Тут-то ангелы и прихуели 😂
Новый номер Билана (2025) и клип Nico Cartosio (2019)
Новый номер Билана (2025) и клип Nico Cartosio (2019)
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Готовлюсь к съемке новых лекций для Школы продюсирования 😉
КАК ЗАЩИТИТЬ СВОЙ ЛИЧНЫЙ БРЕНД ОТ ХЕЙТЕРОВ?
Пословицы и поговорки часто врут: ложка дегтя не испортит бочку меда. Получится всего лишь мед с горчинкой.
Но готов ли ты его съесть? Вот ключевой вопрос современного бизнеса.
У любого бренда есть недовольные клиенты. Среди них попадаются такие, кто в одиночку может устроить всей вашей компании фестиваль горящих жоп.
И не надо кричать на них:
— Гори в аду, седая жаба!
Цивилизованный бизнес учит нас «отрабатывать возражения клиентов».
Помню, прочитал в чате автосалона: «Ваша феррари, когда я в синтетике, током бьётся».
Я закалился ещё в «Программе Максимум». Нашу злую передачу любило полстраны, а вторая половина сжигала меня на костре инквизиции:
— Порнограф! Калоед! Что сказал бы об этом академик Сахаров?!
Не сразу, но я научился улыбаться в ответ.
Хотя и сам понимал, что руки у меня по локоть в говне, — это была неотменимая модальность зримого.
Поэтому свой новый проект — телеканал Пятница — я построил на любви. Чтобы ничего не мешало мне насаждать добро, я даже закрыл скандальное реалити «Каникулы в Мексике», где гламурные тюлени и тюленихи вяло спаривались на мексиканском пляже.
Я строил Канал-Любовь, Канал-Антидепрессант! И ожидал, не скрою, всеобщей поддержки.
Но в личку посыпались сообщения:
— Верни «Каникулы в Мексике», гнида!
Где вы теперь, седовласые хейтеры моей юности?!
Но поговорим о личном. Если вы решили строить бизнес на личном бренде, вам будет вдвойне обидно.
Ведь недовольные клиенты будут атаковать и ваш бизнес, и персонально вас.
Как же защитить свое доброе имя?
Перефразируя Венедикта Ерофеева, скажем: хейтера не лапать и не бить по ебалу – его вдыхать надо!
Как? Мои приемы — в первом комментарии.
Пословицы и поговорки часто врут: ложка дегтя не испортит бочку меда. Получится всего лишь мед с горчинкой.
Но готов ли ты его съесть? Вот ключевой вопрос современного бизнеса.
У любого бренда есть недовольные клиенты. Среди них попадаются такие, кто в одиночку может устроить всей вашей компании фестиваль горящих жоп.
И не надо кричать на них:
— Гори в аду, седая жаба!
Цивилизованный бизнес учит нас «отрабатывать возражения клиентов».
Помню, прочитал в чате автосалона: «Ваша феррари, когда я в синтетике, током бьётся».
Я закалился ещё в «Программе Максимум». Нашу злую передачу любило полстраны, а вторая половина сжигала меня на костре инквизиции:
— Порнограф! Калоед! Что сказал бы об этом академик Сахаров?!
Не сразу, но я научился улыбаться в ответ.
Хотя и сам понимал, что руки у меня по локоть в говне, — это была неотменимая модальность зримого.
Поэтому свой новый проект — телеканал Пятница — я построил на любви. Чтобы ничего не мешало мне насаждать добро, я даже закрыл скандальное реалити «Каникулы в Мексике», где гламурные тюлени и тюленихи вяло спаривались на мексиканском пляже.
Я строил Канал-Любовь, Канал-Антидепрессант! И ожидал, не скрою, всеобщей поддержки.
Но в личку посыпались сообщения:
— Верни «Каникулы в Мексике», гнида!
Где вы теперь, седовласые хейтеры моей юности?!
Но поговорим о личном. Если вы решили строить бизнес на личном бренде, вам будет вдвойне обидно.
Ведь недовольные клиенты будут атаковать и ваш бизнес, и персонально вас.
Как же защитить свое доброе имя?
Перефразируя Венедикта Ерофеева, скажем: хейтера не лапать и не бить по ебалу – его вдыхать надо!
Как? Мои приемы — в первом комментарии.
Я считаю, следующим шагом он должен объявить, что снимает ремейк «Сталкера».
БАХ ПЕДАЛЬНЫЙ
Когда я учился композиции, мы с друзьями из музыкальной школы развлекались, сочиняя музыку на основе телефонных номеров. Присваивали нотам цифры, и начиналась игра. Каждый должен был сыграть в заданной форме. Кто не справлялся, бежал за водкой.
Как-то раз мы взяли за основу телефон районной службы канализации. Я за водкой бежать не хотел, и дисциплинированно превратил его в мелодию коммунальных глубин.
А дальше друзья закричали: “Романс!”. И я исполнил эту мелодию в стиле романса. А Володя сказал: “Я могу фугу запиздошить!” — и, хотя он был, посмотрим правде в глаза, самым слабым пианистом в классе, принялся негнущимися пальцами вбивать в рояль баховскую полифонию.
Тогда друзья стали предлагать целые музыкальные направления. Косте достался романтизм, Лысому — рококо, потом снова была моя очередь, и я изгалялся в минимализме (мои канализационные инсайты вполне можно было выдать за свежий трек Стива Райха).
В тот день за водкой не пошел никто. Из телефона районной говночистки вышла чудесная барочная прелюдия.
PS
А какие у вас были в детстве развивающие игры?
Когда я учился композиции, мы с друзьями из музыкальной школы развлекались, сочиняя музыку на основе телефонных номеров. Присваивали нотам цифры, и начиналась игра. Каждый должен был сыграть в заданной форме. Кто не справлялся, бежал за водкой.
Как-то раз мы взяли за основу телефон районной службы канализации. Я за водкой бежать не хотел, и дисциплинированно превратил его в мелодию коммунальных глубин.
А дальше друзья закричали: “Романс!”. И я исполнил эту мелодию в стиле романса. А Володя сказал: “Я могу фугу запиздошить!” — и, хотя он был, посмотрим правде в глаза, самым слабым пианистом в классе, принялся негнущимися пальцами вбивать в рояль баховскую полифонию.
Тогда друзья стали предлагать целые музыкальные направления. Косте достался романтизм, Лысому — рококо, потом снова была моя очередь, и я изгалялся в минимализме (мои канализационные инсайты вполне можно было выдать за свежий трек Стива Райха).
В тот день за водкой не пошел никто. Из телефона районной говночистки вышла чудесная барочная прелюдия.
PS
А какие у вас были в детстве развивающие игры?
Композитор София Губайдуллина умерла.
Её называли мистиком, сектанткой, православной шаманкой, звуковым экзорцистом. Она улыбалась и писала дальше.
В советскую эпоху, когда академическая музыка должна была поставлять революционные кантаты, она писала поперек стандартов — так, будто Господь сошёл на землю и сломал к хуям пианино «Волжанка».
София создавала звук — будто читала Библию задом наперёд. В её симфониях был и Страшный суд, и Воскресенье, и Распятие.
Губайдуллина умерла.
Но композитор Губайдуллина умереть не может. Потому что заглушить музыку в сердце вселенной не умеет даже смерть.
Её называли мистиком, сектанткой, православной шаманкой, звуковым экзорцистом. Она улыбалась и писала дальше.
В советскую эпоху, когда академическая музыка должна была поставлять революционные кантаты, она писала поперек стандартов — так, будто Господь сошёл на землю и сломал к хуям пианино «Волжанка».
София создавала звук — будто читала Библию задом наперёд. В её симфониях был и Страшный суд, и Воскресенье, и Распятие.
Губайдуллина умерла.
Но композитор Губайдуллина умереть не может. Потому что заглушить музыку в сердце вселенной не умеет даже смерть.
МАРИЯ ИВАНОВНА ЧПОК-ЧПОК
Мой вьетнамский таксист по имени Тан знал только три слова: тан, гоуз, мани.
Город назывался Фантьет.
— Тан, я просил отвезти меня в ресторан, — формулировал я жестами, — а ты куда меня привез?
Мы ехали по улице, вдоль которой покачивались часовые любви всех полов. Тан резко свернул к каким-то ржавым гаражам и затормозил.
— Тан! Гоуз! Мани! — сказал он торжествующе и показал рукой на железные ворота.
В гараже стояло несколько столиков, пахло погибшей рыбой. Ко мне подошла пожилая официантка и спросила:
— Вонт ми?
Всё-таки Фантьет был борделем, наспех замаскированным под город. «Вонт ми?» Она сказала это устало, без тени кокетства.
Очевидно, её карьера сексуальной львицы началась еще при Хо Ши Мине, во времена трудного социалистического выбора Вьетнама.
Я мотнул головой:
— Ноу.
Я хотел есть. И показал на старика в фартуке, возившегося у плиты.
— Вонт хим? — оживилась она. Старик-повар посмотрел на меня испуганно.
Я замахал руками:
— No! No! I don't wanna fuck! I am hungry! Я просто голоден.
У ног официантки кружился смешной маленький щенок. Я улыбнулся. И тут хозяйка всё поняла:
— Вонт хим? Делишес! Делишес! Кам ту ми!
Я извинился и вышел. Хотелось провести вечер чуть менее раскованно.
Я подозвал Тана и нарисовал на песке небоскребы и море. Он кивнул:
— Тан гоуз! Мани?
К утру мы прикатили в курортный городок Ньячанг. Тан высадил меня на главной площади, где гордо реял государственный флаг. Прямо у флагштока ко мне шагнула пожилая, интеллигентного вида женщина, по виду сотрудница мэрии, и спросила:
— Мариванна? Бум-Бум?
PS
А что вас разочаровало в путешествии? 😈
Мой вьетнамский таксист по имени Тан знал только три слова: тан, гоуз, мани.
Город назывался Фантьет.
— Тан, я просил отвезти меня в ресторан, — формулировал я жестами, — а ты куда меня привез?
Мы ехали по улице, вдоль которой покачивались часовые любви всех полов. Тан резко свернул к каким-то ржавым гаражам и затормозил.
— Тан! Гоуз! Мани! — сказал он торжествующе и показал рукой на железные ворота.
В гараже стояло несколько столиков, пахло погибшей рыбой. Ко мне подошла пожилая официантка и спросила:
— Вонт ми?
Всё-таки Фантьет был борделем, наспех замаскированным под город. «Вонт ми?» Она сказала это устало, без тени кокетства.
Очевидно, её карьера сексуальной львицы началась еще при Хо Ши Мине, во времена трудного социалистического выбора Вьетнама.
Я мотнул головой:
— Ноу.
Я хотел есть. И показал на старика в фартуке, возившегося у плиты.
— Вонт хим? — оживилась она. Старик-повар посмотрел на меня испуганно.
Я замахал руками:
— No! No! I don't wanna fuck! I am hungry! Я просто голоден.
У ног официантки кружился смешной маленький щенок. Я улыбнулся. И тут хозяйка всё поняла:
— Вонт хим? Делишес! Делишес! Кам ту ми!
Я извинился и вышел. Хотелось провести вечер чуть менее раскованно.
Я подозвал Тана и нарисовал на песке небоскребы и море. Он кивнул:
— Тан гоуз! Мани?
К утру мы прикатили в курортный городок Ньячанг. Тан высадил меня на главной площади, где гордо реял государственный флаг. Прямо у флагштока ко мне шагнула пожилая, интеллигентного вида женщина, по виду сотрудница мэрии, и спросила:
— Мариванна? Бум-Бум?
PS
А что вас разочаровало в путешествии? 😈