дать им чувствовать свое презрение, как трусам.

Друзья предвидели такое истолкование своего поступка и перенесли эти неприятности с давно выработанным в себе спокойствием. В утешение себе они знали, что они не трусы и удаляются от войны не из боязни смерти, а потому они не обижались, а спешили как можно скорее и незаметнее “бежать из армии”».

Стыд, осуждение, презрение: такова реакция на настоящее христианство: так учили Сам Господь, и Его апостолы, и святые всех времен; так и у Лескова — евангельская жизнь травматична, скандальна, раздражающа. Таковы первые шаги святости, то есть христианства на делах, а не на словах. Брянчанинов станет одни из величайших учителей духовной жизни православного христианства — с одной стороны, а с другой:

«После выхода Брянчанинова и Чихачева из инженерного училища там не переставал держаться их дух, которым от них «надышались» малыши и в свою очередь показали черты, совершенно непригодные для службы, к какой они предназначались по своему специальному образованию». https://blog.predanie.ru/article/dva-hudozhestvennyh-opisaniya-yunosti-svyatyh/

Продолжение. Почему либертарианство можно квалифицировать как квазирелигию? — из-за ясно артикулированной борьбы с «официальной наукой», то есть из-за явной псевдонаучности. Во имя метафизики-мистики сверхвалоризированного предпринимательства отвергается статистические методы, прогностические функции социальных наук — наконец прямо отвергается вся формация «экономической науки» от Адама Смита до Милтона Фридмана.

Либертарианство есть система априорных сверхценных утверждений о политике, экономике и обществе, и если они не совпадают с «официальной наукой» — тем хуже для последней. Уже всегда есть набор сверхценных истин, и с их перспективы оценивается истинность или ложность утверждений экономической науки. Если последняя говорит нечто не совпадающее с либертарианской доктриной то возникает типическая черта псевдонаучности правых политических квазирелигий — конспирология (нацизм с его богато развившимся бредом и т.п.): интеллектуалы-де находятся в сговоре со злой силой государства. Вообще спайка с конспирологией характерна для либертарианцев: антивакцинаторство, темные заговоры власть имущих, кью-анон, etc. etc. etc. (вообще слишком понятно, что либертарианство в существенной своей доле — продукт ребрендинга старых добрых фашизоидных, реакционных движений).

Псевдонаучность либертарианства ясно видна в сравнении с австрийской школой экономики, которая по идеям формально совпадает с либертарианством. Но если АШЭ — нейтральная академическая теория, то либертарианство — данная до всякой «науки» система догматов, которую надо во что бы то ни стало защитить и воплотить в жизнь. (также и марксизм: это последний — респектабельная академическая дисциплина, панпарадигма для огромного количества исследовательских направлений, что конечно не скажешь про сталинизм — и т.п. марксистские квазирелигии — откровенной псевдонауки, развившей настоящую инквизицию на этой почве)

Каковая квазирелигиозная доктрина либертарианцев? — есть две вневременных, неисторических, де факто метафизических/мистических сущности: свободный рынок и государство. Рынок есть сила света, добра, свободы, благоденствия, счастья, полноты самореализации. Он существует трояко: своего рода предвечно — как царство истинных законов экономики (открытых гнозису либертарианцев); как перманентная творческая сила, создавшая все хорошее и успешное в истории человечества; и как то, что грядет в конце истории — эсхатологически (либертарианская версия квазиапокалиптизма). Рынок предвечен, он же — главная сила истории, он же эсхатологическая реальность: своеобразная секуляризация библейского Бога (по типу «родового существа» марксистов, данной «предвечно», исторически проходящей через отчуждение, чтобы в конце воссиять в коммунизме).

Но эта светлая сила рынка пленена злой силой государства (которое существует лишь исторически — его не было в предвечности и не будет в Царстве) — силой тьмы, насилия, порабощения, нищеты, несчастья. Первородный грех — это государство, все зло, все несчастья — от государства. Рынок же — есть и вечная истина, своего рода Бог, который несмотря на силы тьмы породил все (государство лишь паразитирует), и грядущее царство, кое настанет после победы над силами тьмы государства. Рынок это Бог — сила добра все породившая, но от которой человечество отреклось в грехопадении государства — но которая победит в конце истории, когда государство будет повержено и рынок победит — это будет утопическое всесовершенное царство рынка.

Рынок — это божественное бытие, и все социальное существует лишь по причастию к нему; отторжение же от нее ведет к лишенности блага: государство есть чисто отрицательная сила (как зло в классических теологических системах).⬇️

⬆️Один из моментов квазирелигиозной сущности рынка в либертарианской квазирелигии— его апофатичность. Рынок есть креативная сила, которая ни в коем случае не может быть исследована, чьи действия априори не прогнозируемы. Рынок — апофатическое непознаваемое божество (с типичной «капризной» волей библейского Бога), которое однако дарит лишь благо (тоже типическая черта библейского Бога). Все действия рынка априори благи; в него нельзя — кощунственно — вмешиваться (и практически, и теоретически: кощунственны, злы и какое-либо практическое вмешательство, и даже теоретическое — и экономическая политика, и экономическая наука есть зло).

Рынок есть сущностно непостижимая, благая, все сотворившая сила. Ее служители — предприниматели суть атланты на плечах которых держится грешный (государственический) мир; они — святые, носители благодати рынка (большинство либератирианцев — сами же не предприниматели); предприниматели — церковь, государство — мир сей. Государство и чиновники — сатана с бесами, которые могут лишь паразитировать, но все же правят нашим миром: князь века сего. В конце — Парусия, низвержение сатаны и царство Бога. История есть их борьба.

Рынок и частная собственность — есть сверхвалоризированное внутримирское вокруг которого структурируется вся реальность: в антропологии: человек есть владелец себя, сущность человека — быть собственником и предпринимателем; мораль сводится к наиболее полной реализации этой сущности; зло есть противодействие этому; метафизика и эпистемология строится вокруг предпринимательско понятой свободы, индетерминизма как обоснования свободы и непрогнозируемости рынка и актов предпринимателей; основание межчеловеческих связей — контракт и т. п.: весь человеческий мир простраивается вокруг рынка, понятого как божество. Квалификация коммунизма сталинистского типа и нацизма/фашизма как квазирелигий стало набившим оскомину общим местом; либертарианство оказывается экземпляром того же класса духовных феноменов — класса секуляризованных политических идоломахий, поклонения (тому или иному) политическому Порядку, (той или иной) социальной Силе и т.п.; Халиф, Царь, Сын Неба, Фараон, etc. etc. были напрямик религиозными объектами, фетишами; политические квазирелигии сохраняют туже структуру и функционал в условиях секуляризации. Конец и Богу слава. Читать полностью

Насколько я понимаю, в телеграме есть традиция, собирать список каналов для рекомендации после набора 1000 подписчиков. Что же, дело это полезное, потому что часто у лучших каналов, которые я читаю, подписчиков относительно мало. Однако сформировать такой список без эклектичности довольно сложно. Поэтому в начале списка идут каналы моих друзей, родственников и коллег, а дальше – просто философские каналы, которые я регулярно читаю. Волевым усилием я решил не включать в список разные корпоративные каналы и каналы с цитатами великих авторов. Иначе он был бы относительно бесконечным. Так что, извиняюсь, если кого-то не включил или забыл.


https://yangx.top/structurestrikesback Андрей Герасимов, социологический структурализм и философские поиски, ФК Ливерпуль и хэви-метал

https://yangx.top/leftconservativenotes Сергей Коретко, анфан террибль петербургской диалектики, заметки об истории философии и политической ситуации, «объявлен набор на новый курс»

https://yangx.top/laurenseichhoernchen Инна Сюткина, немецкий язык и немецкая культура культура от Новалиса до Капитал Бра

https://yangx.top/forschungen_eines_hundes Артем Серебряков, путевые заметки из диссертационного исследования, канал давно не обновлялся

https://yangx.top/philosophero Андрей Денисов, экзистенциализм, стоицизм, саморефлексии российского интеллигента


https://yangx.top/Philosophytoday Диоген Лаэртский нашего времени и места

https://yangx.top/lsilz Йоэль Регев, наша жизнь с точки зрения коинсидентального метода

https://yangx.top/rezkonedristani Артем Морозов, эзотерические заметки о современной философской мысли, есть сайд проекты о Ларуэле («Лошадиное Единое») и о таро («недугин головина»)

https://yangx.top/libertarian_theology Владимир Шалларь, марксистско-ленинский извод христианства

https://yangx.top/critiquefailagain Олег Горяинов, лучшие философские эссе; Агамбен, ранняя метафизика Нового времени, литературный модернизм

https://yangx.top/gegelnegogol Владислав Сарычев, российский искатель абсолюта (кажется с Вятки, как и я)

https://yangx.top/nonhalfwrite Лучшие философские короткие заметки. Канал анонимный, но авторский стиль довольно узнаваемый.

https://yangx.top/Shame_and_Fear Переводы и мини-эссе вокруг Жижека и лакановского психоанализа
https://yangx.top/piastr Сергей Ребров, постепенно дрейфующий вправо структурный марксизм

https://yangx.top/godegrowth Эко-философия и окрестности

Крайне согласен с Владимиром!

Более того, если выбирать одного писателя из той самой «золотой эпохи», которого задвинули на заднюю полку совершенно незаслуженно, создав образ человека с капустой в бороде — это безусловно Николай Лесков.

Когда я представляю себе литературных героев в «современной реальности», как бы они реагировали на происходящее, то в героях Лескова вообще не усомниться.

Уверен, что он будет перепрочитан и перестанет быть «прозеванным гением», как назвала его в своей книге Майя Кучерская.

Всем советую читать и её, и самого Лескова, особенно актуально сегодня смотрится «На ножах».

⬆️ «На ножах» — очень неряшливый, но шедевр и вправду актуальный. Лесков — абориген и вместе исследователь Московской Руси, жившей под спудом Петербургской Империи, — Лесков был выразителем именно «Московской Руси», ее жизни, быта, идеалов, веры, правды, грехов, ее света и ее тьмы. Истинно «народный» писатель, как по языку, так и по темам, происхождению, взгляду на мир. Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Толстой, Чехов почти не показывают жизнь духовенства, мещанства, «простого народа», вот этой «Московской Руси», дожившей до бурь XX века. Лесков же показывает, и в этом огромное значение его произведений, помимо их чисто литературных достоинств. Он живописует «святую Русь», но не шаблонную, а живую, настоящую, то есть и грешную Русь.

Лескову очень не повезло: начав писательскую карьеру с обличения нигилистов, он приобрел «реакционную» репутацию, был зачислен в лагерь консерваторов. Но консерватором он не был, и после чего-то вроде «травли» от прогрессистов он подвергается уже царской цензуре.

Вся суть этого недоразумения в следующем. Лесков обличал нигилистов не как движение социально-освободительное, но как движение безнравственное. Разница огромная, и ее не могли понять ни прогрессисты, ни консерваторы. Лесков был против нигилистов, он был христианином и — без всякого противоречия — он был обличителем и жизни, уклада, общества Империи, выразителем христианской социально-освободительной правды. Оппозиция реакция/христианство vs прогрессизм/атеизм на Лескове не работает. Это в Петербургской Империи быть за Империю, быть за реакцию означало и быть как бы «за православие». А быть против Империи, быть за освобождение народа означало быть атеистом. В самом народе, в «Московской Руси» все отнюдь не так обстояло: да она веровала, но и за Империю она отнюдь не стояла. Лесков — писатель христианский, «народный», но потому и антиимперский, освободительный, социально-ангажированный. Ведь правда Руси не в Каткове и Победоносцеве (они «петербургские», имперские авторы), но в Аввакуме, Пугачеве, странниках, правдоискателях, праведниках, без которых не стоит ни один город.

Но, конечно, жесткая привязка Церкви к империи не могла не сказаться на христианском отношении к православию. Как в народе — православном по культуре, по мировоззрению — не все отнюдь были православными (Россия цвела многочисленными народными сектами), так и у Лескова не все гладко с православием. «Христианство и Церковь» — наша тема. Эти два понятия в первой половине творчества Лескова плюс-минус синонимичны. Во второй — они уже чуть ли не антонимы. Народ был, конечно, христианским, что отнюдь не гарантирует «положительного отношения» к Церкви, напротив, христианское видение всех неправд империи необходимо переходит и в видение всех неправд Церкви, империю поддерживающей. Творчество Лескова — глубоко народное — это выражает. Лесков религиозен, «народен», любил самую «плоть», быт народа, духовенства в частности, и он — жесткий критик империи и ее Церкви. Вот и проследим — очень бегло, пунктиром — тексты Лескова на эту тему. https://blog.predanie.ru/article/leskov-o-tserkvi-i-hristianstve-k-190-letiyu-pisatelya/

Синергийная антропология — теоретическое начинание Сергея Хоружего, входящее в большое семейство (пост)современных проектов детерриторизаций/переопределений социогуманитарного знания через социокультурную/(пост)структурную антропологию, то есть — если формулировать предельно кратко и грубо — проектов переоснования социогуманитарного знания — проблематизации/деэссенциализации/деконструкции западной/модерной/классической его форм, принципов, установок, etc. — через обращение к опыту/практикам/дискурсам не-западных/не-модерных сообществ (с последующим антропологическим рассмотрением самих западных/модерных сообществ — вместе с их «картиной мира» — уже наряду с прочими) [Общий ход постметафизического мышления, см., например, из текстов уже ставших классическими: Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук; Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип. Из современных текстов: Кастру де Э. В. Каннибальские метафизики. Рубежи постструктурной антропологии; Кон Э. Как мыслят леса: к антропологии по ту сторону человека. Из текстов Хоружего: Глобальный тренд XXI века: детерриторизация философии; Социум и синергия: колонизация интерфейса]. В случае синергийной антропологии таким проблематизирующим/деконструирующим/деэссенциализирующим сообществом выступило сообщество восточнохристианских аскетов (исихастская духовная традиция).

Основываясь на фукианской концепции практик себя, Хоружий развил концепцию духовных практик — практик себя, ставящих себе цель не того или иного онтического, но онтологического преобразования себя, смены фундаментальных параметров здешнего бытия, в исихастских терминах — «обожения», «становления богом по благодати». Речь, разумеется, не идет о теологической артикуляции таковой цели, апологии ее возможности и т.п. — речь идет лишь о антропологическом описании духовных практик (включая и ассоциированные с ней дискурсивные практики: самоописания, речевого поведения субъекта практики и т.п.) и имплицируемых ими понимании мира, человека, общества, etc. — взглядов альтернативных классическим/западным/модерным — тем самых изобличающих [Антропология есть способ проблематизации/деэссенциализации/деконструкции наличного социально-экономического порядка: доказательство и демонстрацию работы этого тезиса, см., например: Грэбер Д. Фрагменты анархистской антропологии; Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности] их претензию (как и любых других взглядов) на единственность, истинность и т.п.: чем и достигается цель детерриторизации: исход с территории метафизики на территорию антропологии с её трансверсальностью, плюрализмом, перспективизмом. Задача этого эссе — осветить один их фрагментов этого проекта, а именно — синергийно-антропологическую тематизацию темпоральности в исихастской духовной практике, вкупе с её онтологическими, историсофскими и социально-политическими импликациями.

Исихасткий дискурс есть деятельностный/энергийный дискурс, не только лишь в том смысле, что «энергия» — важнейший концепт исихастской теологии [«Энергия» — несущий элемент паламитской теологии, и, соответственно, обоснованного ей догмата о различии в Боге «энергии» и «сущности», и, соответственно, о «энергийном», а не «сущностном» соединении человека с Богом. ], но и по существу дела: исихазм есть особого рода «практика себя»: деятельность/практика направленного преобразования своих (социальных, телесных, речевых, эмоциональных, когнитивных, etc.) энергий/деятельностей — на соединение, содеятельность/синергию с энергиями, каковые в понимании субъекта практики являются энергиями уже Иного бытия — с «нетварными энергиями». Но темпоральность и деятельностный коррелятивны: время есть мера движения/изменения по классическому определению. Какова темпоральность ни много ни мало «движения» от «тварности» к «нетварности»? — вот наш вопрос, или точнее, если учитывать, что исихастский дискурс может выделять до тридцати ступеней исихастской практики, то есть до тридцати особых сложений антропологических энергий в ходе практики: каковы темпоральности-«меры» этих энергий-«движений»? Продолжение следует