Просто тележка.

В 2005-м в Британском музее появился экспонат, который выглядел вполне органично: на куске бетона был изображен человечек, толкающий магазинную тележку. Экспонат пролежал там несколько недель, пока сотрудники музея не обнаружили эту арт-интервенцию — художник Бэнкси «подкинул» в собрание древностей свою работу.
Изображение человека с тележкой долго ни у кого диссонанса не вызывало — ну да, обычный человек в магазине, а что, в палеолите было как-то иначе?

А иначе — было.

Супермаркеты как торговый формат появились на рубеже веков, и, конечно, тележек там не было. Покупатель забегал в супермаркет купить бифштекс на ужин и яиц на завтрак, но в 30-е почти у каждого в доме был холодильник, и это изменило поведение покупателя — теперь люди приходили в супермаркет раз в неделю, покупая помногу.
Владельцы торговых точек приставляли к ним мальчишек, которые складывали товар и относили его к кассе (бегая с корзинками по нескольку раз), но эта система добавила суеты, толкотни, неразберихи.
Фантазия продавцов била ключом — конвейеры, на которые ставились корзины, рельсы с корзинками же, даже супермаркеты, в которых въезжали на автомобиле — из них можно было дотянуться до полки.

Но всё было что-то не то.

И вот Сильван Голдман, владелец сети в Оклахоме, увидел, как малыш, пришедший в магазин с мамой, ей «помогал»: он ставил корзинку на свою машинку на веревочке и пробовал везти покупку.

Сильван попробовал «скрестить» корзинку с раскладным стулом и поставить её на колеса, но попытка не удалась — тележка опрокидывалась, колеса тормозили, корзинка падала — сделать что-то на скорую руку из подручного материала не вышло, пришлось привлекать профессионалов, которые создали конструкцию и наладили производство.

Голдман (да и вообще все на свете) был уверен, что тележки будут нарасхват сразу же, как они только появляться в супермаркете, и как только в 37-ом они появились, то сразу же - не понравились решительно никому.

Мужчины считали, что корзины на колесах их унижают — они же здоровые мужики, женщинам корзинки напоминали детские коляски и они отчего-то считали, что это их дискредитирует.

Но разочарование и крах надежд не для Си Голдмана.
Он бросил в бой ресурс — те, кто раньше бегал и передавал на кассу заполненные корзинки, теперь катал за покупателями тележки.

Катали примерно месяц, пока демократичные покупатели не стали отбирать у них тележки и возить их сами - уже без капризов.

А те, кто носил за покупателями корзины, а позже выступали в роли промоутеров, приучая посетителей к этому удобству, были уволены — Голдман сократил ФОТ.

Эти помощники продержались у Голдмана меньше, чем актеры, которых он нанимал изображать покупателей — респектабельных дам и джентльменов, катящих по супермаркету элегантные тележки. Оба маркетинговых хода Си — сработали.

Тележка Голдмана была похожа на раскладной стул, в ней лежали две корзины — вверху и снизу. Изобретатель запатентовал новшество и быстро стал очень богатым человеком — спрос на корзинки превысил самые амбициозные ожидания.

Будучи торговцем, он знал, чем подкупить коллег: средний чек в его магазинах вырос на 20%.

Дела шли отлично, пока в них не вмешался Орла Уотсон, талантливый, но неудачливый изобретатель из Канзас-Сити.
В 1946 году он додумал идею Голдмана и создал ту самую тележку, которой мы пользуемся сейчас: большая корзина на подвижных колесах и открывающаяся задняя стенка, которая позволяла хранить тележки «в стопке».

Патентная война Голдмана и Уотсона шла 5 лет, но компромисс нашли: Голдман покрыл «убытки» Уотсона, заплатив $1, отказался от прав на свой патент и получил эксклюзив для своего завода: первый получал прибыль от производства, второй — роялти с продаж.

И Голдман, и Уотсон стали миллионерами, прожили довольно долгую и замечательную жизнь, отличились в благотворительности и оставили торговым сетям всего мира и нам с вами магазинные тележки, которые стали своего рода знаком эпохи. И которые в обозримом будущем вряд ли чем-то заменят.

Александр Иванов, #торговыйпуть

@retailtoday

Англичанин, сделавший Париж столицей моды.

В 1848 году 21-летний англичанин Чарльз Фредерик Уорт приехал покорять Париж, столицу мира, не зная ни слова по-французски и имея при себе всего 5 фунтов.

Но у него было 10 лет опыта работы в лучших лондонских магазинах тканей и французский торговый дом взял его на работу — продавать текстиль заезжим английским леди. В этом магазине, кроме тканей, продавались шали и мантии, и Уорт упрашивал дать ему возможность шить для клиенток платья.

Чтобы убедить хозяев магазина, он просит свою жену Мари Верне, которая в том же магазине обслуживала самых дорогих покупательниц, надеть одно из сшитых им платьев, и буквально все посетительницы захотели его купить. Вот только на владельцев магазина это не произвело впечатления, зато на присутствовавшего при этом Отто Боберга — да, и швед становится инвестором модного дома «Уорт и Боберг», который открывается в 1858 году.

Слава приходит к Уорту два года спустя, когда одна светская львица демонстрирует платье Уорта, купленное за целых 300 франков, императрице — с тех пор императрица Евгения, которую считают иконой стиля и «первой леди Европы», доверяет вкусу Уорта бесконечно — например, Уорт получает от нее заказ на пошив 250 платьев для церемонии открытия Суэцкого канала.

Платья Уорта теперь стоят около двух тысяч, их покупают модницы всего мира, а Уорт реализует свои представления о прекрасном: он вовсе не стремится угождать капризам клиенток, что было трендом для портных от глубины веков, он лучше их знает, что кому идет, его новации — не только смелые фасоны (вроде прогулочного платья для императрицы, укороченного до лодыжек — да, жутко неприлично и шокирующе, зато так красиво и удобно!), но и показы сезонных коллекций, использование живых манекенщиц вместо манекенов, сочетание множества разных тканей в одном платье — словом, дела идут блестяще, его мастерская скорее похожа на завод, там одних только швей — 1200.

Уорт — мировой лидер моды, и именно он создает Синдикат Высокой Моды, куда вошли все те, кого сам маэстро посчитал не портным, а художником, и присвоил им звание кутюрье. Устав получается длинным, в нем чего только нет — например, рассуждения о том, что большая часть любой работы должна делаться руками (швейные машинки уже покоряют мир, но Уорт — за ручной шов, он считает, что ручная работа — признак исключительности), а главное — предусматриваются нормы, исключающие возможность воровать друг у друга фасоны и детали туалетов.

Уорта можно понять: он лучший, его копируют, часто «пираты» выдают свою некачественную работу за его труд. Уорт, кстати, придумал, как с этим бороться — он стал в «секретных местах» метить свои изделия уникальной этикеткой, чего до него никогда не делали, а после него стали делать, кажется, абсолютно все.

Слава его была велика, к нему приезжали со всего света, причем американские клиентки нравились ему больше всех, так как, по словам маэстро, у них «есть вера, фигуры и франки — вера в меня, фигуры, которые я могу привести в порядок, франки, чтобы оплачивать мои счета», а еще они говорили на приятном Уорту английском, и их заказы были очень большими (из-за моря-то не наездишься) — они заказывали, как правило, сразу весь гардероб надолго вперед.

Сама Сара Бернар отшивает у Уорта и платья, и театральные наряды, словом, все идет отлично — до франко-прусской войны, которая на пару лет останавливает работу. После войны дело раскачивается медленно — сам Уорт болен, и этот трудоголик теперь вынужден чаще отдыхать, чем работать, зато дело успешно продолжают его сыновья.

Чарльз Уорт скончался в 1895 году, к тому времени уже отойдя от дел, а Модный дом Уорта в 1900 году объявит о рекордной выручке в 5 млн франков (примерно 40 млн долларов в современных деньгах).

Но внук основателя моды в 1950-м по неизвестным причинам продает успешных бренд, который, впрочем, жив и по сей день.
Как жив и Синдикат высокой моды, хотя упорство по части отрицания прет-а-порте не делает его популярнее.

Александр Иванов, #торговыйпуть

Подписывайтесь на Fashion Dive