Итак, план третьих «Препараторов» закончен. 32 страницы – по актам, главам и сценам для всех центральных персонажей. Кажется, теперь все действительно готово – ну, за исключением некоторых сюжетных деталей, которые буду додумывать по ходу дела.
Теперь – заслуженный отпуск на две недели. После него – приступаю к, собственно, написанию. Планирую писать по 1500 слов в день, но как пойдет.
Уф. Все еще немного сомневаюсь по поводу финала для некоторых героев – так что записала оба варианта.
И порядок глав (то, что именно линии разных героев будут чередоваться) пока определять не стала – с этого начну, чтобы снова вспомнить все после перерыва.

#препараторы #летт_писательство

Поняла, чем меня раздражают словосочетания «мужская проза» и «женская проза».
Одно время никак не могла понять: что такое «женская» проза? В чем вообще её принципиальное отличие от прозы «мужской»? Мужчина не может писать о беременности, менструациях, климаксе и других нюансах жизни женщины? Может, если этого требует художественный замысел. Так же, как и женщина может писать о нюансах мужского бытия.
И мужчины, и женщины влюбляются, становятся родителями, реализуются в профессии, страдают от несправедливости, прорабатывают травмы, занимаются творчеством. Бывают физически слабыми или сильными. Смелыми или трусливыми.
Женщины и мужчины болеют. Тяжело переживают потери. Стареют. Горюют об упущенных возможностях. Несут ответственность. Мечтают о несбыточном.
Дело писателя – влезать в шкуру самых разных людей, препарировать их опыт. Существуют инструменты писательского исследования – наблюдения, интервью, сбор материала. Если мне надо будет рассказать о буднях пчеловода, я пообщаюсь с пчеловодом. Если мне надо будет узнать, каково быть мальчиком-подростком, – пообщаюсь с тем, кто был мальчиком-подростком. Почитаю форумы, нонфикшен, документальное кино по теме посмотрю.
Не в мужской или женской – в человеческой литературе есть место самым разным людям, социальным группам, взглядам и мнениям. Может быть, Маркес неубедительно описал жизнь Урсулы в «Сто лет одиночества», а у Донны Тартт в «Щегле» вышел неправдоподобный Тео? Нет. Дело не в поле автора. Дело в таланте – и интересе, уважении и любви к тому, что ты хочешь изобразить.
Если книга действительно хороша – она не мужская или женская, она общечеловеческая, одинаково важная для любого, готового услышать.
А если книга плоха – какая вообще разница, кто именно её написал?
И все таки – наверное, фактор особого взгляда, энергии, фокуса зрения сложно совсем отбросить. И все равно – «женская/мужская литература» (а этот термин в устах использующих его часто звучит применительно ко всему, написанному женщинами/мужчинами) звучит так, как будто это что-то по умолчанию интересное отдельной группе (и только ей), а значит – заведомо сомнительное.

#летт_прожизнь #летт_прописателей

Возможно – есть. Весь день – и последнюю неделю – думаю над новым миром, новым сюжетом.
Как будто он не вписывается во вселенную «Препараторов», потому что допущение, лежащее в его основе, настолько своеобразно, что Унельм – в контексте его тяги к странствиям и чудесам – наверняка бы его уже хоть раз, да упомянул. С другой стороны, кто знает – та самая вселенная велика.
О подробностях пока не хочется, конечно, но в основе опять – биотехнологии. Поняла, что о чем ни думаю – вылезают они как довольно очевидный, но важный для меня символ. Символ, который понравился бы, быть может, Сологубу – веерный, с бесконечным множеством трактовок.
Upd. „Символ – окно в бесконечность“. Вячеслав Иванов написал подробнее: „Символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем и беспределен в своём значении, когда он изрекает на своём (иератическом и логическом) языке намёка и внушения нечто неизгладимое, неадекватное внешнему слову. Он многолик, многосмыслен и всегда тёмен в последней глубине“.

#летт_писательство

Мало что фрустрирует меня больше, чем противопоставление «жанровой» литературы литературе «серьезной».
Нет, недостаточно написать книгу о семейных травмах, прошлом страны или несчастной любви на фоне глобальных исторических событий, чтобы она стала «серьезной».
Равно как само наличие в книге эльфов, драконов или космолетов не делает книгу пустой и исключительно развлекательной.
Развлекательными и/или серьезными книги делает совсем другое. Странно мне, что зачастую это мало кому понятно.

#летт_писательство #летт_прожизнь

Ну дела. Сегодня Эрик Стром смутно заподозрил, что кто-то пишет историю Стужи, Сердца – а значит, и его собственную.
Надо быть осторожнее.

#летт_писательство #препараторы

Рада, что в третьей части уделю больше внимания героям, которые долго ждали своего звездного часа. Прежде всего, конечно, Аделе и Биркеру. Но и, например, роли Томмали и госпожи Анны значительно расширю, да и некоторых других. Про финалы некоторых из линий все еще не могу решить точно – некоторые сюжетные дилеммы все еще мучительны.
Как, наверное, многие книжные и тем более пишущие люди, я отношусь к пространству вымысла серьезно. Придуманные мною люди – не настоящие, но они ничем не хуже настоящих. Просто у них иной способ существования. Где-то там они и в самом деле надеются, любят и страдают. Я чувствую за них ответственность.
Написать историю – полдела. Даже придумать её – еще не все. В какой-то мере придуманные мною люди остаются со мной насовсем. Я часто думаю о них, а иногда вижу во сне.
Иногда велико бывает искушение наделить всех исключительно счастливыми финалами, но вот беда – пространство вымысла – штука капризная. Оно не терпит фальши. И вот что странно – дело (как и в реальной жизни) не в логике, никогда оно не в логике. Подлецам везет, хорошие люди страдают, чудесное спасение может прийти в самый последний момент, невероятные совпадения вероятны.
Просто почему-то ты знаешь, что в этой истории могло быть, а чего нет, – знаешь, и все тут. Идешь против этого знания – читатель почувствует, да и тебе это не даст покоя.
Вот тебе и постмодернизм в действии. У персонажей нет вариантов, кроме как принять волю автора. Но и у автора, думается мне, свободы маневра куда меньше, чем кажется.

#летт_писательство #препараторы #летт_прожизнь

Прямо сейчас читаю цикл «Умирающая Земля» Джека Вэнса. Это такое странное фэнтези, начавшееся в 50-х годах, вдохновившее многих известных сейчас писателей – в том числе Нила Геймана и Джорджа Мартина. И, читая, я понимаю почему. Дело не только в необычном сеттинге – наша Земля тысячи лет спустя, на которой в лучах умирающего солнца живут разные причудливые создания и творится магия. Скорее в необычности подхода к рассказыванию историй. С персонажами Вэнса, написанными очень в духе плутовского романа, никогда не знаешь, что произойдет в следующий момент. Привычные схемы – архетипы, развитие героя – не работают. Вэнс может убить героя в одном рассказе и как ни в чем не бывало ввести снова в другом – и только для того, чтобы убить снова, уже иначе.
Читаю понемногу, но с удовольствием.
Еще захотелось перечитать «Унесенных ветром» – может, даже в рамках чтений вслух. «Сто лет одиночества» и «Поющих в терновнике» мы так прочитали, так что объем не пугает.
И начинаю – и никак не начну – «Замок из стекла» Джанетт Уоллс, основанную на реальных событиях историю о непростой семье.
Еще на очереди чилийская писательница Исабель Альенде, которую называют ученицей Маркеса. Если вы знаете, с чего её лучше начинать читать, пожалуйста, посоветуйте.
И традиционно – что читаете?

#рецензиялетт

О правильности и неправильности финала – вспомнила, как маялась с окончанием линии Гана в «Мире из прорех». Дальше будут спойлеры.
С самого начала я знала, что в поединке с Севером Гану не победить. Причем не только потому, что Север – опасный противник, но и потому, что к финалу трилогии Ган так и не справляется со своими внутренними демонами, более того, стараниями любящего дядюшки приобретает новых. Ему предстоит долгий путь, и то, что называется аркой героя, завершившееся в случае с Артемом или Каей, в случае Гана далеко от завершения.
Была у меня мысль о том, что Север убьет Гана, но это я отмела почти сразу. Не в характере Севера было бы так поступить с племянником – да и с Каей, к которой он действительно проникся (опять же в своей, Северовой, манере). Не вернись Ган из прорехи, думаю, с Каей Север нескоро пожелал бы расстаться.
Помните, как Ган приходит в себя в лазарете в Красном городе, чувствует повязку на лице и паникует из-за того, что ничего не видит?
Довольно долго я думала, что Север Гана ослепит. Это было бы символично, в его духе. Наказание за внутреннюю слепоту племянника, который все, по мнению Севера, понял неправильно – и чудовищную любовь к Гановой матери, и не менее чудовищную – к самому Гану. Север пытался защитить семью на свой манер, обезопасить их – а безопаснее всего в новом мире быть хладнокровным, безжалостным, непредсказуемым, как он сам.
Но, видимо, слишком я прониклась к самому Северу, слишком человечным он в итоге оказался – и «смягчил» наказание, более того, задал тот самый вектор, который, по его мнению, сможет таки сделать из Гана того, кем он всегда хотел его видеть. Последует ли Ган по этому вектору? Вопрос открытый. Он сильно уязвлен, а самолюбие всегда было его слабым местом. С другой стороны, рядом с ним есть теперь Кая.
Я-то знаю примерно, как дальше, за кадром, складывались их с Каей жизни, но, увы, это уже совсем другая история :) А мысли читателей по поводу возможного развития всегда интересно узнать.
Вообще я печалюсь, что по «Миру из прорех» и «Препараторам» мало пока фанфиков. Хоть самой писать – но, кажется, это полностью противоречит концепции явления фанфикшена как такового)

#летт_писательство #миризпрорех

Мой режим дня сейчас таков. Утром просыпаюсь, привожу себя в порядок и в чувство, примерно полчаса делаю упражнения, зарядку. После - иду плавать, если встала достаточно рано. Если нет - плавание переносится на вечер, а я сразу перехожу к занятиям немецким, который опять начала учить. Немецким занимаюсь тоже с полчаса, иногда, если увлекаюсь, дольше.
Завтракаю. Раскачиваю себя перед писательством (обычно для этого мне нужно провести ряд секретных ритуалов). Пишу. Пишу примерно 3-4 часа, пока не чувствую, что на сегодня хватит. Сейчас хорошо пишется что дома, что в кафе – это, безусловно, доказывает, что хорошо не быть плохим танцором, но далеко не всегда получается.
Выходит примерно 1200-1500 слов. Как и раньше, прекрасно, что у меня есть характеры и сюжеты на любой вкус. Если нет настроения писать о Строме – отлично, на сцену выходит Унельм.
Работа идет хорошо, и я делаю все, что хочу.
Дальше готовлю еду, делаю еще какие-то домашние дела, читаю, смотрю кино или сериалы, созваниваюсь или встречаюсь с кем-то из друзей, гуляю – очень стараюсь ввести в привычку ежевечернюю прогулку – и плаваю, если не поплавала утром. Время от времени возвращаюсь к написанному днем, дописываю, редактирую, дополняю.
В выходные ритм немного меняется, но в целом – я люблю рутину. Включаюсь в неё обычно долго и трудно, но уж когда включусь – меня от неё за уши не оттащишь.

Upd. На самом деле, «Препараторами» – мыслями о них, построением сцен и так далее – оказывается заполнена большая часть дня. Но сейчас от этого стало наконец куда больше радости, чем постоянного напряжения)

#летт_писательство #летт_прожизнь

«Все женщины знают, что ритм – как солнце, а мы вокруг него – как планеты».
Села и написала 1200 слов за час. Думала, вышло слов 500, а вот же. И продолжила бы в таком же темпе, если бы не необходимость прерваться.
В процессе сформулировалось.
«Препараторами» я отстаиваю свое желание и право писать «жанр» не как «жанр». Интересно, что в итоге из этого получится.

#летт_писательство #препараторы

Когда-то я была на круглом столе, на котором обсуждалась эта тема, а теперь хочу спросить вас.
Какую книгу вы хотели бы прочитать? Какой истории вам не хватает? Что-то, что пока еще никто не написал, а вам это очень нужно.
Характеризовать можно сколь угодно подробно.

Хорошие новости для моих читателей – издательство https://yangx.top/marshmallow_books планирует переиздание четырех моих книг – «Мира из прорех» («Новых правил», «Другого города» и «Иных земель») и «Пустой» с новыми необычными обложками, в радикально отличающемся от прежнего оформлении.
Я люблю старые обложки, тем более первая часть «Прорех» вообще была моей дебютной книгой – помню чувства, охватившие меня, когда я впервые взяла её в руки.
Но движение – жизнь, а все живое меняется – и я очень рада, что приключения этих моих историй продолжаются.
Так что если вы хотели, но не решались купить их в свою коллекцию – возможно, скоро появится дополнительный повод) И, соответственно, если еще не читали, но хотите прочитать – имейте в виду, что примерно к лету часть моих книг (собственно, ровно половину изданных на данный момент) ждет масштабное обновление ❤️

#летт_писательство #миризпрорех #пустая #книгилетт

Делюсь с вами эссе Полины Фурс о «Сердце Стужи», второй части «Препараторов». Особенно ценно, потому что вторая часть – дело такое, всегда сложное.
Второй части бывает непросто переплюнуть первую (помню свои впечатления от «Коня и его мальчика» Льюиса, «Тайной комнаты» Роулинг). Первая часть цикла – всегда первое очарование, сильное впечатление, влюбленность. Заключительная – сильный финал (или хотя бы благодарное облегчение от того, что узнал, чем все закончилось).
То, что между, традиционно получает если не меньше эмоций, то, по крайней мере, меньше внимания. Некоторые, я знаю, намеренно не торопятся с отзывами на вторые части циклов – ждут финала.
Загвоздка в том, что после выхода второй автор, скорее всего, работает над третьей уже более ли менее на пределе сил, и любая поддержка, рецензии, отзывы, подтверждающие, что он на правильном пути, – это просто прекрасно.
Вдвойне – когда они так глубоки и детальны, как эссе Полины: https://www.papmambook.ru/articles/5704/

#книгилетт #летт_писательство #препараторы

Прочитала «Йеллоуфейс» Ребекки Куанг.
Каюсь, поленилась читать в оригинале, хотя наслышана была об огрехах перевода.
Язык действительно смутил, но роман прочитала быстро, за 2-3 дня; было очень увлекательно.
Это первая реалистическая книга писательницы, до того заявившей о себе как о талантливой фэнтезистке (трилогия «Опиумные войны», «Вавилон»).
«Йеллоуфейс» посвящен молодой писательнице-неудачнице по имени Джун, чей дебютный роман провалился в продажах. Тем временем у заклятой подруги Джун, Афины Лю, есть все – первые строчки в списках бестселлеров, контракт с Нетфликсом, шестизначные гонорары… Конечно, рассуждает Джун, ведь Афина – экзотичная красавица китайского происхождения со сложной семейной историей, а она сама – среднестатистическая белая американка, чей опыт в наш век никому не может быть интересен.
Все меняется в одночасье, когда Афина по нелепой случайности погибает у подруги на глазах, а её последняя рукопись, о которой ещё никто не успел узнать – роман о Китайском трудовом корпусе и его роли в Первой мировой войне – оказывается у Джун в руках…
Острая сатира на современные реалии, культуру отмены, издательский мир? Да, безусловно.
Первая половина романа посвящена в основном мукам жизни писателя, вступившего в мир жесткой конкуренции, – жизни в постоянном одиночестве и страхе (Достаточно ли быстро я пишу? Достаточно ли хорошо? Что, если обо мне забудут? Если появится кто-то более талантливый и успешный?). Много есть нюансов, типа заранее заготовленного успеха бестселлеров, и очень горьки озарения Джун (при том, что в целом этот персонаж вызывает мало симпатии) о том, что от самостоятельных попыток писателя «продвигаться», по большому счету, ничего не зависит.
Интересны и нюансы, связанные с цифрами американского писательского мира. Главная героиня жалуется на то, что её дебютный роман вышел тиражом в какие-то 5 000 экземпляров (а обещали 10), а аванс и вовсе получился жалкий – 10 000 долларов, в то время как у блистательной Афины первый роман был продан за шестизначную сумму.
Читать о муках зависти Джун – которые одинаковы вне зависимости от культурного контекста – о том, как творчество давно перестало приносить ей настоящее удовольствие (потому что все заслоняет страх не быть замеченной), о писательском мирке, где каждый жаждет успеха, но большинству не суждено его достичь – очень увлекательно.
Во второй половине романа Куанг больше рассуждает о том, кто и почему имеет право на ту или иную историю. Белая писательница может быть отменена за историю о другой расе, но Афина Лю, все жизнь прожившая в Америке, но пишущая исключительно о китайской культуре, неподсудна… но и это только на первый взгляд. «Йеллоуфейс» хорош тем, что не дает однозначных оценок и показывает проблемы идентичности, репрезентации групп в искусстве и общественной жизни с очень разных сторон. После его прочтения действительно есть, над чем задуматься.
Именно завершение сюжетной коллизии меня не очень впечатлило, но если вам интересно почитать о писательско-издательской кухне, грызне талантов и их хейтеров и поклонников в интернете, а также вневременных темах зависти, поиска своего голоса и права писателя на чужой опыт, могу рекомендовать новый роман Ребекки Куанг.

#рецензиялетт

Мне в этом месяце везет на книги, от которых невозможно оторваться. Про «Йеллоуфейс» Ребекки Куанг я уже рассказала выше, но перед ней был «Замок из стекла» Джанетт Уоллс, а после – «Песнь Кали» Дэна Симмонса, которую я читаю прямо сейчас.
Изрядный разброс – реальная история детства в очень непростой и неблагополучной семье и захватывающий роман ужасов о Калькутте. Про что вам было бы интересно прочитать?

#рецензиялетт

"Песнь Кали" – дебютный роман Дэна Симмонса, разнопланового писателя, автора "Гипериона" и "Террора".
И это очень сильный дебют, явно вдохновлённый творчеством Лавкрафта, хотя невообразимых подводных существ вы там не встретите.
Главный герой, писатель и журналист, отправляется в Калькутту, чтобы написать статью о знаменитом поэте Дасе, которого много лет считали то ли умершим, то ли без вести пропавшим. И вот Дас написал новую поэму; за ней-то – и в надежде на интервью – и едет главный герой. С собой он берёт жену, родившуюся в Индии, но много лет там не бывавшую, и их семимесячную дочь.
А дальше – всё, что вы могли себе представить в контексте ужасов в индийском антураже, и даже больше. Древние божества, сектанты, жестокость, жестокость, жестокость...
Здесь, на самом деле, следовало бы разместить некоторый TW, но не хочется спойлерить. Скажу лишь, что не стоит читать эту книгу, если вы сейчас особенно уязвимы или остро реагируете на сцены жестокости в литературе.
Книга показалась очень лавкрафтианской именно из-за принятого у Говарда паттерна – герой сталкивается с непостижимым, и оно остаётся таковым и для него, и для читателя. Отчасти по этой причине меня не слишком раздражало не поддающееся никакой логике поведение главного героя, совершающего по ходу сюжета ряд невообразимо тупых поступков. Законы жанра.
Симмонс пишет очень здорово – книга увлекательная, не оторваться. И так же хорошо, как удалась ему в "Терроре" атмосфера безнадёжности среди арктических льдов, здесь ему удалась атмосфера совсем другой инаковости – влажной, жаркой, удушающей.
Страшно мне не было, но нагнать жути Симмонс умеет – примерно настолько, чтобы чтение в полумраке перестало казаться таким уж уютным.
И очень понравился финал – прочитался он как-то очень злободневно, потому что Симмонс не только развлекает; декорации Калькутты он использует для того, чтобы поговорить о выборе между хаосом и порядком, жестокостью и прощением – и о той битве, которая разворачивается в каждом сердце в мире, в котором век Кали уже наступил.

"Песнь Кали с нами. Она с нами уже очень долго. Её хор становится всё громче, громче, громче.
Но можно услышать и другие голоса. Можно петь и другие песни".

#рецензиялетт