Итак, вы здесь. Несколько слов после которых вы, возможно, поспешите убраться с этого канала, а может быть и останетесь, дело ваше.

Я буду писать о всякой всячине, не ограничивая себя сильно строгими рамками. На это намекает и название: всё, что, подтаяв, вытечет из ледников моего сознания, я без стеснения здесь опубликую.

Ну а если очертить, слегка, тематический диапазон, то конечно же здесь будет об образовании. Я, неожиданно для себя, именно в нем почувствовал себя «дома» и успел за пару лет сделать кое-какие выводы (спойлер: неутешительные).

Будет здесь и об истории, с мэтрами жанра конкурировать не смогу, конечно, но кое-чем занятным поделюсь.

Будет здесь о литературе. Хороший текст - срез авторского сознания в миг, который никогда больше не повторится. Аллюзии, отсылки, композиции и прочее «очёмговорилавтор» это круто, и это нельзя оставлять без внимания, но куда важнее персональный читательский опыт, добытый от столкновения с текстом. Ведь каждая книга рождается ровно столько раз, сколько ее прочтут.

Будет здесь о кино. Это ведь тоже текст, стало быть, для этого жанра тоже справедливо все, сказанное абзацем выше.

Будет здесь о политике. Порой. Не то чтобы я люблю о ней писать и говорить, но 10 лет жизни я потратил на ее изучение, а такое не проходит бесследно. Иногда проскользнёт и моя родная межэтника, все-таки я один из первых дипломированных этнополитологов в стране.

Будет здесь о Боге. И о Нём будет больше, чем кому-нибудь, возможно, хотелось бы. Потому что я глубоко убеждён, что Бог - единственное что поистине достойно беседы. Я христианин, но сказанное не теряет актуальности, даже если вы атеист. Потому что Бог - это код нашей земной цивилизации. Поиск Его есть в каждой культуре, в каждом уголке нашей планеты. Богоискание - это ключ к пониманию человека и человечества в целом. И будьте вы хоть тысячу раз материалистом, этого не изменить.

Не обещаю регулярного постинга, но зато и надоесть вам не успею. Оставайтесь. Вероятнее всего, я не сделаю вас мудрее, но с другой стороны - во многой мудрости много печали, как говорил Соломон, так что хотя бы печальнее не станете.

Почему из Великой Отечественной не создать внятной концепции патриотического воспитания

(По мотивам впечатлений от одного из памятных мероприятий в честь прорыва блокады Ленинграда)

Возможно, на первый взгляд это не очевидно, но на основании Великой Отечественной Войны никогда не получится внятной концепции патриотического воспитания. Кто-то спросит - «а зачем эта концепция вообще нужна?», но это другой разговор, сейчас не об этом.

ВОВ - одно из главных событий русской военной истории, но в современной российской политике идентичности это уже давно стало формой гражданской религии. Главные проповедники этой религии - люди сформировавшиеся в брежневскую эпоху (или около того). Они хорошо помнят своих дедушек, а иногда и отцов-ветеранов. Помнят времена, когда почти каждый мужчина в их окружении имел военное прошлое, хотя бы в качестве ребёнка войны. Помнят ветеранские колонны на парадах 9 мая и так далее. Для них ВОВ - действительно часть личного переживания, а в некоторых случаях и личной травмы.

Уже для меня война - это история. Хотя у меня есть детские воспоминания из 90-х с относительно бодрыми ветеранами и смутный образ одного из прадедушек. Но я люблю историю, чуть-чуть в ней ориентируюсь, поэтому мой пример не репрезентативен.

А вот для тех, кто родился после 2000 года и особенно ближе к концу нулевых, ВОВ - это далекая эпическая битва добра со злом, о которой вроде бы надо помнить, но которая тебя лично никак не касается. С таким же успехом на ее месте могла бы быть хоть Троянская война, только пришлось бы ввалить немного денег на раскрутку. Память об этой войне не рождает в человеке никакой связи со страной и с землей, потому что бились же со вселенским злом, освобождали весь мир, так что и наслаждаться плодами победы можно из любой точки мира.

Не рождает такая война и связи с историей страны, этому способствует и формат презентации ВОВ в информационном пространстве. Она начисто вытеснила из него всю остальную историю России, и потому сама оказалась вырвана из ее контекста. До неё было что-то, об этом говорили на уроках истории, но оно давно забылось; после неё было что-то, самые вкусные пломбиры, по рассказам бабушек, и так далее… Какое отношение ко мне лично имеет эпоха богов, титанов и героев, они победили, да, а я то тут причём? Я и так помню и горжусь, скажите спасибо и на этом.

А патриотизм так не работает. Я уж не говорю, что для успешной концепции патриотического воспитания нужен внятный образ будущего… Для неё нужен хотя бы образ прошлого, а в прошлом в глаза бросается только Великая Отечественная. И все. Аэропорт в честь Ермака назвать нельзя - обидятся одни; плакат со Суворовым на Кавказе вешать нельзя - обидятся другие. Нация живет в своих героях, но герои не могут являться лишь единожды в истории, они были есть и будут. Без них мы лишь международное общество по защите исторической памяти о Второй мировой, обладающее ядерным оружием.

Сегодня Крещение, сотни православных моржей по всей России, да и не только, ныряют в ледяную воду.

Этот обычай скорее народный, никакого мистического смысла он не имеет, и я относился к нему всегда с некоторой иронией. Но недавно у одного современного богослова вычитал не вполне каноническую, но очень впечатляющую метафору на этот счёт.

Богослов этот рассказывал, что однажды на праздник Крещения он оказался в деревне и был вынужден, вернее даже почти принужден, окунаться в крестообразную прорубь, по настоянию местных друзей. Его отношение к такому благочестивому экстриму тоже колебалось где-то в области скепсиса и иронии, но отказать он не смог.

И вот, стоя на заснеженном краю, и вглядываясь в непроглядную бездну ледяной воды, он вдруг понял именно на эмоциональном уровне, что значит схождение абсолютного, бесконечного и вечного Бога в искажённый грехом, злом и смертью материальный мир.

Такие вещи заставляют меня всякий раз вновь и вновь восторгаться христианской драматикой.

В чем заблуждались Платон, Лейбниц, Кант и другие?

На самом деле этот заголовок - полная инфоцыганщина и лишь отчасти связан с тем, о чем я хотел написать. Дело в том, что раньше существовала традиция (не обязательная, но распространённая), согласно которой люди, решившие посвятить свою жизнь поиску истины, не должны были обременять себя семьей, детьми и прочим. Не претендую на одну компанию с этими гигантами мысли, но став год назад отцом, я понял, что рождение ребёнка - одно из величайших откровений в жизни человека и редко когда человек бывает ближе к истине, чем прикоснувшись к появлению новой жизни.

Пошловатая метафора, но после рождения ребёнка кажется, что ты всю жизнь смотрел какой-то сериал не с начала и не совсем врубался в сюжет, а теперь же вдруг тебе показали первый сезон.

Я не из тех, кто считает, что дети - смысл жизни. Это довольно жалкая позиция, которая в конце концов упирается в то, что вы в поисках смысла для себя, обрекаете на такое же бессмысленное существование другого. Но дети - это прекрасный учебник, через который вы узнаете немало нового о человеческой жизни, о ее хрупкости и сложности, и о великом чуде, что в ней сокрыто. Причём чудо здесь не в сверхъестественности, это было бы слишком мелко, а в осознании, что случился новый виток жизни, не только у тебя, но и в космическом смысле. Что тысячи действий в твоей жизни и в жизни людей задолго до тебя, привели к рождению новой жизни, именно такой и никакой другой, и всего какая-нибудь мелочь в прошлом - и этого бы не случилось.

С рождением ребёнка ты как-будто обретаешь связь с прошлым - потому что теперь и ты сам немного прошлое. И связь с будущим - потому что оно явилось у тебя на глазах.

Среди своего поколения я замечал немало страхов относительно детей. Люди боятся потерять свободное время, привычный уклад жизни, независимость. В этом есть доля правды, но только при поверхностном рассмотрении. Если же взглянуть глубже - вы просто отказываетесь от одних опытов, давно вам знакомых, в которых для вас нет никакого открытия. Но взамен получаете другие - абсолютно новые, благодаря которым вы растёте, обретаете новые силы и приближаетесь к истине.

Такая вот символическая политика от Беглова. Вообще, Александр Дмитриевич - великий мастер продуцировать сомнительные инфоповоды. Не удивлюсь, что если спросить у него «а почему именно азербайджанцам, а не другим народам?», он начнёт рассказывать, что его дед шёл до Берлина именно с ними и далее по шаблону.

К сказанному уважаемыми @genshab и @rybar добавлю, что хотя азербайджанским защитникам в Петербурге памятника нет, но вот связям петербургских губернаторов с азербайджанской диаспорой есть отличный памятник. Это связанный с Вагифом Мамишевым ТРК «Спутник», отстроенный на месте бывшего Фарфоровского (Спасо-Преображенского) кладбища, на котором есть захоронения в том числе и блокадного периода.

https://yangx.top/genshab/334

Некоторое время назад мне попалась в руки книжка, вышедшая в редакции Шубиной. А у Шубиной, как известно, публикуются как люди существенно поднимающие средний уровень современной русской литературы (Водолазкин), так и персонажи весьма сомнительные (не буду тыкать пальцем).

А тут ещё текст записан в жанр фэнтези, которое Елена Даниловна берётся выпускать крайне редко. Речь о романе «Последнее время» Шамиля Идиатуллина. Автор не раз становился лауреатом «Большой книги» и других престижных премий, а дебютировал 17 лет назад со специфическим технотриллером «Татарский удар», в котором татары сломали хребет напавшим на нас натовским легионам и по итогу отстояли суверенитет Руси-матушки.

В романе «Последнее время» татарская тема раскрывается ещё шире,но здесь уже налицо ни много ни мало - попытка формирования поволжского этнического мифа, хотя это лишь один из заложенных в тексте смыслов.

Но обо всем по порядку. Действие происходит в эпоху Великого переселения народов, но верится в сэттиннг слабо, потому что автор и не пытается читателя в этом убедить - речь абсолютно современна и полна неологизмов; бытовые описания смазаны; природа и география схематичны. Впрочем, подчёркнутая современность декораций, вероятно, достигалась автором намеренно. Зачем? Об этом чуть позже.

Мир этот, несмотря на свою неисторичность, полон варварства и жестокости, и не касаются они лишь народа мары, который живет на некой зачарованной земле с которой у него договор. Этот договор позволяет мары жить в гармонии с землей, среди электрических рощ, асфальтовых рек, без болезней и насилия. Вся эта «экомагия» и охраняет народ от внешних вторжений. В мары, кстати, легко угадываются приволжские финно-угры, как ни странно.

И все бы хорошо, но земля в одностороннем порядке договор с мары разрывает, и экомагия начинает сбоить. Тут же из степей приходят свирепые дикие кочевники, перед которыми мары, привыкшие побеждать с помощью всяких магических штучек, по сути беззащитны. Итог: мары проиграли, степняки (в них угадываются тюрки) забирают землю себе, но не просто так, а потому что земля теперь выбрала их.

Итак, миф о мистическом единстве поволжских тюрок с их землей понятен. Эта земля их не только по праву завоевания, но и потому что она сама извергла прежних владельцев и выбрала новых. Но подчёркнуто современный сеттинг намекает, что это ещё и книга о миграционном кризисе и хрупкости цивилизации.

Любая цивилизация - по сути спичечный домик или, скорее, башня. Не важна ее высота - все может сгореть от одной искры. Стоит лишь немного утратить контроль над собственным величием, над технологиями, которые его составляют, и все это запросто обернётся против тебя. Как минимум из-за того, что ты ослабел, привыкнув ко всем этим радостям, а твой менее цивилизованный сосед - нет. И тогда высокие технологии запросто проиграют зазубренному, но заточенному ножу иностранного специалиста.

Отдельным намеком в романе служит и сам главный герой. Это степняцкий юноша, в глубоком детстве попавший к мары и выросший среди них. Он «интегрирован в принимающее сообщество», дружит с местными, хорошо знаком с законами и обычаями мары, короче, образец успешной политики по адаптации мигрантов. Он чтит кое-какие свои обычаи и знает, что он другой, но это все не критично. Пока не наступает «последнее время» и у границ не появляются кибитки степняков. Ну дальше во вселенной Идиатуллина примордиалистская концепция этничности побеждает конструктивистскую, на примере идентичности главного героя, который в конце концов понимает, что всю прежнюю жизнь он был всего лишь рабом и присоединяется к вырезающим мары соплеменникам.

Такая вот книжка. Идиатуллин не похож на строителя Великого Турана, он обычный такой постсоветский русскоязычный писатель средней руки… Но уж больно показателен пример созданного им же главного героя романа «Последнее время»

Занятное наблюдение (ниже). Но Тридентский собор это уже своеобразная черта, первый акт капитуляции, так сказать, ну а Ватиканские соборы эту капитуляцию почти завершили. Гораздо интереснее, с чего и когда начался путь к такому итогу. Вот ряд британских теологов (даёшь мем про британских теологов) из тусовки Милбанка считает, что все началось с победы номиналистов над реалистами. Но это не точно.

Не так давно по долгу службы вгрызаясь в Данте, натолкнулся у Голенищева-Кутузова на наблюдение, которое сам долго угадывал наитием: «После Тридентского собора христианский Запад утратил ключи к собственной культуре».

Парадоксально, может быть, марксистски заострено, но убийственно верно. В середи XVI столетия окончательно наступило ренессансное пленение мысли и искусства, и то, что еще тремя-четырьмя веками ранее было понятно и неграмотному крестьянину, и князю церкви, и цвету рыцарства, стало чуждым, примитивным, отталкивающим, гротескным, загадочным и т.п.

Чтобы реабилитировать готику, два с половиной века спустя потребовался романтизм, чтобы реабилитировать итальянских «примитивов», пришлось погодить до модернизма, последовавшего полстолетия позже.

У нас похожая катастрофическая трансформация произошла при Петре, а ее преодоление – примерно в те же времена (архитектура Древней Руси реабилитирована неорусским стилем, иконопись – модерном).

И вот сейчас, извините за неровный почерк, я все больше и больше чувствую, что искусство условно «старого времени» вновь стало чуждым и непонятным, причем граница этого «старого времени» отстоит от современности пугающе недалеко.

Все больше и больше замечаю, что сделанное до условного часа X у поколения Z вызывает отторжение, внутренний протест, недоумение и т.п. Даже не в триггерах и новой этике дело – просто не-по-нят-но. Непонятны образы, символы, мотивации, контексты и т.п. Жизнь насекомых, причем на Марсе. Писал/снимал/рисовал не человек не для и не про людей. «Зачем это все».

Причем, по субъективным ощущениям, такого разрыва не было ни после 1917, ни после 1945, ни после 1968, ни после 1991 года – хотя каждая из этих роковых дат ему по-своему споспешествовала.

Я грешу на второй срок Обамы, но мы пока не готовы к этому разговору.

Или готовы?

Почему «российскость» не работает

Из всех проектов политики идентичности в постсоветской России, мало какой был столь же обласкан официальным дискурсом, государственными деньгами и академическими исследованиями, как проект «российского национализма», создателем и главным апологетом которого стал академик Валерий Тишков.

За годы внедрения этой концепции в массы, центральное для неё понятие «россиянин» успело приобрести едва ли не ругательный смысл. Почему? С этим разберёмся чуть ниже. А пока коротко о самом проекте: «российский национализм» строится на идее нации, как сообщества граждан. То есть каждый обладатель российского паспорта приобщается к политическому сообществу под названием «россияне». Его этническое происхождение, религиозные взгляды, цвет кожи не важны. 

Разумеется, одним паспортом не обойтись, россияне должны разделять определённый набор ценностей и мифов, лежащих в основании их политического единства. В иерархии идентичностей россиянина на первом месте в политическом смысле должна стоять именно «российскость». То есть ты можешь ходить в церковь или совершать намаз, любить Достоевского или Саят Нову, березки или эчпочмаки, но твоё чувство единства с Россией, ощущение себя ее частью должно доминировать.

И вот тут-то и начинаются проблемы, подробнее о них по ссылке:

https://telegra.ph/Pochemu-rossijskost-ne-rabotaet-02-05

Сегодня день памяти Достоевского. По этому поводу расширил свой текст об «Исповеди без покаяния», а христианское медиа «Стол» его опубликовало, за что им очень благодарен:

https://s-t-o-l.com/material/26645-ispoved-bez-pokayaniya/

На первом фото - Кристофер Толкин, сын Дж.Р.Р. Толкина. До самой смерти он занимался наследием своего отца: редактировал черновики, издавал неизданное книги, без него мы бы не смогли прочитать и половины надписанного Толкиным-старшим о Средиземье.

А ещё он до самой смерти отказывался продавать права на экранизацию наследия своего отца (за исключением прав на Властелин колец и Хоббита, которые были проданы много десятилетий назад), какие бы баснословные суммы за это ни предлагали. Но 17 января 2020 года он умер и пару месяцев спустя, оставшиеся наследники продали права на экранизацию значительной части истории Средиземья за пару сотен миллионов долларов.

Кристофер не верил, что потенциальные экранизаторы отнесутся к наследию его отца достаточно бережно. Не верил, что не превратят в ещё один проходной боевичок, дешёвую агитку (или дорогую агитку, какая разница-то), не напихают какой-нибудь несуразной ерунды. Ну а теперь становится очевидно, что Кристофер был прав.

Уже начиная с каста сериала, создатели демонстрируют, что ждать от них бунта против дайверсити-диктатуры в кино не приходится. Даже ради того самого «бережного отношения к первоисточнику», которое обещали в руководстве Amazon. В текстах Толкина детальнейшим образом описываются подробности этногенеза населяющих Средиземье этносов, особенности эволюции языков на которых они говорят, буквально от столетия к столетию. Для Профессора была важна логика развития мира, за всеми народами и расами стоят прототипы из истории или из северной мифологии. Могли ли в повествовании появиться темнокожие? Теоретически да, ведь Средиземье огромно, в нем есть южные и восточные земли. Что стоило создателям ввести пару чёрных персонажей с проработанной и логичной историей попадания в сюжет, ведь все равно в сериале от Amazon и так будет полно персонажей придуманных сценаристами, а не Толкиным. Но нет, надо обязательно чёрных гномов и эльфов. Каким образом гномья аристократия вдруг стала мультирасовой? Как сформировалось это племя кочевников со стремными лосиными рогами за спиной, что один из них выглядит как африканец, а другой как североевропеец? Откуда взялись темнокожие эльфы, если каждый смешанный брак эльфийки и человека пораждал огромные последствия, влияющие на весь мир (Берен и Лутиэн, Идриль и Туор, Арвен и Арагорн)? Где в этом логика? Для мира Толкина проработанность антропологических и этнографических деталей - одна из главных особенностей и одно из главных достоинств, наряду с многослойностью повествования, и огромным бэкграундом из христианской философии и европейской истории.

Понятное дело, что обойти требования новоиспечённых неомарксистких комиссаров по культуре становится все сложнее, но если вы взялись за экранизацию эпохального нарратива, глубокого связанного с нордической традицией, можно тащить в него разнообразие и менее топорно.

Да и в целом, кадры из грядущего сериала выглядят довольно по-расистки. Ведь какой вывод напрашивается из увиденного: темнокожим отказывают в собственной идентичности, их приходится насильно вписывать в европейский культурный контекст, что выглядит, конечно же, как известная операция с совой и глобусом. Я, кстати, с удовольствием глянул бы экранизацию какого-нибудь ближневосточного фэнтези с чёрными евнухами, мамлюками а гаремами (Великолепный век, если вы себя уважаете, не предлагать).

Конечно пока финальных выводов делать не будем, может в сериале нам все логично объяснят, но пока что впечатление от материалов по сериалу удручающее. Хотя первые постеры с руками и давали надежду.

https://www.mn.ru/long/kolhoz-gospoden?utm_medium=social&utm_source=facebook.com&utm_campaign=autor Написал про нежно любимую среди меня историю парагвайских иезуитских редукций. Это одна из ну очень немногих реально состоявшихся утопий без приставки анти-, просуществовавшая долго и разбитая только внешними силами. Монахи, переучившие каннибалов, какой восторг!

Напишу ещё чуть чуть про Властелин Колец от Amazon и больше не буду.

Ларчик-то открывался просто, оказывается. Когда Amazon запускали проект, они анонсировали, что консультировать шоураннеров будет сам Том Шиппи - один из крупнейших специалистов по творчеству Толкина, филолог, специалист по средневековой литературе. Книга Шиппи «Дорога в Средиземье» считается едва ли не лучшим фундаментальным исследованием толкиновских миров с позиций академического литературоведения, с Профессором, кстати, он был знаком лично. Это сотрудничество внушало надежду но…

Но в 2019 г. Amazon уволил Тома Шиппи, официально мотивировав это тем, что именитый исследователь якобы разгласил некую секретную информацию о сериале. О чем именно идёт речь сказать сложно, потому что в паре интервью Шиппи за 2019 год информации о сериале абсолютный минимум. Можно было бы махнуть рукой, мол, какая разница, захотели и уволили, но самое интересное, это кого студия взяла на замену уволенному.

(продолжение по ссылке: https://telegra.ph/Kak-Amazon-uchilis-prioritety-rasstavlyat-02-16 )

Читал недавно Диккенса и восхищался. Всё-таки из всех видов писанного слова художественная литература - самый надёжный способ передачи смыслов и важных автору истин.

Публицистика - продукт скоропортящийся, он слишком отравлен духом повседневности. Уже через десяток лет, написанное в таком жанре кажется безнадежно устаревшим и интересным с исторической точки зрения, лишь в качестве карандашного наброска мышления людей прошлого.

Философия держится дольше. Иногда очень долго. По тонкому замечанию Альфреда Уайтхеда - "вся европейская философия на самом деле - ряд примечаний к Платону", но греки в этом строю, конечно, стоят особняком. А вот если взглянуть на XIX век, то даже те, кем принято восхищаться: Шеллинг, Гегель, Карлейль - все чрезвычайно захвачены модными тогда тенденциями восхищения героическим, нарождающимся коллективизмом и прочими вещами, что раскроются в своей кровавой полноте уже в XX веке.

Диккенс, кстати, и сам был увлечён Карлейлом. Все знают, что за историческую базу для «Повести о двух городах» он брал карлейловскую «Историю французской революции». Но на деле, карлейловское влияние сказываемся уже и в «Холодном доме», написанном шестью годами ранее. Те же яркие описания, то же презрения к официальным политическим и управленческим институтам, обвинение их в бесполезности. Образ громоздкого и неповоротливого суда, призванного вершить справедливость, а на деле разрушающего людские жизни, потом прорастет в «Братьях Карамазовых», а ещё позже в сильно изменённом смысловом поле у Кафки в «Процессе».

Но при этом Диккенс избегает «наполеоновского» соблазна, от которого не смоги уйти ни Карлейл, ни Гегель, ни Шеллинг (и список этот не полон). Порождённая «восхищением от Наполеона» вера личность, в героя, который обуздает хтоническую толпу и поведёт ее за собой к великим делам, Диккенса совершенно не трогает. Ему важен не герой - а человек. Часто слабый, часто побеждённый, но живой и чувствующий. Именно такой человек хранит в себе огонь истинной любви и передаёт его следующим поколениям - получается карлейловский мотив, но без героя-харизматика.

Литература вообще гораздо менее уязвима перед такими соблазнами, потому что человек во всей своей красе и неприглядности всегда в центре ее внимания. А любые идеологические выкладки всегда разбиваются на уровне простых людей их чувств. Поэтому идея «героического» получила интересное продолжение уже у Достоевского (который, кстати, гордился своим знанием романов Диккенса и составлял специальные каталоги из героев этого гениального англичанина, чтобы лучше их запоминать). Так вот, какова же цена восхождения карлейловских героев, Достоевский ярко представил в романе «Преступление и наказание».

То есть покуда серьёзные метафизики развивали концепции, изуродованные продолжения которых дали жуткие плоды уже в следующем столетии, мыслители от литературы раз за разом возвращали человечество к истинному, спускали его с холодных идеологических вершин к нам, живущим у их подножий.

Впрочем, Диккенса я не идеализирую, мне не близок его антиаристократизм, его слабое понимание исторического христианства и многое другое. Равно как и не отрекаюсь от других форм мысли, за пределами художественного слова - во всем есть зерно истины. Просто художественный текст как форма часто бывает недооценён, являясь при этом едва ли не идеальным способом трансляции смыслов через поколения. Не даром даже Евангельскай текст заключён в форму художественного повествования.

Я никогда не бывал на войне и сейчас никаких призывов на эту тему публиковать не буду, этого достаточно и без меня. Впрочем, я понимаю людей которые, занимаясь честным гражданским трудом, могут требовать и от вооруженных сил выполнить свой долг.

Война как явление заслуживает отдельного разговора. Сейчас же скажу пару слов об особенно заметной в эти дни категории людей, что раздуваясь от чувства собственного морального превосходства, постят в социальных сетях известные антивоенные лозунги от группы Тату.

Война, особенно современная, и особенно для людей не
чувствующих к ней призвания - дело жуткое, никто не станет с этим спорить. Да и агитировать за неё, не планируя покинуть своего дивана, - спорная позиция с точки зрения морали. Только вот я никак не могу понять, а чем лучше позиция доморощенных онлайн-пацифистов? Эти люди вычеркнули из своей картины мира неудобную войну, научились ее не замечать, пока она не вторгнется сама в их пространство (пока что информационное).

Это всегда примерно одни и те же люди. Те самые, что громче всех аплодировали событиям в Армении в 2018 году, а когда в 2020 туда пришла война, и бомбы падали на жилые кварталы Степанакерта, предпочитали делать вид, что этого нет в природе.

Такому подходу они научились хорошо, ведь точно также они уже много лет не замечали, как бомбят жилые кварталы Донецка, и как сжигали заживо русских людей в Одессе. Про Белград они не помнят тем более, это уже история. Но иногда войну, которая никогда не прекращалась, становится невозможно не замечать. Тогда они недовольно начинают кричать дешевые пацифистские лозунги и плеваться мол «какая дикость! Война в 21 веке». Но делают они это не из-за того, что существование войны как явления их не устраивает (они же научились вычеркивать ее из своих маня-мирков). Нет, просто такое вторжение войны в их пространство отрывает их от круглосуточного нытья в твиттере (или где-нибудь ещё) о своих депрессиях и психотерапевтах, ужасных душевных травмах нанесённых им родителями, и зарплатах программистов etc.

В остальное время погибшие люди их волнуют крайне мало. Кстати, от людей воевавших, в ответ на вопрос, почему они брались за оружие, я всегда слышал примерно одно - потому что есть вещи страшнее войны. Но размышления и на эту тему онлайн-пацифистами табуированы. Беда современного человека в том, что за последние столетия мир не стал лучше, но появилась возможность создавать себе мир иллюзорный, в котором царствует прогресс, демократия и прочий «конец истории». Реальность, порой, заставляет тяжело платить за эти заблуждения.