«Курочка, которая мечтала летать», Сонми Хван (пер. Елены Хохловой)
Листочка - настоящий аутсайдер одного большого домохозяйства. Список доказательств тому весьма внушительный: яйца не несет (у последнего даже не сформировалась скорлупа), найти общий язык с соседками по наседочному цеху не получается, петух ее и в грош не ставит. А еще у Листочки есть мечта - она очень хочет хочет летать. Впрочем, не меньше она хочет и высидеть яйцо и стать мамой своему цыпленку. Как вы можете понять из этого небольшого списка и самого факта наличия некоторых целей, тяжело ей в курятнике и окрестностях, где роль каждого живого существа заранее расписана от первой до последней реплики.
В какой-то момент аутсайдерство Листочки доходит до предела и внутри ее, и снаружи, и наша героиня оказывается вынуждена покинуть родные, но совсем не дружелюбные угодья. Неожиданно, но ее мечта высидеть яйцо все же сбывается, как только она оказывается на опасной воле - в камышах, сразу за двором, она находит одинокое голубоватое яйцо, так и просящее о защите и заботе, которые в душе Листочки накопились в избытке. Охваченная счастьем приближающегося материнства, она словно забывает и обо всех сопровождавших ее бесславную жизнь до этого момента унижениях, и о таящейся в тени каждого куста опасности, и, конечно, о своей мечте.
Почему стоит прочитать?
Зачастую в детских книгах можно почувствовать, кому та или иная история адресована, мальчикам или девочкам, но также зачастую бестселлерами, на обложки которых можно поместить «Эту сказку прочитало более 10 000 000 детей во всем мире», становятся абсолютно внегендерные авторские сказки, как раз как «Курочка, которая мечтала летать».
Сонми Хван ни на минуту не дает читателю расслабиться, несмотря на то, что мир в книге не по-сказочному враждебный и гипертрофированный в своих многочисленных опасностях, а вполне живой и жизненный. Тревогами для главной героини его наполняют те же события (внутренние и внешние), что и наш ежедневный быт - страх быть не принятым социумом, невозможность найти общий язык с ближайшими соседями, угрозы со стороны большого мира за пределами дома (каким бы он ни был). И, конечно, многочисленные волнения за тех, кого приручил, отчаянное желание обезопасить самое близкое на свете существо и неизбежная сепарация. На фоне этих тревог мечты как будто вынуждены уйти на второй, третий и далее по счету план, особенно, когда ты уже не один. Но неужели мы вынуждены выбирать для осуществления только одну мечту за всю жизнь?..
Раскрывая в сказочно-биансковской манере счастье материнства, автор обращается далеко не только к матерям, будущим или настоящим. «Курочка, которая мечтала летать» - увлекательный психологический экшен, чтение которого вызовет массу вопросов к самому себе и к окружающему беспощадному миру, играющему по довольно суровым и прошедшим проверку временем правилам.
Но эти правила, конечно, нужно нарушать. Например, своими мечтами.
#детское
Издано в «Центрполиграфе»
Листочка - настоящий аутсайдер одного большого домохозяйства. Список доказательств тому весьма внушительный: яйца не несет (у последнего даже не сформировалась скорлупа), найти общий язык с соседками по наседочному цеху не получается, петух ее и в грош не ставит. А еще у Листочки есть мечта - она очень хочет хочет летать. Впрочем, не меньше она хочет и высидеть яйцо и стать мамой своему цыпленку. Как вы можете понять из этого небольшого списка и самого факта наличия некоторых целей, тяжело ей в курятнике и окрестностях, где роль каждого живого существа заранее расписана от первой до последней реплики.
В какой-то момент аутсайдерство Листочки доходит до предела и внутри ее, и снаружи, и наша героиня оказывается вынуждена покинуть родные, но совсем не дружелюбные угодья. Неожиданно, но ее мечта высидеть яйцо все же сбывается, как только она оказывается на опасной воле - в камышах, сразу за двором, она находит одинокое голубоватое яйцо, так и просящее о защите и заботе, которые в душе Листочки накопились в избытке. Охваченная счастьем приближающегося материнства, она словно забывает и обо всех сопровождавших ее бесславную жизнь до этого момента унижениях, и о таящейся в тени каждого куста опасности, и, конечно, о своей мечте.
Почему стоит прочитать?
Зачастую в детских книгах можно почувствовать, кому та или иная история адресована, мальчикам или девочкам, но также зачастую бестселлерами, на обложки которых можно поместить «Эту сказку прочитало более 10 000 000 детей во всем мире», становятся абсолютно внегендерные авторские сказки, как раз как «Курочка, которая мечтала летать».
Сонми Хван ни на минуту не дает читателю расслабиться, несмотря на то, что мир в книге не по-сказочному враждебный и гипертрофированный в своих многочисленных опасностях, а вполне живой и жизненный. Тревогами для главной героини его наполняют те же события (внутренние и внешние), что и наш ежедневный быт - страх быть не принятым социумом, невозможность найти общий язык с ближайшими соседями, угрозы со стороны большого мира за пределами дома (каким бы он ни был). И, конечно, многочисленные волнения за тех, кого приручил, отчаянное желание обезопасить самое близкое на свете существо и неизбежная сепарация. На фоне этих тревог мечты как будто вынуждены уйти на второй, третий и далее по счету план, особенно, когда ты уже не один. Но неужели мы вынуждены выбирать для осуществления только одну мечту за всю жизнь?..
Раскрывая в сказочно-биансковской манере счастье материнства, автор обращается далеко не только к матерям, будущим или настоящим. «Курочка, которая мечтала летать» - увлекательный психологический экшен, чтение которого вызовет массу вопросов к самому себе и к окружающему беспощадному миру, играющему по довольно суровым и прошедшим проверку временем правилам.
Но эти правила, конечно, нужно нарушать. Например, своими мечтами.
#детское
Издано в «Центрполиграфе»
А еще к нашей затее присоединилась Маргарита, хозяйка канала заметки бывшего инженера, и рассказала про одну из моих любимых книг, «1947» Элизабет Осбринк.
Кстати, дорогие визуалы и поклонники иллюстрированных (и вызывающих дрожь в коленках) книг, не проходите мимо заметок - я и сама регулярно подрезаю у Риты разное невообразимое, вот, например, история про собаку писателя уже в корзине.
Кстати, дорогие визуалы и поклонники иллюстрированных (и вызывающих дрожь в коленках) книг, не проходите мимо заметок - я и сама регулярно подрезаю у Риты разное невообразимое, вот, например, история про собаку писателя уже в корзине.
Что может получиться, если любую из «Любимых книг девочек» поместить в атмосферу населенного униженными, оскорбленными и просто откровенно уставшими от мерного бега Невы около-достоевкого Петербурга?
Ну например…
Ну например…
«Мечтатели», Александр Егоров
Недавно окончивший школу Денис живет на отшибе Петербурга, работает курьером и проводит вечера за трейнспоттингом наблюдая отплывающие в неизведанные скандинавские дали круизные лайнеры. Он мало чего хочет и как будто ни о чем не мечтает. С одной стороны, у него все есть (прожиточный минимум из квартиры, все более унывающего после развода отца и подкатывающей волнами депрессии), с другой - а смысл хотеть больше и лучше, если уже сейчас все вроде поставлено на уходящие в серую даль «работа-дом-работа» рельсы.
Таня, девушка с весьма ограниченными способностями, в ту самую даль вглядываться отчаянно отказывается - и не только в силу своей физической слепоты. Этого недуга недостаточно, чтобы смириться с серостью и безысходностью и не попробовать сделать со своей жизнью что-то прекрасное. Например, можно попробовать купить телефон, попробовать надиктовать на него давно созревший сюжет волшебной сказки, попробовать получить этот заказ у курьера, которым, конечно, окажется Денис. Ну и попробовать влюбиться - раз уж она и так встала на путь мягкого сопротивления предусмотренным для нее жизненным сценариям.
Завязка «Мечтателей» отчаянно отдает сентиментальщиной, голос автора слишком явно поясняет, как именно стоит поступать его персонажам, а читатель рискует то и дело спотыкаться о риторические вопросы и обращения вместо того, чтобы плавно скользить по сюжету. Однако эти вынужденные остановки как будто логичны - Александр Егоров поместил своих героев в максимально враждебную внешнюю среду, в ту городскую прослойку, от которой нас всех тщательно оберегали мамы своими «с этим мальчиком лучше не общаться», «туда ходить не надо» и так вплоть до «осторожнее с цыганами на рынке». В мире «Мечтателей» стоит споткнуться, чтобы выдохнуть и подумать, хотя бы читателям, раз у героев такой возможности нет.
Кажется, что Денису и Тане, и так не обласканным судьбой на старте, никогда не выбраться из цепочки вымученных внешним миром и мало что значащих лично для них конфликтов, то отдаляющих их друг от друга, то, наоборот, сближающих. Кажется, на их месте читатель выбрал бы просто поспать в надежде, что это все (уличные разборки, мошеннические схемы, невозможность реализовать себя или даже попробовать выйти за круг бытовых проблемок и честно поговорить с собой и о настоящем, и о будущем) закончится с первый лучом солнца. Кажется, что в случае именно этих ребят мечты приводят…
На этом месте мне следует повторить прием автора. В самом конце романа Александр Егоров, не слезая с высокого авторского трона, предлагает несколько вариантов продолжения истории «Мечтателей» - и, как это бывает, все они равноценно так себе для одного, другого или всех вместе. К счастью, именно на этом моменте «Мечтатели» будто возвращают авторство самим себе и вспоминают, что есть еще один путь - жить и продолжать наблюдение над этим безумным миром, самый, возможно, сложный кусочек которого они смогли преодолеть. Не всегда вместе, не всегда рукой об руку, но пройдя сложный этап крушения мечт и сохранив себя и по отдельности, и вместе, они решают сосредоточиться на настоящем.
И с таким настоящим, как у этих ребят, серая даль вполне может если не засверкать если всеми цветами радуги, то хотя бы заблестеть серебристым шиммером, тем самым и намешанным в разных пропорциях из дел, людей и вещей, которым каждый пытается сделать свои будни чуть более яркими.
#подростковое #импортозамещение
Издано в @albuscorvusru
Недавно окончивший школу Денис живет на отшибе Петербурга, работает курьером и проводит вечера за трейнспоттингом наблюдая отплывающие в неизведанные скандинавские дали круизные лайнеры. Он мало чего хочет и как будто ни о чем не мечтает. С одной стороны, у него все есть (прожиточный минимум из квартиры, все более унывающего после развода отца и подкатывающей волнами депрессии), с другой - а смысл хотеть больше и лучше, если уже сейчас все вроде поставлено на уходящие в серую даль «работа-дом-работа» рельсы.
Таня, девушка с весьма ограниченными способностями, в ту самую даль вглядываться отчаянно отказывается - и не только в силу своей физической слепоты. Этого недуга недостаточно, чтобы смириться с серостью и безысходностью и не попробовать сделать со своей жизнью что-то прекрасное. Например, можно попробовать купить телефон, попробовать надиктовать на него давно созревший сюжет волшебной сказки, попробовать получить этот заказ у курьера, которым, конечно, окажется Денис. Ну и попробовать влюбиться - раз уж она и так встала на путь мягкого сопротивления предусмотренным для нее жизненным сценариям.
Завязка «Мечтателей» отчаянно отдает сентиментальщиной, голос автора слишком явно поясняет, как именно стоит поступать его персонажам, а читатель рискует то и дело спотыкаться о риторические вопросы и обращения вместо того, чтобы плавно скользить по сюжету. Однако эти вынужденные остановки как будто логичны - Александр Егоров поместил своих героев в максимально враждебную внешнюю среду, в ту городскую прослойку, от которой нас всех тщательно оберегали мамы своими «с этим мальчиком лучше не общаться», «туда ходить не надо» и так вплоть до «осторожнее с цыганами на рынке». В мире «Мечтателей» стоит споткнуться, чтобы выдохнуть и подумать, хотя бы читателям, раз у героев такой возможности нет.
Кажется, что Денису и Тане, и так не обласканным судьбой на старте, никогда не выбраться из цепочки вымученных внешним миром и мало что значащих лично для них конфликтов, то отдаляющих их друг от друга, то, наоборот, сближающих. Кажется, на их месте читатель выбрал бы просто поспать в надежде, что это все (уличные разборки, мошеннические схемы, невозможность реализовать себя или даже попробовать выйти за круг бытовых проблемок и честно поговорить с собой и о настоящем, и о будущем) закончится с первый лучом солнца. Кажется, что в случае именно этих ребят мечты приводят…
На этом месте мне следует повторить прием автора. В самом конце романа Александр Егоров, не слезая с высокого авторского трона, предлагает несколько вариантов продолжения истории «Мечтателей» - и, как это бывает, все они равноценно так себе для одного, другого или всех вместе. К счастью, именно на этом моменте «Мечтатели» будто возвращают авторство самим себе и вспоминают, что есть еще один путь - жить и продолжать наблюдение над этим безумным миром, самый, возможно, сложный кусочек которого они смогли преодолеть. Не всегда вместе, не всегда рукой об руку, но пройдя сложный этап крушения мечт и сохранив себя и по отдельности, и вместе, они решают сосредоточиться на настоящем.
И с таким настоящим, как у этих ребят, серая даль вполне может если не засверкать если всеми цветами радуги, то хотя бы заблестеть серебристым шиммером, тем самым и намешанным в разных пропорциях из дел, людей и вещей, которым каждый пытается сделать свои будни чуть более яркими.
#подростковое #импортозамещение
Издано в @albuscorvusru
«Златотеево. Город, которого нет на карте», Катажина Рырых (пер. Татьяны Изотовой, илл. Гражины Ригалл)
Знаете, я очень доверяю своей внутренней пяти/восьми/десятилетке. Ее, в отличие от более взрослых версий меня, не обмануть. Не запутать сложносочиненными и наполненными отсылками рецензиями. Не впечатлить регалиями автора. Она - броня сама по себе и пускает внутрь те истории, которые существует не только для того, чтобы существовать, но и чтобы делать мир чуть более прекрасным, понятным и открытым.
Катажина Рырых уже второй раз, после дочитанного через силу «Лопухового поля», получила суровый отказ от этой моей субличности. Не спасло ничего - ни половина прочитанных новелл, вроде как объединенным локацией того самого несуществующего городка Златотеево, ни роскошные иллюстрации Гражины Ригалл, ни, в целом, принадлежность к польской литературе, вызывающей у меня обычно довольно нежные чувства и приятную ностальгию по пылящемуся диплому с подтверждением квалификации переводчика с этого языка.
Как и «Лопуховое поле», «Златотеево» - это короткие и (как было задумано) увлекательные истории жителей и гостей некоего населенного пункта, бесконечный калейдоскоп приключений, детективных сюжетов, бытовых противостояний и, конечно, поучительных басен, действуют в которых и дети, и взрослые, и неповзрослевшие взрослые, и коты и так далее и так далее. При этом калейдоскоп этот Рырых выкрутила на максимум скорости, косметически прикрываемую спонтанностью, игривостью и какой-то детскостью что ли… Знаете, такой фальшивой интонацией, которой разговаривают с детьми взрослые, которых это делать заставили. В итоге такой коммуникации каждая сторона очень старается, но получается, что не получается. Им бы разойтись по своим компаниям.
Каждая история внутри «Златотеева» переполнена ничего не значащими для сюжета (общего или точечного) деталями, сосредоточиться на которых нет ни возможности, ни, как будто, смысла - до следующего появления персонажа или вероятно значимого элемента (композиционного или описательного) может пройти пара-тройка глав-рассказов, а с учетом пресыщенности текста, вспомнить об этом повторе будет проблематично. И как вы можете понять, это все, что я могу сказать по сюжет. С другой стороны, не меньше и не больше того, что указано в весьма расплывчатой аннотации.
Катажина Рырых , в третий раз ты меня не проведешь.
#детское
Издано в @Foliant_ph
Знаете, я очень доверяю своей внутренней пяти/восьми/десятилетке. Ее, в отличие от более взрослых версий меня, не обмануть. Не запутать сложносочиненными и наполненными отсылками рецензиями. Не впечатлить регалиями автора. Она - броня сама по себе и пускает внутрь те истории, которые существует не только для того, чтобы существовать, но и чтобы делать мир чуть более прекрасным, понятным и открытым.
Катажина Рырых уже второй раз, после дочитанного через силу «Лопухового поля», получила суровый отказ от этой моей субличности. Не спасло ничего - ни половина прочитанных новелл, вроде как объединенным локацией того самого несуществующего городка Златотеево, ни роскошные иллюстрации Гражины Ригалл, ни, в целом, принадлежность к польской литературе, вызывающей у меня обычно довольно нежные чувства и приятную ностальгию по пылящемуся диплому с подтверждением квалификации переводчика с этого языка.
Как и «Лопуховое поле», «Златотеево» - это короткие и (как было задумано) увлекательные истории жителей и гостей некоего населенного пункта, бесконечный калейдоскоп приключений, детективных сюжетов, бытовых противостояний и, конечно, поучительных басен, действуют в которых и дети, и взрослые, и неповзрослевшие взрослые, и коты и так далее и так далее. При этом калейдоскоп этот Рырых выкрутила на максимум скорости, косметически прикрываемую спонтанностью, игривостью и какой-то детскостью что ли… Знаете, такой фальшивой интонацией, которой разговаривают с детьми взрослые, которых это делать заставили. В итоге такой коммуникации каждая сторона очень старается, но получается, что не получается. Им бы разойтись по своим компаниям.
Каждая история внутри «Златотеева» переполнена ничего не значащими для сюжета (общего или точечного) деталями, сосредоточиться на которых нет ни возможности, ни, как будто, смысла - до следующего появления персонажа или вероятно значимого элемента (композиционного или описательного) может пройти пара-тройка глав-рассказов, а с учетом пресыщенности текста, вспомнить об этом повторе будет проблематично. И как вы можете понять, это все, что я могу сказать по сюжет. С другой стороны, не меньше и не больше того, что указано в весьма расплывчатой аннотации.
Катажина Рырых , в третий раз ты меня не проведешь.
#детское
Издано в @Foliant_ph
Саша напомнила и я напомню – сегодня не только день поэзии, но и международный день информирования о синдроме Дауна.
Лучший повод обратить внимание на тихую старинку МИФа «Кит на пляже» Винко Мёдерндорфера и посокрушаться над очевидно ушедшей в небытие серией «Здесь и сейчас».
Рецензия - тут.
Лучший повод обратить внимание на тихую старинку МИФа «Кит на пляже» Винко Мёдерндорфера и посокрушаться над очевидно ушедшей в небытие серией «Здесь и сейчас».
Рецензия - тут.
Telegram
Grownups_Not_Only
Важный день: https://yangx.top/DrButriy/6743
Знаете, каждый раз, когда в Воронеже что-то происходило, я получала немыслимое количество слов поддержки.
Я все сохранила в себе и отправляю сейчас москвичам, гостям столицы и тем, кого затронул сегодняшний мрак - раньше я неоднократно гоняла в Москву на концерты, и понимаю, что в зале (и тем более в торговом центре) мог оказаться кто угодно.
Хочу верить, что у вас все хорошо, настолько, насколько это возможно.
Я все сохранила в себе и отправляю сейчас москвичам, гостям столицы и тем, кого затронул сегодняшний мрак - раньше я неоднократно гоняла в Москву на концерты, и понимаю, что в зале (и тем более в торговом центре) мог оказаться кто угодно.
Хочу верить, что у вас все хорошо, настолько, насколько это возможно.
Предварять отзыв на книгу об одних итальянцах можно только эпиграфом из других итальянцев.
Все друзья рано или поздно подводят тебя. Семья – вот единственная опора.
Все друзья рано или поздно подводят тебя. Семья – вот единственная опора.
«Семейный лексикон», Наталия Гинзбург (пер. Генриха Смирнова)
Что происходит за закрытыми дверьми в доме одной семьи в то время, как Большая История уже замахнулась своим сапогом со стальным стаканом и готова с минуты на минуту разбить в щепки и дверь, и настоящее, и пока еще призрачные планы на будущее?
Как показывает и личная практика, и автобиографический роман Наталии Гинзбург - происходит там разное. Разное настолько и с такой скоростью сменяющее друг друга, что выделить ключевое событие дня, недели, месяца, лет или целой жизни решительно невозможно, лишь обернувшись назад, в самое начало, можно увидеть, какой путь удалось пройти вместе и не потерять друг друга.
«Семейный лексикон» в некотором смысле можно назвать романом взросления - вместе с Наталией, сначала девчонкой, а к концу умело справившейся с этой суровой жизнью женщиной, мы переживаем десятки кризисов, как семейных, так и политических и, в целом, смиряемся с реальностью. В полной мере автобиографический, он, тем не менее, ставит на первый план не Наталию, скрупулезно описывающую будни своей семьи, а стремительно несущееся вперед время, которое эта семья переживает, то замедляя и любуясь его неспешным ходом, то перематывая на двукратном ускорении, отдельно оставливаясь и фиксируя свое и читательское внимание на том самом лексиконе, который помогает не только описать богатый на «события, людей и явления» XX век, но и как любой сленг объяснить этот мир и найти (и по возможности не потерять) своих.
Практически исключив из повествования себя, Наталия Гинзбург подарила нам подробный конспект жизни своей семьи, сквозь который просвечивается не только История, но и методы семьи Леви эту Историю прожить. Пронося через десятилетия условно патриархальные паттерны отношений и понятные только членам семьи словечки, каждый персонаж (и, как подтверждает Наталия в предисловии, реальный человек) этого романа своим опытом подтверждает, что нет ничего важнее семьи.
Лексикон большей части семьи и ближайшего окружения этой ячейки общества здесь служит не особо благой цели с одной стороны - и старшее, и младшее поколение без обиняков обвешивают ярлыками всех, кто соприкасается с их орбитой, но с другой - а как еще ты объяснишь себе мир и довольно грязные правила игры в нем? И как ты объяснишь то место в пищевой и социальной цепочке, на которое тебя занесло?
Изменилась ли функция семейного лексикона за то столетие, которое отделяет нас от экспозиции романа Гинзбург?
Мне кажется, нет. И в этом смысле «Семейный лексикон», описывающий даже не сами времена зарождения и становления фашизма в Италии, а реакцию на них, куда яснее и объемнее говорит о дне сегодняшнем, чем любой возможный нонфикшен.
#взрослое
Издано в @izdaniya ft. @bookmate_ru
Что происходит за закрытыми дверьми в доме одной семьи в то время, как Большая История уже замахнулась своим сапогом со стальным стаканом и готова с минуты на минуту разбить в щепки и дверь, и настоящее, и пока еще призрачные планы на будущее?
Как показывает и личная практика, и автобиографический роман Наталии Гинзбург - происходит там разное. Разное настолько и с такой скоростью сменяющее друг друга, что выделить ключевое событие дня, недели, месяца, лет или целой жизни решительно невозможно, лишь обернувшись назад, в самое начало, можно увидеть, какой путь удалось пройти вместе и не потерять друг друга.
«Семейный лексикон» в некотором смысле можно назвать романом взросления - вместе с Наталией, сначала девчонкой, а к концу умело справившейся с этой суровой жизнью женщиной, мы переживаем десятки кризисов, как семейных, так и политических и, в целом, смиряемся с реальностью. В полной мере автобиографический, он, тем не менее, ставит на первый план не Наталию, скрупулезно описывающую будни своей семьи, а стремительно несущееся вперед время, которое эта семья переживает, то замедляя и любуясь его неспешным ходом, то перематывая на двукратном ускорении, отдельно оставливаясь и фиксируя свое и читательское внимание на том самом лексиконе, который помогает не только описать богатый на «события, людей и явления» XX век, но и как любой сленг объяснить этот мир и найти (и по возможности не потерять) своих.
Практически исключив из повествования себя, Наталия Гинзбург подарила нам подробный конспект жизни своей семьи, сквозь который просвечивается не только История, но и методы семьи Леви эту Историю прожить. Пронося через десятилетия условно патриархальные паттерны отношений и понятные только членам семьи словечки, каждый персонаж (и, как подтверждает Наталия в предисловии, реальный человек) этого романа своим опытом подтверждает, что нет ничего важнее семьи.
Лексикон большей части семьи и ближайшего окружения этой ячейки общества здесь служит не особо благой цели с одной стороны - и старшее, и младшее поколение без обиняков обвешивают ярлыками всех, кто соприкасается с их орбитой, но с другой - а как еще ты объяснишь себе мир и довольно грязные правила игры в нем? И как ты объяснишь то место в пищевой и социальной цепочке, на которое тебя занесло?
Изменилась ли функция семейного лексикона за то столетие, которое отделяет нас от экспозиции романа Гинзбург?
Мне кажется, нет. И в этом смысле «Семейный лексикон», описывающий даже не сами времена зарождения и становления фашизма в Италии, а реакцию на них, куда яснее и объемнее говорит о дне сегодняшнем, чем любой возможный нонфикшен.
#взрослое
Издано в @izdaniya ft. @bookmate_ru
«Близости», Кэти Китамура (пер. Александры Сагаловой)
Неназванная героиня романа Кэти Китамуры, переводчица-синхронистка, переезжает из Нью-Йорка в Гаагу. Цель переезда вроде бы очевидна - мало какой синхронист откажется от возможности поработать в одном из десятка самых высокопоставленных судов мира. Для самой же переводчицы этот переезд - один из многих, в процессе или результате которых она пытается если не найти дом, то хотя бы встать на его след.
А вот найти новых друзей или романтические приключения переводчица будто и не стремится - впрочем, они находят ее сами, как и «клиент», некий африканский президент-тиран, чей путь к захвату власти пропитан кровью невинных жертв, связующим звеном между ним и судом и должна стать главная героиня.
Каждая из этих «близостей» (или ее вероятности) требует высокого уровня включенности и вовлеченности, но кажется, что переводчица может предложить в обмен только одно - свой профессионализм и некоторый набор слов, уставленный в базовых условиях писанных или нет договорах. Жаль, но этого не всегда достаточно.
Почему стоит прочитать?
Китамура развивает традицию репрезентации в литературе женщин, которым трудно найти слова, на моей памяти успешно начатую комиксом «Говори» (изданном в том же Popcorn Bools) и романами Салли Руни. Героини этих историй не понимают, как разговаривать с этим миром - им трудно (но посильно) заводить дружеские и романтические связи и задерживаться на разной степени абсурдности работах, словом, тяжкое бремя поддерживания коммуникации они с радостью и при первой возможности передают кому-то другому, кому-то более активному, более открытому и более легкому, оставаясь все чаще и чаще наедине с собой - тяжелой, будто свинцовой внутри.
Героиня же Китамуры живет (и даже выбрала его сама) в мире, который не оставляет ей возможности молчать и впадать в ступор - переводчикам-синхронистам платят ровно за противоположное. Но эта роль, однако, дает ей возможность дистанцироваться и не действовать напрямую, закрепиться в статусе посредника, от которого зависит одновременно и все, и абсолютно ничего.
«Близости» - это роман о возможностях достичь хоть какой-то близости в мире, который если ее не отвергает как концепт, то отчаянно ей сопротивляется. Возможно, если бы речь шла только о внешнем мире, было бы не так драматично, но повествование от первого лица так и не названной за двести с небольшим страниц девушки шансов для спасительного дистанцирования не оставляет. И я не могу исключать, что именно эта близость текста и ее получателя больше всего и интересовала писательницу.
#взрослое
Издано в @popcornbookstg
Неназванная героиня романа Кэти Китамуры, переводчица-синхронистка, переезжает из Нью-Йорка в Гаагу. Цель переезда вроде бы очевидна - мало какой синхронист откажется от возможности поработать в одном из десятка самых высокопоставленных судов мира. Для самой же переводчицы этот переезд - один из многих, в процессе или результате которых она пытается если не найти дом, то хотя бы встать на его след.
А вот найти новых друзей или романтические приключения переводчица будто и не стремится - впрочем, они находят ее сами, как и «клиент», некий африканский президент-тиран, чей путь к захвату власти пропитан кровью невинных жертв, связующим звеном между ним и судом и должна стать главная героиня.
Каждая из этих «близостей» (или ее вероятности) требует высокого уровня включенности и вовлеченности, но кажется, что переводчица может предложить в обмен только одно - свой профессионализм и некоторый набор слов, уставленный в базовых условиях писанных или нет договорах. Жаль, но этого не всегда достаточно.
Почему стоит прочитать?
Китамура развивает традицию репрезентации в литературе женщин, которым трудно найти слова, на моей памяти успешно начатую комиксом «Говори» (изданном в том же Popcorn Bools) и романами Салли Руни. Героини этих историй не понимают, как разговаривать с этим миром - им трудно (но посильно) заводить дружеские и романтические связи и задерживаться на разной степени абсурдности работах, словом, тяжкое бремя поддерживания коммуникации они с радостью и при первой возможности передают кому-то другому, кому-то более активному, более открытому и более легкому, оставаясь все чаще и чаще наедине с собой - тяжелой, будто свинцовой внутри.
Героиня же Китамуры живет (и даже выбрала его сама) в мире, который не оставляет ей возможности молчать и впадать в ступор - переводчикам-синхронистам платят ровно за противоположное. Но эта роль, однако, дает ей возможность дистанцироваться и не действовать напрямую, закрепиться в статусе посредника, от которого зависит одновременно и все, и абсолютно ничего.
«Близости» - это роман о возможностях достичь хоть какой-то близости в мире, который если ее не отвергает как концепт, то отчаянно ей сопротивляется. Возможно, если бы речь шла только о внешнем мире, было бы не так драматично, но повествование от первого лица так и не названной за двести с небольшим страниц девушки шансов для спасительного дистанцирования не оставляет. И я не могу исключать, что именно эта близость текста и ее получателя больше всего и интересовала писательницу.
#взрослое
Издано в @popcornbookstg
Получить книгу прямо сейчас (ну почти) без регистрации (если вы читаете этот пост, значит, в телеграме вы уже зарегистрированы) и смс можно в любимом сайд-проекте Не перевелись еще.
Telegram
Не перевелись ещё
Перевелось, отредактировалось, напечаталось – и может теперь отправиться к вам!
Да, мы снова о романе «Близости» Кэти Китамуры!
Вся жизнь безымянной переводчицы-синхронистки – череда переездов. В пасмурной Гааге она надеется наконец обрести дом, а пока…
Да, мы снова о романе «Близости» Кэти Китамуры!
Вся жизнь безымянной переводчицы-синхронистки – череда переездов. В пасмурной Гааге она надеется наконец обрести дом, а пока…
Сейчас бы танцевать в цветущем поле, а не ехать в универ к 75 (ладно, все равно не все дойдут) второкурсникам, чтобы рассказывать им о том, насколько эти наши интернеты переполнены плохими текстами и как складывать буквы так, чтобы все получалось.
And just like that вы теперь знаете, что с февраля ваша Леночка по пятницам превращается в Елену Владимировну и передает все нажитые непосильным трудом навыки написания нормальных и читаемых текстов будущим работникамножа и топора пера и клавиатуры.
Ютуб
Спотифай
#музыка
And just like that вы теперь знаете, что с февраля ваша Леночка по пятницам превращается в Елену Владимировну и передает все нажитые непосильным трудом навыки написания нормальных и читаемых текстов будущим работникам
Ютуб
Спотифай
#музыка
YouTube
Angelica Garcia - Color De Dolor
“Color De Dolor” from Gemelo, the new album from Angélica Garcia, out June 7 on Partisan Records: https://angelicagarcia.lnk.to/gemelo
FOLLOW:
Instagram: https://angelicagarcia.lnk.to/instagram
Facebook: https://angelicagarcia.lnk.to/facebook
Twitter: h…
FOLLOW:
Instagram: https://angelicagarcia.lnk.to/instagram
Facebook: https://angelicagarcia.lnk.to/facebook
Twitter: h…
Пусть эта подборка к нонфику не попадет ни в один (хотя, какой ни один - единственный!) пакет с пакетами, а нежно напомнит мне и вам, сколько прекрасных книг мы натащили с прошлых ярмарок в предвкушении становления самой лучшей версии самих себя.
🔘 Юля @read_teach_crossstitch
«Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века» Мария Нестеренко
🔘 Таня @bookovski
«Ужас Мой пошлю пред тобою. Религиозное насилие в глобальном масштабе» Марк Юргенсмейер
🔘 Кристина @BeAwitness
«Виланд» Оксана Кириллова
🔘 Леночка @lenaisreading
«Доминикана» Энджи Круз
🔘 Анастасия @drinkread
«Змей и радуга» Уэйд Дэвис
🔘 Таня @dochitalatut
«Пардeс» — Дэвид Хоупен
🔘 Валентина @booksinmyhands
«Словно мы злодеи», М. Л. Рио
🔘 Надя @intelligentka_gadova
«Любовница Витгенштейна» Дэвид Марксон
Подробнее о каждой из книг - в телеграф-простыне, сотканной все теми же версиями книжных блогинь, которым, на самом деле, вовсе не нужен апгрейд.
А пара новых книжных стеллажей - очень нужны.
«Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века» Мария Нестеренко
«Ужас Мой пошлю пред тобою. Религиозное насилие в глобальном масштабе» Марк Юргенсмейер
«Виланд» Оксана Кириллова
«Доминикана» Энджи Круз
«Змей и радуга» Уэйд Дэвис
«Пардeс» — Дэвид Хоупен
«Словно мы злодеи», М. Л. Рио
«Любовница Витгенштейна» Дэвид Марксон
Подробнее о каждой из книг - в телеграф-простыне, сотканной все теми же версиями книжных блогинь, которым, на самом деле, вовсе не нужен апгрейд.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Telegraph
Купить не значит прочитать
Годы идут, а мы идем на книжные ярмарки, а потом приносим домой стопки книг. В этот раз мы решили собрать список к нонфику из тех книг, которые мы купили в прошлый (или позапрошлый, или позапоза...) раз, собирались читать сразу, как войдем домой, но годы…
«Оскорбление третьей степени», Райк Виланд (пер. Екатерины Даровской)
Как будто мы давно не поднимали вопрос о том, сколько же первых лет жизни мальчика самые сложные, правда?
Не называя конкретный возраст своих героев, букиниста и аматора ушедшей в бездну лет дуэльной темы Александра Шилля и то ли действительно психиатра, то ли все же инфоцыгана-сомнолога Оскара Маркова, Райк Виланд ставит им малоутешительный диагноз - мальчикам будет сложно еще очень и очень долго. Как иначе объяснить то, что Шилль несколько излишне драматизирует расставание с душевной зазнобой (да, его очевидное увлечение дуэлями с коллекционированием всевозможных артефактов по теме тут совсем ни при чем), а Марков, получив депешу с вызовом на поединок, то пытается логично и разумно решить вопрос в отделении полиции, то самоустраняется в обмороке прямо во время дуэли Онегина и Ленского в оперном театре?..
Параллельно с этой остросюжетной беготней двух половозрелых мужчин, Райк Виланд рассказывает о последней дуэли, состоявшейся в Германии в 1937 году, переплетая реальный исторический кейс с выдуманной трагикомичной ситуацией и почти без остановки впутывая в нее все больше и больше персонажей без малейшего шанса ни для них, ни для нас отмахнуться от зашедшего слишком далеко пранка.
Почему стоит прочитать?
Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить, что служило причиной каждой дуэли в те времена, когда этот способ решения конфликтных ситуаций регулировался законодательством и многочисленными уставами.
Да, все дело в чести - ее защите, отмывании и удержании на месте. Все эти темы то походя, то меткими аформизмами проскакивают в «Оскорблении третьей степени», возможно, чтобы мы, лишенные возможности решить свои вопросы доступно, понятно и эффективно, цивилизованные люди третьего тысячелетия, осознали окончательно, что в нашем и так скудном арсенале остались лишь слова, много, очень много слов, которыми приходится ежедневно отстаивать свое, такое единственное и уникальное, мнение в этом неугомонном шуме перебивающих друг друга пятнадцати секунд славы, брошенных и зависших в невесомости полунамеков и толпе ничего не понимающихся примитивных филистеров.
Есть ли, согласно автору, какой-то выход из этого круговорота оскорбленных достоинств и честей?
Похоже, нет, и именно эту мысль транслирует, пожалуй, самый симпатичный и как будто иллюстрирующий собой фигуру снисходительно наблюдающего за очень нервными мальчиками неопределенного возраста автора персонаж романа инспектор Танненшмидт. И именно она, правда, против своей воли, берет на себя обязанности нянечки, за которые ей спасибо, конечно, никто не скажет.
Чем старше я становлюсь, тем сильнее мир начинает напоминать детский сад.
#взрослое
Издано в @polyandria
Как будто мы давно не поднимали вопрос о том, сколько же первых лет жизни мальчика самые сложные, правда?
Не называя конкретный возраст своих героев, букиниста и аматора ушедшей в бездну лет дуэльной темы Александра Шилля и то ли действительно психиатра, то ли все же инфоцыгана-сомнолога Оскара Маркова, Райк Виланд ставит им малоутешительный диагноз - мальчикам будет сложно еще очень и очень долго. Как иначе объяснить то, что Шилль несколько излишне драматизирует расставание с душевной зазнобой (да, его очевидное увлечение дуэлями с коллекционированием всевозможных артефактов по теме тут совсем ни при чем), а Марков, получив депешу с вызовом на поединок, то пытается логично и разумно решить вопрос в отделении полиции, то самоустраняется в обмороке прямо во время дуэли Онегина и Ленского в оперном театре?..
Параллельно с этой остросюжетной беготней двух половозрелых мужчин, Райк Виланд рассказывает о последней дуэли, состоявшейся в Германии в 1937 году, переплетая реальный исторический кейс с выдуманной трагикомичной ситуацией и почти без остановки впутывая в нее все больше и больше персонажей без малейшего шанса ни для них, ни для нас отмахнуться от зашедшего слишком далеко пранка.
Почему стоит прочитать?
Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно вспомнить, что служило причиной каждой дуэли в те времена, когда этот способ решения конфликтных ситуаций регулировался законодательством и многочисленными уставами.
Да, все дело в чести - ее защите, отмывании и удержании на месте. Все эти темы то походя, то меткими аформизмами проскакивают в «Оскорблении третьей степени», возможно, чтобы мы, лишенные возможности решить свои вопросы доступно, понятно и эффективно, цивилизованные люди третьего тысячелетия, осознали окончательно, что в нашем и так скудном арсенале остались лишь слова, много, очень много слов, которыми приходится ежедневно отстаивать свое, такое единственное и уникальное, мнение в этом неугомонном шуме перебивающих друг друга пятнадцати секунд славы, брошенных и зависших в невесомости полунамеков и толпе ничего не понимающихся примитивных филистеров.
Есть ли, согласно автору, какой-то выход из этого круговорота оскорбленных достоинств и честей?
Похоже, нет, и именно эту мысль транслирует, пожалуй, самый симпатичный и как будто иллюстрирующий собой фигуру снисходительно наблюдающего за очень нервными мальчиками неопределенного возраста автора персонаж романа инспектор Танненшмидт. И именно она, правда, против своей воли, берет на себя обязанности нянечки, за которые ей спасибо, конечно, никто не скажет.
Чем старше я становлюсь, тем сильнее мир начинает напоминать детский сад.
#взрослое
Издано в @polyandria
Мне бы хотелось забыть некоторые моменты этого марта, но далеко не все - делюсь любимыми постами любимых людей и заклинаю апрель быть лапушкой.
💛 Кристина прочитала «Соль», а я все никак, возможно, потому что никто до нее не презентовал эту книгу как «жаркую историю о мальчиках, которых хочется обнять».
💛 Один из немногих случаев, когда ожидания не стали проблемой - Валя прочитала «Калечину-Малечину» Евгении Некрасовой и осталась в восторге (чего я также всем желаю).
💛 Надя в марте писала редко, но, божечки мои, как же метко! Например, одним постом она легализовала Донцову, романы которой регулярно появлялись в моем доме после приездов из Сибири тетушки и мгновенно прочитывались в перерывах между программными Тургеневыми и Некрасовыми.
💛 А Настя вернула мои мысли (они же мои скакуны) к Тургеневу и порассуждала о том, как читать классику сегодня, когда у тебя нет перед глазами списка обязательных вопросов. Спойлер: да как угодно, так и читайте.
💛 Юля открыла для себя счастье чтения «Зверского детектива» Анны Старобинец и рассказала про пятую новеллу серии «Боги манго».
💛 Дина в марте поднимала книжную культуру Мурманска и всячески фестивалила, а скоро приедет в Воронеж (через Рязань) и будет фестивалить уже тут (с обязательным посещением всех рюмочных города, без вариантов). А в редких перерывах она прочитала роман Колин Гувер и, похоже, нисколько вас не осудит, если вы последуете ее примеру.
💛 Юля разорвала свое сердце чтением, а мое - обзором «Nomadland: Surviving America in the 21st Century». Надеюсь встретиться с этой книгой только в таком формате и ни в коем случае - в реальной жизни.
💛 Таня по-прежнему преступно редко радовала вас котами (что же поделать, это эксклюзивный контент, lucky me), но как обычно прочитала некоторые книги быстрее, чем я смела о них подумать, но вполне успела купить.
💛 Ксюша написала про книгу о совершенно особом искусстве, овладеть которым возможности как будто и нет, но это не значит, что можно перестать пытаться.
💛 Таня объединила пару книг о хтони внутри нас в мини-подборку. Кажется, разбушевавшийся в своем великолепии апрель не очень содействует такому отнюдь не душеспасительному чтению, но, думаю, обе эти книги помогут сохранить подобие баланса и не отлететь от счастья в моменте встречи с любимыми книжными людьми на ближайших выходных.
💛 Ася нашла не только то самое слово в нескончаемом потоке сообщений, новостей и прочих вербальных реакций на очередной вызов для нашей не так чтобы устойчивой психики, но и силы в себе, чтобы раздать его словно самый лучший и бесплатный вай-фай в незнакомом и очень запутанном городе.
💛 И сокровище марта - ваш новый любимый канал с мемами и мой личный источник иллюстраций для практических занятий в университете (студенты смеются, Леночка радуется).
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Telegram
Книжная среда Куплевацкой
«Соль»
Александра Зайцева
Что для меня соль? Горящие от слёз обмороженные щёки, саднящая от проступившего пота царапка на спине, крупинки моря на иссушенных губах, хрустящий под кедами, почти как снег, солончак…
Для пацанов - героев повести Александры…
Александра Зайцева
Что для меня соль? Горящие от слёз обмороженные щёки, саднящая от проступившего пота царапка на спине, крупинки моря на иссушенных губах, хрустящий под кедами, почти как снег, солончак…
Для пацанов - героев повести Александры…
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Книжный телеграм перед каждым нонфиком - натурально что Мик Джаггер, в свои 80 лихо (насколько это вообще возможно в 80) отплясывающий под кавер Moves Like Jagger.
И кто я такая, чтобы кого-то осуждать, лучше докину еще три потенциально опустошительных для вашего кошелька списка хороших книгов.
Вот здесь мы с Леной Нещерет (откликается на Марсель, обитает за стендом детского подразделения Городца, невероятно хороша собой) собрали десяток классных детских и подростковых новинок.
А вот здесь наши коллеги из так называемой взрослой редакции Театра To Go собрали новинки для ребят постарше.
Мимо традиционного шопинг-листа Прочтения я не смогла пройти - и вы не проходите.
В субботу и воскресенье планирую быть в окрестностях Гостиного двора, с большой долей вероятности встретить меня можно будет либо в детской части ярмарки, либо в подвальной рюмочной.
Фото для опознания некоторой части ОПГ, в компании которой я и планирую фланировать, прилагаю в комментариях.
И кто я такая, чтобы кого-то осуждать, лучше докину еще три потенциально опустошительных для вашего кошелька списка хороших книгов.
Вот здесь мы с Леной Нещерет (откликается на Марсель, обитает за стендом детского подразделения Городца, невероятно хороша собой) собрали десяток классных детских и подростковых новинок.
А вот здесь наши коллеги из так называемой взрослой редакции Театра To Go собрали новинки для ребят постарше.
Мимо традиционного шопинг-листа Прочтения я не смогла пройти - и вы не проходите.
В субботу и воскресенье планирую быть в окрестностях Гостиного двора, с большой долей вероятности встретить меня можно будет либо в детской части ярмарки, либо в подвальной рюмочной.
Фото для опознания некоторой части ОПГ, в компании которой я и планирую фланировать, прилагаю в комментариях.
Может отказаться, что я все не так поняла, так что, пожалуй, на старте молчаливо процитирую бывшего владельца банка, начинающегося на Т.
А дальше будет пост про зин «Выходные данные».
А дальше будет пост про зин «Выходные данные».
«Выходные данные. Женщины о работе в книжной индустрии»
я наблюдаю, что все безумно любят книжки.
я наблюдаю, что все безумно любят книжки.
я наблюдаю, что все безумно любят книжки.
Я еду на ярмарку non/fiction, в Москву, в Гостиный двор, к людям, которые безумно любят книги. С двумя из них я встречусь буквально через пять минут прямо в поезде. С двумя из них - моими соратницами по нелегкому труду, который одновременно кто-то снисходительно называет «блогерством, ну это когда выкладывают фотки с книгами и обрезанными руками», а кто-то другой видит в наших текстах то ли альтернативную литературную критику, то ли вполне себе полноценную, просто обитающую не там, где надо, потому что там, где надо, все места заняты.
Я еду на ярмарку non/fiction, читаю настолько свежий зин, что он еще даже не вышел из печати, а пдфки не пахнут типографской краской, той самой, из-за запаха которой девчонки и мальчишки хотят и сами издавать книги, из-за которой они влюбились в книги, из-за которой они тратят деньги на книги. Еду, читаю, выделяю электрическим хайлайтером важные или любопытные места и стараюсь думать поменьше о тех, кто написал эти тексты - потому что уже завтра я увижу их вживую.
Эти тексты - стихи без видимого ритма, посты в телеграме, полноценные эссе, что-то похожее на классический афтофикшен и почти сказки - о девчонках, продирающихся сквозь густые и колючие заросли… Нет, не книжного мира/бизнеса, а скорее сквозь куда более густые и колючие заросли своих представлений, стереотипов и ожиданий от книжного мира/бизнеса, в ловушку которых они попали в свои два, три, четыре года, когда только учились читать, когда просто так сильно полюбили книги, полюбили настолько, что не смогли не связать свою жизнь с ними. Настолько сильно, что это не могло не привести к новым буквам, уже их собственным, сложившимся в зин «Выходные данные». Почти все авторки текстов больше ни в каких выходные данные попасть и не смогли бы - в этих технических текстах не указываются пиарщицы, продавщицы книжных лавок, рядовые сотрудницы ни крупных, ни небольших издательств, ни библиотекарши. У блогеров, как ни странно, и то больше шансов засветиться на заветной картонке больше, например, с блербом. Но я не буду заходить на территорию Энтони Юлая - недавно он популярно пояснил, что там, оказывается, кровь, пот и слезы. Но, пожалуй, стоит побыстрее перейти к следующему абзацу, мы тут все же про девчонок в книгах.
Некоторые эти книги и издательства (уверена, что и девчонки тоже, да, но не мне), обрисованные парой штрихов, считываются и угадываются буквально с первых букв, над другими, наоборот, приходится немало поломать голову, но это желание быстро отступает - мне, прожившей 12 лет на замкадном отшибе большой корпорации, хотелось бы побыстрее забыть о той версии себя и зализать раны, продолжающие влиять на мое отношение к текущим задачам. Но зин составлен таким образом, то ни мои, корпоративные, раны, ни чьи-то другие, появившиеся в совсем иных, более камерных и закрытых сообществах, не могут вдруг не напомнить о себе.
За каждым текстом «Выходных данных», умелым и не очень, написанным на коленке или выдерживавшимся в самом темном углу сердца долгие годы, - много боли, нанесенной, конечно, совсем не книгами, центрообразующим элементом зина. Но еще больше в нем безусловной любви, которая ведет себя словно безумная матрона из бразильского сериала - заставляет героинь стихов, постов, эссе, автофикшенов и сказок задыхаться от книжной пыли, грациозно натирать спины Фастум-Гелем после очередной разгрузки, которая, конечно, только до подъезда, и много улыбаться - гостям книжных магазинов, главным редакторам, новой порции правок и посетителям книжных ярмарок. Искренне, возможно, только тем, которые приходят с тележкой на колесиках.
Но об этом мы можем никогда не узнать наверняка.
Разве что прочитать.
Я не могу представить, что занимаюсь чем-то другим, но, влезая в новый книжный проект, не могу не скривиться в несчастной ухмылке — нас уже не спасти, мы ебнутые.
#взрослое #импортозамещение
Издано в @girlsinbooks
я наблюдаю, что все безумно любят книжки.
я наблюдаю, что все безумно любят книжки.
я наблюдаю, что все безумно любят книжки.
Я еду на ярмарку non/fiction, в Москву, в Гостиный двор, к людям, которые безумно любят книги. С двумя из них я встречусь буквально через пять минут прямо в поезде. С двумя из них - моими соратницами по нелегкому труду, который одновременно кто-то снисходительно называет «блогерством, ну это когда выкладывают фотки с книгами и обрезанными руками», а кто-то другой видит в наших текстах то ли альтернативную литературную критику, то ли вполне себе полноценную, просто обитающую не там, где надо, потому что там, где надо, все места заняты.
Я еду на ярмарку non/fiction, читаю настолько свежий зин, что он еще даже не вышел из печати, а пдфки не пахнут типографской краской, той самой, из-за запаха которой девчонки и мальчишки хотят и сами издавать книги, из-за которой они влюбились в книги, из-за которой они тратят деньги на книги. Еду, читаю, выделяю электрическим хайлайтером важные или любопытные места и стараюсь думать поменьше о тех, кто написал эти тексты - потому что уже завтра я увижу их вживую.
Эти тексты - стихи без видимого ритма, посты в телеграме, полноценные эссе, что-то похожее на классический афтофикшен и почти сказки - о девчонках, продирающихся сквозь густые и колючие заросли… Нет, не книжного мира/бизнеса, а скорее сквозь куда более густые и колючие заросли своих представлений, стереотипов и ожиданий от книжного мира/бизнеса, в ловушку которых они попали в свои два, три, четыре года, когда только учились читать, когда просто так сильно полюбили книги, полюбили настолько, что не смогли не связать свою жизнь с ними. Настолько сильно, что это не могло не привести к новым буквам, уже их собственным, сложившимся в зин «Выходные данные». Почти все авторки текстов больше ни в каких выходные данные попасть и не смогли бы - в этих технических текстах не указываются пиарщицы, продавщицы книжных лавок, рядовые сотрудницы ни крупных, ни небольших издательств, ни библиотекарши. У блогеров, как ни странно, и то больше шансов засветиться на заветной картонке больше, например, с блербом. Но я не буду заходить на территорию Энтони Юлая - недавно он популярно пояснил, что там, оказывается, кровь, пот и слезы. Но, пожалуй, стоит побыстрее перейти к следующему абзацу, мы тут все же про девчонок в книгах.
Некоторые эти книги и издательства (уверена, что и девчонки тоже, да, но не мне), обрисованные парой штрихов, считываются и угадываются буквально с первых букв, над другими, наоборот, приходится немало поломать голову, но это желание быстро отступает - мне, прожившей 12 лет на замкадном отшибе большой корпорации, хотелось бы побыстрее забыть о той версии себя и зализать раны, продолжающие влиять на мое отношение к текущим задачам. Но зин составлен таким образом, то ни мои, корпоративные, раны, ни чьи-то другие, появившиеся в совсем иных, более камерных и закрытых сообществах, не могут вдруг не напомнить о себе.
За каждым текстом «Выходных данных», умелым и не очень, написанным на коленке или выдерживавшимся в самом темном углу сердца долгие годы, - много боли, нанесенной, конечно, совсем не книгами, центрообразующим элементом зина. Но еще больше в нем безусловной любви, которая ведет себя словно безумная матрона из бразильского сериала - заставляет героинь стихов, постов, эссе, автофикшенов и сказок задыхаться от книжной пыли, грациозно натирать спины Фастум-Гелем после очередной разгрузки, которая, конечно, только до подъезда, и много улыбаться - гостям книжных магазинов, главным редакторам, новой порции правок и посетителям книжных ярмарок. Искренне, возможно, только тем, которые приходят с тележкой на колесиках.
Но об этом мы можем никогда не узнать наверняка.
Разве что прочитать.
Я не могу представить, что занимаюсь чем-то другим, но, влезая в новый книжный проект, не могу не скривиться в несчастной ухмылке — нас уже не спасти, мы ебнутые.
#взрослое #импортозамещение
Издано в @girlsinbooks
