Канал "Священное и мирское" предлагает библейский сюжет интерпретировать как демилитаризацию братского племени.

Не могу согласиться с предложенной интерпретацией, но раз сюжет уже предложен, судя по всему, как некоторая аналогия происходящим сегодня событиям, то разберем его подробно.

Итак, отрывок из книги Судей 19:15-21:25. Изложу тезисно.
1. Левит с законной наложницей остается ночевать в иудейском городе Гива (колено Вениаминово).
2. Вопреки заповеданному гостеприимству, местные жители надругались над наложницей, в результате которого та умирает (левит отбился).
3. Левит призывает весь народ на суд.
4. Остальные колена в совете решают, что беззаконие должно быть наказано. Обращаю внимание на соборное принятие решения (единое решение, страховка от ошибки).
5. Собирают войско и требуют у колена Вениаминова: выдайте развращенных людей, они должны быть наказаны. Получают отказ. Колено Вениамина решает нанести упреждающий удар.
6. Начинается сражение. Соотношение сторон: 26 тыс. у колена Вениаминова, 400 тыс. у Израиля (остальных колен).
7. Израиль в первый день потерял 25 тыс. Плакали и вопрошали Господа: продолжать ли войну? Господь: продолжайте.
8. Израиль во второй день потерял 18 тыс. Плакали, постились и вопрошали Господа: продолжать ли войну? Господь: продолжайте, завтра победите.
9. В третий день победа была за Израилем (кроме того был использован военный маневр с засадой). Израиль разбивает и уничтожает все колено Вениаминово ("поразили их мечом, и людей в городе, и скот, и все, что ни встречалось [во всех городах], и все находившиеся на пути города сожгли огнем").
10. Кроме того, один не участвовавший в войне город Иависа Галаадского тоже решили уничтожить: "идите и поразите жителей Иависа Галаадского мечом, и женщин и детей;". Но сжалившись над коленом Вениаминовом решают оставить в живых только девиц для оставшихся в живых сынов Вениаминовых.


Таким образом совершенно невозможно утверждать, что данный отрывок можно трактовать как демилитаризацию. Ведь демилитаризация предполагает уничтожение войск и вооружения, здесь же уничтожались и "мирные жители" (женщины, и похоже, что дети), и скот, и постройки. Но если мы рассматриваем этот отрывок, как пример того, как вести войну (причем внутреннюю войну, внутри своего народа), то стоит обратить внимание на следующие моменты:
1. Совершено преступление, за которым следует суд в совете (т.е. 11 колен судило 1 колено), единодушное согласие и общий сбор войск (это очень важно, чтобы каждое колено отвечало не только словом, но и делом). "И собрались все Израильтяне против города единодушно, как один человек."
2. Сначала обращение к старейшинам колена с требованием выдать преступников.
3. Готовность нести потери ради справедливости. В перерывах войны: испрашивание Божьей воли (пост, молитва, готовность слушаться ответа Бога).
4. Уничтожение всего колена, не жалели ни тех, кто не был на войне, ни скот, ни постройки.
5. Малый остаток сберегли и позаботились, чтобы колено не было полностью истреблено. Забота о малом, как о части целого.

Конечно, можно уловить какие-то аналогии с современными событиями, но я бы воздержался от этого, так как слишком многое не совпадает. И совсем не уверен, что несовпадающее можно, а тем более нужно приводить в соответствие (особенно "демилитаризацию").
Кроме того, важно сделать одну важную оговорку, которую содержит последний стих, указывающий на плачевное состояние израильского народа:
В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым.

А попытка провести аналогию и вправду интересная, но если рассматривать ее в современном контексте, то нельзя не заметить, что оппоненты могут трактовать ее по-своему, где уже Россия - Вениаминово колено.

#война

​​Семен Франк о христианской любви и войне

Любовь несовместима с борьбой и принуждением. Борьба со злом, противодействие силой разрушительному действию духа, напротив, морально обязательны, как выражение любви к ближним, ответственной заботы об их судьбе. Как любовь к детям не исключает, а требует борьбы с их вредными действиями, обуздания их порочных наклонностей, так же любовь к людям требует, чтобы преступник был обезоружен и лишен возможности причинять зло — и притом не только любовь к возможным жертвам преступления, но даже и к самому преступнику. Если при этом приходится быть суровым и причинять страдания людям, то моральное оправдание и моральная обязательность таких действий таковы же, как у врача при исцелении тяжело больного. И даже убийство человека там, где нельзя иначе предотвратить зло, им причиняемое, остается морально оправданным. И даже война, это массовое человекоубийство, может быть только крайним, трагическим, но всё же законным выражением этой морально оправданной и обязательной борьбы со злом. Это есть тяжкая, трагическая необходимость, потому что убийство само по себе есть грех. Но там, где пассивность, воздержание от борьбы были бы ещё большим грехом отсутствия любви, равнодушия к судьбам ближних, человек морально вынужден брать на свою душу этот грех.

Война, как противодействие государственно организованной преступной воле, при всей её жестокости, может, при бессилии других, более мягких форм борьбы со злом, быть прямо продиктована долгом любви — и притом не только любви к жертвам преступного нападения, но и любви даже к самому врагу, которого надо жестокими мерами образумить и вернуть на путь мирной жизни. Но из того, что есть трагические положения, в которых мы морально вынуждены причинять страдания и даже убивать, отнюдь не следует, что есть положения, в которых мы должны отказаться от завета любви и руководиться ненавистью. <...> Нет и не может быть таких положений, в которых завет любви терял бы свою силу.

На первый взгляд это звучит как чистая «идеология», как попытка отвлеченного морального оправдания необходимости прибегать в политике к жестоким действиям. Такая моральная позиция, даже если признать её правильной, казалось бы, ничего не меняет в практике действий. Количество страданий и разрушений, причиняемых жестокостью, очевидно, не меняется от того, руководятся ли при этом любовью, или — что психологически более естественно — ненавистью. Если бомбы, падающие с неба, погребают людей под разрушенными домами, калечат их, лишают их жилища и пропитания, то утверждение, что такие действия определены любовью, звучит как кощунственная насмешка, и во всяком случае не дает утешения жертвам этих ужасов.

И всё же это не так; и не трудно показать, что состояние духа, в котором совершаются такие трагические, обремененные тяжким грехом действия, имеют огромное практическое значение. Я уже не говорю о том, что здесь само собою разумеется, — что борец, сознающий трагизм причиняемых им страданий, будет стараться свести их к абсолютно необходимому минимуму и что при этом остается невозможной неописуемая мерзость садизма, политически бессмысленный ад Бухенвальда и газовых камер. Лишь мимоходом упомяну и о том, что отсутствие ненависти и злорадства, наличие трагического сознания совершаемого, хотя и вынужденного, греха есть единственное условие, при котором душа самого воина может быть сохранена от разлагающего на него действия совершаемых жестокостей. Но решающим здесь является другое. Никакие бомбы — даже атомные — никакие жестокости военных действий не причиняют столько разрушения нормальных условий жизни, не приносят столько гибели и зла, как дух ненависти. <...> Только из посева ненависти одна война рождает из себя другую или, может быть, множество других войн, рождает ужасы революций и анархий и через моральное ослепление, озлобление и отчуждение парализует жизнь и противодействует всем силам разумного и благого её восстановления.

Франк Семен Людвигович. Христианская совесть и реальная политика. 1949 г.

#война #любовь #цитаты #зло