«Ужасы жизни», М. Гаврилова, 2023, No Kidding Press
Короткие рассказы в жанре магреализма
Я официально впадаю в спячку — заказала тяжёлое одеяло. Чтобы совсем не окуклиться, надо держать себя в тонусе. Знаете, как спать в шерстяных носочках, но с открытой форточкой.
Моя форточка на сегодня — это Маша Гаврилова с её коротенькими, хрусткими рассказами про плесневелого мальчика, вулканических кошек, Стамбул, Санта-Дыню. Уровень безумия, который я приемлю — мощный, но комфортный, не злой, не перенасыщенный.
Читаешь и не всегда понимаешь, но не раздражаешься — плывёшь, интерпретируешь как тебе вздумается, качаешься на волне. Хотелось бы посмотреть арт-хаусную экранизацию Машиного мира💖
#чтопочитать
Короткие рассказы в жанре магреализма
Я официально впадаю в спячку — заказала тяжёлое одеяло. Чтобы совсем не окуклиться, надо держать себя в тонусе. Знаете, как спать в шерстяных носочках, но с открытой форточкой.
Моя форточка на сегодня — это Маша Гаврилова с её коротенькими, хрусткими рассказами про плесневелого мальчика, вулканических кошек, Стамбул, Санта-Дыню. Уровень безумия, который я приемлю — мощный, но комфортный, не злой, не перенасыщенный.
Читаешь и не всегда понимаешь, но не раздражаешься — плывёшь, интерпретируешь как тебе вздумается, качаешься на волне. Хотелось бы посмотреть арт-хаусную экранизацию Машиного мира
#чтопочитать
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
«Давай поедем в Уналашку», А. Красильщик, Белая ворона / Альбус корвус, 2020
Мальчик ищет дедушку
Марку-Морковкину что-то в районе десяти, у него есть мама и Кошка, а также бабушка и папа, но у папы есть Девица, впрочем она тоже ничего. Марк — обычный ребёнок, он слушает песни на английском, смотрит Гравити Фоллс, иногда играет в Майнкрафт на телефоне. У Марка есть дедушка — он это точно знает, но ни бабушка, ни мама не хотят про него говорить. Тогда Марк решает выяснить всё сам.
Тот самый случай, когда детская литература — это просто литература, просто хорошая история с вайбами немного «Последнего самурая», совсем немного «Жутко громко и запредельно близко» и приправленная внезапной и явно незапланированной писательницей тоской и ностальгией по прекрасной России прошлого, где не было ещё даже пандемии и из которой можно было поехать, например, в отпуск Амстердам и это не читалось, как художестенный вымысел (ага, конечно, они просто сели на рейс Москва-Амстердам и через несколько часов были в Европе и вопрос получения визы даже не поднимался).
В общем мне было в этой книге очень добро, очень хорошо.
#чтопочитать
Мальчик ищет дедушку
Марку-Морковкину что-то в районе десяти, у него есть мама и Кошка, а также бабушка и папа, но у папы есть Девица, впрочем она тоже ничего. Марк — обычный ребёнок, он слушает песни на английском, смотрит Гравити Фоллс, иногда играет в Майнкрафт на телефоне. У Марка есть дедушка — он это точно знает, но ни бабушка, ни мама не хотят про него говорить. Тогда Марк решает выяснить всё сам.
Тот самый случай, когда детская литература — это просто литература, просто хорошая история с вайбами немного «Последнего самурая», совсем немного «Жутко громко и запредельно близко» и приправленная внезапной и явно незапланированной писательницей тоской и ностальгией по прекрасной России прошлого, где не было ещё даже пандемии и из которой можно было поехать, например, в отпуск Амстердам и это не читалось, как художестенный вымысел (ага, конечно, они просто сели на рейс Москва-Амстердам и через несколько часов были в Европе и вопрос получения визы даже не поднимался).
В общем мне было в этой книге очень добро, очень хорошо.
#чтопочитать
«Комната Вагинова», А. Секисов, Альпина Проза, 2024
Густой дух современного Петербурга в одной взятой коммунальной квартире, где когда-то жил поэт
Антон Секисов навострил лыжи в мои книжные краши — если бы его тексты были человеком, они были бы небритым и не до конца проспавшимся, но очень воспитанным питерским интеллигентом, а я к таким неравнодушна.
После бодрого исследования питерских кладбищ в «Зонах отдыха», Секисов отправляется в коммуналку где-то посреди современного Питера. Такие иногда фигурируют в новостной хронике и не по хорошим поводам — кто-то сильно напился, кто-то кого-то убил.
Кажется, что подобные места населяют сплошь городские сумасшедшие, маргиналы и отщепенцы. Секисову тоже так кажется — он заселяет свою коммуналку странными персонажами и енотом и подселят к ним Сеню, мягкого маменькиного сыночка, одержимого поэтом Вагиновым, который в прошлом тоже жил в этой коммуналке. Подключается алкоголь и гарпии, кто-то кого-то удерживает против воли, кто-то что-то подозревает… Секисов пишет достойную «Петровых в гриппе» фантасмагорию, удерживая голову где-то над поверхностью безумия.
Получается свежо, хорошо.
#чтопочитать
Густой дух современного Петербурга в одной взятой коммунальной квартире, где когда-то жил поэт
Антон Секисов навострил лыжи в мои книжные краши — если бы его тексты были человеком, они были бы небритым и не до конца проспавшимся, но очень воспитанным питерским интеллигентом, а я к таким неравнодушна.
После бодрого исследования питерских кладбищ в «Зонах отдыха», Секисов отправляется в коммуналку где-то посреди современного Питера. Такие иногда фигурируют в новостной хронике и не по хорошим поводам — кто-то сильно напился, кто-то кого-то убил.
Кажется, что подобные места населяют сплошь городские сумасшедшие, маргиналы и отщепенцы. Секисову тоже так кажется — он заселяет свою коммуналку странными персонажами и енотом и подселят к ним Сеню, мягкого маменькиного сыночка, одержимого поэтом Вагиновым, который в прошлом тоже жил в этой коммуналке. Подключается алкоголь и гарпии, кто-то кого-то удерживает против воли, кто-то что-то подозревает… Секисов пишет достойную «Петровых в гриппе» фантасмагорию, удерживая голову где-то над поверхностью безумия.
Получается свежо, хорошо.
#чтопочитать
«В другом мире. Заметки 2014-2017», И. Грав
Сборник коротких эссе об искусстве, современном мире и жизни после смерти пожилых родителей
Сборничек Изабель Грав я бы ни за что не заметила, но Яна Верзун написала, что его надо читать всем, кто хочет научиться писать эссе. А я хочу как раз :) Так что купила и долго, медленно, с удовольствием читала.
Сборник состоит из маленьких дневниковых зарисовок, впрочем структурированных и самостоятельных. Грав обстоятельно и точно документирует свою реальность — модные тренды Balenciaga соседствуют тут с замечаниями о популярности йоги, воспоминания о детском отпуске — с рассуждениями о старении, роли женщины или отпуске. Потеряв обоих родителей, Грав скорбит, пытается осмыслить новую роль абсолютной сироты, параллельно размышляя о собственном опыте родительства.
Грав очевидно очень умна и достаточно ядовита, некоторые её мысли отдают брюзжанием. Но иные зарисовочки — например, про то, как она в 50+ с ужасом пытается сдать на права или как она встречает в аптеке женщину с формой ногтей совсем как у её матери — потрясающе трогательные и уязвимые.
В общем, права Яна, надо читать и подмечать :)
#чтопочитать
Сборник коротких эссе об искусстве, современном мире и жизни после смерти пожилых родителей
Сборничек Изабель Грав я бы ни за что не заметила, но Яна Верзун написала, что его надо читать всем, кто хочет научиться писать эссе. А я хочу как раз :) Так что купила и долго, медленно, с удовольствием читала.
Сборник состоит из маленьких дневниковых зарисовок, впрочем структурированных и самостоятельных. Грав обстоятельно и точно документирует свою реальность — модные тренды Balenciaga соседствуют тут с замечаниями о популярности йоги, воспоминания о детском отпуске — с рассуждениями о старении, роли женщины или отпуске. Потеряв обоих родителей, Грав скорбит, пытается осмыслить новую роль абсолютной сироты, параллельно размышляя о собственном опыте родительства.
Грав очевидно очень умна и достаточно ядовита, некоторые её мысли отдают брюзжанием. Но иные зарисовочки — например, про то, как она в 50+ с ужасом пытается сдать на права или как она встречает в аптеке женщину с формой ногтей совсем как у её матери — потрясающе трогательные и уязвимые.
В общем, права Яна, надо читать и подмечать :)
#чтопочитать
«Нож», Салман Рушди, изд. Corpus, 2024
Писатель, который выжил
12 августа 2022 года Салман Рушди выступал на конференции в Читокуа, штат Нью-Йорк, где на него напал фанатик и несколько раз ударил ножом. Нож порвал сухожилия, изранил руки, вошёл в шею и проткнул глаз писателя. Рушди на вертолёте доставили в реанимацию и сказали его жене, что он, вероятно, не сможет выжить.
Он выжил, а несколько месяцев спустя принялся писать. Жизнь его стала иной — от физических мучений до страхов, ПТСР и попытки понять, как вообще жить в этом мире, где за свободу слова ты платишь тем, что тебя полосуют ножом на глазах у сотен людей.
Когда писатель в гневе, текст становится способом отомстить. Хладнокровно Рушди отказывает своему убийце в праве остаться в истории — он не называет его имя и даже диалог с ним выдумывает, показывая, тем самым, что ему совершенно всё равно, что на самом деле в голове у этого человека. Нет, преступник не будет главным героем этой книги. А вот нож будет. Нож, как безмолвный исполнитель воли своего лишённого разума хозяина, нож, как лезвие, отрезающее «до» от «после», нож, как важный культурный артефакт.
Рассказывая свою историю, Салман Рушди отдаёт дань заботам и любви своей семьи, а ещё напоминает, что только мы сами решаем, будет ли нож орудием убийства или бытовым предметом, чтобы отрезать хлеб для тостов к завтраку с любимой женой и детьми.
Я рада, что ему удалось выжить и хватило сил, чтобы написать эту историю. Мне кажется миру нужно знать как можно больше о том, как комкает и портит человеческую жизнь акт насилия.
А ещё, конечно, хочется посмотреть, как эту книгу читают все «автофикшн — это нытьё женщин» люди. И спросить у них «А что с лицом?».
#чтопочитать
Писатель, который выжил
12 августа 2022 года Салман Рушди выступал на конференции в Читокуа, штат Нью-Йорк, где на него напал фанатик и несколько раз ударил ножом. Нож порвал сухожилия, изранил руки, вошёл в шею и проткнул глаз писателя. Рушди на вертолёте доставили в реанимацию и сказали его жене, что он, вероятно, не сможет выжить.
Он выжил, а несколько месяцев спустя принялся писать. Жизнь его стала иной — от физических мучений до страхов, ПТСР и попытки понять, как вообще жить в этом мире, где за свободу слова ты платишь тем, что тебя полосуют ножом на глазах у сотен людей.
Когда писатель в гневе, текст становится способом отомстить. Хладнокровно Рушди отказывает своему убийце в праве остаться в истории — он не называет его имя и даже диалог с ним выдумывает, показывая, тем самым, что ему совершенно всё равно, что на самом деле в голове у этого человека. Нет, преступник не будет главным героем этой книги. А вот нож будет. Нож, как безмолвный исполнитель воли своего лишённого разума хозяина, нож, как лезвие, отрезающее «до» от «после», нож, как важный культурный артефакт.
Рассказывая свою историю, Салман Рушди отдаёт дань заботам и любви своей семьи, а ещё напоминает, что только мы сами решаем, будет ли нож орудием убийства или бытовым предметом, чтобы отрезать хлеб для тостов к завтраку с любимой женой и детьми.
Я рада, что ему удалось выжить и хватило сил, чтобы написать эту историю. Мне кажется миру нужно знать как можно больше о том, как комкает и портит человеческую жизнь акт насилия.
А ещё, конечно, хочется посмотреть, как эту книгу читают все «автофикшн — это нытьё женщин» люди. И спросить у них «А что с лицом?».
#чтопочитать
«Музыка в пустом доме», Я. Верзун, 2024
История одного грустного взросления (а какое не грустное?)
Девочка Аня переезжает в Питер из небольшого города — от строящей свою собственную жизнь мамы к потерявшемуся в своей собственной жизни папе. Поступает в институт, влюбляется до обсессии, ведёт дневник, слушает Цоя.
Яне Верзун удалось воссоздать лимб наших жирненьких (по сравнению с сегодняшним днём) двухтысячных-десятых. «Дом-2» и коктейли в баночках, платья из масс-маркета, прогулянные пары и поездки к друзьям на дачу, КВН и «Альфа Дог». Обычное взросление и очень много одиночества, отчаяния и неразделённой ни с кем боли. А с кем её делить — с отстранёнными ли родителями, с занятыми личной жизнью подружками, со случайными любовниками из клубов?
Ане 18, в ней опасная смесь из ещё не отросших личных границ и постоянного желания секса. Ошибки молодости стоят дорого, но иногда, если повезёт, что-то получается исправить.
У Яны аккуратный и убористый авторский почерк. Не говоря лишнего, она говорит о многом. Для меня это, например, редкий разговор о том, как вырастать вопреки всему и сохранять внутри огонёк понимания и любви. Как продираться сквозь всё, что случилось и прощать: папу, маму, подругу и — главное и самое сложное — себя.
#чтопочитать
История одного грустного взросления (а какое не грустное?)
Девочка Аня переезжает в Питер из небольшого города — от строящей свою собственную жизнь мамы к потерявшемуся в своей собственной жизни папе. Поступает в институт, влюбляется до обсессии, ведёт дневник, слушает Цоя.
Яне Верзун удалось воссоздать лимб наших жирненьких (по сравнению с сегодняшним днём) двухтысячных-десятых. «Дом-2» и коктейли в баночках, платья из масс-маркета, прогулянные пары и поездки к друзьям на дачу, КВН и «Альфа Дог». Обычное взросление и очень много одиночества, отчаяния и неразделённой ни с кем боли. А с кем её делить — с отстранёнными ли родителями, с занятыми личной жизнью подружками, со случайными любовниками из клубов?
Ане 18, в ней опасная смесь из ещё не отросших личных границ и постоянного желания секса. Ошибки молодости стоят дорого, но иногда, если повезёт, что-то получается исправить.
У Яны аккуратный и убористый авторский почерк. Не говоря лишнего, она говорит о многом. Для меня это, например, редкий разговор о том, как вырастать вопреки всему и сохранять внутри огонёк понимания и любви. Как продираться сквозь всё, что случилось и прощать: папу, маму, подругу и — главное и самое сложное — себя.
#чтопочитать
«Нагори. Тоска по уходящему сезону» Р. Секигути
Эссе о наблюдении за сезонами
Нагори — японское слово, обозночающее скорое окончание чего-либо, буквально последние деньки или даже воспоминание о чём-то, только что завершившемся. Нагори могут сказать про дом, в котором ещё сохранились следы бывших хозяев или про снег, не растаявший с наступлением весны.
Японская писательница и поэтесса Рёко Секигути исследует нагори, применительно к смене сезонов. Как мы с вами знаем, их в Японии различают целую тучу. Мы привыкли думать, что смена сезонов — это константа и что границы между сезонами отчётливы. Но в стремлении к упорядочиванию, мы забываем о том, как причудливо, хаотична и переменчива природа, как много в ней оттенков и полутонов.
Секигути отталкивается от такой простой и даже бытовой вещи, как сезонность продуктов, которые попадают на наш стол и через это анализирует отношения людей со временем, говорит об эмоциях, которые захлестывают нас, когда мы пробуем первую весеннюю зелень или делаем варенье из последнего в сезоне перезревшего инжира. Она затрагивает тему глобализации и подтрунивает: сегодня мы можем попробовать клубнику в разгар зимы, но приближает ли нас это к лету?
Рёко Секигути рассказывает о блюдах, которые пробовала в детстве и приводит рецепт удивительного «ужина из ста ингредиентов», который она устроила для друзей в попытке объеденить в одной трапезе блюда и вкусы из разных сезонов. И всё же еда не в центре её интереса, в нём — человеческая жизнь, наши отношения со временем и попытка управлять им.
#чтопочитать
Эссе о наблюдении за сезонами
Нагори — японское слово, обозночающее скорое окончание чего-либо, буквально последние деньки или даже воспоминание о чём-то, только что завершившемся. Нагори могут сказать про дом, в котором ещё сохранились следы бывших хозяев или про снег, не растаявший с наступлением весны.
Японская писательница и поэтесса Рёко Секигути исследует нагори, применительно к смене сезонов. Как мы с вами знаем, их в Японии различают целую тучу. Мы привыкли думать, что смена сезонов — это константа и что границы между сезонами отчётливы. Но в стремлении к упорядочиванию, мы забываем о том, как причудливо, хаотична и переменчива природа, как много в ней оттенков и полутонов.
Секигути отталкивается от такой простой и даже бытовой вещи, как сезонность продуктов, которые попадают на наш стол и через это анализирует отношения людей со временем, говорит об эмоциях, которые захлестывают нас, когда мы пробуем первую весеннюю зелень или делаем варенье из последнего в сезоне перезревшего инжира. Она затрагивает тему глобализации и подтрунивает: сегодня мы можем попробовать клубнику в разгар зимы, но приближает ли нас это к лету?
Рёко Секигути рассказывает о блюдах, которые пробовала в детстве и приводит рецепт удивительного «ужина из ста ингредиентов», который она устроила для друзей в попытке объеденить в одной трапезе блюда и вкусы из разных сезонов. И всё же еда не в центре её интереса, в нём — человеческая жизнь, наши отношения со временем и попытка управлять им.
#чтопочитать
Моя книга под занавес года — «Братья львиное сердце». Я доверилась старушке Астрид, почему-то забыв, как она умеет делать больно — вот уж кто никогда никого не щадил и не искал специальных «детских» слов, чтобы говорить про боль и смерть.
Эта книга про страну Нангиялу — что-то вроде доброй и тёплой версии Вальгаллы, куда попадают люди после смерти. Здесь привольно и красиво, много цветов, животных и походных костров. Но даже в Нангияле находится место злу и горечи, и даже она не может гарантировать избавление для двух любящих братьев, храброго Юнатана и верного Сухарика.
Несмотря на то, что «Братья», по тайному признанию самой Астрид, скорее успокаивающая галлюцинация умирающего ребёнка, чем история о перерождении душ, я давно не читала чего-то настолько же стабилизирующего внутренний компас.
Просто жизнь — это грандиозное приключение и цель его — испытание нас на человечность.
#чтопочитать
Эта книга про страну Нангиялу — что-то вроде доброй и тёплой версии Вальгаллы, куда попадают люди после смерти. Здесь привольно и красиво, много цветов, животных и походных костров. Но даже в Нангияле находится место злу и горечи, и даже она не может гарантировать избавление для двух любящих братьев, храброго Юнатана и верного Сухарика.
Несмотря на то, что «Братья», по тайному признанию самой Астрид, скорее успокаивающая галлюцинация умирающего ребёнка, чем история о перерождении душ, я давно не читала чего-то настолько же стабилизирующего внутренний компас.
Просто жизнь — это грандиозное приключение и цель его — испытание нас на человечность.
#чтопочитать
У меня специфический литературный вкус, но, раз вы здесь со мной, вы это, думаю, заметили. Поспрашивала издательства, походила по сайтам, перелопатила рассылки и собрала свой, в чём-то альтернативный список самого ожидаемого на будущий год.
Inspiria
Тревожная антиутопия о мире, где побеждены болезни, войны, голод и старость
Поляндрия No age
Повесть-сказка о двух сёстрах, тихий уголок, в котором можно переждать страшные времена
Продолжение книги «Двести третий день зимы»
Женя Некрасова отталкивается от истории «заказанного» журналиста Дмитрия Холодова и говорит о том, какой была молодая Россия. Что-то о том, где мы свернули не туда
Валерия родилась в царстве жуков. Днем она выглядит как человеческое существо, но после полуночи превращается в большое красивое насекомое
Individuum
Азбука-Аттикус
Дом историй
Книга, по которой сняли «Дорогушу». Очень надо узнать, что там с концовкой в оригинале — неужели тоже слили?
«Исчезающий мир», Саяка Мурата
Новая Мурата — это новая Мурата
Напишите, какие книги ждёте в 2025 году? Может, ваша выходит?
#чтопочитать
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
«Мальчики, вы звери», О. Тимофеева
Философский этюд с ноткам Фрейда
Оксана Тимофеева берёт за основу реальные работы Зигмунда Фрейда — три описанных им клинических случая, в которых люди (мальчики, мужчины) были склонные фиксироваться на том или ином животном. Она рассказывает о том, как анализировал их Фрейд и предлагает свою альтернативную интерпретацию с опорой на гуманистический подход.
Такое вырывание из контекста можно было бы назвать спекуляцией, но исследования Фрейда настолько плохо состарились, что сопостовление с современностью и достижениями психиатрии им только на пользу. Корни токсичной маскулинности прогнили и Оксане Тимофеевой остаётся только вытащить их на свет, чтобы мы в этом убедились.
Пока читаешь, надо немножко продираться через фукольдианскую критику и прочую картезианскую реальность, но до чего любопытное получается чтение и насколько невинным (но вместе с тем провокационным и революционным) выглядит финальный вывод.
#чтопочитать
Философский этюд с ноткам Фрейда
Оксана Тимофеева берёт за основу реальные работы Зигмунда Фрейда — три описанных им клинических случая, в которых люди (мальчики, мужчины) были склонные фиксироваться на том или ином животном. Она рассказывает о том, как анализировал их Фрейд и предлагает свою альтернативную интерпретацию с опорой на гуманистический подход.
Такое вырывание из контекста можно было бы назвать спекуляцией, но исследования Фрейда настолько плохо состарились, что сопостовление с современностью и достижениями психиатрии им только на пользу. Корни токсичной маскулинности прогнили и Оксане Тимофеевой остаётся только вытащить их на свет, чтобы мы в этом убедились.
Пока читаешь, надо немножко продираться через фукольдианскую критику и прочую картезианскую реальность, но до чего любопытное получается чтение и насколько невинным (но вместе с тем провокационным и революционным) выглядит финальный вывод.
#чтопочитать
«Побеги», И.Костарева
Нежная эко-драма о поколении женщин в маленьком городке
В Горячем жизнь идёт медленно: люди рождаются и умирают, ходят на завод и обратно, работают в магазине, здороваются на улицах с бывшими одноклассниками. Люди, как разнотравье на пустыре — кто-то обосновался давно и надолго, пустил корни, кого-то занесло случайным ветром, кто-то чахнет и пропадёт уже в следующем году.
Чтобы собрать урожай и просто для красоты женщины Горячего разбивают огородики и сады. Растения — универсальный женский язык, способ выказать друг другу приязнь и рассказать свою историю. Цветы, в грустном, но нежном мире Ирины Костыревой, вскоре начинают прорастать сквозь тела женщин.
У каждой из этих женщин своя история — они уезжают в большой город и возвращаются обратно, они влюбляются и верят в будущее, кто-то из них умеет превращаться в змею, вокруг другой вспыхивает пламя, но необыкновенные эти силы, равно как и выросшие под ключицами и на животах бутоны не могут повлиять существенно на мир, в котором идёт война и строится мусорный полигон.
Если, конечно, не брать во внимание тот факт, что и полигон, и могилы солдат когда-нибудь «цветами станут и вот их нет».
Такая нежная, акварельная проза о страшном🤍
#чтопочитать
Нежная эко-драма о поколении женщин в маленьком городке
В Горячем жизнь идёт медленно: люди рождаются и умирают, ходят на завод и обратно, работают в магазине, здороваются на улицах с бывшими одноклассниками. Люди, как разнотравье на пустыре — кто-то обосновался давно и надолго, пустил корни, кого-то занесло случайным ветром, кто-то чахнет и пропадёт уже в следующем году.
Чтобы собрать урожай и просто для красоты женщины Горячего разбивают огородики и сады. Растения — универсальный женский язык, способ выказать друг другу приязнь и рассказать свою историю. Цветы, в грустном, но нежном мире Ирины Костыревой, вскоре начинают прорастать сквозь тела женщин.
У каждой из этих женщин своя история — они уезжают в большой город и возвращаются обратно, они влюбляются и верят в будущее, кто-то из них умеет превращаться в змею, вокруг другой вспыхивает пламя, но необыкновенные эти силы, равно как и выросшие под ключицами и на животах бутоны не могут повлиять существенно на мир, в котором идёт война и строится мусорный полигон.
Если, конечно, не брать во внимание тот факт, что и полигон, и могилы солдат когда-нибудь «цветами станут и вот их нет».
Такая нежная, акварельная проза о страшном
#чтопочитать
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
«Население: одна», Э. Мун
В её распоряжении вся планета
Научная фантастика про то, как женщина хотела побыть одная в любой выходной с детьми.
Офелия живёт в маленькой колонии на затерянной в космосе планете. Место для колонии подобрали неудачное, смертность высокая, выхлоп небольшой. Когда остатки колонии эвакуируют в другое, более подходящее человеку место, Офелия прячется в лесу. Ей уже много лет, она устала от перемен. Но гораздо больше она устала от того, что выросший сын, невестка и другие люди постоянно указывают ей что делать и как себя вести.
Последний челнок улетает, Офелия остаётся совсем одна — и чувствует, что стала свободной и счастливой. Наконец-то она может заниматься огородом, ходить хоть голышом и наслаждаться одиночеством. Описание инопланетного быта причудливое и уютное — совсем как в «Марсианине», только вместо картошки помидоры и в целом условия получше.
Когда оказывается, что на планете обитает ещё один вид, Офелия ведёт себя с незваными чужаками примерно как ваша ворчливая старушка-соседка с нижнего этажа: ходют тут всякие!
Это первая научная фантастика, из тех, что я читала, в которой роль женщины, этичность колонизаторов и деколониальное мышление выведены во главу угла.
Это роман не про освение космоса, а про то, как много у нас проблем внутри самих себя. И как бы далеко мы не улетели, мы берём их с собой. Хорошие качества, слава богам, тоже, там осталось только одно от другого отличить.
Книга — на минуточку! — написана в 1996 году. Это ж надо так своё время обогнать.
#чтопочитать
В её распоряжении вся планета
Научная фантастика про то, как женщина хотела побыть одна
Офелия живёт в маленькой колонии на затерянной в космосе планете. Место для колонии подобрали неудачное, смертность высокая, выхлоп небольшой. Когда остатки колонии эвакуируют в другое, более подходящее человеку место, Офелия прячется в лесу. Ей уже много лет, она устала от перемен. Но гораздо больше она устала от того, что выросший сын, невестка и другие люди постоянно указывают ей что делать и как себя вести.
Последний челнок улетает, Офелия остаётся совсем одна — и чувствует, что стала свободной и счастливой. Наконец-то она может заниматься огородом, ходить хоть голышом и наслаждаться одиночеством. Описание инопланетного быта причудливое и уютное — совсем как в «Марсианине», только вместо картошки помидоры и в целом условия получше.
Когда оказывается, что на планете обитает ещё один вид, Офелия ведёт себя с незваными чужаками примерно как ваша ворчливая старушка-соседка с нижнего этажа: ходют тут всякие!
Это первая научная фантастика, из тех, что я читала, в которой роль женщины, этичность колонизаторов и деколониальное мышление выведены во главу угла.
Это роман не про освение космоса, а про то, как много у нас проблем внутри самих себя. И как бы далеко мы не улетели, мы берём их с собой. Хорошие качества, слава богам, тоже, там осталось только одно от другого отличить.
Книга — на минуточку! — написана в 1996 году. Это ж надо так своё время обогнать.
#чтопочитать